Золотая паутина Саймон Гандольфи

Глава 1

Двадцатиметровая парусно-моторная яхта «Красотка» была спроектирована Чарльзом Николсоном и построена из тикового дерева на наборе дубовых брусьев в доках Мак-Грюэра в Клайде. Это быстроходное судно с длинным кормовым подзором и острыми носовыми обводами заказал в 1931 году преуспевающий фабрикант из Глазго – владелец завода по производству тяжелых машин. Он оснастил его и подготовил к спуску на воду. В те времена набрать матросов было очень легко, им платили мизерную плату, так что можно было не беспокоиться о том, во что обойдется содержание экипажа.

Чтобы как-то оправдать непомерно высокую стоимость общего содержания судна, торговые агенты в 1982 году, когда оно в последний раз было выставлено на продажу, писали о нем, что это «классическая яхта джентльмена». Покупатель и нынешний владелец застраховал ее тогда в компании Ллойда. Может быть, владельца яхты и следовало называть джентльменом, но лишь до того момента, когда он был вынужден поспешно переменить место жительства и уехать из Лондона на Багамские острова. Затем последовало судебное решение о его выдаче, но из-за действовавших на Багамах законов это оказалось слишком дорогой и длительной процедурой, так что Управление по расследованию крупных мошеннических операций в лондонском Сити счел это непрактичным.

И теперь, когда «Красотка» шла вдоль глубокого Старого Багамского пролива, отделяющего обширные коралловые гряды Большой Багамской банки от северного побережья Кубы, миссия, которую она выполняла, тоже была отнюдь не джентльменской.

Хотя «Красотка» была парусным судном, главное ее достоинство состояло в мощном дизельном двигателе Гарднера, установленном в просторном машинном отделении. По ухоженным деталям двигателя было видно, что первый владелец, требовательный к наружному виду судна, обладал вместе с тем типичными для шотландца уважением и любовью к судовым машинам.

Двигатель Гарднера – того же года выпуска, что и сама яхта, – работал почти бесшумно, был превосходно отбалансирован и совершенно не вибрировал. На кожух можно было спокойно поставить ребром старый восьмиугольный трехпенсовик, не заботясь, что он упадет при обычной ходовой скорости двигателя 850 оборотов в минуту. При таких оборотах в тихую погоду «Красотка» давала скорость в 8,2 узла.

Билл Хьюитт – шкипер «Красотки» – уже разместил на корпусе судна в машинном отделении два заряда динамита, снабженных ртутными детонаторами, на расстоянии двух метров друг от друга и на тридцать сантиметров ниже ватерлинии. Оставалось только подсоединить заряды к аккумулятору, закрепленному рядом со вспомогательным генератором. В молодости Хьюитт служил в британском королевском флоте, где начинал работать со взрывчаткой. Тогда у него были крепкие нервы и твердая уверенность, что он неуязвим. Теперь же, в пятьдесят восемь, когда он опустился на колени, чтобы подсоединить оголенные концы провода к клеммам аккумулятора, пальцы у него слегка дрожали.

Большой термометр в бронзовом кронштейне, висевший на переборке возле трапа, показывал около ста градусов по Фаренгейту[1]. Шкипер был совсем мокрым, он обтер лицо и руки пучком пакли, а перед тем, как закрепить вторую пару проводов, тщательно протер стекла очков краем жилета. Провода были перекинуты через латунные перила трапа, тянулись через рулевую рубку к массивному выключателю электрического медного колокола, который он разыскал среди запасных частей в машинном отделении.

Закончив работу, Хьюитт спрятал очки в металлический футляр и снова вытер руки и лицо. Более тридцати лет он работал шкипером на яхтах и обычно, когда возвращался в рубку, обязательно очищал подошвы туфель от машинного масла, но сейчас ему было все равно, испачкает он ковры или палубу. Не пройдет и двух часов, как «Красотка» будет лежать на дне моря, а ему уже никогда больше не придется искать себе работу.

Хьюитт выключил свет в машинном отделении и открыл дверь, ведущую к трапу. Иллюминаторы по левому борту были открыты, и, когда он входил в темную рулевую рубку, на него повеяло свежим, прохладным от дождя бризом. Он автоматически проверил курс. Слева по носу, вдали, чуть виднелся огонек маяка Лобос Кэй, обозначающий границу Большой Багамской банки, а за кормой мигали огни маяка Пунта Матернильо. Еще дальше – там, где тянулся берег Кубы, – должны были быть два других маяка, но их не было видно – то ли из-за дождя, то ли они вышли из строя.

