"Анахрон. Книга вторая" - читать интересную книгу автора (Хаецкая Елена Владимировна, Беньковский...)

Глава пятая

Федор Никифорович жил на Московском проспекте, недалеко от станции метро «Электросила», в просторной квартире, где было полно вещей шестидесятых годов. Вещей в деревянных корпусах. Вещей, с которыми аккуратно обращались. Вещей, в свое время очень престижных и дорогих. Из нового в квартире была только стальная дверь.

Сигизмунд вошел и мгновенно погрузился в мир своего детства. Мебель Федор Никифорович с дедом, очевидно, брали в одном распределителе.

Правда, сам Федор Никифорович мало походил на зачарованную королевну из заснувшего на сто лет замка. Это был очень старый человек, костлявый, с пигментными пятнами на тонкой, пергаментной коже рук. Легко было представить себе его в гробу. Он улыбнулся Сигизмунду, показав длинные желтые зубы.

— Вы Стрыйковский! — сказал он, открывая дверь. — До чего же похожи на Сигизмунда!

— Я и есть Сигизмунд, — отозвался Сигизмунд.

Старик понравился ему с первого взгляда.

Федор Никифорович сразу потащил Сигизмунда на просторную кухню, загроможденную круглым массивным столом, деревянным диванчиком с плюшевой обивкой и неизбежным ковриком на стене — с грузинкой, горами и оленем. На подоконнике, рядом с проросшим луком в майонезной баночке, стоял старый телевизор «Горизонт».

Проходя мимо открытой двери в комнату, Сигизмунд машинально бросил туда взгляд. Все как у деда. Только на необъятном, как аэродром, сталинских времен письменном столе стоял компьютер. На экране змеились нарядные разноцветные графики (ай да дедок! идет в ногу со временем!)

— Садитесь, Стрыйковский, — кивнул Федор Никифорович на диванчик, — а я пока чайку соображу…

Сигизмунд уселся на диванчик.

— Простите, Федор Никифорович, можно я закурю?

— Курите, курите, — не оборачиваясь, отозвался старик. — Берите «Беломор», если хотите.

— Спасибо, у меня свои.

— Ну, как угодно…

Старик поставил чайник и принялся ворчать, что чая хорошего не стало, что индийский со слонами совершенно испортился, а все эти новомодные — сущая дрянь.

Сигизмунд с охотой поддержал старика. Федор Никифорович заварил крепкий чай, разлил по тонким стаканам в подстаканниках, поставил на стол рафинад в коробке, сел напротив Сигизмунда и задымил «Беломором».

— Так что у вас стряслось, Стрыйковский?

На очень краткий миг, но от этого не менее остро, Сигизмунд ощутил яростную зависть к большевикам. Блин, какая защищенность! Как одна семья! Видит старика пять минут — а кажется уже ближе отца…

— В общем, так, — начал Сигизмунд осторожно, — появился у меня в гараже запах… А потом выветрился…

Старик пристально глядел на Сигизмунда и курил.

— Бывает, — согласился Федор Никифорович, — запахнет да выветрится… Я-то здесь при чем?.. А долго запах держался?

— Три дня, — бойко сбрехнул Сигизмунд.

Федор Никифорович придавил папироску. Помолчал. И сказал с неожиданно доброй улыбкой:

— Вы что, врать сюда пришли, Стрыйковский? Зачем звонили?

— Гараж, — сказал Сигизмунд.

— Рассказывайте, — приказал Федор Никифорович. — Только правду. Иначе я не смогу вам помочь. Постарайтесь не врать. Правдоподобности не нужно. Я пойму. И еще: мы с вам оба сейчас — неофициальные лица. Это уж вы мне поверьте.

— В общем, не воняло у меня, — сознался Сигизмунд. Выговорил — и сразу стало легче.

Старик сразу подобрался, напрягся, вцепился в новую папиросу. Стал молча сверлить Сигизмунда глазами. Сигизмунд мимолетно подумал о том, каким был этот человек в молодости. Небось, одним взглядом впечатлительных интеллигентов в обморок ронял.

— Не знаю, с чего и начать…

— Только не надо мямлить, Стрыйковский, — совсем уж жестяным голосом промолвил Федор Никифорович. — Вы не институтка.

— Хорошо, не буду мямлить, — слабо улыбнулся Сигизмунд. — В общем, в первых числах декабря нашел я у себя в гараже девушку.

Старик закашлялся. Выронил изо рта папиросу — прожег дырку на скатерти. Кашлял долго, надрывно. Сигизмунд даже испугался. Вскочил, стал Федора Никифоровича стучать по спине, поить его чаем. С перепугу чай ему на брюки пролил. Все еще кашляя, старик выговорил:

— Что за порода такая… Аспид тоже нашел… Да уберите вы стакан, Стрыйковский, вы меня удушите…

Сигизмунд, смущаясь, вернулся на диван.

