"Моя команда" - читать интересную книгу автора (Бекхэм Дэвид)

14. Рожденный и взращенный в «Юнайтед»

На чемпионате мира 2002 года Турция показала себя просто фантастической командой. Поражали их умение держать мяч, точные пасы, объем движения, их нацеленность на результат и отточенность в его достижении. Они играли по-настоящему правильно, и это сделало их прекрасной командой, за действиями которой было приятно наблюдать. Если говорить чисто о футболе, то два их матча против Бразилии, в группе и затем в полуфинале, оказались лучшими за весь турнир. Турки возвратились из Японии и Южной Кореи, став третьей среди сильнейших команд мира. И, конечно, именно их мы вытащили во время жеребьевки из шляпы в качестве противников по отборочной группе перед «Евро-2004». С момента, когда состав групп стал известен, было ясно, что встречи Англия — Турция наверняка окажутся теми, где определится, кто же отберется из седьмой группы напрямую и сразу пройдет в финальную часть турнира. И вот 2 апреля 2003 года, после того как ранее в этом сезоне мы потеряли очки в домашней встрече с Македонией, мы выступаем против Турции на «Стадионе Света». При этом мы хорошо знаем, то должны добиваться результата, который даст нам приличные шансы завершить отборочную стадию на верхней строке в таблице своей группы, — особенно с учетом того, что наш последний отборочный матч состоится в конце октября на выезде, в Стамбуле.

Хотя я считаю, что нам следует иметь специальный национальный стадион для игр сборной Англии и финалов кубка федерации, я получал истинное удовольствие, участвуя в международных встречах по футболу на площадках самых разных клубов, разбросанных по стране. Благодаря этому люди, которые бы в противном случае никогда не смогли поехать на «Уэмбли», получили возможность своими глазами увидеть сборную Англии крупным планом. Кроме того, я бы сказал, что такие разъезды позволили также улучшить отношения между болельщиками и игроками сборной. В наши дни складывается такое впечатление, что лояльность фанов по отношению к своему клубу и исключительная привязанность к нему постепенно дополняются любовью болельщиков к футболу в целом и к сборной команде Англии в частности. Теперь кажутся давним-давним прошлым времена, когда английские и особенно лондонские болельщики шикали, после того как на стадионе в составе сборной объявляли фамилии игроков «Юнайтед». Во время особенно напряженных и ответственных встреч в разных городах нам очень помогало присутствие полных страсти зрителей, которые сидели совсем рядом с полем и подбадривали нас. Поэтому мы все с нетерпением ждали матча с Турцией на «Стадионе Света» — атмосфера, царящая там, ничуть не меньше пронизана бурными эмоциями, чем на любом другом спортивном сооружении в Англии.

Я не виню футбольный клуб «Сандерленд» в том, что происходило в тот вечер вокруг поляны. Неприязненность толпы зрителей до начала и в процессе игры была для нас ощутимым ударом, напомнившим о возможности возвращения недоброй памяти старых времен, когда идиоты, слишком многочисленные, чтобы их можно было игнорировать, откровенно вредили остальным болельщикам сборной Англии — и самой английской команде. Впоследствии я даже подумал, что необходимость проводить нашу следующую игру за закрытыми дверями, без зрителей была не такой уж плохой идеей. Именно этим угрожала нам УЕФА после проведения собственного расследования расистских песнопений, а также вторжений фанатов на газон, которые имели место на «Стадионе Света». А я испытывал в этой связи настолько сильные чувства, что счел нужным высказаться публично. Если сборной Англии потребуется играть на пустом стадионе, чтобы заставить широкую публику понять, какой ущерб причиняют нашим выступлениям всевозможные расисты и нарушители спокойствия, то пусть будет так. Не знаю, насколько английская футбольная федерация была в то время рада услышать от меня такое суждение, да еще произнесенное публично, но перед нашим следующим домашним матчем в отборочной группе (мы играли со Словакией) вся команда выступила с обращением к болельщикам, призывавшим поддерживать нас только с помощью надлежащих действий. Я отсутствовал в тот вечер на стадионе «Уолкерз». Предупреждение, полученное мною в матче против Турции, означало, что мне придется пропустить следующую встречу. Впрочем, все, кто смотрел ее, рассказывали мне, что болельщики в Лестере своим поведением давали возможность гордиться за Англию. Уже в течение чемпионата мира 2002 года мы смогли изменить мнение о наших болельщиках, бытовавшее чуть ли не по всей планете. Надеюсь, что эта тенденция продолжится. Было бы ужасно пройти отбор и попасть в европейский чемпионат, а затем получить запрет на въезд наших приверженцев в Португалию только потому, что мы позволили себе безответственно отнестись к этой важнейшей проблеме.

Из-за скверного поведения части зрителей блестящий результат вечернего матча на «Стадионе Света» несколько потускнел. В газетах появилось, как минимум, столько же шапок и статей о хулиганах, сколько о нашей команде. И это был самый настоящий позор, потому что встреча с Турцией стала очередным из тех выступлений сборной Англии, в связи с которыми мы все могли испытывать гордость. Ведь мы обыграли со счетом 2:0 одну из самых сильных команд Европы и вышли на первое место в своей группе. В прошлую субботу мы ездили в Лихтенштейн и победили там с тем же счетом. Ученые мужи, равно как и некоторые из наших болельщиков, устроили нам настоящую баню — как, мол, Англия может рассчитывать на попадание в финальную часть турнира, если ей пришлось потрудиться и не пожалеть сил, чтобы обыграть компанию любителей, немного разбавленную полупрофессионалами? Но в футболе важны результаты. Играя в Саутгемптоне против Македонии, мы получили плохой результат, хотя временами показывали вполне приличный футбол. Зато кроме этой встречи мы, несмотря на несколько выступлений в трудных условиях, выиграли все наши матчи в седьмой группе. Свен всегда говорит одно и то же: получите свои три очка. Главное — выигрывать те встречи, где ты, по прогнозам должен выиграть, и не имеет особого значения, как это было сделано. А уж когда приходят по-настоящему ответственные встречи, тут-то и надо показать себя во всем блеске, продемонстрировать соответствующий уровень игры.

Турки, как и любая команда в мире, предпочитают владеть мячом. Другое дело, что они строят на этом элементе всю свою игру, и если позволить их команде действовать в излюбленном ключе, то она порвет любую защиту на мелкие куски. Свен и его помощник Брайан Кидд, пришедший на смену Стиву Маккларену, подчеркивали, насколько для нас важно сбить соперников с ритма и навязать им вместо этого нашу собственную игру. Как капитан, я посчитал своей задачей попытаться действовать именно в таком духе и личным примером вести ребят за собой. В первой половине я несколько раз без колебаний шел в действительно жесткую борьбу, и однажды она стоила мне предупреждения и «горчичника», но я ни капли об этом не сожалею. Я знаю, что мои слова прозвучат немного старомодно, но плотно прихватить турок по всему полю было именно то, что нам нужно. Они получили свою долю владения мячом, причем достаточно справедливую, но у них никогда не хватало времени раскатать нас и всерьез угрожать воротам. Весь вечер я ощущал нас именно той командой, которая должна забить. Думаю, Турции не часто доводилось видеть таких ребят, как Уэйн Руни, да и нам тоже не очень. И хотя ему пока не удалось послать мяч в сетку, каждый раз, когда этот парень его получал, он вызывал у нас прилив сил и надежду, а противников пугал до смерти. Майкл Оуэн получал от него великолепные пасы, и я был уверен, что вот-вот наш маститый форвард поразит ворота. Однако вышло так, что примерно после часа игры Майкл схлопотал травму, и гол забил вышедший вместо него Дариус Вассел, воспользовавшись отскоком после удара головой Рио Фердинанда. Новый вратарь нашей сборной Дэвид Джеймс продемонстрировал один просто фантастический сейв, а затем Керон Дайер заработал пенальти. Это было уже в добавленное время, и игра была уже фактически сделана — не то, что во встрече с Аргентиной на чемпионате мира. Но все равно заколотить мяч в сетку — это было нечто; одним словом, чувство просто феерическое.

А ведь у меня в этом сезоне было так много всяких сомнений и разочарований. Но сейчас я мчался к угловому флажку на «Стадионе Света», и все эти отрицательные эмоции могли показаться хлопотами из совсем другой жизни. Ничего лучшего я не мог и желать — мы размели здесь турок, не обращая внимания на сомневающихся и неверующих, и показали качество игры, вполне сопоставимое с памятными матчами в Мюнхене и Саппоро. После встречи Свена буквально разрывали на части газетчики и телевизионщики, а он сновал там и тут, воздавая должное футболистам и приписывая все заслуги им. Когда мы играем неважно, он чуть ли не всегда готов взять вину на себя и получить от СМИ все тычки. А когда побеждаем, он толь ко согласно кивнет головой и станет говорить всем:

— Сегодня вечером ребята были выше всех похвал. Я очень доволен ими.

Направляясь в четверг ранним утром по автостраде обратно в Манчестер, я словно бы захватил с собой в дорогу всю положительную энергию, накопленную прошлым вечером. Мог ли я считать, что проблемы, возникшие в отношениях между мной и Алексом Фергюсоном, остались позади? Гэри Невилл всегда говорил, что шеф действовал по графику и взъедался на каждого игрока по крайней мере один раз за сезон — такая у него была метода. Но с результатами ее применения трудно было спорить — он ведь всегда умудрялся год за годом извлекать из нас все больше и больше, разве не так? Возможно, и для меня обстоятельства еще переменятся, тем более что до конца сезона было еще довольно далеко. А пока мы провалили игру в Кардиффе, а также проиграли 0:2 «Ливерпулю» в финале кубка лиги. Вылетели мы и из кубка федерации — об этом я тоже не забывал. Но пока что «Юнайтед» стоял в верхних строках таблицы премьер-лиги. Я был уверен, что и на сей раз борьба за чемпионский титул снова разгорится между нами и «Арсеналом». Что же касается Лиги чемпионов, то здесь мы по жребию вытянули в четвертьфинале мадридский «Реал». Так или иначе, никто не скучал — ни те, кто играл за «Юнайтед», ни наблюдавшие за его выступлениями. Я был настроен на борьбу столь же решительно, как и всегда. До финала кубка европейских чемпионов, который в этом году был запланирован на «Олд Траффорде», оставалось меньше двух месяцев. У нас имелся очередной шанс оставить свой след в истории футбола.

Мы находились на тренировочном поле, когда стало известно, что «Манчестер Юнайтед» предстоит играть против мадридцев. На мой взгляд, это лучший матч в Европе. И не только потому, что он проводится между двумя блестящими клубами, но и по причине тех совершенно разных подходов к игре в футбол, которые исповедуют эти две команды. Мы знали из прошлого опыта, как хорошо проходят указанные встречи. Знали и о том, насколько великолепной будет атмосфера вокруг них. Кто в состоянии не испытывать волнения, выходя играть на «Олд Траффорд» или «Бернабеу»? Все мы в «Юнайтед» были убеждены, что если сумеем пройти «Реал», то сможем продолжить победную серию в лиге чемпионов и выиграть все соревнование. Куда бы ты ни пошел в Манчестере, всюду чувствовалось возбуждение, и вокруг все гудело в предвкушении матчей против команды из Мадрида.

