ГЛАВА 11

Под широким тяжелым одеялом из выделанной овчины, повернуться можно было только с большим трудом. Просыпаться не хотелось; голова была тяжелой и будто отлитой из чугуна. Подтянув колени к груди, Элли, все также не открывая глаз, неловко укуталась в одеяло и замерла… Буквально все: подушка, одеяло, волосы пропахли чуть резким запахом моря и крепким табаком. Запахом мужчины, таким знакомым и… таким страшным…

Когда трансформация завершилась, демон несколько мгновений глядел тяжелым непроницаемым взглядом в испуганные глаза девушки, будто запоминая… вспоминая. А затем, с подачи темного, ангелесса отлетела в угол, а сам Повелитель неторопливо вышел на середину комнаты, потянулся, разминая мышцы.

Мимолетно, где-то границе сознания помимо воли шевельнулось восхищение — опасный воин, боец. Ах, как же ему не хватает крыльев! Широкие, сплетенные из сгустков тьмы они бы смотрелись великолепно!

Но когда в руках мужчины появился изъятый у Элли нож дроу, из горла девушки непроизвольно вырвался истеричный смешок — и этим он собрался сражаться? Узкое тонкое лезвие в руках массивного демона казалось женской шпилькой для волос. Демон, ничуть не смущаясь, крутанул кинжал между ладоней, и выписал в воздухе некую замысловатую фигуру, активируя загодя вплетенное при ковке заклинание, не требующее дополнительной магии. Кинжал полыхнул чернотой и… воздух прочертил уже длинный обоюдоострый меч, лезвие которого вытянулось на несколько футов черной стали.

Первый князь дроу не зря считался заядлым экспериментатором и коллекционером оружия.

Сердце стучало так часто и громко, что его стук отдавался в висках барабанной дробью. Элли всхлипнула и прикрыла голову руками, скрутилась клубочком, забившись под лавку и вздрагивая от страха. Двери словно выбило штормовой волной, окатив щепками, окна лопнули мыльными пузырями и сиротливыми ошметками повисли на деревянных рамах.

Первым же резким, отрывистым взмахом меча, Повелитель снес монстру голову. Второго разрубил вдоль, располосовав от груди до тонких, будто паучьих ног. Все удары были скупыми и короткими, будто воин экономил каждое, даже самое случайное движение. Его движения становились все быстрее, уже где-то на грани восприятия. Девушка прикрыла глаза от этой теневой пляски, как вдруг почувствовала чье-то ледяное прикосновение. Безглазая морда монстра приникла к ее губам, отбирая душу… Не успев даже крикнуть, позвать на помощь, она просто потеряла сознание.

И уже не видела того, как посмевший покуситься на женщину Повелителя монстр через мгновение был буквально разрублен на куски…

Не смотря на ноющие мышцы, спать больше не хотелось; безрезультатно поворочавшись так и эдак Элли со вздохом открыла глаза. Небольшая комната, в которой помещалась лишь кровать, стол, холстяная перегородка, из сшитых треугольничков ткани. Слева от кровати табурет, на котором непринужденно, нога на ногу сидел темный собственной персоной.

С одной стороны его злило, что она таким образом узнала об обмане: лучше бы признался сам, обставил признание покрасивее да поромантичнее и вся недолга. С другой, все равно было и облегчение от того, что теперь эта недомолвка не висела между ними остро заточенным лезвием лжи. И… одновременно пугало, а простит ли она?

От нечего делать, он неторопливо размышлял, разглядывая нарисованную на куске кожи карту, довольно старую и потрепанную, с уже поблекшими красками. Ворочая ее так и эдак, что-то прикидывал, высчитывая маршрут. Буквально кожей почувствовав на себе пристальное внимание, он поднял голову, взглядом встречаясь с девушкой.

Элли поспешно отвернулась, уставилась в потолок — в центре, возле несущей балки висел уже чуть проржавевший крюк — для детской люльки, не иначе. Окошка в комнате не было и определить даже какое сейчас время суток она не могла.