— Рассказывайте! — все еще кашляя, прикрикнул старик. — Во всех подробностях!

Сигизмунд честно поведал, как утерял ключ, как гараж сутки стоял со сломанным замком, как в гараже была обнаружена странная девка, принятая поначалу за угонщицу, а затем за наркоманку. Про все рассказал. Даже про золотую лунницу.

Старик слушал очень внимательно, не позволяя Сигизмунду пропускать «неинтересное». Мгновенно улавливал и впивался вопросами, ликвидируя пробелы.

Когда Сигизмунд сказал, что оставил девушку у себя, чтобы не подвергать ее опасности, старик с партийной прямотой осведомился:

— Вы с ней сожительствовали?

Сигизмунда покоробило, но тем не менее он ответил «да». Федор Никифорович заметно повеселел. Вопросы сделались еще въедливее.

— Вы ее осматривали?

— В каком смысле?

— Во всех. Она здоровый человек?

— Вначале она болела… грипп.

— Это естественно, — перебил старик.

— А вообще она была абсолютно здоровым человеком. И токсикоза у нее не было, не то что у нынешних… — Сигизмунд отогнал видение блюющей Натальи.

Федор Никифорович аж подпрыгнул.

— Вы хотите сказать, что она забеременела?

— Именно.

Вот тут старика действительно проняло. Он вскочил и забегал по кухне, нещадно дымя «Беломором». Наконец остановился перед Сигизмундом и закричал, брызгая слюной и дыша тяжким табачным смрадом:

— Да вы понимаете, Стрыйковский, что это значит!

— Понимаю.

— Что вы понимаете? Что вы МОЖЕТЕ понимать?

— Что потерял любимую женщину и ребенка.

— Ни хрена вы не понимаете, Стрыйковский! НИ-ХРЕ-НА!.. Извините. Дальше, дальше. Как она исчезла?

Сигизмунд послушно рассказал и это. Не пропустил даже своих хождений с иконой.

— Время! Когда она исчезла? Вы помните, сколько было времени?

Сигизмунд поднатужился и выдал примерное время.

Старик помолчал, глядя в окно, а потом страшно выругался, помянув Аспида и его дурацкие затеи.

— Кто такой Аспид? — спросил Сигизмунд.

Федор Никифорович повернулся к Сигизмунду, глянул с ухмылкой.

— А вы что, не знали?.. Это ваш дед. Его многие под этим прозвищем знали…

Федор Никифорович уселся за стол.

— Значит, так, Стрыйковский. Сейчас я буду говорить, а вы — слушать. И не перебивать. Как я вас слушал.

— Вы меня перебивали.

— Когда вы начинали вилять. Я вилять не буду.

В 1915-м году от второй роты Галисийского полка оставалось всего полсотни человек. Стояла осень. Елозя животом по мокрой глине окопа, штабс-капитан Арсеньев бессильно смотрел на деревню Кнытино, откуда ему предстояло выбить немцев.

Легко сказать — выбить немцев! Стоило высунуться из окопа, как с колокольни начинал бить пулемет. Бой шел, то оживая, то замирая, вторые сутки. Поднять солдат из окопов не удалось.

В третьем часу дня немцы пошли в атаку. Арсеньев крикнул что-то сорванным голосом, но его даже не услышали.

Тогда-то и случилось ЭТО.

Подпоручик Стрыйковский медленно встал и оглядел окоп.

— Что, суки, перессали? — спросил он, выговаривая слова с очень сильным польским акцентом. После чего, цепляя длинными полами шинели скользкую глину, выбрался на бруствер. И пошел навстречу немцам.

Снова начал бить пулемет с колокольни. Стрыйковский даже не стрелял. Он просто шел. Даже когда его обогнали с надсадным «ура-а-а». Он словно не замечал происходящего. Солдаты потом клялись, что пули обходили Стрыйковского стороной, ложась в грязь у его сапог.

После боя, уже в деревне Кнытино, штабс-капитан Арсеньев молча ударил Стрыйковского по лицу. Стрыйковский утерся, плюнул и ушел.

В следующем бою Арсеньев был убит выстрелом в спину. Об этом никому не доложили — погиб и погиб.

Образование подпоручик Стрыйковский получил в Пажеском корпусе. Когда ему было тринадцать лет, корпус посещал Великий Князь. Здороваясь с воспитанниками за руку, Великий Князь каждого спрашивал о фамилии и добавлял доброе пожелание. Великий Князь знал всех по именам и каждый год давал себе труд знакомиться с новыми воспитанниками. Услышав фамилию «Стрыйковский», он радушно пожелал тому «успехов», а после, уже украдкой, обтер руку платком. Поляков официальный Санкт-Петербург не жаловал.

