"Сачлы (Книга 2)" - читать интересную книгу автора (Рагимов Сулейман)

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Уже два дня Демиров не выходил на работу. Он заболел и лежал дома. Сары, как мог, ухаживал за ним.

Было позднее утро — часов десять. Сары начал ставить во дворе самовар. Пожалуй, он больше всех из жителей городка желал скорейшего выздоровления секретаря райкома. Когда Демиров вернется в свой кабинет, он, Сары, снова займет свой пост у его двери. И все посетители будут зависеть от него, Сары, будут просить его пропустить их к "самому", будут рассказывать ему о своих "важных" делах, искать его сочувствия. Правда, есть и невежи, "настырные нахалы", как их называл Сары. Но он уже научился их осаживать.

Проклятый самовар никак не хотел закипать. Уж Сары и трубу сверху приладил, и в поддувало дул. Дровишки были сыроваты. Сары занимался самоваром, но мыслями был в райкоме, в приемной Демирова, вел бесконечную словесную войну с посетителями.

Вдруг Сары услышал: кто-то поднимается по ступенькам веранды. Обернулся. Увидел незнакомого седобородого старика, по-городскому одетого, в пенсне на носу, в шляпе, с толстой тростью в руке. Юноша проворно бросился на веранду, встал перед дверью, как страж.

Незнакомец, явно приезжий, ткнул поверх плеча Сары пальцем в дверь, сказал резким, четким голосом:

— Пойди, сынок, скажи товарищу Демирову, что пришел доктор. Объясни, какой… — Он тронул легким жестом свою седую бороду. — Сможешь?… Объяснишь?…

Повелительный тон мгновенно обезоружил юношу. Растерянно заморгав глазами, Сары кивнул покорно:

— Смогу… Постараюсь…

— Ну, ступай, я жду.

Старик быстро повернулся к нему спиной и начал разглядывать цветы в палисаднике.

Сары шмыгнул в комнату, на цыпочках подошел к кровати, на которой лежал Демиров. Тот открыл глаза:

— В чем дело, Сары?

Юноша кивнул на дверь, таинственно зашептал:

— Товарищ райком, приехал седобородый доктор…

Демиров оживился, поднял голову с подушки:

— Доктор?! К нам, в район?! Новый врач?!

— Он здесь, за дверью. Просил доложить о себе.

— Ради бога, пропусти поскорее.

Демиров облокотился о подушку. Облизывая пересохшие губы, стал ждать. В распахнутую Сары дверь неторопливо вошел старик, окинул быстрым, цепким взглядом комнату, поздоровался:

— Салам.

— Добро пожаловать, доктор, — как мог приветливее ответил Демиров. Садитесь, пожалуйста. Прошу меня извинить. Немного нездоровится…

Гость поставил трость в углу у двери, прошел и сел на стул возле кровати.

— Моя фамилия — Везирзаде, — представился он. — О вашей болезни, товарищ Демиров, я узнал в райздраве от Али-Исы. Кажется, он любитель цветов, приятный старик… Да, так вот — приехал. Как говорят русские, прошу любить и жаловать.

Он улыбнулся.

— Да, да, я обращался в Наркомздрав, — сказал Демиров, — доказывал, что мы очень нуждаемся в квалифицированных врачах. Откровенно говоря, наш район, в смысле врачебного обслуживания, находится в руках невежественных людей.

Гость церемонно кивнул головой:

— Признаться, я приехал по личной, так сказать, инициативе… Наркомздрав имеет к моему приезду весьма маленькое отношение.

— Вот как? — удивился Демиров. — Очень приятно слышать это. Отрадно, что есть такие энтузиасты.

Старик начал рыться в карманах, приговаривая:

— Однако сначала дело, потом уж беседа… — Он вынул из кармана деревянный стетоскоп. — Прошу вас, больной, присядьте и поднимите вашу рубаху.

Демиров беспрекословно повиновался. Врач старательно обследовал его, подсел к столу, выписал три рецепта, затем вышел за порог, на веранду, подозвал Сары и поручил: — Сынок, слетай в аптеку, только поторопи там… И возвращайся с лекарствами. Живенько!

