"Моя команда" - читать интересную книгу автора (Бекхэм Дэвид)

11. Бекхэм (пен.)

Теперь меня интересовало вот что: «А не поможет ли эта неделя в Дубае полностью прикончить меня, как игрока «Юнайтед» в глазах шефа?»

В общем, получалось так, будто я уехал со сборной Англии понежиться на солнышке, вместо того чтобы вернуться в Каррингтон и в одиночестве упорно накручивать там мили на «бегущей дорожке». Я знал, что наш отец-командир был, мягко выражаясь, не особо доволен этим. У меня имелось и такое чувство, что он вообще не был в большом восторге от той дополнительной ответственности (и дополнительного внимания), которыми сопровождалось мое капитанство в сборной Англии. Вероятно, не больно ему нравился и тот факт, что в Дубае со мной находились Виктория и Бруклин. Моя собственная убежденность в том, что брак и отцовство утихомирили меня и оказали положительное воздействие как на футболиста, в его глазах не имела ни малейшего значения. Шеф всегда считал, что моя семейная жизнь представляет собой всего лишь отвлечение от того серьезного дела, каким является футбол. С тех пор, как я встретил Викторию, мне достаточно часто доводилось слышать от него нечто подобное. Он придерживался мнения, что моя домашняя жизнь является не более чем помехой на правильном пути, причем и для меня и для него.

Я давно решил, что нет никакого смысла вступать с ним в препирательства. Да и вообще был ли когда-либо смысл полемизировать с нашим отцом-командиром? Я не собирался убеждать его, что если я полнее состоюсь как человек, то это принесет лишь пользу для меня как игрока. И уж совсем очевидно, что никакие речи, которые он произносил по данному поводу, не могли изменить той любви, нежности и внимания, с которыми я относился к своей семье. Что могло быть прекраснее, чем иметь рядом с собой в Дубае Викторию и Бруклина?

Свен тоже считал полезным, если игроки не будут расставаться со своими близкими. Ведь мы, в конце концов, надеялись пробыть в Японии долго, в течение всего чемпионата мира. Помню, как перед нашим отъездом из Англии мы говорили с ним на эту тему в тот момент, когда он планировал наш предстоящий график. Свен считал целесообразным, чтобы игроки проводили время со своими близкими, и уж тем более с детьми. В большинстве других стран на эту проблему смотрели аналогичным образом. Помнится, на турнире «Франция-98» датская команда останавливалась в отеле прямо через дорогу от нас, и их семьи располагались в одном комплексе с ними. На первых порах Свен не был уверен в настроениях английских игроков в вопросе о том, брать ли им с собой семьи, так что он попросил меня как капитана выведать их отношение к этому. В Дубае нам устраивали по утрам вокруг бассейна разные мероприятия для детей, а по вечерам каждый мог сходить со своими близкими на совместные барбекю. Все семьи развлекались вместе, получая удовольствие от общества друг друга, и такое времяпрепровождение к тому же помогало сближению футболистов.

Благодаря присутствию Виктории и Бруклина, я был спокоен и мог полностью сосредоточиться на единственной вещи, которая в тот момент имела для меня значение, — на чемпионате мира и на своей физической готовности к нему. Каждое утро я работал по самостоятельной программе с одним из физиотерапевтов сборной Англии, Аланом Смитом. Я только начинал бегать, только начинал проверять на практике последствия перелома. Надлежало также усердно заниматься подготовкой непосредственно к футболу, к предстоящим матчам. Я был не в состоянии присоединиться к регулярным тренировкам команды, которые проходили каждый день в одно и то же время. В Дубае все было очень правильно сбалансировано — сначала напряженная работа, а затем пляж и немного солнца, причем рядом с нашими близкими, которые могли наслаждаться этими прелестями вместе с нами. Я все еще сомневался, буду ли готов играть в нашем первом матче против Швеции. Иногда я просыпался с ощущением полной готовности к этому, а временами чувствовал, что мне не хватает времени. Как капитан сборной Англии я отчаянно хотел — и старался — выступить в чемпионате мира. А также считал, что для меня и команды будет лучше всего, если я смогу играть с самой первой нашей встречи. Еще перед выездом из Англии я сделал все, что мог, чтобы максимально ускорить процесс восстановления. Теперь, в Дубае, я получил возможность дать травмированной ноге нагрузку. Помимо того, что я начал интенсивные пробежки, имелась еще одна работа, которую предстояло сделать, прежде чем я буду готов хотя бы только к обычной тренировке, не говоря уже об ответственном матче. Возможно, кто-то видел фотографии, где я прыгаю на батуте. В тот период я не был в состоянии многократно подпрыгивать. Цель этих упражнений заключалась в том, чтобы снова научить мою ногу умению поддерживать равновесие. Так же, как мускулы без упражнений теряют силу, сухожилия и связки забывают, как выполнять свои обязанности. Я должен был стоять на одной ноге и сохранять равновесие, когда мне бросали мяч, стараясь мягко поймать его стопой другой ноги, а затем менять ноги. Следующей стадией после этого было точное возвращение мяча ударом с лета, вместо того чтобы просто ловить его. В конце каждого дня физиотерапевты садились с врачами сборной Англии и беседовали о том, чего нам удалось достигнуть. Медицинская бригада поступала бы точно так же с каждым из травмированных игроков. Затем доктор Крейн встречался вечером со Свеном, чтобы сообщить ему, как продвинулись мои дела за текущий день.

