"Охотник за смертью. Честь" - читать интересную книгу автора (Грин Саймон)

Глава шестая. Сигнал к бою

Империи, предельно ослабевшей вследствие затянувшегося переходного периода от старого порядка к новому, приходилось отражать атаки со всех сторон. С каждым днем дела шли все хуже. Старые враги выходили из темноты и, подобно алчным хищникам, набрасывались на беззащитные колонии, расположенные у Границы. Огромная флотилия космических кораблей Шаба вырвалась из Запретного Сектора; все обитаемые планеты, встречавшиеся на пути, она превращала в пустыню. Так как корабли Шаба были оснащены космическими двигателями нового образца, остановить их могли лишь те немногие звездолеты класса Е, что остались на вооружении Имперского Флота.

Огромные золотистые корабли хэйденов возникли непонятно откуда, нанося сокрушительные удары по застигнутым врасплох планетам возле Границы. Так начался Второй Крестовый Поход Генетической Церкви. Вскоре стало ясно, что корабли вышли из тайных подземных баз, скрывавшихся на необитаемых планетах. В последнее время хэйденам удалось устроить свои секретные Гнезда по всей Империи. Они не хотели повторять прежних ошибок и не собирались держать все яйца в одной корзине. Дезсталкер, уничтожив планету Брамин II, утвердил их в правоте этого решения. Теперь, когда второй родной планеты больше не существовало, все хэйденские Гнезда открылись одновременно. Огромные золотистые корабли из страшной легенды вновь пустились в путь в бесконечной ночи. Они несли с собой разрушение, смерть и то, что хуже смерти.

Насекомые тоже вернулись. Бесшумно выскользнув из темноты, управляемые неведомыми силами корабли, подобные громадным липким комкам паутины, беспрепятственно преодолевали системы защиты населенных людьми планет. Достигнув цели, они испускали полчища насекомых-убийц, которые пожирали живьем целые города, оставляя после себя лишь груды обглоданных костей. Они не предъявляли никаких условий и требований, вступить с ними в контакт было невозможно, так же как и предотвратить их нашествие. Они просто спускались с небес, безмолвные и беспощадные, и набрасывались на все живое. Вскоре целые планеты, расположенные поблизости от Границы, покрылись руинами уничтоженных городов, руинами, в которых копошились омерзительные громадные твари.

Империи удалось приступить к организации обороны в рекордно короткие сроки. Согласно решению Парламента, Голгофа превратилась в единый коммуникационный и тактический центр. Все планеты были приведены в состояние боевой готовности, а на те из них, что еще не подверглись нападению, были срочно доставлены корабли, люди и оружие. К счастью для Империи, ее враги – Шаб, хэйдены и насекомые – не проявили ни малейшего интереса к возможности заключить между собой союза. Каждый из них шел своим собственным путем, выбирал собственные цели и предпочитал действовать в одиночку даже тогда, когда выгода от объединения казалась очевидной. Но при этом они не нападали друг на друга. Каждый ограничивался определенной территорией – по крайней мере до поры до времени.

Одна за другой планеты и колонии, расположенные вдоль Границы, падали под натиском врага. Неприятельские силы неуклонно продвигались вперед, к самому сердцу Империи и главному оплоту человечества – Голгофе. Некоторые колонии, пренебрегая рекомендациями и пожеланиями Парламента, пытались договориться с неприятелем... Ничего хорошего не вышло.

Лишенный былого могущества Имперский Флот под командованием адмирала Беккета делал все, что было в его силах. Однако сил этих оставалось все меньше. Немногочисленные космолеты класса Е, оснащенные новыми двигателями, не могли одновременно поспеть везде, где требовалась их помощь. А планеты, атакуемые врагами, взывали о помощи постоянно. По приказу Беккета, оставшиеся во Флоте корабли мчались во все концы Империи, от одной горячей точки к другой. Однако зачастую они прибывали слишком поздно. Тогда Беккет решил разделить Флот и направить наиболее мощные звездолеты на защиту тех планет, которые подвергались максимальной угрозе. Увы, количество имперских боевых кораблей стремительно убывало, а им приходилось сталкиваться с лучше вооруженным и превосходящим по численности неприятелем. В результате многие из них получили серьезные повреждения и были вынуждены обратиться в бегство.

Парламент, обеспокоенный потерями, приказал адмиралу Беккету провести перегруппировку и направить звездолеты на охрану наиболее густо населенных планет в глубине Империи. Всем прочим планетам оставалось лишь защищаться собственными силами. Нередко население таких планет пыталось эвакуироваться в полном составе. Люди плотно набивались в грузовые отсеки космических кораблей, еще способных передвигаться. Многие из этих кораблей так и не достигли места назначения. Были и планеты, жители которых остались на своей земле и сражались до последнего. Они предпочли смерть разлуке с планетами, ставшими для них родным домом благодаря тяжелому многовековому труду и бесконечным лишениям.

Активность неприятеля, казалось, уже шла на убыль, когда Шаб поднял новую волну, послав в бой армады современных кораблей. Корабли эти, хотя и не оснащенные новейшими двигателями, производились из самого надежного и прочного материала, – металлических деревьев Ансили. Из чрева кораблей появлялись полчища Призрачных Воинов и Фурий, а также смертоносные биомеханические Стражи, которыми Шаб завладел на планете Грендель. Не знающие пощады и поражения, эти искусственные создания существовали лишь для того, чтобы убивать. Мертвецы, оснащенные компьютерными имплантантами. Стальные машины, принявшие человеческий облик. Достижения биоинженерии, изобретение давно погибшей расы, стремившейся создать совершенные приспособления для убийства. Подобно полчищам насекомых, посланцы Шаба превосходили армии человечества и численностью, и мощью. Они одерживали победу за победой, оставляя за собой океаны крови. Однако человечество не сдавалось. Перед лицом неумолимого врага были забыты старые распри. Порой войскам человечества удавалось одержать над противником верх, но это случалось слишком редко.

Человечеству приходилось сражаться на трех фронтах. Империя, ослабленная и изнуренная Восстанием, была охвачена огнем сражения практически целиком. У некоторых планет просто не осталось сил для новой битвы. Жители их не имели средств отразить наступление врага. Запас оружия и кораблей был уничтожен еще в то время, когда люди выясняли отношения между собой. Шаб, хэйдены и насекомые выбрали правильный момент для атаки. И все же победить человечество оказалось не так легко. Слава Богу, пока не давали о себе знать Возрожденные – Империя не имела возможности следить за тем, что происходит в Черной Бездне.

Человечество взывало к своим лучшим воинам, прославленным героям Восстания. Но в большинстве своем те были мертвы. Уцелевших же не удавалось найти. А четверо самых великих, четверо, прошедших Безумный Лабиринт, выполняли жизненно важные миссии вдали от Империи и могли никогда не вернуться.

* * *

Армия ИРов Шаба приближалась к Локи, планете бесконечных бурь. Предатели, нашедшиеся среди людей, способствовали ИРам. Именно они помогли Призрачным Воинам беспрепятственно миновать преграду, образованную воющими ветрами Локи. Один за другим поселения Локи уступали натиску врага. Из главного города планеты, Видара, раздался отчаянный призыв о помощи. В распоряжении Империи практически не было свободных звездолетов, однако планета Локи, как центр горнодобывающей промышленности, представляла особую ценность. Поэтому Парламент в очередной раз принял мудрое решение и послал на выручку Джека Рэндома и Руби Джорни.

«Непокорный» вышел из гиперпространства над Локи, на какое-то время завис над планетой, выпустил из своих недр тяжело вооруженный флайер и вновь исчез. Кораблю предстояло еще множество дел, его помощь требовалась повсюду. Флайер, слой защитной брони которого был в четыре раза толще обычного, камнем пробил атмосферу Локи, сплошь состоящую из бешеных воздушных вихрей. Тем, кто находился внутри, то есть двум легендарным героям и сопровождавшей их команде, оставалось лишь стремительно раскачиваться в своих люльках и отчаянно хвататься за все, что попадалось под руку. Повсюду горели аварийные огни, сорвавшиеся с привычных мест предметы со свистом носились по кабине, точно шрапнель. Космические пехотинцы, которых на флайере насчитывалось полдюжины, вжимали головы в плечи и из последних сил старались удержать обед в желудках. Рэндом предпринимал героические усилия, чтобы сохранить невозмутимый вид человека, привыкшего к подобным передрягам. Руби была совершенно счастлива.

– Славная прогулка! – прокричала она сквозь рев бури и грохот двигателей флайера. – Для того чтобы испытать такое удовольствие на Голгофе, пришлось бы выкладывать денежки в парке аттракционов!

– Нельзя ли сделать так, чтобы эта посудина тряслась поменьше? – крикнул Рэндом, обращаясь к пилоту.

В это мгновение пол вновь качнулся под его ногами, и он обеими руками схватился за ближайший выступ. Лицо Джека исказила кислая гримаса.

– Как-то я оказался в сорвавшемся лифте. По сравнению с тем', что творится сейчас, ощущение было даже приятным

– Вот нытик на мою голову! – во всеуслышание объявила Руби. – Все-то ему не нравится. Да, Рэндом, ты здорово постарел!

– Эй вы, там, заткнитесь и дайте мне сосредоточиться, – рявкнул пилот, не отрывая взгляда от приборной панели. – В таком климате от гироскопов нет никакого толку. Погодные условия меняются так быстро, что компьютеры не успевают к ним приспособиться. Остается падать камнем и надеяться, что в поверхностных слоях атмосферы что-нибудь изменится к лучшему. Хотя я лично сомневаюсь... А если кому не нравится, как я веду, так никто вас здесь не держит. Под сиденьями есть парашюты. Только предупреждаю – того, кто рискнет открыть люк, в ту же секунду поджарит молния. Но это его личные проблемы. Как говорится, экипаж благодарит вас за то, что вы выбрали нашу авиакомпанию.

– Пусть парень делает свое дело, – пробурчал внушительных размеров сержант, сидящий слева от Рэндома.

На вид ему было лет тридцать. Тело его, казалось, сплошь состояло из мускулов. Добрую половину лица сержанта покрывали затейливые татуировки, в ушах висели золотые серьги в форме черепов со скрещенными костями. Из идентификационной карточки следовало, что его зовут Миллер.

– Ему уже удавалось дважды совершить такую посадку. Так что по этой части он дока. По крайней мере в два раза опытнее, чем любой из нас. Он знает, что делает.

– Я рада: хоть кто-то здесь знает, что делает, – заявила неунывающая Руби, раскачиваясь в своей люльке. – А мне вот какая мысль пришла в голову. Людей, которые по своей собственной воле проявляют желание посетить Локи, надо запирать в сумасшедший дом, держать там в камере с резиновыми стенами и кормить успокоительными таблетками. По части климата Локи может переплюнуть даже планету Мист. Колонистов сюда удалось заманить лишь огромными кредитами да тем, что земли здесь давали сколько угодно. Конечно, если Империи нужна клизма, можно вставить эту планету в...

– Мы здесь нужны, – перебил ее Рэндом.

– Я так чудесно проводила время на Голгофе, – не унималась Руби. – До чего приятно жить в цивилизованном городе с нормальной, предсказуемой погодой и развлечения ради выслеживать связи Шаба. Так нет, этому чертову Джеку Рэндому взбрело в голову вновь проявить героизм, и он потащил меня с собой.

– Ты сама знаешь, таков наш долг, – отрезал Рэндом. Он повернулся к сержанту. – Вы уверены, что молодой Джек Рэндом где-то здесь, на этой планете?

– Вне всяких сомнений. У нас есть пленка, если хотите, можете сами на него полюбоваться. – Миллер скорчил гримасу, словно проглотил что-то кислое. – Оператор сгорел заживо прежде, чем успел отснять побольше материала, но мы совершенно уверены, что это – именно тот проходимец. Кстати, я думал, вы считаете, что он погиб на Голгофе.

– Он и в самом деле погиб, – вздохнул Рэндом. – Покажите нам пленку.

Сержант подсоединил имплантанты Рэндома и Руби к бортовому компьютеру флайера, и голографические картинки начали поступать непосредственно на зрительные нервы. Теперь перед глазами у них была не кабина, а расплывчатое скачущее изображение охваченного огнем селения. Порывы ветра разносили пламя все дальше и дальше, пустынные улицы заполняли потоки черного от сажи дыма. Повсюду лежали трупы. Мужчины, женщины, дети валялись в лужах, точнее, в целых озерах крови.

А среди этого ада спокойно разгуливали Призрачные Воины, неуязвимые для смертоносного жара. Гниющая серая плоть едва прикрывала кости ходячих мертвецов. Во главе их, громогласно хохоча и размахивая окровавленным мечом, выступал молодой Джек Рэндом. Высокий, красивый, мускулистый и стройный, он выглядел именно так, как пристало легендарному герою. В левой руке он держал несколько отрубленных голов, ухватив их за липкие от крови волосы. Заметив, что его снимают, молодой Джек Рэндом остановился и принял эффектную позу, повернувшись так, чтобы точеный профиль выделялся на багровом фоне пожарища. При этом он широко улыбнулся, обнажив ровные белоснежные зубы. Ручьи крови стекали по серебряным с золотой отделкой доспехам, но то была не его кровь. Он приподнял отрубленные головы, чтобы они попали в кадр, потом вновь расхохотался и взмахнул мечом. Два Призрачных Воина бросились вперед, по-видимому, к злосчастному оператору. Пленка внезапно оборвалась.

Рэндом и Руби, вновь оказавшиеся в кабине флайера, обменялись многозначительными взглядами.

– Ну, что скажете? – спросил Миллер. – Как, по-вашему, это он?

– Собственной персоной, – усмехнулась Руби. – Молодой Джек Рэндом во всей красе. Занят любимым делом.

– Что же все-таки с ним произошло? – допытывался сержант. – Согласно официальной версии, этот человек погиб как герой во время уличного сражения на Голгофе, Что касается неофициальных версий, сам черт не разберет, в какой из них есть хоть крупица правды. Прошел слух, что его убили собственные сторонники за предательство. Поговаривают также, что вы сами его прикончили, потому что он противился соглашению с , Блю Блоком. А кое-кто уверен, что он живехонек и никогда не умрет. У этой версии очень много сторонников. Еще ходили слухи, что люди на Локи приветствовали его, как спасителя. А потом те немногие, кому удалось выжить, сообщили, что он возглавил армию Призрачных Воинов. Армию, которая никого не оставляет в живых. Скажите же, чему верить. Если мне предстоит столкнуться с этим типом, имею я право знать, кто он такой?

– Конечно, имеете, – кивнул головой Рэндом. – Прежде всего он вовсе не человек, а машина. Фурия. Вы сами понимаете, почему мы считали, что это лучше держать в тайне.

– Господи, – прошептал ошарашенный Миллер. – Но... он же был героем. Одним из тех, кто возглавлял Восстание.

– Мерзавцы из Шаба смотрят далеко вперед, – заметила Руби. – Они хотели, чтобы в случае нашей победы их представитель получил власть и влияние. Правда о нем вышла наружу совершенно случайно. Один наш коллега, эспер, полностью уничтожил его тело – расплющил так, словно по нему проехался дорожный каток.

– И все же он ожил и стал причиной стольких проблем?

– Скорее всего Шаб просто-напросто сконструировал еще одного, – пояснил Рэндом. – Еще одного Джека Рэндома. Наверное, я должен быть польщен честью, оказанной моей скромной персоне. Это настоящее психологическое оружие. Нечто, способное подорвать основы человеческой морали. А может, ловушка, чтобы заманить меня сюда. Вероятно, это важно для Шаба. Когда мы схватим эту Фурию, придется хорошенько ее расспросить. Прежде чем я снова ее уничтожу.

– Если только сможешь, – возразила Руби. – С Фуриями не так просто разделаться. Джулиан Скай обладал мощными эсп-способностями. Нет никаких гарантий, что здесь мы найдем кого-нибудь, кто мог бы с ним сравниться.

– Так первого из них убил Джулиан Скай? – уточнил сразу повеселевший сержант. – Вот это да! Черт побери, его сериал – один из моих любимых. Он настоящий герой, доложу я вам.

– Да, – подтвердил Рэндом. – Один из немногих настоящих героев. Жаль, что сейчас его нет с нами.

– У кинозвезды много хлопот, – язвительно заметила Руби. – А нам, как всегда, достается самая грязная работа. Я удивляюсь, сержант: неужели общества двух живых легенд вам недостаточно?

– Вполне достаточно, – торопливо ответил сержант. – О ваших подвигах известно всем. И я уверен, присутствие легендарного Джека Рэндома здорово поднимет боевой дух местного населения.

Флайер, оказавшись в очередной штормовой зоне, резко накренился сначала в одну сторону, потом в другую. Посадочные люльки бешено раскачивались, так что беспомощно болтавшиеся в них люди ударялись друг о друга. Свет в кабине постоянно мигал, ежесекундно угрожая погаснуть. Раскаты грома раздавались практически беспрестанно, молнии одна за другой ударяли в бронированный корпус, а ветер угрожающе завывал. Проклятия, которыми без устали сыпал пилот, становились все более ядреными, а руки его все быстрее метались от кнопки к кнопке. Сержант отцепил страховочный фал и, отчаянно цепляясь за стены, направился к отсеку пилота.

– Посмотрю, может, парню нужна помощь. Если нет, то через минуту вернусь!

С трудом удерживаясь на ногах, он миновал узкий центральный проход, плюхнулся в кресло рядом с пилотом и пристегнул ремни. Рэндом видел, что губы обоих двигаются, но не мог разобрать ни слова – очевидно, они пользовались секретным каналом своих переговорных имплантантов. Из этого можно было сделать вывод, что дела идут не лучшим образом. Рэндом посмотрел вокруг, пристально вглядываясь в лица космических пехотинцев.

Один из них, похоже, молился – глаза его были закрыты, пальцы перебирали неоновые четки, губы беззвучно шевелились. Другой рассказывал какой-то бесконечный анекдот висящему рядом товарищу. Однако тот не только не смеялся, но даже и не слушал, напротив, притворялся спящим. Что касается остальных, то они передавали друг другу какую-то металлическую флягу, из которой с жадностью отхлебывали. Никто и не подумал предложить Рэндому и Руби испробовать содержимое фляжки. Поймав взгляд Руби, Джек сделал ей знак наклониться поближе. Разумеется, обычные люди не могли бы шептаться в таком грохоте, но Рэндом и Руби слышали друг друга в любых обстоятельствах. Эту способность им также подарил Лабиринт.

– Раньше я не мог понять, почему они решили послать сюда именно нас. Причем как раз тогда, когда мы здорово продвинулись в выявлении связей Шаба, – заметил Джек. – Теперь мне наконец ясно. Если молодой Джек Рэндом действительно здесь, планете Локи остается надеяться только на нас с тобой.

– Может быть, – пожала плечами Руби. – Хотя я все равно не понимаю, почему мы принесем здесь больше пользы, чем Оуэн и Хэйзел. Ведь это их сейчас превозносят на все лады как непревзойденных специалистов, способных утрясти любой конфликт. Вот их бы и послали. Знаешь, мне все же кажется, что мы с тобой успели узнать слишком многое. Близко подошли к какой-то тайне. И кто-то не хочет, чтобы она вышла наружу.

– Думаю, ты ошибаешься, – возразил Рэндом. – В Парламенте не сомневались, что я сам буду настаивать на выполнении этой миссии, как только узнаю, что здесь замешан молодой Джек Рэндом. Я должен с ним разобраться. Я не видел, как уничтожили моего первого металлического двойника. У меня до сих пор не было случая встретиться с ним лицом к лицу и помериться силами. Я должен одержать над ним верх, Руби. _ За то, что он натворил, приняв мою личину, я разорву его на части голыми руками.

– Только за это? – иронически осведомилась Руби. – А может, еще и за то, что он сумел увлечь за собой больше людей, чем ты, и переплюнул тебя по части славы и почета?

– Не пори чушь, – отрезал Рэндом. – Как только такое могло тебе взбрести в голову?

Пытаясь загладить неловкость, они обменялись натянутыми улыбками. В это мгновение удаленная от них часть флайера взорвалась. В мгновение ока целый отсек разлетелся на куски. Выстрел из лучевой пушки попал точно в цель. Зияющее отверстие тут же поглотило всех космических пехотинцев, находившихся в кабине. Их люльки скользнули по металлическому полу, и несчастные исчезли во мраке, не успев даже закричать. Вновь оглушительно взвыли сирены, повсюду вспыхнули красные аварийные огни. Воздух стремительно уходил из кабины, температура опускалась.

Поврежденный флайер падал, выписывая петли и спирали. Поверхность планеты неумолимо приближалась. Пилот включил двигатели, пытаясь обмануть следящие системы неприятеля. Давление в кабине резко снизилось, и дыхательные маски упали с лиц Рэндома и Руби. Воздух стремительно уходил в зияющую дыру, засасывая и людей. Задыхаясь, Рэндом молил про себя, чтобы страховочные тросы оказались достаточно крепкими. Он знал, они с Руби будут совершенно беспомощны до тех пор, пока корабль не войдет в верхние слои атмосферы Локи, где давление стабилизируется.

Взглянув на Руби, он обнаружил, что та пытается освободиться от страховки. Он крикнул, пытаясь предостеречь ее от опрометчивых действий, но Руби даже не посмотрела в его сторону. Наконец ей удалось справиться с ремнями. Коснувшись ногами скользкого металлического пола, она сразу же потеряла равновесие и судорожно ухватилась за ближайший выступ. Одной рукой цепляясь за стену, другой она схватила железный рундук с оружием. Этот громоздкий ящик весил немногим меньше тонны. Нечеловеческим усилием Руби оторвала его от стены, затем издала почти беззвучный вопль и метнула по направлению к зияющей бреши. Дыра была готова поглотить новую добычу, однако рундук застрял в пробоине, закрыв ее почти полностью.

Давление в кабине стало быстро приходить в норму. Рэндом тоже отцепил страховочный трос и бросился к рундуку, чтобы удержать его на месте. Из носа Руби ручьями хлестала кровь, однако она ловко орудовала ручным сварочным аппаратом, который обнаружила в отделении для инструментов. Через несколько мгновений ящик был надежно приварен к стенам, а Руби и Джек в изнеможении рухнули на пол. Бока обоих ходили ходуном, но теперь уже от неимоверного напряжения, а не от недостатка воздуха.

– Отличный бросок, – удалось наконец выдохнуть Джеку.

– Спасибо, – попыталась улыбнуться Руби. – Ты тоже не подвел.

– Оставайся здесь, передохни немного. А я пойду перекинусь парой слов с пилотом.

Обессиленная Руби лишь кивнула в ответ и принялась осторожно массировать ноющее плечо. Рэндом с трудом поднялся на ноги и неуверенно пошел по проходу, направляясь в переднюю часть флайера. Ни пилот, ни сержант даже не повернули головы.

– Как видно, нас подстрелили из лучевой пушки, – сообщил Рэндом. Чтобы удержать равновесие, ему пришлось схватиться обеими руками за спинки кресел. – Нас преследует какое-то судно?

– Не думаю, – возразил сержант. – Если бы к нам приблизился другой корабль, сенсоры непременно засекли бы его. Даже среди такого светопреставления. Наверняка удар нанесен с земли.

– Тогда это дело рук Шаба, – заявил Джек. – Мы не располагаем никакими сведениями о том, что ренегаты из числа гуманоидов имеют допуск к оружию подобного рода.

– Раньше не имели, теперь имеют, – возразил пилот. – А нам остается только вертеться, как ужу на сковородке. Только эти бешеные бури мешают им нанести еще один удар и окончательно разнести нашу посудину в щепки.

– А у нас разве нет защитных энергетических экранов? – спросил Рэндом.

Оперевшись на плечо сержанта, он наклонился вперед и с интересом разглядывал приборную панель, пытаясь разобраться, что к чему. Он понял только, что горит много аварийных огней. Чертовски много.

– Нет у нас никаких экранов, – буркнул сержант. – Вся энергия необходима двигателям, иначе они не смогут работать в таких адских условиях. И броня нашего флайера не рассчитана на удары энергетического оружия. Пилот, дружище, нельзя ли снижаться побыстрее?

Пилот открыл рот, явно намереваясь облегчить душу крепким ругательством, и тут лобовое стекло перед ним разлетелось вдребезги. Флайер вновь настиг мощный удар. Сотни осколков вонзились в пилота и прошили его тело насквозь. Воздух вновь начал уходить из кабины. Рэндом, наученный горьким опытом, немедленно метнул в дыру ближайший рундук с оружием. Рундук аккуратно закупорил пробоину, и давление снова нормализовалось.

Двигатели утробно выли, а флайер камнем падал вниз. Рэндом, не теряя ни секунды, стащил мертвого пилота с кресла, занял его место и принялся изучать приборную панель. Они оказались ближе к поверхности планеты, чем он предполагал, однако расстояние все еще оставалось довольно значительным. Теперь, когда ничьи руки уже не сжимали штурвал, корабль безостановочно совершал рискованные петли, а в уцелевшем иллюминаторе с головокружительной скоростью проносились то небо, то тучи, то фрагменты поверхности Локи. Рэндом вытер кровь с приборной панели, изо всех сил стараясь не задеть при этом какую-нибудь кнопку, назначение которой было ему неизвестно. Потом он вспомнил о сержанте, повернулся к нему и уже открыл рот, чтобы попросить о помощи. Но тут до него дошло, что Миллер, уронивший голову на приборную панель, уже несколько минут не подает признаков жизни. Когда Рэндом приподнял сержанта, тот тяжело упал на спинку кресла и невидящим взглядом уставился в потолок. Из залитого кровью отверстия на месте правого глаза торчал здоровенный осколок стекла.

– Парню крышка, – раздался голос Руби, которая неслышно вошла в передний отсек. – В живых остались лишь мы двое. Да, правду говорят, что мы с тобой везунчики.

– Садись на его место, – распорядился Рэндом. – Я собираюсь посадить эту развалину. С твоей помощью, конечно.

Руби беспрекословно выполнила приказ и, лишь заняв место второго пилота, вскинула на Рэндома полный удивления взгляд.

– А ты разве умеешь управлять подобными штуковинами, Джек?

– Не знаю, не пробовал.

– Ох, ну мы и влипли.

– Весьма здравое заключение, дорогая. Эти два чертовых выстрела серьезно повредили систему управления. И, если я правильно понимаю показания долбаных приборов, других повреждений тоже более чем достаточно. Мощность двигателей падает, основной резервуар воздуха разбит вдребезги, компьютеры, отвечающие за посадку, превратились в кучу хлама. Помимо этого, предстоит посадить летательный аппарат, в котором мы ни черта не смыслим, на неизвестной территории. Надеюсь, полет доставит нам немало приятных минут, а посадка будет мягкой. Есть какие-нибудь вопросы?

– Только один, – вздохнула Руби. – Сержант успел сказать, где здесь хранятся парашюты?

– О парашютах нечего и думать. Здешние молнии превратят тебя в горстку золы прежде, чем успеешь дернуть вытяжное кольцо. '

– Но хоть что-то подходящее здесь есть? Спасательные отсеки, например? Или грависани?

– На судне такого размера? Подожди-ка минутку... о черт! Руби пристально взглянула на него.

– Твой тон не предвещает ничего хорошего. Что там еще случилось?

– Половина приборов вышла из строя. Осколки стекла изрешетили главный компьютер. Теперь нам остается лишь уповать на запасные системы. Если я попробую включить ручное управление, вся эта куча дерьма развалится в одно мгновение. Сейчас двигатели работают благодаря тем немногим автоматическим системам, которые чудом уцелели.

– О черт.

– Совершенно с тобой согласен. Положение хреновое. Вместе с этой разбитой неуправляемой жестянкой мы камнем падаем на поверхность неведомой планеты. Если у тебя есть какая-нибудь идея, отбрось церемонии, выкладывай. Только помни, нам не приходится рассчитывать на вмешательство сверхъестественных сил.

– Так что же делать? Придумай, Рэндом, ты же у нас классный стратег. Неужели нет никакого способа отсюда выбраться?

– Стратеги предлагают различные пути, а у нас с тобой, судя по всему, нет ни одного. Остается уповать на корабельный компьютер, точнее, на его бренные останки. Может, он сумеет с грехом пополам приземлить эту посудину.

– А мы будем сидеть сложа руки и ждать, пока от нас останется мокрое место! Ну уж нет! Мы же люди, прошедшие Лабиринт, черт возьми! Сверхчеловеки!

– Увы, от всех наших многочисленных способностей в данной ситуации мало толку. Одно могу сказать: возможно, мы сумеем выжить во время крушения, которое прочих растерло бы в порошок. Как говорится, чем черт не шутит. Мне и раньше приходилось бывать в хороших передрягах. Вот, помню, на Голгофе, когда я атаковал Башни, мои грависани были сбиты и по мне открыли прицельный огнь. Но, как видишь, я все еще жив и здоров. Не знаю только, надолго ли.

Руби не сводила глаз с бесполезных кнопок на приборной панели.

– Мы должны что-то сделать. Мы должны бороться, – процедила она.

– Раз должны, значит, будем, – кивнул головой Джек. – Помоги мне.

Он отстегнул ремни и встал с кресла. Какое-то внезапное соображение заставило его лицо просветлеть. Пройдя в центральный отсек трясущегося, как в лихорадке, флайера, он принялся срывать со своих мест все уцелевшие кресла и рундуки. Руби поспешила за ним. Она ничего не понимала, но в душе ее вспыхнул проблеск надежды.

– Джек, что ты делаешь?

– Нечто вроде кокона. Построим вокруг себя баррикаду из металла и мягких сидений. Надеюсь, когда эта штуковина грохнется о землю, баррикада поможет нам уцелеть. Давай помогай мне. Времени в обрез. Через несколько минут предстоит посадка. Боюсь, далеко не мягкая. То есть мы попросту врежемся в эту чертову планету.

Руби, кивнув головой, принялась торопливо громить кабину. Все, что не являлось частью приборной панели или корпуса, они стаскивали со своих мест и тащили в передний отсек. Наконец у них не осталось ни времени, ни подручных материалов. Впрочем, кокон был уже готов. Джеку и Руби оставалось лишь укрыться в нем и надеяться на свое везение. Они прижались друг к другу так тесно, что едва могли дышать, руки их переплелись. Меж тем аварийная сирена заходилась в истерике, а сигнальные огни бросали на стены кабины тревожные кровавые отсветы. Буря, которая по-прежнему неистовствовала снаружи, бросала корабль из стороны в сторону.

– Вот уж никогда не думала, что умереть придется именно так, – пробормотала Руби Джорни. – Я бы не поверила, если бы мне сказали, что я буду сидеть среди кучи хлама и безропотно ждать конца. Уж что-что, а смерть, достойную истинного воина, я заслужила. Какое счастье умереть в бою и унести с собой жизнь хотя бы одного врага!

– Мы не погибнем, – твердо произнес Джек Рэндом. – Надежда умирает последней, Руби. Она заставляет нас действовать.

– Джек, я всегда тебя любила. И буду любить, пока жива. Должно быть, я не умела проявлять свою любовь, но...

– Но я всегда об этом знал, Руби. Я тоже тебя люблю. Если мы выберемся живым, хочешь, снова попробуем жить вместе?

– Ну уж нет. Что я, совсем обезумела – из одной переделки соваться в другую, еще более кошмарную! Оба тихонько рассмеялись.

– По крайней мере они прекратили в нас стрелять, – заметил Рэндом. – То ли благодаря буре мы очутились вне досягаемости, то ли они думают, что на флайере никого не осталось в живых.

– Так или иначе, спасибо им за эту маленькую любезность, – усмехнулась Руби. – Но, ты сам понимаешь, выстрелы были не случайными. Внизу знают, что мы приближаемся.

– Конечно. Со временем мы обязательно выясним, кто открыл по нам огонь и с какой целью. Правда, вполне возможно, вопросы нам придется задавать в совете духов.

– Лично я не собираюсь умирать, – заявила Руби. – Я к этому совершенно не готова. У меня еще уйма дел.

– Полагаю, Руби, все люди, без исключения, рассуждают точно так же. Хотя лично я... более или менее доволен прожитой жизнью. Я достиг большего, чем ожидал. К тому же мне чертовски повезло – я встретил тебя. Так что в моей жизни было много хорошего.

– Ох, Джек, у тебя всегда были слишком низкие требования.

Они опять рассмеялись. Но смех их внезапно прервался, а дыхание пресеклось, когда включились системы приземления, и двигатели заработали вновь, пытаясь на последнем этапе превратить падение в посадку. Скорость флайера резко упала, корпус с оглушительным скрипом сжался и перекорежился, аварийные огни то зажигались, то гасли, пронзительный скрежет моторов заглушал раскаты грома. Рэндом и Руби сплелись воедино, сжав друг друга в объятиях. А потом флайер с размаху ударился о скалу, и вся правая часть корпуса обрушилась в кабину. Падая, корабль ударялся об одно препятствие за другим, и, хотя его прочная бронированная обшивка смягчала удары, Рэндому и Руби приходилось не сладко. В заднем отсеке корабля вспыхнул пожар, черный удушливый дым заполнил кабину.

Флайер стремительно скользил по жесткой, беспощадной почве, окруженный морем искр и огня. Постепенно движение его замедлилось, но окончательно он остановился, лишь врезавшись носом в темную голую скалу. Двигатели автоматически отключились, и долгое время тишину нарушал только рев штормовых ветров, которые раздували охватившее корабль пламя и раскачивали туда-сюда его разбитый остов.

Сквозь пелену забытья Джек Рэндом почувствовал, что его слегка покачивают, словно ребенка в колыбели. Ощущение было на редкость приятным, и больше всего Джеку хотелось просто лежать и наслаждаться этим плавным укачиванием. Но какая-то часть вернувшегося к нему сознания говорила, что этого делать нельзя. Джек неохотно открыл глаза – и сразу же вновь зажмурил, ослепленный красными аварийными огнями. К счастью, хоть проклятая сирена после падения заткнулась. Джек не знал, как долго он пролежал в забытьи, но, судя по доносившимся звукам, снаружи корпус корабля охвачен огнем. Во рту стоял вкус крови. Когда Джек попробовал двинуть рукой, тело его пронзила острая боль. Переведя дух, он отважился сделать несколько осторожных движений и убедился, что большинство ребер сломано. Сжав зубы, он решил не поддаваться боли и подняться на ноги, но в результате крушения защитный кокон, который они с Руби соорудили, окружил их так плотно, что Джек не мог даже выпрямиться. Глаза Руби по-прежнему были закрыты, дышала она тяжело и хрипло.

– Руби! Очнись, черт тебя подери! Я не могу один разобрать весь этот хлам!

– Прекрати орать, – пробормотала Руби, не открывая глаз. – У меня и без того голова раскалывается.

Рассмотрев ее получше, Джек вздрогнул. На лбу девушки зияла ужасающая глубокая рана, по вискам струились ручьи крови. Однако когда она наконец открыла глаза, взгляд ее оказался разумным и ясным.

– Поздравляю, – произнес Рэндом. – Приземлились мы более или менее благополучно. По крайней мере оба живы. Одно плохо – корабль охвачен огнем. Надо отсюда выбираться, причем как можно быстрее. Иначе поджаримся заживо.

– Так почему же мы сидим на месте? – без особых эмоций поинтересовалась Руби.

– Потому что наш кокон превратился в ловушку, и я пока что не вижу способа освободиться. А у тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?

– По крайней мере под ногами у нас твердая опора. Значит, мы можем хотя бы попробовать встать.

Выбраться из кокона, который спас их обоих, оказалось несложной, но мучительной задачей. Поддерживая друг друга, они протиснулись к единственному уцелевшему шлюзу. Оба нетвердо держались на ногах. Голова у Джека отчаянно болела и кружилась, перед глазами все расплывалось. Руби подволакивала сломанную ногу, один глаз покраснел от внутреннего кровоизлияния – дурной признак. Впрочем, раны потом, сначала нужно выбраться из флайера. Джек нажал кнопку управления шлюзом, однако ничего не произошло. Тогда, собрав все оставшиеся силы, он с размаху ударил по кнопке кулаком. Внутренняя дверь шлюза не двинулась с места.

– Что ты там так долго возишься? – капризно спросила Руби. – Я хочу прилечь. И немного поспать.

– Потом поспишь, – откликнулся Рэндом. – А сейчас попробуй договориться с этим шлюзом. Меня он слушаться не желает.

– Шлюзы связаны с главной системой управления. Видно, ей во время приземления пришел полный капут.

– А починить ее можно?

– Можно, – ответила Руби и нахмурила свой окровавленный лоб, пытаясь собраться с мыслями. – Если только руки у тебя вставлены тем концом, каким надо. Только, по-моему, спешить ни к чему. Снаружи нам вряд ли понравится. Насколько я помню, климат на этой чертовой планете отвратительный. Здесь адски холодно, высокий уровень радиации и постоянно дуют ветры. Думаю, лучше сидеть в нашем уютном гнездышке не рыпаясь и ждать, когда к нам придут на помощь. Я ужасно устала.

– Боюсь, Руби, это не самый разумный выход. Не забывай, снаружи бушует пламя. И двигатели...

– Могут взорваться в любой момент. Да. Черт побери, сегодня ты только и делаешь, что сообщаешь приятные новости. Ладно, внизу наверняка есть рычаги ручного управления. Давай бросим жребий, кому из нас нагибаться.

Джек, как истинный джентльмен, решил взять на себя эту обязанность без всякого жребия, однако, попытавшись нагнуться, едва не потерял сознание от боли. В результате нагибаться пришлось Руби. Извергая потоки жалоб и проклятий, она нащупала рычаг и дюйм за дюймом приоткрыла дверь. Рэндом осторожно высунул голову в образовавшееся отверстие. Ледяной ночной воздух резанул по лицу, точно бритва. Джек торопливо нырнул назад.

– Погодка пакостная.

– Я предупреждала, – буркнула Руби. – Да будет тебе известно, даже местные жители не выходят из дома без защитных костюмов.

– У нас нет времени, чтобы соорудить хоть какое-то подобие защитных костюмов. Сейчас нужно поскорее отойти от корабля. Знаешь, я успел заметить что-то вроде холма, совсем близко отсюда, там наверняка есть пещеры.

– Надеюсь, Рэндом, ты не ошибся в своих оптимистических прогнозах. Хорошо, веди.

Они отважно окунулись в колючую ледяную тьму. Пронзительный холод пробирал до костей, ветер, казалось, бросал в лица пригоршни иголок и норовил сбить с ног. Джек и Руби, прижавшись друг к другу, побрели в сторону скалы, очертания которой смутно виднелись в темноте.

Сила воли и решительность способны творить чудеса, однако переломанные кости не так просто сбросить со счетов. Руби и Джек едва переставляли ноги. В небе светила луна, и в ее неверном свете окружающий пейзаж казался воплощением ночного кошмара. Со всех сторон обступали огромные возвышения, имевшие самые странные и причудливые очертания. Никаких признаков жизни не наблюдалось, лишь завывания ветра напоминали стоны умирающего зверя. Джек и Руби уже совершенно выбились из сил, однако склон холма, похоже, ничуть не приблизился.

– Слушай, а какова вероятность того, что к нам придут на помощь? – нарушила молчание Руби.

– Шансов мало, – честно ответил Джек. – Из-за бури и обстрела мы сбились с заданного курса и приземлились совсем не там, где рассчитывали. Думаю, до здешней столицы, Видара, отсюда не менее двух миль. Вокруг нет никаких других поселений, до которых можно дойти пешком. По крайней мере в нашем состоянии. К тому же после такого крушения местные жители скорее всего не сочтут нужным высылать спасательный отряд. Стоит ли отправляться в такую даль ради того, чтобы опознать трупы. Даже если двое из этих трупов раньше были весьма известными персонами.

– Понятно, – буркнула Руби. – Значит, нам предстоит добраться до склона холма, затем вскарабкаться по нему и отыскать пещеру. Если только она там есть. В пещере мы отдохнем и залижем раны, а потом, со свежими силами, бодро прошагаем пару миль до этого паршивого городишки. Замечательная перспектива. Знаешь, что я прежде всего сделаю, если останусь в живых? Выясню, что за гад послал нас сюда, вырву у него селезенку и заставлю мерзавца съесть ее по кусочкам.

– Судя по тому, как бойко ты молотишь языком, Руби, ты чувствуешь себя весьма прилично. Не трать силы на болтовню. Лучше двигайся побыстрее.

– Джек, у меня провалы в памяти. Не помню, я уже говорила тебе, что ты вонючий ублюдок?

– А я говорил тебе, чтобы ты работала ногами, а не языком?

– И зачем только я согласилась отправиться в эту мерзопакостную дыру? – посетовала Руби.

– Между прочим, сама напросилась. Заявила, что подыхаешь со скуки. И жаждешь новых впечатлений.

– Ну уж, таких впечатлений мне с приплатой не надо.

– Не понимаю, чем ты недовольна. По-моему, здесь очень мило.

Тут новый, особенно остервенелый порыв ветра заставил их замолчать и вцепиться друг в друга. Ветер, казалось, получал удовольствие, толкаясь словно заправский драчун, донимающий детей на игровой площадке. Джек и Руби так плотно зажмурили глаза, что почти ничего не видели, но это не спасало. Пыль проникала в нос и глотку, раздражая дыхательные пути. Земля под ногами ходила ходуном, то вздымаясь, то проваливаясь куда-то вниз. Каждый шаг отдавался в израненных и измученных телах новыми волнами боли.

Рэндом попытался составить хоть какое-то впечатление об окружающей местности. Судя по всему, вокруг возвышались черные базальтовые скалы. Их странные, таинственные формы наполняли душу тоской и смятением. В очертаниях скал ощущалось что-то живое и до странности знакомое. Рэндом тряхнул головой, отгоняя тревожные мысли. Всему виной разыгравшееся воображение, твердил он себе. На самом деле скалы вовсе не похожи на чудовищ, которые в любой момент могут очнуться от дремы и пойти за ним по пятам с медлительным упорством, присущим ночным кошмарам.

Рэндом оглянулся назад, на флайер. Разрушенный корабль почти полностью скрывала тьма, однако было видно, что корпус треснул и в нескольких местах смялся. Окажись внутри обычные люди, им наверняка пришел бы конец.

Удивительно, как это двигатели до сих пор не взорвались.

Рэндом отвернулся от корабля и сосредоточил все внимание на склоне холма. Теперь холм, несомненно, стал ближе – к счастью для Джека, который чувствовал себя, мягко говоря, паршиво. Ходить с переломанными ребрами – удовольствие не из приятных. К тому же он явно получил внутренние повреждения. Рот постоянно наполнялся кровью, так что приходилось то и дело сплевывать. Да и Руби налегала на плечо друга все более ощутимо. Она даже престала ныть и жаловаться – пугающий признак. Рэндом понимал: необходимо найти убежище, отдохнуть и заняться ранами. Хоть они и не обычные люди, их возможности не беспредельны.

Через целую вечность Рэндом заметил вход в пещеру и указал на него Руби, издав при этом какой-то квакающий звук. Собрав последние силы, они принялись карабкаться вверх, цепляясь за выступы склона. Рэндом извлек из рукава крошечный фонарик, и тонкий золотистый луч прорезал темноту. В свете фонаря они различили, что пещера представляет собой уходящий в глубь скалы коридор, которому не видно конца.

По-прежнему поддерживая друг друга, Джек и Руби вошли внутрь и брели по коридору, пока не уперлись в стену. Тогда оба, совершенно обессиленные, рухнули на жесткий каменный пол. Упершись в стену спинами, они получили наконец возможность расслабиться.

Ветер сюда не проникал, поэтому здесь было чуточку теплее, чем снаружи, откуда по-прежнему доносились завывания бури. Теперь в этом реве слышалась досада зверя, упустившего добычу. Рэндом и Руби сидели, соприкасаясь плечами. Постепенно они немного отдышались, сердца начали биться ровнее. В эти блаженные минуты обоим казалось, что даже раны перестали болеть. Впрочем, ни у Джека, ни у Руби не осталось сил продвинуться еще хотя бы на дюйм. Смертельная усталость сковывала по рукам и ногам. За время, миновавшее с тех пор, как Джек прошел через Безумный Лабиринт, он успел привыкнуть к тому, что все его раны заживают удивительно быстро. Однако таких серьезных повреждений он не получал. Вот и случай проверить способности организма к регенерации...

– Руби? Ты еще жива? – тихонько окликнул Джек.

– К несчастью, да, – послышался хриплый, надтреснутый голос Руби. – Давно мне не было так дерьмово. А ты как, оклемался?

– Вроде, – ответил Рэндом и тут же сжал зубы, чтобы не застонать от боли в сломанных ребрах. Потом он зашелся кашлем, который причинил ему новые страдания. Ощутив во рту какой-то плотный сгусток, Рэндом сплюнул его.

– Черт возьми! По-моему, я сейчас выплюнул кусок легкого.

– Если ты пытаешь подбодрить меня таким способом, лучше выбери другой. Я всегда знала, что окончу свои дни в аду, однако даже думать не думала, что попаду туда живой. А может, мне только кажется, что я жива? Может, мы оба все-таки погибли во время крушения?

– Вряд ли, – возразил Рэндом. – Окажись мы с тобой в аду, наверняка встретили бы там старых друзей. Так что можешь не сомневаться, Руби, ты жива. Сиди себе спокойненько. Отдыхай, набирайся сил. Утром нам предстоит приятная, бодрящая прогулка продолжительностью в две мили.

– О, заткнись! Никуда я не пойду. Хватит, находилась. Неужели нельзя связаться с кем-нибудь через наши имплантанты?

– Боюсь, что нет. Благодаря постоянным грозам планету окутывают мощные электрические и магнитные поля, все средства связи здесь начинают вытворять черт знает что. Мы не можем вступить в контакт, сообщить, что живы. Не можем даже запустить сигнальную ракету. Приходится рассчитывать только на себя.

– Ну и как, по-твоему, мы найдем дорогу в этот Видар, будь он трижды неладен?

– Поможет интуиция, – улыбнулся Рэндом. – Когда речь идет о таком большом скоплении людей, я нутром чую, где оно находится. Ты наверняка тоже. Нужно только сосредоточиться.

– Черт возьми, – пробормотала Руби после минутного молчания. – Похоже, ты прав. У меня в голове и в самом деле что-то вроде компаса. Сама не знаю, откуда он взялся.

– В отличие от тебя я более внимательно отнесся к своим новым способностям, – наставительно произнес Рэндом. – И в свободное время пытался выяснить, на что я гожусь, пытался расширить пределы своих возможностей.

– Вот зануда! Бьюсь об заклад, Рэндом, в школе ты был пай-мальчиком, любимцем всех учителей. Жаль только, что ты не удосужился развить свои способности к заживлению ран.

– Имей терпение. Такие раны не могут зажить за несколько минут. Но я уверен, скоро мы будем совершенно здоровы.

– Хотелось бы верить. Только я никогда не чувствовала себя так скверно. Даже дышать больно. Знаешь, похоже... похоже, я умираю...

Голос ее звучал все слабее и слабее и наконец прервался. Даже дыхание Руби больше не доносилось до слуха Рэндома.

– Руби! Руби! – отчаянно завопил он. – Руби, ты меня слышишь?

– Прошу тебя, не шуми! У меня и так голова раскалывается, а тут еще ты орешь над самым ухом. Дай поспать. Вдруг мне повезет, и я проснусь целой и невредимой.

– На это не рассчитывай! Наши тела не могут выполнить за нас всю работу. Мы сами должны о них позаботиться. Сейчас мысленно войди внутрь себя, сконцентрируйся и возьми процесс исцеления под контроль. Иначе мы можем попросту заснуть и не проснуться.

– Господи, Рэндом, ты сегодня особенно действуешь мне на нервы.. Хорошо, будь по-твоему. У меня нет сил спорить с тобой. Так что я должна сделать?

– Найди внутри себя источник исцеляющей энергии, точно так же, как ты только что обнаружила компас. А когда найдешь, направь его туда, где необходима помощь.

Руби кивнула и закрыла глаза. Рэндом последовал ее примеру. Сомкнув веки, он направил мысли внутрь своего существа. Отключив на время все чувства, Джек все глубже и глубже проникал в глубины собственного сознания. Он запретил себе умирать, потому что ему предстояло еще много дел. Он не мог позволить себе умереть такой глупой и бессмысленной смертью. Будь он проклят, если сдохнет здесь, как последнее ничтожество!.. Ярость, наполнившая его без остатка, разбудила подсознание, открыла кладовые, в которых дремала скрытая сила. Здесь, в тайниках подсознания, вспыхнул новый огонь. Боль и слабость сгинули без следа в очистительном пламени. Рэндом почувствовал себя обновленным, словно заново родившимся, и, ощутив небывалый прилив жизненных сил, испустил ликующий вопль.

Глаза его открылись, и в то же мгновение он забыл о встрече с собственным подсознанием, которую только что пережил. Джек вытянул перед собой руки, затем согнул их. Все в полном порядке. Он не ощущал ни малейшей боли. Хохоча от радости, Рэндом вскочил на ноги. Все раны и переломы зажили, не оставив на теле даже шрамов. Тут он заметил Руби. С недоумевающим видом она подпрыгивала на каменном полу, чтобы удостовериться, что сломанная нога больше не доставляет ей никаких неудобств. Встретившись взглядом с Джеком, девушка рассмеялась от счастья, и они бросились друг другу в объятия.

– Ну и дела, – сказала Руби, когда руки их наконец разжались. – Я совсем как новенькая! Готова в одиночку сразиться с целой армией!

– У тебя больше ничего не болит? – допытывался Джек. – И слабость прошла?

– Я здорова, как бык, черт меня подери! А ты?

– Чувствую себя двадцатилетним юношей. По-моему, сейчас я бы мог в одиночку справиться с самым здоровенным гренделианином и голыми руками разобрать его по винтику. – Сказав это, Джек осекся и задумчиво посмотрел на Руби. – Подумать только, несколько минут назад мы с тобой стояли у порога смерти. Мы с тобой получили столько ран, что должны были умереть от болевого шока.

