ГЛАВА 15. Кровавая охота

Семиклассник Егорка Маслов старался зря не шуметь. Осторожно, чтоб не скрипнула, отворил калитку и на цыпочках пересёк подворье. Он крался словно вор-домушник, то и дело косясь то на тёмные, зашторенные окна спальни родителей, то на утопающее в густой тени крыльцо отчего дома.

В доме, похоже, все спали, и Егорка, легонько свистнув псу в будке что бы не брехал на своих, шмыгнул за угол сарая на заднем дворе.

"Фу-у! Кажется, пронесло!" — подумал он, вслушиваясь в ночные звуки. Но ничего подозрительного не услышал, только возню кур на нашесте за стенкой курятника. И то сказать, время позднее, и родители, видать, давно улеглись спать. А раз так, то покурить перед сном он сможет спокойно, без помех…

Курить Егорка начал аж с пятого класса, но ни отец, ни тем более дотошная мать, ни сном ни духом даже и не догадывались о его пристрастии: до того ловко он таился от них!

Да и как было не таиться, коли отец, иной раз набравшись самогону по самые брови, в пьяном угаре грозно приговаривал: "Мотри у меня, Егор, узнаю что куришь — убью! "

— Что ты! Одурел совсем, старый! — встревала заступаясь мать, — Рази можно обещать такое-то! Да родному дитяте? Шёл бы лучше спать. А ты, сыночек, и впрямь не балуй, не кури ты гадость энту! У нас в семье никто не курит! Отец вон — не курит, дед твой, мой свёкр — не курит… Братья мои також… Христом Богом заклинаю, не кури!

Ага, как же, не кури. Когда все вокруг смолят без остановки: и пацаны и девчонки, дружки и подружки… А он что, рыжий что ли, отставать от всех? Засмеют и заприкалывают!

Прикрыв ладонью огонёк разовой зажигалки, Егорка прикурил сигарету,

глубоко затянулся и попробовал пустить колечко. Это умение считалось за особый шик у подростков. Он не понаслышке знал, что пацаны, умеющие пускать кольца, пользовались особым успехом у девчонок в школе.

Кольца никак не хотели получаться и Егорка, разочарованный собственной неловкостью, бросил это занятие.

"Эх, ты! — корил он себя на все лады, — Неумёха! Два года куришь, а нормальные

кольца пускать так и не научился. Всё какие-то бублики дохлые вылетают…"

Делая последние затяжки он стал собираться: засунул зажигалку в полупустую

пачку "Мальборо", а саму пачку спрятал на старое испытанное место — под штре-хой! Снова затянулся и осмотрелся по сторонам — никого! Прислушался — тихо!

Только благодаря таким вот предосторожностям он до сих пор не попался с сига

ретой в руках ни родным, ни близким. Правда, старшая сестра знает, но она ни за что не скажет — сама дымит как паровоз…

Когда огонёк сигареты оказался где-то за сантиметр от фильтра, Егорка отчётливо услышал за спиной тихий шорох. Мгновенный испуг холодной вол- ной прокатился по всему телу.

"Попался! Отец? Мать? Неужели выследили? " — обожгла сознание паника.

Он бросил окурок на земь, каблуком вогнал его в податливую почву и выдохнув

из лёгких остатки дыма, резко обернулся.

Что такое?! За спиной никого не было!

Егорка пристально вгляделся в темноту. Впрочем нет, вон из-за дальнего угла са-

рая показалась расплывчатая тень. Похоже женщина… Мать? Сестра? Да нет, не они: фигура какая-то не такая. Идет покачиваясь, рукой придерживаясь стены…

Кто бы это мог быть? Чего ей тут надо?

Между тем незнакомка быстро приближалась к Егорке, который почти успокоился, поняв, что это не отец и не мать, а больше он никого и не боялся. Когда она подошла, ещё чуть ближе, он разглядел, что это незнакомая старуха, одетая во всё чёрное. Платок опущен на глаза, лица не разобрать…

— Эй, ты чего это по чужим дворам шастаешь? — повысил голос Егорка. Чувствуя

правоту, он повёл себя вызывающе грубо.

— Чего тебе тут, мёдом намазано? А ну давай, вали с нашего двора, покуда я отца не кликнул!

