"Вилла «Амалия»" - читать интересную книгу автора (Киньяр Паскаль)Глава XIОна смотрела на грузчиков, готовых к отъезду. Они уже заканчивали работу и подметали пол; она раздала чаевые, они сложили свои тележки, оставшиеся картонные коробки, инструменты, надели куртки. Она стояла в кухне у окна, потом присела на край раковины. Стаканов больше не было; она отпила шабли прямо из бутылки. Распечатала найденный пакетик арахиса. Закрыв глаза, разгрызла несколько орешков. Во всем доме из мебели остались только два пианино да рояль. Грузчики крикнули ей из сада: «До свиданья!» И захлопнули калитку. Войдя в кабинет, она взглянула на пианино, сиротливо стоявшие между голыми, исцарапанными стенами. Она бродила по комнатам, вздрагивая от внезапно выступившей на спине испарины. Она расставалась не только с мужчиной, она расставалась со своей страстью. Расставалась с жизнью, в которой была страсть. Свалка вещей, затем пустота, затем грязь, которую нанесли перевозчики, – все это сменилось хаосом в недрах ее тела. Вся ее жизнь разом прихлынула к ней – в этих стенах, оскверненных чужими прикосновениями или поблекших от старости, перед этими большими, покрытыми черным лаком инструментами. Семнадцать лет, потом сорок семь лет надвигались волнами, грозящими поглотить ее. Она села перед большим роялем в гостиной. Но играть не стала. Почти тотчас же поднялась снова и ушла в комнату, которую называла кабинетом, где села за маленькое, «учебное» пианино. Это был самый что ни на есть заурядный рассохшийся инструмент, и звучал он еще хуже, чем «Erard» Жоржа в Тейи. Она начала играть. Сыграла импровизацию на тему старинной санскритской мелодии, которую издала когда-то, в числе других песен, у Ролана. Импровизации всегда были единственным ее прибежищем. Потом она сказала себе: да какое это имеет значение?! Пианино есть повсюду. Она съела ананасный йогурт, оставшийся в кухне. На полу, в том месте, где стоял холодильник, теперь валялся грейпфрут. Она выпила еще немного белого вина – шабли, позвонила Жоржу, который находился в Шуази, села в белый «эспас» и поехала туда. Заночевала на кровати матери Жоржа. Из домика Эвелины Роленже вывезли далеко не все вещи, хотя Жорж уверял ее в обратном. Назавтра ему предстояло ехать в Париж. Поужинав, они сразу легли спать. В восемь утра они отправились в Париж. Она предложила ему зайти, посмотреть на ее пустыню, на ее пыль. – Нет. Он решил дождаться такси у светофора, в том месте, где улица выходила на круглую площадь. Упрямо мотал головой, отказываясь от ее предложения. Твердил, что ни за какие блага не войдет в ее бывший дом. Этот дом принадлежал ее «прошлой жизни». Он предпочитал – Меня это не интересует, – повторял он. И прощально помахал ей рукой, как, бывало, в детстве. Анна поставила «эспас» у своей ограды. Войдя в дом, она навела чистоту, потом отправилась на почту. Купила две посылочные коробки. На обратном пути зашла к слесарю – его мастерская находилась между почтой и ее домом. Но слесаря на месте не оказалось. Она спросила у его супруги, когда его можно застать. – Да он скоро вернется, – ответила та. Вернувшись к себе, она просмотрела бумаги Томаса (налоговые квитанции, банковские чеки, военный билет, избирательная карточка) и удивилась, обнаружив, как мало у него вещей. Ей хватило одной коробки, чтобы упаковать все это. В десять часов в дверь позвонил слесарь, которого прислала жена. Он сменил замки на садовой калитке и входной двери дома. – Вот, держите, мадам, это старые замки и ключи к ним. Они еще