Я был доволен пребыванием среди своих ребят, которые не ломали себе голову ни над чем, кроме успешного старта в турнире. Ощущая волнение и возбужденность каждого из них, я мог более позитивно относиться ко всему, что следовало делать мне самому. Не знаю, то ли это обязанности капитана заставляли чувствовать себя старше, то ли просто давал себя знать тот опыт, который я приобрел четыре года назад на «Франции-98». Мне нравилось наблюдать за молодыми игроками сборной, за их озабоченностью своим внешним обликом, новыми костюмами, формой, всеобщим вниманием и прочим. Но если говорить о футболе как таковом, то чемпионат мира означал для них лишь несколько весьма ответственных матчей, которых они с нетерпением ждали. Эти парни ничего не боялись, благодаря чему они держались очень непринужденно. Другое дело я и Майкл Оуэн, Гарет Саутгэйт, Мартин Киоун и Дэйв Симэн, которые уже побывали на подобном турнире и понимали, что представляет собой на самом деле чемпионат мира и сколько здесь поставлено на карту для каждого и для нас всех.

Неделя в Дубае дала игрокам немного времени, чтобы отдохнуть после домашнего сезона, который закончился совсем недавно. Время это пролетело, как мне показалось, слишком быстро, и вот я уже должен был прощаться с Викторией и Бруклином, чтобы вместе с командой отправиться в путешествие на Восток. Там в течение чемпионата мира нам предстояло несколько разъездов, и мы посчитали это чрезмерным для наших семей. На время турнира мы собирались устроить свою базу в Японии, но пока остановились в Южной Корее для первой из двух намеченных для разминки товарищеских встреч. После оформления в отеле на лицах игроков можно было увидеть явную перемену настроения. Теперь мы были здесь, в том месте, где должен проходить чемпионат мира. Первый матч послужил для нас хорошей встряской, поскольку в Сегвипо мы всего лишь свели встречу с корейцами вничью 1:1. Мы там кое в чем экспериментировали, и никто не работал на полных оборотах, но все равно было очевидным, что сборники из Южной Кореи сумеют играть, а вдобавок они были в отличной физической форме. Чего никак нельзя было сказать про меня. Я даже близко не подошел к своей обычной форме — и это всего за одиннадцать дней до нашей первой настоящей встречи.

Свен захватил с собой в качестве одного из четырех массажистов, которые отправились вместе с командой в Японию, крепкого голландца по имени Ричард Смит. Кто-то прицепил на двери Ричарда карточку с надписью «ДОМ БОЛИ», и этот остряк-самоучка был не так уж далек от истины. Ричард проникал очень глубоко в то место, где сидела ваша травма. Не могу описать, на что это было похоже и какие ощущения порождало. Болело так, что у тебя переворачивало все кишки. Но его действия давали результат. Благодаря Ричарду я в конце концов пришел в порядок, а позже Майкл Оуэн смог выйти на игру с бразильцами только потому, что Ричард славно потрудился над его травмой паховых мышц, случившейся за день до этого.

Наш второй товарищеский матч проходил в следующее воскресенье в Японии, на этот раз против сборной Камеруна. Хотя я еще не мог играть, бригада врачей сочла, что для моего психологического состояния будет полезно побыть с остальными ребятами, и поэтому именно я вывел команду на разминку. Игра оказалась вполне приличной и смотрелась, вопреки тому, что футболисты по очевидным причинам откровенно берегли себя при отборе мяча и в других столкновениях, а заключительный счет был 2:2. В тот день я мысленно вернулся к началу своей реабилитации после перелома. Вскоре после моей травмы, сборная Англии проводила на «Энфилде» товарищеский матч против Парагвая. Команда собралась в какой-то гостинице в Чешире, и Свен пригласил меня тоже. Он хотел, чтобы я принял участие в подготовке, поскольку ни на минуту не терял веры в то, что я выступлю в Японии. Я пришел на общий ужин, и мне было приятно видеть всех остальных ребят, но на той стадии основное время я проводил все еще на костылях. И когда команда на следующее утро ушла тренироваться, я остался сидеть в отеле и смотрел дневные телепередачи. В течение тех нескольких часов я самым настоящим образом погрузился в психологическую яму. Если я не мог даже пойти вместе со всеми и хотя бы понаблюдать за тренировкой, не говоря уже о том, чтобы участвовать в ней, то каковы мои шансы? Теперь я находился здесь, на месте и незадолго до первой официальной встречи. Но уверенности все еще не было. Пребывал ли я на расстоянии в несколько дней от момента, когда весь тяжкий труд по реабилитации окупится? Или же на том же расстоянии от такого разочарования, которого я даже не мог себе вообразить?

До стартовой игры против Швеции в Саитаме оставалась еще целая неделя. Свен не подталкивал меня и не подгонял. Он хотел дать мне максимум времени, но не мог позволить, чтобы это мешало подготовке остальной команды. В случае долговременной травмы доктора всегда ставят перед тобой цели на каждую неделю. Отчасти они поступают так, чтобы иметь возможность контролировать, как ты продвигаешься на очередную стадию — будь то бег по твердому покрытию, энергичные вращения и повороты или удары по мячу в полную силу. Но задача врачей еще и в том, чтобы ни в коем случае не допустить угнетенного состояния игрока, которое может возникнуть, когда он сфокусирован слишком далеко вперед. В психологическом плане секрет состоит в том, чтобы концентрироваться на своем сиюминутном, каждодневном деле. Теперь, однако, я достиг роковой черты, откуда нет ни возврата, ни возможности ускорить процесс. Так сумею ли я к концу недели принять участие в настоящем напряженном матче? Свен знал — и я знал, — что пришло время принять решение. Если я не смогу участвовать в полноценных тренировках хотя бы в течение нескольких дней перед данной игрой, тогда, очевидно, вопрос о моем выходе на поле просто отпадает. Я знаю, что врачи были уверены в моей ноге, но не настолько уверены в моей полной готовности — я ведь долгое время отсутствовал на тренировках. Решение оставалось за старшим тренером. Настала среда — последний день, когда он еще мог позволить мне не работать вместе с остальными ребятами. Я не сомневался, что у Свена будет желание предоставить мне возможность сыграть, пока у меня есть шансы. Он знал, что не для того я приехал так далеко или работал настолько упорно, чтобы в самом конце вдруг улизнуть от ответственности и дезертировать. А я? Даже если я и не чувствовал себя готовым на все сто процентов, то в любом случае был уверен, что смогу работать в полную силу. После завтрака Свен спросил меня:

— Итак, ты готов?

