"Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана)" - читать интересную книгу автора (Казаков Анатолий Михайлович)

Часть 6. Запомни, Миша…

Утренняя прохлада стала отходить. День просыпался. Легко вздохнув, проснулся и юго-западный ветерок. Пока было тихо. Непривычно и настараживающе. Только где-то далеко на другом конце города, видимо около Ленинского микрорайона, несколько раз глухо бухнуло, да еле различимо на грани слышимости прострекотало несколько очередей. В воздухе чуть пахло гарью.

«Припозднились что-то сегодня…, как бы с горячим завтраком не «пролететь», — думал Вадим, беспокоясь, конечно, больше не о еде, а о группе дозора, что ушла под утро за «железку» в сторону Варницы и почему-то долго не возвращалась.

Все ждали. Хотя особо и не волновались — с той стороны не было слышно ни выстрела, да и утром они уже дважды выходили на связь. Слышимость была довольно плохой, если честно сказать, то весьма хреноватой — мало того, что группа была почти на пределе дальности действия железнодорожных радиостанций, используемых сцепщиками вагонов, так еще и Борис, по понятным причинам, говорил в полголоса… Его сообщения о передвижениях техники в районе села Варница, в сторону Гербовецкого леса Вадим сразу же передавал в штаб, уютно расположившийся в привокзальном кафе «Тигина», зная, что сотник Притула эту информацию отправит дальше «наверх» — в штаб обороны города, а уж оттуда она уйдет в Тирасполь, в штаб 14-й армии…

— «Филин»! «Филин», я «Шатун». Ответь. Прием, — послышался наконец-то сквозь хрип и шорох эфира голос Бориса.

— «Шатун», я «Филин». Слышу тебя хорошо. Вы где? — схватившись за тангетку микрофона, быстро и громко выпалил в эфир Вадим.

— «Филин», я «Шатун», скажи второе слово. Первое слово: «Бирюса», — обезопасил себя дозор, запрашивая отзыв на пароль сегодняшнего утра.

— «Шатун», второе слово: «Братск», — ответил Вадим, — Вы где?

— Идем домой. Заходить будем со стороны «Табуретки». Запроси у «Тигины» «чистую дорогу». Прием…

«Табуреткой» условно прозвали мебельную фабрику, недалеко от которой и была «база» группы.

Уже минуты через три штаб ответил, что там стоит «Транзит», он предупрежден о выходе на него дозора иркутян, о чем Вадим и сообщил Борису.

«Транзитом» был БТР, брошенный полностью исправным в панике убегавшими «румынами», когда казаки и гвардейцы ворвались в Бендеры. На борту его тогда красовалась аккуратно выведенная белой краской латинским буквами надпись: «KISHENEV» (столица Молдовы). А кто-то из казаков, хохмы ради, такой же белой краской дописал три слова и получилось: «Бендеры — KISHENEV — BUHAREST — транзит»…

Дозор вернулся уставшим и голодным, в пыльной и испачканной зеленью сочной травы одежде. Лишь только успели они отряхнуться и бросить себе в лицо пригоршню воды, как первыми пошли в «Тигину» на завтрак. По дороге казаки и рассказали Вадиму, что обратно к «базе» напрямую уже пройти не смогли — у дороги в прямой видимости стояли два ГАЗ-66 с тентами, чуть поодаль — автобус «КАВЗик», там и там — вооруженные люди, но даже в бинокль белых повязок на рукавах у них не увидели. Зато увидели засаду — хорошо замаскированное пулемётное гнездо. Как не нарвались на нее по темноте — сами не поймут, — Господь сберег! Решили судьбу не испытывать — пришлось делать изрядный крюк по огородам. Тем более что слева, совсем недалеко, с надсадным урчанием завелся БТР…

Сотника Притулы, которому хотели доложить об этом, на месте не оказалось — ушел на вокзал, там тоже группа из дозора пришла…

Не сидеть же в дворике, дожидаясь его — спустились на кухню пожевать чего-нибудь горяченького… Минут через десять туда вошел сотник.

— Ага, вы здесь… Ну, как группа?