Руби пожала плечами.

– Нам не привыкать. Уже не в первый раз мы выходим живыми из подобных переделок. Просто мы с тобой – не такие, как все прочие люди.

– Да уж. Нам потребовалось всего несколько секунд, чтобы проделать работу, с которой регенератор справился бы за несколько недель. И я понятия не имею, как это удалось.

– Рэндом, почему ты не умеешь просто радоваться жизни? Только что мы корчились от боли, а теперь живы и здоровы. Да и корабль наш не взорвался. И нечего ломать голову, отчего да почему. Сейчас мы хорошенько выспимся, а на рассвете отправимся в Видар.

– Отличный план, – согласился Рэндом. – Я не прочь поспать. Но все же, Руби, нам с тобой надо кое-что обсудить, не сейчас, так потом. Пока что наши собственные возможности остаются для нас тайной. А нам необходимо знать, на что мы способны.

– Со временем узнаем, – пообещала Руби. – Раз Безумный Лабиринт не удосужился снабдить нас инструкцией, научимся использовать свои способности методом проб и ошибок.

– Но откуда берется эта нечеловеческая энергия? Энергия, которая только что залечила наши раны и вернула нас к жизни? Стоило мне очнуться, я забыл все, что со мной происходило. Или почти все. Но то, что я помню, вгоняет меня в трепет. Знаешь, я чувствовал себя кем-то вроде Бога...

– Боюсь, от переутомления у тебя началась мания величия, – невозмутимо изрекла Руби. – Хватит болтать. Лучше ложись и попытайся уснуть. Утром нам предстоит славная прогулка.

С этими словами она повернулась к Джеку спиной, растянулась на каменном полу и закрыла глаза, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Убедившись, что Руби непреклонна, Джек устроился на полу рядом с ней. Отказ отвечать на вопросы – далеко не лучший способ разрешать их. Но, возможно, Руби права, и сейчас не самый подходящий момент для дискуссии. Вот когда миссия будет завершена, всем, кто прошел Лабиринт, непременно нужно будет собраться, поделиться своими наблюдениями и выявить природу собственных уникальных возможностей.

Как только первые утренние лучи проникли в пещеру, Рэндом и Руби проснулись и подошли к выходу, чтобы осмотреть окрестности. Ветер немного стих, однако буря и не думала угомониться. Солнце на планете Локи редко проглядывало из-за рваных свинцовых туч, но свет его бледных лучей усиливался вспышками молний, швыряющих на землю голубоватые отсветы. Рэндом и Руби в молчании наблюдали за возникшей перед ними картиной. В сущности, они в первый раз увидели местность, по которой пробирались ночью.

На всем открывшемся взору пространстве возвышались причудливые, гротескные груды черного камня, разбросанные без всякого порядка. Вдали, на голой земле, по-прежнему валялся обгоревший флайер. Он напоминал сломанную игрушку, побывавшую в руках не слишком аккуратных детей. Сколько Рэндом ни всматривался вдаль, он видел лишь темные устрашающие очертания скал. Нигде не наблюдалось признаков жизни – ни растительности, ни воды, ни насекомых.

– По-моему, мы здесь – единственные живые существа, – предположила Руби. – Что ж, может, это к лучшему. Меньше будет осложнений во время нашей маленькой прогулки.

– Ох, Руби, ты, как всегда, ужасно недальновидна, – заметил Джек.

– Надо же, этот зануда опять недоволен! Что я на этот раз не так сказала?

– Ладно, не будем препираться. Пора отправляться в путь. Только смотри как следует по сторонам. Хоть и не похоже, что молодой Джек Рэндом и его проклятые Призрачные Воины ошиваются где-то поблизости, от них можно ждать любых неприятных сюрпризов.

– Я ничего не имею против небольшой стычки, – заявила Руби. – А то уже руки чешутся от безделья.

Рэндом в ответ только вздохнул и вслед за девушкой вышел из пещеры. Спускаться по склону было несравненно легче, чем подниматься, и вскоре они уже бодро шагали по узкому проходу между скалами. Порывы ветра набрасывались с прежней злостью, но теперь, когда к Рэндому и Руби вернулись силы, им все было нипочем. Даже колючая жесткая пыль почти не причиняла неудобств. Стрелки их внутренних компасов неизменно указывали на Видар, и они быстро приближались к городу, избрав самый краткий из всех возможных путей. Время текло незаметно. В томительно однообразном пейзаже было трудно выбрать точки отсчета и определить, сколько они прошли и сколько еще предстоит. Все вокруг казалось неизменным – буря, бешеные ветры, жесткая земля, черные скалы и где-то впереди – город. Оставалось лишь склонить головы, зажмурить глаза от пыли и упорно продолжать свой путь.

Они шли и шли, а нагромождения камня их словно сопровождали. Иногда Рэндому казалось, что впереди, на самом горизонте, что-то движется. Что-то темное, медлительное и невероятно огромное. Но стоило ему остановиться и пристальнее всмотреться вдаль, как видение немедленно исчезало, таяло среди свинцовых грозовых туч. Он даже не был уверен, что действительно что-то видел. Возможно, думал Рэндом, глаза сыграли с ним шутку, и ему лишь мерещится движение в этом царстве неподвижности. И он продолжал идти, глядя прямо перед собой. Разве что-то живое может существовать в подобных условиях, спрашивал он себя. Конечно, люди здесь как-то приспособились. Но если бы не богатейшие месторождения кобальта, человеческая нога никогда не ступила бы на эту неприветливую планету.

Он не сомневался, что Руби не заметила ничего необычного. В противном случае она не стала бы молчать.

Ни одна из черных каменных скал, мимо которых они проходили, не походила очертаниями на другую. Они напоминали Рэндому древние изваяния позабытых богов. Некоторые из них, простые монолитные глыбы, не превышали человеческого роста, а рядом с ними возвышались целые горы, в которых ветер выдолбил извилистые расщелины, достаточно глубокие, чтобы спрятать там средних размеров космолет. Рэндому хотелось отвлечься, улететь мыслью прочь отсюда, но каменистый пейзаж стеснял воображение. Возможно, окружающие камни появились в результате вулканических извержений? Куски расплавленной породы моментально застывали на ледяном воздухе...

Боже мой, утомленно твердил про себя Рэндом, как мне все это осточертело.

Наконец они забрались на вершину холма. В долине у подножия раскинулся Видар, столица планеты Локи. Город представлял собой скопище низеньких неуклюжих домов, над которыми там и тут возвышались темные башни. Видневшиеся повсюду красные и желтые огни доменных печей напоминали глаза адского чудовища. Высокая металлическая стена, окружающая город, превращала его в мрачную крепость. Твердая колючая пыль, в течение многих лет полировавшая стену, придала ей пурпурный блеск. В двух местах путники разглядели массивные металлические ворота. Сверху город покрывала прозрачная мерцающая пелена – мощный энергетический экран. Видар отнюдь не выглядел гостеприимным городом, однако мог по крайней мере предоставить защиту от бури, чистую постель и горячую ванну. За одно это Рэндом был готов опуститься на колени у ворот города и поцеловать землю. Даже не обменявшись взглядами, Рэндом и Руби принялись спускаться по отлогому склону.

У городских ворот они столкнулись с местным сторожевым отрядом. Патруль состоял из шести человек, все в полном боевом облачении – броне, шлемах и масках. Заметив Рэндома и Руби, стражники решительно зашагали навстречу, однако остановились на почтительном расстоянии. Каждый из них в руке, защищенной бронированной перчаткой, сжимал бластер, нацеленный на незнакомцев. Рэндому и Руби волей-неволей пришлось остановиться, хотя бы для того, чтобы их не сочли невежами. Один из стражников выступил вперед.

– Кто вы? – рявкнул он, стараясь перекричать ветер. – Наши сенсорные устройства утверждают, что вы не являетесь ни Фуриями, ни Призрачными Воинами. Неужели среди людей нашлись идиоты, решившие разгуливать по этой планете без защитных костюмов!

– Перед вами Джек Рэндом и Руби Джорни, – по возможности вежливо откликнулся Рэндом, хотя вежливо орать во всю глотку не так просто. – Я полагаю, вы нас ждете. Извините за небольшое опоздание.

– Но... вчера мы видели, как ваш корабль потерпел крушение, грохнулся примерно в двух милях отсюда!

– Мы с Руби остались живы, хотя вся команда погибла. Ночь мы переждали в пещере неподалеку от места крушения, а когда рассвело, направились сюда.

– Пешком?! Храни меня небо, да вы и в самом деле какие-то полубоги. Не зря о вас ходят легенды. Прошу вас, следуйте за мной. Только предупреждаю: пока мы не убедимся, что вы те, за кого себя выдаете, вы будете находиться под охраной. Шаб идет на любые хитрости, чтобы проникнуть в город. Приходится быть начеку.

– Понятно. Как, по-вашему, не пора ли нам идти? Не хочется вас торопить, но ветер и пыль успели порядком нам надоесть.

– Добро пожаловать на Локи, – запоздало провозгласил командир патрульного отряда и повернулся.

При ближайшем рассмотрении главные городские ворота оказались двумя громадными стальными пластинами, каждая высотой примерно в двадцать футов, под стать стенам, и шириной в восемь. Казалось, они способны защитить город от любого вторжения, включая нашествие армии гренделианских Стражей. По сигналу командира отряда ворота медленно распахнулись, пропуская Рэндома и Руби. За стеной стражники окружили их плотным кольцом, а ворота вновь закрылись, оставив бурю свирепствовать снаружи.

За городской стеной царила непривычная тишина. Рев ветра смолк так внезапно, словно кто-то нажал кнопку выключателя. Рэндом медленно распрямил ноющую спину и вытер слезящиеся глаза. Руби отчаянно кашляла и сморкалась, пытаясь прочистить забитые пылью рот и нос. Они находились в огромном шлюзе, который запросто мог бы вместить человек пятьдесят. К великой радости путников, воздух здесь был теплым и чистым. Рэндом сделал несколько глубоких вдохов, потом повернулся к командиру стражников, который с утомленным видом складывал детали своего бронированного костюма в стенной шкафчик. Когда командир снял доспехи, выяснилось, что он совсем мальчишка, лет, наверное, двадцати. Густые белокурые волосы обрамляли узкое лицо, серьезное и сосредоточенное. Несмотря на молодость, тяготы жизни и постоянная ответственность успели прочертить глубокие морщины на лбу и под глазами командира. Он повернулся к Рэндому, и губы его тронула приветливая, почти робкая улыбка.

– Согласно имеющейся у нас информации и показаниям сенсорных устройств, вы именно те, за кого себя выдаете. Мы с ребятами очень рады видеть вас здесь!

И он подал знак остальным стражникам, которые немедленно опустили оружие и принялись стягивать броню и маски. Все они оказались очень юными, но, судя по спокойным, невозмутимым лицам, ни один из них не посрамил бы себя в бою. Наверное, все жители Локи до единого – крепкие орешки, подумал Рэндом, слабые здесь просто не выживают. Командир протянул ему руку, и Рэндом автоматически пожал ее. Но когда юноша подал руку Руби, она наградила его таким взглядом, что тот торопливо отвернулся.

– Я Питер Сэвидж, командир охраны. Вчера я хотел послать за вами спасательную экспедицию, но Городской Совет решил, что после такой катастрофы на флайере живых нет. Я пытался их переубедить... Тщетно. Я-то не сомневался, что легендарный Джек Рэндом сумеет выйти живым из любой передряги!

Вокруг раздался одобрительный гул. Рэндом заметил, что устремленные на него взгляды стражников полны восхищения. Джек указал на Руби, которая наконец-то прекратила плеваться и сморкаться на пол.

– Полагаю, моя спутница вам тоже известна?

– Да, – кивнул головой Питер, и улыбка моментально исчезла с его лица. – Мы знаем, кто такая Руби Джорни. Наслышаны о ее подвигах. Прошу вас, не позволяйте ей никого убивать, если к тому не будет веских оснований. А также устраивать пожары и все такое.

– Хорошая у тебя репутация, – сухо бросил Рэндом, повернувшись к Руби.

– В любом случае, – торопливо добавил Питер Сэвидж, – мы рады приветствовать вас на Локи, сэр Рэндом. Надеюсь, что вы сумеете переломить ход этой проклятой войны.

– Информация, полученная нами на Голгофе, была довольно расплывчатой, – заметил Рэндом. – Будет лучше, если вы, не мешкая, введете нас в курс дела.

Его слова привели Питера в некоторое замешательство.

– Мне предписано доставить вас в Городской Совет, а там уже во всех подробностях доложат о сложившейся на данный момент ситуации.

– Зачем откладывать? Мы можем начать по дороге. Прежде всего расскажите мне о Видаре. Надежно ли защищен город?

– Его окружает стена из прочной стали толщиной примерно в фут. Ворота такой же толщины, – сообщил Сэвидж, подводя их к внутренним дверям шлюза. – Энергетический экран защищает город от непогоды. Стены и ворота необходимы, потому что экран нельзя опустить даже на секунду, иначе буря немедленно разрушит город. Дело не только в ветрах, основное бедствие – пыль. Она проникает повсюду и способна мгновенно вывести из строя любую технику.

– А что, бури здесь никогда не прекращаются? – наконец снизошла до разговора Руби.

– Нет, мэм. Лишь изредка ненадолго затихают. Сюда, прошу вас.

Выйдя из шлюза, они увидели ряды узких прямых улиц, вдоль которых выстроились невысокие приземистые дома без каких-либо архитектурных излишеств. Все вокруг казалось на редкость бесцветным и однообразным. Видар строился, как шахтерский город, и его обитателям было не до красот и фантазий. Люди, спешащие по своим делам, почти не обращали внимания на незнакомцев. Все без исключения жители Видара имели при себе мечи и бластеры, хотя и находились в хорошо укрепленном городе-крепости. Рэндом немедленно отметил про себя это важное обстоятельство.

– Мятежники заключили союз с Шабом, – продолжал свой рассказ Сэвидж. Последнее слово прозвучало в его устах как самое непристойное из ругательств. – Те прислали сюда целую армию Призрачных Воинов. Еще у них есть несколько Фурий и пропасть новейшего оружия. Правда, от него здесь мало толку. Такова уж она, планета Локи. Даже Шаб не может справиться со здешней пылью. В результате большинство сражений проходит врукопашную. Люди из плоти и крови против оживших трупов и металлических машин. Мятежников, судя по всему, такое положение вполне удовлетворяет. Их командирам на все наплевать, никакой особой тактики у них нет. Но они все равно побеждают. Лучевая пушка, сбившая ваш корабль, явилась для нас таким же неприятным сюрпризом, как и для вас. Как видно, перспектива встречи с вами так их напугала, что они решились пустить в ход столь грозное оружие и открыть собственную тайну. Так что вы можете быть польщены.

– О, мы чрезвычайно польщены, – с самым невозмутимым видом заявил Рэндом. – И постараемся не остаться в долгу. Сэвидж смущенно улыбнулся:

– Признаюсь, сэр Рэндом, я давно мечтал сражаться рядом с вами. Вы всегда были моим героем. Я пересмотрел все сериалы, посвященные вашим подвигам.

Восторг буквально переполнял молодого командира. Рэндом давно не сталкивался с подобным отношением – пожалуй, с тех самых пор, когда был единственной надеждой Империи, изнемогающей под произволом Лайонстон. Рэндому стало не по себе, а откровенно насмешливый взгляд Руби отнюдь не помогал ему преодолеть неловкость. Джек предпочел сменить тему разговора.

– А где все жители? Я думал, на улицах такого большого города должно быть гораздо многолюднее.

– Так как большинство поселений Локи уничтожено мятежниками, управление всеми шахтами ведется теперь исключительно из Видара. А это означает, что мы должны работать сверх положенного времени, иначе система даст сбой. И еще... многие здешние жители очень опасаются вас, сэр Рэндом. Все из-за этого человека, похожего на вас как две капли воды. Он возглавляет армии Шаба и оставляет за собой кровь, смерть и ужас. Из-за него ваше имя стало на Локи чем-то вроде проклятия. Поэтому мы приставили к вам вооруженную охрану. Чтобы оградить вас от возможных... неприятностей.

– Пусть кто-нибудь попробует причинить нам неприятности, – усмехнулась Руби. – Любопытно будет взглянуть, что у него получится.

– Мятежники, которых поддерживают отряды Шаба, – продолжал Сэвидж, сделав вид, будто не расслышал реплики Руби, – планомерно стирают с лица земли наши поселения. Они разрушают шахты и уничтожают все живое, а потом переходят к следующей цели. Видар окружен со всех сторон, и кольцо постепенно сжимается. Тот, в чьих руках город, контролирует не только горнодобывающую промышленность. Здесь находится единственный на Локи космопорт. Если Видар падет, колония прекратит свое существование. Армия наша невелика: только охрана и отряд добровольцев – по большей части беженцы из захваченных поселений. Мы не в состоянии даже как . следует вооружить их. Оружия и боеприпасов здесь немного. Раньше нас так поглощало сражение с непогодой, что воевать друг с другом было просто некогда.

– А как ваша армия показала себя в деле? – спросил Рэндом. – Насколько я понял, вам уже приходилось вступать в схватку с неприятелем?

– Несколько раз, – ответил Сэвидж. – Мы выходим из-за стен, когда буря затихает. Люди гибнут, но мы не можем остановить врага. За ними Шаб. А с ним мы не в состоянии справиться.

– Почему Голгофа до сих пор не прислала вам подкрепление? – нахмурившись, продолжал допытываться Рэндом.

– Мы много раз просили о помощи, – сообщил Сэвидж. – В конце концов прислали вас двоих. Как видно, Локи не относится к числу планет, с которыми связаны жизненные интересы Империи. Помощь сейчас требуется повсюду, а мы – всего лишь захудалая шахтерская планета с относительно небольшим населением.

– Итак, двое легендарных героев против армии Призрачных Воинов, – с пафосом изрекла Руби. – Ничего, дело привычное.

– Как ни странно, она не шутит, – прокомментировал Рэндом. – Впрочем, не обращайте на нее внимания. Мы сделаем все, что в наших силах. Далеко еще до вашего Городского Совета?

– – Мы почти пришли, сэр Рэндом.

– Может быть, вы хотите сообщить мне что-то еще? После секундного колебания Сэвидж произнес, понизив голос почти до шепота:

– Будьте осторожны. Городской Совет всегда делает только то, что в интересах... Городского Совета.

Несколько кварталов они миновали в молчании. Наконец Сэвидж остановился перед неприглядным низким зданием, которое внешне ничуть не отличалось от всех прочих, и провел почетных гостей сквозь целый ряд на редкость хитроумных охранных приспособлений. Даже на бывалого Рэндома они произвели впечатление. Впрочем, несмотря на настойчивые просьбы, он отказался расстаться с пистолетом и мечом, и Руби, разумеется, последовала его примеру. К счастью, в службе безопасности Совета не нашлось кретина, который стал бы настаивать на своем. Сэвидж неуверенно постучал в дверь, возле которой стояло двое вооруженных охранников, в ответ раздался голос, приглашающий их войти. Распахнув дверь, Сэвидж отступил, пропуская Рэндома и Руби вперед.

Рэндом вошел с видом хозяина, гордо вскинув голову. Долгий опыт научил его, что с местными политиканами лучше держаться заносчиво и высокомерно. Нельзя давать им воспользоваться собственными преимуществами. Что до Руби, она буквально воплощала собой надменность, но в ее случае дело было в характере, а не в тонком расчете.

Они оказались в просторной комнате, убранство которой откровенно свидетельствовало об избытке средств и недостатке вкуса. По правде говоря, обстановка вполне в духе Руби, так что она моментально ощутила себя здесь как дома. Рэндома интерьер не слишком занимал. Войдя, он сразу же бросил взгляд в дальний конец комнаты, где за огромным столом восседали пять человек.

Сделав несколько шагов по направлению к столу, Джек внезапно остановился. Руби тоже остановилась, рука ее автоматически потянулась к оружию. Рэндом прожигал глазами человека, сидящего в центре стола. Когда он заговорил, в голосе его послышался смертельный холод.

– Андре де Лисл! Что ты здесь делаешь, сукин сын?! Насколько мне известно, ты должен гнить в тюремной камере.

– Рад вас видеть, Рэндом, – невозмутимо ответил де Лисл. – Со времен, когда мы встречались на Колд Роке, многое изменилось, не так ли?

Издав звук, напоминающий рычание рассерженного зверя, Рэндом бросился вперед, намереваясь в несколько скачков преодолеть расстояние, отделяющее его от стола. Охранники потянулись за оружием, но Руби навела на них бластер, и они предпочли не двигаться с места. Де Лисл едва успел юркнуть за спинку своего кресла, однако это ему не помогло. Рэндом схватил его за шиворот и вытащил из убежища. Увесистый, мускулистый детина болтал в воздухе ногами, точно тряпичная кукла. Все прочие члены Городского Совета возмущенно шипели, однако у них хватало ума не вмешиваться в разборку. Руби меж тем делала свое дело – заставила охранников бросить оружие и встать лицом к стене. Рэндом без всяких видимых усилий держал де Лисла на весу. Взгляд его, устремленный на побагровевшее лицо злополучного советника, был полон холодного презрения.

– Похоже, вы старые знакомые, – равнодушно заметила Руби.

– О да, – процедил Рэндом. Его спокойный тон не предвещал де Лислу ничего хорошего. – Этот кусок дерьма занимался добычей полезных ископаемых на планете Колд Рок. С людьми обращался, как с последней скотиной. Платил жалкие гроши, а если рабочие проявляли недовольство, пускал в ход хлысты, каленое железо и массовые казни. Эта мразь наслаждалась жизнью, а дети вокруг умирали от голода. Когда я поднял восстание на Колд Роке, он поставил на свою защиту целую армию. После того как меня предали и схватили, а восстание было подавлено, он позаботился о том, чтобы в мою камеру поместили головизор. Мне предстояло увидеть, как он казнит всех моих сторонников. Но этого ему было мало. В качестве устрашения он приказал казнить каждого десятого жителя планеты. По его приказу были убиты мужчины, женщины, дети. Он и сам любил присутствовать при казнях. Смотрел и хохотал.

– Одной из первых бумаг, подписанных мною после того, как мы сбросили Лайонстон, был ордер на его арест, – продолжал Рэндом. – Ради нашей старой дружбы я позаботился, чтобы он попал в ту самую камеру, в которой когда-то сидел я. Но у него оказался ловкий адвокат, хорошие связи, и ему удалось избежать виселицы. Таким ублюдкам это всегда удается. Но все же я смог добиться, чтобы его осудили на пожизненное заключение в одиночной камере. На него не распространялись амнистии, он не подлежал досрочному освобождению за примерное поведение. Тем не менее он здесь, и снова в его обагренных кровью руках – судьба целой планеты. И я хочу знать, как это случилось.

– Прошу вас, сэр Рэндом, отпустите советника, – подал голос растерянный Сэвидж. – Через минуту здесь будет вооруженная охрана, и я вовсе не желаю отдавать приказ открыть огонь.

– Правильно делаешь, что не желаешь, – невозмутимо заметила Руби. – Ты, я вижу, сообразительный парнишка. Такой приказ был бы большой ошибкой с твоей стороны. Сэвидж быстро оценил создавшуюся ситуацию.

– Позвольте мне заметить, что советник вряд ли может вразумительно отвечать на вопросы в таком положении.

Рэндом кивнул в знак согласия и швырнул де Лисла на стол. Сэвидж испустил вздох облегчения. Де Лисл, лежа на спине, хватал ртом воздух, точно огромная рыбина, вытащенная из воды. Он не произносил ни слова, лишь растирал свою покрытую кровоподтеками шею. Рэндом окинул испепеляющим взглядом остальных членов Городского Совета.

– Не знаю, кто вы такие, но одним тем, что водили компанию с этим мерзавцем и сидели за одним столом, вы заслужили смерть. Так что не шумите и не рыпайтесь. Иначе Руби быстро вас утихомирит.

– Можете не сомневаться, – кивнула головой Руби. – Уж я-то сумею сделать вас шелковыми.

Де Лисл меж тем сполз со стола и рухнул на свое кресло. Ни один из коллег не пришел ему на помощь. Лицо его, недавно багровое, теперь заливала смертельная бледность, однако он изо всех сил пытался собрать остатки собственного достоинства.

– А теперь поговорим, де Лисл, – негромко произнес Рэндом. – Расскажи мне все по порядку. Объясни, как ты оказался здесь, как снова пробрался к власти. И учти: если твои ответы покажутся мне неубедительными, я разрежу тебя на куски и развешу их на городских стенах.

Все, кто находился в комнате, понимали, что это вовсе не шутка. Де Лисл откашлялся и поморщился от боли.

– Меня помиловали, – едва слышно выдавил он. – Империи требовался человек, обладающий опытом в горном деле, для того чтобы управлять этой дырой. Понятно, что найти подходящего кандидата оказалось нелегко. Мне предложили занять эту должность при условии, что я никогда не покину планету Локи. Я дал согласие. Потом я Пожалел об этом. Чертова планета – та же самая . тюрьма, только большая.

– Прими мои искренние соболезнования, мерзавец, – буркнул Рэндом. – Но на каком основании тебя помиловали, мешок с дерьмом?

– Помилование было даровано мне в обмен на обязательство работать здесь до конца жизни, – пояснил де Лисл. – Что вас не устраивает, сэр Рэндом? Неужели величайший герой Восстания не верит, что однажды оступившийся может искупить собственную вину трудом на общее благо?

– Только не в твоем случае, – отрезал Рэндом. – Но, с превеликим отвращением, я должен признать – мне требуется твоя помощь. Хоть ты и негодяй, ты хорошо знаком с местными условиями. Значит, тебе придется стать моей правой рукой.

Будешь выполнять все, что я потребую. Связь через Питера Сэвиджа. Без связного мне не обойтись – если я буду регулярно встречаться с такой мразью, как ты, наживу язву. И Боже тебя упаси ставить мне палки в колеса. Предупреждаю сразу: новое предательство будет в твоей жизни последним.

Де Лисл молча кивнул. Голова его заметно дрожала. Рэндом обвел грозным взглядом остальных советников.

– Кто из вас способен коротко и ясно разъяснить мне политическую ситуацию? Я хочу знать, что представляют собой здешние мятежники и против чего они подняли восстание. А самое главное, какой черт дернул их связаться с Шабом.

Некоторое время члены Городского. Совета лишь пугливо переглядывались.

– Меня зовут Бентли, – наконец заговорил один из них – высокий худой человек с наголо обритой головой. Его светло-голубые выцветшие глаза казались почти бесцветными. – Я – советник по вопросам безопасности. На данный момент ситуация чрезвычайно проста. Лидерами мятежников являются бывший Планетарный Инспектор Мэтью Тэллон и бывший мэр этого города Терренс Джеке. Именно они возглавляли здесь Восстание, которое ниспровергло режим Лайонстон. Так сказать, ваши бывшие собратья по оружию, сэр Рэндом. Сбросив с постов или казнив всех людей Лайонстон, они сами встали у кормила власти.

Они не имели опыта в области управления экономикой планеты и вскоре оказались на грани финансовой пропасти. Разумеется, признавать такое никому не хочется. Однако народу Локи было даровано право голоса, и, после того как новые правители совершили множество идиотских промахов, люди проголосовали против них. Тэллон и Джеке не признали поражение и попытались оправдать собственные ошибки враждебной деятельностью уцелевших элементов старого режима, которые, затаившись в подполье, якобы подрывали все их благие начинания. Они отправились в дальние поселения и там подняли новое восстание. Большинство тех, кто к ним присоединился, рассчитывали, что новый порядок незамедлительно дарует им власть и богатство. Разумеется, когда этого не произошло, они были разочарованы. До поры до времени мятежники не обладали значительной силой и не представляли серьезной проблемы. До тех пор, пока на подмогу к ним не пришел Шаб. По всей видимости, в последний период своего пребывания у власти Тэллон и Джеке заключили тайный союз с врагами человечества. Сейчас войска мятежников возглавляет молодой Джек Рэндом. Тэллон и Джеке предпочитают оставаться на заднем плане.

– Понятно, – сквозь зубы процедил Рэндом. – Значит, мне придется защищать господствующий режим, сражаясь против старых товарищей.

– Такое бывает сплошь и рядом, – осмелился подать голос де Лисл, хотя у него хватило ума удержаться при этом замечании от язвительной усмешки. – Удивительные штуки с нами выкидывает жизнь, не правда ли?

– Заткнись, падаль, – оборвал его Рэндом. – По крайней мере теперь я понимаю, почему Парламент послал сюда именно меня. У них свой расчет. Если я выступлю против Восстания и об этом станет широко известно, все поймут, что я из мятежника превратился в оплот государственных устоев. Это намертво свяжет меня с Парламентом и отдалит от тех, кто стремится подорвать его власть. Ладно, мы еще посмотрим, оправдаются ли их расчеты. А сейчас нам с Руби нужно немного отдохнуть. Не сомневаюсь, де Лисл, что ты здесь очень уютно устроился. Твою-то квартиру мы и займем. А тебе уж придется подобрать себе что-нибудь другое. Если с жильем возникнут проблемы, обратись к моему офицеру связи, Сэвиджу. Он от моего имени официально пошлет тебя подальше. Нам пора идти, Сэвидж.

– Да, сэр Рэндом. Пожалуйста, следуйте за мной.

На прощание Рэндом удостоил советников едва заметным кивком. Руби сделала знак охранникам, которых по-прежнему держала на мушке, и они вышли из комнаты вслед за Сэвиджем. После 'их ухода в палате Городского Совета повисло тяжелое молчание.

Поздно ночью, когда в городе уснули все, кроме часовых, Сэвидж, Рэндом и Руби, завернувшись в плащи, украдкой пробирались по узким улочкам. Сэвидж все устроил. На карауле в главном компьютерном центре стояли его друзья; они проявили странную рассеянность, позволив Сэвиджу провести Рэндома и Руби через главный вход. Оказавшись внутри, Сэвидж направился прямиком к нужному терминалу и приступил к просмотру секретных файлов, о существовании которых он, по идее, не должен был даже догадываться. Если присутствие Рэндома, который торчал прямо у него за спиной, и заставляло молодого офицера нервничать, он умело это скрывал. Руби, с пистолетом в руках, стояла на карауле у дверей.

К удивлению Рэндома, все получилось очень просто. Объясняя Сэвиджу, что ему необходима информация главных городских компьютеров, он ожидал, что добыть се будет чрезвычайно трудно. Однако Сэвидж связался с одним из старых друзей и решил проблему в мгновение ока.

– Мне нужны сведения о членах Городского Совета, – сказал Рэндом. – Кем они были в прошлом, как оказались здесь, кто поставил их у власти...

– Согласно официальной точке зрения, такова была воля избирателей, – пояснил Сэвидж, преодолевая все ухищрения информационной защиты с легкостью, свидетельствующей о немалом опыте. – Но так как демократия нам пока в новинку, на выборах обычно побеждают те, у кого больше денег. А что касается их прошлого... все до единого – помилованные военные преступники. Как вам это нравится? Все пятеро в свое, время были арестованы и обвинены в преступлениях против человечества, осуждены и получили огромные тюремные сроки, но потом их помиловали. При условии, что они отправятся на Локи и станут управлять здешними делами.

– К Бентли, советнику по безопасности, это тоже относится?

– Разумеется. Именно он был первым. Занял должность еще при Тэллоне и Джексе. Насколько я знаю, он отлично справлялся со своими обязанностями.

– Кто принял решение о помиловании? – нахмурившись, спросил Рэндом. – И кому принадлежала идея послать этих людей сюда?

– Или информация так тщательно засекречена, что я не в состоянии ее извлечь, или ее просто нет. Без лишнего шума провернуть такое дело мог только тот, кто занимает в Парламенте достаточно высокое положение. Могу вам сказать с уверенностью: ни один из колонистов не имеет ни малейшего понятия о темном прошлом наших правителей. Многие из нас принимали участие в первом восстании. Знай мы правду об этих проходимцах, ни за что не стали бы их поддерживать. Черт возьми, я начинаю понимать Тэллона и Джекса. По крайней мере у них есть оправдание...

– У тех, кто связался с Шабом, не может быть никаких оправданий, – перебил его Рэндом. – Давай-ка посмотрим, нет ли тут еще чего-нибудь интересного о наших милых советниках. Попытайся открыть их банковские счета. Любопытно взглянуть, хорошо ли им платят за тяжкий труд.

Сэвидж применил ряд тайных паролей, непонятно откуда ему известных, и в конце концов добился своего. Перед опытным хакером сдается самая надежная система, а Сэвидж оказался настоящим мастером своего дела. Краснея от смущения, он пояснил, что на Видаре можно умереть со скуки, если не подыщешь себе какое-нибудь развлечение. Поэтому среди здешнего населения процент киберкрыс выше, чем на любой другой планете Империи. Рэндом слушал юношу со снисходительной улыбкой. Однако улыбка эта моментально погасла, когда взгляду его открылись некоторые цифры. Члены Городского Совета получали процент с валового продукта Локи. Они не просто оставляли себе часть прибыли, но самым наглым образом клали себе в карман львиную долю дохода. К тому же они присваивали огромную часть средств, поступающих в казну в качестве налогов. Короче говоря, нагревали руки повсюду и переводили деньги на счета в банки Голгофы. При таком положении вещей экономику Локи неминуемо ожидала катастрофа. Разумеется, советники планировали вовремя унести ноги.

Сэвидж впал в ярость.

– Узнай об этом колонисты, они бы не мешкая вытащили советников из теплых постелей и вздернули на крепостной стене!.. Но, сэр Рэндом, эти ублюдки не могли сами наворочать таких дел. Кто-то на Голгофе их прикрывает.

– Черт, – процедил Рэндом. – Не исключено, что я собираюсь сражаться не на той стороне. Если Тэллон и Джеке действительно знали... Скажи, Сэвидж, можем мы как-нибудь вступить в контакт с мятежниками? Тайно, конечно. Если убедить их, что при моей поддержке все претензии будут рассмотрены и удовлетворены...

– О чем вы говорите! – забыв о субординации, резко повернулся к нему Сэвидж. – Вы не видели, что они здесь натворили! Они сражались рука об руку с Призрачными Воинами. Они уничтожали целые поселения, сжигали дотла города и села, не щадили ни женщин, ни детей. Не только Шаб способен творить ужасы. Да вы посмотрите кадры, снятые во время их последней атаки!

Не дожидаясь ответа, он включил голографический экран. Рэндом и Руби увидели, как повстанцы и Шаб огнем и сталью уничтожают небольшое селение. Сэвидж почти не смотрел на экран, пристально наблюдая за их реакцией. Он уже видел то, что записано на пленке, и знал, что не забудет этого до конца своих дней.

Призрачные Воины неспешно продвигались по улицам, не оставляя на своем пути ничего живого. Они не знали пощады, эти ожившие трупы с синевато-серой кожей, металлическими зубами и гниющими, потрескавшимися губами, изгибающимися в омерзительных ухмылках. У некоторых сквозь зияющие раны в разлагающейся плоти виднелись кости, у других кишки петлями свисали из распоротых животов. Компьютерные имплантанты приводили в движение сервомеханизмы в мертвых конечностях. Мужчины и женщины, с честью павшие на поле брани, против собственного желания восстали из мертвых, чтобы сражаться во имя Шаба. Это кошмарное войско, снабженное непобедимым оружием, невозможно было остановить – Призрачные Воины неуязвимы, глухи к мольбам и доводам; пока действует компьютерный имплантат, полуразложившиеся трупы беспрекословно выполняют заложенную в них программу.

Люди преграждали путь мертвецам, надеясь защитить свои дома или просто выиграть время и дать тем, кого они любили, возможность скрыться. Но смерть настигала всех. Призрачные Воины не могли остановиться, не превратив все живое в падаль, такую же, как они сами. Они извлекли из убежищ . последних уцелевших жителей селения – нескольких женщин и детей – и устроили перед камерой небольшое представление: с нечеловеческой силой и невозмутимостью разорвали несчастных на части. Затем Призрачные Воины сложили из кусков человеческих тел причудливое сооружение высотой в несколько метров. Основой его служили кости, а украшением – детские головы с выколотыми глазами.

Запись оборвалась, и экран погас. Рэндом, все это время бессознательно сдерживающий дыхание, испустил тяжелый вздох. В течение своей долгой жизни он видел немало смертей, крови и жестокостей. Но это беспощадное механическое истребление заставило содрогнуться даже его закаленную душу. Он пристально взглянул на Сэвиджа.

– Я видел там людей, шедших рядом с Призрачными Воинами и убивавших наравне с ними. Это мятежники?

– Да, – кивнул головой Сэвидж. – Они ни в чем не отстают от Призрачных Воинов. Уничтоженное селение называлось Трал. Трал не представлял ни малейшего стратегического значения, но мятежники все же стерли его с лица земли и убили всех жителей до единого, чтобы дать нам понять: они способны на все, они не остановятся ни перед чем. Все, кого я любил, убиты там, в селении Трал. Теперь у меня нет никого. Из всей нашей семьи остался один только я, и род мой закончится вместе со мной.

– Ну и ну, – протянула Руби. – Хорошенькие дела тут у вас творятся. Поверить не могу, что люди способны по доброй воле сражаться заодно с Призрачными Воинами.

Сэвидж пожал плечами.

– Им уже все равно. Многие мстят за старые обиды. А еще... наверное, они вошли во вкус убийства. Впрочем, я не знаю. Иногда мне кажется, что вся Империя сошла с ума. Старый порядок был плох, но то, что творится сегодня, – еще хуже.

– Трудности переходного периода, – заметил Рэндом. – Когда одна система сменяется другой, без накладок не обходится. Временное явление.

– Я уверен, это большое утешение для тех, кто погиб, – с невеселой усмешкой сказал Сэвидж. – Или для тех, кто потерял близких. Объясните мне, что происходит, сэр Рэндом? Я всегда . верил в вас, как в Бога. Доставал на черном рынке пленки, запечатлевшие ваши битвы с Лайонстон, и засматривался ими. Молился, чтобы день вашей победы настал поскорее. А теперь я не знаю, кому верить и во что верить.

– Но ты должен верить. – В голосе Рэндома звучало искреннее убеждение. – Только не в меня, а в людей. В людей, которые восстановят Империю из праха и сделают ее сильнее, чем она была прежде. Пойми, все новое рождается в муках.

– Ну, оседлал своего любимого конька!.. – воскликнула Руби.

– Становление нового порядка неизбежно требует жертв и усилий, – продолжал Рэндом, даже глазом не поведя в сторону Руби. – Мы в долгу перед погибшими. Во имя их памяти мы обязаны продолжать борьбу за то, во что верили они и во что верим мы сами.

– Я хочу верить, – с дрожью в голосе произнес Сэвидж. – Хочу верить в то, что все это не зря – и смерти, и страдания. Но стоило ли идти на жертвы, если к власти вновь пришли люди, подобные де Лислу?

– Об этом ублюдке можешь не беспокоиться, – пообещал Рэндом. – Как только вернусь на Голгофу, первым делом позабочусь, чтобы он получил по заслугам.

– А вы в самом деле можете остановить мятежников? – спросил Сэвидж. – Можете остановить Призрачных Воинов?

– Для нас это пара пустяков, – заявила Руби. – Мы вообще ребята что надо. Хотя и не любим хвалиться. Правда, Рэндом?

– Правда. Но только насчет меня. Насчет тебя я не уверен, – усмехнулся Рэндом.

Он повернулся к Сэвиджу, и взгляд его сразу стал серьезным.

– Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы спасти планету и уничтожить врагов. Клянусь своей честью. А теперь мне нужно, чтобы ты показал на карте, какие территории контролируют мятежники и в каком направлении они продвигаются. Необходимо понять, где они собираются нанести следующий удар.

Сэвидж кивнул, повернулся к компьютеру и вновь принялся за работу. Рэндом незаметно сделал Руби знак, и они отошли в сторону, чтобы переговорить без свидетелей.

– Шаб необходимо изгнать прочь. Они должны получить хороший урок, – вполголоса заметил Рэндом. – Иначе они будут перебираться с планеты на планету, везде используя одну и ту же тактику.

– Но что мы можем сделать против армии Призрачных Воинов? – В голосе Руби слышались растерянные нотки. – На громкие слова ты мастер. Только боюсь, когда дойдет до дела, нам придется несладко. Даже закаленные в боях солдаты пасуют перед Призрачными Воинами, а в этом городе мы можем собрать лишь толпу ополченцев, не знающих, с какого конца хвататься за меч. Прихлопнуть такое войско – раз плюнуть.

– Против любого врага можно разработать соответствующую стратегию, – с бесстрастным видом заявил Рэндом. – Не забывай, я не новичок в военном деле, на моем счету немало побед.

– И ничуть не меньше поражений, – язвительно ввернула Руби.

– Поражения были в прошлом, победа будет сейчас. Надеюсь, карта, составленная Сэвиджем, подтвердит мои предположения. У меня уже готов план того, как выиграть войну одним ударом.

– Опять собираешься поставить на кон все и ввязаться в опасную игру, где у нас чертовски мало шансов? В игру, где все зависит от нас?

– Да, что-то в этом роде, – кивнул Рэндом.

– Понятно, – фыркнула Руби. – Знаменитый Джек Рэндом в своем репертуаре. Слушай, а почему бы нам для разнообразия не поступить разумно? Давай вызовем на помощь полдюжины звездолетов и нанесем с орбиты удар по позициям мятежников!

– Во-первых, хотел бы я знать, где ты возьмешь полдюжины звездолетов, – осведомился Джек. – Во-вторых, ты сама понимаешь, что в таких погодных условиях их сенсорные устройства не смогут нормально работать. И в-третьих – если мы пойдем на расширение конфликта, Шабу это только на руку. Нет, мы должны разобраться с ними собственными силами. Тогда они крепко подумают, прежде чем сунуться на какую-нибудь другую планету Империи.

– Терпеть не могу твоих логических рассуждений, – недовольно буркнула Руби. – Но ладно уж, пусть будет по-твоему. Значит, сейчас мы опять одержим победу там, где другого ожидало бы поражение. Что ж, такая наша доля.

Сэвидж вежливо кашлянул, напоминая о себе. Рэндом и Руби поспешили к нему и уставились на монитор, внимательно рассматривая карту.

– Вы видите, мятежники преимущественно используют тактику молниеносного удара, – пояснил Сэвидж. – Когда между бурями наступает затишье, они атакуют цель, уничтожают ее и скрываются прежде, чем мы успеваем прибыть на место боя. Передвигаться приходится пешком, как нам, так и противнику. Воздушными средствами на Локи пользоваться невозможно – из-за бурь и постоянных ветров. Говоря откровенно, пока только это обстоятельство нас и спасало. Низкая скорость передвижения ограничивает возможности 'Шаба.

– А как насчет силовых щитов? – спросила Руби. – Хороший экран способен справиться с любыми выходками погоды.

– Электромагнитные поля планеты Локи очень необычны. Вы и представить себе не можете, сколько энергии забирает экран, защищающий Видар. Для того чтобы создать здесь защитное подвижное поле, хотя бы на короткое время, требуется, как минимум, мощный звездолет.

– Между прочим, Руби, нам все это объяснили еще на Голгофе, перед отправлением, – вставил Рэндом. – Тебе не мешало бы иногда быть повнимательнее.

– А зачем напрягаться, Рэндом? Ты же у нас мозговой центр, ты все знаешь, все помнишь... Но, глядя на эту карту, даже я могу смекнуть, что к чему. Мятежники окружают Видар и вскоре сомкнутся вокруг города плотным кольцом. Дураку ясно, какова их следующая цель. Видар.

– Ты права, – кивнул головой Рэндом. – Они готовы нанести смертельный удар.

– Значит, мы должны им помешать! – выпалил Сэвидж, устремив на Рэндома и Руби горящий взгляд. – Вы ведь герои, прославленные герои!

– Не кипятись, мальчик, – снисходительно улыбнулась Руби. – Мы не можем очертя голову броситься в атаку и оставить от мятежников мокрое место. Для такого шага даже у меня не хватает безрассудства.

– Но что же делать? Сидеть сложа руки? Покорно ждать, когда они нас прикончат?

– Примерно так мы и будем себя вести, – заявил Рэндом. – Будем выжидать. Заставим их приблизиться к нам именно тогда, когда это нам выгодно. Встретиться с нами в удобном для нас месте. Мы не можем рисковать и позволять им вести осаду Видара. Городские укрепления не рассчитаны на атаки Призрачных Воинов. Мы должны вступить с ними в бой в открытом поле. По моим сведениям, компьютеры могут заблаговременно предсказать наступление затишья между бурями. Это правда?

– Более или менее. Они предсказывают с точностью примерно восемьдесят процентов. Но затишье никогда не длится долго.

– А нам и не нужно. Во время затишья мы должны успеть найти спокойное местечко, занять там наиболее выгодную позицию и ждать прихода мятежников. А уж потом пусть берегут свои задницы Мы победим, Питер. Конечно, мой план означает, что Видар останется практически беззащитным, но это оправданный риск Мы должны переломить ситуацию. Одна решительная битва положит конец войне.

– Ладно, кончай выступать! – перебила его Руби. – Ты не на митинге. Скажи лучше, почему ты так уверен, что мятежники и Шаб согласятся вступить с нами в бой именно в том месте, какое мы выберем? Может, они не пожелают поступать по твоей указке?

– Пожелают как миленькие. Дело в том, что им нужно кое-что получить. До зарезу нужно.

– Что ты имеешь в виду? – явно недоумевая, спросила Руби.

– Нас с тобой, – бросил Рэндом. – Джека Рэндома и Руби Джорни. Людей, которые владеют тайнами и могуществом Безумного Лабиринта. Шаб пойдет на любой риск ради того, чтобы захватить нас. Бьюсь об заклад, в городе достаточно шпионов, которые уже сообщили о нашем прибытии.

– Отлично, – протянула Руби. – Здорово придумано. Значит, мы с тобой будем приманкой в ловушке. Приманкой, которую Призрачные Воины готовы получить любой ценой. Я все правильно поняла?

– Конечно, Руби, – улыбнулся Рэндом. – Ты всегда все схватываешь на лету Ну что, Сэвидж, как там насчет затишья в ближайшие дни? Что обещают компьютеры?

– Все, как по заказу, – сообщил Сэвидж, вглядываясь в монитор. – Похоже, удача не изменяет вам и на этот раз. Через пару дней наступит затишье, которое продлится как минимум несколько часов. Оно охватит площадь размером примерно в квадратную милю поблизости от Видара. Это затишье относится к разряду периодических, так что на него можно положиться. Как говорят, то, что доктор прописал.

– И когда же нам отправляться в путь? – спросила Руби.

– Прежде нужно переговорить с теми, кто вершит здесь дела, – сказал Рэндом. – Вернее, воображает, что вершит. Нам необходимо собрать армию, а времени в обрез.

* * *

В бункере из стали и камня, скрытом глубоко под поверхностью Локи, командование мятежников обсуждало свои дальнейшие планы. По крайней мере этим занимались входящие в состав командования люди. Молодой Джек Рэндом и его Призрачные Воины получали приказы непосредственно от ИРов Шаба и предпочитали не обсуждать свои цели и намерения с людьми. Последним сообщали только то, что им следовало знать. Лидеры мятежников Мэтью Тэллон и Терренс Джеке сидели друг напротив друга за простым металлическим столом, в тесной комнате с голыми стенами и низким потолком. Совещаясь, они одновременно обедали, с отвращением впихивая в себя белковые кубики и дистиллированную воду. Пищей их снабжал Шаб. В ежедневный рацион входили все элементы, необходимые для поддержания жизни, и ничего больше.

– Господи, как я ненавижу эту дрянь, – вздохнул Джеке, отодвигая тарелку, на которой остались крошки белка. – Ни вкуса, ни запаха, и жуется, словно резина.

– Мне тоже осточертела эта кормежка, – признался Тэллон. – Душу бы продал за жирную отбивную и стакан хорошего вина.

– А мы с тобой уже продали души, забыл? Причем за меньшее вознаграждение, – заметил Джеке. Взгляд его встретился со взглядом Тэллона.

– Сегодня наши парни опять занимались мародерством, – сообщил Тэллон. – Хотя я это строго-настрого запретил.

– Ребят не в чем упрекнуть. Я хочу сказать, мертвым уже ничего не нужно, так ведь? Почему бы не взять себе то, что не нужно никому?

– Сколько ни грабь, все будет казаться мало. Только войдешь во вкус и захочешь большего. В результате наши парни дерутся из-за барахла вместо того, чтобы беречь силы для серьезной схватки. Черт побери, мы не можем больше терять людей! Я понимаю, сейчас всем нам приходится несладко, но мы сами сделали выбор. Сами не пожелали склониться перед тиранией и подняли восстание.

– Да, хотели добиться справедливости, а в результате оказались по уши в дерьме, – подхватил Джеке. – Заключили союз с врагами человечества.

– Мы попали в безвыходную ситуацию! Империя не стала бы нас поддерживать, ведь она сама навязала нам эту банду коррумпированных чиновников. Поддержка Шаба была нашим единственным шансом на достойную жизнь.

– Хороша достойная жизнь! Сидим в мерзкой норе и выползаем отсюда, только чтобы убивать себе подобных!

– Все изменится. Увидишь, все изменится. Переходный период не обходится без трудностей.

– Разве к этому мы стремились, Мэт? – не унимался Джеке. – Подумай, мы скрываемся в норах, как крысы. На наших глазах Призрачные Воины убивают женщин и детей. Некоторые наши люди тоже принимают в этом участие: вымещают на беззащитных свою злобу и разочарование. Не думаю, что мы выйдем победителями из этой проклятой заварухи. Я вижу другое – война, которую мы ведем, становится такой же бесчеловечной, как и союзники, которых мы выбрали.

