Пролог

Июнь 2117 — Южная Аргентинa, военная база Родина

— "Манта", мы получили визуальное подтверждение. Разрешение на посадку выдано, причальная мачта N4. Как поняли, прием?

— Вас поняли, Родина. Мы идем на швартовку, отбой.

— Подтверждаю, "Манта". Отбой.

Воздушная баржа[1] вдали медленно пошла на снижение. Это была баржа военного образца — баллоны с гелием были надежно укрыты внутри корпуса, зиявшего выбоинами демонтированных турелей, а хвостовая часть расширялась в два огромных крыла-плавника. Элероны на плавниках были подняты вверх. Оба борта баржи были украшены здоровенными голографическими иероглифами "Синамура Парамилитарис".

Полковник Грасиа, командир расположенного на базе Родина соединения южноаргентинских войск, неодобрительно хмыкнул. Наемники. За последние три дня их прибыло уже много — генштаб сыпал деньгами направо и налево, не жалея их на различные наемные подразделения. Для старого вояки навроде Грасии это был как удар в спину — фактически, войска Южной Аргентины расписывались в своей неспособности противостоять северянам самостоятельно. Но ничего не поделаешь — войска северной хунты были пусть и немногочисленны, но отлично вооружены и вышколены. У них были пехотные доспехи, автономные боевые танки, новейшая ракетная артиллерия, больше половины летного состава ВВС составляли эскадрилии беспилотников, у них были даже штурмовые комплексы.

Штурмовые комплексы!

Да, пускай даже пехотные доспехи. Четырехметровые машины вполне оправдывали вложенные в них деньги и трудности с обслуживанием. Они делали пехотинца быстрее, лучше защищенным и вооруженным. Но пехотные доспехи — дело одно; а десяти-двенадцатиметровые машины, своим существованием плюющие в лицо испытанной военной доктрине — другое. И это если умолчать о их стоимости; о трудностях с обслуживанием, причем гораздо большим, чем с пехотными доспехами; о сложностях с транспортировкой; о том, что такая махина разрушает под своим весом любой мост, по которому пройдет; о том, что ноги как шасси, в конце концов, неустойчивы!

А ведь они вон там, на этой барже, которую сейчас швартуют у причальной мачты. Южной Аргентине, после ее отделения тридцать лет назад, досталось три штурмовых комплекса, а за годы независимости еле-еле началось строительство еще одного. У северян их было гораздо больше. Откуда такие дорогостоящие машины могли взяться у частных военных компаний — вопрос отдельный. Но штурмовые комплексы, будучи еще и самым тяжеловооруженным видом наземной военной техники, того наверняка стоили.

— "Манта" пришвартовалась, господин полковник. — доложил диспетчер. Грасиа сейчас и стоял посередине диспетчерской башни, выглядывавшей непозволительно высоко по сравнению с остальной базой, для пущей скрытности врытой в землю.

— Пусть набрасывают маскировочную сетку. Генераторы помех[2] можно перевести в режим 2.

— Так точно.

Полковник развернулся на каблуках и покинул диспетчерскую; лестница с натянутой над ней маскировочной сеткой вела в прорытые и укрепленные подземные коридоры базы. Чем-то база Родина напоминала блиндажи времен Первой Мировой — той самой, которая закончилась ровно два века назад. Базу, пусть даже и такого масштаба, нужно было надежно скрыть от вражеских глаз — пусть даже этот глаз принадлежал бы камерам разведывательного БПЛА или спутника-шпиона. Даже несмотря на то, что у северян не было спутников-шпионов.

