"Бегущая с демоном" - читать интересную книгу автора (Брукс Терри)

Глава 18

Когда ей это удалось, Нест покинула кухню и вернулась назад через приемную.

Она все еще дрожала, и картина последних минут миссис Браунинг стояла у нее перед глазами. Она нашла одного из распорядителей и попросила его срочно вызвать скорую. Потом пошла дальше. Она обнаружила Джона Росса стоящим возле церкви. Нест потащила его в коридор, где никто не мог бы увидеть и услышать их, и там поведала о случившемся. Так это был демон? Он-серьезно кивнул, спросил, все ли с ней в порядке, но удивления у него на лице не было, хотя Нест ожидала его увидеть. В конце концов, если демон явился сюда вслед за Джоном и привел с собой всех этих пожирателей, то зачем было говорить с ней, угрожать, делать наглядное пособие из бедной миссис Браунинг? Зачем было рассказывать о том, как люди уничтожают самих себя, ведь она уже слышала это от Двух Медведей? Да что вообще происходит в мире?

— Что было нужно от меня демону? — выпалила она.

— Я не знаю, — отвечал Джон Росс, посмотрев на нее спокойным, подбадривающим взглядом, и Нест вдруг поняла: лжет.

Но преподобный Эмери уже закончил проповедь, и прихожане спели завершающий гимн, поэтому шанс спросить еще что-нибудь пока пропал. Росс отослал ее в церковь к дедушке и обещал, что они поговорят позже. Она подчинилась, недовольная его уклончивостью и непонятным поведением. В то же время она понимала, что должна выбирать, в каком направлении идти, если хочет узнать истину. Она снова проскользнула по проходу к скамье, где сидел дедушка, послала ему улыбку, а пространство уже наполнилось гулом голосов. Нест завела третий стих гимна, и вдруг ее осенило: а что если демон через нее пытается добраться до Джона Росса и именно поэтому загнал ее в угол возле кухни? Это, в свою очередь, объясняет, почему Росс так ответил на ее вопрос. Все выглядит так, будто он и вправду ее отец. Очень даже похоже.

Миссис Браунинг увезли к тому времени, когда началась встреча, но все только и говорили, что об ее внезапной кончине. Нест думала, что у нее получится еще раз поговорить с Джоном Россом, но ей никак не удавалось побыть с ним наедине. Сначала с Россом поздоровался дедушка громким глубоким голосом: как жаль, что Джон познакомился с церковью при таких трагических обстоятельствах, но все равно приятно видеть его в этих стенах.

Дедушка напомнил Россу о пикнике днем и взял с него обещание присутствовать. Потом преподобный Эмери с печальным лицом поприветствовал Рыцаря, пожал ему руку и осторожно разведал о причинах визита в Хоупуэлл.

Потом подошел Роберт Хепплер, вцепившийся в Нест с такой настойчивостью, что она едва не сбежала. Роберт был убежден: с Нест случилось кратковременное помешательство, и он озабочен поисками причины, и лучше бы она рассказала ему всю правду для своей же пользы.

Наконец она сумела освободиться от Роберта и прочих, желавших обсудить тему ужасной смерти миссис Браунинг, а также поинтересоваться здоровьем Ба, и тут Джон Росс исчез.

Они с дедушкой отправились домой в самом мрачном настроении. Нест глядела в окно и перебирала в голове события прошлых нескольких дней и последних часов, пытаясь разорвать паутину замешательства и противоречий, опутавшую ее. Когда дедушка спросил ее, почему она выбежала из церкви, она сказала, что ей стало плохо и понадобилось в туалет. А теперь все нормально, только она грустит о миссис Браунинг и не хочет об этом говорить. Это было похоже на правду, и он оставил ее в покое. Ей часто удавалось заставить людей верить в свою ложь, но ее не покидало неприятное чувство: до Джона Росса ей далеко.

Он что-то знал о ней, держал это при себе, сумрачно подумала она. И это было очень важно и связано с его приездом в Хоупуэлл. А еще с демоном и ее матерью. Именно это лежало в основе всех событий, и она решила докопаться до истины.

Она верила, хотя и запрещала себе до поры до времени принимать это как факт, что он ее отец.

К тому времени, когда дедушкин старый пикап подъехал к дому, Нест приняла решение взяться за Ба. Она вышла из машины; жара уже стояла невыносимая, температура достигала не менее ста градусов, было душно, пахло увядающей травой, ветви деревьев бессильно повисли, изнуренные жарой. Нест приблизилась к крыльцу, почесала за ухом мистера Царапкина и вошла внутрь.