– Мы сделали то, что было необходимо. – Тэллон, не моргнув, выдержал пронизывающий взгляд Джекса. – Помнишь, во время Восстания мы поклялись сражаться против Лайонстон до последней капли крови?.. Ничего не изменилось. Мы по-прежнему ведем бой против заклятого врага.

– Ты уверен? А ты знаешь, что Джек Рэндом и Руби Джорни прибыли на Локи, чтобы вступить с нами в бой? Два величайших героя, люди, чей пример вселял в нас мужество, вдохновлял на битву, теперь стали нашими противниками. Как же это случилось? Я не хочу сражаться против них!

– Придется. Их только двое. Что они могут сделать против армии Призрачных Воинов?

– Ты шутишь? Или забыл, кто они такие? Они свергли старый режим, сбросили Лайонстон с трона и установили в Империи новый порядок. Об их подвигах ходят легенды!

– Пройдя через Безумный Лабиринт, они перестали быть людьми.

– А мы, по-твоему, остались людьми? – еле слышно спросил Джеке.

Ответом ему было молчание.

– Что я слышу? – раздался голос молодого Джека Рэндома. – Друзья мои, вы пали духом? Вам ни к чему волноваться насчет Рэндома и Джорни. Я с легкостью с ними расправлюсь.

Люди одновременно уставились на Фурию, в непринужденной позе стоящую на пороге. Молодой Джек Рэндом был высок ростом и дьявольски хорош собою. В серебряных доспехах с золотой отделкой он выглядел именно так, как и должен выглядеть настоящий герой. Смертоносная машина с безупречно красивым человеческим лицом, машина, которой неведомо, что такое честь, жалость и сострадание. Молодой Джек Рэндом наградил оторопевших Тэллона и Джекса ослепительной улыбкой.

– Простите, что помешал вашей трапезе. Но в наших планах произошли некоторые изменения, и в ближайшее время мы изменим дислокацию. Вам необходимо собрать своих людей и настроить их соответствующим образом. Время быстрых набегов прошло. Предстоит встретиться лицом к лицу с основными силами колонистов. Наша армия против их армии. Победитель получит все.

– В чем причина такой поспешности? – спросил Тэллон, поднимаясь на ноги. – Подобная тактика не дает нам никаких преимуществ. Зато мы получаем возможность все потерять. Что случилось?

– Силы противника возглавляют Джек Рэндом и Руби Джорни. А Шаб хочет получить их, живыми или мертвыми. Джеке тоже поднялся из-за стола.

– Вам так нужны эти двое, что вы готовы рискнуть и нашими людьми, и нашим делом?

– Вопрос не подлежит обсуждению, – отрезал молодой Джек Рэндом.

– Нет, так не пойдет, – взорвался Тэллон. – Я этого не допущу. Наши люди еще не успели очухаться после последнего набега. А вы требуете, чтобы они вновь отправлялись в поход!

– Я ничего не требую, – вновь сверкнув белоснежными ровными зубами, сказал молодой Джек Рэндом. – Но тот, кто не пойдет вместе с нами, будет уничтожен.

– Вы не посмеете! Без нас вам не обойтись, – не веря своим ушам, воскликнул Джеке.

– Кто вам это сказал? – невозмутимо осведомилась Фурия. – Мы вас использовали, и ничего больше. Молитесь о том, чтобы быть полезными нам как можно дольше.

– Мы не можем сражаться против Рэндома и Джорни, – заявил Тэллон. – Это слишком серьезные противники. Они стали монстрами. И теперь у них неограниченные возможности.

– Не волнуйтесь, – сказал молодой Джек Рэндом, в очередной раз осклабившись. – Мы давно уже предполагали, что кто-нибудь из прошедших Лабиринт может нагрянуть сюда. И специально на этот случай захватили с собой одну маленькую штучку. Штучку, которая превратит их в самых обычных людей. А тогда вы сможете иметь с ними дело без всяких проблем, не так ли, господа?

– Нет, – отрезал Тэллон. – Проблемы останутся. Наше дело извращено и предано. Сейчас власть находится в тех же грязных руках, что и при старом режиме. И вина за это лежит на ублюдке Рэндоме и бешеной суке Джорни.

– Нас предали, – подхватил Джеке. – Мы многое сделали для Локи, мы – пролили море крови и вынесли море страданий, мы потеряли пропасть хороших людей. А потом оказалось, что все зря.

Они обменялись понимающими взглядами. Боль и досада ожили вновь. Лишь постоянно бередя старые раны, припоминая давние обиды, они могли разжечь затухающую ярость и оправдать все те ужасы, причиной которых стали, заключив союз с Шабом. Вера в то, что они по-прежнему остаются героями и сражаются за правое дело, была им необходима как воздух.

– Когда я занял пост Планетарного Инспектора, то думал, что война наконец окончена, – продолжал Тэллон. – Надеялся, что теперь смогу добиться перемен, настоящих перемен. Но выяснилось, что все это – пустые фантазии. Моя должность не давала мне реальных возможностей действовать, от моих идей попросту отмахивались. Те, кто действительно определял ход событий, те, кто контролировал финансы и государственный аппарат, находили множество способов вставлять мне палки в колеса. Я ощущал себя беспомощной марионеткой в чужих руках. Мне казалось, я помогаю обманывать людей, которые все еще верят в перемены.

– Нам оставался только один путь – поднять новое восстание, – словно оправдываясь перед кем-то, пояснил Джеке. – На этот раз мы хотели быть уверены в том, что сил у нас достаточно и нас не удастся прихлопнуть, как надоедливых мух. Поэтому мы и обратились за помощью к Шабу. Они прислали вас, молодой Джек Рэндом. Вас и ваши машины для убийства.

– И, согласитесь, мы поработали на славу, – самодовольно изрекла Фурия. – Мы не проиграли ни единой битвы.

– Битвы? Истребление беззащитных сельских жителей вы называете битвой? – Тэллон бросил на молодого Джека Рэндома взгляд, полный презрения. – Это необходимо прекратить! Остановим бойню сейчас, пока народ не отвернулся от нас.

– Мы делали лишь то, что было необходимо, – с прежней невозмутимостью произнес молодой Джек Рэндом. – Мы должны сломить дух врага и посеять в его рядах панику. Когда мы подойдем к Видару, они сдадутся без боя. Таким образом, мы избежим длительной осады и больших потерь с обеих сторон. Кстати, вы сами одобрили эту тактику прежде, чем мы приступили к ее осуществлению.

– Да, – кивнул Тэллон. – Мы ее одобрили. Но мы не представляли, что нам придется по локоть обагрить руки кровью.

– Конечно, в принципе лучше пожертвовать сотнями жизней, чем тысячами – так вы преподнесли нам вашу чертову тактику, – процедил Тэллон. – Однако Видар не обнаруживает ни малейшего намерения сдаться без боя. К тому же сейчас у них есть настоящий Джек Рэндом и Руби Джорни. Помощь монстров означает немало.

– Не волнуйтесь, – в очередной раз повторил молодой Джек Рэндом. – У вас есть я.

Наградив обоих белозубой улыбкой, он повернулся и вышел прочь.

Тэллон и Джеке опустились на стулья, старательно избегая смотреть друг на друга. Руки Тэллона непроизвольно сжались в кулаки. У Джекса был совершенно измученный вид.

– Монстры, – прошептал себе под нос Тэллон. – Куда ни глянь, всюду монстры.

– Что теперь делать, Мэт? – выдавил из себя Джеке. – Мы освободили зло, которое не в состоянии контролировать.

– Остановиться уже невозможно, – медленно произнес Тэллон. – Нам придется отправиться в поход на Видар и захватить город. Иначе как мы оправдаем все эти смерти, эти реки крови?

– Но... предположим, мы победим. Разве власть на Локи окажется в наших руках? Неужели ты думаешь, что Шаб, сделав свое дело, скромно удалится, а нам предоставит управлять здесь по собственному усмотрению? Что помешает им уничтожить нас и превратить Локи в свою планету?

– Мы же союзники, – неуверенно возразил Тэллон.

– Союзники? Ты сам прекрасно понимаешь: о равноправии между нами нет и речи. Что бы ни решил Шаб, нам приходится безропотно подчиняться. Знаешь, что я тебе скажу, Мэт? Победим мы или проиграем, нам с тобой крышка.

– Крышка так крышка, – буркнул Тэллон. – Откровенно говоря, мне наплевать. Я хочу лишь увидеть гибель своих врагов. Тогда я умру счастливым.

Джек Рэндом и Руби Джорни торопливо шагали по многолюдным коридорам здания Городского Совета. Все, кто встречался на их пути, поспешно отскакивали прочь. Плохие новости, казалось, висели в воздухе. Каждый ощущал их тревожный запах, но никто не знал, в чем они состоят. Поэтому люди предпочитали склонить головы пониже и незаметно проскользнуть вдоль стены.

Утро едва занялось, когда Рэндому и Руби позвонили из Городского Совета и сообщили, что неотложное дело требует их личного присутствия. В обычных обстоятельствах Рэндом просто послал бы звонившего подальше, однако неприкрытая паника, звучавшая в голосе чиновника, убедила его в том, что им с Руби и в самом деле лучше прибыть в Совет и разобраться во всем на месте.

У двери в комнату, где находились члены Совета, несли караул четверо вооруженных охранников. Увидев Рэндома и Руби, они немедленно расступились, а один из них распахнул дверь. В комнате толпились де Лисл и его коллеги. В. се взгляды были устремлены на два больших деревянных ящика, стоявших на полу. Ящики казались ничем не примечательными, однако советники смотрели на них так, словно ожидали, что из них в любой момент может выскочить по гренделианину. О том, как сильно они испуганны и расстроены, говорило откровенное облегчение, мелькнувшее в их глазах при виде Рэндома и Руби. Де Лисл промокнул вспотевший лоб носовым платком и указал на ящики. Рука его дрожала.

– Сегодня утром, когда мы прибыли в палату, они уже были здесь. И к ним прилагалась небольшая записка. Там говорилось, что это подарок от Шаба. Никто из нас не представляет, как они могли сюда попасть. Очевидно, среди наших людей нашлись предатели, которые сотрудничают с мятежниками. Мы не решились открыть ящики. Стоит к ним прикоснуться, раздается какой-то угрожающий звук. Такой же звук они издали, когда мы попытались выйти из комнаты. Мы оказались в ловушке и сидим здесь уже почти час.

– Тактика устрашения. Типично для Шаба, – бросила Руби, с интересом рассматривая ящики. – А вы не пробовали использовать сканер?

– Пробовали. Судя по всему, внутри какой-то защитный слой, сквозь который наши сканеры не могут проникнуть.

– Вполне возможно, там бомба, – предположила Руби, присев на корточки около ближайшего ящика и пристальным взглядом профессионала изучая его крышку. – Нет ни замков, ни запоров, ни электронных средств защиты – по крайней мере видимых. Думаю, нам стоит открыть ящики и посмотреть, что из этого выйдет.

– Вполне разумный план, – согласился Рэндом. – Даже если будет взрыв, мы с Руби скорее всего уцелеем. А вам, господа советники, стоит отойти в дальний конец комнаты.

Советники не заставили просить себя дважды и бросились в дальний угол, оставив все попытки сохранить важность и достоинство. Рэндом опустился на пол рядом с Руби.

– Не похоже, что это мина-ловушка, – задумчиво произнес он. – Иначе к чему присылать два ящика? Одного вполне достаточно и для бомбы, и для мины.

– А вдруг здесь Фурии или что-то подобное? – сдвинув брови, спросила Руби. – В таких ящиках вполне может уместиться по маленькой симпатичной Фурии. Но зачем посылать нам машины для убийства, когда точно такого же результата можно добиться при помощи бомбы? – Она внимательно посмотрела на Рэндома и губы ее тронула усмешка. – Ну что, бросим жребий, кому из нас открывать первый ящик.

– Разумеется, мне, – буркнул Рэндом. – Пошла ты со своим жребием. Все равно ты вечно жульничаешь.

С этими словами он одним стремительным рывком распахнул крышку ящика. Оттуда немедленно поднялось облако охлажденного воздуха. Рэндом и Руби резко подались назад, однако больше из ящика не появилось ровным счетом ничего. Тогда они осторожно приблизились и заглянули внутрь. Из ящика на них глянуло совершенно белое лицо, чуть поблескивающее от инея, – лицо мертвеца. Глаза были широко открыты, ресницы и брови заиндевели. Рэндом и Руби, обменявшись недоуменными взглядами, принялись исследовать содержимое ящика. Мертвое тело было свернуто кольцом, точно змея. Оно было вспорото от шеи до паха, грудная клетка и брюшная полость казались до странности... плоскими. Руби удивленно вскинула бровь.

– Н-да, это вовсе не то, что я ожидала. А ты что думаешь? Кстати, этот тип тебе знаком?

– К счастью, нет. Зачем Шабу вздумалось послать нам труп? Заметь, они постарались, чтобы он прибыл в полной сохранности.

– А зачем они его так свернули, бедолагу? Неужели не сумели найти ящик побольше?

Руби приблизилась к мертвецу, бесцеремонно схватила его за волосы и попыталась извлечь из ящика. Однако сделать это оказалось не так просто – судя по всему, тело накрепко примерзло ко дну. Руби продолжала тянуть, и промерзший труп, издав громкий треск, неохотно сдвинулся с места. Глубокий разрез открылся, словно огромный красный рот, и тут только Рэндом и Руби поняли, что мертвец полностью выпотрошен. Все органы из грудной клетки и брюшины были удалены.

– Разрез сделан очень аккуратно. Скорее всего использовали лазерный скальпель, – задумчиво заметил Рэндом.

Руби выпустила волосы мертвеца, и голова его со стуком ударилась о стенку ящика. Она осмотрела свою ладонь. Кожа успела покрыться инеем. Руби, нечувствительная к холоду, только фыркнула и вновь устремила взгляд на тело.

– Да, Рэндом, хорошо они его обработали. Не только все кишки выпотрошили, но даже и костей горемыке не оставили. Погляди, у него нет ни ребер, ни грудины, ни даже ключиц... Я все же не могу сообразить, зачем им понадобилось посылать этого парня. Это что, намек? Они думают таким образом запугать нас?

– Вероятно. Скорее всего это что-то вроде предупреждения. Мол, с нами они сделают то же самое, – согласился Рэндом, однако голос его звучал неуверенно. – Убьют, выпотрошат и превратят в Призрачных Воинов. Давай-ка посмотрим, что во втором ящике. Может, там мы найдем ответ на загадку.

Руби немедленно распахнула второй ящик и принялась руками разгонять поднявшееся оттуда облако холодного воздуха. Ей не терпелось скорее увидеть, что внутри. Заглянув наконец в ящик, она брезгливо сморщила нос и обернулась к Рэндому.

– Фу! Ну и гадость!

Рэндом склонился над вторым ящиком. На дне его был аккуратно разложен полный набор человеческих органов, серых и розовых, припорошенных искрящимся инеем. Кости лежали чуть в стороне. Сердце перевито нарядной розовой лентой, завязанной бантом.

– Давненько мне не приходилось видеть ничего подобного, – сообщила Руби, не отводя глаз от жуткого зрелища. – Ну, и какой во всем этом смысл, спрашивается?

– О, да тут записка. Лежит под сердцем, – сказал Рэндом и осторожно вытащил конверт из-под увесистого органа. Прежде чем вскрыть конверт, он повертел его в руках, осматривая со всех сторон. – Любопытно. Адресовано нам с тобой, Руби. Значит, Шабу уже известно, что мы здесь.

– Да не тяни ты, открывай быстрее, – потребовала нетерпеливая Руби.

В конверте оказался один-единственный лист бумаги, на котором была напечатана какая-то инструкция. Рэндом бережно развернул хрупкую бумагу и несколько долгих мгновений изучал послание Шаба. Руби просто извелась, подпрыгивая на месте. – Ну? Что там? Скажешь ты или нет?

– Это нечто вроде инструкции. С ее помощью можно собрать человека из деталей. Если правильно расположить все органы и кости, закрыть разрез и дать покойнику оттаять, он оживет и сможет ходить, говорить и все такое.

– Нет уж. Все это слишком мерзко, – возмутилась Руби. – Даже для меня.

– Не только мерзко, но и странно, – усмехнулся Рэндом. – Не знал, что Шаб обладает чувством юмора. Руби тряхнула головой.

– Если это шутка, то очень уж глупая. Неужели они думали испугать нас?

Рэндом пожал плечами.

– Мы с тобой совсем забыли про господ советников. Посмотрим, может, они внесут некоторую ясность.

Он поманил советников рукой, и те опасливо подошли к ящикам, хотя теперь, когда стало понятно, что подарок Шаба не взорвется, к ним начало возвращаться присутствие духа.

– Я знаю этого человека, – наконец выдавил из себя Бентли. – Он добровольно вызвался отправиться в лагерь мятежников – один и без оружия. Надеялся, что ему удастся заключить соглашение с их лидерами. Он, знаете ли, был закадычным другом бывшего мэра, Терренса Джекса, и рассчитывал, что старая дружба гарантирует ему безопасность. Как видите, он ошибся. Я пытался его предостеречь, но он стоял на своем. Утверждал, что еще не все потеряно и можно найти разумный выход.

– Значит, это сделали мятежники? – спросила Руби. – Но зачем?

– Это – их ответ, – пояснил де Лисл. – Они дают нам понять, что не пойдут ни на какие переговоры. Теперь вы сами видите, с каким опасным врагом приходится иметь дело. Шаб – страшное зло, однако и мятежники ни в чем ему не уступают. Думаю, это происшествие стоит держать в тайне. Вы согласны, сэр Рэндом?

– Да, – кивнул головой Рэндом. – Людям вовсе ни к чему об этом знать. Разумнее всего будет сообщить, что ящики наполнены отрубленными головами жителей захваченных селений. Такое объяснение убедительно и само по себе достаточно ужасно. Но все же не настолько ужасно, как то, что мы видели в действительности.

– Мне тут пришла в голову одна забавная мысль, – встрепенулась Руби. На губах ее играла зловещая улыбка. – А что, если последовать инструкции? Оживить покойника? Как вы думаете, получится? Интересно будет посмотреть, как он встанет и заговорит.

При этих словах советник, застывший у дверей, не смог сдержаться и распрощался с остатками своего завтрака. Все прочие смотрели на Руби с нескрываемым отвращением.

Рэндом отрицательно покачал головой.

– Нет, Руби, мне не нравится твоя идея. Не исключено, что труп действительно оживет, только можешь не сомневаться – это будет вовсе не человек. Так что распорядитесь, чтобы его сожгли И все потроха тоже. А пепел развеяли по воздуху.

Армия мятежников, объединившая людей и силы Шаба, двигалась по направлению к Видару, уничтожая все поселения на своем пути. Штормовые ветра дули с прежним неистовством, но все знали: приближается затишье. Рэндом и Руби с утра до вечера трудились в поте лица, пытаясь превратить добровольческий отряд Видара в хотя бы отдаленное подобие профессиональной армии. Смелости и решимости людям хватало, но для того чтобы самый храбрый ополченец стал опытным солдатом, требуется время.

На второй день Рэндом оставил новобранцев на попечение Руби и отправился куда-то по своим делам. Закутавшись в длинный плащ, скрыв лицо под капюшоном, Джек Рэндом, явно не желая быть узнанным, пробрался по узким грязным улицам в тот район Видара, который пользовался самой дурной репутацией. Как и в любом другом городе, в Видаре имелись кварталы, куда уважаемые люди порой стремятся в поисках запретных удовольствий. Эти удовольствия не всегда имеют название, зато всегда имеют цену. Несколько местных жителей вздумали было остановить Рэндома и освободить его от ценных вещей, однако при виде бластера сочли за благо ретироваться.

На исходе дня Рэндом достиг своей цели – захудалого питейного заведения из тех, что уже в день своего открытия выглядят донельзя замызганными и обшарпанными. Рэндом немного постоял в тени на другой стороне улицы, дабы удостовериться, что за ним нет слежки, а потом вошел в полутемный бар. Никто даже не взглянул в его сторону.

Окна отсутствовали, а приглушенный свет ламп, по всей видимости, был призван создать интимную обстановку. В атмосфере витали запахи наркотиков, дешевых духов и всеобщего умопомешательства. Посетители сидели за грязными столикам по двое и по трое. Некоторые вполголоса обсуждали свои дела и передавали друг другу загадочные пакеты. Другие, в ожидании нужного им человека, молча рассматривали свои нетронутые стаканы. На полу не было даже опилок – возможно, кто-то не побрезговал украсть их. В прошлом Рэндом провел в подобных притонах немало времени. Здесь он встречался с людьми, здесь находил ответы на многие вопросы. Обведя зал взглядом, он различил в тени лицо того, ради встречи с кем пришел сюда, и стал пробираться между столиками.

– Надеюсь, у тебя были веские причины затащить меня в эту клоаку, – пробурчал Рэндом. Прежде чем опуститься на стул, он тщательно протер его носовым платком. – За свою жизнь я повидал немало злачных мест, и, признаюсь, это – одно из самых грязных. Одному Богу известно, какой дрянью здесь потчуют.

– На самом деле выпивка не так уж дурна. Особенно если учесть, что наливают почти задаром, – возразил Питер Сэвидж. – Я выбрал этот кабачок исключительно потому, что сюда шпионы де Лисла не решились бы за мной потащиться. Знаете, я хорошо порылся в компьютерных файлах.

– Отлично. И что же удалось обнаружить?

– Дело обстоит даже хуже, чем мы предполагали. Вне всяких сомнений, де Лисла и его сообщников заслали с целью подорвать экономику Локи. Они сделают свое дело и умотают восвояси. Тогда сюда явятся их боссы с Голгофы и скупят все по смехотворно низким ценам. Все шахты вместе с колонистами. Жители Локи попадут в пожизненную зависимость от долговых обязательств. Формально они будут считаться свободными гражданами нового общества, а по существу – станут рабами.

– Неужели это возможно? – Рэндом отказывался верить своим ушам. – Насколько мне известно, Парламент принял целый пакет законов, предотвращающих подобные махинации.

– Самые разумные законы бессильны перед свершившимся фактом. Никто ни о чем не подозревает. План сработал бы без помех – если бы не мятежники и не их союз с Шабом. После этого все пошло наперекосяк.

– Уверен, Тэллон знал об их намерениях. Лишь отчаяние и бессилие помешать преступникам заставили его пойти на соглашение с Шабом.

– Похоже на то. Тэллон и Джеке много сделали во время первого Восстания. Они оба – убежденные идеалисты. Герои. Разумеется, когда они поняли, что все их усилия и жертвы напрасны...

– И все равно они совершили непростительную ошибку, связавшись с Шабом, – произнес Рэндом. – Им следовало обратиться непосредственно в Парламент. Или еще лучше ко мне. Если бы я знал, что тут творится, то сумел бы этому помешать.

– Вы всегда слишком заняты, – возразил Сэвидж. – К вам не так просто пробиться. Наверняка множество людей хотят поговорить с вами, но им приходится уходить ни с чем, потому что в сутках всего двадцать четыре часа и вам не хватает времени на всех. Бьюсь об заклад, боссы де Лисла нашли бы способ скрыть истинное положение вещей и помешать вашей встрече с Тэллоном или Джексом.

Несколько минут Рэндом хранил молчание. Сэвидж тем временем прихлебывал вино, не сводя глаз с помрачневшего лица собеседника. Даже теперь, когда Рэндом не двигался и не произносил ни слова, с первого взгляда было видно – это опытный и опасный боец. Гул приглушенных голосов, наполнявший бар, то усиливался, то затихал, словно отдаленный прибой. Рэндом тяжело вздохнул и тряхнул головой.

– Наше Восстание закончилось победой, мы сбросили Железную Суку... И ничего не изменилось. Я думал, когда война окажется позади, я смогу жить своей собственной жизнью. Глупо было мечтать об этом. Не важно, сколько битв ты выиграл, впереди неизбежно поджидает еще одна. Я пытался снять доспехи воина и стать политиком. Хотел устроить мир на разумных основаниях и предотвратить новые кровопролития. Но выяснилось, что политика не в состоянии сделать этого. И я в ней разуверился. Впрочем, по совести говоря, я никогда в нее не верил. Я ненавижу сделки и компромиссы, я привык делить мир на правых и виноватых.

– И все же вы пошли на соглашение с Блю Блоком, – осторожно заметил Сэвидж. – И благодаря этому предотвратили гибель миллионов людей.

– Да, я спас много жизней. Но мне пришлось поступиться всем, во что я верил прежде. Следовало проявить больше твердости. Конечно, это повлекло бы за собой новые жертвы. Возможно, погибли бы целые планеты. Но, в конце концов, мы навсегда избавились бы от де Лисла и ему подобных. А это стоит любых жертв. Или не стоит... Я знаю лишь, что завтра мне придется возглавить армию и выступить против мятежников. То есть защищать интересы де Лисла и его шайки от тех, кто хотел добиться справедливости. Тут уж не стоит даже вспоминать о чести. А я привык считать себя честным человеком. Всю жизнь носился со своей честью. Ума не приложу, когда я успел ее потерять.

– Возможно, сначала правда действительно была на стороне восставших. Но, связавшись с Шабом, они утратили моральное превосходство, – с пылом возразил Сэвидж. – Пытаясь спасти мир, они потеряли собственные души. Им нет оправданий. Каждый знает, к чему приводят сделки с дьяволом. Никогда не забуду, как впервые увидел на пленке «подвиги» молодого Джека Рэндома и Призрачных Воинов. Не забуду ряды железных крестов, на которых висели распятые – мужчины, женщины, дети. Я знаю, за что сражаюсь, сэр Рэндом, и в Видаре нет человека, который не знал бы этого. Поглядите вокруг, на людей за столиками. Даже эти подонки, которых сейчас волнуют только собственные жалкие делишки, завтра возьмут в руки оружие и выйдут вместе с нами. Выйдут, чтобы принять участие в битве людей с машинами. Никто не останется в стороне.

– Кроме де Лисла и его дружков. Бьюсь об заклад, они не собираются рисковать своими задницами.

– Эта планета принадлежит не им. Она наша. Когда мы прибыли сюда, никто не ожидал, что мы сумеем здесь выжить. А уж о том, чтобы превратить Локи в более или менее благоустроенную колонию, и мечтать не приходилось. Но мы были так тверды и непреклонны, что о нас разбивались даже штормовые ветра Локи. Если бешеный климат этой планеты не смог нас победить, что же говорить о кучке оловянных солдатиков и живых трупов! Пусть даже их возглавляет молодой Джек Рэндом.

– Насчет этого мерзавца не волнуйся, – буркнул Рэндом. – Я с ним покончу. А потом разберусь с де Лислом. Даю тебе слово.

– Раз Джек Рэндом дает слово, значит, так оно и будет, – кивнул Питер Сэвидж.

Рэндом улыбнулся в первый раз за весь разговор, протянул руку, взял стакан Сэвиджа и попробовал вино. Лицо его исказила гримаса, и он торопливо поставил стакан на место.

– Господи Боже, парень, ты действительно крепкий орешек, если способен добровольно глотать это пойло!

Улыбка Рэндома быстро погасла, и морщины тяжелого раздумья вновь прочертили его лоб.

– Ты знаешь, мне уже приходилось бывать на подобных планетах. Таких, как ваша Локи. Колд Рок, Мист... Но больше всего Локи напоминает мне Виримонд. Родную планету Оуэна Дезсталкера.

– Планету, которую Шаб уничтожил с помощью Валентина Вольфа? Я слыхал об этом. Даже видел документальные кадры. Но у нас здесь не может произойти ничего подобного. У нас есть армия.

– Да. И все же я рад, что Оуэн далеко отсюда. Если бы он увидел, что угроза уничтожения нависла еще над одной планетой, он бы этого не пережил.

Сэвидж наклонился к собеседнику.

– Расскажите, какой он, Оуэн Дезсталкер? Неужели все легенды о его подвигах – правда?

– По большей части да. Знаешь, если во время Восстания у нас и был настоящий герой, то это он, а не я. Он ни разу не пошел на компромисс, ни на дюйм не поступился своими убеждениями. По-моему, настоящий воин должен быть именно таким. Человеком, который вовсе не стремится браться за оружие, но иначе не может, потому что верит в правоту своего дела. Было время, когда я сдался, Империя сломила меня. Именно он, Дезсталкер, вернул меня к жизни. Ты спрашиваешь, какой он? Просто хороший человек, живущий в дурные времена. Из всех, кого мне довелось встретить на своем пути, он один знает, что такое честь.

– А он не придет к нам на помощь? Если мы позовем его?

– Не исключено. Только я совершенно не представляю, где он сейчас. Когда-то я мог узнать, где он, стоило мне о нем подумать. Тогда мы были очень близки. Но потом отдалились. Я стал другим, считая, что так необходимо для дела. Думал, таково мое предназначение... Я вижу, Сэвидж, ты не понимаешь, что за чушь я несу, и лишь из вежливости не решаешься меня прервать. Ладно, это все ерунда. Завтра нам предстоит сражение с армией выходцев из ада. Тогда проблемы решатся сами собой.

– Но кое-что я хочу сказать прямо сейчас, – произнес Сэвидж, поднимая свой стакан. – Я счастлив, что мне выпала честь сражаться бок о бок с вами!

Рэндом печально взглянул на юношу и ничего не сказал в ответ.

У главных городских ворот собралась шумная толпа – добровольческая армия, последняя надежда Локи. У каждого из ее солдат были с собой меч и пистолет. Мужчины и женщины с мрачным воодушевлением сжимали оружие в руках и принимали эффектные позы перед голокамерами, которым предстояло сопровождать их, чтобы заснять битву. Предполагалась прямая трансляция сражения для тех жителей города, которые не примут в нем участия, то есть для детей, стариков, больных и увечных, а также тех, кто не мог в этот день оставить свой ответственный пост. К последним, по всей видимости, относились де Лисл и его коллеги – по крайней мере их нигде не было видно. Ни флайеры, ни наземные транспортные средства не сопровождали бойцов. Возможно, затишье и в самом деле близилось, но пока ветер в нижних слоях атмосферы дул с бешеной силой, и всякое устройство, вздумавшее подняться в воздух, превратилось бы в жалкую беспомощную игрушку. Что касается наземного транспорта, то любой мотор немедленно заглох бы из-за всепроницающей пыли, клубы которой, как и всегда, носились в воздухе. Победа ли, поражение ли ожидали армию Видара – на поле брани ее бойцам предстояло отправиться своим ходом.

Джек Рэндом и Руби Джорни стояли поодаль, со смешанными чувствами наблюдая за происходящим. Они-то хорошо знали, что энтузиазма и воодушевления вовсе не достаточно, чтобы одержать победу в сражении. Сейчас все казались храбрецами, но когда армия Видара сойдется лицом к лицу с армией мятежников и Шаба, кто-то неминуемо дрогнет и пустится наутек. И дело тут не только в страхе за собственную жизнь. Убивать способен далеко не всякий, человек не знает, в состоянии ли он отнять чужую жизнь, до тех пор, пока не представится случай испытать себя. Однако Рэндом и Руби не сомневались: большинство из тех, кого они видят сейчас, будут стоять насмерть. .

Питер Сэвидж носился как угорелый, пытаясь поспеть повсюду. Чувствовалось, юноше отчаянно хочется, чтобы армия Видара не ударила в грязь лицом перед таким прославленным героем, как Джек Рэндом. Люди были настроены добродушно и поэтому снисходительно подчинялись приказам Сэвиджа. Бодрое и жизнерадостное расположение духа в немалой степени поддерживали ходившие по рукам бутылки с алкоголем. Заметив это, Джек Рэндом решил, что разумнее будет отправляться в путь, не откладывая. Впрочем, до выбранного места сражения им предстоял шестичасовой переход – вполне достаточно, чтобы алкогольные пары выветрились даже у тех, кто злоупотребил этим испытанным средством. Поэтому Джек не препятствовал выпивке. Он понимал, что при всем мужестве и решимости людей они не могут превратиться в профессиональное войско и остаются толпой, которую объединяют необходимость, долг и отчаяние. Они должны выиграть эту битву, иначе потеряют все. Если ситуация будет складываться не в их пользу, они не смогут отступить на безопасные позиции в надежде взять реванш. Если они дрогнут и подадутся назад, Призрачные Воины, не знающие усталости и снисхождения, будут преследовать их до самых городских стен. Да и стены не послужат преградой грозному неприятелю.

Заметив приближающегося к нему Питера Сэвиджа, Рэндом одобрительно кивнул.

– Отличная работа, Сэвидж. Сегодня наши люди выглядят, как настоящая армия.

– Надеюсь, что это действительно так, – усмехнулся Сэвидж. – Я только что получил плохие известия. Империя наконец-то обеспокоилась судьбой Локи до такой степени, что решила послать нам два звездолета. Но оба относятся к классу Д, значит, раньше чем через неделю их ждать не приходится. К тому же командиры кораблей получили приказ вступить в контакт с теми, кто контролирует горнодобывающую промышленность Локи. Им все равно, кто это будет – колонисты, де Лисл и его приспешники или... или мятежники.

– Быть того не может! – возмущенно выпалила Руби. – Неужели они готовы иметь дело с союзниками Шаба?

– Не сомневаюсь, – угрюмо буркнул Рэндом. – Политики, как известно, люди прагматичного склада. Им необходим здешний кобальт, и для того чтобы его получить, они пойдут на все. В тяжелые времена приходится принимать трудные решения. Так они рассуждают. Или по крайней мере стараются убедить общественное мнение в том, что рассуждают именно так. Если мятежники победят и после этого сделают вид, что союз с Шабом разорван, Парламент непременно вступит с ними в сотрудничество. Это еще одна из причин, по которой нам надо выиграть битву во что бы то ни стало. Отдавай приказ, Сэвидж. Пора выступать. В выбранном нами месте затишье наступит примерно через шесть часов, ни к чему опаздывать.

Сэвидж кивнул головой и врезался в толпу, отдавая приказы. Мужчины и женщины принялись строиться рядами так, как их учили. Рэндом повернулся к Руби.

– Нам вновь предстоит бой, Руби. Знаешь, я только сейчас понял, как мне этого не хватало. На поле сражения все представляется таким простым и понятным.

– Да, Джек, только там мы в своей стихии. В гуще битвы, с руками, обагренными кровью. Мир – всего лишь мечта, а твой удел – вечный бой.

– Может быть, – задумчиво произнес Джек. – Может быть.

Огромные ворота открылись, и армия Видара, миновав просторный шлюз, вышла за городские стены, где бушевала неизменная буря. Бойцы, поглощенные мыслями о предстоящей битве, не обращали внимания на дикие выходки погоды.

* * *

Несмотря на темноту и ухабистую местность, они двигались в хорошем темпе и уже через пять часов оказались в бескрайней долине. Предполагалось, что именно здесь вскоре наступит затишье. Бойцы разбили временный лагерь, укрепили навесы и устроились на привал. Все с нетерпением ожидали, когда же угомонится буря. Когда затишье и в самом деле спустилось в долину, это походило на чудо. Завывания ветра стихли, словно оркестр, исполнявший жутковатую симфонию, взял последнюю ноту, и внезапно наступила полная тишина. В воздухе больше не ощущалось ни дуновения. Пыль, только что вздымавшаяся клубами, осела. Все это напоминало предвестие конца света, последнюю передышку перед Судным Днем. Люди, вышедшие из-под навесов, недоуменно озирались. Глазам их открылось новое, невиданное зрелище. По большей части жители Видара не представляли, как выглядит мир, когда в нем не бушуют бури.

Люди смеялись, обменивались штуками и ободрительно хлопали друг друга по плечу. Им казалось, что затишье – добрый признак, верная примета грядущей победы. Сэвидж приказал снять большую часть доспехов, чтобы во время битвы обеспечить себе большую подвижность. Когда приказ был выполнен, люди немного угомонились. Смех и шутки стихли, тысячи пар глаз тревожно всматривались вдаль. Но вокруг по-прежнему царило безмолвие, словно мир затаил дыхание и ждал, что же будет дальше. И вот наконец телекамеры передали изображение, и все увидели войско Шаба и мятежников. Они приближались. Рэндом, Руби и Сэвидж, стоявшие у маленького монитора, одновременно испустили вздох удовлетворения. Неприятель заглотил наживку и направил в ловушку все свои силы.

Армия Видара растянулась по всей ширине долины, и враги схлестнулись, как две волны. Не было времени, да и необходимости применять хитрые тактические ходы. Две силы сошлись в беспощадной схватке, и кровь обагрила пыльную землю. Люди бросились в бой против ходячих трупов. Мысль о том, чтобы уступить, была равно чужда и тем, и другим.

Через час многие живые, сражавшиеся с обеих сторон, были мертвы. Все смешалось, тут и там группы бойцов, сходились врукопашную, и каждый думал лишь о том, как одержать верх над своим соперником. Вздымались окровавленные мечи, входя в живую и мертвую плоть. Боевые топоры разрубали человеческое мясо и крушили кости. Со всех сторон сверкали вспышки энергетического оружия, раздавался грохот выстрелов. Мужчины и женщины падали, чтобы уже не подняться вновь. Призрачные Воины тоже падали. Энергетические лучи разрывали их на части, бойцы окружали их и изрубали на куски, издавая победные вопли. Обезумевшая толпа металась по окровавленной земле. Лишь победа или смерть могли остановить этот людской сгусток, усмирить ярость, приводящую его в действие.

Питер Сэвидж пал замертво, но никто не заметил его гибели.

Он держался поближе к Рэндому и Руби, защищая их с тыла и с благоговейным восторгом наблюдая, как люди и Призрачные Воины падают, сраженные их клинками героев, как стена неприятеля расступается перед этим неумолимым, мощным напором. Сердце юноши сладко замирало. Питер Сэвидж думал, что сама судьба – защищает Рэндома и Руби, делая их неуязвимыми. Ему казалось, что рядом с ними он тоже неуязвим. Он не видел, как клинок, появившийся неизвестно откуда, глубоко вошел ему под ребра. Твердая рука, управляемая сервомеханизмами, извлекла клинок, и ноги в заляпанных кровью башмаках переступили через поверженное тело.

Поначалу Питер не понял, что произошло. Ему показалось, что он всего лишь споткнулся. И попытался встать... но ноги не слушались его. Тогда он прижал ладонь к боку и почувствовал под пальцами что-то горячее и липкое. Лишь в этот момент боль прожгла его насквозь, и с губ юноши против воли сорвался пронзительный крик. Питер Сэвидж не хотел умирать. Вновь и вновь он пытался подняться, хотя кровь хлестала из раны, и силы его с каждой секундой убывали. Он знал, его место рядом с Рэндомом. Но тело Питера Сэвиджа больше ему не подчинялось. Уронив голову на окровавленную землю, он закрыл глаза. Никто не заметил еще одной потери, никто не проводил погибшего Сэвиджа даже вздохом. Питер Сэвидж сражался, как истинный герой. Его мужества хватило бы на десятерых. И все же он был всего лишь человеком.

А Джек Рэндом и Руби Джорни, чьи возможности многократно превышали человеческие, сражались, не зная устали, и каждый наносимый ими удар стоил жизни одному из неприятелей. Незначительные раны, которые враги ухитрялись им нанести, заживали почти мгновенно. Они не увидели, как упал Питер Сэвидж, даже не обратили внимания, что парня нет рядом. Они были слишком заняты делом, с которым всегда отлично справлялись. Несмотря на то что противник наступал со всех сторон, герои казались неуязвимыми и убивали, убивали, убивали. Вокруг них выросла целая гора трупов, окровавленная плоть повстанцев-людей смешивалась с серой разложившейся плотью Призрачных

Воинов. Поглощенные любимой работой, ни Рэндом, ни Руби не видели, что постепенно, шаг за шагом, они отдаляются от центра сражения.

Примерно через час человеческие ресурсы с обеих сторон были почти полностью уничтожены. В пылу схватки никто не заметил, что Шаб увел свои силы прочь. Никто их тех, кто погиб на поле боя, никто из тех, кто выжил, не догадывался, что настоящая битва за судьбу Локи идет уже совсем в другом месте.

Узкий длинный проход между холмами, соединяющий город Видар с широкой равниной, на первый взгляд не представлял собой ничего особенного, однако опытный взгляд Джека Рэндома сразу оценил его стратегическое значение. Это был единственный прямой путь, которым можно добраться до Видара, не затратив нескольких дней. Если Призрачные Воины намереваются оказаться в городе прежде, чем затишье вновь сменится бурей, они неизбежно должны направиться именно по этому проходу. Так что когда Рэндом и Руби наконец осознали, что отрезаны от остатков своей армии, они, не теряя времени, пробились сквозь плотное кольцо окруживших их Призрачных Воинов и, очертя головы, бросились к проходу. Опытные бойцы понимали, что самое разумное сейчас – защищать наиболее важный стратегический объект. С легкостью обогнав преследователей, они заняли выигрышную позицию у входа в узкий коридор между скалистыми холмами.

Длина коридора составляла не менее мили, а ширина – всего лишь двадцать футов, причем у входа он сужался до десяти. А это означало, что два человека вполне могут сдерживать здесь целую армию. По крайней мере некоторое время. Рэндом и Руби, спина к спине, тяжело опирались друг на друга, пользуясь возможностью немного отдышаться. Им пришлось пробежать значительное расстояние с бешеной скоростью, и, хотя возможности их ног и легких превышали человеческие, они тоже имели свои пределы. Да и сама битва, во время которой Рэндом и Руби не имели ни секунды передышки, отняла у них немало сил. Несколько минут спустя дыхание у обоих выровнялось, и сердца уже не колотились, словно тяжелые молоты. Рэндом и Руби снова были готовы отразить натиск врага. Увидев полчища живых трупов, которые собирались в долине, Рэндом и Руби громко выругались, причем проклятия прозвучали почти в унисон. Призрачных Воинов оказалось не менее тысячи, все они имели мечи и энергетические пистолеты, и главное, не знали, что такое усталость и страх. Верные приказу, они стремились одержать победу над врагом, а сколько из них при этом будет уничтожено, их ничуть не волновало.

– Да, мне нравится такой расклад, – усмехнулся Джек Рэндом. – Двое против тысячи. Шансы у нас хорошие, но маленькие.

– Вот разнылся! – хмыкнула Руби Джорни. – Бывало и хуже. Джек бросил на нее недоуменный взгляд.

– Разве? Может, ты и права, только я при этом не присутствовал. Знаешь, думаю, сам Оуэн Дезсталкер почувствовал бы некоторую неуверенность при виде тысячи Призрачных Воинов. Правда, у нашей позиции масса преимуществ. Самое главное, хотя их здесь чертова уйма, одновременно к нам может приблизиться лишь горстка. Если не будем зевать, ублюдки не скоро попадут в проход.

– Если только не найдут способа напасть на нас сзади. Или со стороны.

Рэндом оглянулся назад, в глубину узкого коридора, и в задумчивости сморщил лоб.

– Ну, это вряд ли. Чтобы, как ты говоришь, обойти проход стороной и напасть на нас с другого конца, им потребуется несколько дней. В любом случае мы не продержимся здесь так долго. По скалам тоже не вскарабкаться. Погляди, стены здесь почти отвесные. Нет, Руби, нападать они будут только спереди. Мы встретимся с ними лицом к лицу.

– Отлично, – беспечно заметила Руби. – Значит, дело нам предстоит ерундовое. Всего-навсего сдерживать толпу этой вонючей падали, пока наша армия не разберется с остальными и не придет на выручку.

– Нет, Руби, боюсь, ты не совсем права, – подавив вздох, возразил Рэндом. – Насколько я понимаю, на помощь нам с тобой рассчитывать не приходится. Как ни печально, мы – единственная преграда между Видаром и Шабом. Мы победим, если сумеем удержать их здесь до той поры, когда затишье кончится и вновь поднимется буря. Тогда город будет спасен.

– А мы? – спросила Руби, пристально взглянув на него. – Что будет с нами?

– Мы доберемся до города, несмотря на бурю. Один раз мы уже сделали это. Значит, сможем и сейчас.

– А битва? Что там происходит сейчас? И чем все это кончится?

– Одному Богу известно, – пожал плечами Рэндом. – Насколько я понял, армия горожан одерживала верх, но, ты сама понимаешь, главную угрозу представляют силы Шаба.

Не думаю, что мы причинили им серьезный ущерб. Меня тревожит кое-что другое.

– Сколько я тебя помню, тебя вечно что-нибудь тревожит, – проворчала Руби. – Интересно, что на этот раз?

– Мы до сих пор не видели молодого Джека Рэндома. Он не появился на поле боя. Спрашивается, почему? Хотел бы я знать, где этот гад и что он поделывает?

– Черт побери, ты прав. Это действительно странно. И тревожно.

– Да уж, из-за пустяков я волноваться не буду. А теперь, Руби, ответь мне на такой вопрос: почему Призрачные Воины не нападают? Решили дать нам возможность отдохнуть? Отвечай, если ты такая умная.

– Ладно-, хватит выпендриваться. Сдаюсь. Так почему, великий стратег?

– Потому что они кого-то ждут. И вероятнее всего – именно молодого Джека Рэндома. Он приведет с собой подкрепление, свежие силы, которые не принимали участия в первой битве.

Тут по равнине пронесся какой-то непонятный звук. Рэндом и Руби, замолчав, резко повернули головы. В следующие несколько мгновений звук перерос в топот тысяч марширующих ног. То были новые полчища ходячих мертвецов, которые издалека спешили на выручку к своим. Впереди, в сияющих серебром и золотом доспехах, красовался молодой Джек Рэндом. Вновь прибывшие присоединились к потрепанным в битве отрядам, которые ожидали их в гробовом молчании. Выстроившись безупречно ровными рядами, ходячие мертвецы, не мигая, уставились на вход в узкий коридор между скалами и на две фигуры из плоти и крови, охраняющие его.

Люди, которые все еще сражались вдалеке, их больше не интересовали. Шаб знал, что главная угроза исходит именно от этих двоих, плечом к плечу стоящих у входа.

– Ох, Рэндом, почему ты вечно оказываешься прав? Тебе самому не надоело? – В голосе Руби слышалась откровенная досада. – Похоже, шансы и в самом деле складываются не в нашу пользу.

– Надеюсь, у нас будет возможность позаботиться о том, чтобы не попасть к ним в руки живыми, – заметил Джек Рэндом. – Я полагаю, что вивисекция – это вообще не очень приятно, а если ее делают, когда ты еще жив, неприятно вдвойне.

– До чего здорово, когда рядом такой оптимист. Ты так умеешь подбодрить, найти во всем хорошую сторону!.. Выходит, вопрос о спасении бегством на повестке не стоит?

– Мы должны выиграть время, дать армии Видара победить мятежников Затишье кончится и вновь сменится бурей. Ну а если горожане потерпят неудачу, мы должны уничтожить как можно больше Призрачных Воинов и подарить Видару хоть какой-то шанс выстоять. В любом случае от нас зависит многое.

– Как и всегда, – вздохнула Руби Джорни. – Как и всегда.

– До окончания затишья остается часов восемь, самое большее – десять, – хладнокровно заметил Рэндом. – Не так уж и много. Уверен, мы выдержим. А уж после этого дело примет и вовсе интересный оборот. Только боюсь, мои расчеты не оправдаются Скорее всего им наплевать на погоду. Несмотря на бурю, они могут пуститься за нами в погоню. Мертвецам все нипочем – и ветер, и холод, и пыль. А Шаб во что бы то ни стало хочет нас захватить. Думаю, молодого Джека Рэндома они послали сюда именно поэтому. Он стал для нас чем-то вроде приманки. Впрочем, не имеет значения, как ни верти, мы с тобой застряли здесь надолго. До той поры, пока одна сторона не уничтожит другую полностью.

– Ладно, хватит болтать, – отрезала Руби. – Похоже, представление начинается.

Огромная армия Призрачных Воинов, растянувшись по всей долине, неуклонно приближалась. Тишину прорезал жизнерадостный человеческий голос молодого Джека Рэндома, выкрикивающего команды. Ряды живых трупов двигались в полном безмолвии, лишь тысячи мертвых ног издавали равномерный гул. Рэндом и Руби обнажили мечи и застыли в напряженном ожидании.

– Если мы погибнем... – едва слышно прошептал Рэндом.

– Что? – откликнулась Руби.

– По крайней мере это будет хорошая смерть. Смерть, достойная настоящих воинов.

– Да. Мы с тобой не созданы для мирной жизни, Джек.

– Но если произойдет чудо и мы выйдем из этой заварухи живыми ..

– Что тогда?

– Тогда все пойдет по-другому. Я в корне изменю свою жизнь. Больше никакой политики. Никаких компромиссов. Я буду следовать своим убеждениям и велениям собственного сердца, а тот, кто попытается мне помешать, пусть пеняет на себя.

– По-моему, неплохой план, – кивнула головой Руби И тут первая группа Призрачных Воинов прервала их разговор. Рэндом и Руби, стоя плечом к плечу, орудовали клинками с нечеловеческой силой и быстротой, разрубая мертвую плоть на мелкие кусочки. Они буквально разбирали по частям машины для убийства, превращая их в бесформенную массу. Однако тех, кто валился на землю, быстро оттаскивали прочь, новые Призрачные Воины занимали их место, и битва продолжалась. Лишь пять-шесть живых мертвецов могли одновременно приблизиться к проходу, и Рэндом с Руби справлялись с ними без труда. По крайней мере поначалу. Но битва тянулась уже долго, а Призрачные Воины все прибывали и прибывали. К тому же в отличие от живых мертвецам неведома усталость.

Час спустя Рэндом и Руби по-прежнему разили неприятелей без промаха. Однако движения их замедлились, а силы пошли на убыль. Они не могли позволить себе даже секундной передышки и не отступили ни на шаг. Но мечи врагов задевали их все чаще, а полученные раны заживали медленнее. В этот день им пришлось выдержать много. Слишком много даже для героев из легенды. Оба дышали тяжело и неровно. Пот ручьями катился по лицам, соленые струйки щипали глаза и губы. Земля под ногами стала скользкой от их собственной крови. А на место уничтоженных Призрачных Воинов неизменно вставали все новые и новые.