После прошедшей ночи в хижине в ней словно что-то сломалось, сгорело и… вновь возродилось из пепла. Чуть новое, чуть другое, пока еще смутное и непонятное даже для самой светлой. И это новое, беспрекословно растворило некогда едва ли не щенячье восхищение и преклонение перед темным, будто кусок коричневого сахара в кипятке, оставив лишь неприятный осадок и… уже не карамельно-сладкую, а горькую с запахом полыни любовь, которую не так просто вытравить из души. А потому сейчас ей просто до дрожи хотелось вырваться на свободу, даже если это будет стоить сломанных крыльев. Что делать и как себя вести с этим, оказывается совершенно чужим и незнакомым мужчиной, она не понимала…

— И что теперь? — Ее тон был небрежным, словно речь шла не о судьбе, а о погоде.

Темный неопределенно хмыкнул:

— Я думаю, вариантов здесь не много… Для начала мы вернемся в Цитадель.

— Нет!

Сколько агрессии! Побелевшие от ярости кулачки, прижатые к груди, упрямо сверкающие глаза. Привычный образ наивной девочки неожиданно на миг сменился яростной белокурой валькирией и темный невольно залюбовался девушкой.

"Что же ты творишь со мной, мой маленький ангелочек?! Но я тебя так просто не отпущу"!

— Да. Если не пойдешь сама, значит, я просто свяжу тебя и занесу на плече. Могу немедленно. Но мы, — он с нажимом выделил последнее слово, — вернемся вдвоем в замок. Где примерно можно совершить переход я уже узнал, отсюда всего около пяти часов пешего хода. Сейчас уже вечер, ты проспала почти весь день, поэтому переночуем, а с утра пойдем дальше. Мне-то все равно — ночь, мое время, а вот ты вряд ли продержишься… или ты не против, чтобы тебя несли?

Девушка набрав в грудь воздуха, дабы наконец высказать все, что она о нем думает, но пестрый полог взметнулся, пропустив в комнату рослую женщину в возрасте — на вид, лет за сорок. Элли смутилась и под насмешливым взглядом демона, сдулась, будто воздушный шарик, зарывшись поглубже в одеяло. Вошедшая хозяйка приветливо кивнула ангелессе и, оставив на столе некий коричневый сверток, с благодарным кивком приняла от демона четыре золотые монеты, тут же исчезнувшие в полах замызганного передника, и вышла.

Интересно, как демон объяснил хозяевам их появление из лесу, да еще в таком виде? Впрочем, он мог уболтать кого угодно и убедить в чем угодно, в этом Элли уже убедилась.

— Мог бы и больше дать. — Зло поддела темного девушка, только чтобы что-нибудь сказать.

— Мог бы, — легко согласился Конрад. — Только зачем напрасно вводить людей в грех сребролюбия и смертоубийства, если им и этого на год хватит? А то мне и придется разбираться с зарвавшимися лесорубами, и в результате я же еще и окажусь виноватым грязным, жестоким демоном-убийцей без принципов. Ты ведь так и думаешь?

— А тебе не все равно что я думаю?

— Представь себе, не все равно. — Он наклонился, щекотнув губами ее ушко. — А уж когда ты так сладко спишь, такая беззащитная и… обнаженная.

Элли отшатнулась, только сейчас осознав, что и впрямь из одежды на ней осталось лишь тонкое батистовое белье и натянула до подбородка тяжелое одеяло.

Поднявшись с колченогого табурета он направился к двери, улыбаясь доносящемуся в спину словесному потоку относительно характера и моральных качеств некоей темной персоны, щедро приправленного "страшными" ругательствами, как "подлец, негодяй, мерзавец и лицемер".

Он с улыбкой повернулся, прищурился, глядя на раскрасневшуюся в бессильной ярости девушку:

— Куда только делась застенчивая, невинная леди, минуту назад чахнущая в постели? Оказывается, маленький котенок умеет шипеть и царапаться? Неожиданно… но занятно.