Я помню, что как раз в то время, когда стали известны результаты жеребьевки — то есть за две недели до первой встречи, — в газетах начали появляться разные истории о моем переходе в «Реал». Я знал, что эти слухи никак не были связаны со мной и не исходили от моего окружения, а также не мог себе вообразить, что они могли иметь что-нибудь общее с клубом. А поэтому считал, что отец-командир был абсолютно прав, когда относил их к попыткам посеять раздор или к самому заурядному интриганству:

— Какое же, однако, совпадение, что эта история появилась на свет именно в тот момент, когда мы готовимся играть против испанцев.

Шеф был прав, не скрывая своего раздражения. Мы хотели хорошо подготовиться к игре с Мадридом, а перед этим нас ждала в уик-энд трудная и важная встреча в лиге — дома с «Ливерпулем». Мое ахиллово сухожилие немного побаливало после игры против Турции, но ничего серьезного там не было, и мне даже в голову не могло прийти, что оно может помешать мне принять участие в следующей встрече «Юнайтед». В субботу утром я, как и положено, появился в зале для игроков. Наш матч против «Ливерпуля» начинался рано. В этот момент один из тренеров, Майк Фелана сообщил, что шеф хочет видеть меня, так что я отправился к нему в кабинет.

— Не хочу рисковать тобою, Дэвид. Есть желание поберечь тебя на игру, которая ждет нас на этой неделе. У тебя ведь травма ахиллова сухожилия, оно болит и я решил дать тебе отдохнуть до вторника, — сказал он.

Я никогда не облегчал отцу-командиру задачу когда он решал устроить мне перерыв. Я никогда не хочу отдыхать и пропускать матчи. Тут я просто ни чего не могу с собою поделать — мне всегда хочется играть. Поэтому я и теперь попытался заставить его передумать.

— Я понимаю, что ты говоришь, но не намерен выставлять тебя на сегодняшнюю игру. Это всё — отрезал шеф.

Я вышел, бормоча себе под нос:

— О'кей. Прекрасно. Раз вы так хотите.

Я остался сидеть на скамейке, но как бы меня ни трясло от злости, я хоть, по крайней мере, понимал почему я там нахожусь. Кроме того, я не испытываю такой ярости в играх с «Ливерпулем», как Газ. Он постоянно зарабатывает себе на этих матчах неприятности доводя ливерпульских болельщиков до бешенства. Но и я всегда играл против них в охотку, если только имелась такая возможность. Особенно после той головомойки, которую устроили нам недавно ливерпульцы, когда мы проиграли им в финале кубка лиги на стадионе «Миллениум». И особенно сегодня, когда «Ливерпуль» уже через пять минут после начала пропустил гол и остался вдесятером. Сами Хюппиа был удален с поля, предварительно заработав пенальти, и Рууд реализовал его. К тому времени, когда я вышел на поле, чтобы поиграть последние полчаса, счет был уже 2:0. А закончили мы победой 4:0. Я участвовал в комбинациях, которые завершились заключительными двумя голами, и чувствовал себя классно — мы сделали то, в чем нуждались в премьер-лиге, и наверстывали отставание в очках от «Арсенала», который свой матч смог только свести вничью. Я не протирал штаны на скамейке до финального свистка, а ахиллово сухожилие, о котором так волновался шеф, вообще не беспокоило меня. Теперь мы в понедельник собирались вылетать в Мадрид.

В «Реале» очень много игроков мирового класса. Их звезды, galacticos, столь же хорошо известны здесь, в Англии, как и в Испании. В наши дни у жителей Европы есть возможность каждую неделю смотреть по телевизору матчи испанской лиги, и мы знали о действиях большинства этих мастеров не понаслышке, а наблюдая за ними на телеэкранах. Кроме того, в прошлом мне доводилось сталкиваться с парочкой ребят из «Реала». В начале 2003 года я вместе с некоторыми из игроков «Юнайтед» выезжал в Испанию на съемки телевизионного рекламного ролика для фирмы «Пепси» в стиле так называемого спагетти-вестерна. Все мы были выряжены на манер Клинта Иствуда — коротко остриженные волосы, давно не бритые лица, кожаные штаны, патентованные сапожки и все такое прочее, — а съемки проходили среди специально построенных декораций, напоминавших городок Нигдевилль на Диком Западе. У меня там по сюжету дуэль с вратарем мадридцев, Икером Касильясом, в которой я с помощью лошади одерживаю победу. Затем, уже в конце клипа, Роберто Карлос, постриженный под индейца из племени могикан (чего только не придет в голову этим киношникам?) шагает по дощатому настилу и посматривает на меня так, будто хочет сказать: «Если у тебя есть желание потолковать насчет штрафных ударов, ты должен разговаривать только со мной».

Когда тебе предстоит сражаться с такими футболистами, как Рауль и Зидан, Луиш Фигу и Роналдо, всегда существует опасность, что ты выйдешь на поле играть против репутации вместо конкретного игрока. Даже на очень высоком уровне ты иногда должен ущипнуть себя, чтобы напомнить: в конце концов, я пришел сюда отнюдь не с целью получить у этих знаменитостей автографы. Мы хорошо подготовились к игре в Мадриде и накануне, ближе к вечеру, тренировались на «Бернабеу». Даже когда этот стадион пуст, он производит удивительное впечатление. В ходе тренировки у тебя есть возможность сделать то, для чего никогда нет времени в процессе игры, — осмотреться вокруг и прочувствовать дух этого места. Я уже играл там прежде, но в тот понедельник оно действительно взяло меня за живое. Масштабы сооружения, ощущение традиции — да, здесь есть настоящая аура, как и на «Олд Траффорде». Полувековая история великих матчей, великих футболистов, успехов и серебряных кубков, казалось, просто пропитывала предвечерний воздух. Не успели мы уйти с поля, как я уже висел на мобильном телефоне и звонил домой:

— Никогда еще у меня не возникало подобного чувства. Меня в дрожь бросает от одной мысли об этом потрясающем месте. Не могу дождаться завтрашнего вечера.

После ужина мы в этот вечер просматривали видеокассету, которую смонтировал Карлос Куэйрош. Думаю, его замысел состоял в стремлении заставить нас поменьше задумываться о том, какая хорошая команда «Реал», а побольше насчет того, почему у нас есть прекрасный шанс обыграть их. На этой ленте показывались основные моменты из самых лучших эпизодов, которые возникали у каждого из игроков «Юнайтед» в течение матчей нынешнего сезона. Это был верный способ воодушевить нас перед завтрашней встречей и помочь всем ребятам еще выше и нагляднее оценить собственные возможности в той схватке гигантов, которая ждала нас вечером во вторник.

Я разговаривал потом про игру на «Бернабеу» и с мамой. Она сидела на стадионе в первом ряду вместе с болельщиками «Юнайтед». Мама призналась, что в тот момент, когда мы выбежали на поле, перед тем как ввести мяч с центра, у нее возникло невероятно странное ощущение, о котором она не рассказала никому из знакомых: по спине словно пробежали холодные иголочки, покалывая каждый позвонок. Она почувствовала тогда убежденность в том, что когда-нибудь я обязательно буду играть на этом стадионе за мадридский «Реал». Невзирая на всю газетную болтовню и пересуды, у меня на тот момент не было ни малейшего намерения переходить в испанский клуб, и мама знала об этом. Более того, она никогда не хотела, чтобы я уехал из Англии, — ведь ей пришлось не сладко из-за того, что я играл в Манчестере, а не в Лондоне, не так ли? Но она не могла помешать собственной интуиции и лишь позаботилась о том, чтобы оставить свои предчувствия при себе. А я в те мгновения, когда маму обуревали подобные мысли, находился на поле и в течение всей разминки улыбался от уха до уха. Почему? А просто невозможно сдержать чувство радости, когда ты выходишь из туннеля на заливающий все кругом яркий свет прожекторов и слышишь приветственный шум 75 тысяч зрителей, которые требуют от тебя самого лучшего, на что ты способен. Если ты одет в футбольную форму и эта захватывающая обстановка не включает все твои эмоции на полный накал, тебе можно с таким же успехом забыть о предстоящей встрече и сразу проситься на скамейку запасных. Так будет даже лучше, поскольку альтернатива радостному подъему настроения — только страх перед этой атмосферой, а в таком случае ты проиграешь матч прежде, чем начнешь его.

Мама была права в том смысле, что в этот вечер ее мальчика ждало некое существенное событие. Я мог бы перечислить сколько угодно стычек, подкатов, ударов по ногам и прочих инцидентов, которые вели меня по извилистой дорожке все ближе и ближе к тому, что приключилось следующим летом. Я уже написал о некоторых из них. А в данном эпизоде на «Бернабеу», оказавшемся для меня столь важным, не было ничего захватывающего, но, на мой взгляд, он сыграл свою роль в том, что я снова пришел сюда, но уже как игрок «Реала». Приблизительно через пять минут после начала встречи мы получили право на штрафной удар недалеко от центра поля, но уже на мадридской стороне. Я выполнил его и в тот самый миг, когда наносил удар по мячу, посылая его вперед, почувствовал, что мое ахиллово сухожилие слишком напряглось. Нет, оно не порвалось — если бы это случилось, мне пришлось бы покинуть поле и пролежать в постели в течение трех недель. Пришлось бы без вопросов пропустить ответный матч на «Олд Траффорде», тут и речи нет. Задним числом я думаю, что мне следовало помахать рукой нашему штабу, сидевшему под специальным навесом, рассказать о случившемся и, извинившись, поспросить себе замену. Но это был бы не я. Да и большинство игроков не таковы. В тот момент мы только-только начали матч, который справедливо казался всем его участникам одной из самых ответственных и значимых встреч в нашей жизни. Я рвался играть, рвался произвести впечатление на этом стадионе и на этих футболистов. Ноге было некомфортно, но я убедил себя в том, что как-нибудь перетерплю, — не впервой, и продолжил играть.

На протяжении последующих сорока минут «Реал» играл в такой футбол, подобного которому я не видел никогда в жизни. И не то чтобы мы действовали плохо, нет. В первой половине встречи мы не раз создавали себе хорошие возможности, и если бы в начальной стадии нам удалось использовать хоть одну из них, то игра, возможно, пошла бы совсем по-иному. Впрочем, я в этом сомневаюсь. Когда они владели мячом, то делали, что хотели, обыгрывая нас на всех участках поля. Со стороны это могло выглядеть так, словно мы просто стоим, наблюдая за их комбинациями. Думается, правда заключалась в том, что каждый раз, когда они продвигались вперед, в атаке у них участвовало сразу много игроков, и они проявляли высокую мобильность, в результате чего на всем поле мадридцы атаковали вдвоем или втроем против одного нашего защитника. Разумеется, из-за этого у них в обороне образовывались дыры, куда мы могли бы проникнуть, когда завладевали мячом, но игроки «Реала» настолько успешно проходили нас, что могли не беспокоиться о том, как обстоят дела у них за спиной. Именно поэтому за их командой настолько приятно наблюдать, когда она демонстрирует ту игру, которую они показывали, выступая против нас вечером восьмого апреля.

И в подтверждение прекрасной игры своей команды Луиш Фигу вскоре после начала матча забил совершенно невероятный гол, который позволил «Реалу» повести в счете. Он находился на левом фланге приблизительно в двадцать пять ярдах от ворот и, пожалуй, где-то в пятнадцати ярдах от лицевой линии. Помню, как я посмотрел в его сторону и подумал: «Отличная позиция для навеса».

