"Три минуты с реальностью" - читать интересную книгу автора (Вольфрам Флейшгауэр)31В конце концов она решила, что еще слишком рано будить Линдсей, и пошла по улице Кочабамба до пересечения с улицей Дефенса. Издалека были видны торговые палатки на площади Доррего. В этот ранний час большинство из них были еще закрыты. Сами торговцы, сбившись небольшими группками, стояли рядом и, пустив по кругу выдолбленную тыкву, поочередно отпивали из нее мате. Джульетта немного побродила между палатками, купила себе дешевенькую белую футболку, в которую тут же переоделась, сняв разодранную блузку – ей надоело постоянно придерживать ворот рукой, – а потом завернула в единственное уже открывшееся кафе. Заказала кофе с тремя обязательными Все ее прошлое разбилось вдребезги. Но жизнь все равно продолжается. Скоро у нее день рождения. Через две недели ей исполнится двадцать. Время шло. Она заказала еще один кофе. Постепенно площадь заполнилась туристами. На сцене появилась первая пара тангеро, которые постарались показать, на что способны. И хотя большинство танцевальных пар смотрелись неплохо, их выступления казались ей обыкновенными, начисто лишенными тайны. Но публике нравилось, танцоров щедро одаривали аплодисментами. Джульетта отнюдь не была захвачена зрелищем, но все-таки продолжала сидеть: несмотря на всю гротесковость «туристического» танго, в танце этих бедолаг все же пробивались иногда отблески исходного, настоящего танго – безнадежная тоска по партнеру. Ведь подобные вещи не годятся для сцены. В них таится что-то неприличное, шокирующее. Не в самом танце, который просто служит средством выражения этой тоски. Тоска-то ведь не бывает неприличной. Неприличны при этом наблюдатели, зрители. Взгляд непричастных, тех, кто своими вуайеристскими ожиданиями превращает естественное в экзотическое, питает собственной похотью и, таким образом, разрушает. Взгляд так называемых цивилизованных людей на дикарей, колонизаторов – на аборигенов, европейцев – на остальной мир. Взгляд публики на танцора. Она подумала о Дамиане, о том, как несколько лет назад он вышел на сцену, вымазав лицо черной краской. Она сама не ожидала, что это воспоминание вызовет у нее улыбку. Разве не прекрасный образ? Ведь танго не что иное, как симуляция притворства – музыка, которая словно неустанно убегает от себя самой затравленными синкопами и жалостными пассажами. И если все, что говорила Линдсей, правда, то уже самое первое танго на свете было пародией, попыткой белых уподобиться черным, не становясь ими на самом деле. Воровство, фальшивка, необходимая для того, чтобы никто никогда уже не смог выявить истинного происхождения. И разве не трогательно смотреть, как внуки воров имитируют свою же собственную проекцию, совершенно не замечая, что лак в некоторых местах облупился и истинная суть прорывается наружу? Линдсей. Может, она уже встала? Половина двенадцатого. Тут взгляд ее упал на экран телевизора, укрепленного над стойкой бара. Звук был отключен, да она все равно не смогла бы понять ни слова. Но кадры! Джульетта впилась взглядом в экран. Сюжет состоял из четырех частей. Сначала показали очень серьезного Фернандо Альсину в окружении журналистов. Его лица почти не было видно за микрофонами и камерами. Он отвечал на вопросы. Потом резко отвернулся. Конец пленки. Второй сюжет: журналист стоит на недостроенной автомагистрали. Позади него облако черного дыма. Слышен звук сирен, видны отблески синих мигалок. Журналист показывает рукой куда-то вверх, и камера медленно подъезжает к бетонным опорам, скользит по ним, чтобы показать обрыв недостроенной проезжей части, из которой торчат железные штыри. Потом камера снова быстро спускается вниз, выхватывая внизу дымящийся искореженный автомобиль, который, очевидно, свалился с этой недостроенной эстакады и загорелся. Сильный ветер гонит черный дым прямо в камеру. Голос журналиста прерывается. Конец пленки. Крупным планом госпожа Альсина, которая садится в машину и тотчас же уезжает. Конец пленки. Появляется комментатор и произносит несколько фраз. Еще раз показывают Фернандо Альсину, но тот уже отвернулся от камер. Потом картинка меняется. Конец сюжета. Большое наводнение. Джульетта выбежала из кафе. Протискиваясь между людьми, добралась до улицы Дефенса, пробежала под мостом и чуть не упала на улице Кочабамба. Жара достала ее. И вонь. Здесь все воняет. Выхлопные газы. Мусор. Что произошло, черт возьми? Альсина в «Новостях»? Сгоревший автомобиль? Сегодня утром? Дамиан? Она уже звонила и одновременно барабанила в запертую дверь. Дымящийся автомобиль. Вчера в аэропорту. Запах бензина в салоне. И от него. El loco. – Линдсей! – закричала она. Наконец услышала шум за дверью. – Пожалуйста, нет. Пожалуйста, только не это, – шептала она, стискивая руки, пока кто-то с той стороны один за другим отпирал запоры. – Джульетта? Она сразу все поняла по выражению ее лица. Это правда. Линдсей обняла ее и прижала к себе. – Джульетта. Боже мой. Откуда ты взялась… Это ужасно, – прошептала она. Джульетта опустилась на пол прямо у порога. Ноги отказались повиноваться. Она закрыла глаза. Но стало только хуже. Потому что вернулись воспоминания о прошлой ночи. Мгновенно вернулись. Она распахнула глаза и вновь посмотрела на Линдсей, присевшую на корточки рядом ней. Та обняла ее за плечи. – По телевизору… – пролепетала Джульетта, всхлипывая. – …Это правда… он… Линдсей кивнула. – Я не видела. Пабло сказал. Он… – Она не закончила фразу, просто взяла Джульетту за руку и тихо произнесла: – Бедная ты, бедная, мне так жаль. Ее слова заглушил короткий ужасный крик. Некоторые жильцы в ужасе выглянули в коридор. – Нет! – кричала Джульетта. – Нет, нет, нет… Прибежал Пабло. Но, повинуясь знаку Линдсей, остановился на лестнице, удерживая других, не давая им подойти слишком близко к девушке, отчаянно бьющейся в рыданиях на руках у Линдсей. |
||
|