Ба сидела за кухонным столом в домашнем платье с цветочками и шлепанцах, потягивая бурбон с водой и куря сигарету. Она посмотрела, как Нест идет в свою комнату, но ничего не сказала. Нест сняла платье, комбинацию, туфли, гольфы и надела спортивные шорты, футболку с надписью «Никогда Не Взрослей», носки и тенниски. Было слышно, как дед с бабушкой разговаривают в коридоре. Ба спрашивала про Джона Росса, и то, что она услышала, ее как будто не обрадовало. Старина Боб попросил ее говорить потише. Нест задержалась еще на минуту, причесываясь, пока они были в самом разгаре спора, а затем спустилась вниз.

Когда она вошла в кухню, спор уже прекратился, но она бы все равно предпочла остаться незамеченной. Нест заглянула в холодильник. Запах жареных цыплят все еще держался в воздухе, поэтому она не удивилась, увидев контейнер с ними на верхней полке. Был здесь еще контейнер с картофельным салатом, еще один со свежими овощами, замоченными в воде, и чаша с желе.

Девочка оглянулась на бабушку.

— Вот это здорово, — улыбнулась она. — Выглядит потрясающе.

Та кивнула.

— Мне помогли лесные феи, — и послала Старине Бобу убийственный взгляд.

Старина Боб криво усмехнулся в ответ.

— Тебе не нужна помощь лесных фей, Эвелин. Ты и сама могла бы научить их кое-чему.

Ба вдруг покраснела.

— Старикашка, — пробормотала она, улыбаясь ему. Потом ее улыбка погасла, и она потянулась за стаканом. — Нест, мне так жаль миссис Браунинг. Она была хорошей женщиной.

Нест кивнула.

— Да, Ба.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Отлично.

— Вот и славно. Вам обоим звонили, когда вы были в церкви. Тебе звонила Касс Минтер, Нест. А Мел Райорден хотел, чтобы ты немедленно перезвонил ему, Роберт. Сказал, это очень важно.

Старина Боб молча проследил, как она делает большой глоток. На нем еще был пиджак, и теперь он снимал его. Вид у него вдруг сделался усталый, измученный.

— Хорошо. Я займусь этим. Извините меня, пожалуйста.

Он повернулся и вышел. Нест глубоко вздохнула, прошла к кухонному столу и села напротив бабушки. Из окна, выходящего на юг, пробивались солнечные лучи, они освещали кусок стола, а кружевные занавески придавали им замысловатые узоры. Лучи солнца падали на руки Ба, лежащие на столе рядом с пепельницей, отчего они выглядели пятнистыми и морщинистыми. Крышка стола нагрелась, и Нест с удовольствием положила пальцы на теплую поверхность, образуя новый узор.

— Ба, — наконец заговорила она, дождавшись, пока та посмотрит на нее. — Прошлой ночью я была в парке.

Ба кивнула.

— Я знаю. Я не спала и ходила посмотреть на тебя. Тебя не было дома, значит, ты ушла. И что ты делала?

Нест начала говорить.

— Я знаю, это может показаться вымыслом, но на самом деле это правда. Это было очень интересно. — Она сделала паузу. — Хотя и немного пугающе. По крайней мере, какая-то часть. Я кое-что видела — и не смогла понять. Это было… ну, в общем, видение. Вроде сна наяву. И он касался тебя.

Она увидела, как глаза бабушки потемнели и стали отстраненными. Она потянулась за сигаретой и сделала глубокую затяжку.

— Меня?

Нест выдержала ее взгляд.

— Ты была молодой и находилась в парке, ночью, как я. Но ты была не одна. Тебя окружали пожиратели. Ты бежала с ними. Ты была одной из них.

В наступившей тишине было слышно жужжание насекомых на улице.

Старина Боб закрыл дверь своего логова и стоял, глядя в никуда. Его комната находилась в северной части дома, на окна падала тень старого ветвистого орешника, но июльская жара и здесь взяла свое. Но сейчас Старина Боб не замечал этого. Он повесил пиджак на простое кожаное кресло и сложил руки на коленях. Он любил Эвелин, но терял ее. Из-за выпивки и сигарет, но больше всего — из-за смерти Кейтлин и тех вещей, которые они обе знали и в которые его не посвящали. Это была тайная история, восходящая ко времени рождения Кейтлин — а может быть, и еще дальше. Вся эта чепуха насчет пожирателей и магии… И еще — отца Нест. Она совершенно выходила за рамки здравого смысла, и именно она отделила от него Эвелин стеной, за которую не пробиться — с тех пор, как Кейтлин убила себя.