Но Фигу имел в виду совсем не навес: он коротко сыграл в стенку с Зиданом, отошел чуть назад и затем мощно пробил правой ногой, сильно подкрутив при этом мяч таким образом, что он пролетел над Фабианом Бартезом и влетел у дальней штанги под самую перекладину. Счастлива команда, имеющая в своем составе одного или двух игроков, которые способны сделать что-либо подобное — «Реал» имеет их полдюжины. Я знаю, что наш отец-командир оценивает Рауля как лучшего центрального нападающего в мире. Рууд ван Нистелрой, вероятно, забивал бы за сезон по шестьдесят голов, играя рядом с ним. На «Бернабеу» Рауль забил незадолго до перерыва, а потом и вскоре после него. Мы выглядели разбитыми наголову, вдребезги.

Но «Юнайтед» ни под кого не ложится. Таков наш отец-командир, таков Кини и таков любой, кто намерен играть в этом клубе. Я разговаривал впоследствии с теми, кто смотрел этот матч по телевидению. Все, как один, утверждали, что при счете 3:0 ситуация выглядела так, что по той игре, которую показывал Мадрид, дело идет к семи или восьми сухим голам. Но мы продолжали сражаться за мяч везде, где только могли, старались распасовывать мяч и сохранять его у себя, когда удавалось овладеть им, и, в конечном счете, заработали свой гол. Он стал целиком заслугой Руда: в момент, когда мы выглядели почти беспомощными, он смог самостоятельно убежать от четырех обороняющихся. При счете 3:1, то есть, сумев забить в гостях, мы имели пятидесятипроцентные шансы. В самом конце я промахнулся там, где вполне мог сделать счет 3:2. Это бы действительно дало нам хорошие перспективы переиграть мадридцев на «Олд Траффорде». Когда игра завершилась, я уставился вниз, на травку, стараясь немного отдышаться, и приложил руку к ноге, которая начинала напрягаться и болеть. Краем, глаза я увидел, что ко мне приближается Роберто Карлос. Он улыбался. Я выпрямился и посмотрел на него — теперь он просто смеялся. Я не мог сообразить, почему. Во всей этой ситуации была какая-то безуминка. Я не знал, что мне следует сказать или сделать, и потому просто улыбнулся в ответ, обменявшись с ним рукопожатием. Я услышал щелчок затвора фото-камеры и, как сейчас помню, подумал: «В Манчестере этот снимок будет смотреться не очень-то хорошо». После матча отец-командир не особо распространялся. Мы все провели в Европе этим составом достаточно много встреч, чтобы понимать, что и почему пошло сегодня не так, как надо. У него не было никакого желания набрасываться на нас с бранью. Реально имело значение только одно — нам надо было как следует подготовиться к ответному матчу у себя дома и настроиться на него.

Пол Скоулз и Гэри Невилл были в подавленном настроении — оба они схватили по предупреждению и будут вынуждены пропустить игру в Манчестере. Мне было немного жаль Скоулзи: он уже прохлопал в 1999 году финал европейского кубка на «Ноу Камп» по той же самой причине. Пол вкладывает в футбол всю душу, а к выступлениям в составе «Юнайтед» подходит с особой страстью. Предстоящая встреча с «Реалом» на «Олд Траффорде» была для него огромным событием. Я играл футбол рядом со Скоулзи буквально половину своей жизни — в «Юнайтед» и в сборной Англии. Глядя на нас двоих с точки зрения человеческих качеств, многие бы, вероятно, сказали, что у нас с ним не так уж много общего. Пол по характеру спокоен и молчалив. Он настолько замкнут и обособлен, что другие наши ребята из-за этого имеют к нему претензии. Ходят слухи, что он выключает свой мобильник сразу после тренировки и не врубает его до тех пор, пока на следующее утро не окажется в пяти минутах езды от Каррингтона. Что же касается номера его домашнего телефона, то Скоулзи за многие годы сообщил заветные цифры настолько немногим людям, что, вероятно, сам уже их забыл.

Скоулзи всегда готов затаиться, он ходит, не поднимая головы, и думает только о футболе. Я не знаю, кроме него, другого игрока премьер-лиги, у которого нет своего агента. Фактически в футболе совсем немного такого, чего бы Скоулзи не умел. Он обладает поразительной способностью укрощать мяч одним прикосновением и умеет забивать такие голы, о которых только может мечтать любой тренер. Плюс к тому, у него такой же настырный характер, как у Кини или у нашего отца-командира, когда тот разойдется на полную катушку. Я уже говорил, что мы всю дорогу выступали вместе в «Юнайтед», и, надеюсь, сумеем еще в последующие три или четыре года поиграть за сборную Англии. Мои отношения с Полом всегда складывались хорошо, но невозможно иметь полную раздевалку людей, каждый из которых всегда горит желанием пойти поужинать с любым напарником по клубу. Чтобы команда действовала успешно, нужно добиться такого положения, когда все ее игроки относятся друг к другу с уважением и доверием. И всем ясно почти без слов — достаточно только посмотреть, как мы держимся, бывая вместе, — что я уважаю Пола и доверяю ему в такой же степени, как любому другому игроку, кого я знал и с кем поддерживал добрые отношения.

После того как на «Бернабеу» прозвучал финальный свисток, мы подошли к трибунам, чтобы поблагодарить болельщиков «Юнайтед». Сезон за сезоном наш клуб сражается в лиге чемпионов. Я иногда сам удивляюсь, откуда люди находят время и деньги, чтобы сопровождать нас в выездных встречах. Однако они делают это. Тысячи фанатов, одетых в нашу красную форму, сидят на трибунах европейских стадионов везде и всякий раз, когда там играет «Юнайтед». Я уже к этому времени немного хромал и после возвращения в раздевалку долго пролежал на столе, на котором мне делами медицинские процедуры. Теперь, когда игра закончилась, ахиллово сухожилие действительно разболелось. Это помешало мне в следующую субботу играть в матче премьер-лиги против «Ньюкасла». Меня это огорчило, но я ничего не мог поделать, ведь данная неприятность означала, что я пропустил встречу которая окончательно определила для нас итог сезона в лиге. Думается, победа со счетом 6–2 в гостях на стадионе «Сент-Джеймс Парк» стала тем результатом который не только продвинул нас вперед, но и в конечном итоге сделал чемпионами лиги. Вместо меня на поле вышел Оле Гуннар Солскьер и сыграл действительно хорошо.

В первый раз я смог приступить к обычным тренировкам вместе со всеми другими ребятами в понедельник утром. А в среду вечером нам предстояла гостевая встреча с «Арсеналом» — если говорить только о премьер-лиге, это была самая важная баталия в сезоне. Мы находились в этот момент в таком положении, что если нам удастся не проиграть у них на стадионе «Хайбэри», канонирам будет очень трудно догнать нас за оставшиеся четыре или пять туров. Впрочем, судя по самочувствию и настрою, мы считали, что в любом случае выиграем все матчи, оставшиеся до конца сезона Я был вполне уверен, что буду выступать. Мне было точно известно, что я в достаточной степени готов физически. Другое дело, что никакой старший тренер не любит менять состав команды-победительницы, а результат 6:2, да еще на выезде, со всей определенностью характеризовал команду именно как победительницу. Но даже в таком случае отец-командир обычно возвращал меня в основу «Юнайтед» после отдыха, который он мне иногда давал на одну игру, или после нескольких встреч, пропущенных из-за травмы. Я чувствовал, что при любом раскладе попадаю в число его лучших одиннадцати футболистов. Ничего другого не приходило мне в голову вплоть до матча с «Арсеналом». Когда мы обедали перед игрой, в столовую зашел наш шеф и сел рядом со мной:

— Я сегодня начинаю с Оле. Не могу менять команду.

Я был разочарован, но не чувствовал в себе желания дискутировать по этому поводу. Особой радости я, понятно, не испытывал, но отец-командир делал то, что считал наилучшим. Мое дело было сидеть на скамейке запасных и быть готовым выйти на замену.

Из-за всяческих спекуляций насчет моего будущего многие сочли тот факт, что шеф не выставил меня на матч против «Арсенала», косвенным доказательством каких-то трений между нами. Тем не менее, что касается меня лично, то я по-прежнему душой и телом оставался игроком «Юнайтед», и свое отсутствие на «Хайбэри» не собирался рассматривать как основание для изменения собственного статуса в «Юнайтед». Это был странный вечер, который даже приблизительно нельзя было сравнить по качеству игры с тем, которое продемонстрировали на предыдущей неделе обе команды, выступавшие в Мадриде. Однако здесь присутствовали те напряженность и драматизм, о которых только можно мечтать завзятый любитель футбольных триллеров. Первым забил Рууд. Тьерри Анри ответил двумя голами, после чего Гиггзи сравнял счет. Потом Сола Кэмпбелла удалили с поля. Патрик Виера вынужден был покинуть газон из-за травмы и не смог играть до конца сезона. В последние минуты шеф постоянно выбегал на поле, энергично рассекая кулаком воздух. Он всегда обожал это делать, но, думается в данный момент прекрасно понимал, что цифры 2–2 горевшие на табло, были именно тем, в чем мы нуждались. Помню, как после матча я стоял в туннеле беседуя с Солом о его удалении. Сплетни кружат и среди игроков, а ведь слухи по моему поводу фактически не прекращались с момента нашей предыдущей встречи с «Арсеналом» (в феврале на «Олд Траффорде») Мне запомнилось, как мимо нас проходил Тьерри Анри Он взглянул на меня и поднял бровь:

— В чем дело? Почему ты не играл? А потом рассмеялся:

— Если хочешь, можешь перейти и играть за нас. Я тоже рассмеялся.

Наш отец-командир был всерьез доволен тем, что произошло на поле. Я отлично помню его высказывание, в частности, о том, как хорошо, по его мнению отыграл Оле Гуннар Солскьер. Однако когда пришла суббота и мы проводили домашний матч с «Блэкберном», то даже после таких речей Оле остался на скамейке, а я вышел в стартовом составе — впервые с тех пор, как мы проиграли в Мадриде. «Блэкберн» был действительно на подъеме и играл хорошо, но мы победили 6:1. Я был счастлив вернуться в команду и очень доволен тем, как выступил. Но что-то неприятное все еще висело в воздухе. Для меня было очевидным, что хоть мое физическое состояние снова было в порядке отец-командир не даст мне участвовать в ответной игре против «Реала», запланированной на следующую среду. Все выражали уверенность, что я буду играть в этой самой значимой для «Юнайтед» встрече текущего сезона, кроме меня. После уик-энда во мне все более крепла убежденность, что шеф намерен пробросить меня в ответном матче против мадридцев. Я говорил об этом некоторым из своих товарищей по команде, но они все дружно заявляли одно и то же:

— Не о чем говорить, ты наверняка будешь играть. Неважно, что происходит, — ты все равно будешь играть.

За те несколько дней, остававшиеся до встречи с мадридским «Реалом», я, как и остальные ребята, старался сосредоточиться на подготовке к ней, но мысль, что меня проигнорируют, продолжала изводить меня, словно ноющий зуб. Мы с Гэри издавна привыкли подшучивать над нашим умением предвидеть (на основе того, как шеф вел себя по отношению к нам), заготовил ли он для нас какой-нибудь неприятный сюрприз: «Он вчера был со мной очень мил. Значит, завтра собирается выставить меня из команды».