Рэндом вздохнул про себя. Что ж, он знал с самого начала – именно так все и будет. Два бойца не могут противостоять мощной армии вечно

Тогда он прибегнул к последнему средству: устремил к Руби поток своего сознания, и их мысли встретились и слились. В это мгновение время исчезло, а Рэндом и Руби погрузились внутрь себя. В глубине их подсознания вспыхнула новая сила. Пройдя сквозь их измененный разум, она вырвалась в реальный мир и тут превратилась в стену яростного беспощадного огня, отгородившего Рэндома и Руби от нападающих. Ряды Призрачных Воинов дрогнули и подались назад, словно увидели, как солнце коснулось земли. Но огонь с легкостью настиг их. Он жадно пожирал мертвую плоть, превращая хитроумные приборы Шаба в дымящиеся лужи расплавленного металла. В течение нескольких секунд пламя истребило не менее сотни Призрачных Воинов. Оно продолжало наступать, уничтожая все на своем пути. Армия Призрачных Воинов обратилась в бегство, но стена огня оказалась быстрее. Языки пламени гнали живых мертвецов по равнине и с алчностью набрасывались на них.

К тому времени, как пламя улеглось, большая часть армии Шаба превратилась в обуглившиеся головешки. Тут и там на равнине виднелись целые кучи обгорелого железного хлама. Уцелевшие обступили молодого Джека Рэндома, который больше не скалил зубы в ухмылке. А у входа в коридор между скалами Рэндом и Руби, изнуренные до последних пределов, упали на колени и уронили головы на землю. Создав беспощадную огневую стену, они израсходовали свои силы до последней капли. Теперь у них ничего не осталось. Пламя не причинило им ни малейшего вреда, но выжженная дотла равнина дышала почти невыносимым жаром.

– Хорошая работа, – еле разжав запекшиеся губы, прошептала Руби. – А как ты думаешь, при случае мы сможем снова выкинуть такую штуку?

– Нет, два раза этот номер не проходит, – ответил Рэндом. – Господи, до чего мне паршиво. Чувствую себя какой-то тряпкой.

– Я тоже. А этих сволочей еще полным-полно. Знаешь, у меня есть подозрение, что мы с тобой слишком' рано пустили в ход наш фокус.

– У нас не было другого выбора, – возразил Рэндом. – Не сделай мы этого, они бы нас прикончили.

– Еще успеют. Не все потеряно, – буркнула Руби, с трудом поднимая голову. – Черт. Вон их сколько осталось. Мы едва пережгли половину. Погляди-ка на этого металлического паршивца. До чего наглая рожа! Интересно, чего он ждет.

– Возможно, хочет убедиться, что мы действительно ослабели и не представляем опасности. Поднимайся-ка на ноги, Руби. Придется нам с тобой блефовать. Пустим ему пыль в глаза.

Но подняться они смогли, лишь тяжело опираясь друг на друга. Наконец им удалось выпрямить трясущиеся ноги, но о том, чтобы удержать меч ослабевшими руками, нечего было и думать.

– Не знаю, обратил ли ты внимание на такую мелочь, но наши раны больше не заживают, – заметила Руби.

– Обратил, обратил. Боюсь, стена пламени истощила наши силы без остатка. До тех пор, пока не отдохнем и не восстановимся, мы с тобой беспомощны, как младенцы. Мы стали... самыми обыкновенными людьми. Теперь у нас нет никаких сверхвозможностей. Только пистолеты, клинки и собственные руки.

– Очень рада, – процедила Руби. – Когда я была простым человеком, драться было намного интереснее. Да и как-то честнее.

– У меня есть... одно разумное предложение, – нерешительно произнес Рэндом.

– Господи, да неужели? – У Руби даже голос прорезался. – Рада слышать.

– Руби, ты можешь спастись. Беги. Жми по проходу прямиком в Видар, а я тем временем попробую их удержать. Ты успеешь добраться до города и организовать там оборону.

– Отличное предложение, – проронила Руби. – К сожалению, мне оно не подходит.

– Если ты останешься здесь, мы оба погибнем, только и всего. Какой в этом смысл? Пусть хотя бы один из нас выживет. Попробуй рассуждать логично, Руби, и ты поймешь, что я прав.

– Я и так всегда рассуждаю логично. Но в Видаре невозможно организовать оборону. Там просто никого не осталось. К тому же я всю жизнь искала хороших драк, а не убегала от них. Меняться уже поздно. – Руби помолчала несколько секунд и добавила: – Рано или поздно умирать приходится всем. Мысль о том, чтобы умереть в своей постели, всегда наводила на меня ужас. А против того, чтобы умереть в бою, я ничего не имею.

– В отличие от тебя я вовсе не прочь умереть в своей постели, – невольно улыбнувшись, сказал Рэндом. – Неплохо также умереть в объятиях красивой женщины. А когда дело доходит до битвы... я не думаю о смерти, я думаю о том, как победить.

– О Рэндом, ты умнеешь на глазах. Никогда раньше ты так хорошо не говорил.

Они сжали друг друга в объятиях и слились в долгом поцелуе. Оторвавшись друг от друга, отважные бойцы устремили взгляды в долину, на ряды неприятеля. К немалому своему удивлению, они увидели, что к ним приближается молодой Джек Рэндом, один и без оружия. Уцелевшие Призрачные Воины стояли безмолвно и неподвижно, наблюдая за своим предводителем. Рэндом и Руби недоуменно переглянулись.

Стальная машина в человеческом обличье пересекла равнину. Губы молодого Джека Рэндома вновь были растянуты в ослепительной улыбке. Он остановился на почтительном расстоянии от двух воинов, охранявших узкий вход. Отсюда его вполне можно было сразить выстрелом из бластера, однако Рэндом не сомневался – у его механического двойника быстрая реакция и он без труда отклонит энергетический луч.

– Вот мы и снова встретились, – самым приветливым и любезным тоном изрек молодой Джек Рэндом. – Забавно, что мы с вами вечно стакиваемся, не так ли? Должно быть, это судьба. Как вы оба себя сейчас чувствуете? Немного устали?

– Ничего, чтобы надавать пинков по твоей металлической заднице, сил у нас хватит, – рявкнула Руби.

– Что тебе нужно? – бесстрастно осведомился Рэндом.

– Я должен завершить свою миссию, – сообщил молодой Джек Рэндом. Как и всегда, он был чертовски хорош и в своих серебряных с золотом доспехах выглядел на редкость импозантно. – Мне предстоит полностью очистить эту планету от человеческого мусора и превратить ее в одну из баз Шаба.

– Бьюсь об заклад, мятежники, твои союзники, не догадываются о твоих намерениях, – бросил Рэндом.

– О, думаю, вы недооцениваете их прозорливость. В глубине души они догадываются обо всем, только не хотят себе признаваться. Удивительно, сколь щедро люди наделены способностью к самообману... Как бы то ни было, мятежникам и их жалкой армии скоро придет конец. Но сегодня они нам пригодились. Пока они будут разбираться с тем сбродом, который вы сюда пригнали, мы без помех войдем в Видар и сровняем его с землей.

– Но сначала вам придется разобраться с нами, – со зловещей ухмылкой заметила Руби. – А вы уже видели, на что мы способны, когда нам начинают сильно досаждать.

– Да, впечатляющее было зрелище, – кивнул головой молодой Джек Рэндом. – Однако должен сказать, мы ожидали чего-то в этом роде. Мы ведь располагаем богатейшей информацией о вас обоих. Так что имели возможность досконально изучить, как в различных обстоятельствах проявляются ваши способности. Поймите наконец, вы имеете дело с могущественными ИРами Шаба. Шаб через меня управляет всеми своими войсками на этой несчастной планетке. Вы уничтожаете лишь тела, а тел у нас в запасе более чем достаточно. То, что вы видите перед собой, это нечто особое. Я имею в виду себя. Мы специально наделили это тело сложнейшим механизмом и послали сюда. Шаб разбирается в человеческой природе. Мы знали, вы не устоите перед искушением и захотите лично встретиться со мной. Вы слишком высокого мнения о себе и не потерпите двойников.

– Подожди-ка, мерзавец, – перебила Руби. – Ты хочешь сказать, что вы заварили всю эту кашу и наворотили горы трупов только для того, чтобы заполучить нас?

– Ну разве я не прав? У вас преувеличенное представление о ценности собственной особы, моя дорогая, – изрек молодой Джек Рэндом. – Нет, вы не настолько важны для нас. Просто мы планомерно захватываем жизненное пространство, ранее принадлежавшее человечеству, а Локи является достаточно важным объектом, который нам необходим.

Правда, люди, прошедшие Лабиринт, возбуждают наше любопытство. И мы решили во что бы то ни стало поместить вас в одну из наших лабораторий и выяснить наконец, что вы собой представляете. Кстати, должен сообщить, что я снабжен одним весьма хитроумным приспособлением. Оно способно подавлять ваши сверхчеловеческие возможности и способности. Самый мощный эсп-блокатор из всех, когда-либо созданных. – При этих словах ослепительная улыбка молодого Джека Рэндома стала еще шире. – Все то время, пока я стоял здесь и мы так мило беседовали, это устройство функционировало. Теперь вы абсолютно беспомощны. Я искренне советую вам сдаться. Если вы откажетесь, мне придется захватить вас силой. И при этом причинить вам боль, причем немалую.

Рэндом и Руби переглянулись и одновременно прыснули со смеху.

Молодой Джек Рэндом в растерянности переводил взгляд с Рэндома на Руби.

– Я вижу, у вас началась истерика. Это понятно, но в данной ситуации...

– Ты не просто железный ублюдок, ты еще и полный идиот, – сквозь смех сообщил Рэндом. – Надо же, нашел чем испугать. Эсп-блокатором! Кем бы мы ни были, мы никак не эсперы, можешь не сомневаться.

И вновь устремившись в глубину собственного подсознания, он извлек оттуда последние искры энергии. А потом бросился вперед и преодолел пространство, отделявшее его от Фурии, со скоростью, немногим уступающей скорости света. Меч его с размаху опустился на голову молодого Джека Рэндома. Вокруг стального клинка вспыхнуло пламя. Молодой Джек Рэндом поднял руку, словно хотел отстранить сокрушительный удар. Но сверкающее лезвие с легкостью рассекло оболочку плоти, вошло в металлический череп машины, разрубило его, высекая снопы искр, а потом разрезало металлическое тело до самого паха. Фурия медленно распалась на две части. Обе они упали на землю и остались лежать там, искрясь и потрескивая.

– Но... это невозможно, – раздался металлический голос, исходящий из одной половины разрубленной головы.

– Я тоже так думал. Как видишь, ошибался, – процедил Рэндом. – А теперь тебе лучше заткнуться и умереть.

Он наступил на левую половину металлической головы и раздавил ее ботинком. Руби, подоспевшая к нему, принялась топтаться на правой половине. Затем они пустили в ход бластеры и превратили в ничто расплющенные железные обломки. Окинув взглядом долину, они с удивлением обнаружили, что все Призрачные Воины, которым удалось избежать огня, валяются на земле без всяких признаков жизни. Судя по всему, механизмы, приводившие их в движение, внезапно вышли из строя.

– Все правильно, – заявила Руби. – Этот ублюдок сам сказал, что Шаб управляет своими силами через него. Ты ведь знаешь, со средствами коммуникации на Локи просто беда. Для того чтобы сохранять контроль, им нужно было специальное передвижное устройство, то есть наш приятель, молодой Джек Рэндом. Теперь, когда это приспособление вышло из строя, все их хваленое войско превратилось в гору железного хлама. Слушай, Джек, похоже, мы с тобой снова одержали победу.

– Разумеется, – буркнул Джек. – Кто бы сомневался. Я же говорил тебе, все будет хорошо. Но ты никогда меня не слушаешь. Руби расхохоталась и бросилась ему на шею.

– Мы с тобой герои! Непобедимые герои! Мы бессмертны!

Они долго не могли разжать объятий и даже потом, выпустив друг друга, стояли рядом, наслаждаясь собственной близостью и сознанием того, что оба живы.

– Я думаю, то, что мы выжили, – это знак судьбы, – заявил Рэндом. – С этого момента я забуду о предусмотрительности и осторожности. У меня теперь одна цель – во что бы то ни стало выполнить свой долг. И пусть те, у кого есть причина меня опасаться, пеняют на себя.

– Звучит неплохо, – заметила Руби. – Однако слишком туманно. Ты имеешь в виду что-то конкретное?

– В долине все еще идет сражение. Люди по-прежнему убивают друг друга. Поспешим к ним и убедим тех, кто остался в живых, что война закончилась.

– А потом?

– Потом вернемся в Видар. И наведем там порядок.

Жители Видара буквально обезумели от радости, узнав, что легендарные герои спасли их город и планету. Разумеется, они были готовы выполнить любую просьбу Джека Рэндома, и, когда он попросил все население Видара собраться на площади у главных ворот, люди пошли с радостью. Затаив дыхание, они наблюдали, как стражники, которым посчастливилось уцелеть в битве, укрепляют на городской стене веревочные петли. Мэтью Тэллон, бывший Планетарный Инспектор, Терренс Джеке, бывший мэр Видара, и несколько десятков мятежников, преклонив колени, со связанными за спиной руками ожидали своей участи. Напрасно они вглядывались в толпу, надеясь увидеть на лицах хоть тень сочувствия и снисхождения. Горожане взирали на них сурово и неприязненно. Поблизости от Рэндома и Руби стояли на коленях де Лисл и все его приспешники, до последнего мелкого чиновника. Они также были связаны.

– Вы не имеете права! – завывал де Лисл. – Меня официально помиловали! Парламент уполномочил нас управлять этой планетой! Вы не посмеете выступить против распоряжений Парламента!

– Еще как посмею, – мрачно пообещал Рэндом. – Ты и твои люди намеревались выкачать из этой колонии все, что возможно, а потом смыться. По моему разумению, это не что иное, как государственная измена.

– Вам это так с рук не сойдет! Вы пожалеете! – возопил де Лисл. – У нас есть покровители! Могущественные покровители! Я могу назвать вами их имена!

– Не трудись. Эти имена наверняка есть в компьютерных файлах. И мы их найдем. Я хочу знать кое-что другое. Тот человек, чей выпотрошенный труп доставили в Городской Совет в двух ящиках... это ведь твоя работа?

– Нет! – что есть мочи заорал де Лисл. – Это Бентли. Поймите, это было необходимо, чтобы настроить вас против мятежников.

– А кто тот несчастный? – спросила Руби.

В ответ де Лисл только пожал плечами и перевел взгляд на Бентли. Руби подбодрила бывшего начальника охраны чувствительным ударом под ребра.

– Так кто это был? – повторила она.

– Никто, – разжал губы Бентли. – Он ничего собой не представлял. Не имел никакой ценности. Мы его просто использовали.

– Для нас каждый человек имеет ценность, – наставительно заметил Рэндом. – Этим мы и отличаемся от Шаба.

Де Лисл снова заговорил, торопливо лопоча что-то в свое оправдание, но Рэндом так зыркнул на него, что тот сразу осекся.

– Они заслужили смерть, – подал голос Тэллон. – Но мы всегда заботились только об интересах Локи. Мы подняли восстание, потому что у нас был веский повод для недовольства. Мы хотели добиться справедливости. Вспомните об этом, Рэндом! Вы, именно вы должны понять нас!

– Я понимаю, какие причины двигали вами, – произнес Рэндом. – Но вы вступили в союз с Шабом, с заклятыми врагами человечества. Вы забыли о том, что цель далеко не всегда оправдывает средства.

– Джек, – вполголоса сказала Руби. – Я не уверена, что мы поступаем правильно. Конечно, нескольких можно повесить в назидание остальным, но разделаться со всеми... это слишком Паршивец де Лисл прав. Парламент не одобрит подобной расправы.

– Пусть Парламент катится ко всем чертям, – процедил сквозь зубы Джек Рэндом.

Он сделал знак стражникам, уцелевшим бойцам армии, которую недавно возглавлял. Взгляды их, неотрывно устремленные на Рэндома, были полны благоговейного восторга.

– Вздерните всех. Без исключения

Стражники потащили осужденных к городской стене. По большей части те не сопротивлялись и не издавали ни звука. Только де Лисл пронзительно визжал, всхлипывал и брыкался до того самого момента, как петля, стянувшая его горло, . навсегда лишила его возможности дышать. Тэллон устремил на Рэндома и Руби взгляд мученика и возвысил голос так, чтобы его слышали собравшиеся на площади люди.

– Эти двое – монстры! Не доверяйте им! В конце концов они предадут вас, потому что вы – всего только люди, а эти двое – нет. Они монстры! Монстры!

Петля обвила шею Тэллона, и речь его завершил предсмертный хрип. На городской стене Видара висело уже много политиков и мятежников, и толпа приветствовала каждую новую казнь возгласами радости и одобрения.

Руби пристально взглянула на Рэндома.

– Мы поступили правильно, – произнес он. – Все они запятнали себя. Все заслужили смерть

Шел дождь. Проливной дождь. На планете, известной под именем Лакриме Кристи, дождь начался несколько миллионов лет назад, и никаких признаков того, что он когда-либо кончится, не наблюдалось. Питаемый огромным океаном, дождь сплошным потоком извергался с вечно затянутых тучами небес на единственный материк, от края до края поросший непроходимыми джунглями И так изо дня в день. Планета Лакриме Кристи не знала ни лета, ни зимы, ни солнца, ни снега.

Вся жизнь злополучных колонистов проходила под дождевыми струями. Впрочем, к здешним жителям не слишком подходило слово «колонисты». На Лакриме Кристи они оказались отнюдь не по собственной воле. Когда-то люди в перчатках, шлемах и масках доставили их на грузовые космолеты и погрузили в специальные отсеки Тех, кто пытался сопротивляться, убеждали при помощи пистолетов и электростимуляторов. После долгого тяжелого путешествия, во время которого будущие колонисты предавались не радостным ожиданиям, а горьким мыслям, их выбросили, точно ненужный хлам, на эту проклятую планету. Теперь у них не было другого дома, другой жизни. Специальные корабли время от времени доставляли самое необходимое, но это было единственным проявлением милосердия Империи по отношению к жалким изгоям. Никого не заботило, живы несчастные колонисты или умерли. От них требовалось только одно – оставаться там, куда их поместили. Цивилизация и человечество раз и навсегда отказались от этих людей. Однако наперекор всему колонисты не только выжили, но даже добились процветания – конечно, на свой собственный лад. Возможно, они сделали это назло тем, кто обрек их на жизнь под вечным дождем.

Лакриме Кристи была колонией прокаженных.

«Звездный Бродяга-2» вышел из гиперпространства и завис над планетой вечных слез. Оуэн Дезсталкер о Лакриме Кристи не знал почти ничего. Впрочем, в подробности жизни этой планеты были посвящены лишь немногие. О ней не полагалось говорить в приличном обществе, словно одно упоминание о проклятой колонии могло навлечь на говорившего зловещий недуг. В течение веков Империя с гордостью утверждала, что проказа полностью побеждена усилиями ученых. С помощью аппаратов регенерации и резервуаров для клонирования состоятельный человек мог полностью излечиться и прожить долгую счастливую жизнь. С бедными дело обстояло несколько иначе, и об этом предпочитали умалчивать.

Но семьдесят лет назад проказа вернулась, давно забытый ужас вновь навис над человечеством. Ученые оказались бессильны. Зараза стремительно распространялась от планеты к планете, не щадя ни богатых, ни бедных. Никто не знал, что послужило причиной новой вспышки болезни. Старые способы облегчить страдания тех, кто стал жертвой проказы, больше не помогали. Больных подвергали строгой изоляции, родные и друзья прерывали с ними все контакты. А потом было решено, что жертвы болезни слишком навязчиво напоминают о провале ученых и потому разумно незамедлительно отправлять всех, кому поставлен страшный диагноз, на одну из отдаленных приграничных планет. Там они найдут утешение в обществе товарищей по несчастью, а человечество сможет забыть их и обрести покой.

Но у некоторых людей оказалась слишком хорошая память.

На капитанский мостик явилась Хэйзел Д'Арк и рухнула в кресло рядом с Оуэном. Взглянув на экран, она нахмурилась и громко фыркнула.

– До сих пор не могу поверить, что ты согласился выполнить эту миссию. Клянусь, если при отправлении в обратный путь я не досчитаюсь пальца или чего-нибудь еще, тебе тоже не поздоровится.

– Волноваться не о чем, – произнес Оуэн, стараясь, чтобы слова звучали как можно более веско и убедительно. – Недавние научные исследования доказали, что проказой невозможно заразиться при кратковременном контакте. Можешь не сомневаться, я отлично подкован по этому вопросу.

– Да что они знают, твои ученые! – пренебрежительно фыркнула Хэйзел – Пудрят нам мозги, и ничего больше. До сих пор не сумели выяснить, откуда берется эта зараза.

– А как проявляется эта болезнь, проказа? – раздался за их спинами голос Миднайт Блю. Высокая темнокожая женщина-воин стояла в дверях и пила витаминный экстракт прямо из бутылочки – На той планете, откуда я родом, про нее и не слыхали

– И у нас тоже, – заявила Бонни Бедлам. Бесцеремонно толкнув Миднайт, она опустилась в единственное свободное кресло на мостике, при этом ее многочисленные серьги издали громкий звон. – Неужели бедняги в самом деле гниют заживо? И у них отваливаются целые куски мяса?

– Только в самых тяжелых случаях, – пояснил Оуэн. – А вообще этот недуг имеет неврологическую природу. У его жертв постепенно выходят из строя все органы чувств. Даже незначительные повреждения кожи не заживают и инфицируются. Плоть начинает гнить и разлагаться. Это медленный и мучительный путь к смерти. Конечно, некоторые лекарства могут облегчить страдания, но лишь в незначительной степени.

– Слушайте, а может, повернем корабль, пока не поздно? – предложила Бонни.

– Что, испугалась? А мне казалось, ты обожаешь себя обезображивать Считаешь, что это очень стильно, – ухмыльнулась Миднайт.

– Даже в угоду моде не стоит заходить слишком далеко, – заявила Бонни. – Вот уж не думала, что когда-нибудь выдам подобное изречение, – добавила она с невеселой усмешкой. Затем Бонни наклонилась к Оуэну, и ему пришлось сделать усилие, чтобы не податься назад. – Слушай, Оуэн, все, что ты здесь наговорил, так ужасно, что не похоже на правду. Может, какое-то биологическое оружие вырвалось из лабораторий благодаря халатности раззяв-ученых?

– Ты не первая выдвинула такое предположение, – вступила в разговор Хэйзел. – Нельзя сказать с точностью, так ли это. Одно ясно: эта проказа не похожа ни на одну из существующих ранее болезней. Какому-нибудь придурку вполне могла прийти в голову мысль создать подобное оружие массового уничтожения.

– И все-таки я не стал бы валить все на ученых. Вполне возможно, что догадки насчет секретного оружия – нечто вроде всеобщей паранойи, – возразил Оуэн. – Во время правления Лайонстон люди были очень подвержены всякого рода массовым психозам.

– Ты прав, – согласилась Хэйзел. – Это тоже весьма серьезная болезнь.

– Конечно. Слава Богу, с тех пор многое изменилось.

Тут все приборы, расположенные на мостике, начали подавать сигналы тревоги – замигали аварийные огни, а оглушительный рев сирен смог бы разбудить мертвого. Оуэн с недоумением рассматривал приборную панель.

– Поверить не могу! – пробормотал он.

– Что? Что? – в волнении допытывалась Хэйзел.

– Сразу вслед за нами из гиперпространства вышел корабль хэйденов! Откуда, черт побери, они узнали, что мы направляемся именно сюда?

– А ты спроси у них! – предложила Хэйзел, без разбора нажимая кнопки на приборной панели. – Хотя, по-моему, нужно убираться подобру-поздорову!

– А я думала, что они считают Оуэна своим Спасителем, – заметила Бонни.

– Так оно и было, – буркнул Оуэн, торопливо приводя в полную готовность все защитные устройства, которыми располагал «Звездный Бродяга-2». – Хотя после того, что случилось на Брамине, можно отказаться от этого дурацкого титула. – Он в раздражении ударил по кнопке внутренней связи. – Мун! Оторви от кресла свою задницу и мигом сюда!

– Я уже здесь, – раздался металлический голос. Тобиас Мун неспешно приблизился к Оуэну и, устремив взгляд своих блестящих золотистых глаз на экран, принялся изучать изображение корабля хэйденов. – Надо же, мои соплеменники снова нас отыскали.

– Восхитительно! – проворчал Оуэн. – Какая приятная встреча! Вот и расплата за наше легкомыслие. Так, все защитные устройства приведены в действие, компьютерные системы включены. Что у тебя, Хэйзел?

– Начинаю резкое снижение. Надеюсь, мы оторвемся от них, если успеем скрыться за тучами.

– Вряд ли, – с непроницаемым видом возразил Мун. – Сенсорные устройства хэйденов во много раз превосходят те, что есть в распоряжении Имперского Флота. К тому же у этого золотистого корабля достаточно огневой силы, чтобы превратить в пар маленький спутник. А если они проявят терпение, могут уничтожить и большой. Я полагаю, стоит увеличить скорость. Усовершенствованный двигатель «Звездного Бродяги-2» до сих пор не знает равных. У хэйденов нет ничего подобного.

– Спасибо Всевышнему за его маленькие милости, – бросила Хэйзел. – А теперь крепче держите в желудках сегодняшний завтрак

«Звездный Бродяга-2» пробил завесу туч и вошел в верхние слои атмосферы. Корабль хэйденов не отставал от него, словно кит, преследующий мелкую рыбу. Оба корабля на предельно высокой скорости преодолели околоземные слои атмосферы, не обращая внимания на ужасающие погодные условия. Золотистый корабль открыл огонь, и защитные экраны «Звездного Бродяги-2» вспыхнули, поглощая разрушительную энергию на пределе своих возможностей.

А на капитанском мостике продолжали завывать сигнальные сирены. Затем огни погасли, на мгновение воцарилась томительная темнота, сменившаяся красным тревожным сверканием аварийных огней. Оуэн окинул взглядом приборную панель, и то, что он увидел, его вовсе не порадовало. С каждой минутой все новые системы выходили из строя, так как главные компьютеры направляли всю энергию на сохранение защитных экранов. Хэйзел ухитрилась ответить атакующему их кораблю хэйденов несколькими выстрелами, но для защитных полей огромного корабля оказалось сущим пустяком отразить их. Оуэн следил за скоростью и высотой и не знал, о чем следует больше тревожиться. Если они не смогут в самом скором времени отделаться от преследования, «Звездному Бродяге-2» вряд ли удастся резко снизить скорость и обеспечить себе безопасную посадку.

– Кто-нибудь, заткните наконец эти чертовы сирены! – с досадой проворчал Оуэн. – Их вой заглушает все мысли у меня в голове!

Хэйзел с размаху ударила кулаком по приборной панели, и на капитанском мостике воцарилась блаженная тишина.

– Так лучше? – осведомилась она

– Намного, – буркнул Оуэн.

– Можем мы хоть как-то помочь вам? – спросила Бонни.

– Молитесь, – заявила Хэйзел. – Там, откуда вы родом, верят в каких-нибудь богов?

– Неужели наши дела настолько плохи?

– Именно так. И ждать приходится самого худшего, – пояснил Оуэн. – Нас преследует корабль, во много раз превосходящий «Звездного Бродягу-2» и величиной, и мощностью. Его огневой силы хватит на то, чтобы оставить от нас горстку пепла. И если мы не сообразим, как снизить скорость, кусочку суши на этой планете крупно не повезет. Мы с размаху грохнемся об него, и там скорее всего возникнет здоровенный кратер. Рискуя оскорбить ваш слух, дамы, скажу, что мы по уши в дерьме. Оз, у тебя есть какие-нибудь предложения?

– Можно сдаться, – раздался у него в ухе спокойный голос ИРа. – Конечно, существует вероятность того, что тебя будут пытать, а потом убьют и превратят в хэйдена. И все же выбор есть.

– Спасибо за мудрый совет, – язвительно процедил Оуэн. – Что бы я без тебя делал?

– А разве мы не можем вступить в бой? – спросила Бонни.

– В нашем распоряжении нет оружия, способного принести хэйденам ощутимый вред, – пояснила Хэйзел. – Да оно бы нам и не пригодилось. Наши прицельные системы выведены из строя. Вся энергия уходит на сохранение защитных экранов, которые, судя по всему, протянут недолго.

– Неужели ничего нельзя сделать?

– Я готов рассмотреть любое предложение, – сообщил Оуэн. – Мун, а ты чего молчишь? Как-никак, представители твоей расы. Ты не мог бы... ну, поговорить с ними...

– Измененные люди, вне всяких сомнений, считают меня предателем, – возразил Мун. Его низкий гудящий голос звучал так же бесстрастно, как и всегда. – Если они нас захватят, меня уничтожат прежде всего. Похоже, мы попали в безвыходную ситуацию. По моим расчетам, в течение следующих тридцати секунд наши защитные экраны прекратят свое существование.

Тут в задней части раздался взрыв, и корабль ощутимо тряхнуло. Сигнальные сирены вновь пронзительно взвыли; Хэйзел, с фантастической быстротой пробежав пальцами по приборной панели, вырубила их в несколько мгновений.

– В корпусе пробоина, Оуэн! Давление падает, и оно не выровняется, пока мы не спустимся в самые нижние слои атмосферы. На борту небольшой пожар, но, судя по всему, автоматические противопожарные системы смогут с ним справиться. Задняя часть корабля осталась без всякой защиты, в средней части щиты еще держатся. По крайней мере в данный момент. Двадцать процентов бортовых систем не функционирует.

– Есть здесь отделяемые спасательные отсеки? – с дрожью в голосе поинтересовалась Бонни. – Или грависани? Короче, можно каким-то образом смыться с этой пробитой посудины?

– Боюсь, что нет, – хладнокровно сообщил Оуэн. – Кстати, я один раз уже испытал нечто подобное. Как-то мой корабль подстрелили, и я с размаху грохнулся прямиком в джунгли. Честно говоря, воспоминания остались не слишком приятные. Не хотелось бы пережить такое приключение вновь. Мун, напряги свои измененные мозги и постарайся придумать что-нибудь!

Тут вновь раздался грохот взрыва. Двигатели поврежденного корабля издали ужасающий скрежет. На контрольной панели замигали аварийные огни, но мгновение спустя все они погасли. Оуэн тупо смотрел на отключившуюся панель, совершенно не представляя, что теперь делать.

– Ох, ну мы и влипли! – воскликнула Хэйзел. – Главные компьютеры только что вырубились. Защитные экраны уничтожены. Системы жизнеобеспечения не функционируют. Двигатели вышли из-под контроля. Да это уже не космический корабль, а летающий гроб!.. Оуэн, ты меня слышишь? Без компьютеров нам эту посудину не посадить.

Люди на мостике обменялись многозначительными взглядами. Оуэн призвал на помощь все свое самообладание. Он знал, что должен во что бы то ни стало сохранить спокойствие и придумать выход.

– Мы все прошли через Лабиринт, – задумчиво произнес он. – Возможно, если мы просто катапультируемся отсюда и нам посчастливится угодить в океан, в достаточно глубокую его часть, то...

– Нет, – оборвала его Хэйзел. – На подобной скорости это невозможно. Такого даже нам не выдержать.

– Оз? – окликнул Оуэн. – Есть еще какая-нибудь возможность, которую мы упустили из виду?

– Мне очень жаль, Оуэн, но я ничего не могу подсказать. Послушай, это не напоминает тебе наше прибытие на Шандракор? Я даже испытываю нечто вроде ностальгии.

– Нашел! – воскликнул Оуэн, резко поворачиваясь к Муну. – Когда имперский космолет подстрелил первого «Звездного Бродягу», ты напрямик вошел в корабельный компьютер и помог нам совершить посадку. Разве ты не можешь сейчас сделать то же самое?

– Какой толк! – выпалила Хэйзел. – В тот раз мы все-таки потерпели жуткую катастрофу. И остались живы лишь потому, что нам чертовски повезло.

– У тебя есть более разумное предложение? – осведомился Оуэн.

– Жаль, что я не осталась пиратом, – пробормотала Хэйзел. – Что ж, Мун, попытка не пытка.

– Я уже установил связь с уцелевшими компьютерными системами, – сообщил Мун. В тоне его слышался некоторый холодок. – Кстати, у меня возник план. Конечно, рискованный, однако шанс на успех составляет семьдесят три процента. Все другие пути предполагают значительно более низкий процент.

– Так действуй, черт побери! – рявкнул Оуэн. – Но если твой план не сработает, нам вряд ли удастся собрать друг друга по кусочкам.

– Какое прискорбное недоверие, – сухо бросил Мун и выключил двигатели.

Все уцелевшие контрольные лампочки погасли. На мостике воцарились полная темнота и столь же полная тишина.

– Мун, – произнесла Хэйзел на удивление спокойным и ровным голосам, не предвещавшим ничего хорошего. – Что ты сделал?

– Отключил все сохранившиеся системы, – сообщил измененный человек, и его золотистые глаза сверкнули в темноте. – Я надеюсь убедить хэйденов, что мы мертвы. Тогда они прекратят преследование и повернут свой корабль прочь прежде, чем он окажется в зоне притяжения планеты. После того как, по моим расчетам, они удалятся от нас на достаточное расстояние, я вновь включу системы и попытаюсь сесть. Разумеется, теперь, когда сенсоры не работают, я не смогу с уверенностью определить, прекратили они преследование или нет. И, при самом удачном раскладе, двигатели удастся включить, лишь когда мы почти вплотную приблизимся к поверхности планеты. Так что риск достаточно велик. Но ведь именно такие критические моменты придают жизни вкус, не так ли?

После этих слов повисла долгая томительная пауза.

– Пожалуй, я сейчас его пристрелю, – изрекла наконец Хэйзел. – Мун, дружище, будь любезен, подай голос. А то я не вижу, куда целиться. Ты, старина, окончательно и бесповоротно спятил.

– Вполне возможно, – не стал спорить Мун. – Именно поэтому я рассчитываю одурачить хэйденов. Измененным людям совершенно недоступна игра воображения. К счастью, сам я давно выбрался из плена примитивного логического мышления.

– Замечательно! – подал голос Оуэн. – Хэйден, обожающий забавы в духе русской рулетки!.. Слушай, меня уже тошнит. Прелести свободного падения явно мне не по вкусу. Когда ты собираешься включить двигатели?

– Спешить тут нельзя, – отрезал Мун. – Иначе вся хитрость пойдет насмарку.

– Что? – простонала Бонни. – Что он там несет? Ох, я нутром чую, его затея добром не кончится.

– Главное – все правильно рассчитать, – бесстрастно произнес Мун. – Я буду тянуть до последнего момента. Будем надеяться, что мы сумеем привести двигатели в действие. Если это не так, значит, в мои расчеты вкралась ошибка.

– Понятно, – произнесла Миднайт. – Похоже, Бонни, настало нам время сматываться. Настоящий воин всегда знает, когда пора прекращать сопротивляться и спасать свою шкуру. Хэйзел, рада была с тобой познакомиться. Пожалуй, сейчас самое подходящее время вернуть нас с Бонни домой. Не думай, что я не доверяю вашему чокнутому приятелю, просто мне не слишком хочется наблюдать, как его блистательный план будет осуществляться.

– Да, – подхватила Бонни. – Она права...

– Понятно, – кивнула Хэйзел. – Только вот в чем дело... Не знаю сама, как это у меня получается, но я уверена: если я вас отошлю назад прямо сейчас, вы обе будете передвигаться с той самой скоростью, с какой все мы мчимся в это мгновение. На всем лету вы прибудете в то самое место, откуда я вас вызвала. А если вы к тому же случайно врежетесь во что-нибудь твердое, ваши бренные останки придется соскребать ножом. Разумеется, если вы твердо решили и готовы на риск, я...

– О черт, – перебила ее Бонни. – Не станем же мы бросать своих друзей в опасности, в ситуации, когда им может понадобиться наша помощь. Верно я говорю, Миднайт?

– Совершенно верно, – буркнула Миднайт. – Нам даже мысль об этом противна.

– Мун, – окликнул Оуэн. – Я уверен, что золотистый корабль уже успел скрыться. Включай наконец проклятые двигатели.

– Ничего не имею против, – сообщил Мун. – Но, видите ли, в течение последних двадцати двух секунд я предпринимаю попытки включить двигатели и пока не достиг результата.

– Могу лишь предположить, что повреждения компьютерной системы оказались более значительными, чем я рассчитывал.

Хэйзел громко заскрежетала зубами.

– Придумай что-нибудь, Оуэн! Придумай!

– Неплохо бы придушить Муна. Больше ничего придумать не удается, – вздохнул Оуэн.

– Я разработал еще один план, – раздался невозмутимый голос Муна. – Ваш космический двигатель создан по технологиям пришельцев и, следовательно, имеет свои собственные, изолированные системы. Судя по всему, они не повреждены. Надеюсь, я сумею установить достаточно длительную связь, во время которой двигатель пришельцев сможет привести в действие стандартные двигатели.

– Кончайте базар! – что есть мочи крикнула Бонни. – Дайте мне сказать! Насколько я поняла, вы хотите привести в действие гипердвигатель сейчас, когда мы находимся в зоне притяжения планеты? Но это же полный бред! Так можно уничтожить целую звездную систему. Конечно, положение у нас незавидное, но все же у меня ни малейшего желания оказаться внутри черной дыры!

– Доверьтесь мне, – только и сказал в ответ Мун. – Я знаю, что делаю. Или почти знаю.

Потом настал момент, который, казалось, длился вечно. Пространство выворачивалось наизнанку, растягивалось до невероятных размеров, едва при этом не разрываясь, все вокруг беспрестанно изменяло цвет. Откуда-то изливалось сияющее свечение, такое ослепительное, что на него невозможно было смотреть. Ангелы выпевали одну и ту же ноту, и голоса их сливались в невозможной, невыносимой гармонии. А потом все вокруг снова приняло свой привычный вид. Вместо ослепительного свечения на капитанском мостике горел обычный свет, ангельский хор превратился в рев двигателей. Мун, на лице которого застыло непроницаемое выражение, сосредоточенно нажимал кнопки, пытаясь замедлить скорость снижения «Звездного Бродяги-2».

– Сенсоры работают! – воскликнул Оуэн. – Никаких признаков корабля хэйденов. Только вот поверхность планеты приближается с ужасающей скоростью... Эй, люди, пристегните ремни! Сейчас нам предстоят острые, но не слишком приятные ощущения!

«Звездный Бродяга-2» с ревом пробил завесу туч и проскользнул сквозь пелену дождя так быстро, что вода испарялась, едва успев коснуться корпуса корабля. А потом он врезался в заросли джунглей, ломая и круша деревья, пробил в них широкую просеку, постепенно замедлил скорость и, наконец, остановился, окруженный облаком пара и горой истерзанной растительности. Двигатели заглохли. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь мягким шуршанием дождя, струи которого испарялись на перегретой обшивке.

Внутри корабля пассажиры распластались на своих креслах, опутанные аварийными ремнями. Сердца у всех колотились в бешеном ритме, бока ходили ходуном. Лишь Муну все было нипочем. Измененный человек уже успел расстегнуть ремни, подбежал к приборной панели и принялся изучать показания сенсоров. Оуэн испустил тяжкий вздох.

– Вот мы и угробили еще один корабль. Будем надеяться, что его можно отремонтировать. Иначе нас ожидают весьма длинные каникулы в этом маленьком раю. Грузовые корабли приходят сюда раз в несколько месяцев. Что там показывают приборы, Мун? Снаружи есть какая-нибудь жизнь?

– Снаружи только джунгли, – сообщил Мун. – То есть растительная жизнь в самых разнообразных формах и проявлениях. В зоне приема сенсоров ни одного человека. За исключением нас самих.

– Наконец-то и Мун поведал неплохую новость, – послышался голос Хэйзел. – А далеко мы от Миссии святой Би?

– Главный компьютер по-прежнему не работает, – доложил Мун. – Так что я не располагаю подобной информацией.

– Оз? – окликнул Оуэн.

– Если корабль следовал в соответствии с запланированной мною траекторией, мы приземлились неподалеку оттого места, где и должны были, – пробормотал у него в ухе ИР. – Соответственно, Миссия располагается в десяти милях к северо-востоку. Хотя, разумеется, это лишь приблизительные расчеты. Но в конце концов, что такое небольшая прогулка в непроходимых джунглях? Всего лишь умеренная физическая нагрузка, которая пойдет вам на пользу.

Оуэн утомленно склонил голову.

– Я чувствую, повторяется история с Шандракором.

– Зачем так мрачно смотреть на вещи, – возразил Мун. – По крайней мере на этот раз обойдется без голодных пришельцев-убийц. На планете нет никаких живых существ, кроме самих колонистов. Хотя в компьютерных файлах хранится достаточно тревожная информация об имевших здесь место столкновениях с крупными подвижными растениями, поведение которых было откровенно враждебным.

– Растения-убийцы, – вздохнула Бонни. – Еще одна напасть на наши бедные головы. Извините мою настойчивость, но, может, кто-то из присутствующих будет любезен сообщить, какого черта нас вообще сюда понесло? Когда я получила сообщение, то была пьяна в стельку и готова на все. Но я отлично помню, что ни о чем подобном меня не предупредили.

– Вряд ли ты что-нибудь помнишь, – возразила Миднайт. – Когда ты пьяна, тебе море по колено. Ты наверняка согласилась бы отправиться воевать с Шабом. Не представляю, зачем так издеваться над собственным организмом?

– Привычка, моя милая, привычка, – ухмыльнулась Бонни и подмигнула темнокожей женщине-воину. Раздосадованная Миднайт отвела глаза, а Бонни расхохоталась. – И все же кто скажет, в чем состоят мои обязанности? Мне предстоит кого-нибудь убить? Или, возможно, разделаться с целой кучей врагов?

– Видишь ли, мы здесь с миссией милосердия, – принялся терпеливо разъяснять Оуэн. – Мать-игуменья Беатриса Кристиана, более известная под именем святой Техноса III, отказалась возглавить реформированную Церковь и предпочла создать здесь Миссию для прокаженных колонистов. Вскоре Миссия под ее руководством превратилась в коммуникационный и гуманитарный центр всей планеты. Она объединила жителей удаленных друг от друга поселений. Они были готовы стать жизнеспособной, самостоятельной колонией, когда напали хэйдены. Возможно, именно поэтому здесь сшивался этот проклятый золотистый корабль. Так или иначе, здесь сосредоточены значительные силы хэйденов, которые постоянно атакуют Миссию святой Би. Мы прибыли сюда, чтобы защитить Миссию и жителей планеты.

– Но почему мы? – спросила Бонни. – Разве здесь нет регулярной армии?

– Откуда? Регулярная армия и колония прокаженных – две несовместимые вещи. Все, к кому святая Би обращалась с просьбой о помощи, отказывались, ссылаясь на неотложные дела. Наконец она обратилась ко мне, и я счел невозможным ответить отказом на просьбу святой.

При последних словах губы Оуэна тронула печальная улыбка.

– В следующий раз, прежде чем дать согласие, обязательно спроси совета у меня, – проворчала Бонни. – Я прочищу тебе мозги, Дезсталкер. Там, где я родилась, нет никаких святых. Раньше были, но мы их всех съели.

– И правильно сделали, – подтвердила Миднайт. – Мы тоже после свержения Империи сразу же упразднили официальную Церковь и заменили ее Мистическим Орденом Стали. Мы, воины, следуем своим путем, и церковь нам не нужна.

– Иногда мне кажется, что у нас нет ничего общего. За исключением того, что все мы прошли Лабиринт, – заметил Оуэн.

– Тем не менее, куда бы тебя ни занесло, мы будем вместе с тобой. Такая уж наша судьба, – проворковала Миднайт и наградила Оуэна столь нежной улыбкой, что у него мурашки пробежали по спине.

– Именно, – подхватила Бонни, машинально вертя в пальцах железное кольцо, продернутое сквозь часть тела, на которую Оуэн предпочел бы не смотреть. – Именно...

– О, вот это интересно, – раздался голос Муна, который по-прежнему не отрывал глаз от приборной панели. Все быстро обернулись к нему.

– Боже мой, как я ненавижу, когда этому типу что-то кажется интересным-, – проскрежетала Хэйзел. – Наверняка нас ожидает какой-нибудь кошмар.

– Нет, я действительно заметил кое-что интересное, – спокойно возразил Мун.

Оуэн подошел к приборной панели и тоже принялся изучать дисплеи.

– Отказываюсь понимать, в чем дело, – пробормотал он спустя несколько секунд. – Похоже, что-то медленно... обволакивает «Звездного Бродягу-2». Какая-то органическая материя.

– Заткнитесь все! – рявкнула Бонни. – Скажите лучше, на этой поганой планете водятся существа, размеры которых позволяют проглотить звездолет?

– Ничего подобного здесь и в помине нет, – заявил Мун.

– Судя по всему, нам придется выйти наружу и рассмотреть все своими глазами, – предложила Хэйзел. – Посмотрим, что не так с этой планетой и чертовой Миссией.

– Прошу тебя, в присутствии святой Би воздержись от подобных выражений, – с улыбкой предостерег ее Оуэн. – И вообще следи за своей речью. Если будешь чертыхаться, она наложит на тебя епитимью.

– Вся моя жизнь – сплошная епитимья, – сквозь зубы процедила Хэйзел. – С тех самых пор, как я тебя встретила.

Некоторое время внешняя дверь шлюза по непонятным причинам отказывалась открываться. Все системы функционировали, но дверь намертво застыла на месте. Попробовали открыть ее при помощи ручных рычагов, но в результате Хэйзел лишь сломала два ногтя, после чего окончательно вышла из себя и выпалила в блокирующую систему из бластера. Тогда Оуэну с Муном удалось чуть приоткрыть дверь, и один за другим члены маленького отряда протиснулись в узкую щель. Наконец, держа наготове мечи и бластеры, все они вступили на неведомую планету.

Джунгли окружали их плотной стеной, поражая взгляд буйством красок. Казалось, здесь смешались все существующие оттенки красного. Деревья, кустарники и травы горели багрянцем, толстые вьющиеся лозы отливали пронзительно-розовым. Растения на этой планете никогда не видели солнца поэтому в их листьях не вырабатывался хлорофилл. В джунглях Лакриме Кристи красный цвет был не прихотью природы, а неизбежностью. Красная растительность явно намеревалась целиком покрыть корабль.

Как только Оуэн и его спутники соскочили на землю, они немедленно вымокли до нитки под сплошными потоками дождя. С тоской оглянувшись на корабль, они увидели, что ярко-розовые лианы уже опутали корпус от носа до хвостовой части, и все новые и новые побеги торопятся захватить место, извиваясь, словно змеи. Отверстие шлюза успело почти исчезнуть под толстым слоем кроваво-красных лиан и листьев. Продравшись сквозь цепкий заслон растений, Оуэн попытался перерубить лианы мечом, но клинок застрял в липкой мякоти, и ему с трудом удалось его вытащить. Тогда он выхватил бластер и прицелился. Энергетический луч пробил дыру в клубке лиан и вошел в шлюз. Огонь вмиг охватил почерневшие ветви, однако через несколько секунд потоки дождя, изливающиеся с неба, загасили пламя. Оуэн в подавленном молчании наблюдал, как лианы медленно, но неуклонно восстанавливают причиненный им урон, а дыра, проделанная лучом, зарастает на глазах.

– Ах, какая неудача, – протянул Мун.

Эти слова оказались последней каплей, переполнившей чашу терпения Оуэна. Издав пронзительный вопль, полный бешенства и отчаяния, он принялся описывать круги, круша мечом всю растительность, которая попадалась ему под руку.

– Черт побери! Везет как утопленнику! – рычал он. – Мало того, что я угробил второй корабль. Мало того, что теперь мы не можем достать собственные запасы и оружие. Мало того, что нам придется шлепать пешком двадцать миль до проклятой Миссии. Так еще на этой поганой планетке льет как из ведра, а у меня с собой ни плаща, ни зонтика! Я промок, как крыса! Будь все проклято, проклято, проклято!

Сражаясь с плотным клубком растений, он запутался в длинных стеблях, не удержался на ногах и неуклюже рухнул на землю. У всех остальных хватило ума не рассмеяться. Когда

Оуэн вновь поднялся на ноги, лицо его было не менее пунцовым, чем листья здешних деревьев, а грудь тяжело вздымалась. Мун бросил на Хэйзел недоуменный взгляд.

– Оуэн здорово изменился, пока я отсутствовал. Раньше он не позволял себе ничего подобного.

– Нет, – покачала головой Хэйзел. – Он ничуть не изменился. Просто сегодня все против него. Стойте здесь, а я пойду попробую его успокоить.

– Мой Оуэн никогда не опустился бы до подобной истерики, – сообщила Миднайт. – Он никогда не забывал о собственном достоинстве.

– А мой Оуэн способен на все что угодно, – изрекла Бонни, машинально теребя одну из своих бесчисленных сережек.

– Да уж, бьюсь об заклад, твой и не такое может выкинуть, – согласилась Миднайт.

Оставив Муна ломать голову над тайным смыслом этих заявлений, Хэйзел осторожно приблизилась к Оуэну. Тот стоял, привалившись спиной к толстому стволу дерева. Дыхание его стало менее отрывистым и тяжелым, но в руке он по-прежнему сжимал меч. Хэйзел понимала, насколько серьезна вспышка Оуэна. Она знала его уже давно и ни разу не видела в подобном состоянии. Учитывая все, на что он способен, если его как следует разозлить, Хэйзел имела все основания тревожиться. Остановившись на почтительном расстоянии, она несколько раз вежливо кашлянула, пытаясь привлечь к себе внимание. Однако Оуэн даже не взглянул в ее сторону.