Стрыйковский этого не забыл.

Тогда или позднее — трудно сказать — Сигизмунд Казимирович Стрыйковский начал все более укрепляться во мнении, что славяне подвержены вырождению не менее других народов. Он ненавидел пьяных. Ненавидел их люто, утробно — именно за то, что поганят породу, как он говорил.

Уже в армии Стрыйковского хотели судить за зверское обращение с солдатом. Придя домой и обнаружив денщика пьяным, подпоручик начал его бить. Бил смертным боем — когда отобрали, солдат еле стонал. Объяснить свое поведение подпоручик Стрыйковский отказался. От суда его спасла война.

Товарищ Стрыйковского по Пажескому корпусу, подпоручик Волгин, пытался объяснить невероятный поступок с денщиком «великошляхтетским высокомерием», однако спустя полгода Стрыйковский доказал, что Волгин прискорбнейшим образом ошибался.

Они находились в Галиции. И отступали. В ходе отступления теряли людей. Волгин был ранен. Рядом с Волгиным лежало несколько человек, двое или трое из них еще были живы. Волгин уже совсем было отчаялся выбраться из гиблого места, как вдруг увидел Стрыйковского.

Рослый, светловолосый, тот был заметен издалека. Ни хворь, ни простуда, ни тиф, ни пули окаянного поляка не брали. Волгин начал звать его по имени. К великой радости Волгина, Стрыйковский услышал. Остановился, повернулся, направился к окопу.

А затем произошло нечто невероятное. Мельком глянув на Волгина, Стрыйковский вдруг утратил к нему всякий интерес, подхватил под мышки лежавшего в окопной глине простого солдата — Волгин знал его, это был архангельский старовер — и потащил. Простого, неотесанного, бородатого мужлана! Воспитанник Пажеского корпуса! Волок на себе несколько верст до лазарета.

Волгин выкарабкался сам. Спустя месяц, встретив Стрыйковского у той самой деревни Кнытино, Волгин бросил ему в лицо:

— Ну, вы и говно, Стрыйковский!

Стрыйковский не удивился. И не оскорбился. Вежливенько осведомился — почему пан Волгин столь категоричен. «Пан Волгин» взбесился. Пояснил, что бросать старых товарищей… Стрыйковский слушал с холодным, непроницаемым лицом. Исчерпав проклятия, Волгин крикнул:

— Почему, черт побери, вы бросили меня и спасли какого-то…

И вот тут Стрыйковский его огорошил:

— Он нужнее, чем вы.

— Почему? — Волгин был так изумлен, что даже забыл о своем гневе.

— Потому что даст более здоровое потомство. Вы пьете, Волгин. Вы в свои двадцать пять уже ни на что не годны.

Спустя несколько лет Волгин бездарно погиб на Дону. Стрыйковский после революции некоторое время носил погоны и даже получил капитана, но затем был изгнан офицерами своей части.

Случилось это вскоре после расстрела царской семьи. Все были подавлены, переживали случившееся как великую катастрофу. Один прапорщик пытался застрелиться. Стрыйковский, по своему обыкновению отказавшись пить водку, сказал отчетливо:

— Это могло быть преступлением, но это не было ошибкой.

Повисла тишина. Потом чей-то надтреснутый голос потребовал от Стрыйковского, чтобы он повторил свои слова. Стрыйковский невозмутимо повторил.

И добавил:

— Большевики при всем их хамстве — сильные люди. Они знают, чего хотят, и не боятся этого добиваться.

Поднялся невообразимый шум. Недострелившийся прапорщик рыдал в голос. Кто-то рвал из кобуры маузер, стремясь пристрелить Стрыйковского. Несколько человек требовали суда чести и дуэли.

Стрыйковский наблюдал за этим холодными серыми глазами и молчал. Потом все так же молча встал и вышел. Никто не посмел его остановить.

В 1921 году Стрыйковский находился в Петрограде при Дзержинском. Блистательно провел несколько операций по обезвреживанию белогвардейского подполья. С Железным Феликсом Стрыйковского связывали странные отношения: несомненно признавая за ним определенные таланты, Сигизмунд Казимирович Стрыйковский вместе с тем откровенно презирал Дзержинского за «вырождение». Дзержинский был болен. Стрыйковский не болел никогда. Тело, этот совершенный механизм, повиновалось бывшему подпоручику беспрекословно. Расово безупречный человек болеть не должен.

Но в иных делах Стрыйковский был незаменим, поэтому ему позволялось иметь собственное мнение. В частности, полагать, что из Дзержинского мог бы получиться великий человек, если бы не порода: байстрюк и есть байстрюк, а косит под пана.