Эта прозорливость, приобретенная за многие годы работы со старшим тренером, подсказывала мне, что манера его поведения накануне встречи не сулит мне ничего хорошего, если говорить о моих шансах попасть в основу. Никаких резких слов, никаких запугиваний — все выглядело так, словно меня там вообще не было. Утром перед матчем мы в Каррингтоне перед началом обычной тренировки играли в теннис головами, и в этот момент отец-командир отозвал меня в сторону. Тут-то он и сказал мне то, что должен был сказать, и что, по моему убеждению, давно намеревался сделать:

— Дэвид, ты сегодня вечером не выходишь в начале. Останешься пока на скамейке.

Я вздрогнул. Хоть я и ожидал услышать то, что бесстрастно произнес сейчас шеф, ощущение было таким, словно мне всадили острый нож между лопаток. Возникло чувство, будто весь сезон тренер выстраивал таким образом, чтобы поднести мне эту пилюлю. Я будто наблюдал за происходящим со стороны: «Реал» — это очень важная игра, сынок. Слишком важная для того, чтобы ты мог участвовать в ней». Я ощутил в глубине гортани привкус гнева и разочарования. Иногда твои чувства настолько перепутаны и сложны, что ты словно бы примерзаешь к земле. Я посмотрел на отца-командира, попытался заглянуть ему в глаза — и ничего в них не увидел. Я покачал головой, развернулся и пошел в раздевалку.

— Дэвид! Вернись, не уходи, — окликнул меня шеф.

Он не кричал и не вышел из себя. Это выглядело так, словно он просил меня, а не велел мне: «Дэвид, пожалуйста, вернись. Я еще не закончил».

Как будто тут было еще что-то, о чем следовало сказать. Я просто шел дальше. Возвращаясь теперь мысленно к той сцене, я бы сказал, что если бы отец-командир все еще был заинтересован во мне как в человеке или футболисте, между нами тут же вспыхнула бы перепалка. Он не позволил бы мне уйти от него таким вот образом. А мне все это было безразлично. Мне нужно было идти дальше, позаботившись лишь о том, чтобы не сказать и не сделать ничего такого, о чем я буду позже сожалеть. Я был профессиональным футболистом, несущим ответственность перед самим собой и перед клубом. Мне надлежало вести себя как профессионалу и не усугублять ситуацию.

Когда я увидел список игроков, начинавших матч, огорчение уступило место изумлению и недоверию. Оле Гуннар Солскьер действительно хорошо играл на моем месте в нынешнем сезоне. Если бы я сумел на мгновение отвлечься от собственного разочарования, то мог бы понять решение отца-командира отдать ему предпочтение. Кто из нас явился бы лучшим в стартовом составе для ответственного матча против Мадрида — это был спорный вопрос, и работа старшего тренера как раз в том и состояла, чтобы принять окончательное решение. А после того как он отлично отыграл предшествующую встречу, я тем более мог понять, как было бы трудно оставить Оле в запасе. Он и без того проявил за время своего пребывания в «Юнайтед» завидное терпение, раз за разом начиная игры на скамейке. Никто не мог сказать, что Оле не заработал своего шанса. Но вот чему я не мог поверить (и отчего понял, что наш отец-командир пробросил меня по личным, а не по футбольным причинам), так это в то, что в заявочном списке стояла фамилии Себы Верона. Не поймите меня неправильно: у нас с Себой действительно прекрасные отношения, и я считаю его потрясающим футболистом. Я никогда не обижался на него, когда ему отдавали предпочтение передо мной. Но о чем думал шеф? Из-за травмы Себа отсутствовал в составе семь недель, да и тренировался он всего нескольких дней (он даже не был достаточно готов, чтобы выйти на замену против «Блэкберна» за четыре дня до этого). А вот для самой ответственной игры сезона он оказался впереди меня. Сперва девять месяцев я испытывал то, что воспринималось мною как тяжкие удары, а теперь я получаю еще один, самый жестокий из всей серии. Я был вдребезги разбит случившимся, у меня буквально вырвали из-под ног весь мой футбольный мир.

Я зашел в раздевалку и переоделся, ничего никому не говоря. Большинство ребят уже собрались обедать, а я зашагал к машине. Надо было только оповестить Тони Стивенса о новом щелчке по носу. У меня появилось чувство, что случившееся еще более затруднит мое пребывание в «Юнайтед». Впервые в жизни я задался вопросом: а не может ли игра в футбол где-нибудь в другом месте оказаться лучше, чем здесь? А пока мне требовалось донести до кого-нибудь, насколько я был ошарашен и разгневан. Тони не мог поверить тому, что мне пришлось ему сообщить. Он посоветовал вести себя так, будто все обстояло прекрасно, и считал, что мне следует спокойно сидеть на скамейке и быть готовым показать себя во всей красе, когда я получу свой шанс, а это, по его мнению, произойдет скоро. Он был уверен, что для меня все еще открыты все возможности. Не могу сказать, чтобы я испытывал столь же твердую уверенность, как Тони, но разговор с ним, по крайней мере, хоть немного успокоил меня. Я позвонил Виктории — она тоже должна была знать, что тут происходит.

Человек обращается к своей жене за поддержкой — и что же он получает? Могу только сказать, что от Виктории я всегда получаю именно то, в чем нуждаюсь. Сегодня в очередной раз шеф прессовал меня так сильно, что я не знал, справлюсь ли с этим. Хоть и по совсем иным причинам, мое будущее виделось мне столь же туманно, как в тот период, когда мы готовились к игре против Аргентины в Саппоро. С тех пор как та злосчастная бутса попала в меня, о моей ситуации и о моем будущем говорилось и писалось столько всякого, что меня все это буквально задушило. Настоящие неприятности начинаются в тот момент, когда ты начинаешь думать: что ж, возможно, они правы. Даже когда ты и есть тот человек, с которым все это происходит, и ты отлично знаешь, что твои оппоненты как раз-таки неправы. Виктория понимала, как мне важно выступить в матче против Мадрида и что это для меня означает. Она знала, почему я считал, что после травмы на «Бернабеу» обязательно должен отыграть — и отыграть хорошо — на «Олд Траффорде». Поэтому Виктория дала мне высказаться, а потом сказала:

— Стало быть, тебе теперь предстоит обитать на скамейке. Что ж, не забудь захватить с собой побольше «Препарата Н» (салфетка для борьбы с геморроем), ведь ты отныне станешь большее времени сидеть на этой самой скамейке, чем участвовать в игре. То ли еще будет!

— Чего-чего? — переспросил я.

— И постарайся изобразить у себя на лице нестираемую улыбочку — тогда, если на тебя наведут камеру, никто не сообразит, что у тебя какие-то неприятности.

Мы громко рассмеялись. Она имела в виду именно то, что сказала. Жена советовала мне просто перешагнуть через это, и я понимал, что только так мне и следует поступить. Но она — единственный человек в мире, который умеет сказать мне это. Виктория вернула меня в реальный мир. В день такого матча не имело значения, что и как я чувствую. Значение имело совсем другое — чтобы команда вышла на поле и разбила мадридский «Реал». Ко времени своего возвращения на «Олд Траффорд» я поставил крест на утренних эмоциях — просто переоделся и вышел на разминку вместе с остальными ребятами, а потом обменялся рукопожатиями со своими товарищами по команде и пожелал им удачи. После этого я надел трикотажную рубашку, прошел вдоль боковой линии и поднялся по лестнице, чтобы втиснуться на скамейку рядом с другими запасными. Мы сидели там всемером, напряженно наблюдая за тем, как «Юнайтед» приступил к решению трудной задачи — отыграть два гола против лучшей команды Европы. Нам оставалось только сидеть и смотреть. А я еще и ждал.

Кроме того, я старался удержать на своем лице рекомендованную мне улыбку, или, по крайней мере, убрать с него насупленные брови и хмурый вид. Я знал, что на скамейку наверняка будут нацелены камеры, знал, сколько шума поднялось в СМИ в связи с моим отсутствием в основном составе. Впрочем, нынешний вечер предполагалось посвятить футболу, а не футболисту, у которого произошла размолвка с его шефом. Не хотелось и мне отвлекаться от матча. Если тут и было что-нибудь, о чем следовало сказать, я мог бы при необходимости произнести это потом. А тем временем речь шла вовсе не о том, каким образом утаить, насколько скверно я себя чувствовал. Мне было даже интересно, смог ли бы любой другой матч против любой другой команды заставить меня забыть хоть на минуту, где я нахожусь и что со мной случилось в этот день. Мадридский «Реал» вел перед началом 3:1 и тем самым находился в положении, где им не требовалось рисковать, чтобы защитить этот счет. Но они не отсиживались в обороне, а стали наседать на нас точно так же, как поступали на «Бернабеу», раздавая пасы, обходя наших игроков и убегая от них, а главное — создавая при каждой своей атаке такое впечатление, что они готовы вот-вот забить. Я, как и 67 тысяч других зрителей, присутствовавших на стадионе, был напрочь подавлен всем этим.

С лица земли нас смел Роналдо. Рауль отсутствовал из-за аппендицита, так что этот футболист оказался впереди один, и мадридцы выпустили дополнительного полузащитника, Стива Макманамана. Стив и Зидан, Фигу и Гути наряду с Роберто Карлосом были вольны выдвигаться в линию атаки и поддерживать Роналдо всякий раз, когда им этого хотелось. Как будто кто-то из них нуждался в особом приглашении, или Роналдо нуждался в какой-нибудь помощи. За час, проведенный на поле, он сделал фантастический хет-трик. Я получил от тренера Майка Феланы сигнал выйти на газон через несколько минут после третьего гола Роналдо. Я отчаянно рвался на поле — не то чтобы сказать теперь свое веское слово, а просто поучаствовать в этом удивительном футбольном состязании. Сегодня вечером мы уступали «Реалу» 2:3, а по совокупности — 3:6, и играть оставалось еще полчаса. «Юнайтед» определенно мог еще показать себя, хотя вопрос о том, кто из нашей пары пройдет дальше, выглядел давно решенным. Атмосфера в тот момент, когда Себа покидал поле, а я выходил вместо него, выглядела немного жутковатой и даже внушала некий суеверный страх. Мой предшественник играл хорошо и вполне заслужил аплодисменты, которыми его проводили. Странным и непонятным показалось мне совсем другое: когда я направлялся к боковой бровке, чтобы заменить Себу, звучание трибун было особенным — как будто приветствия, которыми меня обычно встречали, вдруг застряли у людей в горле. Я мог понять болельщиков «Юнайтед», не знавших, как именно обстоят у них на тот момент отношения со мною: «На чьей ты стороне? И на чьей стороне мы?»

Это было некомфортно, но неуверенность, ощущавшаяся среди зрителей, только подхлестнула мою решимость произвести тем большее впечатление за то время, которое мне оставили. Через минуту-другую после того, как я вышел на поляну, Роналдо заменили. Он провел игру великолепно. Именно этот «зубастик» обеспечил в борьбе нашей пары победу «Реалу». Каждый из пришедших на «Олд Траффорд» понимал это. Вся зрительская аудитория поднялась со своих мест и проводила бразильского парня такими аплодисментами, которые обычно предназначаются лишь игроку «Юнайтед». Неважно, что ситуация выглядела безнадежной, и мы почти наверняка вылетали из Лиги чемпионов. Манчестерские зрители разбираются в футболе и поняли, что им выпала большая честь наблюдать за игрой Роналдо. У меня есть свои причины для того, чтобы сохранить самые лучшие воспоминания о болельщиках «Юнайтед», — они всегда были рядом со мной, когда я в них нуждался. Но в этот вечер я действительно гордился ими совсем по-другому, видя их реакцию на то, как Роналдо покидает поле, подняв руки над головой и хлопая зрителям в ответ.

