"Блестящая партия" - читать интересную книгу автора (Хенли Вирджиния)

Глава 7

Джорджина стояла терпеливо, пока модная портниха примеряла на нее платье, в котором она будет, когда поедет водворен представляться королеве Шарлотте.

— Платье должно быть простым, — настаивала герцогиня Гордон.

— Белое идет леди Джорджине, потому что естественный цвет ее лица очень красив, — уверенно проговорила мадам Хлоя.

— Да, совершенно согласна, — кивнула герцогиня. — И прежде чем представишься королеве Шарлотте, ты должна в этом платье позировать для своего портрета. Это одно из самых важных событий в твоей жизни, Джорджина. Мне осталось выпустить в свет только одну дочь. Лучшее мы приберегли напоследок. Мы должны учесть все детали. Ты должна немедленно начать составлять список твоих гостей.

— Список гостей?

— Тех, кого ты пригласишь на свой первый бал, Джорджина. Поскольку твой дебют — один из самых нетерпеливо ожидаемых в этом зимнем сезоне, мы должны сделать так, чтобы это событие запомнилось надолго.

Джорджине стало трудно дышать. Ей захотелось сбежать от всего этого.

Некий план мелькнул у нее в голове с быстротой ртути.

«Как только портрет будет готов, я поеду в Шотландию навестить отца. Буду просить его вернуться со мной в Лондон к тому дню, когда меня представят ко двору. Он скорее всего не захочет приехать, но я завлеку его обманом».

— Папоротники уже начали по-осеннему желтеть.

Джорджина смотрела в окно кареты, впитывая несравненную красоту Шотландии. Хелен Тейлор, шотландка, которая была когда-то ее кормилицей, сопровождала ее в поездке.

— Да уж, в Лондоне вторая половина августа — еще лето, а здесь осень уже раскрасила пейзаж, а придет сентябрь — и ночи будут очень даже холодные.

— Мы не сможем пробыть здесь долго. Я дала маме слово, что вернусь в Лондон к середине сентября. Только поэтому она разрешила мне поехать. «Поэтому да еще потому, что я обещала попросить папу оплатить расходы, связанные с моим первым балом».

Кучер пробирался по узким улицам Эдинбурга, где они собирались остановиться на ночь, а потом ехать дальше. Когда экипаж остановился перед модным особняком на Джордж-сквер, знакомый слуга поспешно сбежал по ступеням и открыл дверцу кареты.

— Добро пожаловать в Эдинбург, леди Джорджина. Его светлость не сказал, что вас ждет.

Глаза ее заблестели.

— А что, папа здесь?

— У его светлости дела в замке, но он вскоре вернется. Разрешите, я внесу ваш багаж?

Когда герцог Гордон вернулся, Джорджина подбежала к отцу и бросилась в его объятия.

— Как я рада видеть тебя в Эдинбурге. Иначе мне пришлось бы совершать трудное путешествие до замка Гордон. Я… — Ее голос замер, когда она увидела женщину, сопровождавшую отца.

Джин Кристи, давнишняя любовница Александра, присела в реверансе.

— Леди Джорджина.

Эта простая женщина была воплощенной кротостью, то есть полной противоположностью яркой герцогине Гордон. Отец никогда не скрывал эту женщину, и Джорджина часто встречала ее, но сегодня она была ошеломлена, заметив, что та на сносях. Господи, который это ребенок, четвертый или пятый?

— Прошу простить меня, миледи. Я понимаю, что вам с отцом хочется побыть наедине, — сказала Джин и спокойно ушла.

Джорджина постаралась скрыть свое огорчение. Герцог Гордон часто бывал по делам в Эдинбургском замке, но, конечно, он не брал с собой свою любовницу.

— Вы ездили в замок? — спросила Джорджина.

— Да, Джин показалась врачу. Я привез ее в город, пока погода еще не испортилась. Не поедешь ли ты в замок вместе с нами? Как всегда осенью, я собираюсь там поохотиться на вальдшнепов. Можешь присоединиться ко мне. — Он заметил, что дочь едва подавила дрожь. — Поговорим об этом за обедом, моя девочка. Тогда ты расскажешь своему старику отцу, что тебя тревожит.

Пока Джорджина мыла руки и лицо и переодевалась, она поняла, что радость, которая охватила ее по приезде в Шотландию и при встрече с отцом, начала затухать. Но она спустилась к обеду, полная решимости не поддаваться разочарованию.