Не слишком лестного мнения держался Стрыйковский и касательно вождя мирового пролетариата, особенно после введения новой экономической политики. В минуты всеобщей скорби по поводу кончины Ленина Стрыйковский был единственным, кто позволил себе высказать общую мысль: «Давно пора».

Куда большую симпатию вызывал у Сигизмунда Казимировича Сталин. Именно Сталин направил красного командира Стрыйковского в распоряжение Аржанова.

Николай Борисович Аржанов, участник II съезда РСДРП, возглавил в 1919 году проект «Конец времен», в то время — самый засекреченный проект Советской России. В группу Аржанова были включены выдающиеся математики и физики, согласившиеся работать с большевиками. В конце концов, власть меняется, но Россия остается.

Стрыйковский вошел в группу в 1929 году, когда после некоторых успехов программа исследований стала топтаться на месте. Он был назначен на должность заместителя Аржанова. Таким образом Стрыйковский перешел из НКВД в военную разведку. Хотя, по большому счету, и к военной разведке проект «Конец времен» имел весьма косвенное отношение.

Год спустя из первоначальных участников проекта остался один Аржанов. Судьба прочих неизвестна, равно как и роль в их исчезновении Стрыйковского.

В это же время Стрыйковского все чаще начинают называть Аспидом. Кто назвал его так впервые — Железный Феликс, Сталин или Берия — выяснить уже невозможно. Малоосведомленные о жизни бывшего подпоручика неофиты всерьез полагали, что Аспид — его старая большевистская кличка.

Группа «Конец времен» занималась исследованием проблемы переброски живой материи во времени. Изначальная цель, которую ставил перед собой Аржанов, формулировалась следующим образом: возможно ли перенести биомассу молодой Страны Советов прямо в светлое будущее, минуя тяжелые промежуточные этапы строительства коммунизма, и одновременно с тем выводя Республику из враждебного империалистического окружения. Стрыйковский быстро доказал невозможность этого и вместе с тем поставил перед группой другую, более реальную задачу: переброска из прошлого в настоящее людей — носителей неоскверненной и здоровой славянской породы. Людей, подобных тому архангельскому староверу, которого Стрыйковский спас во время империалистической войны. Людей, которые могли бы поставлять идеальный «строительный материал» для выведения породы жителей коммунистического завтра.

Эта новая цель, одобренная Сталиным, вдохнула в проект вторую жизнь. К тому времени было уже доказано, что переброска материальных объектов во времени возможна лишь по оси «прошлое — будущее».

Устройство, предназначенное осуществлять такую переброску, называлось Анахроном.

Первая рабочая модель Анахрона была готова к 1931 году. Полигон разместили в Архангельской области, в безлюдной местности. Группу испытателей возглавил молодой физик, Федор Никифорович Корсук.

В это время уже существовали теоретические работы в области физики времени, которые убедительно доказывали, что активизировать Анахрон возможно лишь в строго определенные временные «окна». Поскольку в осуществлении временных переносов очень важную роль играют изменения гравитационного поля, то определяющим фактором становится распределение массы внутри Солнечной системы. Следовательно, необходимо учитывать расположение планет, а также положение Солнца относительно Галактики в целом. В оставшиеся десятилетия двадцатого века Анахрон мог быть активизирован всего два раза: в 1938-м и 1946-м годах. Других шансов забросить в прошлое зонды у человечества в текущем столетии не было.

Сразу после начала испытательных работ обнаружилось, что среди сотрудников полигона резко повысилась заболеваемость. Наблюдения показали ослабление иммунной системы. Несколько человек спустя два года умерли от лейкемии.

Стрыйковский бесился, лихорадочно изыскивая возможность уберечь кадры. О лучевой болезни в те годы почти ничего не знали. Люди продолжали умирать. Новые специалисты шли на полигон по партийному призыву. Квалифицированных среди них было немного. Впрочем, много и не требовалось. Корсук был почти сразу отозван с полигона — это и обеспечило ему впоследствии долгую жизнь.

Стрыйковского же не брали ни пули, ни лучевая болезнь. Правда, в середине сороковых годов он уже однозначно определил у себя бесплодие. Собственно, это не играло никакой роли. К тому времени у него была дочь Ангелина.

Аспид женился в 1932 году. Жена его была из семьи врагов народа, и увел он ее прямо из кабинета следователя НКВД. Аспид явился в управление НКВД, имея при себе распоряжение лично от товарища Сталина: набрать десяток осужденных для черных работ на полигоне. В коридоре Аспид остановил конвойных, ведших из следовательского кабинета молодую женщину. Как потом объяснял Аспид, его привлекла осанка арестованной. Отстранив солдат, Аспид взял ее за подбородок и несколько секунд вглядывался в ее лицо. Затем, опустив руку, велел конвойным вести обратно в кабинет.