Аргентина разделилась в 2085 году; половина страны, страдавшей от длительного экономического кризиса после того, как окончательно исчерпались запасы нефти, не пожелала мириться с произошедшим военным переворотом и послала хунту в известном направлении, заручившись поддержкой половины армии. Спустя год гражданской войны и после вмешательства ООН было подписано перемирие, а Аргентин на карте стало две — в Северной по-прежнему правила военная хунта, пользовавшаяся, впрочем, поддержкой соседних государств и Европейской Конфедерации, а Южная держалась демократических идеалов, за что была порой щедро одарена вниманием и остатками былого могущества североамериканских Штатов и их, гм, партнеров и союзников. А эта, новая война, началась с небольшого пограничного конфликта, причем южноаргентинское руководство, будучи не в силах мириться с многочисленными нарушениями их северной границы северянами, развернуло войска на сороковой параллели, по которой проходила разделенная демилитаризованной зоной граница между двумя Аргентинами. Северяне забили тревогу, и пограничный конфликт вылился в конфликт идеологический. Но, как с недовольством констатировал Грасиа, ощутимых сдвигов в войне не произошло. Ситуация стала патовой, а приграничные области потихоньку превращались в выжженую пустыню после множества столкновений, а из-за обеих сторон фронта переодически вылетали бомбардировщики и крылатые ракеты. Обе стороны стягивали силы для решающего удара, который прорвет линию фронта противника. В идеале.

Полковник прошел к импровизированной посадочной площадке для двадцатиметровой воздушной баржи, пришвартованной к причальной мачте и швартовочным столбам на площадке. Грузовые отсеки в широкой гондоле на днище баржи были открыты, и по выставленным рампам медленно опускались штурмовые комплексы.

Две машины лежали на движущихся платформах плашмя, лишь только согнув ноги в коленях для пущей компактности. Вокруг них суетился обслуживающий персонал, в сравнении со штурмовыми комплексами напоминавший, скорее, суетливых муравьев. Люди в серых комбинезонах суетились вокруг лежащих гигантов с каким-то благоговением, подозрительно зыркая на всех и каждого, кто подошел к ним ближе положенного.

— Уютненько тут… — сказали откуда-то сбоку, и Грасия недоуменно развернулся на звук.

Глазам полковника предстали двое вновь прибывших — высокие, хотя язык не повернулся бы назвать их стройными, молодые люди лет двадцати с виду, явно европейской наружности. У одного волосы были черными, а у другого — серыми, но глаза у обоих были одинаковыми — льдисто-голубыми. У стоявшего левее черноволосого одна прядь на макушке непослушно торчала вверх, а челка сероволосого была убрана со лба и заколота. Оба были одеты в темно-синие водолазки, поверх которых у сероволосого была надета короткая, не доходившая до пояса и немного тесная, куртка с поднятым воротником, а у черноволосого — жилетка. Сероволосый вдобавок носил белые кожаные перчатки с раструбами.

— Да, несомненно. — согласился сероволосый. — К делу подошли основательно, и это заметно. Одобряю.

— Твое одобрение и сломанного мем-карда не стоит… Ой. — тип в жилетке остановился в двух шагах от Грасии. — Прощения просим, господин… полковник. — произнес он, приглядевшись к погонам на мундире Грасии.

— Второй, уймись. — приказал сероволосый и тут же встал "смирно"; черноволосый Второй повторил за ним это движение. — Вы, я полагаю, полковник Вильмо Грасия?

— Да, я. — полковник и сам встал "смирно". — С кем имею честь?..

— Капитан Лелуш Вольфр-Икаруга и капитан Лейдзи Вольфр-Икаруга. Или попросту Второй.

"Клон, наверное!" — промелькнуло в голове полковника. — "То-то они сильно друг на дружку похожи!"

— Прошу прощения за бесцеремонное поведение моего брата… и свое тоже. — продолжал сероволосый Лелуш, поднеся при этом руку к виску в воинском приветствии. Его то ли клон, то ли действительно брат повторил жест.

— Не стоит, капитан. Вольно. — сказал полковник, и сам став "вольно". Оба Вольфр-Икаруги сделали то же самое. — Вы, я полагаю, прибыли на этой барже, так?

— Да. Мы — сотрудники "Синамура Парамилитарис". Операторы штурмовых комплексов.

— Но я не выдавал разрешения экипажу вашей "Манты" покидать без надобности корабль. А тем более — посадочную площадку.

— При всем уважении, мы не собирались ее покидать. — учтиво произнес Лелуш.