И обрадовалась, увидев, что в столовой их только двое.

— Ты сегодня кажешься очень взрослой, девочка.

— В прошлом месяце мне исполнилось восемнадцать.

— Неужели? Никак не могу уследить за днями рождений.

«У тебя слишком много детей от разных женщин», — подумала Джорджина.

— Я только что кончила позировать для своего портрета в придворном платье.

— Раз уж я ничего тебе не подарил, то заплачу за портрет. Кто его сделал?

— Джон Хопнер.

— Это так похоже на твою мать — пригласить непременно того, кто берет подороже. Хороший ли портрет он написал?

— Да, мне понравился. Я на нем выгляжу очень соблазнительной.

— А разве на первом портрете дебютантка не должна выглядеть молодой и невинной? — спросил герцог, подмигивая дочери.

— Условности того требуют, но ведь я происхожу из семьи, совершенно чуждой всяким условностям, — едко заметила Джорджина.

— По крайней мере со стороны матери, — согласился герцог.

— Не жди, что я предам маму. Я люблю вас обоих.

— Так оно и должно быть, моя милая девочка. А теперь скажи, что тебя так сильно огорчило, что ты сбежала в Шотландию?

«Что я могу на это ответить? Не могу же я пожаловаться, что мама безжалостно выставит меня на ярмарку невест и продаст тому, кто имеет самый высокий титул».

— Я поняла, что это моя последняя возможность устроить себе каникулы, перед тем как начнется зимний сезон. И еще я приехала, чтобы уговорить тебя быть в Лондоне в то время, когда меня представят королеве Шарлотте.

Александр нахмурился.

— Это, видишь ли, может оказаться немного сложным. Джин родит в начале октября.

Во рту у Джорджины пересохло, она с трудом сглотнула и сказала:

— Понимаю.

— Славная девочка. А почему бы нам не отправиться на рыбалку завтра утром на реку Эск? Это, конечно, не Спей, но в окрестностях Эдинбурга лучше ничего нет.

— Я с удовольствием, папа. И возьму с собой альбом для рисования.

— А я надену килт. Отправимся пораньше, ну, скажем, часов в пять?

Джорджина улыбнулась:

— Я буду готова. И попрошу кухарку приготовить нам корзину с едой для пикника.

Поднявшись наверх, она сказала Хелен, что хочет лечь пораньше, чтобы встать в пять часов.

— Надеюсь, тебе не будет здесь трудно без меня? Здесь Джин Кристи.

— Ах, эта женщина такая скромная, с ней у меня не будет никаких трудностей. А тебе с ней неловко?

— Нет, на самом деле нет. Просто я была ошеломлена, увидев, что она снова ждет ребенка.

Хелен понимающе кивнула:

— Что нельзя вылечить, то нужно вытерпеть.

— Ты мудрая женщина. — Джорджина вздохнула. — Доброй ночи, Хелен.

* * *

В следующие две недели герцог Гордон с дочерью провели вместе много радостных часов. Они удили рыбу в реке Эск, ходили под парусом в Ферт-оф-Форт и играли в гольф. Отец заказал для дочери килт из черно-белой шотландки — цвета клана Гордонов, — а также шляпу и черный бархатный дублет. Он купил ей серебряную брошь в виде чертополоха — эмблемы Шотландии — с огромным пурпурным аметистом в середине.

Когда отец отправился в Холируд-Хаус по делам, Джорджина поехала вместе с ним. Этот дворец просто очаровал ее, потому что там царила ни с чем не сравнимая атмосфера. Как всегда, Джорджина прошла в покои, занимаемые некогда Марией Стюарт, королевой шотландцев, и посмотрела на кровавые пятна на деревянном полу, где, по слухам, был убит Дарнли, супруг Марии.

«Сколько несчастий причиняет измена мужей и жен. Я не хочу такого брака, какой был у вас, Мария. И такого, какой у моих родителей». Джорджина закрыла глаза и страстно загадала желание, чтобы у нее был муж, который станет любить ее так глубоко, что никогда не посмотрит на другую женщину.

Александр сводил дочь в популярный устричный погребок в Кэннонгейт, где играл известный скрипач Нейл Гоу, а шотландские танцы начинались ровно в десять. В честь Гордонов, которые издавна были его покровителями, Гоу сыграл страспей, который написал сам герцог.