После кратких переговоров со следователем Аспид приказал доставить женщину к нему вместе с группой осужденных, что и было выполнено в точности.

Женщина происходила из семьи путиловских инженеров, обвиненных во вредительстве. Звали ее подходяще — Любовью. Ей было двадцать четыре года.

Аспид вчистую отмазал ее от обвинений, заставил отречься от родителей и дяди, после чего зарегистрировал с нею брак. Спустя год Любовь родила ему дочь Ангелину.

Никаких неприятностей брак с дочерью врагов народа Аспиду не принес, поскольку Аспид со свойственной ему предусмотрительностью позаботился о том, чтобы всю родню Любови расстреляли.

Лишь однажды Аржанов поинтересовался у Аспида, для чего было затевать столь сложную историю с женитьбой, когда кругом полно партиек с безупречной анкетой. Кривя губы, Аспид ответил, что эти партийки годятся разве что в поломойки и что от пьющих родителей рождаются уроды. На дворе стоял 1937 год. Нужно было быть Аспидом, чтобы безбоязненно высказывать подобные мысли.

Быть Аспидом — и иметь за спиной Берию…

Берия начал курировать работы по Анахрону через несколько месяцев после разоблачения ежовщины. Именно тогда группа была переведена в ведение НКВД.

Первый запуск зонда в 1938 году оказался малорезультативным. Работал Анахрон -1 нестабильно в силу ошибки конструкции, обнаруженной, к сожалению, слишком поздно. Приемник так и остался пустым. В 1938 году не была еще известна следующая особенность Анахрона: приемник должен находиться на максимально большом удалении от базового блока. Это было неоспоримо доказано физиком-теоретиком, введенным в состав группы «Конец времен» в начале 1939 года, Александром Даниловичем Найденовым. Поэтому если и был осуществлен перенос материальных объектов, то обнаружить их не представлялось возможным. Косвенные признаки неоспоримо свидетельствовали о том, что Анахрон работал и некоторая масса действительно была перемещена из прошлого в настоящее.

На запуск Анахрона-1 возлагались очень большие надежды. Когда проект не дал ощутимых результатов, группе пришлось выдержать ураганный гнев Берия и недовольство Хозяина. Аржанову и Аспиду пришлось пожертвовать практически всем инженерно-техническим составом. Аспид взял на себя труд отстоять одного только Корсука.

После неудачи 1938 года проект «Конец времен» формально был закрыт. На самом деле было произведено более глубокое засекречивание. Отныне группа называлась «Возрождение» и для НКВД и ГРУ занималась сверхсекретными разработками в области ракетной техники. Буквально единицы знали, над чем на самом работает «Возрождение». Подобные меры сверхсекретности существовали не на пустом месте, так как стало известно, что фашистская Германия также ведет исследования в этом направлении. Правда, германская контрразведка оказалась на высоте и к немецкому «Анахрону» даже не удалось подобраться. Этим было продиктовано решение Берия закрыть проект «Конец времен», переместить полигоны и сменить состав группы. В ГРУ и НКВД были произведены соответствующие операции зачистки.

Теперь о группе «Возрождение» знал Хозяин, который знал далеко не все; знал Лаврентий Палыч, который считал, что знает все. Еще один человек, который считал, что знает все, был Аржанов. На самом деле ВСЕ знал один только Аспид. Но об этом никто не знал…

Любовь Стрыйковская умерла в годы войны в Челябинске. Перед смертью она написала мужу письмо, прося забрать к себе Ангелину. Письмо с адресом «В/ч 341-Б капитану С.К.Стрыйковскому» было доставлено на берег моря Лаптевых, куда был перебазирован полигон. Группа интенсивно готовилась к 1946 году, когда возникало «окно» для вторичного запуска зондов.

Стрыйковский прилетел в Челябинск на самолете спустя месяц после смерти Любови и забрал Ангелину из детского дома.

Аспид увез дочь в Якутск, где она и провела несколько лет у семьи Корсука. Ангелине было десять лет. Шел 1943 год.

В 1944 году на Ленском полигоне произошла малопонятная история. Один из сотрудников группы «Возрождение», коммунист «ленинского призыва», получая инструкции лично от Аспида, неожиданно набросился на руководителя проекта с обвинениями в античеловечности и в приверженности силам тьмы. Публично названный «антихристом», Аспид, по своему обыкновению, сохранил полную невозмутимость. Спустя три дня этот сотрудник был найден замерзшим насмерть в полукилометре от поселка. Вскрытие показало, что он находился в состоянии алкогольного опьянения, вследствие чего, видимо, и заснул в снегу. Причины, по которым этот человек ушел в тундру выпить спирта, остались неизвестными.