Старуха послушно остановилась, сверкнула на него тёмным глазом из-под платка и вдруг молниеносно протянула к Егорке сухую руку с растопыренными крючковатыми пальцами. Она напомнила подростку лапу хищной птицы. И хотя до него было не ближе двух метров, рука старухи сама собой удлиннилась. Её тонкие корявые пальцы с обломанными грязными ногтями пребольно впились в его плечо. Сквозь тонкую материю рубашки он почувствовал, как ледяной холод сковал мышцы плеча. Егорка вскрикнул от испуга и задрожал…

— Тс-с-с, ш-шанок! — злобно прошипела старая карга и одним прыжком подско- чила к подростку вплотную.

— Заткнись и слушай, сопляк. Ты пошто это, поганец, мавоному котику усы огнём подпалил? Ась?

Она зыркнула вниз и онемевший от ужаса Егорка увидел у её ног совешенно чёрного котищу. Тот довольно урча так и ластился к старухе.

"Да это же мелеховская колдунья! " — запоздало догадался подросток, чувствуя как сердце ухнуло куда-то вниз, к пяткам. Узнал он и старухиного кота…

Обливаясь холодным потом, Егорка вспомнил, как каких-то полчаса на-зад в одиночестве брёл по тёмной, освещённой только яичным светом луны, деревенской улице. Он возвращался домой из гремевшего музыкой клуба,

где ещё продолжалась ночная дискотека. В правой руке у него покоилось горлышко наполовину опустошённой пивной бутылки "Балтика N3", а в левой — обглоданный хвост копчёной скумбрии. Вот так, попивая пивко и грызя хвост, он неспеша пылил домой.

Ночь выдалась тихой и душной. Ничто не нарушало покоя спящей деревни. Музыка в клубе и перебранка дворовых собак — не в счёт! Да ещё в

придорожных кустах трещали сверчки.

Так бы он и добрёл до родной хаты без приключений, да только как на грех вдруг увидел на пустыре между двух дворов, там где улица делала неболь- шой поворот и дорога затем пересекала неглубокий овражек с журчащим по дну ручейком, сидящего в лопухах большущего чёрного кота.

Тот, казалось, поджидал Егорку, с интересом следя за каждым его шагом. Желание созоровать возникло у подростка спонтанно!

"Счас будет потеха! — обрадовался он и протянув коту рыбий хвост, позвал — Кис-кис-кис! "

В этой же руке он незаметно зажал и зажигалку…

Кот, радостно мяукнув, доверчиво потянулся мордочкой к рыбе… и тут Егорка чиркнул колёсиком! Настроенное на "максимум" пламя ударило не хуже огне-мёта и с треском подпалило длинные кошачьи усы.

Перепуганный, ослеплённый и обожжённый котище истошно заорал на всю улицу и сиганув в темноту, скрылся в кустах бузины. Глядя на него, Егорка смеялся до слёз. Шутка получилась что надо!

Он допил пиво и швырнул пустую бутылку в бурьян, но кота там уже не оказалось. Успел удрать или затаился? А, чёрт с ним! Посмеиваясь, Егорка продолжил свой путь. Откуда ему было знать, что хозяйка кота — старая колдунья из Мелехова? И вот теперь пришла расплата!

Егорка рванулся из цепких объятий, но не тут-то было. Старуха держала крепко! Она уставила свой завораживающий взгляд в его глаза, и он почувство- вал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Тогда он попытался закричать и позвать на помощь, но из пересохшего горла вырвались только негромкие прерывающиеся звуки: "А-а-а! " и "Йа-йа-йа! "

В это время старая ведьма отпустила плечо и вцепилась в рубаху на груди подростка. Тот продолжал трепыхаться, всё ещё надеясь вырваться и закричать, но у него не хватало сил…

Вдруг со старухой стало твориться что-то невообразимое. От переполнившего его ужаса, Егорка замер, словно парализованный!

А старуха между тем продолжала меняться на глазах: её туловище выросло вширь и ввысь и потеряло человеческий облик. Мало того, оно начало обрастать звериной шерстью, которая попёрла отовсюду, даже из одежды! И голова старухи под платком тоже преобразилась в жуткую, чудовищную морду, наполовину обезьянью, наполовину — собачью! Даже в самых забойных американских "ужастиках" ему не доводилось видеть ничего подобного.

Пахнув в лицо подростка могильным смрадом, монстр платоядно клацнул кривыми жёлтыми клыками, с которых капала тянучая слизь. Потом, широко разинув длинную пасть с рядом острых зубов, он стал медленно подтаскивать к себе упирающегося Егорку.