— Ах, хорошо бы Нейл Гоу приехал в Лондон и поиграл на моем первом балу, — задумчиво сказала Джорджина.

— Значит, твоя матушка устраивает очередной немыслимый бал? Предупреди ее, чтобы не приставала ко мне со счетами.

Джорджина хотела бы не чувствовать боли от этих прямых слов, но ей это не удалось. Герцог был одним из самых богатых шотландских аристократов и вполне мог оплатить прием по случаю первого выхода в свет своей младшей дочери. «Но я не младшая его дочь— у него есть другие, незаконные. Возможно ли, что он любит детей Джин Кристи больше, чем нас? — Она быстро прогнала эту мысль. — Перестань жалеть себя, Джорджина Гордон!»

Через две недели она поняла, что ее отец испытывает сильное желание вернуться в свой замок в Горной Шотландии, чтобы охотиться на вальдшнепов. Джорджина нежно простилась с ним, после чего они с Хелен Тейлор уселись в карету и направились обратно в Лондон. Визит получился горько-сладким, хотя она с удовольствием занималась вместе с отцом самыми разными делами.

Она сделала множество набросков с него и обрадовалась, что он пожелал оставить все у себя. Но она сохранила тот, на котором отец был изображен с удочкой у реки Эск. Когда карета бодро покатилась по дороге, Джорджина достала рисунок и принялась его рассматривать.

— На этом рисунке отец кого-то мне напоминает, — сказала она Хелен. — Кто бы это мог быть?

— Герцог человек властный, это сразу видно, и он так хорош собой с этими черными волосами, которые развеваются на ветру.

И вдруг Джорджина поняла, кого ей напомнил отец. Джона Расселла, маркиза Тавистока! Хотя тот и моложе, но фигура у этого грубияна выражает такую же властность, и волосы у него такие же черные. «Проклятие, а я-то хотела поместить этот рисунок в рамку и повесить у себя в комнате». И она быстро сунула рисунок, обнаруживший столь оскорбительное сходство, в ящичек с рисовальными принадлежностями.

— Рада узнать, что ты молодая леди с принципами. Ты сказала, что вернешься в середине сентября, и вернулась! — говорила Джейн. — А впрочем, чему я удивляюсь? Ты во всем похожа на меня.

— Отец был в Эдинбурге, поэтому поездка моя оказалась недолгой.

— Вот как? А что же он делал в Эдинбурге?

У Джорджины хватило ума не рассказывать о Джин Кристи.

— Кажется, посещал Эдинбургский замок и Холируд-Хаус в связи со своими обязанностями хранителя Большой государственной печати Шотландии.

— Понятно. А согласился ли этот великий человек оплатить твой первый бал хотя бы частично? — сухо осведомилась матушка Джорджины.

— Отец предложил заплатить за мой портрет.

— Это само собой разумеется. Я уже сообщила Хоппнеру, что герцог Гордон заплатит по счету. А что насчет расходов на бал?

Джорджина не стала повторять отцовское предостережение насчет приставания к нему со счетами.

— Я даже не уверена, что он сможет приехать в Лондон, когда я буду представлена ко двору.

— Хм! Опять ловит рыбку в мутной водичке, полагаю!

— У него, без сомнения, много неотложных дел.

— Знаю я, какие делишки могут быть у Главного Жеребца Севера!

Джорджина рассмеялась. Она тоже знала, какие это делишки. «Если я не рассмеюсь, то расплачусь».

— Ну что же, раз ты вернулась, не будем терять ни минуты. Я пошлю записку мадам Хлое и попрошу ее приехать завтра же. Тебе нужно заказать новый гардероб, Джорджина. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы твой первый сезон был великолепным. Чувствую, что это будет самым лучшим моим капиталовложением.

Чувства Джорджины колебались между возмущением и смирением.

— Я отдаюсь в ваши руки, мама.

Разобрав свои вещи и повесив их в гардеробе, Джорджина вынула из ящика с рисовальными принадлежностями рисунок, на котором она изобразила отца, и долго внимательно смотрела на него.

— Это просто игра воображения. Ничего общего с этим дурацким Джоном Расселлом!

Когда-то она сделала рисунок со своего брата Джорджа в форме полковника. Теперь она вынула рисунок из рамки и заменила новым. Повесила его на стене и отошла. Александр, герцог Гордон, Главный Жеребец Севера, с волосами, развевающимися на ветру, смотрел на нее. Джорджина потрогала серебряный чертополох с аметистом, приколотый на груди. «Ты меня любишь! Я знаю, что любишь!»