Борис, Иосиф и Саша Ивашко подробно стали рассказывать об увиденном за путями «железки», о маршруте своего выхода.

— Ну-ка, пойдемте. На карте показать сможете? — спросил Притула, поднимаясь со стула.

Уже находясь в зале кафе, где собственно и располагался штаб, казаки услышали крики и тут же, через открытое окно увидели, как сидевшие в дворике сорвались с места и рванули на улицу. Вслед за сотником иркутяне побежали во двор стоящей рядом «пятиэтажки», где к штабу медленно шла группа казаков.

«Разведка вернулась», — понял Вадим, узнав одного из них — молодого парня небольшого роста в «кирзачах» и неизменном армейском «пэ ша» под ремень — тираспольского казака и лихого разведчика сотни Володю Мясина.

…Он тяжело шел под грузом трех, висевших на плечах, автоматов и пары «Мух», придерживая пошатывающегося, сильно хромающего коренастого кубанского казака в камуфляжном комбинезоне. Было видно, что каждый шаг тому дается с нестерпимой болью, казалось, еще миг и он завалится, своей массой увлеча за собой и Мясина.

— Иосиф! — крикнул на бегу Вадим Брагиновичу. — Давай назад! Славку вызывай! Срочно! Таню сюда!.. — и увидел, что следом за Мясиным двое казаков на импровизированных носилках — двух накрест сложенных досках несут еще одного в сплошь окровавленной «камуфляжке»…

Со ступенек высокого крыльца кафе бегом уже спускалась Татьяна — их кубанская «сестричка»…

Подбежав к Мясину, подхватили под руки кубанца, весь «комбез» которого сзади — от икр до лопаток, был в кровавых лохмотьях.

— На стол его! На живот! Быстро! — крикнула Татьяна и побежала к другому.

Глухой, по-волчьи протяжный вой раздался за спинами казаков, уводивших раненого. Вадим оглянулся. Он понял, что другому помощь уже не нужна… Татьяна стояла на коленях над окровавленным телом станичника, запрокинув голову и, закрыв лицо руками, глухо выла…

— С одной станицы они…, одноклассники…, - тихо сказал, как выдавил из себя, раненый кубанец, когда, занеся в кафе, его уже укладывали на стол, — глупо влипли, за общагами во дворе… на растяжки попали…, не заметили. Так глупо!

— Возьми-ка выпей! — сказал кубанцу прибежавший Лекарев, придерживая, сидя на корточках перед столом, высокий стакан, доверху наполненный коньяком «КВИНТ», несколько ящиков которого стояли здесь же, как «НЗ» для таких вот случаев. — Все пей! Поможет. И сам мне помоги — потерпи немножко… Матерись, но терпи!

С этими словами Славка, аккуратно срезав ножницами со спины — от шеи до кроссовок — лохмотья комбинезона, остаток коньяка из бутылки вылил ему на окровавленное тело.

— Ну, братушка, тебе все-таки здорово повезло, — не обратив внимания на вырвавшийся стон, сказал Лекарев, внимательно осматривая спину, — это эРГэДешка была.

Казаки стоявшие рядом, увидели, что из спины рядом с позвоночником, застряв между ребрами, торчит довольно-таки большой рваный кусок жестянки, срезавший приличный шмат кожи и мяса. Много мелких осколков посекло спину, поясницу, ягодицы, ноги. Часть из них торчали.

— Потерпи, браток, немного больно сейчас будет. Позови Татьяну, атаман, мне не с руки будет одному…, - увидев вошедшего Притулу, сказал Славка, открывая заветную блестящую коробочку со своими инструментами, скляночками, тампонами… — Машину-то хоть вызвал? — уже вдогонку спросил он сотника.

Когда «полстатретий» «ГАЗ» ик с Татьяной и Славкой увез в Тирасполь кубанцев — раненого и погибшего, Притула, сидя на ступеньке крыльца, стал расспрашивать Мясина о случившемся.