— Мы всего лишь… простите, что говорю невовремя, господин полковник… хотели лично проследить за выгрузкой наших эш-ка[3]. - подхватил Лейдзи-Второй. — Это наше право.

— Впоследствии постарайтесь воздержаться от подобных нарушений. — пробормотал полковник и снова встал "смирно". — Прошу прощения, мне надо идти. Меня ждут дела.

— Не смеем вас задерживать. — ответил Лелуш, вновь поднеся руку к виску. Грасиа сделал то же самое, прежде чем развернуться и уйти прочь.

На полковника братья Вольфр-Икаруга произвели двойственное впечатление, хотя Грасиа и не мог сказать, что оно было хоть сколько-то положительным. Впрочем, это было взаимно.

— Он нас раскусил. — как бы между прочим заметил Второй; он говорил негромко, вполголоса, и на японском. — Как всегда, ровно наполовину, конечно. И вообще он мне не понравился.

— А мы — ему. — ответил ему Лелуш в таком же ключе. — Может, у него свои на это причины. Или нам не доверяют просто. Это естественно.

— Ты можешь выражаться как-то естественнее, а? У тебя что не фраза, то образец уравновешенности и здравого смысла. Не надоело?

— Надоело. Лейдзи, в чем твоя проблема? Я говорю строго так, как я хочу. Все.

— Но это же просто глупо!

— Ты тоже не образец гениальности. Разговор закончен. — Лелуш демонстративно отвернулся и заложил руки за спину, разглядывая суету на посадочной площадке.

— Ой. Только не обижайся.

Лелуш вздохнул, но не проронил ни слова.

***

— Бортжурнал: начало процедуры запуска. Код оператора: SSU-765X, капитан Вольфр-Икаруга.

— Принято. Добро пожаловать на борт, капитан Вольфр-Икаруга.

Щелк, щелк. Панорамный монитор кабины ожил, демонстрируя, наконец, изображение с глаз-камер штурмового комплекса. Я вставил ключ активации в гнездо на приборной панели, повернул его, откинул стеклянный колпак управления реактором и перевел выключатель из положения "откл" в положение "прогрев".

— Реактор в режиме "прогрев". Выработка электричества на 5 % мощности.

И какой умник встроил голосовое подтверждение? Эш-ка, может быть, и не из разряда самых логичных человеческих изобретений, но когда машина с тобой разговаривает — это уже чересчур. В конце концов, я вожу тяжеловооруженную боевую машину на ядерном ходу(ну, низкотемпературном ядерном, но не суть), а не какого-то супер-робота из японских мультиков!

Я? Ох, простите. Я забыл представиться. Лелуш Вольфр-Икаруга, к вашим услугам. Часть этой истории я буду пересказывать со своей точки зрения, ничего не утаивая. Еще раз прошу прощения за лирическое отступление.

— Выработка электричества на 15 % мощности.

— Антонеску! — гаркнул я, слегка нажимая пальцем на ушную раковину; шлема я пока не надевал.

— Слушаю. — отозвался в ухе голос главного техника эш-ка, Александера Антонеску.

— ПТУР на правое плечо, ЗРК на левое. Как всегда. Пулеметы зарядили?

— Почти. Мины и дымовые шашки уже загружены, если что.

— Спасибо.

Антонеску молча "положил трубку", но в ухе послышалось назойливое "дзынь-дзынь". Я опять надавил на ухо:

— Ну как ты? Все в ажуре? — невинно осведомился Второй.

— Да пошел ты!

— Я тебя от чего-то оторвал важного?

— Ты мог бы выйти и крикнуть, я еще не закрыл люк.

— Зачем кричать, если есть коммлинк[4]? Так удобнее!

— Выросло, блин, поколение транслюдей… — пробурчал я.

— Выработка электричества на 45 % мощности.

— Ты и сам такой, так что поговори мне тут…

— Окажи мне услугу и заткнись. — я отнял палец от уха, задрал голову к открытому люку над головой и гаркнул, что было мочи: — А если ты будешь продолжать мне названивать, я вылезу из кабины и дам тебе по морде! Слышишь?!