Утром Джорджина нашла в утренней столовой брата.

— Здравствуй, Джордж. Окажи мне особую любезность.

— Для тебя все, что угодно, Джорджи. Чего ты хочешь?

— Сегодня утром я должна посоветоваться с мадам Хлоей насчет моего нового гардероба, но во второй половине дня мне хотелось бы пойти в парламент, на галерею для посетителей, и кто-то должен меня сопровождать.

— Тебе там кто-то приглянулся? — пошутил Джордж.

— Конечно, нет! Мы с Луизой постоянно ходили туда послушать ораторов. Меня очень интересует политика, Джордж.

Брат ей не поверил.

— Лучше не влюбляйся ни в кого из членов палаты общин — только член палаты лордов соответствует запросам матушки.

— Поскольку сейчас работают обе палаты, я побываю в палате лордов на следующей неделе, если ты будешь так добр и пойдешь со мной.

В комнату вошла Джейн.

— Вот ты где, Джорджина. Мадам Хлоя только что приехала.

Джордж успел подмигнуть сестре, прежде чем мать увлекла ее из столовой туда, где с нее снимут мерку и будут примеривать, вертеть, прикалывать и прилаживать.

* * *

Джорджина, одетая в свое лучшее платье для выхода и в летней шляпе, украшенной цветами, старалась идти в ногу с братом. Они направлялись к палате общин.

— Мне пришло в голову, что навязчивая решимость матушки выдать замуж своих дочерей не простирается на ее единственного сына.

— Ее чувство собственницы просто фанатическое. Она вмешивалась в мою жизнь точно так же, как вмешивалась в твою жизнь и в жизнь твоих сестер. По необходимости я научился держать в тайне мой интерес к противоположному полу. Матушка накладывала запрет на любые отношения, к которым я стремился, если молодая леди подходила мне, и толкала меня в объятия женщин, которые совершенно не подходили мне, если ты понимаешь, что я хочу сказать.

— Да, понимаю. Она поощряет твою беспутную жизнь, надеясь, что ты, будучи постоянно пресыщен наслаждениями, никогда не женишься. Она считает, что ни одна девушка тебя недостойна.

— И она, конечно же, права, — пошутил он.

Джорджина усмехнулась.

— Я слышала, о тебе говорят как о северном принце Уэльском.

— Самое нелестное сравнение. Принц весит немного больше, чем я.

В глазах Джорджины мелькнуло любопытство.

— А нет ли какой-то молодой леди, которая тебя особенно интересует?

Он подмигнул сестре:

— Если я расскажу тебе об этом, это уже не будет тайной.

Они поднялись по лестнице и вошли в галерею, которая в этот день не была особенно переполненной. Джорджина не села, а осталась стоять у перил. Она увидела его сразу. Он был единственным членом парламента, который не носил парик, и его черные волосы представляли резкий контраст белым напудренным головам.

Ее взгляд переместился на мистера Питта, стоявшего рядом с пачкой бумаг в руке.

— Хотя мы успешно положили конец попыткам поднять мятеж в Ирландии, мы не должны успокаиваться. Если не будет найден способ разрешить религиозные и политические проблемы Ирландии, мятежники будут снова и снова пытаться свергнуть монархию. Я твердо верю, что единственный ответ — это объединение Великобритании с Ирландией.

Раздались громкие крики собравшихся — кто-то был согласен, кто-то несогласен с премьер-министром. Потребовалось несколько минут, прежде чем порядок был восстановлен.

Джорджина увидела, что Джон Расселл встал со своего места. Ему не нужно было подниматься на скамью, чтобы его заметили. Он был на голову выше большей части присутствующих.

— Палата предоставляет слово уважаемому депутату от Тавистока.

Джон Расселл говорил без записок, и его низкий мрачный голос легко доносился до галереи:

— Господин премьер-министр, уважаемые члены парламента. Вам хорошо известно, что я голосую за полную независимость Ирландии.

Его слова были встречены приветственными и насмешливыми выкриками.

Расселл продолжал как ни в чем не бывало:

— Поскольку большинство из вас все еще живет в Средние века и не станет даже думать об этом, я всем своим авторитетом готов поддержать предложение премьер-министра Питта принять Акт об объединении при условии… при условии, что мы предоставим свободу католикам.