— За разбитой «общагой» у частного сектора, вот здесь, — немногословный Мясин, открыв планшет, показал на развернутой карте, — мы обнаружили вечером новую позицию «румын» — заслон. Их там было человек двенадцать-пятнадцать. Волонтеры и пара полицейских. БэТэР у них. Один. В саду стоит. Вот в этом дворе, — Володя опять показал пальцем на карте. — Окопы рыли. Согнали из домов стариков с лопатами. Но с них толку мало. Пригнали, кто моложе. С улицы хватали. Те под стволами и копали. А волонтеры, с-суки, стояли рядом и ржали. В домах нашли бутылки с вином, пили из горла. Метров семьдесят до них, нам хорошо было видно. Гаркнут что-то по-румынски копающим, дадут очередь у них над головами и ржут, гады! Шутили они так. Мы не могли стрелять. В сумерках зацепили бы кого из землекопов. Да и позиция у нас была невыгодная… Уже почти ночью мужиков отпустили. По этой дороге за это время вот сюда, — Володя провел по карте пальцем, — прошло пять автобусов — полные, их два БэТэРа сопровождали, видимо, новички на «вахту» прибыли, потом…, - Мясин вытащил из кармашка клочок бумаги, — три «КАМАЗ» а, два под тентом, один бортовой, там ящики были и человек десять волонтеров. А вот там… вот сюда прошел Т-55. Один. Потом «Шилка» и два БэТэРа… Время я тоже записал… Мы по темноте ушли, отсиделись вот здесь… в подвале пятиэтажки. Ночью голоса услышали с улицы. Много. И по-русски говорили тоже. Вот здесь где-то, — провел он по карте пальцем маленький кружок, — они минометы поставили ночью… Утром мы пошли. Хотели выйти вот тут. А вот здесь наткнулись на «Шилку», и недалеко два автобуса стояли. Пошли обратно, чтоб выйти прежним маршрутом. Он был чистый. Вот здесь… у общаг только за угол во двор зашли, а сзади гул БэТэРа…, и сразу слева автоматная очередь. Мы шуганулись, по двору через газон побежали, ну и… на растяжки попали. Первая рванула у Степана уже за спиной, а вторая прямо перед Колей. Третья хлопнула, когда мы уже залегли. Осколки верхом прошли. Если бы они «эФки» поставили, а не РГД-5, то нам бы всем хана…

Володя замолчал. В тишине было слышно, как сидя поодаль на лавочке, всхлипывал Миша — «сын полка», вернее — сотни. Он очень привязался к Николаю. Николай был его «казачьим крестным отцом».

Где-то на второй день после прибытия в Бендеры вилимской группе рассказали, что этот смуглый паренек каким-то странным образом прибился к казакам в самый разгар боев по освобождению города. И что самое главное, пришел он с «коротышом» — автоматом АКС-74У в руках… Тогда каждый ствол был больше, чем на вес золота. Сказал, что взял у убитого «румына». Все просил взять его с собой. Пристал к Николаю, что нужно, чтоб стать казаком? Тот взял да ляпнул, шутя: подвиг совершить! Через некоторое время заметили, что исчез пацан куда-то. А когда пошли уже в сторону вокзала, «румын» оттуда выбивать, слышат рев двигателя за спиной. По улице Лазо несется БРДМ, и кто-то кричит из него. Ба, Миша! Откуда? А тот, выскочив из люка — ну что, сейчас-то меня примите в казаки? Он, оказывается, один ушел со своим «коротышом» и наткнулся у какого-то магазина на «румынскую» боевую машину. Экипаж «освободителей» «героически» грабил магазин, таская в машину коробки с продуктами. Миша понаблюдал немного, а потом, когда двое вояк в очередной раз подошли к БРДМ, всадил в них очередь, подбежал, сдернул с плеча одного из них автомат, запрыгнул в машину и рванул на всех газах. Вслед, говорил он, из магазина дали очередь — пули только поклацкали по броне…

— Миша, герой ты наш, да где же ты научился водить такую махину? — с недоумением спрашивали ошарашенные казаки.

— А чё там сложного-то? — бахвалился Миша, — «Беларусь» я водил, на «ЗИЛе» ездить учился, а с группой из техникума ездили как-то на экскурсию в воинскую часть, так я там и в БТР, и в БМП залазил, спрашивал, что и как… Запомнил. Да там просто все…

— Сынок, — восторженно расчувствовался кто-то из казаков, — да тебе за такой подвиг орден положен!