Если я получил истинное удовольствие от эпизода, связанного с Роналдо, то от эпизода, в котором участвовал я сам, оно оказалось еще большим. Мы получили право на штрафной удар вблизи границы штрафной площадки «Реала», справа от ее угла. Если бы я мог выбирать, то, возможно, пробил бы с точки, расположенной на ярд или два подальше. Чем ближе ты к воротам, тем быстрее мяч должен взмыть после твоего удара и затем снова нырнуть вниз, чтобы миновать и стенку, и вратаря. Этот сегодняшний штрафной казался мне затертым и привычным, как 50-пенсовая монетка, — и по расстоянию до цели, и по расположению относительно нее. Я самостоятельно отрабатывал точно или почти точно такой же удар тысячи раз на различных тренировочных полях — на «Уодхэм лодж» и на «Клиффе», в Ла-Боле и аббатстве Бишем, в Каррингтоне — после того как все остальные уже разошлись по домам. И научил свою стопу, всю ногу, остальные части тела тому, какие ощущения в них возникают при правильном исполнении такого штрафного удара, а также научил их, каким образом реализовывать его правильно. И потому теперь, когда у меня слегка кружилась голова и хотелось судорожно вдохнуть, а будущее висело на мне тяжким бременем, я смог выключить все отвлекающие факторы наподобие лампочки. Вот он — мяч перед тобой. Проблеск белой стойки ворот, которую можно рассмотреть за стенкой обороняющихся. Вот то самое место на твоей бутсе и угол, под которым она встречается с мячом. Разбег. Удар. Вся эта многолетняя практика упражнений наделяет тебя инстинктивным знанием того, когда мяч пошел по нужной траектории и отразить его будет невозможно. Я взвился в воздух даже раньше, чем мяч миновал Касильяса и оказался в сетке. Он впорхнул туда, как птичка. И этот гол никак не соотносится со всякими сопутствующими обстоятельствами моей биографии. Я праздновал то, что всегда буду помнить как свой лучший штрафной удар, забитый в футболке «Манчестер Юнайтед».

При счете 3:3 я просто летал и чувствовал себя так, словно меня подключили к какой-то могучей розетке, которая подпитывает меня энергией. Мы все еще отставали от своих соперников на два мяча по совокупности, но в сегодняшнем результате заключалось нечто большее, тут я был уверен. А потом совершенно неожиданно для меня мадридские игроки стали подходить ко мне, чтобы переброситься парой слов, хотя футбол — этот невероятный матч — по-прежнему бушевал вокруг нас. Сначала рядом со мной пробежал Гути и спросил у меня, не могли бы мы обменяться футболками после окончания встречи, затем мне снова широко улыбнулся Роберто Карлос:

— Так ты будешь играть за нас?

Оставалось минут десять, и тут подошла очередь Зидана:

— Дэвид! Как насчет футболки?

Я носился, не жалея сил, и все еще старался переломить ход событий. Эти ребята из Мадрида явно пытались отвлечь меня или же просто хотели достать. Они были на все сто уверены, что сегодняшний вечер — их, и они могут сделать с нами, что захотят. Почему бы теперь не разобраться с ними или хотя бы слегка щелкнуть их по носу? Может, они и правы, демонстрируя такую расслабуху, или у них и впрямь всегда есть в заначке достаточно сил, чтобы в любой момент прибавить обороты или сменить передачу, как только мы начнем всерьез добираться до них. Тем не менее, за пять минут до конца основного времени Рууд великолепно ворвался в их штрафную площадку. Его удар шел мимо вратаря, но и мимо цели, но я подкараулил мяч у дальней штанги и одним носочком переправил его за линию ворот, хотя Иван Эльгуэра пытался помешать мне, и мы с ним вместе упали на газон. Но мяч-то трепетал в сетке! Я смог тем временем взглянуть на наших болельщиков, сидевших за воротами на стратфордской трибуне: они не только ликовали, их глаза были широко раскрыты: «Что здесь творится?»

По причине трех голов, забитых на выезде (голов Роналдо), нам все еще требовалось забить целых два мяча, чтобы пройти дальше. Но времени для этого было явно недостаточно. Тренер «Реала» Висенте дель Боске выпустил дополнительного защитника — впервые за три часа игры «Реал» собирался отойти назад и попытаться удержать то преимущество, которое он имел. Я сделал один удачный навес, но Оле, игравший и сегодня по-настоящему хорошо, не смог надлежащим образом нанести удар. Это был шанс из разряда тех, которые он обычно использует, если вступил в игру пять минут назад, но сегодня он уже подустал. А затем мы заработали себе еще один штрафной удар, на границе их штрафной площадки. Это была почти мертвая точка, и на сей раз мой удар пришелся выше перекладины. По сути, последний для меня удар в этом матче.

Мы выиграли встречу, но проиграли дуэль из двух игр. И я ничего не смог тут сделать. Конечно, я был разочарован — мы пролетели мимо Лиги чемпионов, как фанера. Когда мы обменивались рукопожатиями с игроками «Реала», я парочку раз ощутил какую-то неловкость (или мне только померещилось), а затем меня захлестнул восторг, бурная радость. Я чувствовал себя более удовлетворенным этими 30 минутами футбола, которые я только что отыграл, чем любой полной встречей за весь этот сезон. Когда я выходил на замену, зрители казались немного подавленными, зато прием, оказанный мне после финального свистка, был едва ли не лучше любого, который я мог вспомнить на «Олд Траффорде». Я всегда оказываюсь последним из игроков, покидающих поле, а после встречи с «Реалом» мне особенно хотелось пооколачиваться вблизи трибун и насладиться приветствиями публики. Конечно же, у меня и в мыслях не было говорить в этот вечер «Олд Траффорду» «до свидания». Совсем напротив — на мой взгляд, я сделал все, что мог, чтобы рассеять сомнения относительно моей преданности клубу и своей ценности для него. В течение всех этих девяноста минут мои мысли были только о команде. Теперь, однако, я позволил своим эмоциям выйти наружу и обошел все четыре угла стадиона, чтобы ответить на аплодисменты.

К тому моменту, когда я, наконец, вернулся в раздевалку, под мышкой у меня были зажаты футболки Гути и Зидана, а внутри я чувствовал приятное ощущение тепла. Помню, как отец-командир спокойно сказал мне:

— Ты играл хорошо, Дэвид.

В глубине души я задавался вопросом, не подумал ли он тогда, что сделал в тот вечер ошибку со мной и с командой в целом. Но сейчас было не то время или место, чтобы спрашивать, да еще такое.

— Ага. Спасибо, шеф, — ответил я.

Я никогда не переодевался и не уходил с «Олд Траффорда» так быстро. Буквально через полчаса после завершения встречи я уже был в манчестерском отеле «Мальмэзон», где встречался за ужином с Тони Стивенсом и Эллен Хили, директором концерна «Пепси» по маркетингу. Они, должно быть, подумали, что я чего-то съел, — такой у меня был подъем. Я не вдумывался детально в события и обстоятельства, а просто купался в таком ощущении счастья, которого не испытывал уже много месяцев. И мне хотелось поговорить об игре. О моих голах. О зрителях. О Роналдо и остальных парнях из Мадрида. Весь вечер на моем лице блуждала широкая улыбка. Я то и дело названивал Виктории, которая была далеко — работала в Штатах. Я рассказал ей обо всем, что произошло, еще при первом своем звонке. Но все равно продолжал трезвонить, чтобы повторить то же самое снова и снова. Я скучал по ней. Из «Мальмэзона» я отправился в «Лоури» допивать с Дэйвом Гарднером. Потом мы вдвоем прошатались по городу весь вечер — так нам было надо. Самое невероятное предзнаменование случилось, однако, позднее, когда я уже собирался уезжать домой. Где-то наполовину я действовал на автопилоте — но не от спиртного. И тут ко мне подошел один испанский парень, болельщик «Реала». Он не больно-то говорил по-английски, и в основном мы обходились поднятыми кверху большими пальцами и словами «хорошая игра». Потом он попросил у меня автограф — на его футболке — и повернулся ко мне спиной, чтобы я расписался. У него был номер 7, футболка Рауля.

Когда я вернулся домой на Олдерли-Эдж, все кругом было тихо. Мама незадолго до моего прихода отправила мальчиков в постель. Я было сунул голову к ним в дверь, но решил не будить сынишек и отложить рассказ о потрясающем вечере их папы на завтра. Я все еще кипел, о сне не могло быть и речи. Приготовил себе миску лапши и налил изрядный, в целую пинту, бокал воды со льдом. Потом врубил телевизор — «Манчестер Юнайтед» против мадридского «Реала». Я не записал этого на пленку. Когда восемь часов назад я уезжал домой, в голове у меня крутились совсем другие мысли. Это было второй показ всей встречи. Я хлебал свою лапшу и весь ушел в игру. Хет-трик. Штрафной удар и замедленный показ моего второго гола. Тот штрафной, который я промазал, — и снова злость на самого себя, когда смотрел это в повторе. Но затем камера сменила план и показала реакцию отца-командира, от которой моя кровь похолодела. Сначала он вытягивал шею, наблюдая за ударом. Потом отвернулся — после того, как мяч просвистел над перекладиной. И, наконец, когда шеф оглянулся, его лицо сказало мне все, что я должен был знать. Я увидел его гнев, его разочарование — и все случившееся выглядело ошибкой Бекхэма. Он отреагировал так, словно я только что стал причиной нашего поражения. Словно в этот момент именно я своим ударом только что отрубил нам дорогу в лигу чемпионов. Пожалуй, любой, кто просматривал эти кадры, видел в них то же, что и я.

Но мне надо был пережить эти шесть месяцев, чтобы действительно понять то, что теперь казалось для меня очевидным: «Тут все кончено. Он хочет убрать меня».

Это окончательно дошло до меня, пока я сидел перед телеэкраном, на котором мелькали последние несколько минут игры. Отец-командир наелся мною досыта. Я вырос и повзрослел как личность, а ему, похоже, не нравилось, каким я стал. Я уже и без того знал об этом, где-то глубоко внутри. Но теперь все выглядело так, что я ему надоел и как футболист тоже. Во всяком случае, как футболист, одетый в форму «Юнайтед». Его лицо в те несколько секунд после того, как я промахнулся при выполнении второго штрафного удара, вызвало у меня такое чувство, будто передо мною только что захлопнулась дверь. Я носился по полю весь вечер. Я искренне верил тому, что мои действия во время игры снова восстановят доверие ко мне. Ничего подобного. Если в отношении меня какие-нибудь решения зависели от шефа, — а дело, конечно же, обстояло именно так, — то я был твердо уверен, что мне пришел конец.

В премьер-лиге у нас до завершения сезона оставалось три встречи — три встречи, в которых нам требовалась победа, чтобы гарантировать «Манчестер Юнайтед» возвращение чемпионского звания. Я провел на поле каждую минуту трех этих игр — в гостях против «Шпор», дома с «Чарльтоном» и опять на выезде, с «Эвертоном». Слухи, которые касались моего перехода на «Бернабеу», продолжали циркулировать. Отец-командир как-то сказал, что, по его мнению, они исчезнут, как только останется позади пара четвертьфинальных матчей с «Реалом». Но слухи его не послушались. Так уж оно бывает с некоторыми историями: после того, как они раскочегарятся и хорошенько разведут пары, у них начинается своя жизнь. Мы победили «Тоттенхэм» 2:0, а в интервале между этим и следующим матчем в нашей прессе приводились цитаты из испанских газет, сообщавших, что «Реал» и не собирался покупать меня: «Никогда. Никогда. Никогда».