– Эй, как дела, Билл? – весело окликнул его стоявший у штурвала молодой парень, говоривший с американским акцентом. Очень высокий – больше метра восьмидесяти ростом – с хорошо развитой мускулатурой, он стоял, широко расставив ноги, и легко балансировал, приноравливаясь к качке. Длинные белокурые волосы спускались ниже плеч, окладистая борода скрывала черты лица, но возраст скрыть было невозможно – он был молод, гораздо моложе шкипера. Американец улыбался Хьюитту приветливо и открыто. Этот парень явно был из тех, кто при встрече радушно хлопает тебя по спине, радостно обнимает всех без разбору – мужчин и женщин, всегда весел и добродушен. Такие бывают заводилами на вечеринках и пикниках. Но он несомненно умен, очень умен.

– Все в порядке, – ответил шкипер и хотел было еще что-то добавить, но почувствовав, что у него пересохло в горле, умолк.

Он снял с крюка висевший на ремне бинокль, вышел на палубу и оглядел паруса – кливер, грот, бизань. Яхта находилась на подходах к кубинским рифам – она отклонилась от обычных морских путей. В бинокль можно было различить лишь несколько далеких бледных ходовых огней.

Рейс с самого начала планировался таким образом, чтобы оказаться у входа в пролив в безлунную ночь, а теперь еще густые облака и дождь, а также сравнительно спокойное море – все это было на руку. Со спущенными парусами и погашенными огнями «Красотку» трудно обнаружить.

На шее у Хьюитта на шнурке висел карманный спутниковый радионавигационный прибор, а также водонепроницаемый кисет с ключом от сейфа кают-компании, туристическими чеками на шесть тысяч американских долларов и австралийским паспортом на имя Уильяма Грина.

Радионавигационный прибор, настроенный на частоты семи спутников, способен определять местоположение объекта с точностью до пятнадцати метров. Хьюитту не было нужды сверяться с картой. Он уже сотни раз продумал и перепроверил каждую деталь этого рейса.

– Вставайте, вставайте, ребята! Пора на вахту. Нужно спустить паруса, – постучав по крышке люка, крикнул он.

Два новозеландских паренька, совсем еще сонные, вылезли из кубрика на дождь. Симпатичные, простые и безотказные, они путешествовали по свету. Хьюитт встретил их на пляже в Западной Африке и нанял в рейс.

– Извините, ребята, – сказал он, – лучше сделать это сейчас, пока тихо. Прогноз обещает сильный шквал.

Хьюитт сам встал к штурвалу, сбросил обороты двигателя и привел яхту к ветру, чтобы ослабить сопротивление парусов. Новозеландцы сдали вахту в полночь, следующая вахта – в шесть утра. Как только были спущены паруса, они сразу же отправились досыпать к себе в носовой кубрик. К штурвалу встал молодой американец.

Погасив ходовые огни, Хьюитт переключил двигатель на 850 оборотов и подвел «Красотку» ближе к кубинскому берегу. Компас слабо светился в темноте. Никаких других огней не видно. Слышалось только хлюпанье воды, когда яхта зарывалась носом в волну, негромкое поскрипывание снастей и перезвон стеклянных съемных крышек, защищающих от дождя передние иллюминаторы.

Американец стоял вплотную за спиной у Хьюитта. Шкипер облизал языком пересохшие губы.

– Теперь уже скоро. Ты бы приготовил надувную лодку и шлюпку.

– Э, смелей. Билли, дружище, расслабься, – сказал американец, обняв Хьюитта рукой за плечи. Его добродушный смех действовал на нервы Хьюитту, а они и без того уже были натянуты до предела. Американец ходил босиком так бесшумно, что Хьюитт услышал только, как щелкнул замок двери, а тот давно уже исчез в темноте.

Хьюитт почувствовал какое-то легкое изменение в состоянии моря, когда судно приблизилось к кромке кораллового рифа. Всматриваясь в темноту, он разглядел силуэт американца, наклонившегося над парусной шлюпкой, закрепленной в люльке на палубе перед рулевой рубкой. Отвернув брезент, которым была накрыта лодка, американец прошел дальше к носовой части и нагнулся над люком переднего кубрика.

– Спят, словно невинные младенцы, – сказал он, вернувшись в рубку. – Дождь – это хорошо, но все же мне нужно взять полотенце.

Он спустился по переднему трапу, ведущему к двум каютам пассажиров и в кубрик команды.

Проверив положение судна по радионавигационному прибору, шкипер направил «Красотку» прямо к побережью Кубы. Приподнявшись на гребнях волн, яхта слегка дрогнула и преодолела кромку кораллового рифа. Когда она оказалась в спокойной воде, Хьюитт развернул судно и направил вдоль кубинского побережья. Оставался всего час ходу. Хьюитт редко курил, но тут он машинально потянулся к полке над штурманским столиком, где держал в жестяной банке спички и сигареты.