А Николай, тут же, спохватившись, вытащил из кармана свой крест «За возрождение казачества», торжественно и под одобрительные крики «Любо!», прикрепил его к Мишиной рубашке. Ну что тут было делать? Так, «окрестив», Мишу и приняли — поверстали в казаки…

«Наш герой», как стали его звать казаки, оказывается, приехал с матерью из-под Херсона в Тирасполь в гости к родне. А тут война… Он и рванул в Бендеры. Ни о каком возвращении не хотел и слышать. Отправите, говорил, силой — все равно сбегу. Чтоб сберечь парня, Притула оставил его при штабе «адъютантом», чему Миша был несказанно рад… Татьяна, часто бывая в Тирасполе, навещала его родных, обратно привозя Мише гостинцев. Его мать, рассказывала казакам «сестричка», конечно, очень беспокоилась, но и гордилась сыном.

Миша плакал. И горе его было безмерно.

Затянувшееся молчание прервал атаман сотни. Задумчиво, и даже как-то зловеще, тихим хриплым голосом, подняв тяжелый взгляд на Мясина, спросил:

— Так где, говоришь, БэТэР у них стоит?

У всех, кто находился рядом, мгновенно оживились, загорелись глаза. Создалось впечатление, что каждый только что принял «на грудь» по стакану адреналина…

Притула, спохватившись, будто сказал что-то лишнее, резко встал и, показывая пальцем, скороговоркой выпалил:

— Ты, ты и вы тоже — ко мне, остальные свободны!

Мясин, как всегда в своей манере, спокойно и обстоятельно на карте объяснил обстановку на маршрутах и близ них… Минут сорок хватило, чтоб, уточнив детали, определиться и разработать план «карательной» операции… На сборы — час.

Когда выходили со штаба, то во дворе находилось несколько кубанских казаков, среди них, с каким-то, казалось, чужим, враз повзрослевшим лицом, стоял Миша, глядя суровым и решительным взглядом…

— Дядя Вова, — обратился он к Мясину, — отдай мне дяди — Колин автомат. — И уже жестко, сквозь зубы сказал, как отезал: — Я с вами пойду.

Он понял, зачем собирались в штабе. Остановившись, все, не сговариваясь, посмотрели на атамана — что он решит?

Притула и Миша долго, не мигая, смотрели друг на друга.

— Головой за него отвечаешь, — только и сказал сотник, резко взглянув на Мясина и, не поднимая глаз и не оглядываясь, пошел дальше.

Вышли сборной группой из десяти казаков — кубанских, иркутских, черноморских и Миша.

До назначенного района добирались очень осторожно, да и благодаря Мясину на маршруте никто группу не «побеспокоил», хотя она была уже непосредственно в полосе обороны «румын». Казалось, что Володя знает здесь любую тропинку, каждую травинку. У него было поразительное чутье на опасность. Он шел впереди, и, казалось, предугадывал ее, непостижимым образом сканируя пространство, или ему будто кто-то подсказывал. То несколько раз, без видимой вроде бы причины, боковым махом руки давал команду быстро рассредоточиться, залечь — группа просто исчезала в заросших канавах, кустах, за грядками…, и точно — несколько минут ожидания и появлялась или группа волонтеров, или ОПОНовцы проезжали. А то вдруг его рука резко взмывала вверх — стоп! Тут же вся группа резко приседала, ощетинившись стволами. Минута-другая, и Мясин уводил казаков в сторону, неведомо как обнаружив заминированный участок. Это просто загадка — как в густой траве газона он смог увидеть — или почувствовать?! — эти «лепестки» и «лягушки»? На пути движения, остановив группу, он сам снял две гранаты — перекинутые через заваленный сбитыми ветками тротуарчик «растяжки»…

Уже на месте разделились на две группы: одна через огороды частного сектора стала выдвигаться ближе к БТРу, к позиции «румын» — ужами скользнув в зелень травы и кустов, казаки будто растворились. Не зря Кубань издавна славилась пластунами!