Когда он вернулся в комнату, Демиров спросил шутливо:

— А желание больного, доктор, вас не интересует? Я вижу — нет. Я не люблю лечиться, терпеть не могу лекарств…

— Придется, — ответил доктор. — А болеть любите?… Тоже нет?… Значит, придется лечиться. И прошу не дискутировать. Здесь, у постели больного, начальник — я. Ясно? — Он усмехнулся: — Впрочем, можно лечиться и без лекарств — знахарскими молитвами. Не угодно ли? Нет?… Тогда придется пить лекарства Он опять подсел к постели Демирова, снова проверил пульс, повернулся к окну, из которого был виден залитый солнцем тополь, кусочек голубого неба, сказал задумчиво: — Всех всегда интересует диагноз. Пожалуй, это любопытство оправдано. Однако всегда важнее знать причину хвори, тогда ясно, как с ней расправляться. Что у вас?… Немного — нервы, немного — застарелая малярия, рецидивчик, вызванный простудой. В общем, ничего страшного. Как говорится, до свадьбы заживет. Возможно, еще…

— Не много ли болезней для одного человека, доктор? — пошутил Демиров. Прошу пощады.

— Хорошо, милую, — шуткой же ответил гость. — Просьба принята. Остается то, что я сказал. Главное — нервишки. Спите как? Как сон?… Очевидно, неважный?…

— Да, есть немного, — признался Демиров.

— Плохо засыпаете, — утвердительно изрек врач.

— Именно.

— Ничего, поможем. Это у всех бывает. — Опять повторил: — Нервишки. Всегда эти нервишки! Старайтесь по возможности избегать неприятных эмоций. Хотя, признаю, последний совет трудновыполним, принимая во внимание характер вашей работы.

Демирову мгновенно вспомнился последний скандал в его кабинете: распоясавшийся Мешинов, лицемерно-порицающее лицо Гашема Субханвердизаде…

"Субханвердизаде — тот еще тип, — неожиданно подумал он. — Такой на все способен".

Голос доктора прервал его размышления:

— Словом, вы поняли, товарищ Демиров, нервы надо беречь. Почаще старайтесь отключать их.

— Трудно, доктор, — вздохнул Демиров, — почти невозможно. — Добавил после паузы: — Да и как можно жить без нервов?… Неинтересно.

— То, что я вам прописал, укрепит ваши нервишки. — Пошутил: Уговорили!.. А то хотел начисто ликвидировать вашу нервную систему.

Оба засмеялись.

— Спасибо, что приехали к нам, доктор, — сказал Демиров. — В районе нет врача, а люди, сами понимаете, болеют.

— Врач есть и у вас, — добро усмехнулся старик. — Разве ваша природа не врач?… Еще какой!.. Уникальный! Воздух, зелень, солнце — вот они, наши извечные целители. Сам хочу проконсультироваться у этого врача. — Он задорно подмигнул Демирову: — И подлечиться!.. Имейте в виду, товарищ секретарь, я намерен поселиться в одной из ваших деревень.

— Наш маленький городок — та же деревня, — заметил Демиров. — Оставайтесь здесь.

— Нет, нет, — решительно возразил врач. — С вашего позволения, завтра же выезжаю в какую-нибудь деревню. Деньги у меня есть, достаточно. Везу с собой чемодан медикаментов, кое-какие медицинские инструменты, я в жизни практиковал и как хирург. На месте все организую сам. Буду работать у вас год. Ровно год!.. — Он тронул пальцами седую бородку: — Этот белый зимний снег не предвещает ничего доброго. Рано или поздно, чувствую, разразится буран — и все будет кончено… На год, думаю, меня хватит. Надо спешить, спешить! Не то будет поздно. Пока еще могу кое-что сделать. Откровенно говоря, мне посоветовала приехать сюда моя дочь, она тоже врач. Просила заглянуть к вам, передать привет. Она близко знала вашу супругу Халиму-ханум. Мою дочь звать Зиба. Зиба Везирзаде. Она носит мою фамилию.

— Зиба-ханум — ваша дочь? — Демиров оживился. — Я очень хорошо знаю ее. Замечательный врач! Было бы чудесно, если бы вы привезли с собой и Зибу-ханум. И вам было бы хорошо — дочь рядом, и нам — имели бы двух толковых специалистов!.. — Он задумался, поглаживая рукой волосы — это была его привычка, наконец тихо закончил: — Да, Халима очень любила Зибу.