Вот он и произнес эти слова. «С тех пор, как Кейтлин убила себя».

Он закрыл глаза, сдерживая подступающие слезы. Разумеется, это мог быть несчастный случай. Она могла пойти в парк той ночью, как делала, будучи ребенком, поскользнуться и упасть с обрыва. Но он ни минуты не верил в это. Кейтлин знала парк как свои пять пальцев. Как Нест сейчас знает его. Как Эвелин. Парк всегда был частью их жизни. Даже Эвелин выросла в этом доме, примыкающем к парку. Они стали частью его — так же, как деревья, холмы захоронений, как белки, и птицы, и все остальное. Нет. Кейтлин не могла оступиться. Она убила себя.

И он до сих пор не знает, почему.

Роберт уставился в окно на дорогу, ведущую к парку Синиссипи. Тяжело было потерять Кейтлин, но потерять Эвелин было бы еще тяжелее. Они вместе уже почти пятьдесят лет: он даже не помнит, какой была его жизнь до нее. Наверное, ее просто не было. Он ненавидел выпивку и курение, ненавидел ее затворничество за кухонным столом, ее непримиримость к себе и своей жизни. Но пусть лучше так, чем совсем без нее.

А что он сделает, чтобы спасти ее? Она ускользает, день за днем, как будто сидит на плоту, привязанная веревкой, и плот медленно, медленно скользит в море — а он беспомощно смотрит вслед, оставаясь на берегу. Роберт стиснул большие руки, зябко повел плечами. Он силен, умен, вся его жизнь полна достижений, но сейчас он не в силах помочь собственной жене.

Он потянулся и ослабил узел галстука. Что он может сделать, чтобы изменить ситуацию? Может ли кто-нибудь подсказать? Он уже говорил с Ральфом Эмери, но священник ответил: Эвелин сам должна захотеть, чтобы ей помогли. Эмери пару раз приходил поговорить с ней, но Эвелин явно демонстрировала, что ей не нужны подобные разговоры. Нест была единственной, кто ее интересовал, и порой Роберт думал: а может, лишь Нест и удерживает Эвелин на этой земле? Но Нест была всего лишь ребенком, а можно ли все взваливать на хрупкие детские плечи?

Кроме того, подумал он, Нест слишком любит бабушку, чтобы желать ее изменить.

Он снял галстук, повесил его на спинку кресла вместе с пиджаком и подошел к телефону позвонить Мелу Райордену. Набрал номер, и Мел сразу же снял трубку.

— Райорден.

— Мел? Это Боб Фримарк.

— Ага. Спасибо, что отзвонился. Весьма тебе признателен.

Старина Боб улыбнулся.

— Так ты что, получается, ждал у телефона, когда я позвоню?

— Вроде того. Но ничего смешного тут нет. У меня проблема. — Голос Мела звучал недвусмысленно, но Старина Боб дождался, пока тот начнет объяснение сам. — Ты только никому ни слова, Боб, если я скажу тебе. Ты должен пообещать мне это. Не хотелось бы мне вовлекать тебя в эту историю без лишней необходимости, но пустить дело на самотек я тоже не могу, а справиться в одиночку — никак. Я уже пытался, но меня послали к черту.

Старина Боб откинулся в кресле, усевшись поудобнее.

— Ну что ж, Мел, дальше нас с тобой это не пойдет, если ты так хочешь. Давай рассказывай, в чем дело.

Мел Райорден озабоченно вздохнул.

— Да это все Дерри. С этим парнем больше хлопот, чем с дюжиной крокодилов в бассейне, а глуп он, как пробка. Не будь он сыном моей сестры… Ну, ты и так уже это слышал. Кстати, я был на утренней мессе в церкви с Кэрол и парочкой внуков. Эл Гарсиа тоже был там. С Энджи и детишками. Так что потом, когда я уже пошел выпить кофе с булочками вместе с остальными, подошел поздороваться с Элом и Энджи и другими знакомыми. Все было здорово. Я стоял, жевал булочку, пил кофе, Кэрол пошла за внуками, и тут подходит моя сестрица. Выглядит плохо, просто жутко, в страшном беспокойстве, просто вне себя. Я по первости даже решил, что она пьяная. Но потом понял, что дело в другом. Она и говорит мне: «Мел, ты должен поговорить с ним. Должен узнать, что происходит, и положить этому конец».