С крыши и верхнего этажа побитого, немного подгоревшего и изрядно пограбленного, оставленного жильцами, пятиэтажного общежития, куда казаки поднялись, забравшись внутрь через выбитые окна первого этажа, та позиция прекрасно просматривалась. Свежевырытые, и весьма неумело оборудованные окопы виднелись метрах в семидесяти. Чуть подальше в глубине небольшого сада у стены белокаменного, почти не тронутого войной дома, стоял БТР-80. На позиции у «румын» царило благостное настроение и полное разгильдяйство. Волонтеры просто маялись от безделья. Было видно, что эти «защитники конституции» с белыми повязками на рукавах, изрядно хлебнули «хмелька».

«Ну, совсем обнаглели, ведут себя как «хозяева жизни» на курорте», — подумалось Вадиму, — «Совсем страх потеряли».

Но место для позиции волонтеры выбрали «хлебное» — у дороги, к которой выходило еще два проулка. Время от времени на дороге появлялись то старики, то женщины, идущие с корзинами, сумками, видимо, возвращавшиеся с огородов. Вот тут волонтеры, до этого беспечно фланировавшие перед окопами, мгновенно преображались — суровость на лицах, грозный окрик, лязганье затвора…, и под видом проверки документов и всего подозрительного, начинали обыск. Грабили без зазрения совести. Отбирали все, что понравится. За малейшее проявление недовольства — удар, одному старику прикладом автомата лицо разбили в кровь… Потом смеялись, часто прикладываясь к бутылке, отхлебывая вино из горлышка. Забавлялись они так от скуки.

Казаки уже около часа наблюдали за ними. Мясин, набросив на голову кусок марли, выкрашенной зеленкой, чтоб оптика не давала блика, из глубины комнаты в бинокль прошарил всю ближайшую территорию. Волонтеров было пять человек, с ними трое полицейских. Как ни вглядывался в каждый кустик и бугорок, пластунов так и не заметил.

За это время один из казаков аккуратно снял в подъезде и с внутренней стороны входной двери общежития три «растяжки» — «румыны» все же хотели себя обезопасить…

Как и условились заранее, чтоб не демаскировать группу, выходя с ней на связь, Вадим пальцем три раза пощелкал по микрофону, потом еще три…

— Слышу тебя. Говори, — приглушенным голосом откликнулась радиостанция.

— У меня восемь штук. Как у вас? Вы где?

— На углу. В доме четверо. С ними большой «Калашник», ротный. БэТэР пустой. Люки открыты. Мы готовы. Когда начнем?

— Скоро. Нам люди мешают, — ответил Вадим пластунам, — готовность сообщу. Отбой.

В это время волонтеры остановили вышедшую из проулка недалеко от окопов молодую женщину с детской коляской и большой сумкой. Видимо, несла продукты. Один стал проверять документы, другой, мельком заглянув в коляску, начал привычно рыться в сумке. Подошли еще двое «освободителей», что-то сказали, заржали. Казаки увидели, как волонтеры схватили женщину за руки и потащили к окопу. Когда с нее стали срывать одежду, она начала кричать. Испуганно заплакал в коляске ребенок.

Кто-то показался на дороге, волонтеры у окопа закричали, показывая автоматами, что тут проходить нельзя.

Ну чем тут можно было помочь женщине? Стрелять было нельзя — можно зацепить и женщину, и ребенка в коляске.

Миша с крыши видел все это, и был потрясен, сжимая в руках Колин автомат…

— Запомни, Миша, это — лицо фашизма, — тихо сказал, играя желваками, сидевший рядом кубанец, которому Мясин поручил беречь и опекать пацана.

— На, Миша, наверни…, - Вадим протянул ему, «стакан» и, достав из подсумки вскрытую пачку, ссыпал пригоршню беленьких холостых патронов, — И еще вот, возьми, пригодится, — положил к его коленям три гранаты РГД-5.