Она сжала кулачки, жалея, что под рукой нет чего-нибудь относительно легкого и удобного для метания, но, не став унижаться до препирательств, просто откинулась на подушку.

Шерстяное платье, оставленное хозяйкой для девушки, чесалось и кололось во всех местах, но было теплым и закрывало все неприличные места, чему светлая порадовалась неимоверно, так как по ее мнению с некоторых пор неприличным было все. С онучами и лаптями пришлось повозиться дольше, закручивая так и эдак, едва не в десяток слоев, пока, наконец, лапоть перестал сваливаться с маленькой ножки. Радовало хотя бы то, что вокруг люди… ну или кто-то на них очень похожий. Людей, девушка правда до сих пор видела только на картинках и теперь любопытство снедало ее.

Просторная горница, в которую вышла Эля ее откровенно разочаровала. С точки зрения ангелессы, привыкшей к вычурной архитектуре Града, и роскоши Черного замка комната была обставлена бедно. Посередке круглый стол, две кровати за пологами, вдоль стены деревянные лавки. На лавках, нескольких табуретах, да и просто на выступающем порожке сидело около десятка мужчин разных возрастов. Все мощные, грубые с обветренными лицами, даже в нескольких парнях, которым было около двадцати лет, чувствовалась сила. В комнате царил оживленный разговор, на минуту смолкший при появлении ангелессы. С трудом подавив желание раскрыть крылья, укутавшись от греха подальше, она растерянно огляделась, пролепетав:

— З-здравствуйте…

Нестройный гул голосов поприветствовал девушку, и пять пар глаз с любопытством уставились на девушку, а сидящий у входа из комнаты Конрад, улыбнулся и, хлопнув девушку чуть пониже талии, притянул к себе, пояснив:

— Это моя жена — Элиза.

Десяток завистливых и один яростно-ядовитый сошлись на темном. Не обращая внимания на испепеляющий взгляд ангелессы, он бесцеремонно посадил ее на колени, с силой сжал руки и тихо прошептал на ухо:

— Только попробуй мне что-нибудь возразить наперекор!

Элли сквозь зубы охнула, и, опустив лицо, зашипела в ответ:

— Что ты себе позволяешь?!

Со стороны их тихий разговор выглядел милой семейной сценкой.

— Ну если трое дюжих вонючих крестьянских молодцев на сеновале тебя устраивают больше, чем привилегия называться моей женой, на здоровье, можешь обозваться кем хочешь.

— На сеновале?

— А как ты думаешь, о чем хозяйский сынок, да-да вон тот рыжий, с дружками больше часа трепался возле плетня, после того как мы объявились в поселке? Рядили, кто будет за руки-ноги держать, а кто первый насиловать. С женским полом у них тут дефицит, а тут такая красотка объявилась. Еще вопросы есть?

Девушку передернуло и она испуганно сползла с колен демона на лавку и прижалась к мужчине, а он хозяйственным жестом приобнял ее за талию.

Беседа текла своим чередом, будто неспешная равнинная река. Демон по видимости часами мог трепаться ни о чем, с легкостью, к удовольствию собеседников, поддерживая беседу на любую тему: вымышленные новости из столицы, цены на хлеб, оружие и охоту.

Молодые охотники больше молчали, зато старшие с удовольствием расспрашивали гостя и сами поучающе вспоминали дни молодости и удальства. Седой старик, прикуривая выщербленную трубку, выдохнул кольцо дыма, чубуком указав на темного:

— А ты молодой ишшо совсем — мальчишка. Небось, и пороху толком не нюхал?

Конрад вежливо улыбнулся и развел руками, мол: "Да куда мне".

— Ну от и я смотрю. Оружие-то хоть раз держал или так, издалека разок посмотрел на воинов? Хотя… скоро настоящие богатыри и вовсе в былинах останутся, а каким концом за меч браться и никто и не вспомнит. Молодежь… — Он осуждающе покачал головой. — Вон и наши уже ружей накупляли, а соседнее королевство уже и пистолей ишь напридумали. А уж пушки у них рявкают так, что уши залаживает.