— Положить конец чему?

— Сейчас поясню, — Мел сделал паузу, собираясь с мыслями. — Понимаешь, я думал о тех историях в газете, которые мы мусолили, когда сидели у Джози. По поводу людей, что становятся берсерками. У них мутится в голове, и они становятся безумными — без всякой на то причины. Ты еще удивлялся, как такое происходит, как люди, которые их знают, допускают подобное. Вроде того учителя, убившего детишек в детском саду из-за того, что его уволили. Ты же читал об этом в газете.

Старина Боб покачал головой.

— Я еще не читал газет. Сам только что вернулся из церкви.

— Ага, вот еще преимущество в том, чтобы быть католиком. Рано возвращаешься из церкви, и весь день свободен. Эл и я уже обсуждали преимущество католиков над протестантами…

— Мел, — прервал Боб его излияния, — так как насчет Дерри? Ты говоришь, он собрался кого-то убивать?

— Нет, не совсем так, — Мел сделал паузу. — Подожди минутку, хорошо? Я должен быть уверен, что Кэрол еще не вернулась из магазина. — Он положил трубку и отсутствовал примерно минуту. — Не хотел, чтобы она это слышала. Чтобы вообще кто-то это слышал.

— Может, нам лучше встретиться и поговорить вдвоем? — спросил его Старина Боб.

— Нет, я хочу избавиться от этого прямо сейчас. Кроме того, я не знаю, сколько у нас времени, если мы надумаем что-нибудь сделать.

— Что-нибудь сделать? Что мы можем сделать, Мел?

— Потерпи немного. — Мел прокашлялся. — Сестра, когда мне удалось немного успокоить ее, рассказала, что узнала от одного знакомого: Дерри прошлой ночью был у Скрабби вместе с Джуниором Элуэем, они пили и обсуждали планы, как заткнуть рот компании. Не все в разговоре было ясно, но упоминался какой-то несчастный случай, может быть, даже убийство.

Старина Боб покачал головой.

— Вероятно, они все не так поняли.

— Ну да, если дело касается кого другого, это можно счесть глупой болтовней. Но у Дерри мозги заклинило после Вьетнама, он специалист по оружию и взрывам. Сестра умоляет меня поговорить с ним. А я не хочу. Потому что знаю: Дерри считает меня просто старым пердуном. Но я обещал сестре попробовать. Пришел домой и позвонил ему. Он спал, и я его разбудил. Он был от этого не в восторге. Я решил, что лучше возможности и не найти. Решил сразу ему все выложить. Пересказал разговор с сестрой и спросил его, правда ли все это. Он отвечает: да, черт возьми, но меня это не касается. Я велел ему дважды подумать. Во-первых, людям уже известно, что он будет в этом замешан, ведь в таверне его многие слышали. Во-вторых. все, что он делает без согласования с профсоюзом, навлекает на нас беду. Он ответил так: его не интересует, кто об этом знает, и единственная возможность сделать что-нибудь — действовать помимо профсоюза.

— И что у него на уме, как ты считаешь? — спросил Боб.

— Не знаю. Он не говорит. Но, может быть, тебе скажет. Он хоть немного тебя уважает, не то что меня. Может быть, даже слегка побаивается. Не физически… ты знаешь, но твоя репутация… Если ты спросишь его насчет планов, может, он и откроется тебе. — Повисла долгая пауза. — Боб, я не знаю, как все обернется.

Старина Боб кивнул, размышляя. Дерри Хоув полон самомнения и битком набит дурацкими идеями, но поболтать любит. Все началось с его армейской жизни, с его неспособности адаптироваться к сколько-нибудь нормальной жизни после возвращения из Вьетнама. Мел был прав: не стоит спускать ему с рук этот разговор.

— Боб, ты все еще там?

— Да, — ответил он. Ему не хотелось этим заниматься. Он не был уверен, что Дерри Хоув относится к нему иначе, чем к остальным. Мел больше верил в него, чем он сам. Кроме того, у него были свои проблемы, и их нужно решать, а самая главная сидит сейчас в кухне. Только головной боли с Дерри ему сейчас и не хватает. — Я не знаю, Мел, — наконец вымолвил он.

— А вы с Эвелин собираетесь сегодня в парк? На пикник и на танцы? Ты еще не говорил…

— Да, собираемся.