Примерно раз в месяц Аспид наведывался в Якутск — привозил сгущенку, крупы, оленину, медвежатину.

В 1944 году сразу после освобождения Украины начались работы по монтажу нового Анахрона. Частично Анахрон был уже изготовлен на уральских заводах. Монтировали на Днепре, маскируя работы сумятицей околофронтовой полосы. Линия фронта, когда начались работы, проходила менее чем в сотне километров. Внешне объект представлял собой лагерь для военнопленных.

Работы велись в бешеном темпе. К 1946 монтаж объекта А-2 был завершен. Базовый блок на этот раз находился на сорокаметровой глубине под землей в мощном бетонном саркофаге. Для питания энергией была специально построена ТЭЦ. Сохранению режима секретности благоприятствовало также и то обстоятельство, что в окрестностях не осталось практически не одного населенного пункта — здесь два года назад шли наиболее ожесточенные бои. Немногочисленные уцелевшие местные жители были под благовидным предлогом эвакуированы сразу же после занятия этой территории советскими войсками.

После завершения монтажных работ «лагерь для военнопленных» исчез, а на его месте возник один из поселков, в который были переселены жители соседнего района.

Днепровский бассейн был избран для реализации проекта «Возрождение» отнюдь не случайно. Именно здесь, по мнению теоретиков евгенической программы, Анахрон-2 мог черпать идеальный генетический материал для грядущих строителей коммунизма. Днепровский бассейн, место расселения полян, считался колыбелью Киевской Руси, а сами поляне — наиболее подходящим и наименее «испорченным» славянским племенем.

Александр Данилович Найденов спросил однажды Аспида:

— А что мы будем делать, если доставим сюда, к примеру, Святослава, а Святослав не захочет?

— Чего он не захочет? — с недовольным видом переспросил Аспид.

Найденов слегка смутился.

— Давать гены.

Аспид хмыкнул.

— А знаете ли вы, товарищ Найденов, что ответила Матка-Бозка святому Варсонофию?

Член ВКП(б) с 1930 года А.Д.Найденов этого, разумеется, не знал. Аспид ехидно поведал:

— «Не умеешь — научим, не хочешь — заставим».

И неприятно засмеялся.

Для прикрытия проекта в недрищах хозяйства Берия и была запущена кампания по борьбе с генетикой — «продажной девкой империализма». Срочно был изъят из небытия и вознесен на недосягаемую высоту Лысенко, пионеры занялись массовым разведением мичуринских яблок. Цинизм этой кампании невероятно развлекал Аспида.

Аспид ненавидел профанов от науки, Аспид ненавидел христиан (особенно католиков), Аспид ненавидел любые проявления слабости. За это он беспощадно карал.

Когда Флоренского упекли в лагеря, Аспид пытался — через подставных лиц — его завербовать. Флоренский отказался. Это был первый и последний случай, когда Аспид сделал попытку вступить в диалог с христианами.

В отличие от Анахрона-1 А-2 был куда масштабнее. В прошлое предполагалось забросить не один, а несколько зондов. Мощность базового блока позволяла раскидать в прошлом зонды на значительно большее расстояние — до 200 км. Была построена целая сеть терминалов-приемников, разработкой которых руководил Найденов. Им же были выполнены теоретические исследования.

Еще перед войной группа Найденова произвела обширные исследования на местах, где находились древние капища. Для установки терминала требовался особый геомагнитный фон. Думали использовать для терминалов Киево-Печерскую лавру, Кирилло-Белозерский монастырь и Валаам. Однако замеры показали, что оптимальным местом для размещения такого терминала является Ленинград. Видимо, не случайно Петр Великий, личность в высшей степени экстатическая, задумал основать город на этих болотах.

Ленинград давал дополнительные возможности, поскольку там велось интенсивное строительство — город восстанавливался после блокады, и масштабные строительные работы не привлекали там внимания. Хорошее энергоснабжение и близость к научным центрам также играли не последнюю роль.

Строительство ленинградского терминала-приемника было замаскировано под расширение канализации и подготовительные работы к созданию метро.

Всего было десять терминалов.

В 1946 году произвели запуск. Зонды ушли в прошлое.

Разрабатывал зонды совершенно неизвестный общественности видный советский конструктор Рыгалин. За создание зондов он был удостоен Сталинской премии.

Серьезным недостатком Анахрона-1 была именно чрезмерно усложненная конструкция зонда. Зонды А-2 были просты, как трехлинейка. Многие разработки Рыгалина использовались впоследствии при создании автоматических межпланетных станций.

К 1946 году положение группы «Возрождение» стало довольно сложным. В то время уже наметилось противостояние между Хозяином и Берия.