Он знал ответ, и я не уловил в его голосе ни тени сомнения или напряженности. Он просто хотел услышать его от меня и знать, что я на самом деле уверен. У меня промелькнуло в голове, что если бы я сломал себе ногу на матче премьер-лиги в следующий уик-энд, не против «Депортиво» в середине недели, то этой краткой беседы между мной и старшим тренером сборной Англии вообще не произошло бы. Так близко лежали «да» и «нет». Я набрал воздуха и попытался ответить так же кратко и бесстрастно, как Свен:

— Готов.

— Хорошо. Пошли.

Первое занятие с остальными ребятами оказалось для меня трудным. Я работал изо всех сил, бегая, гоняя мяч и выполняя удары. Это был первый раз, когда в двухсторонней игре мне предстояло рисковать физическим контактом с коллегами по команде. Мне требовалось самому посмотреть, что из этого войдет, и долго ждать не пришлось: как только мы начали игру, я тут же подвергся первой жесткой атаке со стороны Мартина Киоуна — кого же еще? Фактически он не тронул травмированного места и врезал мне по задней поверхности ноги. Но и этого хватило, и я не смог сдержать инстинктивной реакции. И, ожидая самого худшего, кубарем слетел с катушек, злой на Мартина, злой на Альдо Душера, злой на весь белый свет. Однако я мгновенно понял, что впервые за несколько месяцев у меня в организме появилась такая точка, где болело сильнее, чем в поврежденной ноге. Никогда еще причиненная кем-то боль не доставляла мне такого удовольствия. Как я уже говорил, от этого мужика следовало ждать чего-то в таком роде. Мартин всегда будет тем, кто проверит тебя на прочность: он сыграет в кость, набросится на тебя в безобидной ситуации, чтобы доказать свое превосходство или просто узнать, насколько крепки твои нервы. Он знал (и я знал), что когда наступит воскресенье, мне следует быть готовым к тому, что кто-либо другой выкинет со мной тот же номер, который только что проделал он. Разница будет лишь в том, что если так поступит шведский игрок, я могу больше не встать. Здесь же я собрал свои кости с травы, поднялся и продолжал играть. Если я смог пережить атаку Мартина, то, вероятно, сумею пережить и любую другую. Нога, правда, еще до окончания тренировки по-настоящему разболелась, но я был доволен, успешно пройдя через это испытание. Работа вместе с остальными ребятами подняла у меня настрой до конца недели.

В такую великолепную команду было приятно входить, особенно после того, как мы приехали в Японию и игроки начали с нетерпением готовиться к началу турнира. Атмосфера в группе, которая собралась в Японии, была особенной. Впрочем, а что происходило за стенами нашего тренировочного лагеря? Не думаю, чтобы даже самому многоопытному путешественнику из нас приходилось когда-либо видеть хоть что-нибудь подобное. Началось все уже в тот момент, когда мы вышли из самолета в Токио; достаточно было лишь пройти через аэровокзал, чтобы нахвататься невероятных впечатлений. Крутом стояли тысячи японцев, ожидавших встречи с нами, — взрослые, дети и подростки, которые выбрали Англию в качестве своей команды на этом турнире. На них были наши футболки. Атмосфера сильно напоминала поп-концерт — фанаты размахивали руками, кричали и скандировали, проталкивались вперед, а полиция изо всех сил старалась сдержать их. Поднимаясь в автобус, я краем глаза увидел одну старую леди, которой было изрядно за семьдесят, но она буйствовала не хуже молодых, а ее белоснежные волосы наискосок пересекала яркая алая полоса. Родители держали детей над своими головами. Эта ребятня была слишком мала, чтобы иметь хотя бы малейшее понятие о том, кто я такой, но многие из них скопировали мою стрижку — белокурую прядь на фоне прически индейца из племени могикан. И на их футболках красовался номер 7. Все это выглядело несколько хаотично, но в пределах приличия, что является, пожалуй, вообще характерным для японцев. Они были взволнованы, видя нас, и очень позитивно настроены по отношению к нашей команде и к англичанам вообще. Думаю, что такая их психологическая установка во многом способствовала тому, что в ходе чемпионата мира не было никаких проблем со зрителями, хотя многие знатоки предмета задолго до турнира, беспокоились насчет возможных неприятностей и даже беспорядков. Вместо этого оказалось, что здешние жители питают подлинную страсть к футболу, и им нравится болеть за англичан и быть с ними вместе — ведь мы тоже островитяне и тоже относимся к футболу очень похоже, с настоящей страстью. Но не только игроков приветствовали здесь как долгожданных гостей. Прекрасно относились японцы и к прибывшим сюда английским болельщикам, а те не оставались в долгу и взамен платили местной публике самой искренней симпатией. Кругом царил тот самый дух, в котором и должны проходить мировые чемпионаты.

Конечно же, для футболиста главное в чемпионате мира — это сама игра. Те минуты, когда я выводил сборную Англии на стадион в Саитаме для участия в нашей первой встрече на турнире 2002 года против Швеции, навсегда останутся одним из тех моментов моей карьеры, которые вызывают особое чувство гордости. Торжественная обстановка, сама ситуация и оказанная мне честь возглавить наши ряды в качестве капитана команды своей страны на чемпионате мира дорогого стоят, и мое сердце взволнованно билось в груди. Сбылась мечта школьника, а это ведь такая мечта, которую ты даже не осмеливаешься иметь, не то что высказать. Но вот здесь она сбылась случилась наяву. Атмосфера царила потрясающая. Один угол стадиона заполнили несколько тысяч болельщиков Швеции, а остальные трибуны были сплошь красными и белыми — здесь собрались наши отечественные болельщики плюс японцы, которые решили сделать своей команду Англии. Перелом плюсны? Ну и что? Я бы никогда не позволил себе пропустить такое событие.