Конрад как-то смущенно улыбнулся и вдруг, к искреннему удивлению девушки, сказал:

— Оружие? Держал… меч один раз. Да какой из меня воин — писарь я.

Элли удивленно вытаращилась: "Темный сбрендил"?! А демон, ничуть не смущаясь стал расписывать тяжелую жизнь государственного служащего: в пыли, со свитками да бумагами, приход-расход, убыл-прибыл…

— Писарчук, значит, — презрительно ухмыльнулся мужик. — Канцелярская крыса.

Рейтинг темного пополз вниз… вернее обрушился горной лавиной. Среди удалых лесорубов, да отважных охотников такая "профессия" была где-то на уровне золотаря…

Но, наконец, разговоры стали плавно переходить в застолье: мужики оживились, подсаживаясь к богатому столу, церемонно наливая в граненые стопочки мутного первача, раскладывая по тарелкам вареную картошку и разносолы.

Элли сидела уткнувшись в пол; двумя руками, как ребенок баюкая кружку с водой, чувствуя как плотный комок тошноты подкатывает все ближе к горлу. Свинина, истекающая жиром… копченые куры, кровяная колбаса… Как это можно есть?!

— А что-то твоя баба ничо не ест? — Подозрительно уставившись на светлую возмутился хозяин. — Или не по нраву ей наше простое крестьянское кушанье? Иль городские колбаску не едят?

Конрад прищурился, не глядя на Элли, бросил:

— Она на сносях.

Девушка поперхнулась и с ужасом уставилась на темного.

— Да? — Удивился мужик, — По виду и не скажешь.

— Срок малый, — пожал плечами темный.

— А и вправду девка твоя, краля ладная. — Влез в разговор дедок с кучерявой густой бородой. — Мне, правда, по душе, чтоб было за что подержаться. А эта тонкая как тростиночка, небось как пристроишься сзаду или спереду, так и боишься, как бы не переломалась.

Громовой хохот сотряс комнатку. Пунцовая Элли, молча сидела, уткнувшись в пол.

Из кухни высунулась давешняя белокурая хозяйка, и подхватила девушку под локоть, замахнулась полотенцем на говорливого дедка.

— Охальники! Что же вы девочку смущаете-то! И ты, — возмущенно прикрикнула она на Конрада, — ишь, тоже мне мужик! А за бабу свою мог бы и вступиться!

Демон явно смутился, зато дородный мужик — судя по всему муж — зло прицыкнул:

— Цыц, женщина, когда мужики разговоры ведут.

Баба замахнулась на него полотенцем.

— Я тебе сейчас покажу — женщину!

— Ну ладно-ладно, че ты уж так… — Пошел на попятный муж.

— Пойдем, девонька, на кухню, а то эти срамники и черта засмущают.

Черт, или в данном случае демон, как раз чувствовал себя как рыба в воде, только проводил девушку долгим взглядом и вновь вернулся к застолью.

Оказавшись на кухне, Элли облегченно выдохнула: запахи пряностей и специй успокаивали… да и от присутствия мужиков ей было не по себе.

— Марфа я, — представилась женщина. — А ты Элиза?

— Элли.

— Элли?.. Надо же какое забавное имя, не нашенское. Да и хороша как, прям ангел! Откуда такая только?

Девушка покраснела. Среди своих она была невзрачной и совершенно обыкновенной, ни на йоту не выделяясь среди подруг. Та же Кассандра была намного эффектней. А про то, как их раса выглядит в других мирах, она как то не задумывалась.

— Из далека… очень далекого далека.