– Убирайся прочь, Хэйзел!

– Что случилось? – по возможности придав голосу мягкие нотки, спросила она. – Дела не так уж плохи. По крайней мере мы все живы.

– Надоело мне... – процедил Оуэн, по-прежнему глядя не на Хэйзел, а на багровые джунгли. Струйки дождя текли по его лицу, с носа и подбородка свисали капли. – Предполагалось, что выполнить эту миссию – дело плевое. Приземлимся, покрасуемся перед местными жителями, надаем хэйденам пинков и отправимся прочь, чтобы заняться более важными делами. И что вышло? Ради чего мы торчим на какой-то Богом забытой планете, где живут одни прокаженные? И это когда в Империи трудностей хоть отбавляй. Разве здесь мое место? Сейчас я должен сражаться с пришельцами, хэйденами или кого там еще Шаб собирается на нас натравить. Я должен выполнять свой долг, свои обязанности, использовать все возможности, чтобы помочь человечеству. Но нет, я намертво застрял в проклятых зарослях. Прохлаждаюсь здесь, когда я нужен повсюду!

– Но здесь ты тоже нужен, – осторожно возразила Хэйзел. – Святая Би не стала бы просить нас о помощи, если бы она и ее люди не оказались в отчаянном положении.

– Здесь живут прокаженные, – отрезал Оуэн. – Так или иначе, они обречены на смерть, и тут ничего нельзя изменить. Империи мы нужны больше, чем им.

– Нет такой планеты, жители которой были бы менее важны, чем все остальные, – непререкаемым тоном произнесла Хэйзел. – Ты долгое время был в конфликте с законом. Многие считали тебя настоящим отщепенцем. Неужели это тебя ничему не научило? Неужели ты полагаешь, что только большие густонаселенные планеты, такие как Голгофа, имеют значение для человечества? Я догадываюсь, в чем причина твоего упаднического настроения. Уязвленная гордость. Ты надеялся осчастливить эту планету прибытием своей героической персоны, одной левой расправиться с врагами святой Би и умчаться к новым великим свершениям. Еще бы, ведь ты считаешь себя единственной надеждой Империи!.. Мне жаль разрушать это приятное заблуждение, но ты ошибаешься. Империя вполне в состоянии защитить себя без твоей помощи. Она выстоит, даже если могущественный Дезсталкер не сможет одновременно сражаться на всех фронтах. Человечество прекрасно существовало до той поры, как мы, сверхлюди, прошедшие Лабиринт, вообразили себя его благодетелями и спасителями. И когда нас не станет, человечество отлично без нас обойдется. Прекрати-ка валять дурака и приведи себя в порядок, иначе я надаю тебя хороших тумаков.

Оуэн наконец повернул голову и пристально взглянул на Хэйзел. Глаза его горели ледяным огнем. Хэйзел даже усомнилась, не зашла ли она слишком далеко, однако ничем не выдала своей неуверенности. Через мгновение взгляд Оуэна немного потеплел, и он даже попытался растянуть губы в улыбке.

– Неужели ты и в самом деле собиралась поднять на меня руку?

– Еще бы! Ты убедишься в этом, если не прекратишь истерику.

– Хорошо, твоя взяла. Даю слово больше не распускаться. Не теряя времени, отправимся в путь и посмотрим, в какую переделку попала святая Би.

Хэйзел смотрела на него в некотором замешательстве.

– Послушай, Оуэн, с тобой точно все в порядке?

– Честно говоря, не вполне. Но я вновь себя полностью контролирую. Проблема в том, что я... здорово устал. Устал от того, что все складывается против меня. Хотелось бы совсем малого: хоть раз совершить перелет и не разбить корабль, не подвергнуться атаке и приземлиться, не ушибив при этом задницу. Ты права, идиотизм. Если я великий герой и спаситель человечества, почему все у меня идет наперекосяк?

– Оуэн, что за чушь! Нет такого человека, у которого все шло бы гладко. Давай лучше вернемся к остальным и решим, что делать, пока мозги у нас окончательно не размокнут под чертовым дождем. Неужели он никогда не прекратится?

– Насколько мне известно, последние несколько миллионов лет он лил без передышки. Может, нам сделать зонтики из листьев здешних растений? По крайней мере от них будет хоть какая-то польза.

– Не думаю, что растениям понравится твоя идея, – заметила Хэйзел, настороженно оглядывая обступившие их джунгли. Казалось, кольцо зарослей медленно, но неуклонно сжималось. – Этот красный лес действует мне на нервы. Растения должны вести себя так, как пристало растениям. А здешние слишком много на себя берут.

Вернувшись к остальным, они обнаружили, что Миднайт и Бонни не разговаривают друг с другом и пыжатся из всех сил, чтобы остальные заметили это прискорбное обстоятельство. Мун оставил тщетные попытки понять, что на них нашло, и теперь с нарочитой сосредоточенностью разглядывал лохматый красный куст величиной с маленький дом. Оуэн бросил последний взгляд на останки корабля; можно было только догадываться, что скрывается под живым багрово-красным покровом.

– Хватит прохлаждаться, – с наигранной бодростью произнес Дезсталкер. – До Миссии святой Би в лучшем случае десять миль, и чем раньше мы отправимся в путь, тем скорее сможем укрыться от проклятого дождя. Оз, укажешь, в каком направлении надо двигаться?

– Конечно. Держите курс на три дерева, сросшихся вместе. Когда дойдете до них, я объясню, куда дальше. Кстати, Оуэн, я должен сообщить тебе кое-какие занимательные сведения о здешних растениях. Некоторые из них очень опасны.

– Ты имеешь в виду, ядовиты?

– Точнее будет назвать их растениями-убийцами. На этой планете никогда не водилось животных, и растения сражались друг с другом за пространство, свет, воду и так далее. В течение тысячелетий некоторые из них выработали довольно жестокие способы борьбы за существование. Когда кто-то или что-то мешает им, у них есть множество способов выразить свое неудовольствие. Поэтому вам лучше держаться поближе друг к другу и все время быть настороже.

Оуэн передал слова Оза остальным. Информация, как и следовало ожидать, была принята без особого восторга.

– Да, дерьмовая планетка, – горестно вздохнула Бонни. – Мало того, что небо здесь совсем прохудилось и от сырости все мои серьги того и гляди заржавеют, так теперь оказывается, что нам предстоит пройти несколько миль сквозь заросли растений-убийц!.. Нет, такие прогулки не по мне.

– Испытания закаляют дух и тело, – с пафосом изрекла Миднайт. – Воин никогда не отступает перед трудностями.

– Что ж, если это испытание, желаю тебе выдержать его с честью, – ухмыльнулась Бонни. – А я останусь здесь и посмотрю, что у тебя получится.

– Да прекрати ты дрейфить! – оборвала ее Хэйзел. – По-моему, бояться нечего. Подумай сама, какой вред нам могут причинить жалкие кусты, даже если они способны тянуть свои чертовы ветви.

– У меня нехорошее предчувствие. Боюсь, скоро мы на собственной шкуре узнаем, какой именно вред могут причинить здешние кусты и прочая растительность, – заметил Оуэн. – Мун, ты пойдешь первым. Смотри не зевай. Как только увидишь что-то подозрительное, без колебаний открывай огонь. Да, и идти нам всем лучше в хорошем темпе. Перспектива прогулки по джунглям в темноте лично меня совершенно не прельщает. Кстати, все наши фонари остались на корабле.

– Никто и не сомневался, – проворчала Хэйзел. – Господи, до чего я ненавижу дождь!

Следуя рекомендациям Оза, путники продирались сквозь мокрый красный лес, борясь с желанием оглянуться назад, на бесформенный холм, который совсем недавно был их кораблем. «Звездный Бродяга-2» связывал их с цивилизованной, технически развитой Империей. Теперь приходилось рассчитывать только на самих себя.

Даже в густых зарослях невозможно было найти укрытие от дождя. Струи его проникали повсюду. В башмаках при каждом шаге хлюпала влага, мокрые волосы липли к голове, дождь заливал глаза и приходилось постоянно моргать. Земля под ногами представляла собой жидкую грязь. Все члены маленького отряда без конца поскальзывались и проваливались в вязкую хлябь. Толстые выступающие корни и лианы также доставляли уйму неудобств.

Идти с мало-мальски приличной скоростью оказалось на редкость трудно, так как приходилось сражаться со множеством препятствий. Безжалостный дождь колотил по спинам и плечам, словно слабосильный, но упорный драчун. Через некоторое время Оуэн снял куртку и обмотал ее вокруг головы, соорудив подобие капюшона. Остальные последовали его примеру, за исключением Муна. Измененному человеку, судя по всему, дождь ничуть не досаждал.

Повсюду, насколько позволяла видеть завеса дождя, тянулись неизменные джунгли. Темные стволы деревьев уходили вверх на сотни футов, ветви их поникли под тяжестью мокрых кроваво-красных листьев. Оуэн решился дотронуться до одного листа и тут же тихонько выругался – зазубренный край резал, точно бритва. Он бросил лист и удалился прочь, посасывая поврежденный палец. Хэйзел отпустила по этому поводу целый град саркастических замечаний, но Оуэн пропустил их мимо ушей. За годы их знакомства он научился делать это без труда.

Чем дальше они шли, тем больше Оуэн убеждался, что джунгли способны чувствовать, а то и понимать – на своем уровне, конечно. Так или иначе, джунгли знали, что сквозь них продвигаются чужаки. Когда маленький отряд приближался, листья начинали громко шелестеть, но стоило людям пройти мимо, они смолкали. Лианы обвивались вокруг древесных стволов, подобно дремлющим змеям, высокие стебли поворачивались, чтобы встретить опасность лицом к лицу, и тряслись от волнения, пока путешественники не удалялись от них на безопасное расстояние. Оуэн заметил также, что, судя по всем признакам, примерно половина растений охотится за другой половиной.

Хотя путники были готовы ко всему, первая атака едва не застигла их врасплох. Длинные цепкие растения с усиками, вооруженными колючками не менее дюйма длиной, внезапно набросились со всех сторон, нанося удары с неожиданной быстротой и силой. Колючки налились кровью, усы, ловкие и цепкие, пытались соединиться и плотным кольцом обвиться вокруг своих жертв. Их удавалось без труда разъединить острием меча, однако брызжущие едким соком обрубки вновь устремлялись в атаку. Сверху тянулись все новые и новые колючие усы, однако члены маленького отряда не давали им спуску. Они без устали рубили и крушили агрессивные растения, и наконец нападавшим пришлось отступить. Оуэн вытащил бластер и выстрелил в то место, откуда высовывались кровавые колючки. Другие последовали его примеру, и вскоре вокруг них полыхало с полдюжины небольших костерков. По листьям растений, ставших свидетелями расправы, прошло заметное содрогание.

Оуэн сунул бластер в кобуру и оглядел спутников.

– Никто не ранен? – отрывисто бросил он.

– Отделались царапинами, – сообщила Хэйзел. – Вот чертовы колючки! До чего проворны, просто удивительно.

– А что будем делать с кострами? – осведомился Мун. – Оставим гореть? Но огонь может переброситься на соседние деревья, и тогда...

– Вот и отлично, – перебила его Миднайт, вытирая кровь, сочившуюся из глубокого пореза на лице. – Поделом этому поганому лесу. Пусть выгорит дотла.

– Нам нечего беспокоиться о кострах, – заметил Оуэн. – Дождь вскоре их потушит. А листва здесь настолько мокрая, что вряд ли загорится от искры. Кстати, не забывайте, поблизости могут находиться поселения колонистов. Так что, если возникнет необходимость выстрелить, цельтесь тщательнее.

– Так точно, командир, – гаркнула Бонни. – Впрочем, зачем нам стрелять? Пока вы рядом, мы как за каменной стеной.

Оуэн даже бровью не повел в ее сторону.

Они шли и шли, проваливаясь чуть не по колено в жидкую грязь. Ноги ломило от напряжения и усталости. Лишь Мун по-прежнему воспринимал затянувшийся поход как познавательную экскурсию. То и дело он останавливался, срывал листья с неизвестных ему растений, сравнивал со своей базой данных и довольным голосом объявлял, что имеет полное право дать название этому виду, до сих пор неизвестному науке. После того как некоторые члены отряда пригрозили Муну самыми тяжелыми карами, он оставил все попытки поделиться с товарищами своей радостью и в молчании изучал тех представителей местной флоры, которым не удавалось от него своевременно увернуться.

Принимая во внимание густоту джунглей и ярость, с которой растения сражались за свет и пространство, Оуэн ожидал, что большую часть пути ему придется с помощью меча прорубать тропу. Однако после столкновения с колючими лианами джунгли, казалось, начали медленно расступаться перед отрядом, давая возможность пройти беспрепятственно. Оуэну вновь пришло в голову, что этот лес способен понимать и чувствовать. Оз в ответ прочел ему целую лекцию о растениях планеты Лакриме Кристи. Лекция, впрочем, показалась Оуэну довольно занудной, и он пропускал монотонное бормотание ИРа мимо ушей до тех пор, пока не уловил нечто чрезвычайно странное.

– Подожди, Оз. Я не ослышался? Ты в самом деле сказал, что здесь нет никаких насекомых? Ты уверен?

– Совершенно. Ни насекомых, ни животных. Растения здесь настолько агрессивны, что представители фауны просто не в состоянии найти экологическую нишу.

– Но если здесь нет насекомых и, насколько я вижу, цветов... как же размножаются здешние растения? Как происходит опыление?

– По крайней мере без помощи птиц и пчел. Посмотри направо, поймешь сам.

Оуэн последовал совету и увидел, как две огромные лиственные массы, раскачиваясь туда-сюда, сближаются друг с другом.

– Подожди-ка, – вновь обратился он к Озу. – Неужели они делают... то самое, что мне показалось?

– Именно. Вам повезло, что вы не попали сюда в период спаривания. Хочешь узнать, как это происходит у здешних растений?

– Нет уж, уволь.

– Хорошо, пощажу твою скромность. Все-таки, Оуэн, скажу без обиняков – ты слабо разбираешься в некоторых сторонах жизни.

И ИР вернулся к прерванному рассказу о том, как дождевая вода скапливается в огромных подземных озерах, питающих разветвленную корневую систему джунглей.

Они тащились уже более часа и стали еще мокрее и несчастнее, хотя казалось, это уже невозможно. В довершение всех бед джунгли вновь начали проявлять враждебность. Путники уже свыклись с тем, что перед ними открывается тропа, когда Оз обратил внимание Оуэна на то, что джунгли постепенно, но упорно сбивают их с верного курса. Оуэн заорал что есть мочи, приказывая остановиться. Все члены отряда, бредущие в полузабытьи, встряхнулись и выхватили оружие. Оуэн поспешил успокоить их и разъяснил ситуацию. Он сам решил идти первым, чтобы более точно следовать указаниям Оза. Однако, как только он попытался свернуть с тропы, приготовленной джунглями, покрытые красной листвой ветви внезапно сплелись, образовав толстую непроходимую стену. Оуэн выхватил меч и принялся яростно крушить преграду... Увы, как и прежде, клинок его увяз в вязком месиве листвы, не причинив врагу заметного вреда. Оуэн с трудом вытащил меч, отступил на несколько шагов и открыл по стене огонь из бластера. Энергетический луч пробил в гуще растительности узкий тоннель, окруженный почерневшими искалеченными ветвями. Но стоило Оуэну ринуться в образовавшийся проход, как обуглившиеся стороны сомкнулись прямо перед его носом.

– Согласись, завидное упорство, – усмехнулась Хэйзел. – Джунгли явно не хотят, чтобы мы отклонялись от выбранного для нас пути.

– Может, они намерены что-то скрыть, – предположила Миднайт. – Не допустить нас к наиболее уязвимой своей части?

– Что ты имеешь в виду? Маленьких беззащитных растений-детенышей? – насмешливо спросила Бонни. – Они боятся, что мы ненароком забредем в их ясли?

– Что бы ни скрывали джунгли, нам лучше обойти это место стороной, – произнес Мун. – Вопрос в том, сколько это займет времени.

Оуэн немедленно проконсультировался с Озом и покачал головой.

– Все зависит от величины участка, который джунгли считают неприкосновенным. И все же попробуем идти в обход. Если увидим, что это нас слишком задерживает, посмотрим, понравится ли здешним растениям иметь дело с взрывчатыми веществами. У тебя ведь есть кое-что в запасе, Хэйзел?

– Еще бы. Я без взрывчатки, как без рук, – бодро ответила Хэйзел.

Оуэн, сжимая в руках бластер, осторожно направился вдоль стены из растений. Он настороженно оглядывался вокруг, чтобы заблаговременно заметить ловушки и предотвратить нападение. До него начало доходить, что джунгли способны не только чувствовать и понимать, но, пожалуй, и мыслить. Он пытался представить себе вялые, медлительные мысли растений.

Оуэн шел, возглавляя отряд, уже около получаса, когда интуиция подсказала ему – что-то не так. Лес вокруг словно застыл. Помимо растений, предупредительно расступавшихся, чтобы дать путь, в джунглях больше не шевелилось ни одно дерево. Ни одна ветка и ни один лист. Сколько Оуэн ли напрягал взгляд, в сгущавшихся сумерках не смог разглядеть ничего, кроме непроходимых зарослей. Вокруг царили безмолвие и неподвижность. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были хлюпанье ботинок, которые путники с трудом вытаскивали из грязи, и мерный шелест дождя.

Оуэн крепче сжал бластер. Интуиция настойчиво твердила, что вблизи ловушка. Однако он не замечал ничего угрожающего или хотя бы тревожного. Даже тропа вроде бы стала шире, чем прежде. Но предчувствие близкой опасности не отпускало Оуэна. К нему приблизилась Хэйзел.

– Ты тоже это ощущаешь, да? – вполголоса спросила она. Оуэн кивнул.

– Джунгли что-то замыслили.

– Здешние растения подавляют меня своим интеллектом, – процедила Хэйзел. – Прямо жуть берет. Слушай, может, стоит извиниться перед ними за то, что мы поедали их зеленых собратьев в виде салатов. Вдруг подействует?

Оуэн не удержался от улыбки.

– Вряд ли.

– Что нам теперь делать?

– Продолжать двигаться и быть готовыми дать отпор любым проискам неприятеля. Мы победили хэйденов и гренделиан. Неужели спасуем перед каким-то растительным сбродом, пусть даже и не в меру смышленым?

– Наконец-то я узнаю прежнего Дезсталкера – большого любителя похвастать.

Они были так поглощены разговором, что не заметили, в какой именно момент земля ушла из-под ног. Желудок Оуэна болезненно сжался, когда он с размаху полетел в жидкую грязь и устремился вниз, не находя опоры. Вокруг была только густая, вязкая жижа, и эта жижа неумолимо его засасывала. До ушей Оуэна доносились испуганные крики его спутников. Судя по тому, что он успел увидеть, все они оказались в таком же катастрофическом положении. Грязь вокруг пришла в движение, по ней ходили круги, словно в глубине образовались водовороты. Оуэна уже засосало по пояс, но пока ему удавалось сохранять вертикальное положение. Он отчаянно напрягал память, пытаясь вспомнить, что следует делать человеку, угодившему в болото. Кажется, в таких случаях рекомендовалось выбраться вплавь. Но ноги Оуэна совершенно ему не подчинялись – болото, густое, вязкое и невыносимо холодное, сковывало все движения.

Круги ходили по грязи все с большей и большей скоростью, теперь диаметр воронки составлял не менее двадцати футов. Подобно гигантскому миксеру, водоворот медленно перемешивал жижу. Оуэн пытался увидеть, как дела у остальных, но трясина сковала его так плотно, что он не мог повернуться. В центре болота меж тем возникло нечто вроде огромной сливной дыры, которая неумолимо засасывала в себя жижу, а вместе с ней и злосчастных путешественников. Оуэн слышал, как пронзительно вопят его товарищи. Судя по всему, они тоже не могли придумать спасительный выход. Оуэн по-прежнему держался прямо, стараясь не ударить лицом в грязь в самом прямом смысле слова. Однако это требовало такого напряжения, что силы его быстро шли на убыль. Сердце Оуэна отчаянно колотилось. Он с трудом сдерживал приступ паники, готовой захватить сознание и заглушить все мысли. Меньше всего ему хотелось бы закончить свои дни, утонув в грязном болоте.

С мучительной ясностью он представлял, как отвратительная вязкая масса забивает рот, проникает в горло, потом в легкие, навсегда лишая возможности дышать...

Оуэн глубоко вздохнул и приказал себе успокоиться. Вытянув шею, он увидел, как Хэйзел из последних сил сражается с трясиной. Грязь уже доходила ей до груди. И Бонни, и Миднайт были вне поля зрения Оуэна. Ему оставалось только надеяться, что болото еще не успело их засосать. В одном можно не сомневаться – помощи ждать неоткуда. Он должен сам спасти себя и всех остальных. Трясина с каждой секундой становилась все холоднее, она вытягивала из его тела тепло и жизненную энергию. Зубы Оуэна начали громко стучать. Проклятая сливная дыра все приближалась, круги по поверхности болота ходили все сильнее и сильнее. Оуэн не имел понятия, где он окажется после того, как вместе с жижей просочится в огромную воронку; предчувствие говорило, что лучше этого и не знать.

Он хотел призвать на помощь способности, дарованные Лабиринтом, но для этого необходимы полное спокойствие и сосредоточенность, о которых не приходилось и мечтать. Тогда он вновь тщетно попытался дотянуться до какого-нибудь растения. Думай, думай, приказывал он себе. Если дотянуться до растений невозможно, стоит попробовать другой способ. Бластер, который Оуэн держал на весу, был в полной боевой готовности. Тщательно прицелившись в нижнюю часть ствола ближайшего дерева, Оуэн выстрелил.

Энергетический луч пробил ствол, и дерево медленно рухнуло в трясину. Толстые корни оставались в земле, удерживая дерево и не давая жиже засосать его. Взбудораженная грязь подхватила Оуэна и с размаху бросила на ствол поваленного дерева. Удар оказался таким сильным, что у него перехватило дыхание, однако он крепко обхватил ствол обеими руками. Все остальные тоже не стали медлить и, помогая друг другу, вцепились в спасительный оплот. Вскарабкаться на ствол и выбраться по нему на твердую землю, разумеется, было не просто, но члены маленького отряда справились с этим успешно. Ползком отдалившись на безопасное расстояние от проклятого болота, они в изнеможении повалились на спины. Потоки дождя медленно смывали грязь с их лиц и одежды. Путники лежали довольно долго, не в силах пошевелиться. Наконец Оуэн заставил себя подняться на ноги. Счистив с одежды остатки грязи, он принялся наблюдать за затихающим водоворотом.

– Это не похоже на несчастную случайность. Нас заманили сюда, как последних идиотов. Знаете, что я вам скажу? Джунгли обладают определенным уровнем сознания и способны к осмысленным действиям против возможной угрозы.

Хэйзел медленно села.

– Интересно, как же мы доберемся до Миссии святой Би, если шайка поганых красных кустов вознамерилась помешать нам?

– У них свои намерения, у нас свои. Посмотрим, кто проявит больше твердости, – пожал плечами Оуэн.

Проконсультировавшись с Озом, он убедился, что правильно выбрал направление, и при помощи бластера пробил отверстие в сплошной стене листвы. Подождав, пока пробоина зарастет, выстрелил вновь.

– С этой самой минуты мы будем по очереди палить, пробивая себе путь. Израсходуем заряд одного бластера, возьмем другой. А если понадобится, пустим в ход взрывчатку. Покажем чертовым джунглям, что к нам стоит относиться с уважением.

В конце концов им это действительно удалось. Джунглям надоело, что их сжигают заживо, и они сочли за благо отступить и открыть путникам тропу, ведущую в нужном направлении. Когда люди проходили мимо, пурпурные и багровые листья тряслись от злобы, но ни одно растение больше не пыталось причинить им вред. Оуэн по-прежнему возглавлял отряд, держа оружие наготове. Взгляд его рыскал по сторонам в поисках потайных ловушек. Дождь без устали лил с небес, и промерзших путников била дрожь. Любой нормальный человек давно впал бы в шок, не выдержав столь значительного понижения температуры тела. Но все члены отряда в свое время прошли Лабиринт. А Мун к тому же был хэйденом.

По пути Оуэн решил просветить Миднайт и Бонни, сообщив им некоторые сведения о святой Би и ее Миссии. Помимо прочего, маленькая лекция помогала ему немного развлечься. Когда война на Техносе III завершилась победой повстанцев и кровопролитию был положен конец, мать-игуменья святая Беатриса почувствовала, что отныне ее место уже не здесь. Она вернулась на Голгофу и занялась восстановлением Церкви, которую необходимо было очистить от всех политических и коррумпированных элементов. Превратить квази-милитаристскую организацию, каковой являлась Церковь Христа-Воителя, в миротворческую Церковь Христа Спасителя оказалось нелегкой задачей. Но святой с Техноса III помогала ее огромная популярность. Кстати, этой популярностью она не в последнюю очередь была обязана Тоби Шреку. Именно он представил общественности кадры, запечатлевшие, как святая Беатриса работает сиделкой в полевом госпитале на Техносе III. К тому же по большей части служители Церкви действительно хотели перемен. Что касается противников реформации, они были или убиты во время Восстания, или находились под следствием за преступления, совершенные против человечества.

То, что удалось совершить матери Беатрисе, было подобно чуду. После этого ее стали восхвалять на все лады, во всеуслышание объявляя святой. Особенно, как водится, усердствовали средства массовой информации. Все это было отнюдь не по душе матери Беатрисе. После того как обновленная Церковь начала действовать, она сложила с себя руководство и отбыла на Лакриме Кристи. Здесь она могла помогать страждущим, которые нуждались в ней больше, чем кто-либо. Возможно, мать Беатриса выбрала в качестве нового поприща именно Лакриме Кристи еще и потому, что знала: на планету прокаженных вездесущие средства массовой информации за ней не последуют.

До того как мать Беатриса занялась судьбами прокаженных, их просто выбрасывали на поверхность планеты, как ненужный хлам, и предоставляли право жить или умирать по собственному усмотрению. Многое изменилось, когда дело взяла в свои руки святая Би. Используя свое влияние в разных сферах, она добилась, чтобы прокаженным регулярно доставляли продукты и медикаменты. Созданная ею Миссия стала для всего населения планеты настоящим коммуникационным и гуманитарным центром. Святая Би продолжала творить добро. До той поры, пока не явились хэйдены. Измененные люди решили разрушить созданный матерью Беатрисой рай.

– Будь я трижды проклята, если эта планета хоть отдаленно напоминает мне рай, – пробурчала Хэйзел. – Слушай, Оуэн, почему только она связалась с тобой, а не со мной? Или, скажем, с Джеком или Руби?

– Скорее всего потому, что Джек и Руби были далеко и занимались другими делами. А возможно, она подумала, что я... лучше подхожу для этой цели.

– Конечно, лучше. Тебя проще всего уломать. Оуэн недовольно поморщился и пожал плечами.

– Зря ты думаешь, что ей пришлось меня уламывать. В моей жизни и без того хватает проблем, и я вовсе не хочу навлекать на себя гнев Всевышнего.

– Никогда не думала, что ты настолько религиозен, – недоверчиво усмехнулась Хэйзел. – Раньше ты нарушал заповеди, нимало не смущаясь.

– Я таков, каким меня создала Империя, – возразил Оуэн. – В первую очередь мне полагалось верить в Семьи, потом – в Железный Престол и уж потом – в Бога. Но теперь у меня осталась лишь одна вера – во Всевышнего. Мне приятна мысль о том, что кто-то наблюдает за нами и заботится о нас. – Он пристально взглянул на Хэйзел. – А ты? Во что веришь ты?

– В туго набитый кошелек и заряженный бластер, – без промедления выпалила Хэйзел. Бонни и Миднайт одобрительно закивали. Хэйзел была вполне довольна своим ответом, хотя видела, что Оуэн ждет большего. – Я живу по своим правилам и терпеть не могу, когда мною пытаются руководить, указывать мне или даже обо мне заботиться. Если загробная жизнь существует, я сначала хочу убедиться в этом сама. А уж потом решу, как вести себя в потустороннем мире. Что касается святой Би... Я ничего не имею против нее. Она совершила много добра, но ведь и мы сделали не меньше. Она спасала жизни, ухаживая за ранеными в госпитале. А мы спасали целые планеты, убивая тех, кто угрожал их безопасности. В конце концов, кто из нас принес больше пользы человечеству?

– Святая Би – настоящая героиня, – отрезал Оуэн. – Урожденная аристократка, она добровольно оставила все и посвятила себя служению страждущим. Так что когда она попросила у меня помощи, я не мог ответить отказом. И как наградил меня Бог? Разбил мой корабль и забросил в чертовы джунгли. Как говорится, премного благодарны.

Хэйзел оглянулась на Миднайт и Бонни.

– А на ваших планетах есть люди, подобные святой Би? – спросила она.

– Нет, зачем они нам? – хмыкнула Бонни. – После Восстания наша Церковь развалилась, и на ее месте не возникло ничего нового. Мы живем сегодняшним днем. Пусть вечность сама о себе позаботится.

Миднайт пренебрежительно фыркнула.

– На моей планете Церковь после Восстания нашла себе новую роль. Теперь все жители нашей планеты – члены Церкви Христа Воителя. Но это скорее мистический, а не религиозный орден. С самого детства каждый у нас готовится стать воином. Наш народ всегда будет непобедимым и сильным. Так что нам ни к чему ни святые, ни кроткие, ни утешители страждущих – короче, те, у кого не хватает мужества сражаться.

– Вижу, вам обоим будет о чем побеседовать с матерью-игуменьей, – заметил Оуэн, и Хэйзел кивнула в знак согласия. – А что ты можешь сказать по этому поводу, Мун?

– Хэйдены верят в Церковь Генетического Крестового Похода. В совершенство человека. В то, что в конце концов человек станет Богом. Лично я уже сам не знаю, во что верю. С тех пор как я прошел Лабиринт, слишком многое изменилось. Там я прикоснулся к чему-то неведомому, к чему-то, во много раз меня превосходившему. А после я умер и вновь вернулся к жизни. Мои мысли, моя память, мое сознание... словом, все, что прежде было мною, исчезло, и все же я здесь. Я не помню, что было по ту сторону смерти. Оуэн, ты рассказывал, что я разговаривал с тобой даже после того, как гренделианин убил меня.

– Разговаривал, – подтвердил Оуэн. – Я слышал твой голос из пещер планеты Вольфлингов. Ты сообщил мне код, при помощи которого открывается Гробница хэйденов. Если бы не это... все могло сложиться совсем иначе.

– Тогда мне тоже есть о чем поговорить с матерью Беатрисой, – заявил Мун. – Хотя бы о природе греха. Будет интересно послушать, что она скажет.

– Погодите-ка, – раздался голос Бонни. – Вы так скачете с одного на другое, что я упустила нечто важное. Объясните мне наконец, какого черта хэйденам сдалась эта поганая планетка? Я имею в виду, здесь нет ни промышленности, ни залежей полезных ископаемых. Только бешеные растения и колонисты, которым приходится пересчитывать свои пальцы всякий раз, как они пожмут друг другу руки. Зачем хэйденам терять здесь войска и время? Мун, снизойди к моему невежеству. Неужели эта планета имеет для хэйденов какое-то стратегическое значение?

– Я не в курсе, – пожал плечами Мун. – Колонисты – совсем не подходящий материал для переделки в хэйденов. Да и планета не годится для того, чтобы устроить Базу или Гнездо. Могу лишь сказать, что здесь наверняка есть что-то уникальное, неизвестное нам. И это «что-то» хэйдены желают заполучить.

– Да, дело темное, – подытожил Оуэн. – Так что если мы наткнемся на армию захватчиков, постарайтесь оставить в живых хотя бы одного бойца. Узнаем, что их сюда потянуло. Поручим Хэйзел допросить его с пристрастием, она великая мастерица по этой части.

– Если я и хочу кому-то задать вопрос, так это святой Би, – буркнула Хэйзел. – А вопрос вот какой: неужели она полагает, что мы пятеро, не имея ни оружия, ни корабля, ни поддержки, справимся с целой армией?

– Возможно, она надеется на чудо, – предположил Оуэн.

Чтобы добраться до Миссии святой Би, понадобились день, ночь и большая часть следующего дня. Все это время путники медленно брели по грязи сквозь джунгли, под беспрестанными потоками дождя. Пить приходилось из глубоких луж, которых здесь было сколько угодно. Стоячая вода имела отвратительный солоноватый привкус и поначалу вызвала тошноту, но в конце концов они научились удерживать жидкость в себе. С едой повезло и того меньше – попытки отыскать среди местных растений съедобные не увенчались успехом. Все, что они пробовали, приходилось немедленно выплевывать. Укрыться от дождя было невозможно, и ночь люди провели далеко не лучшим образом – прижавшись друг к другу, сидели поддеревом, пытаясь дремать. Неудивительно, что, дойдя до своей цели, они имели весьма жалкий вид. Все пятеро донельзя промокли, продрогли, проголодались и валились с ног от усталости.

Никаких признаков, свидетельствующих о приближении Миссии, они не заметили. Деревья неожиданно расступились, и путешественники оказались на широкой поляне, в середине которой виднелась Миссия, с четырех сторон огороженная высокой деревянной стеной. От стены, построенной из плотно пригнанных друг к другу черных древесных стволов и чрезвычайно внушительной на вид, их отделяло расстояние футов в двадцать. Судя по размерам огороженного пространства, там вполне могла бы разместиться небольшая деревня. Все, что находилось за стеной, было защищено от дождя огромной покатой крышей. В стене виднелись одни лишь ворота, примерно двенадцать футов высотой и десять шириной, с деревянными сторожевыми башнями на каждой стороне. Да, о современных технологиях здесь и не слышали, промелькнуло в голове Оуэна. Лучше даже не думать о том, с какой легкостью эту стену разнесет луч бластера. А также о том, на что похожи здешние водопровод и канализация.

Оуэн сделал несколько шагов по поляне. Часовые, несущие караул в башнях, сразу же заметили его и подняли тревогу. На смотровой площадке появилось несколько вооруженных людей, закутанных в плащи с капюшонами. Лишь немногие держали в руках энергетические пистолеты, все остальные – луки и стрелы. Однако Оуэн был далек от пренебрежительного отношения к допотопному оружию. Он прекрасно знал: умело пущенная стрела способна убивать не хуже, чем энергетический луч. Вполголоса он приказал своим продемонстрировать, что в руках у них нет – оружия, и не сводить глаз со стоящих на стене. Один из часовых держал в руках прибор, напоминающий подзорную трубу, и с ее помощью разглядывал чужаков. Оуэн надеялся, что, как только часовой увидит, что к воротам Миссии явились люди, а не хэйдены, он даст команду отбоя тревоги. Однако следовало быть готовыми к любому повороту событий. Оуэн не сомневался, что даже сейчас, после мучительного похода, он сумеет уклониться от стрелы. Черт побери, он сумел бы даже снести лучнику полголовы прежде, чем тот успеет натянуть тетиву, однако полагал, что от подобного поступка лучше воздержаться. По крайней мере если хочешь произвести хорошее впечатление на святую Би. На мать Беатрису, тут же поправил себя Оуэн. Как известно, она терпеть не может, когда ее называют святой Би. Меж тем все члены маленького отряда беспрепятственно приблизились к воротам и теперь стояли рядом с Оуэном. Оуэн вскинул голову вверх, на часового в левой башне. Струи дождя заливали ему глаза.

– Я Оуэн Дезсталкер, а это мои люди. Мы прибыли сюда по просьбе матери-игуменьи Беатрисы Кристианы. Может, вы впустите нас до того, как дождь нас окончательно размочит?

– Оставайтесь на месте, – проскрежетал хриплый голос часового. – Мы послали гонца к матери-игуменье. Она подтвердит, правда ли вы те, за кого себя выдаете.

– Ты просто болван, сынок, – послышался другой голос. – Серость непроходимая. Это и в самом деле Дезсталкер. Прежде чем попасть сюда, я десятки раз видел его лицо по головидению. А женщина рядом с ним – Хэйзел Д'Арк.

– Хэйзел Д'Арк? – протянул первый голос. – Вот уж повезло. Быть прокаженным и без того несладко, а тут еще черти принесли к нам Хэйзел Д'Арк.

– Твоя слава докатилась до самых отдаленных уголков Вселенной, – шепнул Оуэн, насмешливо взглянув на Хэйзел.

– Господи, зря они испытывают мое терпение, – также шепотом ответила она. – Будь любезен, попроси их поторопиться, иначе я разнесу ворота и засуну щепки им в глотки.

– У меня хороший слух, – вновь раздался второй голос. – Сделайте снисхождение, оставьте наши ворота в покое. Нам будет трудно найти им замену. Через минуту мы откроем засовы и впустим вас внутрь. Мать-игуменья скоро придет. Всех вас ожидает горячая еда и сухая одежда.

– А Хэйзел Д'Арк еще и короткий поводок с намордником! – негромко добавил первый часовой.

– У меня тоже хороший слух! – рявкнула Хэйзел.

В воздухе повисло молчание, нарушаемое только шумом дождя.

– Вам известно, кто я? – спросил через некоторое время первый голос.

– Нет.

– Тогда, думаю, лучше вам еще немного постоять здесь.

Хэйзел не успела придумать хлесткий ответ, достойный ее репутации, как ворота со скрежетом распахнулись. Когда Оуэн и его отряд вошли внутрь, они были так рады укрыться наконец от опостылевшего дождя, что все препирательства мгновенно позабылись. За воротами оказалось нечто вроде просторной площади. Там уже толпилось множество людей в плащах с капюшонами, и с каждой минутой прибывали все новые. Капюшоны почти полностью закрывали лица, поэтому толпа имела чрезвычайно странный и таинственный вид; пожалуй, она напоминала сборище несколько потрепанных серых призраков.

С одежды Оуэна беспрестанно капала вода, а сам он с удовольствием слушал, как дождь барабанит по крыше. Прокаженные приветственно закричали. Оуэн поднял руку, призывая к вниманию, и радостные возгласы мгновенно смолкли. Все прикрытые капюшонами лица обернулись к нему; не трудно было догадаться, что на них застыло выражение ожидания. «Черт побери, – вздохнул про себя Оуэн. – Они хотят, чтобы я толкнул речь».

– Я принес вам две новости. Как водится, хорошую и плохую. Хорошая состоит в том, что Империя получила призыв о помощи, посланный матерью Беатрисой, и призыв этот не остался безответным. Плохая – в том, что Империя выслала к вам лишь меня и мой небольшой отряд. Сейчас Империи приходится сражаться на десятках фронтов, и она не могла выделить значительные силы. Но нам с Хэйзел не раз доводилось разрешать и более сложные ситуации. Так что, 'как только мы переговорим с матерью Беатрисой, мы решим...

– Я здесь, – раздался теплый грудной голос, в котором, однако, явственно слышались властные нотки. Толпа молча расступилась, пропуская мать-игуменью. Все головы склонялись в низком поклоне, когда она проходила мимо. Мать Беатриса была в обычном костюме монахини, хотя сан обязывал ее носить более пышное одеяние. Голову ее покрывал накрахмаленный черный плат, на груди висело скромное серебряное распятие, а на поясе – деревянные четки. Лицо святой казалось бледным и изможденным, темные глаза смотрели пронзительно и пристально, тонкие губы были плотно сжаты.

– Слава Всевышнему, вы здесь, сэр Дезсталкер. Мы давно ожидаем вас.

– Тут кто-то упоминал о горячей еде и сухой одежде, – сразу перешел к делу Оуэн.

– Разумеется, – кивнула мать Беатриса. – Прошу вас, следуйте за мной.

Она провела гостей сквозь толпу, которая почтительно склоняла перед ними головы, хотя и не столь низко, как перед святой Би. За площадью они увидели ряды одинаковых невысоких домов, разделенных узкими улочками. В центре стояло более крупное обшарпанное здание, построенное, как и все здешние сооружения, из стволов местных деревьев. Однако когда путники вошли внутрь, комнаты приятно удивили их своим уютом. Конечно, никакой роскоши ожидать не приходилось, однако все необходимые удобства были на месте. Оуэн и Мун, оказавшись в предоставленной им комнате, немедленно стащили с себя промокшую до нитки одежду. Женщины разместились в соседней комнате. Гостям дали мягкие нагретые полотенца, и Оуэн, устроившись поблизости от камина, растер себя до красноты. По его телу постепенно разлилось блаженное тепло, и он с наслаждением потянулся, разомлевший и довольный, как кот.

В отличие от Оуэна Мун не проявлял никаких признаков удовольствия и совершал свой туалет со спокойной тщательностью. Дверь чуть приоткрылась, и чья-то рука просунула в образовавшуюся щель два комплекта простой, но удобной одежды и неизменные плащи с капюшонами. Оуэн принялся рассматривать принесенную одежду. Все вещи были серые, далеко не новые и явно застиранные, однако еще достаточно крепкие.

Он бросил взгляд на Муна, который все еще растирался полотенцем. Под его бледной кожей явственно проступали имплантанты, но внимание Оуэна привлекло вовсе не это.

– Послушай, Мун...

– Что, Оуэн?

– Я думал, хэйдены... не имеют пола.

– А, ты об этом, – без всяких эмоций протянул Мун. – Конечно. Когда человек становится хэйденом, у него удаляют все половые органы.

– Но у тебя, насколько я вижу, полный набор... того, что полагается мужчине.

– Да. – кивнул головой Мун. – Они, видишь ли, отрасли вновь. В моем организме постоянно происходят перемены. Я думаю', это все последствия тех изменений, которые произвел во мне Лабиринт. Некоторые имплантанты исчезли, растворились; по всей видимости, они мне не нужны. Никакого снижения способностей у меня не наблюдается. Но, кажется, я стал... больше похож на человека.

«А у меня все в точности наоборот, – подумал Оуэн. – Лабиринт сделал меня менее похожим на человека».

Одевшись, Оуэн и Мун направились в общую комнату. Женщины уже ждали их там, греясь у камина. Они тоже облачились в серые одеяния местных жителей, накинули плащи с капюшонами. Правда, Хэйзел, ничуть не церемонясь, высоко задрала длинную серую юбку и принялась греть у огня свой голый зад. Увидев Оуэна, она беззаботно усмехнулась.

– Я вижу, вы тоже вырядились по местной моде. На этой планете серый явно признан цветом сезона.

– Отвратительное тряпье, – проворчала Бонни. – Что толку в том, что у меня потрясающие татуировки по всему телу, если их никто не видит.

– А по-моему, в этом костюме ты выглядишь намного привлекательнее, – вставила Миднайт. – Что за охота издеваться над собственным телом.

– Глупая ханжа! – лязгнула зубами Бонни.

– А ты извращенка! – не полезла в карман за словом Миднайт.

Оуэн бросил недовольный взгляд на Хэйзел.

– Удружила, ничего не скажешь! У тебя был огромный выбор, а ты предпочла двух склочных.. '.

– Оставь этот тон, Оуэн Дезсталкер. К тому же не забывай – на одной из них ты женат.

К счастью, тут дверь открылась и в комнату вошла мать Беатриса. Все немедленно замолкли и встретили ее вежливыми улыбками. Мать Беатриса рассмеялась.

– Ничто так не мешает разговору, как появление монахини. Уверяю вас, вы можете чувствовать себя в моем присутствии совершенно свободно. Трудно шокировать мать-игуменью колонии прокаженных. Боюсь, эта одежда вам не слишком по вкусу, но ничего другого просто нет. Это все, что присылает нам Империя. К тому же без плащей с капюшонами здесь не обойтись – они помогают скрыть признаки болезни. Впрочем, признаки эти появляются лишь на последней стадии, и внешне большинство колонистов ничем не отличаются от обычных людей. Однако они тоже предпочитают носить плащи с капюшонами, в знак солидарности. Конечно, среди них есть и такие, кто выставляет напоказ свое несчастье. В сущности, это всего лишь мольба о сочувствии и сострадании, но не позволяйте им слишком докучать вам.

Мать Беатриса пристально взглянула на Муна и вновь повернулась к Оуэну.

– Вам следовало заранее предупредить меня, что среди ваших людей будет хэйден. Я отнюдь не возражаю против его присутствия, но мои подопечные немало выстрадали по вине измененных людей. Я не могу гарантировать вашему товарищу безопасность.

– Не волнуйтесь, – торопливо вставила Хэйзел. – Мы сами обеспечим его безопасность. Тот, кто косо на него взглянет, мигом получит хороший пинок.

– Это Тобиас Мун, – пояснил Оуэн. – Он порвал с себе подобными, чтобы сражаться вместе с человечеством.

– Вы хотите сказать, он предатель.

– Я хочу сказать, он наш друг. Мы с ним вынесли вместе немало передряг. Все мы за него ручаемся. Думаю, этого вполне достаточно.

– Более чем достаточно, – веско произнесла мать Беатриса. Она протянула Муну руку, и он крепко пожал ее. – Простите за прохладный прием, сэр Мун. Никогда прежде я не встречалась с хэйденом при подобных обстоятельствах.

– Все в порядке, – любезно ответил Мун. – Я тоже никогда прежде не встречался со святой.

Мать Беатриса улыбнулась и покачала головой.

– Вы ошибаетесь, если думаете, что встретились с ней сейчас. Дело в том, что среди живых людей святых не бывает, и потому никому из нас не дано встретиться с ними. – Она перевела взгляд на Хэйзел. – Я многое слыхала о вас, Хэйзел Д'Арк.

– Надеюсь, вы не верите в ту ерунду, что вещают по головидению, – с некоторым смущением в голосе сказала Хэйзел.

– Разумеется, нет, – ободряюще улыбнулась мать Беатриса. – Обо мне самой пустили много пустых и вздорных слухов. Например, ходит молва, будто я накормила целую колонию прокаженных пятью белковыми кубиками и напоила пятью пинтами дистиллированной воды. Хотела бы я, чтобы это было правдой. Увы, я вовсе не святая, я всего лишь монахиня, долг которой – служить страждущим и несчастным. Будьте так добры, представьте мне своих друзей. Признаюсь, лица их мне совершенно незнакомы.

– О да, конечно, – затараторила Хэйзел. – Вон ту дылду с топором мясника на боку зовут Миднайт Блю. А особа с расписным лицом – Бонни Бедлам. Они обе... мои кузины. И отличные бойцы. Ну а теперь будет очень любезно с вашей стороны посвятить нас во все подробности сложившейся здесь ситуации. По имеющимся сведениям, положение у вас отчаянное. Однако мы прошли по джунглям несколько миль и не встретили ни единого хэйдена.

– Они приходят и уходят, – пояснила мать Беатриса. – Никто не знает почему. Сначала они нападали на отдаленные поселения, потом сосредоточили свои атаки на нашей Миссии. Миссия – главный коммуникационный центр планеты, отсюда распределяются все поступающие к нам продовольствие и медикаменты, здесь находится единственный на планете космопорт. Тот, в чьих руках Миссия, распоряжается судьбой всей колонии. Но здешние погодные условия и джунгли затрудняют атаки с воздуха и не дают пользоваться наземными транспортными средствами. Таким образом, хэйдены вынуждены передвигаться пешком. И хотя при каждом новом нападении их оказывается все больше, пока что нам удается успешно им противостоять. На нашу удачу, современное оружие здесь быстро приходит в негодность – его выводит из строя дождь. Сражаться приходится по старинке, клинок к клинку, а то и просто врукопашную.

– И все же мне трудно понять, как простой деревянной крепости удается выдерживать натиск целой армии хэйденов? – спросил Дезсталкер.

– С каждым разом это становится все труднее. Наш главный защитник – джунгли. Вы, наверное, заметили, что растения здесь иногда проявляют агрессивность. А измененных людей они ненавидят лютой ненавистью. К тому времени, как хэйденам удается до нас добраться, они успевают потерять немало сил в борьбе с джунглями. У нас здесь много отважных воинов. Некоторые до того, как им поставили роковой диагноз, были космическими пехотинцами. Они учат остальных искусству боя. К тому же у нас есть даже две Славные Сестры.

– Черт побери, – пробормотала потрясенная Хэйзел. – Две Славные Сестры и в самом деле стоят армии хэйденов. Лично я поставила бы на них. Но как они сюда попали?

– А как вы думаете? – усмехнулась мать Беатриса, и у Хэйзел хватило такта придать своему лицу смущенное выражение. Оуэн заметил, что взгляд Муна выражает недоумение.

– Да, Славные Сестры – это кое-что новое, – пояснил он. – Они появились, пока ты был мертв. Славными Сестрами называют монахинь, которые раньше входили в Братство Стали, полумистический орден в лоне старой Церкви. По части военных искусств члены этого ордена не знали себе равных. При старой Церкви они служили во внутренней полиции и в качестве сборщиков налогов. В их обязанность входило также наводить страх на неверующих. После того как усилиями матери Беатрисы Церковь подверглась реформации, большей части членов Братства Стали предъявили обвинения в неоправданной жестокости, массовых убийствах и недопустимых методах ведения политической борьбы. Тех немногих, кто остался на свободе, мать-игуменья объединила под именем Славных Сестер и поставила перед ними новую жизненную цель: сражаться во имя прекращения всех и всяческих сражений. Защищать слабых и сирых. Умирать во имя того, чтобы жили другие. Таким образом, они являются последними воинами нашей миротворческой Церкви. Этот орден, как правило, привлекает женщин... склонных впадать в крайности.

– Мягко сказано, – с улыбкой поправила мать Беатриса. – В действительности наши Славные Сестры – душевнобольные люди, одержимые манией самоуничтожения. Раньше я считала, что за ними нужен глаз да глаз. К моему удивлению, они проявили себя с самой лучшей стороны. Возможно, они питают несколько излишнюю тягу к неоправданному риску, но, думаю, со временем это пройдет. Впрочем, вскоре вы сами с ними познакомитесь.