Эти, так называемые «стаканы», изготовленные на одном из заводов Тирасполя, были для защитников Приднестровья настоящей «выручалочкой» — наворачивались на ствол автомата вместо компенсатора, внутрь плотно до буртика запалом вперед вставлялась РГД-5, при этом рычаг поджимался приваренной к корпусу «стакана» пластиной. Выдергивай чеку и все — выбирай цель да стреляй! Правда, в магазине должен быть холостой патрон. Все манипуляции занимали несколько секунд, но зато граната летит метров за пятьдесят!

— Останься с Мишей здесь, прикроете сверху, — сказал Мясин кубанцу и, уже обращаясь к Вадиму: — Передай: готовность пять минут. Начинаем по первому взрыву. Сразу все! Ну что, пошли вниз? — обвел всех взглядом, — С Богом!

Мясин с двумя казаками спустились во двор, Михайлов с Брагиновичем дошли до второго этажа, в одной из больших комнат, в которой все было перевернуто «вверх дном», присели по углам у подоконника, приготовились к бою: расстегнули кармашки подсумков и «лифчиков», Иосиф навернул на ствол, «стакан», разложил на край тумбочки гранаты… Накинув зеленую марлю на лицо, Вадим краем глаза выглянул в окно.

Натешившись, волонтеры и полицаи отпустили женщину. Она, держа в руке обрывки платья, вытащила из коляски пеленку и, кое-как прикрывшись ей, взяв коляску и плача, пошла… Эти же мерзавцы, стоя в окопе и на дороге, разобрав продукты из ее сумки, глядели ей вслед и смеялись…

Ну, тут им и дали!!!

Первая граната рванула прямо у ног двух волонтеров, что стояли на дороге — Мясин из своего РПГ-7 не промахнулся! Волонтеры, показалось, как-то нелепо — неуклюже подпрыгнули над вспышкой и взметнувшимся клубом пыли и дыма, и рухнули на дорогу. И тут же чередой грохота взрывов и шквалом автоматного огня рухнула тишина летнего дня! Стоящий недалеко от окопов дом, дважды ухнув внутри, будто вздрогнул, осколки оконных стекол брызнули на улицу.

Иосиф только успевал вскидывать ствол с очередной гранатой в «стакане», Вадим длинными очередями прицельно поливал окопы автоматным огнем.

Увидев, как из-за домика выскочили двое кубанцев и ударили фланговым огнем, над окопом взвизгнул и тут же оборвался истеричный крик: «Казаки!..» Кто-то из волонтеров в панике, бросив оружие, выскочил из окопа и, видимо, ошалев от страха, сиганул в сторону «общаги»… Его спринтерскому забегу помешала граната, выпущенная Брагиновичем…

Вадим с Иосифом, перепрыгивая через ступеньки, рванули вниз, на ходу меняя магазины.

Мясин с двумя казаками с одной стороны, а кубанцы с другой, были уже около окопов, не переставая на бегу бить из автоматов.

А с крыши, перекрывая короткое и частое грохотание АКМа кубанца и непрерывный стрекот автомата, что был в руках у Миши, несся злобный, срывающийся на фальцет и вой, мальчишеский крик:

— Гады-ы!.. Га-а-ды-ы!

Треснув штакетником ограды, ворочая стволом пулемета, грузно качнувшись над канавой, на дорогу вырулил БТР. Есть, взяли его!

Все, бой закончен! Да и не бой это был, а нечто скоротечное, более похожее на бойню! Казакам показалось, что «румыны» даже и выстрела не успели сделать. И никто из них не ушел… В окопах и рядом зрелище было ужасным… Это была кара!

— Быстро собрать в БэТэР все оружие! — приказал запыхавшийся Мясин, — Быстро!.. На броню и линяем отсюда!

— Дядя Вова, — услышали все голос Миши, когда закидывали в «броню» уже последние собранные автоматы, — а это чё? Надо?

— Ого! Мины! МОН-100! Еще бы! Давай, станичники, и их тоже… скор-р-рее!..

Залезли на броню. Сверху поставили, доставшийся с тремя коробками лент, пулемет Калашникова. Уже поехали, как кто-то из казаков, оглянувшись, крикнул:

— Гляньте!