— Хорошо, что наши на вас наткнулись, когда выделку проверяли. А то через эту заимку почти никто и не ходит. Замерзли бы вусмерть. Это же надо, — покачала она головой, — разбойники вовсе обнаглели, как воронье на падаль слетаются. Если бы десяток мужиков с дрекольем, да оружием — и не пикнули бы, а то увидели, что мужик с одной бабой… И как еще живы остались?

Так вот что придумал темный, да уж, оригинальностью не блещет. Впрочем, какая разница, о чем врать…

Марфа хлопоча вокруг стола, подкатала рукава и стала замешивать в деревянном ведерке толченую картошку в мундирах с молоком.

— Свинья опоросилась недавно, ладные поросятки, да слабенькие, подкармливать надо. — И некстати заметила. — А муж твой — статный молодец. Сразу видно — надежный мужик. За ним как за каменной стеной, — женщина игриво подмигнула. — Да и в постели, небось, не плошает?

Светлая пригорюнилась. Да уж за стеной… могильного склепа только если. Надежный такой склеп, вечной памяти. На глаза непрошено навернулись слезы.

Марфа, заметив несчастное выражение лица девушки, всплеснула руками.

— Девонька, ты чего? Что случилось?

Элли помотала головой: "Ничего. Все в порядке". Но Марфа, уже ополоснув в бадейке руки и вытерев о передник, присела рядом.

— Да боюсь я его! Понимаете? В том-то и дело, что с мужчиной хочется… чувствовать себя защищенной, знать, что ты можешь на него положиться и он никому-никому не даст тебя в обиду… А тут сам!..

— Неужто руки распускает?! — Ахнула тетка — На такую красоту?

Элли уже хотела возмущенно согласится: "Да, мол, распускает и еще как!", но вовремя сообразила, что для Марфы-то они муж и жена, а в этом смысле распускание рук между супругами очень даже приветствуется и что тетка имела ввиду вовсе другое. Прикусив губу, она сказала:

— Нет, просто он… он тиран, деспот и… и дурак!

— Как и все мужики, — отмахнулась тетка. — А только ты умнее будь. Скажу тебе, что если что не так, значица и сама виновата. Сама позволяешь такое к себе.

Девушка возмущенно уставилась на разговорчивую хозяйку: "Что значит позволяю"?!

Марфа по-доброму усмехнулась:

— Запомни, девонька, что бы там о себе мужики не думали, в семье главная женщина. На виду, на людях, конечно, мужчина — хозяин, а вот в семье… Эх ты, молодо-зелено. Умнее надо быть. А он же, сразу видно, влюблен в тебя без памяти, вон как смотрит — глаз не сводит, так тебе и карты в руки.

Смотрит, мысленно согласилась девушка, только вовсе не из-за любви. Боится, небось, упустить дойную корову, с которой можно силу поиметь.

В горнице часто раздавались взрывы хохота — видно самый разгар разудалого застолья. Тетка тем временем вновь вернулась к ведерку, вспоминая:

— Я-то лет двадцать назад видной молодухой была! Все парни за мной косяком бегали, а я только головы кружила. А вот как встретила своего Игната, тоже тот еще кобель был, даром что гармонист знатный — влюбилась без памяти! Уж на что сердце трепетало, а все одно вовсю вид делала, что нету мне до него ровного никакого дела и я сама по себе такая королевна. А остальные девки наши уж как ему только на шею не вешались, а он как понял, что я его ровно и не замечаю — зауважал значит крепко. Понял, что гордость имею. А уважение в семье должно быть — это главное. Заставишь себя уважать, будет и все остальное. Само приложиться.

— Как будто это можно так быстро заставить себя уважать…

— Ну, милая, быстро только кошки родятся, в жизни-то все иначе… — Она помолчала, задумчиво продолжил спустя пару минут. — А мы раньше с родителями в деревеньке на самом Главном тракте жили. Людное место, торговое. Навидалась всяких и воинов бывалых и ветеранов, и юнцов безусых о славе грезящих. И твой-то… двигается ладно, будто пантер какой. А тут — писарчук, ишь ты?…

И впрямь в движениях темного чувствовалась звериная хищная грация. Но просторная рубашка, скрадывала худощавую, но жилистую фигуру Конрада, пряча под плотной тканью мышцы. Вспомнив тело мужчины без одежды, девушка покраснела, поскорее переводя тему:

— А вон тот парень — рыжий такой, это ваш сын?