По расчетам, зонды должны были быть заброшены в 650 год нашей эры. Практически сразу после старта Анахрон-2 дал результат. На приемник, находящийся недалеко от города Николаева, была перемещена овца. Овца была всесторонне исследована. Исследования показали, что это овца ОТТУДА! Овцу не без торжества предъявили Хозяину, который остался более чем холоден и лишь заметил, вынув изо рта знаменитую трубку: «Плохо кормит Лаврентий свой скот. Для шашлыка слишком тощая». После чего заметно утратил интерес к «Возрождению».

Вслед за овцой с интервалом в месяц с небольшим был получен здоровенный валун. Очевидно, передавший зонд находился на склоне холма. Затем этот же зонд вобрал в себя часть оползня. После чего, судя по всему, у зонда была изменена ориентация.

Поскольку повлиять на зонд возможности не было, оставалось ждать — вдруг ориентация зонда самопроизвольно восстановится. Тем более, что оставалось еще два других зонда. Однако один из них, по всей видимости, был разрушен, так как ни разу не активизировался. А второй, похоже, изначально получил неудачную ориентацию, поскольку часто давал ложные сигналы на перенос. В январе 1955 года этот зонд вдруг переслал последовательно на четыре терминала более тонны жидкой грязи и ила, из чего было заключено, что он попал в небольшое озеро или болото.

Ни валун, ни жидкую глину Хозяину не предъявляли. Берия же, осмотрев валун, недвусмысленно дал понять Аспиду, что тот раздобыл себе неплохой памятник на могилу.

Послевоенный период оказался самым сложным и для Аспида, и для Аржанова. Берия явно ожидал от проекта усиления своих позиций. Для этого нужны были практические результаты. Результатов же не было.

В 1948 году у Аржанова случился первый инфаркт, и фактическим руководителем проекта стал Аспид.

В то время, как Аржанов лежал в больнице, Аспид собрал на полигоне шесть человек — старых сотрудников проекта, каждый из которых давно связал свою жизнь с Анахроном. Лаконично и откровенно Аспид обрисовал ситуацию: проект висит на волоске, а из этого проекта люди уходят только под пулю. Кроме того он, Аспид, не может допустить, чтобы невежды, ублюдки и выродки похерили великое дело лишь потому, что их заплывшие жиром мозги не в состоянии вместить всех целей и возможностей Анахрона. Поэтому вносится предложение: перевести Анахрон на автономное, а впоследствии, возможно, и подпольное существование.

Несколько секунд царило ошеломленное молчание. Затем один из старейших сотрудников поднялся и спокойно сказал Аспиду, что участвовать в антикоммунистическом заговоре он не намерен. Не изменившись в лице, Аспид выстрелил ему в голову. Пистолет лежал у Аспида наготове — под бумагами.

Затем Аспид обрисовал свой план. План заключался в том, чтобы вывести Анахрон из-под наблюдения. Терминал, как известно, не требует большого количества энергии. Энергия нужна только базовому блоку да и то лишь в момент запуска. Блок может быть в короткие сроки законсервирован. Это в любом случае не останавливает работу уже запущенных зондов.

Десять терминалов-приемников автономной группе явно ни к чему. Достаточно двух-трех в наиболее активных зонах — зонах наиболее вероятного переброса.

— Господа! — увлекшись, обратился к своим сотрудникам Аспид. (Этих «господ» потом часто вспоминали.) — Мы с вами уже немолоды и думаю, когда нам предложат уйти на заслуженный отдых, мы воспользуемся этим предложением.

По идее Аспида, после неизбежного закрытия проекта «Возрождение» шесть «посвященных» — в случае, если им удастся избежать пули — приступают к работе на себя, образовав подпольную организацию. Поэтому первоочередная задача — автономизировать Анахрон и подготовить себе путь к отступлению.

Эти шестеро остались не потому, что боялись Аспида — в группе задерживались только люди абсолютно бесстрашные — а потому, что всем была невыносима мысль о предстоящей бездарной гибели их сорокалетнего труда. Практически все они были фанатиками науки. А точнее — фанатиками Анахрона.

Когда Найденов спросил Аспида, ради чего он пошел на такой колоссальный риск, Аспид ответил:

— Я хочу дожить до того времени, когда вид людей, идущих по улице, не будет вызывать у меня рвотной реакции.

— Вы имеете в виду возрождение славянской расы? — спросил Найденов.

Аспид ответил:

— Можете называть это и так.

Так началось автономное существование Анахрона.

Все участники заговора были бездетны — кроме Аспида. Бесплодие было результатом долгой работы на полигонах.