— СЛЫШУ!! — донесся приглушенный расстоянием и броней эш-ка вопль Второго. Я с облегчением выдохнул.

— Выработка электричества на 75 % мощности.

Переключатель реактора был передвинут в положение "полн. функц.".

— Реактор в режиме полного функционирования. Выработка электричества стабильна на 75 % мощности. Система охлаждения активирована. — снаружи тотчас же пошел горячий воздух из радиаторов на плечах и груди машины. Я поспешно закрыл люк кабины. — Люк закрыт.

Я надел шлем и щелкнул переключателем на его боку. На приборной панели над надписью "нейроинтерф вкл" загорелся зеленый светодиод.

— Внимание: нейроинтерфейс оператора подключен. Передать управление на оператора?

— Нет. — я нажал клавишу включения рации и дернул за микрофон. — Раз-раз-раз… раз-два-три… Антонеску, меня слышно?

— Слышно, капитан. ПТУРы и ЗРК стоят. Пулеметы заряжены.

— Молодцы, спасибо. Винтовка готова?

— Так точно. Гаусс-орудие, 90мм, как и требовалось. Стоит, тебя ждет.

— Хорошо. Тогда, — палец сместился на клавишу включения внешних динамиков. — кхе-кхе… Всем очистить помещение, я выхожу! Управление на оператора, живо!

— Принято.

Крепления, удерживавшие мой эш-ка, разошлись, и я, слегка расставив руки машины в стороны, сошел со служебной платформы. Как всегда: подсознанию надо "раскачаться", приспособиться к управлению двигательными функциями десятиметрового робота. Мне оставалось только держать рукоятки и двигать педали. Можно идти и "на автомате", можно и "на полуавтомате", когда часть функций остается на пилоте, а можно и так, "на ручном".

Подойдя к стойке с орудием Гаусса, я присел на корточки и поднял обеими руками машины ружье, присоединив его к креплению позади, на плече. ПТУР и ЗРК были уже подключены без моего вмешательства. Когда я нагнулся, позади на поясе тут же выскочил хвостик-противовес для поддержания баланса. Немного подумав, я выпрямился и подкорректировал его длину вручную. Вот так-то лучше.

— Балансировку на автоматическое управление.

— Принято. — теперь я шел "на полуавтомате", точнее на "полуавтомате-балансере", когда поддержанием равновесия целиком занималась бортовая система балансировки. На плечах отскочили и выдвинулись еще два стабилизатора-противовеса.

— Родина, говорит "Кросс Трайфорс"[5]. К выходу готов, прием.

— "Кросс Трайфорс", говорит Родина. Выход разрешаю. Генераторы помех переведены в режим 1, радиосвязь будет затруднена, отбой.

— Вас понял, Родина. — я как раз вышел из-под перекрытий, скрывавших вход в импровизированный ангар для эш-ка. Радиоэфир уже пестрил статикой — генераторы помех работали на полную мощность. — Капитан Вольфр-Икаруга, "Кросс Трайфорс", я выступаю.

Ответ диспетчерской утонул в шуме статики. Дисплей радара был пока что предусмотрительно отключен, но бортовой компьютер продолжал повторять про глушение радиосвязи. Я вздохнул и передвинул педали, ускоряя шаг. Торс моего "Кросс Трайфорса" наклонился чуть вперед, стабилизаторы на плечах поднялись выше.

Статика понемногу отступала, только немного болели уши. Идти, тем не менее, я не прекращал. Нас отправили осуществлять поддержку при штурме моста, пересекавшего реку как раз там, где был один из немногих пограничных постов в демилитаризованной зоне. Северяне, насколько я понял, довольно хорошо укрепились на другой стороне моста. Задачей наших эш-ка было, таким образом, хорошенько проутюжить укрепления, ухитрившись при этом не зацепить мост.

