ГЛАВА 8. За дело!

Симаков не утерпел. Как только забрезжил рассвет, он встал, умылся и даже не перекусив, взялся за дело. Очертив вокруг щепки полутораметрового диаметра круг, он аккуратно подрезал и снял дёрн. Под ним открылся слой земли, густо перемешанный с золой и пеплом. Это был след прокатившейся здесь самой кровавой в истории человечества войны.

Земля оказалась на удивлении рыхлой и податливой. За полчаса он углубился на три штыка лопаты. За это время было сделано немало интересных находок, которые он не выбрасывал, а очистив от земли, складывал на кусок брезента.

Все найденные предметы имели самое непосредственное касательство к войне. К тому времени, как он закончил копать, на брезенте покоилось с деся- ток мелких кусочков ржавого металла с острыми рваными краями — некогда смертоносные осколки от снарядов и бомб. Рядом с ними лежали пять-шесть удлиннёных конических пуль из жёлтой латуни от "мосинских" винтовок и два десятка коротких тупоносых немецких пуль от "шмайсера".

Тут же Симаков высыпал горсти три разнокалиберных стрелянных гильз и горсть цельных патронов: винтовочных и автоматных. Все боеприпасы имели буро-зелёный оттенок от долгого пребывания в земле.

Поверх этой кучки лежали: точёная деревянная ручка от немецкой противопехотной гранаты; толстый резиновый каблук с намертво прибитой стальной подковкой; немецкий штык-нож в довольно приличном состоянии; шмат полусгнившей и местами обгоревшей материи цвета "хаки"; гильза от русского ПТРа со сплющенным верхом и вставленным в щель куском пеньковой верёвки — солдатский окопный светильник "коптилка"; солдатская самодельная зажигалка /у деда была точно такая же, вспомнил Симаков/, изготовленная неизвестным умельцем из винтовочной гильзы и припаянной к ней латунной трубки с прикреплённым в верхнеё части ребристым колёсиком.

Дальше отдельно покоились предметы сугубо мирного назначения: позеленевшие советские монеты достоинством "1", "2", "3"и "5"копеек с непривычно угловато-прямыми цифрами и более массивными и даже где-то неско лько грубоватыми серпом и молотом, снопами колосьев, земным шаром и восходящим солнцем… Все монеты были отчеканены в основном с 1933 по 1937 год.

Потом шла чуть погнутая немецкая солдатская вилка с четырьмя широкими зубьями из нержавейки. На этой годы никак не отразились — смотрелась как новенькая! Такими вот вилками и ложками был наделён каждый солдат Вермахта.

"Да, основательно немец приготовился к войне, о вилках и тех не забыли, — с горечью подумал Симаков, — А наши солдатики сами себе ложки из дерева стругали…"

На память вдруг пришёл рассказ отца об одном из эпизодов тех страшных военных дней.

…Шёл сорок первый год. Немец теснил наши войска повсеместно и си-льно лютовал. Однако, поблизости отсюда, нескольким нашим частям удалось закрепиться на небольшом плацдарме и приостановить кровавое наступление фашистов. Ожесточённые сопротивлением, немцы обрушились на горстку бойцов всей мощью своей авиации!

На железнодорожной станции Зубец "мессеры" разбомбили и подожгли санитарный поезд с раненными бойцами, направлявшийся в тыл. Объятые пламенем переполненные вагоны заняли один-единственный уцелевший в этом кромешном аду путь, по которому воинские эшелоны должны были беспрепятственно следовать на приближающийся с каждым часом фронт.

Начальнику станции было ясно как день, что санитарный поезд нужно срочно убирать, путь освобождать, вагоны тушить и раненных спасать… Но у него на тот момент не осталось ни людей, ни техники, а главное — времени на это!

Медперсонал поезда и "лёгкие" раненные как смогли, сами покинули го

рящие вагоны: кто сполз, кто спрыгнул, а кто и скатился со ступенек. "Тяжёлые" же, а таких оказалось большинство, естественно, остались на местах…

— Мы ни чем не в состоянии им помочь, — признался начальник станции окружившим его обессиленным бойцам в окровавленных повязках и мрачно уставился на санитарный поезд из которого доносился жуткий вой заживо сгорающих людей,

— У меня нет даже воды, что бы залить пламя. . И пожарных нет. .

В следующее мгновение он отдал приказ командиру танковой роты, как раз проходившей через городок, столкнуть полыхающие вагоны танками под откос и тем самым разгородить проезд воинским эшелонам.

На подъезде к санции уже скопилось два-три состава и случись очередной авианалёт, что от них останется и кто будет виноват? Известно кто: начальник станции! Во время не обеспечил беспрепятственный проход поездам. Его, по законам военного времени, тут же на месте расстреляют за саботаж и вся недолга. Вот он и нашёл выход из положения. .

А близкий фронт, урча и порыкивая словно изголодавшийся зверь, снова и снова требовал для своей ненасытной утробы техники и людей…

Танкисты приказ выполнили со слезами на глазах. Горящие вагоны с красными крестами на крышах и боках столкнули под откос. И пошли на фронт поезда один за другим, а под насыпью, из глубины бушующего пламени всё ещё доносились затихающие призывы о помощи горящих бойцов…

Подошло время ехать на бригаду и Симаков с сожалением оставил рабо ту. Он удивлялся самому себе: ещё два дня назад и думть не думал ни о каком колодце, а тут готов копать землю как заваражённый. Нет, есть в этой его целеустремлённости нечто непонятное и подозрительное. .

Хотя, чего тут непонятного?

Просто он загорелся колодцем и не успокоится, пока не сделает дело до конца! Характер такой неугомонный!

Успокоив себя подобными мыслями, Симаков укатил на бригаду. Откуда ему было знать, что стремление как можно быстрее выкопать колодец, родилось не от природного свойства натуры, а явилось результатом мощнейшего гипновнушения, произведённого на его подсознание извне прибором гипноиндукционного воздействия…