К сожалению, сама встреча была далеко не столь впечатляющей, как то, что ее окружало. Временами мы показывали хороший футбол, особенно вначале, но в целом игра складывалась таким образом, словно она сама никак не может решить, в какую сторону ей склониться. Голевых возможностей было совсем не много. Куда подевались захватывающие единоборства и упорные противостояния? Честно признаться, вряд ли зрители их видели, но спустя 25 минут мы забили первый гол. Я подал угловой слева, а Сол Кэмпбелл четко вышел на мяч и нанес прекрасный удар головой. Сол помчался к противоположному угловому флажку праздновать успех. А я сходил с ума сам по себе, да так, словно это я только что забил. Я вертелся волчком и протягивал руки в направлении шведских болельщиков, которые осыпали меня бранью. А вдобавок еще и смеялись. Возможно, скандинавы предчувствовали, что их время еще впереди.

Забить — это большое дело. Но организовать кому-то гол, хорошо подать ему мяч — тоже замечательное чувство, и в тот вечер я был страшно доволен, что Сол воспользовался моим корнером. Мы уже пятнадцать лет вращаемся вместе, начиная с тренировок в «Тоттенхэме» еще в школьные годы, и он не так уж много забивает. В матче против Аргентины на чемпионате «Франция-98» он в добавленное судьей время, когда мы играли вдесятером, забил гол, который судья не засчитал, а в противном случае этот мяч стал бы, вероятно, для нас победным. Теперь Сол открыл счет нашим голам на мировом чемпионате 2002 года. Проблема состояла в том, что это не побудило нас к дальнейшим усилиям по развитию успеха. Мы вели в счете, но проявляли излишнюю осторожность, были напряжены и старались всего лишь сохранить свое минимальное преимущество. А затем, во втором тайме, словно бы совсем утратили форму. Мяч перестал держаться у нас, едва ли ни все пасы шли не туда, куда надо, и Швеция стала просто давить нас. В отличие от нашего гола в первом тайме, здесь было видно, что их гол назревал и вот-вот должен влететь в наши ворота. Мы, как команда, просто утратили собранность в самый неподходящий момент и, можно сказать, подарили шведам гол, который позволил им сравнять счет. Когда Дэнни Миллс неудачно отбил мяч и Никлас Александерссон буквально вколотил его в сетку, наблюдателям было потом легко обвинять защитника «Лидса» в этом голе. Я же не считал, что случившееся явилось исключительно результатом его промаха. Этому предшествовали две или три другие ошибки. Я счел необходимым поддержать его:

— Действуй, Дэнни. Продолжай спокойно. Несколько минут спустя Свен снял меня. Сегодня была моя первая встреча с момента того злосчастного матча против «Депортиво» на «Олд Траффорде», и, честно говоря, я это чувствовал. Нога болела, но проблема в большей мере заключалась в другом — недостаточной физической готовности к матчу такого накала. В начале второй половины я подумал: что случилось с моими отяжелевшими ногами? Уверен, Свен хорошо видел, что я немного запыхался, и помнил про другие матчи, которые нам предстояли, а потому выпустил на поле Керона Дайера. Даже при таком самочувствии я вовсе не обрадовался тому, что меня заменили. Это был первый случай, когда я почувствовал раздражение решением м-ра Эрикссона. Наблюдая за игрой со скамейки, я испытывал все большее огорчение, поскольку игра эта неумолимо катилась к ничьей.

Окончательный счет 1:1 не был катастрофой для первого матча столь крупного турнира, но что нас действительно разочаровало, так это качество наших действий. Думаю, именно по этой причине мы после финального свистка не подошли к трибунам стадиона, не поблагодарили болельщиков сборной Англии. На следующий день газеты подвергли нас за это уничтожающей критике и обвинили в пренебрежительном отношении к своим приверженцам, но на самом деле то было не так. Нам оказали феноменальную поддержку, и, на мой взгляд, игроки поспешно скрылись в раздевалке, поскольку мы чувствовали, что не показали той игры, которая бы соответствовала зрительскому вниманию. Впоследствии мы, разумеется, поняли, что — независимо от причины — совершили ошибку, не поаплодировав своим болельщикам. Возможно, именно я как капитан должен был показать в этом примеp остальным ребятам, хоть и сидел в тот момент на скамейке. Все наши игроки на следующий день говорили между собой об этом, и мы обещали себе и болельщикам, что в будущем не позволим себе забыть о их присутствии и поддержке.

Вернувшись в раздевалку, мы чувствовали и вели себя так, словно проиграли. Я не мог вспомнить сборную Англии в столь разобранном состоянии. Даже массажисты английской команды, Терри Бирн, Стив Слэттери и Род Торнли, не могли поднять настроение игроков. Я чуть ли не в первый раз увидел, как Свен действительно пробует раскачать футболистов и как-то вывести их из подобного расположения духа:

— Перед нами две очень важные встречи. Не смейте даже думать о том, чтобы после сегодняшнего позволить себе впасть в депрессию. Никакой проблемы нет. Мы сыграли вничью 1:1. Но ведь мы же не проиграли, а? Давайте-ка действовать. Что с вами случитесь, мужики?

Я и сам был далеко не в лучшем состоянии — отчасти потому, что все еще сердился на старшего тренера, снявшего меня с игры. Такого я вообще не ожидал. Тем не менее, слушая Свена в раздевалке, я понял, что как капитан обязан сделать все возможное, чтобы обрести позитивный настрой и внушить его команде.

Но этот вечер продолжался в таком же духе — достаточно скверном и печальном. Ведь все мы горели желанием здорово выступить на мировом чемпионате, и потому футболистов действительно огорчило, что в нашей первой встрече они позволили победе так бездарно ускользнуть.