— Эй! Погоди, а? — раздался окрик на нашей со Вторым частоте. Я развернул голову эш-ка — ага, точно, вот и нерадивый братец. Его эш-ка с гордым именем "Юстикатор" еле-еле тащился — а всему виной висящий за спиной 120мм рельсотрон. Рейлган, если вам так проще. Правое плечо украшала эмблема машины — орел, зажавший в лапах ствол этого самого рельсотрона с надписью "JUSTICATOR" снизу, а левое — такая же надпись "And Justice For All", оформленная в виде надписи на отрезке бумаги. Глупости, конечно, но "Юстикатор" так окрестил и оформил предыдущий оператор, а из песни слов не выкинешь — переименовывать эш-ка было плохой приметой.

— Я жду. Чего тебе?

— Вместе пойдем, чего ж еще?

— Вот ведь взял, на свою голову… Ну, пошли. Движение и балансировку на автоматическое управление.

— Принято. Автопилот активирован, продолжаю движение на указанную точку.

Кабина эш-ка — довольно громкое место даже со всей звукоизоляцией. Еле слышно гудят приборные панели, надсадно гудит где-то снизу реактор, гулко и монотонно звучат шаги ног машины, резонирующие через всю несущую конструкцию и сопровождающиеся жужжанием сервомоторов. А еще тут довольно жарко — электролитическая ячейка[6] реактора все-таки вырабатывала тепло, которое большей частью выходило через радиаторы, но имело и дурное свойство накапливаться. Снаружи, правда, еще жарче, да и открывать люк в зоне боевых действий(а мы уже к ней достаточно близко) строго-настрого запрещалось. Я еще раз пожалел, что надел водолазку, вздохнул и попытался расположиться с найбольшим комфортом. Учитывая при этом, что я пристегнут к сидению, на котором чуть ли не подпрыгиваю от каждого толчка. И вообще-то в кабине не так уж просторно, да, хотя при должном умении можно уместить позади, где располагался импровизированный бардачок, еще одного пассажира. Поездка, правда, будет не из удобных.

Мост показался пятнадцатью минутами спустя — даже при приличных скоростях(около 90 км/ч), которые развивали наши эш-ка, идти пришлось достаточно долго.

— Родина, вызывает "Кросс Трайфорс", прием.

— Это Родина. Слышим вас, "Кросс Трайфорс".

— Мы с "Юстикатором" у находимся в километре от моста. Запрашиваю разрешения начать активные действия, прием.

Долгая пауза. Я успел перевести управление на полностью ручное и задумчиво присел посередине дороги. Вернее, присел мой "Кросс Трайфорс".

— Разрешение выдано, "Кросс Трайфорс". Действуйте. Отбой.

— Вас понял, Родина, отбой. "Юстикатор", ты меня слышишь?

— Чего тебе, окаянный?

— Нам уже можно убивать, калечить и жечь. Разрешили. Так что выходи на позицию и расчехляй свой рельсодрын, или как там его.

— Специально для тебя — тяжелое орудие Лоренца калибра 120 миллиметров повышенной мощности с питанием от бортового реактора штурмового комплекса. Понял?

— Поговори мне еще. — я поднялся и двинулся напрямик к мосту, останавливаясь на полпути и опускаясь на одно колено. — Балансировку на автомат.

— Принято.

Винтовка сама скользнула вниз, мне в руку, по нажатию кнопки. Я вскинул оружие и прижал к плечу, наклоняя голову эш-ка так, чтобы она будто бы прикладывалась к прицелу, и вытянул свой прицел из-за кресла. На небольшой экран транслировалось изображение с прицела винтовки.

— "Юстикатор", ты где?

— 700 метров восточнее тебя. Готовлюсь к стрельбе. Они там хорошо устроились, даже генераторы помех стоят, но у меня ручное наведение. Самый широкий ихний бункер — мой, там вроде минометы стоят, или еще что-то, не вижу отсюда.

— Минометы? В бункере? Ты чего?

— Ну блин, ну не в бункере, но в укреплении, короче! Ты пока дотами займись, их вроде штуки две, должно хватить. Я выведу артиллерию из строя. Там я еще вроде гаубицу заметил, и наверное РСЗО есть. Они даже дойти до моста не дают, сразу кроют.