На следующий день все говорили, что это «нет» очевидным образом означает «да». Разве «Реал» год назад так же настойчиво не утверждал, будто не собирается приобретать Роналдо? Не буду притворяться: внимание, которое я, как предполагалось, вызывал у «Реала» и у других клубов, позволяло мне лучше думать о себе. Появление в печати материалов о специалистах, которые где-то, возможно, хотят видеть меня в своих командах, утешало и ободряло меня в тот период, когда, по всем признакам, «Юнайтед» этого не хотел. Но все же все эти предположения, спекуляции и сплетни мешали. Я собирался продолжать выступления в играх. Уверен, что шефа тоже не очень-то радовали все эти отвлекающие обстоятельства. Возможно, именно поэтому я чувствовал себя вроде бы вовлеченным во все это, но сам пребывал где-то далеко, в моей собственной, сугубо личной Арктике, где душа моя заледенела. Настроение — по крайней мере, у меня — перед встречей с «Чарльтоном» было весьма нехорошим, причем во всех смыслах.

Я забил первый гол в матче, который мы должны были выиграть, чтобы удержать «Арсенал» позади себя. После моего удара произошел рикошет, точнее, довольно сильное отклонение траектории, и мяч влетел в ворота под странным углом. Моя реакция тоже не была очевидной. В моей голове звучал один и тот же вопрос: неужто это моя последняя игра на «Олд Траффорде» в составе «Юнайтед»? Многие спрашивали у меня на этой неделе о том же. Когда после гола я крутнулся волчком и помчался по направлению к болельщикам, расположившимся на уорвикской трибуне, инстинктивная радость, которая приходит вместе с результативным ударом, вступила в противоречие с мыслью о том, что я, возможно, никогда не сделаю этого снова.

Празднование получилось какое-то неоднозначное, шиворот-навыворот. Я был счастлив забить гол, но в то же самое время подавлял душившие меня слезы. Мы разгромили «Чарльтон» 4:1. Трех завоеванных очков оказалось достаточно, чтобы стать победителя ми в премьер-лиге, хотя мы и не знали этого до следующего дня, когда «Арсенал» проиграл «Лидсу».

Тем временем мы вместе с болельщиками «Юнайтед» отмечали данную победу, и если этот праздник мог стать для меня прощанием с «Олд Траффордом», я был счастлив забить для наших фанов гол, чтобы они лучше запомнили меня. Получилось так, что я стоял рядом с Гэри, и у меня было очень грустно на душе, когда я смотрел на то место, которое привык называть своим домом. Гэри наклонился ко мне, и спросил, что меня мучит. Я ответил ему:

— Они ведут переговоры с другими клубами.

Гэри даже думать не хотел, что это правда. Я знаю, что мы с ним — лучшие товарищи по команде, и знаю также, насколько он любит «Манчестер Юнайтед». Поэтому ему никак не хотелось, чтобы я расстался с клубом. После того как я переоделся и глотнул в зале для игроков холодненького, можно было вывести Бруклина на поле немного поработать с мячом. «Олд Траффорд» зиял пустотой, но солнце еще светило поверх крыши западной трибуны. Если я собирался поскулить, то это был самый подходящий момент — стадион выглядел очень красиво, а его трибуны словно бы еще отзывались эхом голосов 60 тысяч фанатов в красном, которые часом раньше до отказа заполняли все сектора. Но Бруклину всего лишь хотелось поиграть. Он не желал, чтобы его папа разводил эмоции, когда тут нас ждали пустые ворота и просили вколачивать в них голы. Это был сладостно-горький день, и я был доволен, что закончил его в компании своего мальчика. Появилось ощущение, что я начинал примиряться со своей судьбой.

А затем, теперь уже в самый последний раз, все снова переменилось. Быть может, мы в «Юнайтед» просто испытали общее облегчение после победы в лиге и завоевания чемпионского титула? Или команда в полном составе, включая отца-командира, расслабилась и устроила себе передышку? Всю неделю, если не обращать внимания на газетные сплетни, все казалось прекрасным в этом лучшем из миров. В ходе тренировок я чувствовал себя так, словно мне здесь рады, словно впервые за несколько месяцев я тут — свой и составляю единое целое со всеми, а шеф смеялся и подшучивал надо мной точно так же, как он это делал на протяжении прошедших десяти лет. Игра на стадионе «Гудисон» была, по сути, поездкой по трассе Ист-Ланкс-роуд за причитающимся нам серебряным кубком. Мы уже стали чемпионами до начала последней для нас игры в данном сезоне. В те несколько недель атмосфера в нашей раздевалке выглядела такой же здоровой, какой она была всегда в период моей карьеры в «Юнайтед». Теперь она мне особенно нравилась, поскольку я снова чувствовал себя на дружеской ноге с ребятами и вообще — в гуще дел и событий. Казалось, в те несколько дней совершенно утратили значение запавшие мне в память минуты перед телевизором, когда я наблюдал за отцом-командиром. Я действительно не мог поверить, что когда-либо мне придется уходить из этой слаженной команды, из этого замечательного футбольного клуба. После победы над «Эвертоном» со счетом 2:1 я участвовал в празднествах с таким же удовольствием, как и любой из футболистов, и даже забил в этой встрече первый гол. Поскольку в ходе чемпионата мы смогли выбраться из глубокой турнирной ямы, ликвидировать большущее отставание от «Арсенала» и обойти его, этот трофей победителя премьер-лиги явился тем успехом, для достижения которого нам действительно пришлось всем вместе упорно потрудиться. Начиная с Нового года, мы не проиграли в лиге ни единого матча. И на поле после финального свистка, когда мы шествовали с почетным трофеем в руках, и в раздевалке после встречи я снова чувство вал себя частью всего этого. Если бы меня спросили в тот момент, собираюсь ли я покинуть «Юнайтед», я бы ответил:

— Не раньше чем через миллион лет.

Никогда не забуду этого чувства победы, завоеванной в футболке «Юнайтед». Значит, через миллион лет? Я ушел меньше чем через пять недель.

В середине мая, после окончания сезона, произошли два события. Первое состояло в следующем: генеральный директор клуба «Манчестер Юнайтед», Питер Кенион, заявил, что если кто-либо проявит интерес ко мне и предложит достаточную сумму денег, клуб готов обдумать вопрос о моей продаже. Я знаю, как выглядят фразы, вырванные из контекста, но для меня подобное заявление прозвучало весьма неприятно. Я не хотел уходить. За год до этого Питер напрямую задал мне со ответствующий вопрос, и с того времени я не изменил своей точки зрения. Думается, я знал, какие чувства питает ко мне отец-командир, но все-таки даже в этих условиях сохранял убежденность, что все недоразумения, возникшие между нами, можно выяснить, пока клуб все еще хочет видеть меня в своих рядах. Теперь такое заявление ответственного руководителя не говорило о том, что у администрации сохранилось подобное желание. 14 мая передо мной положили новый контракт с клубом «Манчестер Юнайтед». Я знаю, что некоторые болельщики, вероятно, подумают в этом месте: «Ну, что ж, если ты действительно желал оставаться на «Олд Траффорде», то почему тогда просто не подписал его?» Возможно, именно так рассуждал и наш шеф.

Моя предыдущая договоренность с клубом, согласованная за год с небольшим до этого, потребовала полутора лет выяснений, уточнений и разбирательств. Клуб был очень честен и открыт в своих деловых отношениях со мной по данной сделке. Теперь вдруг мне предложили совершенно новый контракт, как будто хотели сказать: подпиши это или забудь обо всем. Несмотря на то, о чем в то время некоторые говорили или писали в данной связи, мое будущее в «Юнайтед» никогда не определялось деньгами. Как факт, этот новый контракт предусматривал повышение оплаты. Помню, как я беседовал с отцом о своих чувствах по этому поводу:

— Единственная причина, по которой я могу когда-либо покинуть «Юнайтед», состоит в том, что я не буду уверен в заинтересованности во мне клуба. Так вот, теперь у меня такое чувство, словно мое присутствие в клубе действительно никак не беспокоит руководство.

Это был не тот момент, чтобы сидеть дома и ждать у моря погоды, ждать, каким образом повернется дело.

И это была не та ситуация, когда я держал все под контролем. В составе сборной Англии мне предстояло выехать в Южную Африку для участия в товарищеском матче с их командой. Это путешествие закончилось совсем другой поездкой — в санитарной машине, после того как я в начале игры сломал кость руки. Затем я появился дома и спешно упаковал вещи, чтобы отправиться на наш уже обычный летний отдых в Штатах. Постоянные разъезды были в целом правильным решением — именно тем, чего мне в то время хотелось. Я не знал, каким образом себя вести: сегодня я чувствовал, что мне пришло время расстаться с «Юнайтед», а завтра казалось, что все может еще устроиться, и я смогу остаться. Тони Стивенс держал меня в курсе того, что происходило тем временем в Англии. Он всегда поддерживал хорошие отношения с персоналом «Юнайтед» (не считая отца-командира), и обе стороны проявляли взаимную честность, информируя друг друга о происходящих событиях. Клуб вел переговоры обо мне с крупнейшими клубами Испании и Италии. То же делал и мой агент.

Что касается меня, подписание новой договоренности с «Юнайтед» пока еще было возможным. Чаще у меня выпадали такие дни, когда, несмотря на разные обстоятельства, мне все-таки хотелось поступить именно так. Благодаря этому последующий поворот событий в еще большей степени оказался для меня громом среди ясного неба. В Штатах мы остановились на курорте посреди пустыни, чтобы отдохнуть от всего этого. Однажды утром я обнаружил на своем мобильном телефоне сообщение от Дэйва Гарднера: «Слышал ли ты, о чем сообщают в новостях? Тебя это устраивает?»

Я знал, что все то время, пока мы были в отъезде, в СМИ ходили разные истории, утверждавшие, что я крутился везде, где только можно, пытаясь выглядеть страшно занятым и создавая себе имя в Америке. Я предполагал, что Дэйв говорит именно об этой ерундистике, и послал ему в ответ следующий текст: «Ага, все прекрасно. Не волнуйся насчет этого».

Несколько минут спустя на телефоне был Тони рассказавший мне все как есть. Эта история оказалась и для него полным сюрпризом. Мы знали — каждый знал — что «Барселона» является одним из клубов, заинтересованных в подписании контракта со мной, и что один из кандидатов на президентских выборах, происходивших на «Ноу Камп», прямо обещал перетащить меня в Испанию, если он победит. Тем не менее, от такого заявления была огромная дистанция до пресс-релиза выпущенного «Манчестером Юнайтед», который Тони дословно прочитал мне вслух по телефону:

«Клуб «Манчестер Юнайтед» подтверждает, что должностные лица клуба встретились с Жоаном Лапортой, ведущим кандидатом на пост президента клуба «Барселона». Эти встречи закончились предложением, сделанным по поводу перехода Дэвида Бекхэма в «Барселону». Указанное предложение сопряжено с целым рядом условий и требует как избрания в воскресенье, 15 июня, г-на Лапорты президентом клуба, так и достижения впоследствии клубом «Барселона» соглашения с Дэвидом Бекхэмом по поводу его персонального контракта. Клуб «Манчестер Юнайтед» настоящим подтверждает, что в случае, если все перечисленные условия будут соблюдены, упомянутое предложение было бы приемлемым».