От дикого страха и предчувствия неминуемоё жуткой смерти, сердце подростка не выдержало и взорвалось! Последнее, что увидел в своей короткой жизни Егорка, это как чудовище ловко наступило на зашипевшего в испуге и выгнувшего спину дугой кота, и безжалостно раздавило его, растерев, размазав по земле…

Монстр, удерживая обмякшее тело подростка на весу, нацелился клыками на его голо и уже собирался вонзить их, как вдруг до него дошло, что человеческая особь мертва! Он недоверчиво обнюхал лицо жертвы и убедившись, что дыхания нет и сердце не бьётся, пришёл в бешенство. Ему срочно требовалась

струя свежей, горячей крови ЖИВОГО! человека, а не ТРУПА!

В слепой ярости он с силой шмякнул безжизненное тело подростка о бревенчатую стену сарая и замолотил по груди кулаками. Затем, отпрыгнув на свободное пространство, расправил за спиной крылья и в два замаха умчался в ночное небо на поиски очередной жертвы.

Только под утро изуродованный труп Егорки обнаружила его стар-

шая сестра, которая в сопровождении очередного кавалера — студента из Москвы, гостившего у родной тётки — зашла за сарай, что бы спокойно покурить в укромном уголке да и, чего греха таить, нацеловаться вволю…

* * *

Зинка Белова, шестнадцатилетняя толстушка-хохотушка, выбежала из клуба еле сдерживая злые слёзы обиды. Только что она вдрызг разругалась со своим бой-френдом Борькой Маловым по кличке "Маля-Буля"!

…Прозвище пристало к нему ещё с детских лет, когда тот, будучи малышом, на вопрос взрослых: "Какой Боря, большой или маленький? " — громко вопил во всё горло: "Маля Буля! " — что на его языке означало: "Маленький Боря! "

Только вчера этот высокий, видный парень, весной вернувшийся из армии, клятвенно обещал Зинке до Ильина дня в рот не брать спиртного. Но уже

сегодня вечером, когда он заехал за ней на мотоцикле, что бы вместе отправиться в клуб на дискотеку, дыхнул на неё свежим перегаром. Не хотелось заводиться и ссориться и Зинка тогда промолчала, а зря!

Во время танцев, когда она заболталась с подругами, Маля-Буля, улучив момент, с двумя приятелями-алкашами выскользнул из клуба и юркнул за угол. Думал, она не заметит… Но Зинку не проведёшь, она видела всё!

Выждав пару минут, девушка оставила подруг и поспешила за клуб. Там росли густые кусты сирени и не в пример освещённому пятачку перед входом, было довольно темно. Что и говорить, лучшего места для сведения счётов между парнями не сыскать!

Однако темнота не помешала Зинке разглядеть то, чего она так опасалась увидеть: стоя под кустом в окружении приятелей, Маля-Буля, запрокинув голову, жадно глотал из горлышка бутылки дешёвое яблочное вино — в просторечье "бормотуху"!

Его острый кадык при этом судорожно дёргался вверх-вниз, а по подбородку катились крупные янтарные капли…

От этого зрелища Зинке стало до того противно и омерзительно, а главное — обидно за своего такого непутёвого кавалера, что она перестала сдерживаться и тут же, при приятелях, высказала ему всё, что о нём думала.

Но, к своему удивлению, вместо привычного: "Зин, прости! Последний раз!", она вдруг услышала в ответ злые, обидные слова: "А ты мне кто есть-то? Жена, что ли? Хочу — пью, хочу — нет, моё дело! И ты мне не указ… И вообще, достала уже со своими закидонами: то ей — не то, это ей — не это… Всё! Хватит! Надоело! Между нами всё кончено! Пош-ш-ла на…, дура! "

Зинку словно парализовало от его слов! В голове — шум, в глазах — туман! Она до того растерялась, что не нашлась что ответить. Онемевшие губы пытались выдавить хоть словечко, но ничего не получалось. Ей бы убежать, да сил не было, стояла как дура и лупилась на Малю-Булю.

А тот словно и впрямь навсегда вычеркнул её из своей жизни. Не обращая на бывшую подружку ни малейшего внимания, он допил вино, демонстративно помочился под куст и в обнимку с захмелевшими приятелями вернулся в клуб.

Зинке удалось совладать с собой только спустя пять минут после их ухода. Как во сне она вернулась в клуб, но лучше бы этого не делала. Здесь её ждал ещё один удар!

Диск-жокей Серёга-скрип-нога как раз объявил медленный танец и "вырубил" верхний свет. Теперь танц — поле освещалось только подсветкой цветомузыки. В этих-то скачущих и мерцающих радужных пятнах Зинка с горечью разглядела, что Маля-Буля танцует… с Рыжей Сонькой из Дубинино!