— Ну вот, Дерри тоже там будет. Собирается принять участие в турнире подковы вместе с Джуниором и остальными. Я всего-то и прошу, чтобы ты поговорил с ним пять минут. Просто спроси, в чем дело, и все. Если он не ответит, что ж, ладно. А вдруг ответит? Может быть, именно тебе и ответит.

Старина Боб покачал головой. Он не хотел встревать во все это. Он закрыл глаза и потер их свободной рукой.

— Ну ладно, Мел. Я попробую.

Послышался вздох облегчения.

— Спасибо, Боб. Тогда увидимся. Спасибо.

Старина Боб осторожно положил трубку на рычаг.

Спустя минуту он уже вышел.

— Нест, я хочу, чтобы ты меня послушала, — тихо произнесла Ба.

Они сидели за кухонным столом, глядя друг на друга, не отводя глаз. Руки Ба дрожали, и она положила одну на другую, чтобы унять дрожь. Нест увидела в ее глазах разочарование, гнев и печаль одновременно — и вдруг испугалась.

— Не стану лгать тебе, — говорила Ба. — Я никогда не пыталась тебя обмануть. Но есть вещи, которых я тебе просто не говорила. Некоторые из них тебе не нужно было знать. Некоторые я не смогу тебе сказать. У всех нас есть свои тайны. Не все, окружающее нас, должно быть известно людям. Думаю, ты это понимаешь, учитывая то, кто ты. Тайны дают нам личную неприкосновенность — там, где без нее не выжить.

Она потянулась за стаканом и остановилась. Сигарета в ее руке догорела и погасла. Она посмотрела на нее, потом в сторону. Тяжело вздохнула и вернулась взглядом к Нест.

— Так это была ты, Ба? — мягко спросила Нест. — В парке, с пожирателями?

Та кивнула.

— Да, Нест, это была я. Я никогда никому не говорила об этом. Ни моим родителям, ни твоему дедушке, ни даже Кейтлин — и, Бог знает, может, ей-то и следовало рассказать. Но я не стала. Оставила эту часть жизни себе самой.

Она потянулась через стол и взяла Нест за руку. Ее ладони были хрупкими и теплыми.

— Я была молодой, упрямой, глупой. Я была гордой. Не такой, как сейчас, Нест, не такой, как ты, хотя и наделенной волшебным даром и способной видеть лесные создания. Никто не видел их, кроме меня. Ни родители, ни друзья, никто. Это отделяло меня от других, и мне это нравилось. Моя тетя, Опал Эндерс, была последней, кто обладал магическим даром до меня, но она умерла, когда я была еще очень молода. Так что на некоторое время осталась одна я. Я жила возле парка и убегала туда при любой возможности. Это был мой личный мир. Во всей остальной жизни не было ничего столь же интригующего. Я приходила туда ночью, как и ты. И там меня ждали пожиратели — любопытные, отзывчивые, энергичные. Они хотели, чтобы я была с ними. Вот я и приходила, искала их, общалась, всегда наблюдала, интересуясь, что они из себя представляют, что будут делать дальше. И не боялась. Они мне никогда не угрожали. И причины для этого вроде бы не было.

Она медленно покачала головой, ее губы сжались.

— Когда прошло какое-то время, мне стало комфортнее с пожирателями, чем с людьми. Я была такой же дикой, как и они, такой же свободной, ничем не сдерживаемой. Я бегала с ними, потому что чувствовала себя при этом хорошо. Мне кажется, я знала, как опасно вести себя так, но знания было недостаточно, и я просто не думала об этом. Родители не могли меня удержать. Пытались запирать меня в комнате, спорить со мной, убеждать меня. Но парк был моим, и я не собиралась от него отказываться.

Где-то у Вудлауна сверкнули фары машины, и Ба прервалась на минуту, поглядела в окно, щурясь на солнце. Нест чувствовала, как сжимаются руки бабушки. Она тоже пожала ее руки: мол, все в порядке.

— Индеец не имел права говорить тебе об этом, — наконец произнесла Ба. — Никакого права.

Нест потрясла головой.

— Не думаю, что Два Медведя сказал мне, Ба. Это не он.

Ба как будто не слышала.

— Почему он сделал это? Что на него нашло? Он даже не знает меня.

Нест вздохнула, вспомнив, как Два Медведя танцевал с духами Синиссипи, снова увидев Ба — молодую, с дикими глазами, бегущую с пожирателями.

— Когда ты остановилась, Ба? — тихо спросила она. — Когда перестала ходить в парк?

Ба вскинула голову, и в ее сузившихся глазах блеснул страх.