вполне могут послужить. – Ну так и возьмите их себе. Слесарь бросил замки в свою сумку. – Уезжаете, значит? – Да, уезжаю. – А дом продали? – Да. – Тогда зачем же было менять замки? – У меня вчера украли связку ключей. – И куда ж вы переезжаете? – Возвращаюсь к матери, в Бретань. – Вот это вы правильно решили. Она поблагодарила его за понимание. Подождала еще в почти пустом доме. В четырнадцать часов у нее выключили счетчики газа и электричества. Техник сказал, что суммы, превышающие обычную оплату, придется снимать с ее банковского счета. – Это не страшно, месье, я оставила в банке распоряжение на автоматическое отчисление денег. Извините, что не предлагаю вам кофе. У меня здесь уже нет кофеварки. – Да если бы и была, мадам, все равно у вас уже электричества нет. И они рассмеялись. – Желаю вам удачи, – сказал он вдруг, ни с того ни с сего, протянув ей руку. И этот совершенно необъяснимый жест бесконечно согрел ее. Она принялась набивать вторую почтовую коробку одеждой, оставшейся от Томаса. Но вещей было слишком много, и она отказалась от своего намерения. Выбросила пустую смятую картонку вместе с его куртками, костюмами и рубашками в один из городских контейнеров для мусора, всегда стоявших на улице. Потом написала адрес офиса, где работал Томас, на единственной почтовой коробке, которую собрала раньше. Не вложила в эту посылку никакого письма. Настал час, когда увезли и ее инструменты. У нее не хватило сил поговорить с грузчиками. Ей было больно дышать. После того как рабочие сели в свой огромный фургон, она так и осталась сидеть на крыльце, в теплом воздухе, глядя на голый вяз, на пустой сад, на сиротливые прутья розовых кустов. Протерев последний раз пол в доме, она села в машину, предоставленную ей хозяином гаража. И поехала в Шуази. Приняла ванну, включила стиральную машину. Они отправились поужинать чуть дальше, на Марну. Но пришли слишком рано. Хозяин ресторана попросил их вернуться к половине девятого. – А пока не хотите ли чего-нибудь выпить? Жорж повернулся к Анне: – Хочешь аперитив? – Нет, мне пить не хочется. Странная какая-то сегодня погода, – ответила она. – Душно. – Душно и парит. Даже дышать трудно, правда? – Загрязнение окружающей среды, – изрек ресторатор. – Хотелось бы остаться на воздухе, – сказала Анна. – Ладно, мы пока прогуляемся к Марне, – сказал Жорж хозяину ресторана. И они ушли. Они шагали по берегу, глядя на мерзкую реку, текущую у их ног. Долина Марны – как, впрочем, и Париж – была до ужаса зловонной. Тошнотворная смесь запахов человеческой деятельности: заводского дыма, выхлопных газов, табака, духов, пота и мыла – отравляла воздух. – Знаешь, Жорж, эта ненормально теплая зима наводит на меня тоску, – сказала вдруг Анна. Он взглянул на часы. – Ну-ка, пойдем! И они ускорили шаг. Она держала его под руку. Наконец они вышли на широкую площадь, окруженную голыми стенами. Он отворил дверь узенькой, как часовня, церквушки. Слава богу, хотя бы здесь, внутри, стоял ледяной холод. В нефе пахло ладаном и еще чуть-чуть мхом, плесенью, лесом и грибами. Они с удовольствием уселись на плетеные стулья, однако скоро к ним подошел священник (облаченный в спортивный костюм) и попросил выйти – ему пора было запирать церковь. – Церковь? Это сильно сказано, – прошептал Жорж. – Да, она маленькая, но все же это церковь. – Отец мой, а сколько времени церкви стоят открытыми в наши дни? – Только в продолжение служб. – А потом Бог уходит? – А потом, месье, Бог остается один, – ответил священник-спортсмен. Он закрыл