– О Господи, – тихонько проворчал Оуэн. – Еще две сумасшедшие бабы. Только их мне и не хватало.

– О чем вы? – спросила мать Беатриса, бросив на него пристальный взгляд. – Не надо бурчать себе под нос, сэр Дезсталкер. Эта привычка может быть неприятна окружающим. А теперь, раз у нас сейчас передышка, почему бы вам не прогуляться по Миссии? Это поднимет боевой дух здешних жителей, а вам поможет составить представление о людях, рядом с которыми вы будете сражаться. Опасаться нечего. Большинство жителей Миссии не рассыплется в прах, если по неосторожности вы заговорите слишком громко. И недуг их не передается простым пожатием рук. Помните, это обычные люди. Я думаю, вам лучше ходить поодиночке или по двое. Так вид у вас будет менее... устрашающий. Живые легенды удостаивают нас посещением далеко не каждый день. Через час жду вас здесь, к тому времени будет готов горячий ужин. А теперь мне пора в лазарет.

Когда мать Беатриса скрылась, Оуэн задумчиво покачал головой.

– Вот она какая, святая Би. А я думал, она похожа на тех монахинь, которые учили меня в детстве. Луженые глотки, непроницаемые лица и железные линейки в руках. Ими они пребольно лупили по пальцам.

– Возможно, твои наставницы впоследствии стали Славными Сестрами, – предположила Хэйзел.

– Этому я бы ничуть не удивился. А теперь внимание всем. Прежде всего забудьте последний совет матери Беатрисы. Поодиночке никто из нас ходить не будет. Пока что мы не имеем понятия о том, какая здесь обстановка. Я далек от мысли, что святая Би сознательно пытается ввести, нас в заблуждение, но некоторые обстоятельства могут быть неизвестны даже ей. Хэйзел и Мун, вы идете со мной. Бонни и Миднайт, держите ухо востро и не выпускайте друг друга из виду. Встретимся здесь через час.

– До чего он любит строить из себя босса, – шепнула Хэйзел Бонни и Миднайт, и те согласно закивали головами.

– Лучше нам убраться подобру-поздорову, прежде чем он решит закатить речь, – фыркнула Бонни, и они с Миднайт направились прямо навстречу прокаженным.

Оуэн бросил на Хэйзел подозрительный взгляд.

– О чем вы там шептались?

Хэйзел усмехнулась, обращаясь к Муну:

– Беда в том, что он и в самом деле не догадывается... Что ж, сэр Дезсталкер, надежда и опора человечества, веди нас.

Оуэн громко фыркнул и зашагал прочь. Хэйзел, тихонько хихикая, следовала за ним, а озадаченный Мун завершал шествие.

Наружность Бонни Бедлам произвела на прокаженных ошеломляющее впечатление. Бонни с превеликим удовольствием распахивала одежду, предоставляя всем желающим возможность любоваться своими бесчисленными татуировками и серьгами, висящими в самых неожиданных местах. Вскоре вокруг нее собралась целая толпа потрясенных зрителей. Некоторое время спустя Бонни и наиболее смелые из прокаженных уже сравнивали, чье тело больше пострадало, и пытались перещеголять друг друга. Вокруг гремели взрывы хохота и раздавались одобрительные выкрики. Вскоре Бонни и прокаженные болтали так непринужденно, словно знали друг друга долгие годы. Мысль о том, что кто-то добровольно может изуродовать собственное тело, явно пришлась колонистам по душе. К тому же Бонни не только не переживала по поводу причиненного себе вреда, но явно гордилась тем, что не похожа на обычных людей. Это окончательно расположило к ней сердца колонистов. Вскоре у Бонни появились страстные почитатели, которые ловили каждое ее слово и умоляли обучить их искусству татуировки. Тело всегда красиво, важно изрекала Бонни. Что бы с нами не происходило, это лишь делает нас более пикантными и прибавляет сексуальности. Разгорелся оживленный спор по поводу того, что лучше прокалывать – омертвелую плоть или те части тела, которые еще сохраняют чувствительность. Бонни настоятельно рекомендовала последнее. Ощущение от пирсинга должно быть максимально полным, настаивала она.

Миднайт Блю, никем не замечаемая, тихонько стояла рядом с Бонни.

Воодушевление колонистов глубоко тронуло ее. Никогда раньше прокаженным не приходило в голову, что их рубцы и язвы не только не уродливы, но даже могут служить украшением. Чем свободнее они чувствовали себя в присутствии Бонни, тем охотнее демонстрировали собственные тела. Миднайт была потрясена тем, что болезнь сотворила с этими людьми, и лишь благодаря героическим усилиям воли лицо ее сохраняло непроницаемое выражение. Отвалившиеся пальцы на руках и ногах были тут самым распространенным явлением, а у многих колонистов недоставало ушей и носов. Некоторые страдали от незаживающих ран, зачастую не прикрытых повязками. Лекарства, способные смягчить проявления страшного недуга, конечно, существовали, но колонисты давно уже были вынуждены обходиться без них. Грузовые звездолеты были необходимы Империи для военных нужд, и даже мольбы святой Би отступали на второй план перед стратегическими соображениями.

Однако прокаженные, вновь брошенные на произвол судьбы, вовсе не желали сдаваться. Они помогали друг другу и по возможности старались вести нормальную жизнь и даже получать от этой жизни удовольствие. На планете Лакриме Кристи впервые начали рождаться дети, причем дети вполне здоровые. Впервые здесь родилось и кое-что еще – надежда. Надежда на то, что лучшее будущее все же наступит, если не для самих прокаженных, то хотя бы для их детей.

Для самых больных в Миссии существовал лазарет. Здесь люди получали возможность отдохнуть перед неизбежным концом, снять с себя груз ежедневных обязанностей. Управляла лазаретом сама мать Беатриса. Прокаженные не находили слов, чтобы выразить ей свою благодарность. Она дарила им надежду и веру, добивалась, чтобы желание жить пересиливало желание не противиться судьбе. Колонисты боготворили игуменью и молились на нее. Матери Беатрисе это было вовсе не по душе, но тут она ничего не могла поделать.

Слава о необычной внешности Бонни мгновенно разнеслась по всей Миссии, и куда бы она ни пошла, ее ожидало множество любопытных. По большей части прокаженные испытывали самую горячую благодарность к людям, которые прибыли, чтобы защищать их. Им так долго внушали, что они – не более чем отбросы общества, что некоторые успели в это поверить. Бонни за несколько минут развеяла это заблуждение как дым. Миднайт время от времени вставляла замечания, чтобы не уступать Бонни безоговорочного первенства, и у ее едкого юмора тоже нашлось достаточно почитателей. Прокаженным не часто выпадало удовольствие посмеяться, и теперь они вовсю пользовались случаем. Бонни и Миднайт разгуливали по узким улочкам между низеньких домов, улыбались, болтали и заводили новых друзей до тех пор, пока не выдохлись и не почувствовали, что пора отдохнуть. Стоило им намекнуть об этом прокаженным, как те немедленно удалились на почтительное расстояние. Бонни и Миднайт подняли капюшоны и принялись вполголоса делиться впечатлениями.

– Господи, – вздохнула Миднайт. – До чего мне жалко этих бедолаг. И как это ты ухитрялась все время скалить зубы? Они обречены, сами прекрасно об этом знают – и все-таки не сдаются. Не представляю, что бы я делала на их месте. Наверное, не выдержала бы.

– Я улыбалась и хохотала, чтобы развеселить их. По-моему, меньше всего этим людям нужно, чтобы кто-нибудь явился сюда проливать слезы, – пояснила Бонни.

– – Понимаю. И все же мне все время хотелось плакать. Судьба поступила с ними так... несправедливо. Эти люди жили своей жизнью, мечтали, надеялись... у них были семьи, друзья, любимые. А теперь не осталось ничего. Только болезнь, которая медленно их убивает. И все же они по-прежнему верят в Бога. На их месте я бы каждый день проклинала его имя. Когда я об этом думаю, мне становится стыдно.

– Если ты будешь распускать нюни, придется тебя отшлепать, – проворчала Бонни. – Мы должны быть сильными. Только так мы сможем им помочь.

– Татуировки и пирсинг как средство, укрепляющее силу духа, – ухмыльнулась Миднайт. – Новый подход к психотерапии.

– Зря ехидничаешь, средство действенное. Телесный недуг слишком долго определял их жизнь. И будет только справедливо, если они вернут себе право распоряжаться своей плотью по собственному усмотрению.

– Мужества у этих людей в избытке, – сказала темнокожая женщина-воин. – Когда хэйдены вернутся, они встретят достойный отпор.

– Конечно. Но долго ли мы сможем продержаться? Миднайт пожала плечами.

– Смотря насколько велика будет армия хэйденов. А это, в свою очередь, связано с тем, насколько хэйденам необходима эта планета. У Миссии крепкие стены; атакующим придется выйти на открытое пространство. К тому же им вряд ли удастся применить современное оружие. Да, тут еще есть эти две Славные Сестры. У Хэйзел челюсть отвисла, когда она об этом услышала. Так что все не так плохо. В любом случае вопрос о том, победим мы или проиграем, не обсуждается. Мы обязаны победить. Кстати, корабля, чтобы спастись бегством, у нас нет.

– И подкрепления ждать неоткуда, – добавила Бонни. – Рассчитывать приходится только на себя.

– Я так понимаю, шансов никаких, – резюмировала Миднайт Блю.

– Шансы дьявольски низкие, – подтвердила Бонни Бедлам.

Поначалу Оуэн и Хэйзел ходили по Миссии, поставив Муна посередине и не расслабляясь ни на секунду. Стоило прокаженным узнать в одном из гостей хэйдена, они или пускались наутек, или пытались на него наброситься. Атмосфера становилась все более напряженной. Наконец Оуэн во всеуслышание объявил, кто он такой, и настроение тут же переменилось. Узнав, что за хэйдена ручается сам Дезсталкер, колонисты несколько примирились с присутствием измененного человека. Оуэн грелся в лучах славы и воплощал собой обаяние и приветливость. Хэйзел, оказавшейся в тени, оставалось лишь натянуто улыбаться и пытаться быть любезной. Неотразимая улыбка сияла на лице Оуэна даже тогда, когда он пожимал руки, на которых зачастую не хватало пальцев. Для каждого он находил слова ободрения и поддержки. Что касается Хэйзел, никто из колонистов не решался ни пожать ей руку, ни перемолвиться с ней парой слов. Скоро толпа вокруг них стала такой густой, что собравшиеся уже не могли пошевелиться. Тогда Оуэн направился к площади перед главными воротами. За ним нестройными рядами следовало огромное множество людей.

Оуэн всегда смущался, когда ему приходилось выступать перед такой большой аудиторией. То, что колонисты видят в нем сошедшее с небес божество, тоже изрядно действовало ему на нервы. Поэтому он поборол природную склонность к громким речам и решил, что будет лучше просто ответить н. а вопросы собравшихся. Прокаженные довольно быстро побороли робость и начали задавать вопросы, большинство из которых Оуэну приходилось слышать множество раз. Вскоре он окончательно позабыл, что перед ним весьма необычная аудитория, и принялся с упоением рассказывать о своем участии в Восстании. Хэйзел время от времени вставляла саркастические замечания, спуская друга с небес на землю. Колонисты взирали на обоих с благоговением, и Оуэн с Хэйзел поневоле прониклись к ним симпатией. Никогда прежде им не приходило в головы, что в колонии прокаженных они тоже могут встретить своих поклонников.

Наконец Оуэн сказал все, что имел сказать, и передал слово Муну. Прокаженные, затаив дыхание, слушали, как измененный человек рассказывал о своих приключениях вместе с Оуэном и Хэйзел. Голос из толпы спросил, не считает ли Мун себя предателем собственной расы. Тот после минутного размышления твердо ответил, что не считает. Напротив, его раса предала человечество. Эти слова были встречены аплодисментами.

Время пролетело быстро, и Оуэн даже удивился, когда Оз пробормотал ему на ухо, что отпущенный час близится к концу. Оуэн сам не знал, какой ему раньше представлялась колония прокаженных. Возможно, он ожидал, что по Миссии бродят напоминающие привидения фигуры, которые предупреждают о своем появлении звоном колокольчика и криком «Берегитесь! Нечистый идет!». Встретить здесь таких приветливых и доброжелательных людей было для него большим облегчением. Раньше, собираясь защищать Миссию прокаженных, он считал, что выполняет свой долг. Теперь он видел в этом честь.

Наконец Оуэн объявил, что им пора идти. В ответ раздался протестующий гул. Тогда Оуэн пояснил, что мать Беатриса ожидает их к ужину. Упоминание имени святой оказалось чудодейственным. Площадь перед воротам мгновенно расчистилась.

Оуэн взглянул на Хэйзел.

– Ну, какие впечатления?

– Они будут стоять насмерть, – сказала Хэйзел. – Впрочем, в этом я и раньше не сомневалась. Только несгибаемые бойцы могли выдержать все удары, которые выпали на их долю еще до нашествия хэйденов. Но одному Богу известно, долго ли мы сумеем противостоять целой армии. Что скажешь, Мун?

Измененный человек нахмурился.

– Признаюсь, мне трудно постичь, что здесь понадобилось хэйденам. Возможно, существует какое-то важное обстоятельство, нам до сих пор не известное.

– Надо подумать, – кивнул головой Оуэн. – Если мы узнаем, что нужно хэйденам, возможно, мы решим, что это можно просто отдать без всякого ущерба для колонистов. Или разрушить. Тогда им придется убраться и перебросить свои силы на другой объект.

– Бьюсь об заклад, они и не подумают убраться, – заявила Хэйзел. – Если хэйденам станет известно, что мы здесь, они сровняют Миссию с землей, лишь бы до нас добраться. Не забывай, мы разрушили все их планы на Брамине II. А хэйдены, как известно, никогда и ничего не прощают.

– Это правда, – подтвердил Мун.

– Ох, надоели вы мне, – вздохнул Оуэн. – У меня и так достаточно проблем, а вы придумываете все новые.

– Кстати, кажется, навстречу нам движется новая проблема, – вполголоса заметила Хэйзел. – Погляди-ка на это чучело.

В самом деле, к ним нетвердой походкой спешило странное, долговязое и тощее как скелет существо, по всей видимости, женского пола. На незнакомке было черное, изрядно потрепанное платье, перетянутое поясом на невероятно тонкой талии. На одном костлявом бедре болтался меч, на другом – бластер. Наряд довершали высокие ботинки со шнуровкой, дырявые зеленые перчатки и видавшая виды остроконечная шляпка, украшенная ярко-красными развевающимися лентами. Лицо экстравагантной особы покрывал толстый слой белил, на котором алели два ярких пятна румян. Тени для век и помаду она предпочитала ядовито-зеленого оттенка. Движения незнакомки были неуверенными и угловатыми, ноги едва сгибались и, кажется, плохо подчинялись ей. Она напоминала марионетку, которая перерезала свои веревочки, прикончила кукловода и направилась в мир с твердым намерением натворить там побольше бед.

Рука Оуэна сама собой потянулась к оружию. Ведьма в черном остановилась, не дойдя до него нескольких шагов, секунду обождала, будто для того чтобы удостовериться, что все части ее тела на месте, и бросила на Оуэна угрюмый взгляд. Наверное, она не сомневалась, что глаза ее в это мгновение излучают любезность и радушие.

– Добро пожаловать в ад, Дезсталкер. Я сестра Марион, первая помощница Би. Она изображает из себя святую, а я управляю тут всеми делами. Когда я была помоложе, тоже собиралась стать святой, да потом пошла по другой дороге. В результате меня сделали Славной Сестрой и всю жизнь посылали в те места, о которых Церковь не любила упоминать вслух. А потом я подцепила проказу, и эти ублюдки послали меня сюда. Впрочем, монахиня в любом месте служит Господу. А Господу известно, что здешнему сброду действительно нужна помощь. Теперь вы можете поздороваться со мной.

– Рад ^приветствовать вас, сестра Марион, – произнес Оуэн, изо всех сил стараясь сохранить на лице приличествующее случаю выражение. – Должен сказать, у вас потрясающий наряд.

Монахиня растянула в улыбке зеленые губы.

– Я одеваюсь так, чтобы подразнить здешних жителей. А перчатки и макияж помогают скрыть следы проказы. Люди думают, что у меня не все в порядке с головой. Считают меня сумасбродкой. Но вы их не слушайте. Каждый борется со своим несчастьем по-своему. И мой способ лишь чуточку более оригинальный, чем у остальных. А теперь следуйте за мной, да побыстрее – Би ждет с ужином.

С этими словами она резко повернулась, качнулась сначала в одну сторону, потом в другую и зашагала прочь на прямых негнущихся ногах. Прокаженные торопливо отскакивали прочь, когда она проходила мимо – неумолимая, как стихия, но куда более опасная.

– Вот она какая, Славная Сестра, – прогудел Мун.

– Н-да, – протянула Хэйзел. – Не знаю, как насчет хэйденов, а мне в ее присутствии явно не по себе. Вы заметили: все это время, пока с нами говорила, она ни разу не моргнула? По-моему, эта монахиня нуждается в длительном курсе психотерапии. А может, разумнее будет проделать в ее черепе дырку и выпустить оттуда всех чертей.

– Да, теперь я понимаю, почему тебе не предложили стать одной из Славных Сестер. По сравнению с ними ты – ангел кротости и спокойствия, – усмехнулся Оуэн. – Что до меня, то встреча с этой дамочкой значительно подняла мой боевой дух. Достаточно будет напустить ее на врага, а самим держаться сзади, на безопасном расстоянии.

Они поспешили за сестрой Марион, сохраняя, однако, значительную дистанцию, и вскоре вновь оказались у главного здания Миссии, по пути встретив Миднайт и Бонни. Вкус сестры Марион по части нарядов привел Бонни в неописуемый восторг. Миднайт же ограничилась весьма прохладным приветствием. Несколько особенно любопытных колонистов хотели пройти вслед за ними в двери главного здания, но сестра Марион доходчиво объяснила, что им тут делать нечего. Один из колонистов имел глупость слишком громко выразить свое недовольство и при этом был недостаточно вежлив. Сестра Марион незамедлительно наградила его крепкой затрещиной. Все прочие зеваки немедленно вспомнили, что их ожидают срочные дела, и торопливо удалились. Сестра Марион провела гостей внутрь, оставив злополучного колониста лежать на земле и вспоминать правила хорошего тона.

Как и можно было предположить, трапеза оказалась почти исключительно вегетарианской. Дополнением к растительной пище служили белковые кубики и несколько бутылок довольно подозрительного на вид синего вина местного производства. Оуэн так и не сумел определить, что именно лежит у него на тарелке. Это несколько настораживало, особенно учитывая, что их собственные попытки найти в местных джунглях что-нибудь съедобное окончились неудачей. Однако Оуэн отважно принялся за еду и, перемалывая челюстями один неприятный сюрприз за другим, издавал нечленораздельные звуки, которые должны были изображать восхищение кулинарными талантами хозяйки. Все, что Оуэн сумел проглотить, он обильно залил вином, которое, к его немалому удивлению, оказалось весьма приемлемым, хотя и забористым. Все, за исключением Муна, отдали вину должное. Сама мать Беатриса пила его стакан за стаканом, точно воду. Гости поначалу были удивлены, но, встретившись с предостерегающим взглядом сестры Марион, воздержались от каких-либо замечаний. В конце концов, быть святой – нелегкое занятие, и время от времени святым тоже необходимо расслабиться.

Запихнув наконец в себя содержимое тарелки, Оуэн вздохнул с облегчением. В глубине его души еще теплилась надежда на приличный десерт. Увы, он слишком переусердствовал с одобрительными звуками. Мать Беатриса, увидев, что тарелка Оуэна пуста, немедленно наполнила ее вновь. Губы Оуэна исказила мученическая гримаса, однако он собрал волю в кулак и вновь взялся за еду. Пережевывая нечто, по вкусу напоминающее морские водоросли, он прислушивался к голосу матери Беатрисы, повествующей об истории колонии. Это помогало не думать о том, что же он все-таки ест.

Первоначально Миссия представляла собой всего лишь госпиталь и прилегающее к нему кладбище. Их устроили посреди джунглей, на участке, расчищенном при помощи энергетического оружия и огнеметов. Джунгли оказались на редкость упорными, и территорию приходилось каждый день освобождать от новых растений, пытавшихся ее захватить. Здесь же располагалась площадка, достаточно просторная для посадки или взлета одного космического корабля. Смертность среди колонистов в то время была чрезвычайно высокой. Зловещий диагноз и пугающие проявления болезни, ссылка на Лакриме Кристи – мало кто мог вынести столько потрясений сразу. Люди, попав в колонию, отказывались от борьбы и предпочитали смерть жизни с ее мучениями.

Прокаженным приходилось самим хоронить своих мертвецов, нога здорового человека никогда не ступала на их планету. Кладбище быстро переполнилось, и колонисты позволили джунглям его захватить. За одну ночь растения пожрали все мертвые тела, оставив только надгробные камни с именами и датами. Никто не огорчился, все знали: прокаженные прибывают на Лакриме Кристи лишь для того, чтобы умереть.

Мать Беатриса в корне изменила ситуацию. Устав от компромиссов и тонких политических интриг, без которых не могла существовать Церковь, даже и обновленная, она подобрала людей, имевших и склонность, и талант к подобной деятельности, и передала в их руки бразды правления. Сама же направилась на Лакриме Кристи, дабы вернуть надежду тем, кто давно ее лишился.

Ей и в голову не приходило, что, рискуя жизнью ради людей, на которых всем наплевать, людей, от которых отвернулось человечество, она совершает на редкость смелый и благородный поступок, достойный восхищения. Более того, она вовсе не считала, что приносит себя в жертву. Она прибыла туда, где в ней нуждались, туда, где она имела возможность творить добро.

Такова была святая Би.

Она сумела передать прокаженным свою спокойную решимость не сдаваться под гнетом обстоятельств и не впадать в отчаяние. Она вернула им чувство человеческого достоинства и внушила, что они способны жить полноценной жизнью и наслаждаться всеми ее радостями.

Прокаженные работали изо всех сил, потому что видели – она работает еще больше. Они поверили в себя, потому что поняли – она верит в них. Они создали на своей планете настоящую колонию. Новые поселения отвоевывали жизненное пространство у джунглей. Конечно, жизнь прокаженных была трудна, но все же это была жизнь, а не медленное умирание. Все шло хорошо. До тех пор, пока на Лакриме Кристи не явились хэйдены.

Обреченно работая челюстями, Оуэн исподтишка рассматривал мать Беатрису, словно пытаясь увидеть сияющий вокруг ее головы нимб или отблески сжигающего ее изнутри священного огня. Но святая Би по-прежнему казалась ему самой обыкновенной женщиной, спокойной и уравновешенной. Правда, в ней чувствовалось нечто, невыразимое словами, нечто... неодолимо привлекающее взоры и сердца. Возможно, он и сам подчас производит на людей подобное впечатление, пронеслось в голове у Оуэна. Тут он краем уха уловил, что сестра Марион нападает на мать Беатрису, и прислушался. Сестра Марион никому не давала спуску, в том числе и святой Би.

– Если вы по-прежнему будете тащить весь этот неподъемный воз, вскоре сами окажетесь на койке в лазарете, – сердито заявила сестра Марион. За обедом она не сняла свою остроконечную шляпу, и длинные ленты выразительно подрагивали. – Вы работаете во много раз больше, чем любой из здешних бездельников, и пытаетесь доказать кому-то, что человек может обходиться вообще без сна. Если так будет продолжаться дальше, вы просто свалитесь с ног. А если рассчитываете, что я сумею вас заменить, то ошибаетесь. Я могу управиться с повязками и суднами, но вести с этим сбродом душещипательные разговоры, пожимать им руки и утирать слезы – благодарю покорно.

– Не говори глупости, Марион, – с пылом перебила ее мать Беатриса. – После того, что я испытала на Техносе III, здешняя жизнь кажется мне отдыхом. К тому же я никогда не была большой любительницей поспать.

– Нам необходимо узнать как можно больше об атаках хэйденов, – сменил тему Оуэн, решительно отодвигая тарелку. Несмотря на все старания, опустошить тарелку ему удалось только наполовину, и Хэйзел немедленно переложила ее содержимое на свою собственную. Оуэна это ничуть не удивило: Хэйзел отличалась завидной способностью пожирать все что угодно. – Сколько времени проходит между атаками, хотя бы приблизительно?

– Иногда несколько дней, иногда несколько часов, – ответила мать Беатриса. – В первый раз хэйдены явились около месяца назад и застали нас врасплох. Неожиданно отдаленные поселения перестали выходить на связь. От беженцев мы услышали леденящие душу рассказы о зверствах хэйденов: тех, кто сдался на их милость, они уничтожили без всякого сожаления. Мы потеряли множество людей. Тогда я отдала приказ всем колонистам бросить свои дома и укрыться в Миссии. А потом хэйдены явились сюда. Мы укрепили Миссию, как только могли. Все здешние жители научились владеть оружием. Нам очень помогли полковник Уильям Хэнд и Отто. Вы встретитесь с ними позднее.

– Причем чем позднее, тем лучше, – вставила сестра Марион.

– Они отличные бойцы, – бросила на нее укоризненный взгляд мать Беатриса.

– Просто чокнутые!

– Пусть наши гости решают сами, дорогая. В те дни их... особенности сослужили нам всем добрую службу. – Мать Беатриса слегка нахмурилась и взглянула на свои скрещенные на коленях руки. – При каждом новом нападении хэйденов мы теряли все больше людей, – продолжала она. – Колонистам не занимать смелости, и они сражались, не щадя себя. Но вы сами понимаете, они больны, и это не может не сказываться. Даже самая небольшая рана, полученная прокаженным, быстро становится смертельной. Особенно в здешнем климате, с вечным дождем и ужасающей сыростью. Здесь все гниет. Все.

– А сколько времени прошло с момента последней атаки? – послышался гудящий, механический голос Муна.

– Три дня, – ответила сестра Марион, подпиливая ядовито-зеленые ногти столовым ножом. – Враг может нагрянуть в любую минуту. – Она уперлась в лицо Муна ледяными прозрачными глазами. – Ты готов к бою, хэйден?

– Можете звать меня просто Мун, – спокойно ответил измененный человек. – Конечно, я готов к бою. Готов к тому, чтобы защищать своих друзей. Я думаю, все мы сражаемся ради этого.

За столом повисло молчание, которое могло бы затянуться и показаться неловким, не прерви его осторожный стук в дверь. Сестра Марион направилась взглянуть, кто там, и, вернувшись, прошептала что-то на ухо матери Беатрисе. Та проворно вскочила на ноги.

– Простите, в лазарете срочно требуется наша помощь. Располагайтесь как дома. У нас еще будет время поговорить.

После того как святая и Славная Сестра вышли из комнаты, воцарилась тишина. Все молча посматривали друг на друга, за исключением Хэйзел, которая самозабвенно подчищала остатки съестного со своей тарелки. Остальные взирали на это с недоумением, граничащим с неприязнью. Наконец Хэйзел подняла глаза и увидела, что к ней устремлены все взоры.

– Что вы на меня пялитесь?

– Прими мое искреннее восхищение, – произнес Оуэн. – Ты творишь чудеса. Лично я и под дулом пистолета не смог бы больше проглотить ни кусочка.

– Ты известный привереда. А я чертовски проголодалась. И, верь моему слову, тебе лучше оставить свои гурманские замашки и жрать, что дают. Ничего другого все равно не получишь, а, чувствую, застряли мы здесь надолго. Так что привыкай к местной кухне.

– Как только Парламент узнает, что мы потерпели крушение, он вышлет за нами корабль, – возразил Оуэн. – Вряд ли нас бросят. Мы представляем слишком большую ценность для Империи, особенно в военное время.

Хэйзел пожала плечами.

– Так-то оно так, но, с другой стороны, мы нажили слишком много врагов. И эти враги будут счастливы от нас отдохнуть. Взгляни правде в глаза, Оуэн. Быстро нам с этой планеты не выбраться.

Оуэн сердито затряс головой.

– Не надо торопить события. Сначала разделаемся схэйденами, потом будем думать, как отсюда выбраться. Мун, у тебя есть какие-нибудь стратегические соображения?

Мун сдвинул брови.

– Мы не знаем, где располагаются силы хэйденов и насколько они значительны. Мы не знаем также, чего они хотят и на что готовы. Все эти вопросы я обдумаю позднее. А теперь я хотел бы побыть один. Прошу меня извинить.

Он поднялся из-за стола.

– Ты поаккуратнее, – предупредил Оуэн. – Помни, люди здесь имеют веские причины недолюбливать хэйденов.

– Со мной все будет в порядке, Оуэн. Нянька мне не нужна. – Мун не оглядываясь направился к дверям. – Не ждите меня.

– Будь острожен! – только и успел крикнуть ему вслед Оуэн.

Бонни и Миднайт тоже поднялись.

– Уже поздно, – заявила Бонни. – Сейчас прогуляюсь немного и на боковую. Занятный здесь народ, доложу я вам.

– А я хочу проверить укрепления, посмотреть, нет ли слабых мест, – сообщила Миднайт. – Увидимся утром.

Они вышли. Оуэн бросил растерянный взгляд на Хэйзел.

– Я что-то ляпнул?

– Как ни странно, нет, – успокоила его Хэйзел. – Просто им всем хочется немного побыть в одиночестве. Хотя святая Би способна творить чудеса, это место все же наводит на грустные размышления. Иначе и быть не может. Люди попадали сюда умирать. И как раз тогда, когда им удалось вопреки судьбе устроить себе более или менее сносную жизнь, явились эти гады – хэйдены. Знаешь, Оуэн, у меня тревожное предчувствие. Мы с тобой много раз встречались со смертью и успели к ней привыкнуть. Но здесь смерть привыкла одерживать победы... Впрочем, хватит о грустном. Мне не терпится завалиться в теплую постель, под толстое одеяло. Надеюсь, дурные сны досаждать не будут. Тебе тоже надо отдохнуть, Оуэн. Когда хэйдены нагрянут вновь, нам понадобится много сил, – Хэйзел обвела комнату глазами и тихонько добавила: – Зря мы сюда прилетели. Всех нас ждет что-то ужасное.

Она вышла, не оглядываясь и даже не закрыв за собой дверь. Оуэн утомленно откинулся на спинку стула и вытянул ноги. Несмотря на усталость, спать не хотелось. Все, что он успел увидеть, убедило его: ситуация более чем опасная. Дерево, из которого построены здания и стены Миссии, – далеко не самый прочный материал. Конечно, дождь поможет потушить пламя. Но если хэйдены имеют доступ к современным средствам, они откроют такой огонь, против которого дождь будет бессилен. Возможно, сейчас хэйдены отправились именно за такими средствами.

Спору нет, прокаженные горят желанием защищать свой дом. Однако по большей части они – гражданские жители, совершенно не имеющие опыта в военном деле и к тому же тяжелобольные. Так что шансы слишком неравны. Измененные люди созданы для того, чтобы убивать, убивать без жалости и сострадания. Под их кожей скрывается стальная броня, мускулы снабжены сервомеханизмами, .. Остается только удивляться, каким образом Миссии до сих пор удавалось выстоять.

Хэйзел права, подумал Оуэн, воздух здесь пропитан смертью. Он медленно вышел из комнаты, чувствуя, что нервное напряжение не даст ему заснуть. Подчинившись внезапному импульсу, он плотно завернулся в серый плащ и поднял капюшон так, чтобы лицо оказалось в тени. Возможно, если прокаженные не узнают его, удастся собрать много интересной, а самое главное, правдивой информации. Нельзя строить планы, не зная истинного положения вещей.

Оуэн неторопливо прогуливался по узким улочками Миссии. Несмотря на поздний час и темноту, людей хватало. Судя по всему, не спалось не только Оуэну. Без всякой видимой цели он бродил, стараясь ни с кем не столкнуться лицом к лицу, а нескончаемый дождь мерно барабанил по деревянной крыше. Возможно, при других обстоятельствах этот звук казался бы успокоительным и навевающим дрему. Но теперь в нем слышалась тревожная дробь боевых барабанов, предвещающих близкую битву. Оуэн направился на площадь перед воротами. Освещавшие ее факелы бросали вокруг себя золотые и янтарные отсветы. В кругах света небольшими группами сидели люди: пили, ели, чистили оружие или негромко беседовали. Никто не обратил внимания на еще одну фигуру в плаще с капюшоном, и Оуэн мог беспрепятственно переходить от группы к группе.

'Сестра Марион в обществе второй Славной Сестры объясняла собравшимся вокруг слушателям, как устраивать ловушки, если неприятель все-таки проникнет за стены Миссии. По ходу лекции Сестры то и дело прикладывались к объемистой бутыли с местным вином, которую передавали друг другу. В отличие от своей товарки сестра Кэтлин в традиционном черном одеянии внешне напоминала монахиню, и лишь висящие на поясе меч и бластер придавали ей воинственный вид. У этой крепкой, рослой женщины были почти мужские руки, широкие и костистые. Она так и искрилась нервной энергией, с пылом жестикулировала и ни минуты не стояла на месте. Оуэн заметил, что на обеих ладонях сестры Кэтлин между костяшками пальцев вытатуировано слово «любовь». Несмотря на длинное лошадиное лицо и широкий зубастый рот, голос у нее оказался воистину ангельским. Сестра Марион стояла рядом с ней, словно огородное пугало, и время от времени вставляла колкое словечко или язвительное замечание.

– Вот, например, проволочные ежи, – бодрым тоном объявляла сестра Кэтлин. – На редкость полезное изобретение. Даже хэйден далеко не уйдет, если подошву ему пропорют три дюйма стали. Не забывайте: прежде чем устанавливать ежи, неплохо обмакнуть их в свежее дерьмо, тогда раны обязательно загноятся. Нельзя упускать ни одной мелочи. Все вы видели западни, которые мы уже устроили. Запомните как следует, где расположены пусковые механизмы, чтобы не привести их в действие случайно. То же самое касается и наземных мин, и ям-ловушек. А вот еще полезное правило: не пачкайте о хэйдена руки, если он ослабел – просто придавите его ботинком, это безопаснее. А если перевес за ним, попытайтесь перерезать ему сухожилия. Это их уязвимое место. По части силы и скорости у хэйденов есть над нами кой-какой перевес, но по части хитрости с людьми никто не может сравниться.

– Не забудь о петлях! – вставила сестра Марион.

– Я как раз собираюсь к ним перейти. Петля, умело подвешенная у дверей темной комнаты, – это ловушка, в которую попадаются самые опытные бойцы.

– А если петля не задушила врага сразу же, – затараторила сестра Марион, – хорошенько дерните его за ноги, и веревка на шее затянется. Петли можно также...

– Марион! Так, может, теперь ты продолжишь лекцию?

– Что ты, дорогая. Ты сама прекрасно справишься.

Создавалось впечатление, что подобные пререкания будут продолжаться еще долго, и Оуэн решил оставить Славных Сестер. Он медленно пересек площадь, поглядывая по сторонам и прислушиваясь к обрывкам разговоров. В основном разговоры вертелись вокруг событий, связанных с обычной жизнью Миссии. Казалось, колонисты хотят в последний раз насладиться немногочисленными счастливыми воспоминаниями, прежде чем пожар битвы уничтожит их мир без следа. Судя по всему, на счастливый исход сражения никто особенно не рассчитывал.

Увидев двух мужчин, сидевших на скамейке перед своим домиком, до блеска начищавших мечи и вполголоса напевавших старинную песню космических пехотинцев, Оуэн сразу догадался, что это полковник Уильям Хэнд и Отто. Полковник по-прежнему носил старую военную форму, выцветшую и потрепанную, но безукоризненно чистую. Грудь его представляла собой впечатляющую выставку орденских ленточек и планок. Плаща с капюшоном на полковнике не было. Как видно, он не считал нужным скрывать следы проказы. На серой коже виднелись темные полосы омертвевшей плоти, нос провалился. И все же чувствовалось, что когда-то полковник был красивым мужчиной. Сейчас, когда ему перевалило за пятьдесят, крупное мускулистое тело начало зарастать жиром. Длинные темные волосы явно не мешало бы вымыть. Простая кожаная тесьма не давала им падать полковнику на лицо. Его товарищ, Отто, оказался горбатым карликом, ростом не более четырех футов. Волос на его чрезмерно большой голове почти не осталось, зато признаки болезни были, в буквальном смысле, налицо. Неопрятный и грязный, он тоже носил форму космического пехотинца, только до неприличия замызганную.

Отто поднял голову и смерил Оуэна холодным, равнодушным взглядом.

– Эй, парень, ты, видно, новенький, иначе не стал бы тут сшиваться. Даже среди прокаженных есть свои отщепенцы. Или хочешь присесть и малость поболтать с нами?

– Не откажусь, – кивнул Оуэн и опустился на скамью рядом с полковником. – Скажите, а почему вы стали здесь отщепенцами?

– Полковник пренебрежительно фыркнул.

– Я не считаю, что от задницы святой Би исходит сияние, только и всего. И не люблю слушать слезливые разговоры о мире, спасении души и всеобщей любви. Всю жизнь я убивал, парень. Убивал мастерски и никогда не жалел об этом.

– Я вижу, полковник, на вашем счету много боевых свершений, – заметил Оуэн, указывая на увешанную орденскими планками грудь собеседника.

– Клянусь своей задницей, парень, ты прав. За последние тридцать лет я не пропустил ни одной крупной кампании. Убивал людей и нелюдей на сотнях планет, убивал во время нападения и во время отступления. И сейчас я не вижу кошмарных снов и не испытываю угрызений совести. Мамаше Би никогда этого не понять. Надо сказать, для святой она слишком строга к тем, кто не желает плясать под ее дудку. Ей надо, чтобы я раскаялся, заявил, что всей душой сожалею о содеянном и отныне буду искать прощения только у Бога. Но если я ни о чем не сожалею, зачем мне кого-то обманывать? Когда я предстану перед Богом, я взгляну ему прямо в глаза и скажу: «Ты создал меня, чтобы я убивал других. Я выполнил свое предназначение с честью. Покажи мне врага, с которым я должен разделаться теперь».

Закончив речь, полковник отрывисто рассмеялся, придерживая пальцем свой полуразвалившийся нос.

– Я был одним из лучших вояк, однако, как только у меня нашли эту чертову болячку, сразу сослали сюда. Нет, я не в претензии, со мной поступили по закону. Как говорится, ирония судьбы. Я дрался в сотнях сражений, и не нашлось ни клинка, ни энергетического луча, чтобы меня прикончить, а теперь приходится гнить заживо от какой-то глупой хворобы. Не такой смерти хотел я для себя.

– Ты вообще не ожидал смерти, – подал голос Отто. – Воображал, что ты из особого теста и будешь жить вечно.

– Наверное... – проронил полковник. – Слушай, парень, а ты часом не захватил с собой курева? – вновь обратился он к Оуэну. – Ладно, сам знаю, что нет. В конце концов, курение – всего лишь глупая привычка. Но это одна из немногих вещей, которых мне здесь не хватает... А еще, поверишь ли, я с тоской думаю о Восстании. Что ни говори, самая большая и самая кровавая война за всю историю Империи. А мне не удалось принять в ней участие. Позор, настоящий позор для такого опытного бойца. Я бы не отказался встретиться с таким противником, как Дезсталкер. Задал бы хорошего перцу и ему, и его шайке. Хотя, конечно, по мне – что императрица, что парламент, никакой разницы нет. Кто бы ни правил Империей, мы останемся гнить на этой чертовой планете.

– Всем на нас наплевать, – вздохнул Отто. – Мы мусор, ненужный хлам, который надо убрать с глаз долой. В сияющей новой Империи нам нет места. – Он шмыгнул носом. – Вижу, вас удивляет моя наружность. Родители мои прибегли к генной инженерии, чтобы я появился на свет именно таким. У них были свои причины. Они, видите ли, руководили бродячим цирком, а так как естественным путем горбатые карлики больше не рождались, им пришлось обратиться к науке и завести себе сынка-уродца. Я был настоящей звездой. Людям нравилось меня жалеть – на расстоянии, конечно. И никто не потрудился узнать, чего хочу я. В день, когда мне исполнилось шестнадцать, я направился в ближайший рекрутский пункт и записался в армию. Сначала меня не сочли годным к строевой, но я заставил их изменить мнение. Сумел доказать, что умею и люблю убивать. И тоже никогда не жалел о содеянном.

– Мы сражались бок о бок, – пояснил полковник. – Знал бы ты, парень, на что способен этот коротышка. Особенно здорово ему удавалось вспарывать ножом животы. Когда меня сослали сюда, Отто отправился со мной – просто за компанию. Проказу он подцепил уже здесь. Отличный друг, но страшный тупица.

– Правда, – закивал головой Отто. – Чистая правда.

– За что я действительно благодарен Богу, так это за то, что он послал сюда хэйденов, – продолжал полковник. – Без них мы с Отто совсем загнулись бы от скуки. А теперь появилась возможность умереть на поле битвы, а не ждать, пока догниешь окончательно. Что особенно приятно, святая Би, которая раньше всячески давала понять, что не одобряет моего греховного прошлого, сама явилась ко мне за помощью – попросила обучить здешних олухов военному делу. Я видел, слова готовы застрять у нее в глотке. Но она себя пересилила. Пришла к нам и заявила, что без нас им не обойтись. И все это слышали.

– Правда, когда она это говорила, мне казалось, что рот у нее забит воском, – с косой усмешкой заметил Отто.

– Как вы думаете, есть у нас шанс выстоять против хэйденов? – задал наконец Оуэн вопрос, который сейчас волновал его больше всего.

Губы полковника Хэнда исказила зловещая ухмылка.

– Не дрейфь, парень. Если воткнуть хэйдену нож в подходящее место и пару раз повернуть его, он сдохнет так же быстро, как и любой другой. А вообще я так тебе скажу: если поганая хворь и дерьмовая планета до сих пор нас не доконали, шайке ходячих арифмометров не сделать этого и подавно.

Оуэн кивнул, попрощался с новыми знакомыми и направился восвояси. Оставаться дальше в компании полковника и его друга Отто было выше его сил. Несмотря на весь цинизм старого солдата, Оуэн не мог отделаться от мысли, что в его словах есть доля правды. Прокаженные были грязной тайной, которую Империя тщательно скрывала, запретной темой, никогда не обсуждавшейся вслух. О них не проявляли никакой заботы, им не оставляли никакой надежды. Бедолаг увозили с глаз долой и выбрасывали. До недавних пор Оуэн имел самые приблизительные представления о Лакриме Кристи, ему никогда даже в голову не приходило, что в отношении ее жителей совершается вопиющая несправедливость. Как и многие другие, он считал, что проказа – это беда, которая его непременно минует. Но теперь, когда он своими глазами увидел, какова жизнь прокаженных, Оуэн поклялся, что непременно ее изменит. Разумеется, при условии, что все они уцелеют в предстоящей схватке – и колонисты Лакриме Кристи, и он сам.

Свернув за угол, Оуэн увидел Тобиаса Муна. Тот сидел в полном одиночестве, плечи его вздрагивали, а по лицу катились слезы. Трудно было понять, какая обида повергла измененного человека в такую глубокую печаль. Несколько прокаженных, стоящих неподалеку, старались не обращать на плачущего хэйдена внимания. Оуэн подбежал к товарищу и неловко нагнулся над ним, плохо представляя, как его утешить.

– Мун! Тобиас! Что с тобой? Черт побери, если кто-то тебя обидел, я с ним разберусь. Быстро научу паршивца вежливости!

Хэйден внезапно прекратил плакать и поднял голову.

– О Оуэн, привет, – произнес он обычным невозмутимым голосом. – Со мной все в порядке. Никто меня не обижал. Мне просто захотелось узнать, что испытывает человек, когда плачет. Садись рядом, нам надо поговорить.

Оуэн недоверчиво нахмурился, однако опустился рядом с другом. Мун вытер лицо носовым платком.

– И все же... вид у тебя какой-то странный. С тобой в самом деле все в порядке?

– Честно говоря, сам не знаю. Признаюсь, в последнее время я постоянно ощущаю какую-то растерянность. Это моя вторая жизнь, Оуэн, и многое мне до сих пор в новинку. Иногда ко мне приходят воспоминания о прошлом, расплывчатые и искаженные, словно я смотрю по неисправному головизору сериал о приключениях какого-то незнакомца. Я помню, что делал, но не помню зачем, не помню, что при этом чувствовал. Большую часть своей первой жизни я провел среди людей, и у меня появились кое-какие человеческие черты. Многие из них я теперь утратил. Я... научился чувствовать, но мои собственные чувства сбивают меня с толку, и я не знаю, что делать. Наверное, примерно то же самое испытывает слепой, в первый раз увидавший все краски мира. Я смеюсь и плачу, испытываю разные чувства на вкус, пытаюсь понять, в чем разница между ними и как они связаны с миром, в котором я живу. Здесь я увидел прокаженных, которые живут, сражаются и умирают с удивительным мужеством. Мне показалось, в такой ситуации слезы уместны, но, честно говоря, я не уверен. Быть человеком очень трудно, Оуэн. Не представляю, как вы все с этим справляетесь.

– Скоро ты тоже наловчишься, – заверил его Оуэн. – Любая премудрость, как известно, лучше всего познается на деле. Кстати, ты прав, в данном случае слезы действительно уместны. Жаль, что у меня их совсем не осталось. Я на своем веку повидал столько смертей, сражался в стольких сражениях, что здорово очерствел. Твои чувства ожили, а мои притупились. Я должен быть сильным и неуязвимым, потому что только тогда смогу помочь тем, кто в этом нуждается. Хотя, Мун, признаюсь откровенно, мне бы хотелось позволить себе роскошь вновь стать слабым. И чтобы рядом был кто-то сильный, на кого я смог бы положиться. Знаешь, быть живой легендой – дело утомительное.

– Да, сколько я тебя помню, ты всегда был героем, – кивнул головой Мун. – Рискуя жизнью, ты открыл Могильник хэйденов. А потом я тебя покинул. Ты остался сражаться с Империей, а я отправился по своим делам, решив, что мой долг сейчас – вновь разбудить собственный народ. Я совершил ошибку. Но больше я не подведу тебя, Оуэн. Я никогда тебя не оставлю.

– Не сомневаюсь.

– Во мне многое изменилось. Мало того, что во мне проснулась способность чувствовать, – продолжал Мун, – недавно я попытался проверить, в каком состоянии мои имплантанты, механизмы, которые превратили меня в измененного человека. И, к своему удивлению, обнаружил, что почти все они исчезли Мое тело поглотило их. Но и сила, и быстрота реакции по-прежнему при мне, сознание у меня по-прежнему ясное, мысли четкие. Судя по всему, для того чтобы иметь сверхчеловеческие способности, мне больше не нужны технические ухищрения.

– Это все Лабиринт, – понимающе кивнул Оуэн. – Он наложил на тебя свой отпечаток.

– Кто же я теперь? Не человек и не хэйден, – нахмурившись, произнес Мун. – Я стал кем-то другим. Не тем, кем был прежде Глаза мои по-прежнему сверкают золотистым блеском, и голос гудит, но, может, все это – лишь следствие привычки. Оуэн, мы с тобой двигаемся в одном направлении, но ты ушел намного дальше. Скажи, что меня ожидает?

– Не знаю, – развел руками Оуэн. – Наверное, для того, что с тобой будет, еще нет названия.

– Оуэн, когда я думаю обо всем этом, у меня такое чувство... Скажу тебе честно, мне страшно.

– Нам всем страшно, и тут нечего стыдиться. Неизвестное всегда пугает. Даже гусеница боится становиться бабочкой, хотя инстинкты заставляют ее строить кокон. Но если мы не в состоянии контролировать происходящие с нами изменения, остается только... получать удовольствие от процесса. И помнить о том, что рядом друзья.

– Знаешь, я тут наблюдал за прокаженными, и мне пришло в голову... С ними ведь тоже происходят изменения. Хотя совсем другого рода. И если они воспринимают их с таким мужеством, мне тем более нечего бояться. – Мун смущенно отвел взгляд. – Похоже, у меня развиваются какие-то новые способности. Я вижу то... что от всех других скрыто. Это не телепатия, а скорее эмпатия. Как бы то ни было, можешь поверить мне на слово – мы здесь не одни. В джунглях что-то скрывается. Что-то, обладающее огромной силой.

– Армия хэйденов?

– Нет. Будь это представители моей расы, я бы сразу понял. То, о чем я говорю, живое, но оно не похоже на все, с чем я сталкивался раньше. Я чувствую, как в нем закипает гнев. И оно знает, где мы.

– А имя? У него есть имя?

– О да, – кивнул головой Тобиас Мун. – Его имя – Красный Мозг.

Хэйзел Д'Арк прогуливалась в приятном обществе своих альтернативных воплощений. Девушки оживленно болтали, сообщая друг другу о привычках и характерах собственных Оуэнов. Внезапно на их пути выросла закутанная в плащ женская фигура. Троица едва успела остановиться. Прокаженная преклонила колени перед Хэйзел.

– Прости мою дерзость, о благословенная, но ты Хэйзел Д'Арк, освободительница Голгофы?

– Ну, положим, – пробормотала Хэйзел. – Хотя сказать, что я освободила Голгофу одна, будет некоторым преувеличением. Чем могу помочь?

Прокаженная откинула капюшон, открыв обезображенное болезнью лицо. Волосы почти полностью вылезли, обнажая желтоватый череп; сквозь дыру, прогнившую в левой щеке, виднелись зубы. От несчастной исходил тошнотворный запах разложения, хотя Хэйзел и ее подруги старательно делали вид, что не замечают этого. Женщина вытащила из-под полы плаща исхудалую руку, на которой осталось только два пальца, и умоляющим жестом протянула ее Хэйзел.