На следующий день у нас не было иного выбора кроме как забыть об игре со Швецией. Мы располагали четырьмя днями, чтобы получше подготовиться к тому матчу, который обещал стать самым напряженным и важным в группе. Эту встречу нам действительно требовалось кровь из носу, но выиграть. Одно из лучших качеств Свена-Горана Эрикссона как старшего тренера — это его способность верно судить о том, в чем игроки нуждаются в каждый конкретный отрезок времени. Он говорит нужные слова, позволяющие надлежащим образом настроить каждого игрока на предстоящую встречу. Не менее важно и другое: он всегда, как мне кажется, досконально знает и о том в чем мы нуждаемся чисто физически. В конкретной ситуации, возникающей на чемпионате мира, он между матчами заставляет нас упорно трудиться, если команда извлечет из этого выгоду, но дает на тренировочных занятиях большие послабления, когда наши тела не в состоянии работать на полную мощность. Он не собирался «наказывать» нас жестким графиком тренировок за то, что мы не очень хорошо сыграли против Швеции. Он и Стив Маккларен всего лишь медленно и постепенно готовили нас к назначенному на пятничный вечер матчу против Аргентины в Саппоро.

На той неделе нам даже предоставили небольшой отдых от той строгой диеты, которая в наше время является неотъемлемой частью пребывания на сборах в тренировочном лагере. Должен признать, что это была самая лучшая идея за все лето. Мы были вдали от Англии — и вдали от быстрого питания — уже три недели и я начал скучать по доброму гамбургеру с жареной картошечкой. Мне сдается, что я был в этом не одинок, и кое-кто из наших парней испытывали сходные чувства. Я поговорил на этот счет со Свеном, который считал, что маленькая обжираловка не причинит вреда, а затем перебросился парой слов с поварами сборной Англии. В среду вечером мы всей толпой двинулись на ужин. Над дверью столовой кто-то соорудил две громадные золотые арки. Мы вошли внутрь, и там нас ждала гора всякого добра из здешнего «Макдональдса». Больше гамбургеров, чизбургеров и чипсов мы вряд ли когда-либо видели в своей жизни в одном помещении. Для всех игроков подобная картина оказалась полной неожиданностью. Нам оставалось только с жадностью поглощать всю эту снедь, причем зрелище напоминало ораву маленьких детей, которые сходят с ума в кондитерской, куда их запустили подкормиться. А главное, это сработало. И мы проделали ту же операцию снова перед игрой с Данией. Возможно, именно быстрое питание было тем, чего недоставало в нашей подготовке к противостоянию с Бразилией.

В сборной Англии всегда уделялось много внимания и времени изучению команд-соперниц. Дэйву Секстону, старшему тренеру «Юнайтед» в семидесятых годах, поручалось подробно рассказывать нам об очередных противниках. Он обсуждал буквально каждого футболиста в их команде, насчитывавшей двадцать с лишним человек. Затем показывал нам видеокадры, представлявшие собой своеобразный эквивалент той визитной карточки отдельных футболистов, которую показывают некоторые спортивные телеканалы во время трансляции футбольных матчей. Эта визитка посвящалась данному конкретному игроку и показывала — замедленно и с повторами — его действия в нападении, а затем его же действия в защите. Далее Дэйв подробно объяснял, что, на его взгляд, мы должны делать, чтобы противостоять данному игроку. Это во многом напоминало планирование военной операции. Во время моего последнего сезона на «Олд Траффорде» Карлос Куэйрош привнес много таких же или сходных идей в нашу подготовку в составе «Манчестер Юнайтед». Такая работа с игроками проводится в футболе все чаще. Все, как мне кажется, внедряют теперь новейшую технологию. Инстинктивно я отчасти остаюсь приверженцем старой школы. Мне хочется просто выходить на поле и играть. Но я понимаю важность досконального знания сильных и слабых сторон наших противников. Малейшее преимущество — вот зачастую то единственное, что позволяет выиграть напряженный футбольный матч на высшем уровне.

Само собой разумеется, что мы не могли дождаться встречи с Аргентиной — тут и говорить не о чем. Именно перспектива следующего матча послужила тем катализатором, который вырвал нас из депрессии после встречи со Швецией. У меня вызывало настоящее восхищение, как наши парни готовили себя к игре против одного из фаворитов мирового чемпионата. Вера в себя — это в футболе чрезвычайно важный элемент. Аргентина являлась одной из лучших команд на турнире, и вместе с тем каждый игрок сборной Англии был убежден, что мы непременно обыграем их. Такова была сила духа в каждом из нас, и она пронизывала всю команду в целом. Оказалось, что ничья в матче со Швецией сделала для нас ситуацию предельно простой — мы выходили в пятницу вечером на поле, зная, что должны только выиграть.

Англия против Аргентины — одно из великих противостояний мирового футбола. Между ними состоялась потрясающая встреча четыре года назад, на чемпионате «Франция-98». И теперь из-за событий, случившихся в Сент-Этьенне, подготовка к матчу в Саппоро шла еще более интенсивно. Вся предварительная шумиха сводилась к тому, что сборная Англии — и, в частности, ее капитан — получают шанс расквитаться. Газеты кричали о «мести», «судьбе» и «Бекхэме» уже с тех пор, как прошла жеребьевка. Половина игроков, которым предстояло сейчас выйти на поле в обеих командах, участвовала в сражении, состоявшемся четырьмя годами ранее. У аргентинцев в их число входил Себа Верон, который тем временем стал моим товарищем по команде в «Юнайтед». Всякий раз, когда я смотрю видеокадры или фотографии моего злосчастного удаления во «Франции-98», мне бросается в глаза, как Себа настоятельно убеждает судью показать мне красную карточку. Мы никогда не беседовали всерьез об этом инциденте. В конце концов, то удаление не имело никакого отношения к нашим совместным выступлениям в составе «Юнайтед». Но что мы себе действительно позволяли, так это шутить насчет конкуренции между нашими странами. Например, во время общекомандных пикников, проводившихся на свежем воздухе, железным номером был хор, включавший меня и других игроков сборной Англии, которые дружно пели «Ар-ген-тина», и Верон, сольно поющий в ответ «Ин-гер-ланд». Я виделся с Себой перед игрой в Саппоро, и мы продолжали держаться друг с другом непринужденно и дружелюбно. Он сначала попробовал достать меня:

— Ты, должно быть, очень устал, Дэвид. Держу пари, что твоя нога дает себя знать.