Он внаглую облапил своими лапищами её туго обтянутый джинсами зад и крепко прижал к себе, что-то шепча на ухо. А эта рыжая корова и обрадовалась: ишь как повисла на нём! Как последняя шалава!… Ишь, как липнет!

Видать правду говорили подружки, что Сонька втайне сохнет по Мале-Буле…

От закипевшей обиды Зинкины глаза застлали мгновенно навернувшиеся слёзы. То, что сейчас вытворял её бой-френд, она расценила как ценичное оскорбление с его стороны. Нет, такое не прощается!

Круто развернувшись на пороге, она пулей выскочила на крыльцо. Вслед ей раздался ехидный смех приятелей Мали-Були, которые, явно по его наущению, изподтишка наблюдали за её реакцией…

"Как же так? Как же так? — в растерянности шептала Зинка непослушными гу-

бами, — За что? "

Ноги сами несли её к дому…

Ярко освещённый, гремящий рок-музыкой клуб остался далеко позади, когда её осветили фары трёх-четырёх мотоциклов, ехавших навстречу. Зинка сразу же уз-нала приезжих: это были ребята из соседнего Дубинино. Верховодил этой компанией Васька Баранов по кличке "Баран", с которым Зинка поддерживала дружеские отношения.

Поэтому она хорошо знала, что Васька давно встречается с Рыжей Сонькой и страшно ревнует её ко всем парням в округе. Сонька же встречалась с ним так, от нечего делать. Просто ей нравилось вертеть парнями как ей заблагорас судится… По всей видимости Баран ещё не был в клубе, а только направляется туда, поэтому и не знает, кто там танцует с его ненаглядной. Вот он, мо-

мент для сладкой мести! Ну, Зинка, не теряйся, твой ход!

Мотоциклы тем временем дружно остановились, взяв девушку в полу-кольцо. Баран узнал её и удивился.

— Зинка, ты, что ли? Привет! А чего одна? Где твой Маля-Буля?

Зинка набрала побольше воздуху и зло выкрикнула:

— А Маля-Буля меня бросил, Васенька!

— Да ну!!! — присвистнул Баран и почесал затылок, — Во, дела! А ты не шутишь?

— Не до шуток мне! Говорю бросил, значит — бросил! И знаешь, ради кого?!

— Не-а…

— Отгодай с трёх раз?

— Ну-у, не знаю…

— Ради твоей Соньки, вот ради кого! Не веришь? Езжай, посмотри, как они на виду у всего клуба танцы-жманцы-обжиманцы разводят! Милуются и не краснеют!

Баран побледнел и скрипнул зубами.

— Что-о?! — взревел он возмущённо, — Убью, гада!

Его поддержала нетрезвая компания, выкрикнув в адрес Мали-Були с десяток матерных проклятий и оскорблений, которые бальзамом пролились на душу Зинке.

Баран между тем привстал в седле и отработанным движением сорвал с

пояса солдатский ремень с латунной бляхой, края которой, как знала Зинка, были остро заточены. Одним коротким, резким ударом он намотал его свободный конец внахлёст на правую кисть и оглянулся на приятелей, которые тоже готови-

лись к драке с Давыдовскими.

На свет появились припрятанные до поры велосипедные цепи и свинцовые кастеты. Когда все вооружились, Баран негромко скомандовал: "За мной! " и газанул. Спустя пару минут насторожившаяся Зинка услышала рёв их мотоциклов уже возле самого клуба.

А ещё через минуту музыка оборвалась и над деревней повисла гнету- щая тишина. Впрочем, она продолжалась недолго. Её разодрал пронзительный девичий визг, вслед за которым послышались возбуждённые голоса и отдель-

ные выкрики…

Это началась разборка! Но должно быть и продолжение…

Зинка затаила дыхание и навострила слух в ожидании. И дождалась! Вслед за криками до неё донёсся целый каскад мощных звуков, среди которых без труда угадывался и нескончаемый визг, и звон разбитого стекла, и треск дерева, и шум яростной потасовки, сопрвождаемой отборнейшим матом…

Зинка ликовала!

"Так и надо этому козлу! — радовалась она, в красках представляя, как Дубинин-

ские от души молотят Малю-Булю и его приятелей-алкашей.

"Будет знать, подонок, как обзывать меня "дурой" и посылать на "три весёлых

буквы"!".

В этот момент к бывшему ухажёру Зинка ничего, кроме ненависти, не испытывала.