– Господь коснулся тебя, ты способна творить чудеса. Я столько раз видела это в голографических сериалах. Умоляю, сотвори еще одну чудо. Излечи меня.

Ошеломленная, Хэйзел невольно подалась назад.

– Но я... я не могу. Я никогда никого не исцеляла.

– Неправда. Тебе наносили смертельные раны, и ты моментально исцеляла их. Ты избранница Господа. Возложи свою руку мне на голову, и я буду здорова.

Хэйзел бросила умоляющий взгляд на Миднайт и Бонни, но те были настолько поражены неожиданной просьбой, что не могли вымолвить ни слова. В полной растерянности Хэйзел вновь взглянула на несчастную. Не придумав никакого иного выхода из затруднительного положения, легендарная героиня протянула покрытую мурашками руку и опустила ее на затылок женщины. На несколько мгновений обе замерли в ожидании.

Однако не произошло ровным счетом ничего. Подождав еще немного, прокаженная тяжело вздохнула и поднялась с колен.

– Спасибо, что не отказала в моей просьбе. Видно, вера моя не достаточно тверда. Больше я не буду тебя беспокоить.

Она подняла капюшон и медленно заковыляла прочь. Хэйзел долго смотрела ей вслед, потом внимательно осмотрела собственную ладонь и принялась яростно тереть ее об одежду. Вдруг, поняв, что за ней наблюдают другие прокаженные, она остановилась и виновато огляделась вокруг.

– Если бы только я и в самом деле могла ей помочь...

Никто не ответил на ее слова, и, постояв еще немного, Хэйзел двинулась вдоль по улице. За ней на некотором расстоянии следовали Бонни и Миднайт.

Хэйдены атаковали Миссию уже на следующий день. Дождь лил так, словно вознамерился окончательно размыть несчастную планету, но измененные люди, казалось, не замечали извергающихся с неба потоков. Они хлынули на поляну с разных сторон. Густые заросли не выдерживали безжалостного натиска, деревья превращались в щепки под ударами могучих рук, приводимых в движение сервомеханизмами. Часовые на башнях подняли тревогу, и все прокаженные немедленно устремились к стенам, полные решимости защищать Миссию до последнего. Сотни хэйденов окружили деревянную крепость. Они атаковали в полном молчании, без боевых кличей или оскорбительных выкриков. Все новые и новые воины выходили из зарослей – высокие, красивые, как ожившие боги, и устрашающе элегантные.

Сверху на них обрушился град стрел, но по большей части они отскакивали от подкожной брони измененных людей, не причиняя ни малейшего вреда. Если стрела все же вонзалась в плоть, хэйдены хладнокровно вытаскивали ее и бросали на землю. Огонь, который они открыли из своих бластеров, пробил крупные отверстия в деревянных стенах. Хэйдены палили и палили, увеличивая пробоины. В нескольких местах деревянные стены загорелись, однако дождь быстро затушил огонь. Наконец хэйдены приблизились к крепости вплотную. Первые вражеские воины проникли во внутренний двор, и завязался рукопашный бой.

Прокаженные, выстроившиеся на крепостной стене, продолжали осыпать неприятеля стрелами. Тут и там хэйдены, которым стрела угодила в глаз, падали, чтобы уже не подняться вновь. Другие защитники Миссии поливали хэйденов кипящим маслом сквозь дыры, проделанные вражескими бластерами. Те немногие колонисты, у которых было энергетическое оружие, целились особенно тщательно. Для перезарядки пистолетам требовались две томительно долгие минуты, в течение которых прокаженным оставалось лишь проклинать медлительную технику. Неприятелей, прорвавшихся за стену, встретил плотный строй защитников. Пока что численный перевес прокаженных был столь значителен, что хэйдены не могли продвинуться вглубь ни на шаг.

Оуэн и Хэйзел сражались бок о бок, защищая самую крупную пробоину в стене. Каждый из хэйденов, приблизившийся к отверстию на расстояние досягаемости клинка, немедленно находил свою смерть. Хэйзел и Оуэн орудовали мечами с неимоверной силой, мощные клинки разрубали подкожную броню, крушили имплантанты и поражали наиболее уязвимые органы хэйденов. Как ни проворны были измененные люди, они не могли тягаться с Оуэном и Хэйзел. Преследуя хэйденов по пятам, они отогнали их от стены и заставили вновь отступить к краю поляны.

Бонни Бедлам и Миднайт Блю тоже не теряли времени даром. Убивая измененных людей, они хохотали, напевали и приплясывали. Бонни устремилась в самую гущу битвы, круша всех врагов, попадавшихся ей под руку, и не обращая ни малейшего внимания на раны, которые наносили ей самой. Правда, раны заживали так быстро, что она вряд ли успевала ощутить боль. Она казалась воплощением смерти и разрушения, неумолимой, непобедимой силой. Миднайт телепортировалась в разные концы поля боя, за пару секунд успевая уложить нескольких врагов и вновь исчезнуть. Ей одновременно удавалось быть повсюду. И повсюду она несла гибель врагам.

Откуда ни возьмись, появились обе Славные Сестры. Из их глоток вырывался утробный вой, а мечи взлетали и опускались так стремительно, что человеческий взгляд был не в состоянии уследить за ними. Воительницы с остервенением набросились на хэйденов, разрубая их беззащитные суставы и вспарывая глотки. Сестра Марион на своих негнущихся ногах спешила в самые горячие точки сражения. Как всегда, она шаталась и кренилась в разные стороны, но это не мешало ей без промаха наносить беспощадные удары. Она целилась мечом прямо в сверкающий глаз хэйдена, а потом приканчивала ослепленную жертву, перерезая ей вены.

Сестра Кэтлин избрала несколько иную тактику. Меч она держала обеими руками и, без устали размахивая им, с бешеной решимостью пробивала себе дорогу. Быстрая, как ртуть, она оставалась неуязвимой для вражеских клинков, а по обеим сторонам от нее грудами валялись мертвые хэйдены.

Выражение мрачного удовлетворения застыло на лице полковника Хэнда, когда он вихрем устремился навстречу неприятелю. Полковник был чертовски рад, что ему вновь представилась возможность заняться любимым делом. Он в полный голос распевал старые боевые песни, а его меч взлетал и опускался спокойно и уверенно. Полковник был на вершине блаженства. Измененные люди пытались наброситься на него сзади, но верный Отто предотвращал их намерения. Карлик ловко подрубал длинные ноги хэйденов, а когда те валились на землю, перерезал им глотки ножом При этом он хохотал от удовольствия, упиваясь каждой каплей пролитой крови.

Повсюду, за стенами Миссии и вне их, прокаженные сражались, не жалея себя. Те, кому не хватило мечей и бластеров, пустили в ход железные прутья, камни, словом, все тяжелые и острые предметы, которые они могли удержать в своих серых, покрытых язвами руках. Сражаться вышли все, кто стоял на ногах. Прокаженные набрасывались на врага с холодным отчаянием людей, которых в любом случае ожидает близкая смерть. Может, именно поэтому они так страстно хотели сохранить то немногое, что имело для них значение и ценность: дом и святую, которая дала им надежду в тот момент, когда они, казалось, утратили ее навсегда.

За Миссию все они были готовы сражаться, за святую Би – отдать жизнь.

Потери с обеих сторон росли. Постепенно защитникам крепости удалось потеснить хэйденов и заставить их отступить на поляну. Однако на открытом пространстве измененные люди почувствовали себя увереннее. Здесь они имели большую свободу маневра, возможность проявить скорость и силу. Вскоре враг прижал колонистов к самой стене. Однако прокаженные, загородив пробитые в стенах отверстия, не собирались сдавать своих позиций. А из джунглей появлялись все новые и новые полчища хэйденов, высоких, стройных, неумолимых бойцов.

Несколько хэйденов свалили при помощи бластеров толстое дерево и, используя его в качестве тарана, устремились к воротам Миссии. Обе стороны знали – пока ворота стоят, основные силы измененных людей не могут проникнуть в крепость. Тяжелые деревянные ворота содрогались при каждом ударе, мощные стальные петли жалобно скрежетали. Часовые в сторожевых башнях посылали на хэйденов с тараном беспрерывный поток стрел, но стоило одному из врагов упасть, как на его место немедленно вставал другой. Ворота начали подаваться под мощными ударами тарана, однако через некоторое время земля под ногами хэйденов, раскачивающих тяжелый ствол, превратилась в жидкое месиво. Теперь они постоянно поскальзывались под тяжестью своей ноши. А на выручку к защитникам крепости уже спешили Оуэн и Хэйзел.

Они продирались сквозь толчею сражения, убивая на месте каждого, кто пытался преградить им путь. Измененные люди, заметив их приближение, бросили таран и все как один повернулись к новым противникам. В конечностях их громко гудели сервомеханизмы. Оуэн и Хэйзел были встречены градом стремительных ударов. Завязался бой, все участники которого отчаянно скользили в жидкой грязи и были вынуждены то и дело хвататься за валявшийся на земле толстый ствол.

В суматохе битвы Оуэн и Хэйзел отдалились друг от друга. Хэйзел сражалась с исполинским хэйденом. Удары следовали один за другим с невероятной быстротой, из клинков снопами летели искры. Струи дождя стекали по напряженным лицам противников. В конце концов Хэйзел удалось выбить из рук врага меч и насквозь пронзить его своим клинком. Хэйден рухнул на колени, золотистый свет, которым сверкали его глаза, начал медленно гаснуть.

Оуэн ни секунды не стоял на месте. Он был намного легче, чем массивные хэйдены, и потому не так глубоко увязал в грязи. Своим преимуществом он пользовался вовсю. Все попытки врагов окружить Оуэна плотным кольцом заканчивались неудачей. Во время сражения он не только не уставал, но, напротив, становился все сильнее и проворнее. Его энергия казалась неиссякаемой. Оуэн ' ощущал себя неуязвимым и непобедимым. Казалось, перед хэйденами не просто отважный воин, но могучая природная стихия, посланная им в качестве возмездия. Оуэн крушил врагов направо и налево. И вдруг, совершенно неожиданно, он поскользнулся и упал.

Падение его оказалось на редкость неловким. Он с размаху ударился локтем обо что-то твердое, пальцы на мгновение онемели, разжались и выпустили меч. В ту же секунду на него набросилась целая свора хэйденов, со всех сторон посыпались удары. К счастью, хэйдены нетвердо держались на ногах, и это дало ему возможность подняться. Одному из неприятелей он тут же нанес сокрушительный удар кулаком в грудь, и другие подались назад. Оуэн выхватил нож, который хранил в голенище, и, изрыгая самые непристойные ругательства, огляделся вокруг в поисках меча.

Он поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть – на него стремительно надвигается толстенное бревно. Сервомеханизмы в руках четырех хэйденов, подхвативших таран, издавали резкий гул. В следующее мгновение могучий удар припечатал Оуэна к воротам, до сих пор стоявшим неколебимо.

Это напоминало кошмарный сон. В глазах потемнело, словно на землю внезапно спустилась ночь. Казалось, весь мир навалился на него своей тяжестью. Он чувствовал, как все органы и кости расплющились, а тело превратилось в лепешку. А потом ощутил невероятную, небывалую боль и понял, что все это не сон. Во сне, даже кошмарном, такой боли не бывает.

Ребра ломались, как спички, и острые обломки повреждали легкие и сердце. Ручьи крови хлестали изо рта. Наконец бревно качнулось назад, но Оуэн не двинулся с места, приклеенный к воротам своей собственной кровью. Она струилась теперь не только изо рта, но из носа, глаз и ушей. Темная пелена перед глазами развеялась, однако все его существо превратилось в сгусток нестерпимой боли, заглушившей без остатка мысли и чувства. Израненные легкие бессильно трепетали в исковерканной груди, не в состоянии ни вдохнуть, ни выдохнуть. Из окровавленной плоти торчали осколки переломанных костей, лицо превратилось в кровавое месиво. Медленно, беспомощно он сполз вниз, оставляя за собой широкий кровавый след на воротах, на которых появились глубокие трещины.

Оуэн ничком лежал в грязи. Дыхание его остановилось, сознание тускнело, лишь сердце все еще судорожно сжималось в расплющенной груди. Он уже не слышал отчаянного, полного ужаса и . ярости вопля Хэйзел. Не видел, с каким бешенством она набросилась на атаковавших его хэйденов и в несколько минут прикончила всех. Он лежал в грязи, и дождь медленно смывал кровь с его разбитого лица. Какая глупая смерть, пронеслась в голове последняя, вялая мысль... И тут словно что-то щелкнуло в гаснущем мозгу. «Нет, я не умру, – сказал себе Оуэн. – Я не хочу умирать. По крайней мере здесь и сейчас. Я еще нужен людям».

Он устремился внутрь своего разума, в самые глубины подсознания, в ту часть, которая для него самого оставалась тайной и где находились источники жизненной энергии. Бешеным усилием воли он извлек оттуда все ресурсы, которые там еще оставались. Вытащив жизненную силу из темных неведомых тайников, он наполнил ею свое разбитое, умирающее тело. Целительная энергия, потрескивая, принялась за дело. Оуэну хотелось пронзительно завизжать – такая волна боли накатилась на него, когда разбитые в щепу кости начали срастаться. Но до тех пор, пока легкие не ожили и не наполнились воздухом, он не мог издать не только крика, но даже и слабого поскуливания. Потом сердце вновь забилось ровно и уверенно, кости стали крепкими, исковерканные, расплющенные органы – сильными и здоровыми, хотя все тело болело, словно его кипятили в котлах ада. А потом целительная энергия вновь исчезла в глубинах подсознания. Оуэн по-прежнему лежал в лужах собственной крови, слабый, как котенок. Но своим решительным отказом признавать смерть он заставил ее отступить.

Хэйзел опустилась на колени рядом с ним. Глаза ее расширились от ужаса при виде такого количества крови.

– Не двигайся, Оуэн. Сейчас я тебе помогу. – Голос Хэйзел дрожал от еле сдерживаемых слез. – Прошу, не умирай. Не поступай так со мной. Я этого не вынесу.

– Не суетись, любовь моя, – едва слышно прошептал Оуэн. – Со мной все в полном порядке. Я сам себя исцелил. Будь добра, помоги мне встать на ноги.

Потрясенная Хэйзел ощупала его грудь своими опытными, чуткими пальцами и, убедившись, что все ребра действительно целы, помогла ему подняться.

– Вот это да... Когда я увидела, как проклятое бревно тебя припечатало, я с тобой мысленно попрощалась. Мы что, стали бессмертными?

Оуэн мрачно усмехнулся.

– Думаю, не вполне. Например, если расколоть нам головы энергетическим лучом, мы вряд ли оживем. Кол, всаженный в сердце, – тоже достаточно надежное средство навсегда избавиться от нас. Но мы все время становимся сильнее. А теперь отведи меня в крепость. Пока я не отдышусь как следует, от меня мало толку.

И, тяжело оперевшись на плечо Хэйзел, он заковылял к ближайшему отверстию в стене. Оставшиеся в живых хэйдены предусмотрительно расступались, давая им дорогу.

Бонни Бедлам самозабвенно исполняла танец неумолимой смерти. Каждый ее удар приносил гибель новому врагу, а защищаться она просто не считала нужным. Если ей наносили рану, она лишь оглушительно хохотала, упиваясь удивительным ощущением самоисцеляющейся плоти. Схватка лицом к лицу была не для нее, доведись ей услышать о том, что бой следует вести по правилам, ее бы это только позабавило. Она носилась туда-сюда, застигая хэйденов врасплох и налетая на них со спины. Бонни Бедлам была бойцом, а не благородным воином, и не любила разговоров о чести. Зато она любила сражаться. Она наносила врагу неумолимые, безжалостные удары, а когда до нее доносились крики о помощи, испускаемые прокаженными, она пропускала их мимо ушей. Она привыкла биться в одиночку и не Собиралась защищать или прикрывать кого бы то ни было. И она знала, что для защиты Миссии способна сделать в сто раз больше, чем любой из горемык-колонистов.

Миднайт Блю, сжав боевой топор обеими руками, с поразительной силой крушила вражеские головы и конечности. С ног до головы она была забрызгана кровью хэйденов, словно побывала под кровавым душем. Этот душ явно пошел ей на пользу – взгляд Миднайт светился удовлетворением и гордостью. Она без умолку выкрикивала слова священных песнопений своего воинского ордена и продиралась сквозь гущу битвы, подобно леснику, прорубающему новую тропу в непроходимой чащобе. Хэйдены не могли противостоять ее холодному спокойному натиску и валились направо и налево под точными и выверенными ударами топора. Миднайт получила множество ран, но ни разу даже не поморщилась. Восторг битвы заглушал боль. От большей части нанесенных ей ран через несколько мгновений не оставалось и следа. Впрочем, на те повреждения, которые заживали медленнее, Миднайт тоже не обращала внимания. Она сражалась во главе небольшой группы прокаженных и оберегала их тщательнее, чем саму себя. Миднайт обладала способностью телепортироваться в любой конец поля битвы, но не делала этого, так как тем, кто сражался рядом, требовалась ее защита.

Иногда, несмотря на все усилия Миднайт, кто-то из ее подопечных падал, сраженный неприятельским ударом. Тогда ее захлестывала новая волна ледяного бешенства. Прокаженные сражались отчаянно, но им трудно было тягаться с таким могучим противником, как хэйдены. Один за другим они падали на землю, и в конце концов Миднайт осталась одна. Она уже ничего не могла сделать для тех, кто только что бился с ней бок о бок. Тогда она телепортировалась в другое место и там возглавила новую группу прокаженных, чтобы защищать их, насколько это возможно.

В разгаре сражения Бонни и Миднайт сошлись вместе и встали спина к спине. Они заблокировали подход к самому большому отверстию в крепостной стене. Все новые и новые волны хэйденов накатывались на эту неодолимую преграду и разбивались о нее, как о скалу. У хэйденов было энергетическое оружие, однако в такой мясорубке трудно верно выбрать цель даже при помощи компьютерных систем. И все же благодаря многократному численному преимуществу хэйдены начали шаг за шагом теснить Бонни и Миднайт. В конце концов оба бесстрашных бойца оказались в самом отверстии, и все попытки хэйденов выбить их оттуда потерпели неудачу. Тогда измененные люди выдвинули вперед какой-то крупный предмет, закутанный в несколько слоев водонепроницаемого материала. Когда хэйдены стащили покров, выяснилось, что под ним небольшая лучевая пушка. Бонни и Миднайт переглянулись и опустили оружие.

– Ты ведь можешь телепортироваться, – прошептала Бонни. – Так давай. Действуй быстрее.

– Неужели ты думаешь, что я спасу свою шкуру, а тебя оставлю погибать?

– Я обладаю способностью к регенерации, ты что, забыла?

– Уверяю тебя, после такого удара ты вряд ли сумеешь ре генерироваться.

– Хватит болтать! Уходи, черт тебя подери! Я бы на твоем месте не стала тянуть!

– Бонни...

– Убирайся, кому сказано. Я всегда знала, что умру в одиночестве.

Миднайт издала короткий горестный вопль и исчезла. Воздух со свистом заполнил пустое пространство, образовавшееся на том месте, где только что стояла темнокожая женшина-воин. Она появилась вновь за спинами хэйденов, суетившихся вокруг лучевой пушки, и, не тратя времени даром, принялась крушить врагов топором. Убитые или умирающие хэйдены снопами валились на землю, однако один из них все же успел прицелиться и выстрелить. Из жерла пушки вырвался смертоносный энергетический луч. Через несколько мгновений в стене возникла дыра, через которую могла бы пройти армия, а от Бонни Бедлам не осталось и следа.

Увидев это, Миднайт взвыла от горя. Она потеряла не только верного товарища по оружию, она утратила одно из своих альтернативных воплощений. Ей больно было сознавать, что, несмотря на свою силу и мужество, она не смогла спасти даже ту, которая значила для нее так много. Прикончив без остатка всех хэйденов, окруживших пушку, Миднайт схватила мощное орудие и подняла над головой. Никогда прежде ей не доводилось поднимать таких тяжестей. Мускулы на руках буграми вздулись от напряжения, но горе и ярость придали ей новых сил. Оглядевшись, она выбрала место наибольшего скопления хэйденов и могучим броском послала туда пушку. С размаху грохнувшись об землю, пушка взорвалась, и вырвавшиеся из нее энергетические потоки превратили десятки измененных людей в ничто. Когда земля прекратила наконец сотрясаться, выяснилось, что на ней образовалась огромная впадина, возле которой валялось множество искореженных мертвых тел. Некоторые из них принадлежали прокаженным. Миднайт попыталась вызвать в себе сострадание к ним, но сейчас ей это не удалось. Теперь, когда Бонни не стало, она все время ощущала рядом зияющую пустоту, и все прочие чувства притупились. Она поплелась назад к крепостной стене, чтобы встать на охрану пробитого лучевой пушкой отверстия. Когда Миднайт подошла к нему, до нее донесся какой-то непонятный шум.

Заглянув в отверстие, Миднайт увидела то, что осталось от Бонни Бедлам: кучку почерневших, обуглившихся костей, на которых кое-где сохранились куски окровавленной плоти. Между раскрошенных ребер пульсировали разорванные на мелкие части органы. Самое ужасное состояло в том, что эта бесформенная масса по-прежнему жила и страдала. Миднайт, пошатываясь, сделала несколько шагов и склонилась над останками Бонни. Обуглившийся череп оскалил ей навстречу изломанные зубы. Но, как ни странно, в одной из глазниц сохранился неповрежденный глаз. Под взглядом потрясенной Миднайт глаз возник и во второй глазнице Бонни. Откуда ни возьмись, появились мускулы, точно толстые черви, они обвивали скелет, собирая воедино его разрозненные фрагменты. Органы сами собой начали восстанавливаться. Сердце снова забилось, сплющенные легкие расправились и наполнились воздухом. Мускулы ползли все дальше, соединяя разбитые руки и ноги. Миднайт перевела взгляд на голову. Череп уже успел обрасти свежим красным мясом, у Бонни появились не только глаза, но и губы. Губы приоткрылись, и дыхание со свистом вырвалось изо рта.

. – Я же тебе говорила, все у меня получится, – прошептала Бонни Бедлам, улыбаясь через боль. – Мы с тобой уже пережили что-то в этом роде. На планете Мист, помнишь? Там нас тоже подстрелили из лучевой пушки. Конечно, тогда рядом был мой Оуэн.

– Господи, видела бы ты себя сейчас, – пробормотала Миднайт, не зная, смеяться ей или плакать. – Тебе срочно надо в лазарет.

– Совершенно ни к чему. Давай-ка лучше охраняй пробоину, а я тем временем окончательно приведу себя в порядок. А если увидишь, что они готовят вторую пушку, хватай меня в охапку и беги отсюда. Два таких удара подряд – это слишком даже для меня.

– Можешь не волноваться, – отрезала Миднайт Блю. – Мимо меня ни один ублюдок не пройдет.

Она выбрала позицию около отверстия в стене и встала там с топором в руках, неколебимая, как каменное изваяние. Казалось, ей не составляет ни малейшего труда отбивать все атаки хэйденов. На лице ее сияла решимость не оставлять поста до завершения битвы, или собственной смерти, или конца света – в зависимости от того, какое из этих событий настанет первым.

Славным Сестрам непостижимым образом удавалось одновременно быть повсюду. Распевая псалмы и гимны, они убивали всех врагов, попадавшихся им на пути. Колонисты, в которых проснулся истинный воинский дух, не сдавались под натиском превосходящего неприятеля. Измененные люди, несмотря на всю свою мощь и быстроту реакции, несмотря на безотказность сервомеханизмов и вживленную под кожу броню, пасовали перед безграничной отвагой противников, которые ничуть не дорожили собственной жизнью. Прокаженные набрасывались на хэйденов вдвоем, и пока один, вцепившись в руку с мечом, не давал противнику возможности нанести удар, другой вспарывал ему глотку. Бывало и по-другому – один из колонистов намеренно подставлял свою грудь под клинок хэйдена, давая товарищам возможность разделаться с врагом, пока его меч увяз во внутренностях жертвы. Хэйдены были умелыми и опытными бойцами, но им не хватало отчаянной решимости прокаженных. Поэтому ни одной из сторон не удавалось долго сохранить преимущество.

Сестра Кэтлин первой увидела бомбу. Прикончив очередного противника и оглядевшись вокруг в поисках нового, она заметила, как шестеро хэйденов, несущих мощное взрывное устройство, направляются прямиком к воротам Миссии. Их охраняло еще шестеро, расчищая путь при помощи бластеров. В юности сестра Кэтлин работала в шахте, поэтому она вмиг догадалась, что это за устройство. Она закричала во весь голос, призывая сестру Марион и сообщая ей о новой угрозе. Вместе они пробили себе путь сквозь гущу битвы и приблизились к бомбе.

Оказавшись рядом со взрывным устройством, обе Славные Сестры вихрем набросились на застигнутых врасплох хэйденов. Но хотя измененные люди и истощили заряды своих бластеров, они мгновенно обнажили клинки, явно не собираясь оставлять ношу и пускаться наутек. Славные Сестры умели сражаться и не привыкли беречь себя, однако сегодняшняя битва тянулась слишком долго. К тому же обе были тяжело больны, и тела их, изъеденные проказой, не могли больше противиться усталости. А сервомоторы, приводящие в движение хэйденов, напротив, не знали, что такое усталость. Славным Сестрам удалось остановить врагов на значительном расстоянии от ворот, но добраться до бомбы они были не в состоянии.

Они продолжали сражаться. Вера поддерживала их, заставляя устремляться в бой тогда, когда любой другой отступил бы или рухнул на землю, окончательно обессилев. И в конце концов Кэтлин поняла, что у них остается единственный выход. Послав Господу прощальную молитву, она напрягла последние силы, протиснулась между двумя хэйденами и оказалась рядом с бомбой. Немедленно два меча вонзились ей в спину, пронзив почки. Сестра Кэтлин испустила пронзительный вопль, кровь хлынула у нее изо рта, но она упорно продолжала выполнять задуманное. Яростно взмахнув мечом, она прикончила одного из хэйденов, державших бомбу, и устройство оказалось на земле. Теперь сестре Кэтлин оставалось лишь наклониться и привести механизм в действие, включив пятиминутный таймер.

Догадавшись, каковы ее намерения, сестра Марион отчаянно закричала. Кэтлин меж тем вцепилась в бомбу с такой бешеной решимостью, что никому из хэйденов не удалось оттащить ее. Сестра Марион опрометью побежала к Миссии. Она орала во весь голос, предупреждая прокаженных об опасности. Поняв, в чем дело, прокаженные оставили поле боя и устремились к воротам и крупным пробоинам в стене. Поначалу хэйдены пытались их преследовать, но вскоре поняли – что-то тут не так. Тогда они остановились, пытаясь сообразить, в чем состоит хитрость и где скрывается ловушка.

Измененные люди суетились около бомбы, со всех сторон налетая на сестру Кэтлин и нанося ей беспощадные удары. Безумная боль заставляла ее кричать, однако она, собрав все силы, не двигалась с места. Позицию Кэтлин выбрала с расчетом. Набрасываясь на нее, хэйденам приходилось соблюдать осторожность, иначе они могли повредить бомбу. Измененные люди не сразу поняли, что Кэтлин уже мертва. Разжав наконец пальцы монахини и отшвырнув ее прочь от бомбы, они увидели включенный таймер. Лишь тогда до них дошло, что Кэтлин не зря выигрывала лишние минуты, упорно отказываясь умирать. Хэйдены бросились наутек... И тут бомба взорвалась.

Мощный взрыв прикончил всех врагов до единого, повалил несколько деревьев и сотряс стены Миссии. Колонисты к тому времени успели укрыться внутри. Некоторые небольшие здания за стеной получили повреждения, но никого из защитников Миссии не задело. После того как стихли отголоски взрыва, а земля и стены перестали дрожать, сестра Марион открыла ворота и осмотрела поляну. Армия захватчиков была уничтожена. От огромных полчищ хэйденов остались лишь груды полурасплавленных металлических деталей, которые в беспорядке валялись на земле. От сестры Кэтлин не осталось ничего.

Сестра Марион испустила тяжелый вздох и громко фыркнула.

– Теперь эти металлические ублюдки знают, что с опасными игрушками шутки плохи. Прими, Господь, душу сестры Кэтлин. Надеюсь, что все хэйдены уже в аду.

Битва завершилась, но колонистам предстояло немало работы. Следовало закрыть пробоины в стене, позаботиться и о раненых, и об убитых. Раненых отнесли в лазарет, а трупы сложили в погребе. До похорон необходимо было опознать их, чтобы близкие имели возможность попрощаться с теми, кого любили. Некоторые трупы были так изуродованы, что идентификация казалась невозможной. Этих несчастных сложили отдельно. Те, кто выжил, медленно проходили мимо, сквозь слезы пытаясь различить знакомые черты.

Подбирать трупы, идентифицировать и складывать их – работа не из приятных. Но все понимали, что необходимо выполнить долг по отношению к павшим. Многие из выживших участников битвы были слишком изнурены, и душевно и физически, и тяжкая обязанность пала на тех, кто оставался в Миссии, охраняя ее последние рубежи и защищая умирающих в лазарете. Полковнику Уильяму Хэнду и Отто пришлось оставить боевой пост у главных ворот и взвалить на себя заботы о мертвых. Количество трупов все прибавлялось, так как многие раненые умирали, не успев получить первой помощи.

Оба старых вояки приступили к делу без всякого содрогания. За свою жизнь они перевидали столько убитых, что давно отвыкли различать в каждом трупе человека, которым тот был прежде. Им помогал Тобиас Мун. Ему не позволили сражаться за стенами Миссии, так как в суматохе битвы его вполне могли принять за врага. Теперь он относил убитых в длинный узкий подвал и складывал, аккуратными рядами. Руки его не уставали под тяжестью ноши, и он продолжал эту печальную работу еще долго после того, как прокаженные, вконец измученные, вынуждены были отправиться отдыхать. Мун радовался, что и ему выпала наконец возможность принести пользу. Покойников он ничуть не боялся. В конце концов, он сам бывал по ту сторону смерти.

Уильям Хэнд медленно ходил между рядами трупов, давал каждому телу номер и отмечал в специальной описи особые приметы. Отто собирал в специальные мешки разрозненные части тел. Предполагалось, что впоследствии их владельцы будут найдены, пока же Отто просто сваливал останки в углу и благодарил Бога за то, что на Лакриме Кристи не водятся крысы. Куча останков уже доходила карлику до груди. Вывалив в очередной раз содержимое своего мешка, он повернулся к полковнику.

– Господи Иисусе, ну и вонь. Мы скоро задохнемся. Нужно было по крайне мере хранить жмуриков в помещении, где есть окна.

– Продезинфицируй тут все хорошенько, – посоветовал полковник, не отрываясь от своих записей. – А если, не дай Бог, увидишь червяка или какую другую гадость, мигом прихлопни.

– Продезинфицируешь тут, как же, – буркнул Отто. – Святая Би все средства отправила в лазарет. Она даже запасы спиртного конфисковала для медицинских нужд. Нет, полковник, в следующий раз мы никому не позволим отвлечь нас от драки. Лучше протаранить своим горбом целую армию хэйденов, чем служить в похоронной команде. – Карлик огляделся вокруг и смолк. – Мы многих потеряли, полковник, – добавил он несколько секунд спустя. – Многих славных ребят. В бою полегло пятнадцать, а то и двадцать процентов населения Миссии. Это чертовски много. А к утру мертвых будет еще больше.

– Все познается в сравнении. Мы потеряли многих, а хэйдены – всех до единого. Так что мы в явном выигрыше.

– Ты прав. Но нужно взглянуть правде в глаза. Пока они хотели лишь испытать, насколько крепка наша оборона, и выслали пробный отряд. Я уверен, основная их армия сейчас скрывается где-то поблизости, в джунглях. Наверняка ублюдки обдумывают полученный урок. В любое время можно ждать новой атаки.

– Знаешь, Отто, что я в тебе особенно ценю? – проворчал полковник. – Оптимизм и жизнерадостность. Слушай, тебе что, нечего больше делать?

– Так точно. Оторванных деталей больше не осталось. Я только что собрал в корзинку последние. Не представляю, как мы будем крепить на место уши, зубы и прочие мелочи. Конечно, можно сварить из этой требухи мыло. А если дела пойдут плохо, на худой конец она и на суп сгодится.

Полковник наконец поднял голову и пристально взглянул на Отто.

– Ты никак из семьи каннибалов.

– Говоря откровенно, по праздникам мы иногда баловались человечинкой. Но ели исключительно тех, кто нам чем-то насолил.

– Готово, – раздался с порога голос Тобиаса Муна. – Тел больше не осталось. Хотя не исключено, что вскоре они появятся вновь. В лазарете много тяжелораненых. Думаю, вам лучше отдохнуть. Я тут все сделаю.

– Парень, ты просто уникум. Все жители Миссии буквально валятся с ног. Отто, перерыв. Мы с тобой заслужили право подкрепить свои силы.

Боевые товарищи, отойдя подальше от трупов, опустились прямо на пол и привалились к стене подвала. Отто, не теряя времени, извлек откуда-то видавшую виды железную фляжку и заговорщически подмигнул полковнику. Оба сделали по хорошему глотку. Мун неуверенно направился к дверям, но Хэнд окликнул его.

– Составьте нам компанию, сэр Мун. Вам тоже не помешает немного расслабиться, хотя вы и не устали. Присаживайтесь. Не возражаете против капельки славного тонизирующего средства?

– Спасибо, – кивнул Мун.

Алкоголь не оказывал на него ни малейшего действия, но тем не менее он взял протянутую фляжку. Мун понимал, что отказом не на шутку обидит полковника и Отто. Опустившись на пол, он сделал осторожный глоток и вернул фляжку полковнику.

– Довольно необычный вкус... Отто оглушительно расхохотался.

– Ох, приятель, ну вы и скажете. Да разве во вкусе дело! Вы ведь только что вернулись с главной площади? Есть какие-нибудь интересные новости?

Прежде чем ответить, Мун помешкал. Ему пришлось в течение нескольких секунд рассмотреть весь поток известной информации сквозь призму того, что большинство людей считает интересным.

– Пробоины в стене заделали, – сообщил он наконец. – Пожары, судя по всему, не причинили Миссии серьезного урона.

– А люди, Мун? – нетерпеливо перебил Хэнд. – Как дела у твоих друзей, легендарных героев?

– Дезсталкер был тяжело ранен, но уже поправился. Хэйзел Д'Арк и Миднайт Блю помогают Матери Беатрисе ухаживать за ранеными в госпитале. Бонни Бедлам тоже получила серьезные повреждения, однако процесс регенерации идет с удивительной скоростью и через пару часов она будет совершенно здорова. Тех, кто прошел Безумный Лабиринт, нелегко убить.

– Да, – протянул полковник. – Мы это заметили. Возможно, вас даже наша чертова хворь не возьмет. – Полковник устремил на Муна пронзительный взгляд и добавил: – Скажите, сэр Мун, а что вы будете делать, если хэйдены сломают нашу оборону и ворвутся в Миссию? Сражаться против представителей своей расы?

– Да, – без промедления ответил Мун. – Я больше не хэйден, хотя еще и не человек. И я чувствую общность только со своими друзьями.

– В конце концов, хоть мы и люди, мы тоже ценим только две вещи, – произнес полковник, вновь поднося фляжку к своим серым губам. – Дружбу и честь. Все прочее не имеет значения.

– А если требования чести заставят вас поступиться дружбой? – спросил Мун.

– Да вы хитрец, – усмехнулся Хэнд. – Я так понимаю, вы хотите узнать, останется ли моим другом человек, лишившийся чести?

– Честно говоря, я совсем запутался, – со вздохом признался Мун. – Быть человеком очень трудно.

– Хлебните еще раз, может, в голове прояснится, – посоветовал Отто.

К тому времени, как закончили самые необходимые дела, настала ночь. На планете Лакриме Кристи темнота сгущалась рано. Святая Би и Сестра Марион по-прежнему не покладая рук хлопотали в лазарете, пытаясь спасти как можно больше жизней при помощи самых примитивных лекарств и – инструментов. Несмотря на все их усилия, лазарет больше напоминал скотобойню, чем госпиталь. Хэйзел Д'Арк и Миднайт Блю помогали, как могли. Однако им то и дело приходилось выбегать на улицу, чтобы немного прийти в себя. Вид невыносимых страданий, душераздирающие стоны, зловоние, исходящее от вывороченных внутренностей – от всего этого темнело в глазах даже у таких закаленных бойцов, как Хэйзел и Миднайт. Они сидели на ступеньках лазарета, дышали свежим ночным воздухом и набирались мужества, чтобы войти вновь. Рядом с ранеными обе чувствовали себя постыдно полными сил и в то же время угнетающе беспомощными.

Выйдя из тени, к ним приблизилась Бонни Бедлам. Невозможно было поверить, что несколько часов назад она представляла собой груду костей. Хэйзел и Миднайт даже не сразу узнали подругу. Дело в том, что в процессе регенерации все татуировки Бонни бесследно исчезли так же как и бесчисленные серьги и кольца, украшавшие ее тело. Судя по всему, саму Бонни это отнюдь не радовало. По крайней мере когда она опустилась на ступеньку рядом с Хэйзел, выражение лица у нее было растерянное и хмурое.

– Ну и видок у меня – заурядный до отвращения! Зря я столько лет старалась, работала над собой... Представьте себе, пропал даже кожаный пояс, который я носила, не снимая. Собственноручно сделала его из кожи своего заклятого врага. Да и ослабела я здорово. Никогда раньше мне не приходилось так напрягаться, как во время этой чертовой регенерации. Если хэйдены вновь на нас нападут, от меня будет мало проку.

– Мы тоже очень рады тебя видеть, – с подчеркнутой любезностью ответила Миднайт, пропустив мимо ушей тираду Бонни. – Спасибо, у нас все в порядке.

– Сейчас ты действительно очень похожа на меня, – заметила Хэйзел.

– Господи, только этого не хватало, – вздохнула Бонни. – Неужели я выгляжу так ужасно?

– Из джунглей не поступало тревожных вестей? – осведомилась Миднайт.

– А какие оттуда могут быть вести? Наверняка здешние деревья по своей милой привычке пожирают друг друга, а так ничего не слышно. Как дела в госпитале?

– Все зависит от точки зрения, – пояснила Хэйзел. – Конечно, мы потеряли больше раненых, чем спасли. Но, учитывая все обстоятельства, просто чудо, что удалось спасти так много. Знаешь, по-моему, мать Беатриса – самая настоящая святая. Она совершенно не дает себе отдыха. Мы уже валимся с ног, а ей хоть бы что. Мне казалось, крови за свою жизнь я видела достаточно, но сколько здесь... Весь пол ею залит, никакими дезинфицирующими растворами не смоешь. К сожалению, многие умирают от болевого шока – его вызывают и раны, и операции. К тому же проказа ослабляет защитные силы организма.

– Как несправедливо, – тихо сказала Миднайт. – Эти люди так мужественно сражались. И они победили. А теперь должны умереть, и мы не в силах помочь им.

– Да, – пробормотала Бонни. – В лазарете от нас мало толку. Мы способны только сражаться.

– Не забывай, в конце концов битва выиграна вовсе не благодаря нам, – заметила Миднайт. – Сестра Кэтлин – вот кто решил исход сражения. Она пожертвовала своей жизнью без малейшего колебания.

– Да, смертные тоже способны творить чудеса храбрости, – согласилась Бонни.

– Мы похожи на монстров из старинных сказок, – усмехнулась Хэйзел. – Нас можно резать на куски, жечь, стрелять в нас в упор – все нипочем. Для того чтобы прикончить кого-нибудь из нас, придется немало повозиться. Вонзить кол в сердце, потом отрезать голову, сжечь ее и развеять пепел. Тогда, наверное, что-то и получится. Не думаю, что наши способности к регенерации после этого сработают.

– При случае можно попробовать, – буркнула Бонни.

– Хэйдены – вот кто настоящие монстры, – заявила Миднайт. – Предали человечество, чтобы поклоняться технике. Эти мерзавцы даже не догадываются, что совершенствовать нужно прежде всего дух, а не тело. Не понимают, что, нападая на Миссию, где живут неизлечимо больные люди, они доказывают – у них нет чести.

– Им что-то нужно, – сказала Бонни. – А когда им что-то нужно, они на все готовы. И уж, конечно, соображения морали их не остановят. Лично мне такая точка зрения понятна. И даже вызывает уважение. Иногда для того, чтобы достичь чего-то важного, приходится приносить не менее важные жертвы. Жертвовать дружбой, честью... любовью. Я люблю моего Оуэна всем сердцем, но. если понадобится принести его в жертву ради спасения Империи, я не поколеблюсь. И он это прекрасно знает. А разве вы поступите иначе?

– Я уже потеряла моего Оуэна, – горестно вздохнула Миднайт. – И я пожертвовала бы Империей и всем на свете, лишь бы снова сжать его в объятиях.

– А он, как бы он сам к этому отнесся? – с любопытством спросила Хэйзел.

– Конечно, не одобрил бы, – созналась Миднайт. – Но когда дело касается чести, я не могу тягаться с моим Оуэном.

– А где сейчас твой Оуэн? – спросила Бонни, повернувшись к Хэйзел.

– Да где-то здесь, – ответила та. – Руководит ремонтом стен. Я уже давно его не видела – столько дел навалилось... Сегодня я думала, что потеряла его навсегда. Но, сами знаете, смерти опять не удалось с ним справиться. Если у кошки девять жизней, то в этом человеке их больше, чем в корзинке, полной котят. Знаете, в тот момент, когда я увидела, что он, бездыханный, лежит в луже собственной крови, я подумала: «Что я буду без него делать? Зачем мне жизнь, если его не будет рядом?»

– А почему ты не сказала ему об этом? – В голосе Миднайт прозвучали непривычно мягкие нотки. – Вдруг случая больше не представится? Хэйдены могут нагрянуть в. любую минуту.

– Может, позднее скажу. Если будет настроение, – кивнула Хэйзел. – А сейчас некогда. Надо возвращаться в лазарет.

– Я тебя подменю, – заявила Бонни. – А ты иди отыщи своего Оуэна и скажи ему все, что хотела.

Хэйзел, потупившись, уставилась на свои ноги.

– Не знаю, стоит ли, – пробормотала она. – Я никогда не хотела брать на себя обязательств. Всю свою жизнь я сражалась за право быть свободной, ни от кого не зависеть и самой определять собственную жизнь. А потом я встретила Оуэна, и судьба накрепко связала нас, хотя мы оба этому противились. Он отважный, добрый, благородный, и он меня любит. Я всегда это знала. Но я сама... никогда никого не любила. Возможно, я просто не способна любить, даже такого человека, как Оуэн.

– Я тоже долго думала, что не способна полюбить. Но это был самообман, – возразила Миднайт. – Лишь потеряв своего Оуэна, я поняла, как сильно его любила. Однако было уже поздно. Не повторяй мою ошибку. Всем нам, героям, как правило, отпущена чертовски короткая жизнь.

– Так что иди и поговори со своим, – распорядилась Бонни. – А я уж, так и быть, за тебя поработаю. Пойдем, Миднайт. Ты будешь держать раненых, а я – накладывать швы.

Они поднялись, в последний раз глотнули свежего воздуха и скрылись в дверях лазарета. Хэйзел осталась сидеть на ступеньках, вглядываясь в обступившую ее темноту.

Оуэн Дезсталкер, никем не узнанный благодаря серому плащу с поднятым капюшоном, шел по площади у главных ворот, прислушиваясь к разговорам колонистов. Люди небольшими компаниями сидели у костров и передавали друг другу последние бутылки алкоголя, припрятанные от святой Би. По ее распоряжению, весь алкоголь следовало сдать в лазарет для нужд неотложной помощи. Однако тем, кто не был ранен, тоже требовалась неотложная помощь, поэтому они без зазрения совести извлекли припасенные на черный день бутылки и теперь торопливо поглощали их содержимое. Ни спиртное, ни упоение только что одержанной победой не мешали трезво смотреть на ситуацию, все понимали, что передышка не продлится долго. Но сейчас люди беззаботно смеялись, болтали и пели, восхваляли святую Би и Славных

Сестер. Легендарные герои, прибывшие им на помощь, также являлись предметом самых оживленных разговоров.

– Говорят, Дезсталкера размозжили бревном в лепешку, но он оживил себя, – заметил прокаженный, все лицо которого было изъедено болезнью.

– Скажешь тоже, – недоверчиво протянул из-под широкополой шляпы другой. – Со смертью такие шутки не проходят. Уж если кто умер, ему больше не ожить. Пример тому – сестра Кэтлин, прими Господь ее светлую душу. Из иного мира не возвращаются.

– Кое-кто возвращается, – поправил третий, высокий и тощий. Он сидел у костра, обхватив руками костлявые колени. – Мы, люди, не оживаем, однажды умерев. Однако Дезсталкер – не такой, как мы. Он больше, чем человек.

– А кто же он, по-твоему? – спросил первый. – Он человек и родился среди людей. Он послан к нам, чтобы вести нас к победе. Так же, как привел к победе Восстание.

– Восстание возглавлял Джек Рэндом, – возразил второй. – Профессиональный мятежник. Я слышал, в то время он еще не был бессмертным. И никто из них не был – ни Руби Джорни, ни Хэйзел Д'Арк, ни этот хэйден Мун, будь он неладен. Как же они научились побеждать смерть?

– Не знаю как, но научились, – произнес третий. – И все же они по-прежнему остались людьми. До богов им далеко. Старая дуреха Салли просила Хэйзел Д'Арк исцелить ее, возложив руку ей на голову. Не вышло.

– Салли сама виновата. Ее вера недостаточно тверда, – заявил первый.

Оуэн вышел из тени и приблизился к костру.

– Можно присоединиться к вам, друзья? – спросил он, не снимая капюшона.

– Конечно, – откликнулся первый. – Присаживайся. Меня зовут Гарри. Вон того, в дурацкой шляпе, – Сигурд. А этого долговязого зануду – Глум.

– А меня зовут Жиль, – представился Оуэн. – Я... недавно прибыл. Кстати, только что встретил Дезсталкера. Не знаю, как вам, а мне он не показался каким-то особенным. Человек как человек. Пытается делать то, что считает справедливым, вот и все.

– Если он показался тебе обычным человеком, значит, ты просто слепец, приятель, – изрек Гарри, отдирая засохшую корку от единственной оставшейся у него щеки. – Сам Господь прикоснулся к Дезсталкеру. Иначе он не смог бы совершить всего того, что совершил. Говорят, во время великого Восстания на его стороне сражались ангелы. Они до сих пор носятся над ним во время сражений и оберегают его.

– Да что он, святой, что ли? – возразил Сигурд. – Нет, здесь только одна святая, и она сейчас в лазарете, копается в окровавленных потрохах. Кстати, я видел по головизору передачу, там Дезсталкер сражался на улицах Голгофы, и никаких ангелов рядом не было. Только Хэйзел Д'Арк, а она-то уж совсем не похожа на ангела. Разве что на падшего. Правда, сиськи у нее что надо.

– Ангелов невозможно снять на пленку, недоумок, – терпеливо разъяснил Гарри. – Не всякому дано увидеть посланцев высших миров.

– Если бы Дезсталкер был святым, он излечил бы нас всех, – настаивал на своем Глум. – Спас бы нашу Миссию, а хэйденов прогнал прочь одним мановением руки. Но этого не произошло, потому что он на это не способен. Конечно, он силен, смел, благороден и все такое. И все же он – только человек, такой, как все мы.

– А кое-кто поговаривает, 'что он монстр, – быстро вставил Оуэн. – Что человек не в состоянии творить такое. Что вся его хваленая сила...

– Чушь собачья! – сердито оборвал Гарри. – Дезсталкер был рожден аристократом, но бросил все, чтобы стать защитником угнетенных! По своей собственной воле отказался от богатства и высокого положения! Не захотел нежиться в комфорте, пока люди томятся в рабстве. Он настоящий герой. Живая легенда.

– Правда. Только произошло это с Джеком Рэндомом, – уперся Сигурд.

– Рэндом – закоренелый неудачник. А Дезсталкер сражался даже тогда, когда у прочих опускались руки. Это он освободил твоего хваленого Джека Рэндома из тюрьмы и дал ему новую жизнь. Пожелай он только, мог бы стать императором. Но он избрал другой путь. – Гарри благоговейно возвел глаза к небу и добавил: – Такой человек, как Дезсталкер, рождается раз в тысячу лет.

– Именно он освободил хэйденов, – бросил Глум, впервые отрывая взгляд от собственных коленей и поднимая его на собеседников. – А они его предали.

– Я слышал, он голыми руками расправился с гренделианином! – дрожащим от восторга голосом сообщил Гарри. – Подумать только, с таким чудовищем! Лишь избранник Господа мог это совершить!

– А вас не пугает это... ну, все, что он натворил? – осторожно осведомился Оуэн.

– Боже! – вздохнул Сигурд. – Еще бы нет. На то и герои, чтобы вселять страх. Во всех, кто прошел Лабиринт, есть что-то жуткое. Они могли натворить пропасть бед, и никто бы не сумел остановить их. Они могли бы убить всех нас, опустошить целые планеты, не оставить камня на камне от Империи... Но штука в том, что они этого не сделали. Дезсталкер прибыл сюда, чтобы защищать нас. Он знал, насколько это опасно, и все-таки не оставил нас в беде, потому что всегда поступает по справедливости. Только это и имеет значение.

– Избранный Богом, – усмехнулся Глум. – Тот, кому дарован высокий удел. Легендарный герой. Эти звания ко многому обязывают. Да, тяжело приходится бедняге.

– Он мог бы стать императором, – повторил Гарри. – Кто бы отказался? Я, например, нет. А он предпочел явиться сюда, к нам. В наш ад.