— Нет, я же классно отдохнул в конце сезона, не так ли? Никогда в жизни я не чувствовал себя настолько хорошо.

Мне приходилось немного бороться с нервами, и было вполне естественно, что в моей голове то и дело всплывали воспоминания четырехлетней давности. Я ничего не мог с этим поделать. Каждый вопрос, который мне задавали, каждая беседа, которую я проводил с прессой и с английскими болельщиками, затрагивали, как мне казалось, тему Симеоне, красной карточки, а теперь еще и шансов восстановить справедливость. Кроме того, я все еще продолжал волноваться по поводу плюсны. Она пребывала в прекрасном состоянии, но мне не нравилось смотреть на поле в Саппоро и представлять себе, как будет проходить игра во влажной атмосфере стадиона под крышей. Беспокоило меня и то, какие бутсы обуть. Длинные шипы глубже погружались бы в дерн, но за девяносто минут это могло вредно сказаться на моей ноге даже притом, что я получу лучшее сцепление, да и мышцам будет легче сокращаться. В конце концов, я остановился на сравнительной новинке — отформованной подошве.

Прежде чем мы отправились на стадион, я говорил по телефону с Викторией. Она осталась дома — ведь на подходе был уже Ромео, наш второй сын. Но если существовал человек, который, даже находясь на другом конце земного шара, знал, каким образом помочь мне почувствовать себя в данной ситуации спокойнее, это была Виктория. Я рассказал ей о своем самочувствии, а она, понятное дело, пожелала мне удачи:

— Просто получай от этого удовольствие. Действуй, как ты умеешь. Здесь, в Англии, все сходят с ума. Мы не можем дождаться.

Я старался думать только в позитивном плане. Мы даже поговорили с ней о том, как бы это выглядело, если я смог бы забить победный гол. Уж пусть лучше в моей голове угнездится скорее эта мысль, чем противоположная: «Если сегодня вечером, Виктория, что-либо пойдет не так, как надо, то я просто не знаю, смогу ли я снова пройти через все то, что случались в прошлый раз».

А потом, уже в тот момент, когда мы собирались попрощаться, она сказала мне усмехаясь:

— Только ты не делай теперь никаких глупостей, ладно?

Я рассмеялся, и напряженность сразу прошла.

— Не знаю. Посмотрим, как оно пойдет. Возможно, мне придется просто самому выйти вон, предварительно пнув одного из них во имя доброго старого прошлого.

Я никогда не забуду ту страсть и чувство целеустремленности, которые захлестывали нашу раздевалку, перед тем как мы вышли на поле. Ритм альбома Ашера «8701» рокотал в головах у всех. Я взглянул на Майкла Оуэна — от него исходила аура чистой, ничем не разбавленной концентрации на предстоящем деле. Потом посмотрел на Рио Фердинанда, Сола Кэмпбелла — на их лицах было спокойное, решительное выражение, а в глазах горел тот же огонь. Вот оно. Как это мы можем не выиграть сегодня вечером? Давай, Англия!

Ничего подобного я никогда прежде от нас не слышал. Шум отзывался эхом в туннеле, пока мы выстраивались в шеренгу перед матчем с Аргентиной. И в нем эвучали английские голоса — голоса футболистов. Это были не слова, а какие-то выкрики, порыкивания, подбадривающие друг друга — как будто нам предстояла самая настоящая битва. И с самого начала на поле действительно развернулась битва. Подкат Батистуты, выполненный сзади против Эшли Коула буквально на первой минуте игры, был просто ужасен. Если бы это произошло попозже, его бы наверняка удалили с поля. Не понимаю, как по-настоящему большой спортсмен мог себе позволить такой недостойный поступок. Перед началом игры мы говорили между собой о том, чтобы ничем не выказать Аргентине своего неуважения. Нам хотелось при этом рассчитывать, что и они, со своей стороны, не проявят по отношению к нам ничего подобного. Однако эта выходка футболиста под номером 9 рассеяла все чары и очень многое сказала нам о точке зрения аргентинцев на данный матч. Да и не только нам — его откровенная грубость потрясла всех, кто присутствовал на стадионе, как игроков, так и болельщиков. Причем тут Швеция? И причем то, что произошло четыре года назад? Равно как причем тут нога Бекхэма?! Нам бросили откровенный вызов с целью проверить, действительно ли у нас достанет сил его принять и противостоять ему. Атмосфера на стадионе «Купол» наэлектризовалась. Уверен, каждый болельщик сборной Англии мог ее ощутить, а каждый из наших игроков в этот момент, казалось, поднял голову и расправил плечи. Противостоять? Мы еще посмотрим, кто кому будет противостоять! Мне потребовалось больше времени, чтобы окончательно войти в игру, нежели моим товарищам по команде. К тому времени, когда моя нога разогрелась в достаточной степени, чтобы перестать надоедать мне уколами боли, мы действовали уже по-настоящему хорошо, ничем не напоминая ту команду, которая меньше недели назад боролась сама с собой. В равной игре мы все-таки обладали инициативой, а особенно выделялся Ники Батт, который носился по всему полю постоянно ввязываясь в стычки и подгоняя нас вперед. Невзирая на счет 0:0, у нас уже возникло такое чувство, что сегодняшний вечер — наш. Оуэн Харгривз вскоре после начала матча получил травму и на его место вышел Тревор Синклер. В иной встрече это могло бы нарушить уже сложившийся ритм игры. Другому игроку могло бы понадобиться время, чтобы уловить темп матча на уровне чемпионата мира и подстроиться к нему, но только не Тревору. Вместо всего этого он сразу же, буквально в одно мгновение врубился в игру, и начал наседать на аргентинцев, терроризируя их опытных защитников вроде Плаценте и Пабло Сорина. Тревор был давно готов к такому выступлению. Это был его вечер, когда оказалось, что все те мили, проведенные им в «Боинге-747», когда он то входил в команду, то выбывал из нее и, наконец, снова попал и теперь оказался на поле, действительно стоило налетать.