…Дом, в котором она жила, находился аж на самом краю деревни. А это километра полтора, не меньше. Но если за оврагом свернуть к реке, перейти её по мосточку из жердей, задами и огородами миновать четыре двора, то можно быстро выйти к хате с глиняным полом, в которой в одиночестве коротала век родная Зинкина бабка Марфутка, мать отца.

Бывало, Зинка и раньше, что бы не тащиться в такую даль через всю деревню после кино или танцев, частенько заворачивала к ней на ночёвку. Мать с отцом тоже не раз советовали ей так поступать, и потому не особо беспокоились, если она не возвращалась с гулянья домой — знали, осталась ночевать у Марфутки.

Едва приметная тропинка петляла в зарослях мелколесья и густого ракитника, который неширокой полосой покрывал берега речушки, и сбегала к са-мому мосточку. От воды поднимался туман и веяло прохладой. Зинка уверенно шагала вперёд, света звёзд и луны ей хватало вполне, чтобы не сбиться с тропинки, хоженой и перехоженной миллион раз. Ещё десяток-другой шагов и она ступит на скрипучие доски шаткой клади. Всё вокруг дышало тишиной и спокой- ствием…

Вдруг Зинка остановилась. Ей показалось, что она услышала какой-то не- понятный, подозрительный шум. Она прислушалась. Нет, вокруг — ни звука: только слегка колышатся ветви, негромко шелестя листвой, да лягушки дают сольный концерт. Им вторили, тонко звеня в ночи, вечно голодные и ненасытные комары. Они с остервенением напали на Зинку и она поспешила продолжить путь.

Но шага через три-четыре снова остановилась и оглянулась. Потом посмотрела на небо. Теперь ей показалось, что она услышала хлопанье крыльев над головой и увидела скользнувшую по земле тень.

"Что бы это могло быть? — подумала она, — Какая-то ночная птица? Филин или сова? А может, летучая мышь? Хотя нет, не мышь, тень больно большая… Скорее всего сова… Кому же ещё тут летать по ночам? "

Зинка ускорила шаг, но, завернув за разросшийся куст акации, неожиданно ткнулась во что-то тёмное и огромное, покрытое густой вонючей шерстью.

Она не успела даже как следует испугаться и закричать, как неведомое чудовище схватило её за шею и, сдавив горло, приподняло над землёй. Ноги девушки отрвались от земли. Они заболтались над травой как тряпичные

Угасающим сознанием Зинка с ужасом увидела, как к её лицу приблизи-лась страшная обезьянья морда с вытянутой по собачьи пастью и кривыми слю- нявыми клыками. Горящие угольями глаза оценивающе пробежались по фигуре девушки и монстр плотоядно облизнулся.

В следующее мгновение он левой лапой ухватил Зинку за волосы на затылке, а правую, убрав с шеи, перенёс на её бедро, вцепившись в него всей пятернёй. Теперь Зинка висела, подвешенная за скальп. Это было очень больно. Но, с другой стороны, её шея освободилась от захвата, и она получила возможность свободно вздохнуть. Свежий воздух прояснил сознание девушки и придал ей сил. Испытывая дикую боль, Зинка раскрыла рот, что бы завизжать, но… не успела!

Чудовище подтянуло девушку к себе и щёлкнув челюстями, откусило ей голову! Затем, быстро перехватив обезглавленное тело за лодыжки, перевернуло его вверх ногами, подняло как можно выше и направило струю дымящейся крови, фонтаном бьющей из обрубка шеи, прямо в широко раскрытую пасть…

Монстр глотал торопливо; поминутно довольно урча и пофыркивая. Дав-

ненько ему не приходилось так славно пировать. Когда, наконец, насытился, то с силой зашвырнул труп в кусты. Туда же отфутболил и голову…

Перед тем как взмыть в небо, он картинно засучил кулаками по груди и проревел гимн победителя. Вернувшись во двор Симаковых, монстр нацелился на колодец, на лету сложил крылья и с ловкостью акробата сиганул в темноту таинственного подземелья.

Не успел он скрыться, как сегментарные створки /такие были у старого фотоаппарата "Смена"/ автоматически схлопнулись и наглухо закрыли круглый люк, издав всё тот же хрустальный перезвон. Опять под землёй что-то загудело и она мелко затряслась.

От этого края ямы обрушились и прикрыли люк толстым слоем глинозёма. Из-за него загадочный вход в таинственное подземелье оказался надёжно спрятан от людских глаз.

Вот только надолго ли?