– Еще неизвестно, где безопаснее, – заметил Оуэн. – Знаете, я слыхал, в Парламенте черт знает что творится. Может, ему пришлось бы там тяжелее, чем здесь. Здесь по крайней мере известно, кто твой враг. – С этими словами Оуэн поднялся на ноги. – Мне пора идти. Спасибо за компанию, друзья.

Оставив прокаженных у костра, он вновь пересек площадь, сам не зная, куда идет. Отовсюду до него доносились обрывки разговоров об Оуэне Дезсталкере, герое из легенды, избраннике Господа и бедолаге, который взвалил себе на плечи слишком тяжелую ношу. Но, как он ни пытался взглянуть на себя со стороны, ничего не получалось. Историк, Оуэн понимал, что жизнь его, как и жизнь всякого прославленного деятеля, неизбежно будет украшаться домыслами. И все же тяжело было сознавать, что собственное его лицо полностью исчезло за маской мифического героя. Не хватало только еще услышать, что он родился в яслях, и три волхва пришли ему поклониться.

Ноги сами принесли его к лазарету. Хэйзел прошла рядом с ним долгий путь, была свидетельницей всех произошедших с ним перемен. Возможно, она одна знает, каков он на самом деле. Подойдя к лазарету, Оуэн увидел, что Хэйзел сидит на ступеньках, утомленно склонив голову. Он опустился рядом, и она, не поднимая головы, издала подобие приветственного мычания.

– Тебе надо поспать, – мягко произнес Оуэн. – День выдался тяжелый.

– Если кому и надо сейчас спать, так это тебе, – возразила Хэйзел. – Сегодня ты чуть было не отдал концы. Оуэн пожал плечами.

– Мне не привыкать. Что, святая Би все еще трудится?

– Да. Хотя дело близится к концу. Те двое, что дышали на ладан, уже умерли, а остальные вне опасности. Сейчас она там все намывает, приводит в полную боевую готовность. Готовится к завтрашнему дню. Как ты думаешь, Оуэн, скольких мы потеряем завтра?– Многих. Очень многих. Я преклоняюсь перед отвагой здешних колонистов, но больным людям трудно приходится на поле боя. Особенно если сражаться надо с таким противником, как хэйдены. Не знаю, что может спасти Миссию в данных обстоятельствах. Возможно, мы окажемся бессильны. Завтра, а то и сегодня ночью сюда нагрянет огромная армия хэйденов. И тогда крепость рухнет, словно карточный домик, и начнется настоящая бойня. Какого черта здесь нужно хэйденам? Мун все время твердит, что в джунглях скрывается нечто. Он, мол, это чувствует, но не может описать. Нечто под названием Красный Мозг. Возможно, именно это нужно хэйденам.

– А нам всем нужно чудо, – вздохнула Хэйзел. – Может, стоит хорошенько попросить святую Би, и тогда...

– Не думаю, что Бог прислушается к нашей просьбе, – устало возразил Оуэн. – Ему нет до нас дела.

– Какое прискорбное заблуждение, – раздался голос матери Беатрисы, появившейся в дверях лазарета. На ее крахмальном монашеском одеянии не было ни единого пятнышка крови. – Господь всегда с нами. Вот только сражаться за нас он не может.

– Я больше не верю в Бога, – отрезала Хэйзел. – После всего, что я видела здесь. Столько несправедливости, столько страданий, столько смертей.

– Люди сами несут ответственность за несправедливость и зло, которые совершают, – спокойно возразила мать Беатриса. – Господь здесь ни при чем. И вы наверняка имели возможность убедиться, что зло не бывает бесконечно. Разве это не вселяет в вас надежду?

Монахиня опустилась на ступеньки рядом с Оуэном и принялась вытирать руки влажной тряпкой. Под ногтями у нее все еще темнели ободки запекшейся крови.

– А почему вы решили отправиться сюда? – спросила Хэйзел. – Мало видели смертей на Техносе III?

– Я приехала сюда, потому что я здесь нужна, – пояснила мать Беатриса. – А почему вы с Оуэном постоянно ищете новых опасностей?

– Думаю, по той же причине, – вступил в разговор Дезсталкер. – Люди нуждаются в нашей помощи. Мы способны на то, что не по силам никому другому. Как ни смешно, я до сих пор верю в долг и честь, хотя сегодня в моде совсем другие понятия. Например, взаимная выгода и разумный компромисс.

Мать Беатриса улыбнулась.

– Значит, вы тоже способны услышать глас Божий. И, как и я, не можете оставаться глухи к его велениям.

– Что до меня, я сражаюсь вовсе не по велению Бога. Просто я хорошо умею делать это, – упрямо возразила Хэйзел. – Насколько я себя помню, я всегда убивала, и меня, в свою очередь, тоже хотели убить. Неужели все это совершалось по соизволению Бога?

– Значение имеет не только то, что вы совершили, но и причины, подвигнувшие вас на тот или иной поступок, – терпеливым ровным голосом растолковывала мать Беатриса. – Важно, во имя чего вы сражались и убивали. Господь наградил вас даром воина, Хэйзел, и предоставил возможность распорядиться им по своему усмотрению.

– А я вот никак не могу считать себя прирожденным воином, – сообщил Дезсталкер. – Я стал им наперекор собственному желанию. Под давлением обстоятельств.

– Это понятно, – кивнула головой мать Беатриса. – Я думаю, вряд ли человек, находящийся в здравом уме, мечтает стать героем. Ведь истории о подвигах героев редко имеют хороший конец. Вы избрали удел воина, потому что не могли стоять в стороне и наблюдать, как зло одерживает все новые победы. По моему убеждению, Оуэн, самые лучшие воины получаются именно из людей, которые не любят и не хотят воевать, однако вступают в бой, потому что не могут иначе. Я тоже не хотела быть святой. До сих пор, когда слышу это слово, меня коробит. Господи, сейчас я могу признаться, что предалась Церкви лишь для того, чтобы не выходить замуж за Валентина Вольфа. Но потом я обрела истинную веру, и помогать страждущим для меня столь же необходимо, как и дышать. В конце концов, всех нас объединяет честь.

Оуэн слушал слова святой Би, затаив дыхание. Он отчаянно хотел верить им, но не мог преодолеть раздирающих душу сомнений.

. Внезапно в джунглях, окружающих Миссию, раздался адский шум, заставивший всех троих оставить разговор и настороженно вскинуть головы. Оуэн и Хэйзел выхватили оружие и, позабыв об усталости, бросились к крепостной стене. За ними вслед устремились жители колонии. На бегу они потирали покрасневшие от недостатка сна глаза и выкрикивали вопросы, на которые никто не знал ответа.

Оуэн и Хэйзел в несколько прыжков взлетели по деревянным ступеням, ведущим на смотровую площадку. Отсюда открывался вид на поляну и окружающие ее джунгли. Все тонуло в темноте, которую не разгонял слабый свет, исходивший из зданий Миссии. Хэйзел крикнула, чтобы принесли факелы. Оуэн тем временем напряженно прислушивался к доносившемуся из джунглей грозному рокоту и терялся в догадках. Может, это хэйдены сражаются друг с другом?.. Вскоре на смотровой площадке столпилось множество людей, и в свете факелов и фонарей, которые они принесли, стало видно, что в джунглях происходит какое-то движение. Там раскачивались огромные черные тени. А потом из джунглей долетел резкий звук – то было гудение сервомеханизмов хэйденов, так хорошо знакомое всем обитателям Миссии. Вслед за этим послышался гул, сопровождающий выстрелы из энергетического оружия.

Оуэн напрягал глаза, стараясь рассмотреть что-нибудь за завесой темноты и дождя. Он различил, что поляна пуста. Что бы ни происходило в джунглях, врага отделяло от Миссии значительное расстояние. Слуха Оуэна достигали пронзительные визги и злобные выкрики, грохот шагов хэйденов, продирающихся сквозь густые заросли. Он видел, как огромные темные фигуры яростно набрасываются друг на друга. Возможно, это были измененные люди. Но, помимо них, Оуэн разглядел и другие тени, неясные и расплывчатые, которые двигались так быстро, что невозможно было понять, кому они принадлежат. И там, куда устремлялись эти тени, немедленно раздавались оглушительные вопли.

К Оуэну подошла мать Беатриса.

– Что это, сэр Дезсталкер? Что там происходит?

– Черт меня побери, если я хоть что-то понимаю. Насколько можно судить, кто-то решил хорошенько проучить хэйденов. И весьма преуспел в своем намерении.

– Может быть, нам прислали подкрепление? Космических пехотинцев?

– Вряд ли, – послышался голос Хэйзел. – Те, кто сейчас избивает хэйденов, обходятся без энергетического оружия. И двигаются они совсем не так, как люди. Скажите, мать Беатриса, на планете есть какие-нибудь живые существа, о которых мы не знаем?

– Нет, – покачала головой мать Беатриса. – Здесь только растения. И мы.

– Никогда прежде мне не доводилось слышать, чтобы хэйдены так визжали, – заметил Оуэн. – Представить себе не могу, что вселяет в них такой ужас.

– Если любопытно, сходи и посмотри, – насмешливо предложила Хэйзел. – Только предупреждаю: прогулку тебе придется совершать в одиночестве. Лично я носа не высуну за стену до тех пор, пока не рассветет.

– Хэйдены пустили в ход энергетическое оружие, – сказала мать Беатриса. – Но судя по тому, что мы слышим, от него нет никакого толку, так ведь?

Шум в джунглях внезапно стих, визги и вопли оборвались, словно захлебнувшись. Темные тени прекратили метаться, и всякие признаки движения исчезли. Теперь ничто не нарушало безмолвия ночи. Сколько ни напрягали слух обитатели Миссии, до них доносилось лишь потрескивание факелов, неумолкаемое шуршание дождя по деревянной крыше да их собственное учащенное дыхание. Джунгли, темные и невозмутимые, хранили свои тайны.

– Дело темное, – изрек наконец Оуэн. – Одно могу сказать: что бы там ни творилось, сейчас все закончилось. Тем не менее ночью стоит выставить на стенах двойную охрану. Пусть часовые сменяют друг друга каждые три часа. А всем прочим лучше всего немедленно отправляться спать. Силы нам еще понадобятся. Сегодня хэйденам пришлось несладко. Однако завтра сюда вновь может явиться целая армия этих ублюдков.

– А может, послать кого-нибудь в джунгли посмотреть, остались ли там тела убитых? – предложил голос, владелец которого был неразличим в темноте.

– Вот тебя и пошлем, – заявила Хэйзел и, не дождавшись ответа, пренебрежительно фыркнула.

– Мертвые тела вполне могут подождать до утра, – заявила мать Беатриса. – Сэр Дезсталкер совершенно прав. На стену надо поставить дополнительную охрану-, а всем прочим – немедленно ложиться спать.

Так как никто не решился возражать святой Би, люди неспешно разбрелись по домам с твердым намерением хоть немного отдохнуть до утра. Оуэн и Хэйзел, спускаясь по лестнице, столкнулись с Бонни Бедлам и Миднайт Блю.

– Отличное было представление, – выпалила Бонни. – Мне хотелось рукоплескать.

– Не обращайте на нее внимания, – перебила Миднайт. – Как всегда, в своем репертуаре. Кто же так здорово разделался с хэйденами?

– Я почти ничего не различил, – признался Оуэн. – Но то, что я видел, показалось мне... смутно знакомым.

– Боюсь, не позднее, чем завтра, все выяснится, – сказала Миднайт. – И я далеко не в восторге. По крайне мере мы знали, что представляют собой хэйдены. Понимали, чего от них можно ожидать, строили планы. А тут...

– Ты права, – буркнула Бонни. – Враги наших врагов далеко не всегда становятся нашими друзьями. Особенно если при этом они являются заклятыми врагами человечества.

Хэйзел бросила на нее пристальный взгляд.

– Шаб? Ты полагаешь, сюда нагрянули силы Шаба?

– А кто еще мог так легко разделаться с хэйденами? Хочешь знать, что я думаю? Думаю, в джунглях полным-полно Призрачных Воинов и Фурий.

– Но какого черта здесь нужно Шабу? – раздраженно спросил Оуэн. – Здесь нет ничего, что может его заинтересовать.

– За исключением Красного Мозга, – послышался знакомый механический голос, и из темноты возник Тобиас Мун. – С каждым часом я ощущаю его присутствие все более явственно.

– Красный... – пробормотала Бонни и испуганно осеклась. – Что это? Часть джунглей? Какое-то особенно умное растение?

– Он очень большой, – поделился наблюдениями Мун. – Огромный, сложный и совершенно непостижимый. Насколько я могу судить, мысли его вообще не имеют для нас смысла. Постепенно он начинает сознавать, что мы рядом. Если бы я был способен на человеческие чувства, то решил бы... решил, что мне страшно.

– И все же что это? – настаивала Хэйзел.

– Опасный и могущественный Красный Мозг, – повторил Мун. – Думаю, хэйдены и Шаб пойдут на все, лишь бы заполучить его или уничтожить.

– Тогда зачем они напали на Миссию? – задумчиво спросил Оуэн.

– Мы стоим у них на пути, – пояснил Мун. – А ни хэйдены, ни Шаб не привыкли делиться добычей.

Сказав это, он резко повернулся и скрылся в темноте. Хэйзел долго смотрела ему вслед.

– Не знаю, как вам, а мне этот тип нравился гораздо больше, пока в нем не было ничего человеческого, – заявила она, когда Мун удалился. – Сейчас он меня просто бесит.

– Да уж, и так ничего не понятно, а тут еще Мун напустил мистического тумана, – усмехнулся Оуэн. – Может, стоит послать его к святой Би. Пусть попробует извлечь хоть какой-то смысл из его бреда.

– Красный Мозг... – протянула Бонни. – Похоже на имя чудовища из сериала, которые крутили по головизору во времена моего золотого детства. Не поступить ли нам так, как обычно делали тамошние герои – разом громко крикнуть, призывая на помощь Беспощадного Серого Мстителя?

– О, так у вас тоже показывали эти сериалы? – оживилась Миднайт. – Когда я была девчонкой, я с ума по ним сходила.

– И я! – подхватила Хэйзел. – У меня была пропасть кассет, я все засмотрела до дыр.

Оуэн не стал мешать оживленной болтовне и отправился спать. Он чувствовал, что буквально валится с ног. Регенерация стоила ему немалых сил. А еще он догадывался, что утром им всем предстоит новая встреча. И встреча эта будет не из приятных.

Когда солнце пробилось сквозь тучи, развеяв мрак, все жители колонии, способные передвигаться, уже стояли на стене. А на поляне перед Миссией, под струями неизменного дождя безмолвными и неподвижными рядами выстроились гренделиане. Когда Оуэн увидел это, губы его моментально пересохли. Он ощутил, как уверенность покидает защитников Миссии, уступая место смятению.

Гренделиане. Созданные средствами генной инженерии смертоносные машины, погруженные в сон в течение веков, а может быть, и тысячелетий. Разбуженные на горе неподготовленной Вселенной. Воплощения ожившего ночного кошмара, покрытые утыканной шипами багровой броней. Чудовища со стальными когтями и зубами. Убийцы, не знающие жалости, снисхождения и поражения. Они существовали лишь для того, чтобы нести смерть и разрушение. Неведомый создатель наделил их программами, в которые были заложены все тонкости искусства убивать. Шаб захватил сотни тысяч гренделианских Стражей, и с тех пор никто не видел ни одного из этих ужасающих созданий. Вплоть до сегодняшнего дня.

– Н-да, – выдавила потрясенная Хэйзел. – Впечатляющее зрелище. Дело принимает серьезный оборот.

– Вы хотите сказать, что они опаснее, чем хэйдены? – дрожащим от волнения голосом спросила мать Беатриса.

– У нас был шанс выстоять против хэйденов, – вздохнул Оуэн. В голосе его звучала нескрываемая горечь. – Я убил множество измененных людей. Но за всю жизнь мне удалось победить лишь одного гренделианина, и при этом он едва не прикончил меня.

– Мечом их не остановишь, – пояснила Хэйзел. – Даже прямое попадание из бластера вызовет у них лишь короткую заминку. Для того чтобы уничтожить такого ублюдка, надо попасть в одно из немногих чувствительных мест. А это чрезвычайно трудно. Да, друзья мои, скажу откровенно, мы в полном дерьме.

Мать Беатриса повернулась к стоявшей рядом сестре Марион.

– Передай людям, чтобы вооружались, все до единого. Даже раненые. Пусть все, кто может стоять, выходят на защиту Миссии. Приведите в боевую готовность ловушки и взрывные устройства.

Сестра Марион, выслушав распоряжение, угрюмо кивнула и поспешила прочь.

– Взрывные устройства? – спросил удивленный Оуэн. – Не знал, что они у вас есть.

– Наш последний ресурс, – ответила мать Беатриса. – Если взорвать их одновременно, площадь у ворот взлетит на воздух. Так что к этому мы прибегнем лишь в самом крайнем случае. Когда уже нечего будет терять.

– Проследите, чтобы пусковая кнопка была в руках человека с крепкими нервами. Не склонного впадать в панику, – посоветовала Хэйзел. – Потому что прежде, чем взлететь на воздух, мы должны постараться научить этих гадов уму-разуму. Правда, Оуэн?

– Чистая правда, – кивнул головой Оуэн. – И все же, мать Беатриса, если милосердный Господь прислушивается к вашим молитвам, скажите ему, что настало самое подходящее время совершить чудо.

Губы матери Беатрисы тронула печальная улыбка.

– Каждая легенда имеет свой конец, сэр Дезсталкер. Непобедимых героев не существует. И если нам суждено умереть, умрем достойно. Именно этого ждет от нас Господь. А сейчас прошу меня извинить, я должна вернуться в лазарет.

Она повернулась, как всегда, прямая, словно натянутая струна. Люди расступались, давая ей путь, и почтительно склоняли головы.

– Из этой монахини вышел бы отличный воин, – бросила ей вслед Хэйзел.

– Несомненно, – кивнул Оуэн. – Она и так всю жизнь была настоящим бойцом. Тот, кто не наделен бойцовским характером, не смог бы выдержать всех испытаний, выпавших на ее долю.

– Гренделиане, – с досадой процедила Хэйзел. – Откуда только они взялись на нашу голову? Поневоле пожалеешь о хэйденах. Там у нас по крайней мере был шанс.

– Да, не зря говорят, все познается в сравнении, – усмехнулся Оуэн. – Конечно, мы вряд ли победим. Но давай постараемся утащить с собой на тот свет как можно больше этих железных тварей.

Крики ужаса заставили Хэйзел и Оуэна резко обернуться. Гренделиане, повинуясь какому-то неразличимому для всех прочих сигналу, устремились в атаку. Они наступали со всех сторон, по-прежнему совершенно безмолвные. За несколько секунд монстры пересекли широкую поляну и, оказавшись у деревянных стен, принялись методично молотить по ним, так что стены гудели, словно гигантский барабан.

Защитники Миссии открыли огонь из бластеров. Энергетические лучи пробивали отверстия в багровой броне, но гренделиане, казалось, не обращали на это внимания. Ни один из них не упал. Огромные кулаки, утыканные толстыми железными шипами, крошили прочное дерево в щепки. Стены сотрясались под ударами. Некоторые из гренделиан карабкались вверх по стене, ловко цепляясь своими длинными железными когтями. Их стальные зубы при этом издавали зловещий скрежет. Оуэн перегнулся через край стены и выстрелил из бластера прямо в голову ближайшего гренделианина. По телу чудовища пробежала судорога, и оно полетело вниз, по-прежнему цепляясь за пустоту руками и ногами. С размаху грохнувшись о землю, гренделианин остался лежать без движения.

Все защитники миссии, имеющие бластеры, выстроились на стене. Выстрел следовал за выстрелом, и грохот стоял такой, что можно было оглохнуть. Струи дождя под действием множества энергетических лучей превращались в пар, и гренделиане падали один за другим. Но бластеров у колонистов было слишком мало, чтобы дать отпор несметному количеству гренделиан. Когда все заряды были выпущены и пар развеялся, выяснилось, что гренделиане наступают и карабкаются на стены с прежней неотвратимостью. Бластеры, которым требовалась перезарядка в течение двух минут, временно стали совершенно бесполезными. Тогда пришел черед луков и стрел. Лучники выступили вперед, тщательно прицелились и выпустили стрелы. Каждая из стрел достигла назначенной цели – и отскочила, не причинив неприятелю ни малейшего вреда. Теперь у защитников Миссии остались только клинки. Вскинув мечи, топоры и специально заточенные сельскохозяйственные инструменты, они замерли, ожидая приближения врага.

Подобно исполненной сатанинской злобы волне, гренделиане захлестнули стену и набросились на стоявших там людей. Мечи и топоры взлетали и наносили удары, но лишь для того, чтобы отскочить от багровой брони, не оставив на ней даже царапины. Гренделиане с легкостью пробивались сквозь заслон уязвимой человеческой плоти, разя каждого, кто попадался им на пути. Когтистые руки вцеплялись в человеческие животы и вырывали оттуда внутренности. Стальные челюсти впивались в глотки. С воплями ужаса и боли люди срывались со стен и падали на землю, чтобы уже никогда не подняться. Некоторые спрыгивали сами, надеясь избежать страшных зубов и когтей, и разбивались насмерть. Все вокруг было залито кровью, и воздух сотрясался от криков.

Вновь пробив отверстия в залатанных на скорую руку стенах и без труда разбросав баррикады, гренделиане сплошным потоком устремились внутрь крепости. Люди, охваченные паническим страхом, пытались спастись бегством, но гренделиане настигали их в несколько шагов

Оуэн Дезсталкер рубил мечом, не давая себе передышки даже на миг. Иногда ему удавалось повредить багровую броню, иногда – нет Сила его ударов заставляла гренделиан немного отступить, однако он не мог причинить им серьезного вреда. Рядом сражалась Хэйзел Д'Арк. Она носилась туда-сюда, насколько позволяло ограниченное пространство, пытаясь поразить врагов в наиболее уязвимые места. Подобно Оуэну, ей удавалось сдерживать натиск противника, но не более того. Оуэн спихнул нескольких гренделиан со стены – те в отличие от людей оказались нечувствительны к ударам об землю и поднимались как ни в чем не бывало. Шаг за шагом враги теснили Оуэна и Хэйзел. Вокруг умирали защитники Миссии, люди, не наделенные сверхвозможностями, Оуэн и Хэйзел были не в состоянии спасти их. Вскоре вся смотровая площадка сплошь покрылась телами мертвых и умирающих. Потоки дождя смешивались с реками крови, стекающими со стены. А гренделиане все наступали и наступали.

– Спускайтесь сюда! Живо! – во всю глотку заорал полковник Уильям Хэнд, стоявший во внутреннем дворе. – Скорее в убежище! Посмотрим, как этим ублюдкам понравятся наши ловушки!

Уцелевшие защитники Миссии со всех ног бросились к лестницам. Гренделиане налетали на них с тылу, вгрызаясь в беззащитные спины. Оуэн и Хэйзел отступали последними, стараясь прикрыть прокаженных и выгадать немного времени. Один из гренделиан, увернувшись от удара Оуэна, попытался вцепиться ему в глотку. Оуэн нанес удар кулаком по огромной голове в форме сердца и пробил броню. Тело гренделианина сотрясалось в конвульсиях, а Оуэн вырвал из пробитого черепа полную пригоршню мозгов и швырнул их на землю. Чудовище беспомощно замерло на месте.

– Отличная работа, – процедила сквозь зубы запыхавшаяся Хэйзел.

– Да уж, – буркнул Оуэн. – Чуть руку не сломал об эту дрянь.

– Кстати, ты, может, не заметил, но мы отрезаны от лестниц.

– Невелика беда. Спрыгнем, только и всего.

– Спрыгнем? Да мы разобьемся насмерть!

– Тогда нам крупно повезет. Избавимся от лишних мучений. Прыгай!

Чудом избежав смертоносных челюстей, они прорвались сквозь заслон гренделиан, приблизились к краю стены и без колебаний шагнули в воздух. Падение показалось им бесконечно долгим и в течение нескольких упоительных мгновений напоминало полет. А потом оба так ударились о землю, что потемнело в глазах и перехватило дыхание. Наверху, на стене теснились гренделиане.

Оуэн неимоверным напряжением воли заставил себя встать на ноги, схватил Хэйзел за плечи и помог ей подняться. Вокруг люди и гренделиане смешались в одну кровавую мясорубку. Стальные зубы уже нацеливались на горло Хэйзел. Она, не растерявшись, схватила гренделианина обеими руками, подняла над головой и швырнула в место наибольшего скопления его боевых товарищей. Бросок оказался удачным. Несколько врагов упало замертво. Оуэн и Хэйзел побежали к коммуникационному центру, единственному убежищу, предусмотренному на тот случай, если враги ворвутся в стены Миссии.

Вместе с ними, уворачиваясь на бегу от потайных ловушек и перепрыгивая через замаскированные ямы, мчались прокаженные. Гренделиане неслись вслед. Они падали в ямы, утыканные острыми кольями, но тут же вставали, целые и невредимые, и вновь устремлялись в погоню. Механизмы ловушек пришли в действие, пики и клинки вырывались из потайных мест и отскакивали от непробиваемой багровой брони. Самодельные мины взрывались одна за другой, извергая столбы дыма и пламени. Гренделиане взлетали на воздух, и некоторые из них, упав, уже не вставали. Однако убитых врагов было ничтожно мало.

Ничто не могло остановить армию смерти.

Люди устремились в свое последнее укрытие, заполнив его до отказа. Здание коммуникационного центра было оснащено железными ставнями и тяжелыми запорами. Оуэн и Хэйзел заняли позицию у входа и встретились с первыми преследователями лицом к лицу. Они хотели отвлечь внимание гренделиан от прокаженных и дать тем возможность укрыться.

Рядом сражались Бонни Бедлам и Миднайт Блю. Бонни, как всегда, неудержимо хохотала, упоенная самой опасной из всех битв, в которых ей довелось участвовать Она наносила тщательно рассчитанные удары, под которыми броня гренделиан давала трещины, а сами они валились с ног. Бонни истекала кровью, потому что бесчисленные раны не успевали затянуться прежде, чем ей наносили новые. Но усилием воли она преодолевала слабость. Казалось, боль и регенерация доставляют ей наслаждение.

Миднайт Блю без конца телепортировалась, приходя на помощь то одному, то другому боевому товарищу. Она возникала лишь на мгновение, наносила сокрушительный удар и исчезала вновь. Миднайт распевала боевую песнь своего мистического ордена и ритмично орудовала боевым топором. Однако силы начали оставлять ее. Телепортация требовала большого напряжения, а Миднайт все труднее было сосредоточиться. Она чувствовала, что движения ее становятся медленнее, многие удары уже не причиняли противникам вреда.

Как ни велики возможности людей, прошедших Лабиринт, они имели свои пределы. Жизненная энергия, питающая их, подходила к концу. Тела были созданы из плоти и крови, а это не самый прочный материал.

Полковник Уильям Хэнд и его друг Отто заняли позицию у входа в лабиринт узких улочек, вдоль которых стояли здания Миссии. Многие колонисты предпочли укрыться здесь, в собственных домах. Хэнд прекрасно понимал – шансов спастись у них практически нет. Однако он делал все возможное, чтобы задержать врага и выиграть для прокаженных хоть немного времени. Отваги и боевых навыков полковнику было не занимать, но он страшно устал и слабел с каждой минутой Отто, как всегда, сражался с ним бок о бок.

Немолодой, изнуренный тяжкой болезнью полковник не мог стать преградой на пути гренделиан, и вскоре они свалили его на землю и прошли по нему. Уильям Хэнд лежал на спине, истекая кровью, бронированные ноги врагов топтали его тело. Один из гренделиан навис над головой, готовясь сомкнуть стальные челюсти. Полковник невольно испустил отчаянный крик, и в ту же секунду Отто бросился между ним и неприятелем. Стальные зубы вонзились в спину карлика, оторвав горб и половину позвоночника. По телу Отто пробежала дрожь, и он затих навсегда. Гренделианин двинулся дальше.

Мертвый Отто упал прямо на беспомощно распростертого полковника. Тот пытался сдвинуть его, но безуспешно – ослабевшие руки больше не слушались. Хэнд весь превратился в боль, дыхание вырывалось из груди с пронзительным свистом. С трудом шевельнув рукой, он дотронулся до шеи, и дрожащие пальцы окрасила кровь – какой-то гренделиан успел задеть его когтями, а он даже не заметил этого. Полковник всегда думал, что с радостью встретит смерть – достойная смерть воина куда лучше медленного гниения заживо. Но теперь, когда час пробил, мучительно жаль было расставаться с жизнью. Однако Бог уже призывал его к себе.

Неплохо было бы привести в порядок дела, написать несколько писем... На мгновение мысли в гаснущем сознании расплылись, но потом вновь обрели ясность. Он не может умереть, так и не выполнив своего последнего долга Да, настало время исполнить приказ. Холодеющей рукой Хэнд потянулся к приспособлению, которое вручила ему святая Би. Она знала: именно полковник поймет, когда привести его в действие. И старый воин не дрогнет.

Из уголка рта текла струйка крови, но губы искривила мрачная усмешка.

– Прощай, Отто, – сказал полковник не то вслух, не то про себя. И нажал кнопку.

Взрывное устройство, размещенное под дощатым настилом площади у главных ворот, сработало в ту же секунду. Мощный взрыв взметнул вверх доски и землю и разметал в разные стороны гренделиан. Площадь исчезла в клубах дыма, стена с грохотом рухнула, но здания Миссии остались нетронутыми. На земле, изрытой воронками, валялись обломки багровой брони и разрозненные металлические детали гренделиан. От полковника Уильяма Хэнда и его друга Отто не осталось и следа.

Оуэн и Хэйзел продолжали держать оборону у входа в последнее убежище колонистов. Надежда сменилась отчаянием, неизменной оставалась лишь решимость не отступать. Оба получили не менее дюжины серьезных ран, из которых ручьями текла кровь. Удары их становились все менее опасными для врага Оуэн огляделся. Почти все прокаженные успели укрыться в здании. Кто-то прокричал, что Оуэну и его товарищам тоже пора зайти внутрь, и тогда можно будет закрыть запоры и ставни. Дезсталкер не мог сразу сообразить, станет ли это верным шагом. От утомления мысли его замедлились, и, чтобы принять решение, ему требовалось отчаянно напрягать свой разум. Бросив взгляд налево, он увидел Бонни и Миднайт. Они сражались, стоя спина к спине, со всех сторон окруженные гренделианами. Лица их были искажены усталостью и болью. Справа от него Хэйзел, истекая кровью, продолжала орудовать мечом. Нет, в укрытии делать нечего, решил Оуэн, они не умеют спасаться бегством. Он испустил тяжкий вздох. Пришло время выбросить последнюю козырную карту и посмотреть, сумеет ли она переломить ход игры. – Закрывайте двери! – рявкнул он.

А потом, повернувшись лицом к врагам, в очередной раз устремился в глубины собственного подсознания, туда, где все еще таилась скрытая энергия. Откинув голову, он проревел древний боевой клич своего клана «Шандракор! Шандракор!». И тут же вся его ярость, и гнев, и отчаянное желание защитить прокаженных выплеснулись в материальный мир, вздымая воздух, словно крылья гигантской птицы.

Гренделиане ощутили, что рядом с ними появилось что-то новое, и в смятении начали оглядываться по сторонам. Земля затряслась под их ногами. Мощный порыв ветра прошумел над площадью, вернее, над тем, что от нее осталось. Могучий ураган подхватил гренделиан и расшвырял их в стороны, словно сухие листья. Оглядевшись вокруг, Оуэн удовлетворенно улыбнулся и обрушил на противника всю силу своего исступления.

При каждом взмахе его меча вверх вздымались фонтаны вражеской крови и осколки багровой брони. Взгляд расширенных, немигающих глаз Оуэна был устремлен вперед, на лице застыло мрачное и решительное выражение. Он шагал, неумолимый, как стихия, и воздух вокруг него был наполнен неистовством. Никогда раньше не был он так могуч. Стоило повернуть голову, и гренделиане умирали, сраженные его яростным взглядом. Ноги его сотрясали землю. Дезсталкер дал выход гневу, и враги оказались бессильны ему противостоять. Тех, кто не успевал отскочить прочь, сметал его бешеный напор Никто не мог коснуться Дезсталкера, не мог даже приблизиться к нему. Оуэн знал, что обретенная им сила убивает не только врагов, но и его самого. Он чувствовал, что внутри все ломается, разрывается и приходит в негодность. Еще он знал, что необходимо остановить поток разрушительной энергии, пока еще это возможно. Он смертный человек и не должен сжигать себя заживо. Но тогда погибнут невинные люди, которые уповают на него, как на последнюю защиту. И он шел и шел, убивая гренделиан и чувствуя, как с каждым шагом неотвратимо приближается к собственному концу.

Однако момент, когда даже отчаянная решимость не смогла заставить Дезсталкера сделать еще один шаг, наступил слишком быстро. Телесная оболочка не предназначена для того, чтобы служить вместилищем такой неистовой силы. Напряжение оказалось чрезмерным. Оуэн упал на колени, ощущая страшную усталость. Он так много сделал и теперь хотел лишь одного – уснуть. Он упал ничком, уткнувшись лицом в промокшую от крови землю. Ветер стих, земля перестала содрогаться. Ярость и гнев Дезсталкера уже не пульсировали в воздухе.

Хэйзел Д'Арк в благоговейном оцепенении наблюдала, как он расправляется с врагами. И когда Оуэн упал, она с криком бросилась к нему, опустившись на колени, принялась трясти его за плечи... Он не подавал признаков жизни. Из груди Хэйзел вырвался страшный вопль, в котором смешались ужас, отчаяние и боль разбитого сердца. Если бы она умела плакать, она бы заплакала. Однако она не умела. Ни разу в жизни она не проронила ни слезинки.

Подняв голову, Хэйзел увидела, что уцелевшие гренделиане вновь готовятся к атаке. Оуэн успел уничтожить многих, но осталось еще больше. Более чем достаточно, чтобы снести непрочные стены здания и уничтожить всех, кто за ними скрывался. Гренделиане медленно надвигались. Их железные зубы обнажились в страшном оскале, когти зловеще скрючились. Хэйзел неотрывно смотрела на них, и на губах ее играла ледяная улыбка. Она знала: они заплатят за все, что сделали. Она заставит их заплатить.

Хэйзел пыталась убедить себя, что нет необходимости прибегать к крайним средствам. Что она справится и так. Что не стоит призывать на помощь все свои альтернативные воплощения и обрекать их на смерть. Благодаря Бонни и Миднайт двойники стали для Хэйзел близкими существами. Но сейчас ей без них не обойтись. И она позвала их – не ради себя, но во имя Оуэна. Они должны отомстить за Дезсталкера.

И они явились.

Внезапно площадь наполнилась сотнями Хэйзел Д'Арк, вопящими от гнева и боли утраты. На уцелевших гренделиан налетела целая армия женщин-воинов. Внешне ни одна из них не походила на другую, но жгучее горе объединило их всех. В течение мгновения обе стороны вглядывались друг в друга. Затем, убедившись, что встретили достойного противника, они стремительно сошлись, и началась смертельная бойня. Гремели выстрелы, сверкали стальные клинки, металлические зубы и когти разрывали человеческую плоть. Стоило одной из Хэйзел упасть, как ее место немедленно занимала другая. Через Д'Арк в мир проникал бесконечный поток ее воплощений. Это могло продолжаться до тех пор, пока они ей необходимы. До тех пор, пока она сможет выдержать.

Она понимала, что страшное напряжение убивает ее. Но ни о чем не жалела. Главное, она спасет прокаженных. Конечно, ей самой это не особенно важно, однако таково было последнее желание Оуэна. Хэйзел опустилась на колени рядом с его бездыханным телом, положила руку на холодный лоб... Она всегда шла с ним рядом и теперь отправится вслед за ним в царство смерти.

Кто-то окликнул ее по имени раз, потом другой. Хэйзел узнала механический гудящий голос, медленно повернула голову и увидела Тобиаса Муна, стоящего рядом с ней на коленях.

– Так нам никогда не победить! – настойчиво повторял он. – Их слишком много. Но когда я увидел, как ты используешь свою силу, я понял, как мне лучше распорядиться своей собственной. Теперь я знаю, что делать. Доверься мне! Наши сознания должны соединиться, и тогда мы выиграем эту битву!

– Как? – прошептала Хэйзел.

– Красный Мозг, – произнес Мун. – Раньше я думал, что он скрывается в джунглях. Но я ошибался. Красный Мозг – это и есть джунгли.

В следующую секунду его сознание слилось воедино с сознанием Хэйзел и установило контакт со всеми ее многочисленными воплощениями. Откуда-то появились не только Бонни и Миднайт, но и Оуэн. Все они соединились в единое целое, намного более сильное и могущественное, чем сумма отдельных его составляющих. Это целое росло и ширилось, включая в себя всех жителей Миссии, от умирающих прокаженных до самой святой Би. А потом это целое, превратившись в одну силу, одну мысль, устремилось во внешний мир и прикоснулось к Красному Мозгу – величайшему разуму растительного мира планеты Лакриме Кристи Джунгли, раскинувшиеся на пространстве в миллионы квадратных миль, были единым телом, которое одухотворял Красный Мозг.

Именно в поисках Красного Мозга явились на Лакриме Кристи хэйдены. Для того чтобы захватить Красный Мозг, установить над ним контроль или уничтожить, Шаб послал на планету армию гренделиан. Ведь он являл собой совершенно новую форму разума, дотоле неизвестную в пределах Империи. Сознание размером с планету. Мысли Красного Мозга текли медленно, двигаясь в том же ритме, в каком день переходит в ночь, и времена года сменяют друг друга. Красный Мозг был бесконечно стар и наделен бесконечной жизнью, напоминающей бесконечное умирание. Одинокий в течение тысячелетий, он почувствовал прикосновение другого сознания и испытал неведомую ему прежде радость единения. А еще он ощутил, что новый друг нуждается в его помощи, и напряг свое колоссальное могучее тело, чтобы немедленно эту помощь оказать.

Джунгли, окружающие Миссию, бурно ожили. Все начало двигаться с невероятной скоростью. Деревья сами с корнем вырывали себя из земли и падали на стены Миссии. По вновь наведенным мостам джунгли ринулись на помощь дружественному коллективному сознанию и навалились на гренделиан. Ползучие лианы и колючие ветви набрасывались на пришельцев и раздирали их на части. Смертоносные растения, наделенные зияющими пастями и ужасающей силой, в мгновение ока появились из-под земли, повинуясь зову разума джунглей. Перед могучей волей джунглей гренделиане оказались бессильны. Растения-убийцы заглатывали их целиком или кусками. Уцелевшие пришельцы пытались спастись бегством, но стоило им оказаться за пределами Миссии, как под ногами разверзались зияющие ямы, которые засасывали гренделиан в свои черные глубины. Для того чтобы разделаться с неприятелем, джунглям потребовалось всего несколько минут. После того как все было кончено, они затихли вновь, не оставив в живых ни одного гренделианина.

Тогда Красный Мозг и единое человеческое сознание соприкоснулись вновь. В далеких, невообразимо далеких глубинах прошлого Красный Мозг не был одинок, однако от тех давних времен практически не осталось воспоминаний. Теперь, встретившись с другим разумом, он был переполнен радостью и умолял не обрекать его на одиночество вновь. Несмотря на то что Красный Мозг существовал многие тысячелетия, это был младенческий разум, человеческое сознание успокоило и ободрило его. Среди населения колонии нашлось немало эсперов. Когда обе стороны поняли, чего хотят, они вполне могли установить связь друг с другом. Что до хэйденов и Шаба, они никогда не решатся вновь сунуться на Лакриме Кристи после того, как Красный Мозг показал всю беспредельность своей силы.

Потом человеческое сознание охватило всю Миссию, горюя о погибших, и вновь распалось на множество отдельных сознаний.

Жителям колонии снова предстояло немало работы. Миссия сильно пострадала, однако с помощью разума джунглей ее можно было восстановить намного быстрее. Опять необходимо было собрать мертвые тела, идентифицировать их и проводить в последний путь. Святая Би не выходила из лазарета, где до последнего боролась за жизнь каждого раненого. Но иногда, в безнадежных случаях, ей оставалось лишь опустить руки и прошептать молитву. Впрочем, так случалось редко.

Очнувшись на койке в лазарете, Оуэн Дезсталкер долго не мог поверить, что все-таки жив. Справа от него лежала Миднайт, слева – Бонни. Связь с Красным Мозгом и невероятная мощь единого разума спасли их, в очередной раз вырвав из объятий смерти. Хэйзел не отходила от раненых, хотя сиделкой оказалась никудышной – у нее просто не хватало терпения. Вся троица без конца жаловалась, капризничала и всем надоедала. К вечеру сестра Марион заявила, что раз от них столько шума, значит, дело явно идет на поправку. А если так, не будут ли они любезны убраться прочь из лазарета и дать раненым возможность спокойно отдохнуть?

Нескончаемый дождь по-прежнему барабанил по деревянной крыше. Тела убитых уже унесли, но все вокруг еще хранило следы недавней битвы. Оуэн и Хэйзел, не успевшие окончательно оправиться, тяжело опирались друг на друга. Сейчас они снова стали самыми обычными людьми и наслаждались этим. Все без исключения жители колонии, попадавшиеся навстречу, приветствовали героев, благоговейно склоняя головы, и произносили их имена, словно слова священных гимнов. Оуэн и Хэйзел лишь смущенно улыбались в ответ Они заметили, что, несмотря на восторг, прокаженные стараются держаться от них на почтительной дистанции. Раньше они были для этих людей только живыми легендами, теперь стали живыми богами.

Навстречу шел Тобиас Мун. Глаза его утратили золотистое свечение, а в голосе слышались лишь слабые отголоски прежнего механического гула. Перемены, которые начались после Лабиринта, становились все более заметными. На его лице сияло незнакомое выражение безмятежности, спокойной умиротворенности. Казалось, ему наконец открылось что-то бесконечно важное

– Я решил остаться здесь, на этой планете, – непререкаемым тоном заявил Мун. – Буду работать в Миссии. Здешним жителям многое предстоит строить заново – и Миссию, и собственные судьбы Думаю, им пригодится моя помощь. Я буду осуществлять связь с Красным Мозгом – по крайней мере до той поры, пока здешние эсперы не научатся делать этого сами. – Он медленно покачал головой и добавил: – Никогда в жизни я не испытывал ничего подобного. Красный Мозг так долго был один. Совсем как я. А прокаженные... Возможно, только те, над кем висит угроза смерти, умеют ощущать истинную ценность и значение жизни. Так или иначе, я остаюсь. Постараюсь помочь и прокаженным, и разуму джунглей.

– Вот уж не думал, Мун, что ты станешь лесником, – усмехнулся Оуэн, и Мун вежливо рассмеялся в ответ. Он еще не успел развить в себе чувство юмора.

Оуэн и Хэйзел продолжали свой путь. Они увидели Миднайт и Бонни, которые наблюдали за восстановительными работами, и помахали им в знак приветствия. Те помахали в ответ.

– Вот и все, – прервал молчание Оуэн. – Мы выиграли еще одну битву.

– Да, – откликнулась Хэйзел, – Хотя на этот раз были чертовски близки к поражению. Если бы Мун в последнюю минуту не нашел выход, всем нам пришел бы конец. Был момент, когда я думала, что потеряла тебя навсегда.

– Наверное, это следует считать напоминанием о том, что наши возможности не безграничны, – заметил Оуэн. – Весьма своевременное напоминание, надо сказать. Нам доступно многое, и все же мы не можем выйти за пределы человеческого. Как ни странно, мне это даже нравится. Приятно сознавать, что, несмотря на всю нашу силу, мы все равно остаемся людьми.

Хэйзел громко фыркнула.

– Знаешь, когда я чувствовала, что вот-вот испущу дух, мне вовсе не было приятно. Будем надеяться, что джунгли прикончили всех ублюдков гренделиан без остатка. Сейчас я в таком состоянии, что не смогла бы отнять леденец у трехлетнего малыша. А ведь это всегда было моим любимым развлечением.

– Скоро к нам вернутся прежние силы, – пообещал Оуэн. Он остановился и, внезапно охваченный потоком воспоминаний, огляделся вокруг. – Как много мужественных людей погибло!.. Жаль, что мы не смогли их спасти.

– Да, – подхватила Хэйзел. – У полковника Уильяма Хэнда, у Отто, у сестры Кэтлин не было таких сил и возможностей, как у нас, но для спасения Миссии они сделали не меньше. Это настоящие герои.

– Конечно, – кивнул головой Оуэн. – Они все здесь герои, и павшие, и живые. А теперь, Хэйзел, мне придется оставить тебя на некоторое время. У меня назначены переговоры, так что надо идти в коммуникационный центр. Необходимо позаботиться о том, чтобы за нами срочно прислали корабль. Планета Лакриме Кристи теперь в безопасности, чего не скажешь обо всей Империи.

– Как это похоже на тебя, Дезсталкер, – проворчала Хэйзел. – Ты только что был на волосок от смерти, причем два раза подряд, и уже снова рвешься в бой. Разве мы не имеем права немножко отдохнуть?

– Имеем, имеем, – примирительно улыбнулся Оуэн. – Как только война закончится, обязательно отдохнем.

– Она никогда не закончится, – вздохнула Хэйзел. – По крайней мере для нас.

Оуэн привлек ее к себе и поцеловал.

– Спокойная мирная жизнь наскучит тебе через неделю. Да ты и сама это прекрасно понимаешь.

– Пожалуй... Знаешь, Оуэн, я и в самом деле думала, что ты меня оставил. Прошу тебя, не делай этого больше. Не пугай меня.

– Никогда я тебя не оставлю, – произнес Оуэн. – Мы с тобой – одно целое. Никто и ничто не разлучит нас.

– Пообещай мне, что мы всегда будем вместе. Всегда.

– Обещаю. Даже смерть бессильна разлучить нас.

Он опять поцеловал ее и направился к коммуникационному центру. Хэйзел долго смотрела ему вслед. Когда Оуэн скрылся из виду, она повернулась и окинула взглядом площадь. Повсюду суетились люди, засыпая землей выбоины и воронки. Другие трудились возле стен, которые росли буквально на глазах. Битва кончилась, а жизнь продолжалась. Неожиданно Хэйзел ощутила себя одинокой и ненужной. Наверное, Оуэн прав, она умеют только воевать, и ничего больше.

Кто-то окликнул ее по имени – самый знакомый из всех голосов, но охрипший и полный боли. Хэйзел обернулась и увидела Оуэна. Он стоял, прислонившись к стене одного из домов, смертельно усталый, изможденный и бледный. Пятна крови покрывали его одежду. Секунду спустя Хэйзел поняла, что на Оуэне вовсе не серое одеяние местных колонистов. Он был одет точно так же, как в тот момент, когда, откуда ни возьмись, появился на Виримонде, чтобы спасти ее, Хэйзел. А теперь он смотрел на нее, не отрываясь, и глаза его были полны печалью, тоской и желанием. Он протянул к ней руку, словно пытаясь предостеречь. Хэйзел бросилась к нему и увидела, как внезапный ужас исказил его черты. Она сделала еще один шаг, но серебристое энергетическое поле окружило ее, не давая двинуться с места. Хэйзел отчаянно колотила кулаками по мерцающей завесе... Все было напрасно, у нее не осталось сил, чтобы вырваться. Она закричала, призывая на помощь Оуэна, однако тот исчез.

Оуэн Дезсталкер сломя голову выскочил из центра связи. Несмотря на расстояние, он услышал, как Хэйзел зовет его. Побежав на крик, он увидел, что она, словно в ловушку, заточена в мерцающий серебристый кокон. Оуэн сразу понял, чьих это рук дело. Кровопийцы Системы Обейи. Они уже использовали подобное устройство, когда пытались похитить Хэйзел. Они утверждали, что тело ее принадлежит им и должно стать объектом экспериментов. В те времена, когда Хэйзел была охотницей за клонами, капитан ее корабля наделал долгов, и Кровопийцы считали, что после его гибели долги легли на Хэйзел. Когда они явились в первый раз, Оуэну удалось разбить энергетическое поле и спасти подругу, но сейчас у него не осталось на это сил.

Он бросился к ней, на ходу вытаскивая из кобуры бесполезный бластер. Хэйзел все еще билась внутри сверкающего кокона, однако образ ее начал медленно растворяться. Бонни Бедлам и Миднайт Блю, почуяв недоброе, бежали к ним со всех ног.

Вокруг кокона появились какие-то странные фигуры – высокие, тонкие, как ивовые прутья альбиносы с молочно-белой кожей и кроваво-красными глазами. Их длинные плащи переливались всеми цветами радуги, лица покрывали жуткие шрамы ритуального происхождения. Кровопийцы. Глядя на беспомощного Оуэна, они беззвучно расхохотались и исчезли. Вместе с ними исчезли энергетическая пелена и Хэйзел.

Из груди Оуэна вырвался крик ужаса. Он устремился к тому месту, где только что стояла Хэйзел. До слуха долетело шипение воздуха, стремительно заполняющего освободившееся пространство. Бонни и Миднайт тоже исчезли – они утратили связь с этим измерением и не могли больше оставаться. Оуэн, потрясенный, парализованный ужасом, не мог произнести ни слова. Он потерял Хэйзел. Она в руках мучителей, а он не в силах ей помочь, не представляет, где ее искать. У него нет даже корабля, чтобы выбраться с планеты... Никогда прежде Оуэн не ощущал себя таким беспомощным.

Оуэн Дезсталкер, победитель армий, ниспровергатель империй, не смог спасти свою единственную любовь.

Держись, Хэйзел. Я приду к тебе. Я найду тебя, чего бы мне это ни стоило. А если они причинят тебе вред, я утоплю в крови всю Систему Обейя.