глаза. Постоял с опущенными веками. И пренебрежительно сказал Жоржу: – Бог всегда здесь, но всегда один. Они покинули священника, церковь, плесень, Бога с его одиночеством, площадь, Марну. Пошли ужинать. Внезапно Жоржа охватил страх. – А что, если Томас не уехал в Лондон? Что, если он и она явятся сюда – поужинать вечерком в этом ресторане? Анна засмеялась. – Это было бы крайне интересно, но ни на йоту не изменило бы то, что я задумала. И все-таки Жоржа мучило беспокойство. Всякий раз, как открывалась дверь, он настораживался. – Ну не волнуйся ты так, – уговаривала его Анна. – Он наверняка в Лондоне. – А вдруг да не в Лондоне? – Жорж, спасибо тебе, – сказала она ему. Они уже поужинали. И снова шли по берегу Марны. В ресторане они пили вино. И теперь держались за руки. По пути они увидели две плакучие ивы. Потом череду коричневых байдарок, а за ними – вереницу одноместных яликов, скрепленных между собой цепью. Внезапно он привлек ее к себе. Судорожно обнял. Она оттолкнула его. И сказала: – Обещай мне, что никогда больше не повторишь этой глупости. Он покорно кивнул. – Да, я сделал глупость, – признал он. Жорж и сам был потрясен своим поступком. – Ты все-таки вернешься? – Да. – И тогда мы останемся в нашем – Да, конечно. Конечно. – И в нашей столовой! Он засмеялся. И снова взял ее за руку. – Давай вернемся в школу, – сказал он ей. – Итак, мы строимся в линейку на школьном дворе. Сестра Маргарита хлопает в ладоши. И входим в класс, где стоит печка. Рука об руку, они вышли из-под шатра листвы. Пешком добрались до конца улицы. Жорж причитал на ходу: – Как подумаю, что ты все продала, а я еще не успел полностью навести порядок в мамочкином доме! – Должна сказать, ты не очень-то усердствовал. – Анна, раз уж ты такой специалист в этих делах, может, займешься сама? – Ну уж нет. – Ты просто эгоистка! – Мало сказать – эгоистка! Я просто в восторге оттого, что скоро увижу южное солнце и лазурное небо. – Ах, до чего мне хочется увидеть Атласские горы, – сказал Жорж. – Не вставай завтра утром. Я уеду очень рано. – А завтрак? – Позавтракаю где-нибудь в кафе в Париже, когда приеду. – Пришли мне весточку, как только доберешься до пустыни. И позвони, когда поднимешься на Атласские горы. Или когда увидишь первые оазисы. – Когда увижу первые оазисы. – В общем, звони при малейшей возможности. – Обещаю, – ответила она. – И сразу же сообщи мне свой новый номер телефона. – Обещаю, – ответила она. – Прямо в начале недели. – Обещаю, обещаю, – повторила она. В шесть утра она выскользнула из дома. Не стала будить Жоржа Роленже. Села в белый «эспас». Приехав в Париж, решила напоследок полить сад. Обошла его, держа дешевый желтый шланг. Поливать было особенно нечего. На кустах остались две зазимовавшие розы. Она сорвала их, положила к себе в сумку. Потом взяла посылочную коробку. Заперла дверь дома и садовую решетку новыми ключами. Вернула в гараж Баньолэ машину, которую они ей одолжили. Подписание обязательства продажи должно было состояться в пятнадцать часов в VIII округе. Она почувствовала легкий голод. Подошла к киоску, купила газету. Вошла в кафе, выпила кофе. Съела салат. Сказала себе: «Нужно выпить за собственное здоровье» – и угостилась рюмочкой «кот-де-нюи». В пятнадцать часов зашла на почту, там ей пришлось постоять в очереди. Подойдя к окошку, она отправила посылку на рабочий адрес Томаса. Затем позвонила в агентство недвижимости в VIII округе. Да, подписание состоялось. Она повесила трубку. Вышла. И взяла такси до Северного вокзала. |
||
|