— Зибу мать не отпустила, — объяснил старый доктор. — Не смог уговорить…

— А вас как жена отпустила?

— Мы с ней в ссоре. Точнее, она на меня в обиде. Такая смешная история получилась…

— Мой вам совет, доктор, оставайтесь здесь, не уезжайте в деревню. Уверен, и супруга ваша, и Зиба-ханум приедут сюда к вам. Соберетесь все вместе будете жить в мире.

— Нет, не уговаривайте, — решительно сказал старик. — Уеду. Все равно уеду один в деревню. Это решено. Хочу пожить на свободе, без начальства, без распоряжений, вы меня, конечно, извините за откровенность, товарищ Демиров.

— В какой-то степени я вас понимаю, — мягко ответил Демиров. — Однако имею ведь и я право. Старик поспешил перебить его:

— Нет, нет, никаких прав у вас нет. На меня — нет. Дайте уж и нам, старикам, последнее право — пожить на природе, проститься с этим прекрасным миром… Последнее право — в последний раз!

Демиров не стал спорить. Да и о чем?… Старик был прав.

Гость поднялся, заходил по комнате, разглядывая ее убранство. Он держался совершенно свободно и независимо. Это было очень приятно Демирову, который на своей работе, большей частью в кабинетах, истосковался по "чистокровному", естественному человеческому достоинству.

Старик молча вышел на веранду. Он не уходил — ждал возвращения Сары с лекарствами. Демиров хотел было подняться с кровати, выйти к доктору, поболтать еще о чем-нибудь, но ощутил слабость. Лег, закрыл глаза. В голову лезли одни и те же мысли.

Гашем Субханвердизаде сделал достоянием всего района скандал в кабинете секретаря райкома. Все узнали, как Худакерем Мешинов вел себя там, кричал, бесновался, затем рыдал в приемной. Говоря с одними, Гашем возмущался: "Безобразие!.. Как этот Худакерем распоясался!.. Позор!.. Какое непочтение к райкому партии, нашему священному штабу!.. Может ли такой человек быть членом партии?… Место ли ему в наших рядах?!" Другим же преподносил дело совсем по-другому, в ином свете, тоже возмущался, однако не развязным поведением Худакерема, а "несправедливым" отношением к нему Демирова: "Можно ли так топтать старого большевика?! Можно ли так издеваться над уважаемым человеком?! Допустимо ли так шельмовать благородную личность?! Даже святой не выдержит такого — взбунтуется!.. Не зря говорят: когда вода подступает к горлу обезьяны, она встает ногами на своих детенышей…"

Узнав о болезни Демирова, Субханвердизаде несказанно обрадовался: "Эге, не такой уж ты железный, каким хочешь казаться! Сдали-таки нервы. То-то… Разжижение мозгов началось? Погоди, не то еще будет. А я то считал тебя рогатым туром!.. Выходит, напрасно".

Однако, когда он посещал больного секретаря, его уста источали мед и сахар.

— Дорогой товарищ Демиров, вы нуждаетесь в отдыхе, и наш долг — дать вам заслуженную передышку… — распинался он. — Поезжайте на курорт на два-три месяца, здоровье у человека — одно. В районе вы так не отдохнете. Спокойненько езжайте, ни о чем не беспокойтесь. Положитесь на нас… Будем работать не покладая рук, будем действовать. К вашему приезду Зюльмат будет пойман. От шайки его не останется и следа. Мы прогоним черные, мрачные тучи с неба нашего района!.. Да здравствует, как говорится, солнце, да скроется тьма!.. Поезжайте и отдохните. Вы нуждаетесь в этом, как никто другой. Случай с нашим бедным, несчастным Сейфуллой Замановым — печальный факт. Но он научил нас бдительности. Такого больше не повторится. Мы не допустим, чтобы классовый враг послал в нас вторую пулю. Мы беспощадно расправимся с ним!..

Таир Демиров хорошо чувствовал фальшь, неискренность слов Субханвердизаде.

"Какая лиса!.. — думал он. — Какой актер!.. В глаза ты мне вон что говоришь, а за моей спиной прижимаешь к груди сумасбродного Мешинова, гладишь его по головке, затем науськиваешь на меня, как дурашливого цепного пса… Ничего, ничего, чем-то все это кончится!.. Поживем — увидим…"

В комнату вернулся старый доктор с лекарствами, принесенными Сары из аптеки.

