"Секта" - читать интересную книгу автора (Эрлих Макс)

Глава 21

Когда Джефф переставал отвечать на вопросы и почти терял сознание из-за голода и недосыпания, Морс доставал небольшой, но мощный магнитофон и включал на полную громкость кассету с записью голоса Учителя. Он сам смонтировал эту кассету из нескольких записей высказываний и проповедей Ходжеса, которые ему удалось за большие деньги раздобыть в одной из коммун. Взятые по отдельности, фразы были понятны, но смонтированы на одной плёнке, они превращались в набор бессмысленных слов, раздражающих бесконечными повторениями одних и тех же интонаций, как на испорченной граммофонной пластинке. При перезаписи Морс сделал тембр голоса Ходжеса более резким, не меняя его при этом до неузнаваемости.

Голос Учителя звучал пронзительно, слова обрушивались на сознание, и Джеффу казалось, что под их потоком барабанные перепонки вот-вот лопнут. Он начинал ненавидеть этот голос, который не давал ему провалиться в спасительное забытьё.

Иногда Морс разрешал Джеффу заснуть, но не больше, чем на час. В комнате было невыносимо жарко и душно, но ему не давали ни вымыться, ни даже переодеться. Кормили скудно — овсянка и вареные овощи — так что чувство голода не проходило. Когда Джефф был в состоянии слушать, Морс проигрывал кассеты с признаниями депрограммированных Душ. Он заметил, что Джефф напрягается, когда слышит рассказы девушек, которых вынуждали вступать в связь с Наставниками и Старцами.

В какой-то момент Джефф не выдержал:

— Язык твой лжёт. Избави душу мою, Господи, от языка, произносящего слова лжи.

Морс улыбнулся.

— Это из Псалмов, Джефф. Но цитируешь ты неточно. Ну что же, если ты решил снова обратиться к Библии, давай посмотрим Писание. Времени у нас много. Давай вспомним что-нибудь про Ходжеса, который зарабатывает миллионы на таких легковерных простаках, как ты. Хотя бы вот это. Евангелие от Матфея. Глава 7, стих 15: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные».

— Это ложь.

— Нет, это правда. А лжёт твой Учитель.

— Он учит любви.

— Так же, как тебя учили любви к родителям. И к брату. А ведь в Первом послании Иоанна сказано: «Кто говорит: „я люблю Бога“, а брата своего ненавидит, тот лжец».

Морс обрушивал на Джеффа цитаты из Библии, многократно возвращаясь к одному и тому же, повторяя свои мысли снова и снова, пока они не начинали пускать корни в сознании Джеффа. Он присылал к нему плачущую Кейт, отца, брата, Синди, показывал фотографии молодых людей и девушек, которые не выдерживали в секте и сходили с ума, вскрывали вены, бросались под машины.

Джефф страдал теперь не только от недостатка сна, голода и духоты, сколько от сомнений, которые заронил в его душу Дьявол. Дьявол, оказывается, знал Писание лучше, чем Наставники и даже Старцы, хотя должен был бы сжечь святую книгу, а не читать её. А вопросы, которые тот задавал Джеффу и на которые он не мог дать ответ… Где правда? Где ложь? И этот голос Учителя, который бьёт по голове, не давая заснуть, проникает в мозг, разрушая сознание…

— Хватит, я больше не могу!

Морс выключил магнитофон и в комнате наступила тишина.

— Ты слышишь, Джефф, — заговорил Морс, — он говорит о любви, он учит тебя ненависти. А любовь не там, она здесь. Она ждет тебя внизу, там, где твои родители, Синди, где твой брат и твой друг. И я буду говорить тебе об этом не умолкая. Сегодня и завтра. И через неделю, и через месяц. Если это понадобится, всю жизнь…

И снова он попытался сломать ту стену, которая отгораживала сознание Джеффа. Он показывал ему новые и новые фотографии, документы, вырезки из газет, прокручивал записи рассказов родителей, из-за секты потерявших детей. Иногда глаза Джеффа стекленели, и тогда Морс снова ставил на полную громкость кассету с голосом Учителя. Время от времени выпадал короткий отдых, но и эти десять — пятнадцать минут Джефф не оставался один. К нему поднималась Синди и мать. Затем снова приходил Морс и читал наизусть Писание, выбирая из него места, прямо противоречащие всему, что говорили Наставники. Джефф слушал слова, звучавшие как ересь, как богохульство, но которые, — как он сам мог убедиться, раскрыв Библию, — исходили от самого Господа. Кровь стучала у него в висках, становилось страшно, хотелось обхватить голову руками, свернуться в комок и умереть. И вот в один из таких моментов Джефф не выдержал и заплакал. Он дрожал и всхлипывал, как ребёнок, закрыв руками лицо.

— Господи, господи, где я был? Что это было? Что со мной?

Морс внимательно наблюдал. В его практике были случаи, когда особенно стойкие Души пытались изображать перелом, но Джефф не притворялся.

Морс машинально посмотрел на часы. С того момента, когда он впервые вошёл в эту комнату, прошло сорок четыре часа и десять минут. Почти двое суток.

Бедный мальчик, — подумал он. — Каково ему пришлось…

Перед тем как попрощаться с Ридами, Морс объяснил им, что Джеффу домой возвращаться ещё нельзя, и Синди предложила пожить у её дяди в Палм-Дезерте. Теперь самым трудным было не давать Джеффу возвращаться мыслями к жизни в секте. Травма ещё слишком свежа, и рецидив мог быть бы необратимым. Но Синди любила Джеффа, на неё можно было положиться.

Всё было позади, и Морс ехал в Лос-Анджелес, чувствуя себя измученным и опустошённым. Так было каждый раз после депрограммирования. Ведь ему приходилось не легче, чем пациенту. Физически это было крайне тяжело. Эмоционально — просто невыносимо. И каждый раз потом перед глазами вставал Сидон, снова всё тот же кошмар — заснеженное поле, голое дерево, серый балахон…

Сейчас ему надо было забыть всё: Сидон, Джеффа Рида, Душ Господних, Бафорда Ходжеса. Надо было вернуться к нормальной жизни, ощутить реальный мир, смеяться и жить, как живут все люди — по крайней мере до тех пор, пока снова не позвонит Джордж Гленнон и не скажет, что к нему обратился отец или мать какого-то ребёнка из Иерихона, Херонеи или Вифании…