Аргентина имела парочку неплохих возможностей для взятия ворот; у нас они были куда лучше. Майкл обманул всех в штрафной площадке и выстрелил мимо аргентинского вратаря Кавальеро. Я уже высоко подпрыгнул, будучи уверенным, что это гол, но мяч попал дальнюю штангу и отскочил в поле. Затем уже я сам оказался с мячом примерно в шести или семи ярдах от аргентинской штрафной площадки. Бить, пасовать или проходить вперед? Я хотел, чтобы мяч продолжал перемещаться, запутывая их оборону, и пробил на выход Майклу, который уже забегал за спину одного из аргентинских защитников, но внезапно для самого себя оказался на земле. Кто-то подбежал сзади и скосил меня, врезав по пяткам. Я даже понятия не имел, какой из аргентинских футболистов это сделал, но в любом случае был уверен, что сейчас назначат штрафной. Хорошее расстояние, да и расположение относительно ворот тоже для меня удобное. Я выкрикнул что-то, обращаясь к Пьерлуиджи Коллине, судье матча. Тот действительно определил данное нарушение против меня, но успел заметить и кое-что такое, чего я еще не подсек и что было гораздо важнее. На расстоянии в двадцать ярдов от меня мяч пролетел вперед и попал к Майклу Оуэну, а тот внезапно пробросил его мимо Почеттино, стоявшего сразу за линией штрафной площадке, и стал обегать того. Защитник выставил ногу, и Майкл, споткнувшись об нее, рухнул на газон позади соперника.

— Пенальти!

Уверен, что это слово выкрикнул я. И знаю, что точно так же поступил каждый болельщик сборной Англии. Едва увидев падение и акробатический кульбит Майкла, я знал, что Коллина тоже заметит случившееся и у него хватит храбрости дать одиннадцатиметровый. У этого арбитра достало выдержки, чтобы не остановить игру, когда я кричал ему по поводу фола против меня. А еще в голове на какую-то долю секунды возникло ощущение самого настоящего deja vu: выходит, я знал, что мне предстоит сегодня забить, разве не так? Я ведь говорил Виктории по поводу победного гола и возможности наконец-то разобраться с Симеоне и Сент-Этьенном. А может, вся эта сцена приснилась мне прошлой ночью? Или я мысленно увидел то что случилось с Майклом, непосредственно перед тем, как оно реально произошло? И так же быстро, как эти мысли появились у меня в голове, они тут же исчезли. Мне надо брать в руки мяч. Я должен стать тем человеком, который забьет. Где-то в нижней части живота возникло чувство, немного похожее на голод, — это был благоговейный страх, даже ужас. И хотя в моих ушах или мозгу не звучал никакой голос, но в то мгновение я хорошо понимал: «Все прочее, что я сделал в своей жизни, все, когда-либо случавшееся со мной, — все было ради этого».

Я знал, что Майкл будет готов сам пробить пенальти:

— Ты хочешь, чтобы это сделал я?

— Нет. Я сам.

И вот я стоял там, с мячом в руке, устанавливая его на точку. «Что я сказал? Что я наделал?»

Я был доволен, что сегодня судил Коллина. Он не из тех, кто позволит кому-то валять дурака или нарушать правила здесь, в Саппоро. Южноамериканские игроки великолепно умеют давить на противников, всячески запугивать их и выводить из себя. У меня имелись серьезные основания знать об этом лучше, чем большинству других, так что меня случившееся вовсе не удивило. А тем временем передо мной, а точнее, между мной и воротами из всех людей остались стоять только трое: судья, вратарь и Диего Симеоне. Я сделал два или три шага назад. Симеоне прошел возле самого мяча, направляясь прямо ко мне. Он остановился и протянул мне руку, будто ожидал, что я пожму ее. «Мне это надо? Ни в коем случае».

Я смотрел мимо него — сквозь него — на ворота, стараясь не замечать соперника. Затем, когда я повернулся, Батти и Скоулзи подошли сзади и оттащили Симеоне за штрафную. «Мои друзья. Это мне нравится».

Перед тем как разбежаться, я посмотрел вниз, на мяч. Все кругом затихло. А во мне все, наоборот, пульсировало, каждый нерв напрягся до предела. «Что здесъ происходит? Я не могу дышать…»

Помню, как я заставил себя дважды глубоко вздохнуть, чтобы попробовать успокоиться и взять себя в руки. Два последних пенальти, выполнявшиеся мною в составе «Юнайтед», я пробивал прямо по центру ворот, и вратари, ныряя в один из углов, оказывались полностью не у дел. «Тоже самое и теперь, Дэвид». Я слишком нервничал. И нервничал отнюдь не за себя самого, а за команду, в которой был капитаном. Никогда прежде я не чувствовал такой ответственности и такого напряжения. Я побежал на мяч, и послал его в направлении ворот, сколько было силы.

Есть.

Рев.

ЕСТЬ!