Снова крики одобрения и порицания.

Питт поднял руку.

— Ирландские католики имеют право голоса с 1790 года, но всякий закон, позволяющий католику стать членом парламента, будет заблокирован его королевским величеством королем Георгом Третьим. Я напоминаю вам, что мы служим по желанию короля.

— Король безумен!

Джорджина не поняла, кто произнес эту шокирующую фразу, но члены парламента принялись стучать своими башмаками по скамьям и в палате началось настоящее столпотворение.

Чарлз Джеймс Фокс вскочил со своего места и поднял обе руки. Члены парламента утихли, и его стало слышно:

— Я еще раз смиренно предлагаю закон о регентстве.

Его слова были встречены смехом и приветственными криками от таких же, как он, вигов, то есть членами оппозиции.

Мистер Питт ответил:

— Мы осведомлены об амбициозных намерениях нашего уважаемого коллеги стать премьер-министром этой палаты. К сожалению, я не могу оказать вам такую услугу в настоящее время.

Низкий голос Джона Расселла поднялся, перекрывая веселые возгласы:

— Это не предмет для шуток — ведь девяносто процентов ирландцев лишены возможности заседать в ирландском парламенте потому, что они католики. И вы правы, мистер Питт, — мы действительно служим по желанию короля. Но я с почтением напоминаю вам, что король служит по желанию народа.

Вся палата разразилась аплодисментами.

Джорджина впитывала каждое его слово. «Сам этот человек кажется мне противным, но я полностью согласна с его чувствами».

— Ты наблюдаешь за Чарлзом Ленноксом? — спросил брат.

Джорджина заморгала. «Я ведь даже не видела мужа Шарлотты». Она пробежала взглядом по скамьям. «Вот он, лорд Холланд. Как же это я не заметила Генри?» Ответ на этот вопрос она знала очень хорошо: потому что видела только Джона Расселла. Она против собственного желания согласилась, что он был единственной целью ее прихода сюда в этот день.

Джорджина была разочарована, когда парламентская сессия внезапно кончилась и было решено, что утром члены парламента продолжат обсуждение этого вопроса и будут обсуждать его до тех пор, пока не придут к тому или иному решению.

Джордж не спешил уйти с галереи, и к тому времени, когда они спустились по лестнице, члены парламента тоже уже расходились.

— Не беги, Джордж. Давай подождем Леннокса. Мне бы хотелось кое-что ему сказать.

Но она сразу же передумала. Ей не хотелось, чтобы Джон Расселл знал, что она сегодня была в парламенте.

— Вон Чарлз! — Джордж окликнул его и помахал рукой.

Брат с сестрой пробрались к Ленноксу через толпу.

— Как насчет того, чтобы побывать на этой неделе на скачках в Ньюмаркете?

— Я с удовольствием, Джордж. — Чарлз обратился к лорду Холланду: — А вы, Генри? Поедете в Ньюмаркет в эти выходные?

— А почему бы и нет? Я сто лет не бывал на скачках. — Он повернулся к своему другу Джону Расселлу: — А вы, Джон?

— К сожалению, мои сыновья вернулись в школу, и я обещал навестить их в Вестминстер-скул в эти выходные.

Джорджина встретилась взглядом с Расселлом, но тут же отвела глаза и улыбнулась лорду Холланду, который никогда не пропускал возможности слегка с ней пофлиртовать.

— Как вы поживаете, Генри? Я с большим удовольствием наблюдала за вами с галереи.

— Вы хорошо знаете, как польстить мужчине, леди Джорджина. Но сегодня нужно было наблюдать за Джоном. — Он повернулся к Расселлу: — Ваш брат Френсис пригласил Бет и меня на скачки в Уоберн в следующие выходные. Надеюсь, вы сможете побывать на этих скачках, которые устраиваются в Бедфорде ежегодно? Мы с Бет целую вечность не видели вашу жену.

— Моя жена гостит у своей сестры, леди Бат, но я надеюсь быть на ежегодных скачках в Уоберне.

Джон окинул взглядом Джорджину и остановился на маках, украшающих ее шляпку. «Эта самоуверенная девчонка нарочно одевается так, чтобы быть заметной, и она может привлечь к себе внимание каждого мужчины и быть в центре внимания».

— Значит, договорились, — сказал Джордж. — В эти выходные — Ньюмаркет, в следующие — Уоберн.