Я не мог поверить услышанному. Ни единого слова от отца-командира или от кого-либо в клубе — и это после двенадцати лет, проведенных в «Юнайтед»! Только сухое, голое заявление, датированное 10 июня: мы продаем его. Г-н Лапорта, при всем уважении к нему, даже не являлся президентом, но дело было сделано. Похоже, они не могли дождаться, чтобы сговориться по поводу меня. Возможно, они считали, что перед выборами президента я стоил больше денег, чем буду стоить после них. Словом, выслушав указанный текст, я только и сделал, что сел на пол прямо там, где стоял. Я был страшно зол. Эта новость мне крайне не понравилась, а уж то, каким образом я узнал о ней, спустя некоторое время после всего остального мира, было просто оскорбительным. Мы с Тони поговорили о том, что нам следует сказать и что сделать. Позже в этот же день агентство SFX опубликовало от моего имени следующее заявление:

«Дэвид весьма разочарован и удивлен, узнав об указанном заявлении, и считает, что его использовали как заложника в политических играх вокруг выборов президента «Барселоны». У советников Дэвида нет никаких планов встречаться с г-ном Лапортой или его представителями».

Теперь я уже знаю, что «Манчестер Юнайтед» сожалеет о том, какой способ был выбран с целью сделать информацию о «Барселоне» широко известной. Клуб находился тогда под давлением, причем как со стороны СМИ, так и собственных биржевых маклеров. Ведь если происходило что-либо существенное в плане финансов, то они должны были дать знать об этом лондонскому Сити. Однако, если говорить обо мне, суть была вовсе не здесь. Я ведь только что услышал правду, не так ли? И какой же она оказалась? Меня не просто выставили на продажу, а довезли на тележке до самой кассы. Что-то внутри меня необратимо сдвинулось. В ходе всего сезона я питал всяческие сомнения насчет своих отношений со старшим тренером «Манчестер Юнайтед». Но теперь впервые надломилось нечто иное, мои отношения с клубом, и от этого сердце буквально разрывалось. Мне надлежало теперь серьезно задуматься о том, чтобы начать карьеру вдали от «Олд Траффорда» — и это после того, как я всю свою жизнь считал выступления за «Юнайтед» единственным, что мне хотелось делать.

«Барселона» — великий клуб. Это касается его истории, традиций, игроков — вообще всего. Меня здесь чтили, хотели видеть в своих рядах. Точно такое же уважительное отношение к себе я чувствовал и в тех случаях, когда слышал о двух знаменитых итальянских клубах, которые тоже интересовались мной. Тем не менее, как только я понял, что покинуть «Олд Траффорд», то глубоко в душе видел лишь один клуб, куда меня действительно тянуло. Клуб, столь же великий, как «Юнайтед», и за долгие годы добившийся еще более впечатляющих успехов. Команда, куда на сегодняшний день входили некоторые из числа лучших мастеров кожаного мяча на планете. Словом, с чисто футбольной точки зрения для меня существовал только один вариант. Это стало еще более очевидным с того момента, когда президент этого клуба, Флорентино Перес, дал нам знать, что проявляет интерес ко мне. Речь, понятное дело, шла исключительно о мадридском «Реале».

Впрочем, данное решение не являлось чисто футбольным. Имелось еще очень много факторов, о которых следовало подумать. Ведь это была настолько огромная перемена в нашей жизни — для меня, Виктории и мальчиков, — что на первых порах нам было трудно даже пытаться разобраться, с чего начать обдумывание данной проблемы. Для Виктории, имевшей собственную карьеру, это был первый случай, когда столь важное и многостороннее решение принималось так быстро, почти экспромтом, да еще и вызывало у нее в душе такое чувство, будто она не в состоянии охватить его, рассмотреть с разных сторон и пощупать руками. Для мальчиков оно означало полное изменение всего, что было им знакомо. Для всех нас оно означало новый язык, новую культуру, новую жизнь. Мы много разговаривали на эту тему друг с другом, с нашими близкими, родственниками и друзьями. Но можно вести сколько угодно разговоров, а картина от этого все равно никак не становится более ясной. Было, правда, в этом деле одно соображение, где я испытывал абсолютную уверенность: если я не переезжаю вместе со своей семьей, то я никуда не переезжаю вообще. А пока мы возвратились в Англию, чтобы затем, проведя там несколько дней, снова улететь — на сей раз нас ждал Дальний Восток и рекламное турне, запланированное много месяцев назад. Я был настроен принять окончательное решение, прежде чем сбежать на другую сторону земного шара.

Воскресенье, 15 июня в нашем доме в Соубриджу-орсе. Много солнца, и просто идеальный день для семейного барбекю. На него собрались буквально все, чтобы помочь нам сделать самый трудный выбор, перед которым нам когда-либо приходилось стоять. Оставаться в Манчестере и подписать здесь этот новый контракт? Или покинуть Англию? Но куда? Получилось так, что в этот же самый день «Барселона» выбирала себе президента. Первое, что мне требовалось сделать, — это переговорить с «Юнайтед». Я знал, что отец-командир находится где-то далеко, в отпуске, так что я позвонил Питеру Кениону. Мне необходимо было знать, причем совершенно точно, на каком я сейчас свете. Я спросил у него, как клуб оценивает сложившуюся ситуацию и что думает на ее счет шеф.

— Знаете ли, Дэвид, если быть с вами честным, то нам кажется, что отношения между вами и старшим тренером уже никогда не смогут быть снова такими же, как прежде, — сказал Питер.

Когда я спросил, какова его собственная позиция, он, как мне показалось, опасался сказать что-нибудь лишнее или связать себя словом. Тогда я задал вопрос, как бы поступил он, будучи на моем месте.

— Глядя на все это, я бы сказал, что вы провели здесь много прекрасных лет, но если вам подворачивается что-либо другое, то это вполне может оказаться для вас замечательной перспективой.

Я услышал именно то, что ожидал услышать. Даже если это были совсем не те слова — мол, «Юнайтед» хочет, чтобы вы, Дэвид, остались. В ответ я сказал:

— Теперь, когда я знаю, каковы чувства старшего тренера, и услышал, что говорите мне вы, для меня, пожалуй, настало время подумать насчет какого-нибудь другого места для себя.

Фактически я ведь не сделал резких движений, не сказал конкретно: я ухожу. Но м-р Кенион все равно поблагодарил меня за то, что я сделал в «Манчестер Юнайтед». Я чувствовал, что у клуба мнение сложилось окончательно. Теперь это должно было произойти и у меня.

Я помогал домашним в подготовке к барбекю, а затем, приблизительно час спустя, позвонил по телефону президенту «Реала» Флорентино Пересу. Хотя Тони Стивенс уже встречался раньше с сеньором Пересом, я сам разговаривал с ним в первый раз. Это был канун их очередного матча, поскольку в Испании сезон еще не завершился. Я знал, что у сына сеньора Переса проблемы со здоровьем, и хотел пожелать ему скорейшего выздоровления. А еще я воспользовался возможностью и пожелал «Реалу» удачи в предстоящей встрече — на чужом стадионе, но с местным конкурентом, мадридской командой «Атлетико», причем в непростой для всех ситуации. От этой игры многое зависело. Перед «Атлетико» стояла угроза вылететь в низшую лигу. А мадридский «Реал» должен был победить, чтобы оставить себе шанс обойти другой «Реал», из Сосьедада, в борьбе за звание чемпиона. Словом, встреча с «Атлетико» была очень важной и ответственной, и я испытывал некоторое смущение от того, что все эти слухи и предположения о моем переходе могут отвлечь клуб от указанного матча. Однако прежде чем принимать любое решение, я, тем не менее, считал нужным переговорить с сеньором Пересом. А он захотел прежде всего узнать, каково сейчас мое положение.

— В настоящее время я все еще являюсь игроком «Манчестер Юнайтед», и пока я улаживаю здесь свои дела, было бы неправильным говорить о переходе в «Реал».

Оказывается, «Реал» уже подготовил свой контракт, а «Юнайтед» готов разговаривать по поводу меня. Он — просто замечательный человек, этот сеньор Перес. Он полон мощи, но в нем нет ничего шумного или чрезмерного. Он внушает желание слушать себя. Таким же он был и в этот день, даже через переводчика:

— Понимаю вас. А теперь я хочу, Дэвид, сказать вам единственное — если вы приедете в Мадрид, то никогда не пожалеете об этом. Мы не хотим иметь вас здесь ради рекламы или, чтобы лучше продавать футболки. Я считаю вас одним из лучших игроков в мире, и мы полагаем, что вы сможете сделать нашу команду еще лучшей, — сказал он.

Прежде чем положить трубку, я уже знал, что должен теперь делать футболист Дэвид Бекхэм. Но предстояло еще принять важнейшее семейное решение, и после барбекю мы говорили об этом в течение многих часов. Некоторое время с нами находился и Тони.

Он разговаривал с мамой, а затем, немного погодя, беседовал по телефону и с папой. Потом мой друг и вездесущий агент объяснил ситуацию родителям Виктории и ее родителям. Наконец, он обратился к нам:

— Вы знаете все варианты. Оставаться в «Юнайтед», перебраться в Мадрид, перейти в один из других клубов, которые проявляют заинтересованность в вас. Вам не надо думать о деталях — о контрактах, деньгах или о чем-нибудь еще. Вы с Викторией должны только решить, что будет лучше для вашей семьи. Вам следует только определиться, а уж мы постараемся действовать так, чтобы это действительно произошло, и побыстрее.

В течение последующего долгого вечера те вещи, которые казались нам страшными, когда мы думали о них в первый раз, — отъезд из Англии, необходимость осваиваться в новой стране, изучение нового языка — стали выглядеть реальнее. Меня настолько воодушевляла мысль о Мадриде как футбольном клубе, что мне было куда легче воодушевиться Мадридом как городом и Мадридом как образом жизни. Виктория не располагала подобным стимулом, который мог бы подтолкнуть ее к переезду, но ей хватало храбрости, а у нас с ней хватало честности в отношениях друг с другом, чтобы признать — да, именно так нам и следует поступить. А если мы будем действовать сообща и останемся вместе, то такой переезд может стать для всех нас чем-то великим и прекрасным. За последний год она много пережила рядом со мной и знала, насколько несчастным я себя чувствовал из-за того, что в Манчестере все пошло наперекосяк. Кроме всего, Виктория идеально разобралась в ситуации:

— Похоже, в «Юнайтед» тебя не хотят. А в «Реале» сказали, что хотят. Идем дальше. Ты хочешь играть у них. Я и мальчики хотим быть с тобой. Значит, давай те поедем.

Было два часа ночи, когда я позвонил Тони:

— Мадридский «Реал», — только и сказал я.

Вот так вот просто.