Аспид строго следил за своей дочерью. Ангелина смертельно боялась отца. Первый роман Ангелины завершился — после вмешательства Аспида — полным крахом. Бориса, морского офицера, Аспид стерпел. Ангелина вышла замуж. В день свадьбы Аспид отвел дочь в сторону и негромко пригрозил ей, что сделает ей аборт столовой ложкой, если она вздумает забеременеть раньше, чем через два года. И чтоб в эти два года ни дочь, ни ее муж не брали в рот и капли спиртного.

Два года молодые жили при Аспиде. Иной жилплощади все равно пока не было. После рождения внука в 1960 году Аспид снял свое вето, и Борис снова начал попивать. Через год Борис уже получил кооперативную квартиру. Каким чудом это произошло — никто не дознавался, а Аспид молчал.

Последние годы перед выходом на пенсию все члены группы Аспида провели в закрытом КБ, занимавшемся проектированием автоматических межпланетных станций.

Автономизация Анахрона была произведена через несколько лет после «исторического совещания». Найденов нашел изящный способ отсечь терминалы от центра слежения. Теперь если бы на терминал и поступил какой-то материал из прошлого, центр слежения остался бы в неведении.

Под административным руководством Аспида была произведена полная консервация базового блока, рассчитанная примерно на двадцать лет. Аспид, который находил затопление плодороднейших земель под водохранилища ГЭС дебильной затеей, тем не менее сполна воспользовался ею как блестящим предлогом для консервации своего объекта. Пятнадцатиметровая толща воды сделала Анахрон практически недоступным. Была обеспечена сверхнадежная система автономного питания.

Ленинградский терминал рассматривался Аспидом как наиболее перспективный, поскольку именно там наблюдался очень сильный специфический «анахронный» фон. К началу 50-х годов этот терминал был уже «невидим» для центров слежения. А после расстрела Берии исчезла и реорганизации его ведомства исчезла и вся документация по проекту «Возрождение».

Итак, имелись: ленинградский терминал, возможность скрытно попадать в подземную приемную камеру, квартира поблизости от терминала, гараж в непосредственной близи и скромный персональный пенсионер, полковник в отставке, С.К.Стрыйковский. И еще несколько скромных пенсионеров, любителей собраться у бывшего сослуживца по престольным советским праздникам.

Система сигнализации была выведена из приемной камеры терминала в гараж. Отличалась она предельной простотой. Несколько раз А-2 срабатывал. Один раз он принес труп мужчины. Трупное окоченение еще не наступило, из чего следовало, что человек этот погиб в процессе переноса. Аспид не без сожаления погреб его в подземной штольне.

Одна из загадок Анахрона мелькнула на похоронах Аспида. Корсук, повинуясь безмолвному взгляду Найденова, оттащил рыдавшую над гробом белокурую женщину от покойного Стрыйковского и силой затолкал в машину. Там-то и состоялся их краткий разговор.

— В каком году вы родились? — спросил Корсук, резко трогая с места.

Ничуть не удивившись, женщина назвала 1792-й.

— Место рождения?

— Полтава.

Корсук выругался. Женщина вдруг рассмеялась сквозь слезы.

— Совсем как он, — пояснила она.

— Где он вас прятал?

Она назвала адрес.

— Вы замужем?

— Нет. Он не хотел…

— Выходите замуж, — посоветовал Корсук. — Сколько вам… э… лет?

— Двадцать девять.

— Как перенесли… э… полет?

— Очень страшно. Все равно что умереть.

— Работа у вас есть?

— Да. Я давно здесь.

— В Питере?

— Нет, ЗДЕСЬ.

Слушая рассказ женщины, Корсук не переставал проклинать Аспида. Развел таинственность! Девятилетняя Маруся, приблизительно 1792 года рождения, пошла погулять на речку, попала в овражек, оступилась, вдруг потеряла сознание и очнулась в ленинградском терминале. Там она провела, без пищи и света, двое суток, потому что попала как раз на выходные, и Аспид уезжал на рыбалку. Аспид вытащил ее из терминала полуживую, выходил на тайной, неведомо как добытой квартире и, скрывая от всех, вырастил. Дал ей образование. Устроил на работу. Маруся в нем души не чаяла.

Аспид состарился вдруг, в один год. Тогда же он изменил систему сигнализации. При переносе в камере возникают очень сильные магнитные поля. В нехитрой схемке индуцируется ток. Включается электромагнит, который включает другую цепь с электромагнитом, в результате чего раздавливается ампула с пахучим веществом. Вещество безвредное, но пахнет крайне неприятно.

Ангелине Аспид скормил легенду о «медицинской трубе» и дал четкие указания с номерами телефонов, объяснив, что и в каких случаях надлежит делать. Любой из группы Аспида был готов произвести натурализацию «новоприбывших».

В конце 1996 года, когда Анахрон сработал в очередной раз, из всей группы в живых оставался один Корсук…