— Ну вот, сейчас будем лечиться, — приговаривал он. — Сейчас мы вас полечим. И никаких возражений… Больной подчиняется врачу, как рядовой боец командиру. Ясно?

Нашел столовую ложку, наполнил ее жидкостью из пузырька, поднес ко рту больного. Тот выпил, сморщился:

— Ух, горько…

— Ничего, ничего, — бормотал доктор, — горько, зато польза будет. Горькое лекарство — как правдивое слово. Правдивое слово тоже часто бывает горьковатым. Вы согласны?

— Согласен, дорогой доктор, согласен… Я, как видите, слушаюсь доктора, однако надо, чтобы и доктор тоже…

Старик не дал ему договорить:

— Нет, нет, на эту тему дискутировать не будем. Уеду. Завтра же. В деревню! Не спорьте со мной. Вы ведь знаете, человек в старости впадает в детство, именно поэтому со стариком и младенцем лучше не спорить. У меня был вначале план — отправиться в родную деревню. Но потом я отказался от этого плана, испугался… Местные комсомольцы могут сказать: откуда взялся этот недорезанный буржуй, бывший бек?

— Так ведь вы — врач.

— Сейчас врач, а по биографии бывший помещик Везирзаде. И никуда от этого не денешься. Говорят, один лишь мул отрицает, что его папаша осел. — Старик заразительно засмеялся. — И комсомольцы были бы правы, если бы начали разоблачать меня. Мой покойный родитель, азартный картежник, мог поставить на кон, большую деревню со всеми ее обитателями. Как-то я даже стал свидетелем такого… В то время я учился в Киеве. Приехал летом на каникулы в родную деревню, вижу, у отца гости — два окрестных помещика, режутся в карты. К счастью, отцу в тот день везло, много выиграл… Да, деревенские старики не забыли моего родителя. От них-то комсомольцы и знают про помещика Везирзаде. Могу ли я туда ехать?… — Доктор снова залился смехом. — Даже если комсомольцы перегнут немного палку, разоблачая бекского сынка, в сущности, они будут правы. Око за око, зуб за зуб! Нет, в родную деревню не поеду, не могу. А так хотелось бы!..

Демиров сказал:

— Напрасно опасаетесь. Вы — доктор. Не случайно говорят: доктор — мать народа. Народ уважает вашу профессию.

— Знаю, знаю. Потому-то я и хочу годок пожить среди простого люда. Пусть будет не родная деревня — пусть другая. Народ- везде народ: простой, добрый, справедливый, как природа, среди которой он живет, которая породила его. Думаю, за год и супруга моя дражайшая остынет, перестанет сердиться, сменит гнев на милость. По-моему, остынет… Должна…"Год — срок не маленький. Жаль, вы не знаете мою жену Мехрибан-ханум, мать Зибы.

— Не знаю, но много слышал о ней от Зибы-ханум.

— Что именно?

— Только хорошее.

— Вот-вот. А я между тем вынужден был бежать из дома, как некогда это сделал великий Лев Толстой. Смешно, а?…

— Наш долг, доктор, задержать вас здесь, привезти сюда и вашу супругу, помирить вас и заново сыграть вашу свадьбу, — пошутил Демиров.

— Привезти ее сюда?… Мою Мехрибан?… Утопия! Она и на день не согласится уехать из дома. Накопила много добра — "теперь день и ночь трясется над ним, как бы воры не залезли и не утащили. Ко мне она относится так, будто я немного рехнулся. Возможно, в этом смысле она права. Старческие мозги немного усыхают… Значит, и качество их меняется.

— Шутите, доктор?

Старик усмехнулся:

— Немного шучу. Больного надо развлекать. Говорят, в здоровом теле здоровый дух. Значит, и наоборот: здоровый дух способствует бодрости тела, то есть выздоровлению. — Доктор вздохнул: — Шучу-то шучу, однако в каждой шутке есть доля правды. Верно говорят: старость — не радость…

Старик поднялся, взял со стола один из порошков, принесенных Сары, развернул обертку, крикнул, обернувшись к двери:

— Эй, мальчик, воды!

Демиров снова попытался протестовать:

— Но ведь я только что пил какую-то отраву. Доктор, не много ли?