— Я не хочу больше говорить об этом.

— Ба, — не отставала Нест. — Я должна знать. Почему мне явилось это видение тебя с пожирателями? Я не понимаю. Ты должна мне помочь.

— Ничего я не должна тебе помогать, Нест. Я уже все сказала.

— Расскажи мне вот о чем — о темной фигуре, чьего лица я не смогла разглядеть. Расскажи о нем.

— Нет!

— Ба, пожалуйста!

Дверь библиотеки открылась, и Старина Боб вышел в коридор. Он показался в дверях кухни с пиджаком и галстуком, висящими на руке, вид у него был ужасно усталым.

Он вопрошающе посмотрел на них. Ба отняла руку от Нест и взяла стакан. Нест опустила глаза и сидела молча.

— Роберт, будь добр, переоденься в рабочую одежду и выкорчуй те кусты, чтобы их забрали в понедельник, — тихо проговорила Ба.

— Завтра праздник, Эвелин, — заволновался Боб. — До вторника забирать мусор никто не будет. У нас множество…

— Сделай это, Роберт! — сердито прервала его жена. — Нам с Нест нужно немного побыть вместе, если угодно.

Дед залился румянцем, но повернулся и без слов вышел в коридор. Нест и бабушка слышали звук его удаляющихся шагов.

— Хорошо, Нест, — снова начала Ба, и голос ее был убийственно спокоен. — Я расскажу тебе еще одну вещь, и это все. Больше ни о чем меня не спрашивай. — Она допила остатки бурбона и зажгла сигарету. Седые волосы обрамляли лицо паутиной. — Я перестала ходить в парк, потому что встретила кое-кого, кто тоже мог видеть пожирателей и тоже владел магией. Этот кто-то любил меня и хотел быть со мной так сильно, что ни перед чем бы не остановился, лишь бы меня заполучить. — Она глубоко затянулась и выпустила густое облако дыма. — Теперь даже представить себе сложно, что кто-то мог желать такую старуху. Посмотри на меня.

Она послала Нест печальную ироничную усмешку.

— Как бы то ни было, это случилось. Вначале меня влекло к нему. Мы оба бегали в парке с пожирателями и применяли магию. Нам все удавалось. Мы осмеливались на такое, о чем даже говорить нельзя, о чем я потом и думать не могла. Так поступать было неправильно. Но я ничего не могла с собой сделать. Вначале я не понимала, что он был злым и хотел, чтобы и я была подобной ему. Но со временем, благодаря Богу, я поняла, в чем дело, и положила этому конец.

— Ты прекратила ходить в парк?

Ба помотала головой.

— Я не могла решиться. Не могла оставить парк.

Нест замешкалась.

— Тогда что же ты сделала?

На минуту ей показалось, что бабушка сейчас скажет что-то ужасное. Этот взгляд… Но та лишь бросила окурок в пепельницу и издала короткий смешок.

— Я нашла способ не давать ему приближаться к себе, — ответила она. Ее губы сжались, на щеках проступили желваки. Слова были отрывистыми, резкими. — Я должна была. Он оказался не тем, кем я его считала.

Именно так и сказала. Нест посмотрела на нее, не понимая.

— Что ты имеешь в виду, говоря: «Не тем, кем я его считала».

— Как сказано, так сказано, Нест.

Но Нест упрямо покачала головой.

— Я хочу знать.

Ба стиснула хрупкие кулачки.

— Ох, Нест! Он не был человеком!

Они не сводили друг с друга глаз. Лицо Ба стало отчужденным, его заполнили гнев и обида. На висках билась жилка, желваки перекатывались, словно она пережевывала что-то — слова, которые не могла произнести вслух. Но Нест не отвела взгляда. Она не сдавалась.

— Не был человеком? — тихо повторила она. — Если не был человеком, то кем же он был?

Ба затрясла головой, словно снимая с себя всю ответственность за сказанное, и резко выдохнула:

— Он был демоном, Нест!

Нест ощутила, как вся сила разом покинула ее тело, словно вытекла одним мощным потоком. Она сидела, вжавшись в кресло, и слова бабушки звучали в ушах жестким, страшным речитативом: «Демоном. Демоном. Демоном».

Ба наклонилась и положила сухую, морщинистую руку на руку Нест.

— Прости меня, дитя, что разочаровала тебя, — прошептала она.

Нест покачала головой.

— Нет, Ба, все хорошо.

Но ничего хорошего не было, и в самых темных закоулках души она знала, что уже не будет.