Да, для меня это было просто. Мы с Викторией в любом случае покидали страну во вторник вечером и отправлялись в Японию, а «Реал» должен был сосредоточиться на испанской лиге. В воскресенье вечером они разгромили «Атлетико» 4:0, а «Реал» Сосьедад проиграл 2:3 «Сельте» Виго. Теперь им требовалась победа на «Бернабеу» в следующее воскресенье — и они становились чемпионами Испании в двадцать девятый раз. Тони хотел согласовать сделку (по крайней мере, в общих чертах), до того как мы вылетим на Дальний Восток. Пришло время положить конец всяким пересудам, предположениям и спекуляциям. Легче сказать, чем сделать. Я знаю, как много пришлось поработать за оставшиеся сорок восемь часов моему адвокату Эндрю, моему бухгалтеру Чарлзу, а также Тони, Сэму и остальным членам моей команды из агентства SFX. Да и людям с мадридской стороны, которым надо было вдобавок прийти к соглашению с правлением «Юнайтед», тоже досталось. Помогло то, что подписание контракта с «Реалом» происходит весьма просто — каждый игрок должен приложить руку почти в одних и тех же местах документа, причем немногих. Ты согласовываешь зарплату и разделение новых прав на твое визуальное изображение в соотношении 50/50. Поспособствовало и еще одно обстоятельство — они доверяли нам в достаточной степени, чтобы провести все переговоры, не привлекая агента. Тем не менее, имелись и разные нюансы, которые всегда всплывают в такой непростой операции всегда: например, достижение любого соглашения никак не облегчается, когда при этом используются два разных языка. В конце концов, к вечеру во вторник, 17 июня оплата за мой переход, комиссионные за трансферт и мой контракт были в принципе согласованы. Мы с Викторией уже находились в аэропорту и двигались из общего зала к выходу в зал для пассажиров нашего рейса, когда позвонил Тони: — Все прекрасно. Держу пари, что прямо сейчас там на вас нацелены камеры, верно?

Еще как! А мы тем временем спешили по коридору.

— Ничего страшного, только вы с Викторией должны понимать, что они снимают кадры — первые кадры — того, как вы вместе шагаете в новое приключение и в новый мир. А здесь все согласовано. Желаю вам хорошо провести время.

Я прошептал Виктории:

— Всё сделано.

И внезапно нахмуренные брови людей, спешивших на свой самолет, разгладились благодаря широким улыбкам — от уха до уха. У нас были билеты до Токио, но мы знали, что в этот момент перед нами открывается совершенно новая глава нашей жизни.

Турне получилось очень интересным — съемки нескольких телевизионных реклам, сеансы фотосъемки, встречи со спонсорами и выступления перед публикой в Японии, Таиланде, Малайзии и Вьетнаме. Люди с нетерпением ждали нашего появления, и к тому времени, когда самолет приземлился в Токио, в новостях уже поднялся шум по поводу моего перехода в мадридский «Реал». В Англии мы все еще не понимаем, какую страсть питают на Дальнем Востоке к футболу. А здесь мы с Викторией были страшно заняты. Организаторы учли и расписали, как нам казалось, буквально каждую минутку. Но прием, который нам оказывали всюду, и тот факт, что мы с Викторией наслаждались происходящим вместе, сделали эту поездку чем-то большим, нежели просто мимолетным рабочим визитом. В Англии Виктория выглядела напряженной, пока многие вопросы оставались нерешенными и у нее отсутствовало чувство уверенности. Теперь, когда все было улажено, она позволила себе просто получать удовольствие и радоваться жизни (почти в такой же степени, как я), полная волнующего ожидания того, что ожидало нас впереди.

Все случилось так быстро! Я чувствовал себя так, словно большую часть месяца бежал рядом с самим собой, стараясь только не отставать от тех событий, которые происходили с нами. Так уж устроена моя жизнь — переключаешься на следующее приключение настолько быстро, что никогда не остается времени толком разобраться в том, которое сию минуту закончилось. Тем не менее, однажды в Таиланде темп моей жизни внезапно чуть-чуть замедлился и образовалась пауза, достаточно долгая для того, чтобы я мог повнимательнее приглядеться к самым главным вещам в жизни. Но ведь когда находишь время задать самому себе по-настоящему важные вопросы, они всегда оказываются одними и теми же: «Кто ты такой? Где ты был? Куда направляешься?»

В один действительно прекрасный день мы проводили время на пляже близ Хуа Хин, снимая клипы и делая рекламные фото для японского спонсора, фирмы ТВС. Все это происходило в очень красивом окружении — бледный молочный свет солнца, погруженного в дымку, небольшие виллы местного курорта, гроздьями рассыпанные среди пальм вдали от променада, песок, простирающийся вдаль, куда-то в бирюзово-зеленоватую воду и настолько чистый, что невозможно сказать, где заканчивается пляж и начинается море. Для нас развесили гамаки, чтобы мы могли побездельничать в паузах между отдельными сеансами съемок, наблюдая между делом за операторами, осветителями и прочим персоналом, которые носились, как угорелые, словно бы стараясь убедить друг друга, а также любого из числа тех, кто мог это увидеть, что они действительно вкалывают, не жалея сил. На съемках всегда бывает так, что чем больше времени прошло, тем меньше его осталось и тем сильнее хочется втиснуть в оставшиеся часы все недоделанное. В результате из-за спешки и усталости люди становятся взвинченными и несколько обидчивыми. Но не очень.

И вот для съемок чуть ли не последних на сегодня кадров мы спустились прямо на пляж. В ту же секунду рядом с нами появились восемь тайских мальчишек в возрасте приблизительно по девять-десять лет, которые до этого где-то прятались в ожидании главного для них момента на этот день (как потом оказалось, и для меня тоже). Мы снимали эпизод, где я играл с ними в футбол, — никаких ворот, никаких голов, мы просто гоняемся друг за другом по песку. Из инвентаря был только какой-то совсем уж невзрачный старый мяч. Режиссер сказал:

— Вы просто играйте, а оператор с камерой будет изо всех сил стараться не отставать от вас.

На меня и этих пацанов надели только шорты. На ногах у нас не было ничего, чтобы не портить ощущение контакта с песком и мячом, и мы просто носились взад и вперед, то посылая мяч друг другу, то стараясь обвести кого-то или отобрать у него мяч. Я делал маленькие финты, всего лишь одно-два касания, — и сразу легкий пас ближайшему к тебе парнишке, который в этот момент становился как бы игроком из твоей команды. И вот сейчас, уже в конце дня, под дуновениями теплого бриза я вдруг почувствовал себя так, словно взлетел высоко над побережьем и смотрю на все происходящее как бы со стороны. Ведь по возрасту я вполне мог быть отцом любого из этих мальчишек. И любой из них мог быть мною — взмокшим от пота подростком, у которого капало даже с бровей и висков, но который, тем не менее, неутомимо носился по полю на «Чейз Лейн Парке», сражаясь пять на пять. Они малость умели играть, эти тайские парнишки. А я вдруг понял, что сейчас в первый раз имею дело с мячом, после того как схлопотал травму в матче против сборной Южной Африки в Дурбане. Мы вовсе не старались облегчить задачу парню с видеокамерой и напрочь забыли о нем, погрузившись в игру, как это всегда бывает с мальчиками.

Вернувшись в тот вечер к себе в отель, мы поели и тут же легли. Думаю, моему организму просто хотелось доспать то, чего ему не удалось из-за постоянных разъездов. Как долго я спал? Два часа? Три? Когда мои глаза широко открылись, кругом было темно. Виктория крепко спала около меня. Разбудил меня не какой-нибудь шум или приснившийся сон. Я полежал неподвижно парочку минут, ожидая, что вот-вот снова уплыву в ночь — уже до самого утра. Но этого не происходило, будто меня мучили какие-то мысли. Но нет — просто мои биологические часы вдруг решили, что сейчас самое время бодрствовать. Спорить тут бессмысленно. Я понемногу начал различать комнату и мебель вокруг. Потом тихонько выскользнул из-под сетки против комаров и москитов и прошел в ванную. Там нашлась бутылка воды, и я пошлепал обратно, ощущая под босыми ногами прохладный деревянный пол.

Думается, Виктория вряд ли была бы в восторге, если бы я стал ее трясти, чтобы разбудить и потрепаться. Телевизор стоял достаточно далеко от ее кровати, и я подумал: если убавить звук, он не должен ее потревожить. Я пошарил рукой по низкому серванту, пока не наткнулся на дистанционный пульт. Потом тихо перенес стул через комнату и поставил его совсем близко, в ярде или полутора от экрана, включил телевизор и откинулся на спинку стула.

Сначала раздался щелчок от легкого электрического разряда, а затем на поверхности экрана стала проявляться и плавать картинка. И по мере того как в этой темной комнате на другом конце планеты изображение на экране делалось более четким, я все шире открывал рот, пока челюсть у меня не отвисла окончательно. Что это? Я вижу ту же самую команду в чисто белой форме. Их соперники одеты в футболки с красными и белыми полосами. Я смотрю с некоторым подозрением, стараясь узнать отдельных игроков. Ну да, вот же Луиш Фигу. Это мадридский «Реал». Узнаю я и Зидана, который дает острый пас вперед ярдов на десять — прямо в штрафную площадку, за спину защитнику и на ход Роналдо, забегающему туда по дуге. Пас настолько выверен, что этому футболисту даже не приходится ломать ритм своих широких шагов. И перед первым касанием мяча ему ни к чему долго размышлять, поскольку его первое касание — это сразу удар в рамку с пятнадцати ярдов, мимо вратаря, в дальний угол. А Роберт Карлос уже тут как тут — и вспрыгивает земляку на спину. На экране появляется надпись:

Очень хорошо — у меня как раз вырублен звук.

И только теперь я до конца понимаю, насколько мне повезло. Я смотрю, как «Реал» держит у себя мяч по несколько минут подряд, обмениваясь точными пасами между своими игроками, ловко уворачиваясь от слишком резких попыток отобрать у них мяч и без проблем доигрывая те двадцать минут, которые остаются до конца. На расстоянии в тысячи миль от меня «Реал» выигрывает чемпионат испанской лиги — прямо сейчас, у меня на глазах. Из-за разницы во времени я у себя глухой ночью вижу это живьем, в прямом эфире. Раздается финальный свисток — и начинается настоящий праздник. С трибун взмывают и низвергаются вниз серпантин и конфетти, над Мадридом вспыхивают и шумно лопаются огни фейерверка. Внезапно прожектора гаснут, все становится непроницаемо черным — на мгновение я даже думаю, что у меня какой-то непорядок с телевизором, — а затем яркие лучи вырывают из тьмы игроков «Реала», и все они в футболках, таких же белых, как их форма, но на сей раз с надписями: Campeones 29. Они несут трофей — их трофей, их кубок — вдоль боковой линии, танцуя вокруг него и обходя таким образом все четыре угла «Бернабеу».

Я наблюдаю за этим, затаив дыхание. Нет, я буквально задыхаюсь и ловлю воздух при виде этого зрелища. Задыхаюсь при виде моего будущего. Я смотрю в сторону, через всю комнату и с трудом могу различить только силуэт Виктории, свернувшейся под покрывалом, — моя жена еще крепко спит. Нет никакой нужды будить ее, даже ради этого. Достаточно скоро мы и так там окажемся.

Я сижу один, подтянув колени к подбородку и сжавшись в комок на своем стуле перед телевизором, поскольку ближе к утру воздух становится прохладнее. Я немного дрожу, но все равно знаю, что на лице у меня блуждает широкая-преширокая улыбка. Вот он я — мальчик из Чингфорда. Рожденный и взращенный в «Юнайтед». А теперь собирающийся играть в мадридском «Реале».