В полукилометре от них с пустынного пригорка на дорогу, медленно и покачиваясь, выруливала машина.

— Жми! Жми вовсю!!! — крикнул в люк Мясин, — «Филин», что там? — спросил он Вадима, увидев как тот вскинул к глазам бинокль.

— «КАМАЗ» это — «Сайгак». В кузове зенитка…, ЗУ-23-2, два ствола…, и расчет там…, или десант!..

Да, этого только не хватало! Сейчас подъедут к окопам — все сразу станет ясно, рванут следом! Ведь БТР на дороге, как на ладони, его явно увидели!

— Жми, дорогой, жми!!! — кричал водителю Мясин, постоянно оглядываясь и спустя минуту: — Вон до тех деревьев, там поворот, за ним поверни и тормозни, мы спрыгнем, а ты влево, подстрахуешь нас из проулка! Понял? — и уже казакам, сидящим на броне: — Давай ремни с автоматов! Быстро снимай!

БТР несся, показывая всю свою мощь! Покачиваясь на броне, казаки вцепились, кто за что мог… Подлетев к какому-то скверу, бронетранспортер вильнул и тормознул так, что все чуть не посыпались вниз… И тут же спрыгнули на землю.

Мясин из люка вытащил две мины и побежал к деревьям у дороги.

— Берите, и за мной! Делай, как я! — крикнул он, и, оглянувшись: — Мишка, назад! В БэТэР! — и от души послал в его адрес заряд хорошего матерка.

Выхватив из люка оставшиеся четыре мины, казаки бросились к деревьям, поняв, что надо делать. Быстро привязали к стволам деревьев со стороны дороги мины, затем отбежали в глубь сквера и залегли, издали наблюдая, как Володя что-то колдуя-делая, перебегал от мины к мине… Приготовили к бою «новенький» пулемет, стволы автоматов уперли в сторону дороги. Вжавшись в землю, затихли.

«КАМАЗ» быстро приближался. Стволы зенитки из кузова смотрели вперед. В кузове десант.

Взрывы грохнули почти одновременно. Сквозь разлетающиеся ветки, щепки и опадающую листву, все увидели, как взрывом и осколками десант из кузова буквально смело. «КАМАЗ», подпрыгнув, резко вильнул влево, влетел в канаву и, завалившись набок, задымил.

Первым с земли подскочил, лежавший впереди всей группы, Мясин.

— Бегом! На броню!.. — уже на бегу крикнул он.

Поливая автоматными очередями противника, казаки пробегали мимо «КАМАЗа». Лишь взглянув на результат своих действий, казаки были поражены. Убитых было много. На это даже страшно было смотреть!

Вскоре группа, сидя на броне и ощетинившись во все стороны стволами, более без приключений, въехала в «нашу» зону, приближаясь к Рабочему комитету.

— Володя, ну откуда ты эти мины-то знаешь? — «докапывался» до Мясина кто-то из казаков.

— Да я же прапор, сапером служил, — улыбаясь во всю ширь лица, отвечал он. — Да и в Афгане в разведке…

БТР с казаками свернул на улицу Лазо. И чем ближе к «дому», тем радостней и светлей становились их лица — все улыбались. Душа их буквально пела: мы живы! Мы с победой! Уже увидев привокзальную площадь, от переполнявших эмоций, запели, нет — почти заорали, «свою»:

Так с песней, несмотря на начавшуюся где-то рядом стрельбу, и подъехали к «Тигине», где у заборчика, выбежав на песню и рев двигателя, их уже встречали несколько казаков. Тогда многие, наверное, впервые, увидели сияющую улыбку сотника Притулы.

Вся операция заняла чуть больше четырех часов…

А через два дня провожали Татьяну и Мишу, поехавших сопроводить на Кубань Николая. С ними поехала и Мишина мама. Тепло простились казаки с Таней и Мишей.

До свидания, Миша! В боях за Бендеры ты был не «сыном полка», а младшим братом нам! Спасибо матери за сына! Она вырастила настоящего мужчину!

Счастья тебе Танюша!

Прощай, Коля! Пусть будет пухом тебе земля родной Кубани! Мы отомстили за тебя!