Сары вошел со стаканом воды, поставил на стул у кровати и молча удалился.

— Не много, не много, — строго сказал старик. — Митинг отменяю!.. С врачом не спорят, врача слушаются.

— Ну хорошо… Давайте так: мы вас будем слушаться, вы — нас. Идет?…

Демиров проглотил порошок, запил водой. Старик был непреклонен:

— Нет, не идет. Уеду, не уговаривайте. Обязательно уеду в деревню!.. Доктор сделал паузу: — Уеду к своему детству. А потом… — Он снова умолк. Потом, если хотите знать, я умру… Чувствую, знаю — скоро того… Земля нам дает жизнь — и земля нас берет. Прошу вас, пусть мои слова не огорчают, не печалят вас. Это же все естественно — родиться, жить, умереть… Может, неуместно говорить сейчас об этом… Вы уж простите старика. Болезнь у вас в общем-то пустяковая, а человек вы молодой. Вам до меня шагать еще лет тридцать. Так что вы должны войти в мое положение. Мне нужна деревня. Прошу вас направить меня в деревню…

— Хорошо, уговорили, — рассмеялся Демиров. — Направим вас в деревню. Только вот в какую?..

— Смотрите сами, — оживился доктор. — Ваше царство — вам виднее.

— Давайте мы вас направим в деревню, где председателем колхоза Годжа-оглу. Его отец — очень интересный старик, расскажет вам много любопытного об этих краях.

— Очень хорошо, весьма признателен вам. Вы же, товарищ Демиров, дайте мне слово, что будете добросовестно принимать все лекарства.

— Даю, обещаю.

— Кроме того, — продолжал доктор, — вам необходимо поставить банки. Это очень важно, дабы предотвратить возможное осложнение в легких. Я в здешней больнице встретил мою бывшую студентку — Рухсару Алиеву. Здесь ее почему-то зовут Сачлы. Это тем более странно, что кос у нее уже нет. Очень прилежная девушка, хорошо училась. Словом, ждите, я пришлю к вам Рухсару.

Демиров замахал рукой:

— Ради бога, доктор, не беспокойтесь, не надо никого присылать! Даю вам слово, я поправлюсь без посторонней помощи.

Доктор не дал ему говорить:

— Лишаю вас слова, товарищ больной. Или вы не усвоили простую истину, что врачам надо подчиняться? Мы уже говорили об этом: рядовой подчиняется командиру, больной — врачу. И позвольте мне откланяться. Вам надо отдыхать, а мне — собираться в дорогу. Утром загляну к вам. Счастливо оставаться.

Старик взял свою трость и ушел.

Демиров откинулся на подушку. В памяти начало оживать прошлое: учеба в Москве, две подружки — Халима и Зиба. Хорошее было время. Они были молоды, ездили за город, на Пахру, на Москву-реку, купались, катались на лодке, загорали, лежа на зеленой траве.

Таир улыбался, словно он и вправду вернулся в прошлое и это прошлое существует реально и, кроме него, нет ничего другого: ни смерти Халимы, ни разлуки с дочерью, ни этого городка, ни Зюльмата, ни Субханвердизаде… Вдруг он очнулся от воспоминаний былого.

"Странно, почему я подумал про Зюльмата и Субханвердизаде? Случайность?… Нет… Что-то в этом Гашеме есть страшное… Коварен… Хитер… И враг… Враг, враг!.. Неприятный человек!.. Есть в нем что-то от бандита, только не в лесу он… А повадки бандитские…"

Скрипнула дверь, он услышал голос Сары:

— Сестра пришла.

— Зачем это беспокойство?

— Она говорит, ее доктор прислал, ее учитель.

— Ну хорошо, Сары. Пусть сестра войдет.

В комнату вошла Рухсара. Голова ее была повязана белой косынкой. Лицо было бледно и печально. Бросила украдкой взгляд на портрет молодой женщины с девочкой на руках, висевший на стене, поставила на стол чемоданчик, достала из него банки, флакон со спиртом, вату. Спустя десять минут, сделав все, что надо, она попрощалась одним словом:

— До свидания, — и ушла.

Своим грустным лицом, своим спокойствием она напомнила Демирову Халиму. "Словно две половинки одного яблока", — пришло ему на ум сравнение.