"Черный клинок" - читать интересную книгу автора (Ластбадер Э.)

– Ну и что ты скажешь мне, пижон? Твой начальничек, хрен собачий Вулф Мэтисон, только он один может перебежать мне дорогу и не дать избавиться от Джонсона и Оливаса. Поэтому я хочу размазать его по стенке... И мне, чтоб вынь да положь его сей минут, понял, морда ты этакая?!

Сквэйр Ричардс согласно кивнул:

– Это особого труда не составит. Ну а насчет Моравиа, так тут какое-то дерьмо влезло. Вроде как Бобби Коннор подшутил. Конечно, он был там, когда Джуниор Руиз купился на этом, но с ним случилось черт знает что, будто он увидел что-то такое, чего и видеть-то не должен был.

– Интересно, – проговорил Бризард, разглаживая свои жесткие усы. – Ты передал мне письменный рапорт об убийстве той девки, Аркуилло и Руиза. Но в нем нет ничего особенного.

– Там просто мое мнение, – ответил Ричардс, уткнувшись в кружку с пивом. – А есть еще бумага и от лейтенанта. Я знаю, что он странный тип, но в ней нет ничего из ряда вон выходящего. Главная вина за гибель Джуниора лежит, конечно, на нем. Он ни с кем не говорил, что куда-то собирается уйти, но его нигде нет. Никто не знает, где искать этого задрыгу. Он вдруг стал каким-то рассеянным.

– Еще более интересно, – заметил Бризард, потягивая пиво. – Мне очень хочется схватить этого хитрожопого колдуна за руку, поймать с поличным и больше никогда не видеть его рожу.

Затем, подмигнув Ричардсу, он добавил:

– А может, мне пристроить к нему хвост, тогда я сам поймаю эту белую рыбину?

– Меня это не колышет, шеф. Я ведь им не занимаюсь. Ты еще не знаешь, какой он хитрюга. Если ты кого-то подошлешь к нему, то предупреди, какой он. Иначе хитрожопый вмиг его расколет и свернет ему башку.

Разгладив снова усы, Бризард ухмыльнулся:

– Не дрожи, куриный потрох. Я не сделаю ничего такого, чтобы подставить тебя под удар.

И, улыбнувшись, добавил:

– Я тебя слишком ценю, чтобы выдать этому черту бесхвостому.




Вашингтон – Токио


Вулф прилетел в Вашингтонский национальный аэропорт челночный рейсом из Нью-Йорка с пятнадцатиминутным опозданием. Полет хоть и длился совсем недолго, но причинил массу неудобств – вроде доездки поездом в товарном вагоне. Он вышел из самолета, прошел, разминая затекшие мускулы, через аэровокзал и, накинув кожаную куртку, направился под моросящим дождем ловить такси.

На стоянке такси стояла довольно большая очередь, Вулф встал в хвост ее. Глядя на отражения людей в больших застекленных витринах здания аэровокзала, он проверил, нет ли за ним слежки, но подозрительного ничего не заметил. Однако, когда подошла его очередь, он внезапно сорвался с места и кинулся в аэровокзал, будто забыл что-то. Поболтавшись там минут пять, он вернулся к стоянке, народу в тому времени стало намного меньше, и он без труда схватил первое подъехавшее такси.

Чайнатаун в Вашингтоне намного меньше нью-йоркского, но такой же мрачный, хотя и не столь грязный. Количество же закусочных и лотков на Эйч-стрит, проходящей через этот район, не уступает, пожалуй, и Гонконгу.

Ресторан «Феникс Чайнатаун» по виду ничем не отличался от соседних, разве что у входа в него стояла пара облупившихся каменных собак. Внутри ресторана царил полумрак, вся обстановка, стены, столы, на которых стояли разные специи и приправы к рису, приготовленному на пару, возбуждали аппетит и располагали к приятному отдыху.

Время приближалось к часу, зал был набит до отказа. Вулф с трудом нашел свободный столик и присел на скамью, обтянутую потертым дерматином красноватого цвета.

Шустрый официант ловко кинул на стол засаленное меню, налил горячего чаю в обыкновенный стакан и поставил рядом металлический чайник. Ровно в час Вулф, почувствовав, что изрядно проголодался, заказал горячий наперченный суп. Через пять минут суп подали, вместе с ним принесли чашку лапши и блюдечко с маринованной капустой.

Вулф быстро справился с супом – неплохой; попробовал лапшу – невкусно. В это время из-за столика в другом углу ресторана поднялся и направился к нему высокий, стройный мужчина явно восточного вида.

– Мистер Мэтисон! Мистер Шипли задерживается немного и просит извинения.

Мужчина казался человеком самим себе на уме, стоял твердо и уверенно, не произнося больше ни слова.