— Какой сын?! — С ужасом отмахнулась рукой Марфа, — Бог миловал. Мой сын сейчас в столице — сотник он у меня, а дочка замужем уже как год. А это… прикормыш рыжий Венька, пасынок, брата Игната. Тот помер десять зим назад, ну и сынок его остался, вот приютили, родич как-никак. Ты смотри осторожней, он до девок дюже охоч, кабы замужем не была, не сдобровать тебе было.

Тетка, накормив свою живность, поставила опару для теста — на утро, и вышла прибрать со стола, оставив девушку одну. Разговоры в горнице уже почти стихли — гости разошлись и Эля осторожно по стеночке прокралась к выходу.

Уже в сенях ее догнал темный:

— Ты куда?

— Не твое дело!

— Да ну?

— Мне надо… туда… Надо, в общем.

Мужчина хмыкнул, подхватил с крюка чей-то кожух, набросив светлой на плечи и пристроился следом. Та недоумевающе на него вытаращилась:

— А ты?

Тот наклонился, язвительно прошептав девушке на ухо:

— Вот только не надо из меня законченного извращенца делать. Я — курить.

Зимний вечер уже давно перетек в длинную зимнюю ночь, а стрекучий мороз взялся за дело не на шутку. Тактично приотстав у будочки на задворках, Конрад закурил, дожидаясь светлую, запрокинув голову разглядывая непривычные созвездия, яркие в морозном воздухе, будто гроздья жемчуга. Девушка делая вид, что она сама по себе, уже идя в дом, не выдержала, развернулась, зло спросила:

— И вообще, может хватит всякую ерунду про меня придумывать?! Про всякие там "сноси", "снося", — запуталась девушка, — беременность, в общем. Да я вообще девственница!

— Угу. — Осклабился демон, выпуская колечко дыма, в ночном морозном воздухе поплывшее белым облачком. — Ты еще во весь голос крикни. Твоя ценность повысится раз в — дцать. Впрочем, — он наклонился к ее уху, зубами прикусил мочку уха, прошептав низким чувственным голосом, — ночью мы можем это с легкостью исправить…

Ночью? Девушка в ужасе замерла.

— Н-не смей ко мне приближаться… Я… я буду кричать!

Мужчина только загадочно улыбнулся, гася окурок и, подхватив ее под локоть, повел в дом. Ни дать ни взять — семейная парочка.

Все та же маленькая комнатка, с единственной, довольно узкой кроватью. Вдвоем на ней пришлось бы спать тесно прижавшись друг к дружке едва ли не в супружеских объятьях. Девушку начало откровенно трясти от ужаса.

Остро чувствуя свою наготу под халатом — тонкая ночная рубашка, одолженная хозяйкой не в счет — она стянула шерстяной ворот на горле и груди так туго, что едва могла вздохнуть.

Мужчина, сев на табурет стянул сапоги и стал расстегивать рубашку, мельком глянул на девушку и спокойно заявил:

— На висельниках петлю затягивают едва ли туже, чем ты сейчас стянула этот несчастный халат. Может ослабишь хватку, пока вовсе не удушилась?

Элли заставила онемевшие пальцы чуть-чуть разжаться и принялась ждать продолжения, но он просто молча раздевался.

— И где вы собираетесь спать, Повелитель? — Не выдержала девушка.

— Ты.

— Вы, — упрямо повторила она.

— С тобой, дорогая.

Глаза Элли сузились от ярости, демон не глядя на нее сухо продолжил:

— Не волнуйся, твоя честь меня сейчас интересует в последнюю очередь.

— Зато пару дней назад она тебя интересовала еще как!