— А я там еще и танк окопанный вижу… Т-178П, экспортный, пилотируемый… Ну, и его сниму. Попадание как раз в борт башни придется. Предоставлю честь начать работу тебе.

— Благодарю покорнейше. "Юстикатор", начинаю прицельную стрельбу.

Я повернул голову вовремя — откуда-то справа пронеслась небольшая светящаяся стрела, прошмыгнувшая мимо меня за доли секунды. Звук, который она издавала в полете, донесся до сенсоров "Кросс Трайфорса" тремя секундами позже. К этому времени, стрела, бывшая на самом деле 120мм вольфрамовым снарядом для здоровенного рельсотрона, завершила свой путь на горемычном артиллерийском укреплении с минометами. Вдали расцвел столб пыли и огня. Пронеслись мимо еще два таких снаряда, а затем довершил разгром мой, меньшего калибра, снаряд, пробивший бортовую броню башни окопавшегося Т-178П. По-моему, даже насквозь, хотя кумулятивная защита могла затормозить несущийся на сверхзвуковых скоростях снаряд(в то время как рельсотрон Второго разгонял свои снаряды до гиперзвуковых). Сдетонировал боезапас, и башня танка описала замысловатый пируэт, рухнув на дот в стороне. В упомянутый дот пришелся следующий снаряд — в это время уцелевший экипаж танка наверняка поспешно его покидал. И еще один — в последний дот. Там наверняка были сосредоточены пулеметы, ПТУРы и безоткатные орудия — доты позволяли обстреливать весь мост и даже немного речные берега. Просвистел еще один снаряд Второго, поднявший еще один столб пламени.

Позиция была хорошей, несомненно — северяне простреливали мост и берега реки, по которым можно было бы переправиться, а вдобавок крыли подступающих противников минометным огнем. А если еще раньше — у них и гаубица была, и РСЗО, если они все-таки имелись. Наводку осуществляли с БПЛА, наверное… только что-то я ни одного БПЛА в воздухе не заметил. Одна из двух ошибок. Второй ошибкой было то, что гарнизон моста был в принципе неподготовлен к нападению штурмового комплекса. А то и двух.

Ну да. Значит, прибытие воздушной баржи "Синамуры" они прошляпили. Или не знали, что на борту были эш-ка.

Паршиво же у них с разведкой дела обстоят. Или, наоборот, у южан слишком хорошо с маскировкой?

— Внимание: обнаружен вражеский вертолет. Дистанция 1500, идет на сближение.

— Захватить цель. Левое плечо, пилон 1, подготовить к стрельбе.

— Принято. — перекрестие прицела проползло по монитору и зафиксировалось на приближающейся точке в небе — вертолете. — Пилон 1, предохранитель снят, цель захвачена, дистанция до выстрела 475.

— Понял. — я поднялся во весь рост эш-ка. Так вертолету надо будет набирать высоту, чтобы попасть по наиболее тонкой броне на крыше. Но к тому времени…

— Дистанция до выстрела 445.

Я выжидал. Вертолет начал подниматься вверх, все так же оставаясь едва заметной точкой.

— К стрельбе готов.

— Пилон 2, подготовить к стрельбе. — распорядился я, выпуская ракету.

— К стрельбе готов.

Вторая ракета. Я уже было хотел приказать готовить третью, но не потребовалось — пилот вертолета сплоховал и отстрелил тепловые ловушки слишком рано, в результате чего за новым источником тепла погналась только одна ракета, а вторая угодила ровно в носовую часть вертолета — я специально дал приближение. Даже одиночные ракеты умели учиться на ошибках менее удачливых товарок.

— Родина, говорит "Кросс Трайфорс". Цель уничтожена, мы выдвигаемся на удержание позиции, прием.

— Вас поняли, "Кросс Трайфорс". Подкрепление уже в пути. Отбой.

— Отбой. — я переключил рацию обратно и приказал ИИ перевести управление на автомат.

Скучно, однообразно и рутинно.

Обыкновенный, в общем-то, рабочий день высококлассного оператора штурмового комплекса.