В тот момент, когда загорелась спичка, он вдруг увидел американца – тот стоял совсем близко от трапа, на голове у него было намотано полотенце, майка задралась, обнажив мускулистый живот, и за секунду до того, как погасла спичка, Хьюитт успел заметить тускло блеснувший пистолет, заткнутый за пояс. В мгновение ока американец выпрямился, мускулы его напряглись, и вот он уже стоит возле Хьюитта – высокий и подкупающе дружелюбный, с полотенцем вокруг головы, слегка затеняющим его лицо.

Страх овладел Хьюиттом – он содрогнулся, и теперь, когда было уже слишком поздно, впервые с тех пор, как американец разгадал его план, стал мысленно проклинать себя. Он проклинал себя за то, что так легко поддался на льстивые заверения американца, наивно поверил его словам о дружбе и о том, как они разделят поровну добычу, а все улики будут скрыты в кубинских водах, и никто никогда не докопается до истинных причин случившегося, возложив всю вину на кубинских коммунистов и Кастро.

– Ты только представь себе, – твердил ему американец, – как заорут газеты: «Британская яхта потоплена кубинской артиллерией». Поверь мне, дружище Билл, ты разбогатеешь. И никаких проблем.

– Господи, как ты напряжен, – причитал американец, поглаживая шкипера по спине. – Подумай, дружище, впереди у нас потрясающие времена. Красивый дом на берегу озера в Гватемале, молоденькие девочки…

«Главное, – думал Хьюитт, – не показывать вида, что я видел пистолет». В животе появился какой-то ком, ноги дрожали. Стараясь говорить спокойным голосом, он произнес:

– Знаешь, я оставил ключ от сейфа в машинном отделении. Возьми-ка на минутку штурвал.

И не дожидаясь ответа, чтобы у американца не было времени возразить, быстро отошел от штурвала. Уже взявшись за ручку двери машинного отделения, он все еще колебался, опасаясь, что тот почувствует его состояние. «Нужно действовать продуманно, – внушал он себе, – нужно все как следует обдумать и выработать план действий». Однако следует поспешить, если он задержится здесь больше чем на пару минут: американец может выключить двигатель и спуститься вниз. Сделав вид, будто ему пришла в голову какая-то новая мысль, Хьюитт открыл дверь и проверил положение судна по радионавигационному прибору.

– Здесь проходит встречное течение, оно замедляет ход яхты. Из-за этого мы можем потерять лишних час-полтора, – сказал он, заставляя себя говорить спокойно, хотя во рту у него все пересохло. Он поднял глаза и увидел, что американец смотрит на него вполоборота, отвернувшись от штурвала. Выражения его лица в темноте не разглядишь. И тут, руководствуясь каким-то шестым чувством, развившимся за долгие годы, проведенные на море, шкипер взглянул вперед поверх плеча американца и увидел, что из темноты вдруг возник и надвигается на них огромный черный форштевень рыболовецкого траулера, который шел без огней; из-под киля разбегались две белоснежные полосы вспененной воды. Хьюитт в ужасе закричал, американец, выругавшись, стал бешено крутить штурвал. «Красотка» подалась влево, но в тот же момент форштевень траулера пропорол ей борт. Яхту отбросило ударом, она накренилась, палуба оказалась под водой, закрепленная на корме шлюпка, проломив поручни, упала в воду.

Судорожно ухватившись за дверной косяк, Хьюитт какое-то время удерживался, но затем палуба выскользнула у него из-под ног, и он полетел в распахнутую дверь. Стараясь прикрывать голову руками, покатился и врезался в переборку, ударившись коленом о ступеньку трапа. Падая, он задел правым плечом прикрепленную к перилам трапа кнопку выключателя.

Раздался взрыв, через секунду другой. Взрывной волной сорвало трап машинного отделения. Хьюитта с силой отбросило назад. Он закричал от боли, пронзившей барабанные перепонки. Лишенная управления «Красотка» медленно осела. Вода хлынула в машинное отделение, в рулевой рубке выбило все стекла. Судно легло на борт, палуба приняла почти вертикальное положение. В последний момент американец прыгнул в воду и изо всех сил поплыл к шлюпке. Нос шлюпки уже начал погружаться – его тянул вниз фалинь, закрепленный на уходящей под воду яхте. Одним ударом ножа американец перерезал фалинь. Взбираясь на борт шлюпки, он слышал, как отчаянно кричали новозеландцы, тщетно пытаясь ударами плетей высадить запертую крышку люка.