Он промолчал и непривычно извиняющимся тоном произнес:

— Обещаю я тебя не трону.

Она скептически фыркнула: "Знаем мы ваши обещания, Повелитель. Наслушалась за два месяца". Он разозлился:

— И что ты предлагаешь мне на улице под крыльцом переночевать? Извини, но вынужден отказаться от столь заманчивого предложения. Я не настолько благороден.

— Я заметила.

— Ложись в постель.

— Да я лучше с мерзким каракуртом лягу, чем с тобой! — Прошипела светлая.

Каким образом демон за мгновение переместился от двери к испуганно застывшей Элли, она даже не заметила движения, только отшатнулась, инстинктивно отступив назад. А он обхватив ладонями ее лицо, медленно протянул:

— Не стоит мне угрожать, дорогая… женушка.

— Я тебе не жена, а ты мне не муж.

— Хорошо, невестушка.

— И не…

— Тш-ш… — Его теплое дыхание согревало ее кожу, а губы едва не касались ее. — А ты разве не в курсе, что помолвку с Повелителем так просто не отменить, и пока я сам ее не разорву, ты все равно моя невеста?

— Ты омерзительное…

— Да-да, я в курсе, — отмахнулся темный. Погасил лампу, силой стянул со светлой халат и, не обращая внимания на ее попытки сопротивляться, уложил девушку в постель, просто сдвинув к стенке.

Стылая печь уже не грела, в щели в стене забирался сквозняк, кожа покрылась мурашками от холода, а подушка намокла от слез. Беззвучно плакать помогала плотная подушка из гусиного пуха, глушившая все звуки.

Бесчувственное грубое животное, даром, что демон. Ему ведь совершенно плевать на ее чувства, совершенно безразлично. Он ее обманул, разрушив такой уютный мир, в котором было так хорошо… как теперь вообще кому-нибудь можно верить? А ведь так врал, искусно рассказывая сказки. Лживые, как яблоко сгнившее с середины. Красивая кожица, блестящая, ароматная, а стоит разломить и пальцы сразу окажутся запачканными гнилой коричнево-мутной сердцевиной. "Ну почему? Почему я такая дура?! И ведь люблю его… люблю до одури, — сердце зашлось, словно сжатое ледяной рукой. — Почему он такой внимательный, нежный… когда врет"?..

Судорожно прижимаясь к холодной стене, лишь бы не касаться темного, она поежилась. От лежащего рядом мужчины веяло теплом, а вот спина уже изрядно замерзла, в пояснице и вовсе окоченев до состояния ледышки. Жалобно вздохнув, она вытерла набежавшие слезы, как вдруг тихо охнула, глядя сквозь мутную пелену, на нависшего над ней мужчину.

"Что он задумал?! Неужели он сейчас ее изнасилует?"

— Ты что плачешь?

Она вжалась лицом в подушку, делая вид, что спит, затаила дыхание, но Конрад, неопределенно хмыкнул и втиснулся между девушкой и стеной, отодвинув Элли на край кровати. Заслонил спиной стену, и рывком притянул девушку к себе под бок, крепко обнял. Уткнулся носом ей в шею, на миг прижался губами к истерично бьющейся ниточке пульса, целуя нежную кожу и довольно вздохнул.

Светлая лежала ни жива ни мертва, пытаясь успокоить колотящееся сердце и сладкую дрожь внизу живота. Проклятое тело, ну почему оно так реагирует на этого… этого мерзавца?

Конрад раздраженно вздохнул и тихо прошептал ей на ухо, отчего ее кожа покрылась мурашками:

— Заканчивай терзаться и спи, наконец.

Заснешь тут, когда он дышит в затылок, а еще и обнимает!..

Но и в самом деле, вскоре Элли не заметила, как пригрелась, прижимаясь к теплому мужскому телу и провалилась в сон. И уже не видела, как мужчина еще долго лежал без сна, осторожно, чтобы не доведи Тьма разбудить, тихонько гладил ее по волосам.