"Три минуты с реальностью" - читать интересную книгу автора (Вольфрам Флейшгауэр)18В эту ночь она почти не спала. Только во время тренировки ей на некоторое время удалось обо всем забыть. Она одновременно и нервничала, и ощущала некоторое облегчение. День премьеры приближался. Танцовщицы и танцоры, участвующие в спектакле, постепенно превращались в единый организм. Роли распределены окончательно. Теперь они действительно репетировали спектакль. Вивиана Дерби присутствовала на первом прогоне и после выступления Джульетты ободряюще кивнула ей. Хеерт сиял. В пятницу после репетиции он попросил Джульетту задержаться: хочет, мол, кое-что с ней обсудить. Но тоска не исчезла. Во время репетиций она стояла порой с краю с безучастным видом, потеряв всякое представление о том, что происходит вокруг. И немного пришла в себя, только когда в обед к ней подсела Марина Фрэнсис, которая хотела с ней поболтать. Джульетта по-настоящему восхищалась ею – и тем, как она повела себя после ссоры с Хеертом, как аплодировала молодой конкурентке; все это подтверждало, что она действительно благородный человек. Джульетте было гораздо легче от сознания, что Марина ничего против нее не имеет, даже хочет сблизиться с ней. Через несколько столиков от них сидела Энска, не сводившая с них глаз. К половине восьмого зал постепенно опустел. В коридоре толпились артисты, которым только что наложили грим: в тот вечер давали «Золушку». Хеерт шел по коридору, потягивая через соломинку кока-колу из бумажного стаканчика. Он кивнул Джульетте, они вместе вошли в репетиционный зал и закрыли дверь. – Ты уже переоделась? – спросил он с непонятным раздражением. Потом начал говорить о музыке Пьяццолы. Ему хотелось знать, что она думает о ней. Джульетта не знала, что сказать. – Несколько дней назад я видел, как ты танцуешь «Эскуало», – признался он наконец. – Откуда ты знаешь эту вещь? От смущения Джульетта чертила ногой на паркете воображаемый круг. – Приятель танцевал, – наконец выдавила она. – Можешь показать мне еще раз? – попросил он. – Прямо сейчас? – Не хочешь? Ты что, устала? Джульетта пожала плечами. – Это импровизация, – сказала она. – Именно поэтому, – настаивал он. Она колебалась. Хеерт с любопытством смотрел на нее. – Объясни мне, что это за музыка. Она с удивлением посмотрела на него. – Я серьезно. Я уже несколько раз ставил этот тангобалет, но когда танцуешь ты, получается совсем иначе. Она покраснела, уставившись в пол. – Не будь дурочкой, Джульетта. Откуда это у тебя? Кто тебе показал? – Просто чувство. Не могу объяснить. Она пошла в раздевалку, чтобы переодеться. Когда вернулась, уже звучали первые такты. Хеерт переключил на начало, и Джульетта стала танцевать. Скользила по залу. Перевоплотилась в Дамиана. Голландец сел на корточки и не отрываясь следил за ее движениями. Она чувствовала, что имеет над ним власть. Он был словно околдован и одновременно раздражен – потому что не мог постичь источник ее выразительности. Она чувствовала: он ищет объяснения в ее движениях, в положении рук, в легком наклоне при движении вперед, выгнутой слегка спине. Но ведь дело не в этом. Не только в этом. Все это лишь внешнее выражение чего-то совсем другого – ее непереводимого постоянного диалога с Дамианом. И она знала, что ни одно танго Бекманна не сравнится с этой импровизацией. Она развернулась на месте, ступни скользнули одна о другую. Он так ничего и не понял. Она осталась внутри себя. Ей нечего показывать. Только одиночество. Печаль. Отчаяние. И все же… Когда она закончила, Хеерт молчал. Джульетта тяжело дышала, грудь вздымалась, она поставила руки на бедра и смотрела мимо него на проигрыватель, который уже начал играть следующий трек. Хеерт опять переключил музыку и попытался сам исполнить «Эскуало». Попросил ее показать начало шаг за шагом. Она выполнила просьбу. Объяснила, что он делает неправильно. – В движениях не должно быть гордости, – сказала она. – Наоборот, какая-то вялость, подавленность, тяжесть. Она рассказала ему об атмосфере в милонгах Буэнос-Айреса. О безрадостных лицах, исполненных молчаливого отчаяния. – Не понимаю, – сказал он с раздражением. – Как ты к этому пришла? Танго – это страсть, темперамент, похоть. Первый танец, когда мужчина и женщина публично обнимаются. – Да, и обнимаются тоже, – возразила она. – Но это лишь самое первое объятие – то, которое ни к чему не ведет. Она помолчала, глядя в сторону. Потом добавила: – Танго рождается из отчаяния и заканчивается им. Подготовка к тому, что никогда не случится, воспоминание о том, чего никогда не было. Хеерт смотрел на нее с удивлением. Джульетта отвела глаза. Неловкая пауза показалась ей бесконечной. – Что ты делала в Буэнос-Айресе? – спросил он наконец. – Я не хотела бы об этом говорить. Она села на пол и принялась развязывать ленты балетных туфель. Хеерт сел рядом. – Знаешь, что ты сейчас танцевала? Она покачала головой. – Танго Джульетты. Она ничего не сказала. – Мне очень жаль, что Джон не может это увидеть, – продолжал он. Ей стало неловко. – Ты хорошо знал его? – Да. Можно сказать и так. «Танго-сюита» была его главным произведением. Он был одержим им. Мог говорить об этом ночи напролет. Про Пьяццолу. Про весь этот ужас в Аргентине. И о том, что хочет из этого сделать. Джульетта внутренне сжалась. Но вопрос уже сорвался у нее с языка: – Что ты имеешь в виду? – Когда я вижу, как ты танцуешь, мне кажется, я снова слышу рассказы Джона об аргентинском терроре. О насилии и о порожденном им ужасе. Это есть в музыке. Но другие танцоры этого не чувствуют. Только когда ты танцуешь. Джульетта встала. Хеерт смотрел на нее снизу вверх. Потом тоже встал и сказал: – Давай выпьем чего-нибудь в буфете? Или ты торопишься? Насилие. Террор. Аргентина. Эти слова пробудили в ней таинственный отклик. – Сейчас быстро приму душ и приду. До скорого. – Что будешь пить? – Яблочный сок. |
||
|