Не самый лучший одиннадцатиметровый удар из тех, которые вы видели. Но для меня и для всех нас он был в тот вечер абсолютно идеальным. Я разбежался, пробил по мячу и, зная чисто инстинктивно, что это гол, продолжил бежать к угловому флажку. Нервы, напряжение ситуации и четыре года воспоминаний — все это вмиг ушло. В первые несколько секунд, после того как мяч обосновался в сетке аргентинских ворот, и с трудом мог что-либо видеть из-за настоящего пожара фотовспышек, вспыхнувшего вокруг по всему стадиону. И по мере того как каждый такой маленький взрыв угасал на фоне неясно расплывшегося многоцветия трибун, он уносил с собою далеко в вечернее небо все, что со мной произошло, все, что было сказано или написано обо мне, начиная с той красной карточки в Сент-Этьенне. Лица моих родителей в «Хитроу», когда я вернулся в Англию, памятная фотография с моим перечеркнутым изображением, которая висела у входа в паб, злобный рык зрителей на «Эптон-Парке» и все прочее из этого страшного прошлого — все ушло, кончилось навсегда. Фильм, который так долго крутился в моей голове, остановился и замер. Насовсем. Даже пленка напрочь сгорела. Впервые за четыре года у меня в мозгах не вертелся этот сюжет.

Протянув руки вперед, я по-спринтерски мчался через газон по направлению к нашим болельщикам, а сборная команда Англии, все ее игроки в красных футболках изо всех сил старались перехватить меня, прежде чем я исчезну в толпе зрителей. Впрочем, я не желал никакой заварушки. Надо пережить это и играть дальше. Беда, случившаяся со мной в 1998 году, во многом помогла мне сделаться тем человеком, которым я стал, — капитаном сборной моей страны на следующем чемпионате мира 2002 года. Но теперь благодаря одному удару ноги все былое свалилось с моих плеч — навсегда. Поверьте, в тот момент я был уверен, что если бы я как следует подпрыгнул, то смог бы полететь. Но внезапно в воздух взмыл совсем не я, а чуть ли не полкоманды, и тут же ребята приземлились у меня на спине. Первым оказался Сол, за ним Тревор Синклер. Не обошлось и без Рио, который держал меня так крепко, что я потом с трудом смог отдышаться. Это был не только мой праздник. Это был праздник для нас всех. А затем, так же внезапно, как вспышка радости, пришло понимание того, что мы вовсе не находимся сейчас в ситуации «золотого гола». Аргентина готовилась начинать с центра. Минуту спустя должен был раздаться свисток, но только на перерыв, а не на окончание встречи. В раздевалке не было никаких криков. Атмосфера была спокойной, но заряженной, наэлектрилизованной — как будто помещение было недостаточно большим, чтобы вместить всю энергию, переполнявшую игроков. «Как было бы прекрасно, если бы мой гол стал победным!» Мы вышли на поле и продолжали во втором тайме оставаться такими же собранными, какими были до самого конца первого. На сей раз — никаких попыток играть на удержание счета, как это произошло в матче против Швеции, никакого отказа от борьбы за владение мячом и инициативой — во всяком случае, не в начале тайма. Мы пошли вперед, стремясь забить еще один гол. Английская четверка, действовавшая сзади, была непробиваема, словно кирпичная стенка. Наша следующая линия перехватывала пасы аргентинцев и затем мимо них посылала мячи вперед. Тэдди Шерингэм вышел вместо Эмиля Хески и почти забил. Если бы их вратарь Кавальеро не выбил кулаком удар Тэдди с лета, произведенный с линии штрафной площадки, после того как мы перевели мяч с одного фланга поля на другой, это был бы один из самых красивых голов, забитых когда-либо сборной Англии.

Лучшим игроком на поле был Ники Батт. Он демонстрировал фантастическое мастерство на этой огромной сцене. На тот момент у него не было гарантированного места даже в стартовом составе средней линии «Юнайтед», не говоря уже о сборной Англии, но сегодня ему представился шанс благодаря тому, что Стивен Джерард пропустил весь турнир из-за травмы. Ники — спокойный, тихий парень, с очень сдержанным, но от этого не менее глубоким чувством юмора. Он никогда не принадлежал к тем, кто готов сказать: посмотрите на меня, взгляните, что я могу сделать! Но здесь и сейчас, в матче против команды которую многие считали лучшей в мире, Ники управлял игрой, держа в руках (или, скорее, в ногах) все ее нити. Многие специалисты и просто поклонники футбола впервые увидели в Японии то, что мы в «Юнайтед» знали давным-давно.

В последние двадцать минут Аргентина прочно завладела мячом и начала играть всерьез. И дело было вовсе не в том, что они вдруг стали выглядеть особенно хорошо или заиграли здорово — аргентинцы просто вцепились в мяч и владели им в большей мере усилием воли, нежели мастерством или чем-то еще. Мы казалось, не могли остановить наступательного порыва соперников, который устремлял их вперед. «Пожалуйста, не забивайте». Я начинал чувствовать настоящую усталость — ведь это была только вторая моя игра с тех пор как я сломал ногу. Помню, как Свен приблизительно за десять минут до конца крикнул мне через все поле:

— Дэвид, ты в порядке?

Я ничего не ответил. Выражение моего лица говорило обо всем. «Даже не думайте снять меня. Я должен быть здесь, когда мы победим».

Себу Верона заменил в перерыве Пабло Аймар. Он выглядел единственным игроком, который мог что-то переменить в их пользу. Чем дольше продолжался этот тайм, тем дальше вперед он проникал а это означало, что наши игроки средней линии были вынуждены оттягиваться гораздо глубже в попытках остановить его. А закончили мы тем, что вся остальная команда буквально наступала пятками на носки ног наших четырех защитников. Аргентина то и дело била по воротам и навешивала мяч за мячом, и у них было несколько хороших возможностей сравнять счет.

Для болельщиков, наблюдавших за матчем дома, по телевизору, эта заключительная четверть часа должна была выглядеть невыносимой. Дэйв Симэн сделал несколько прекрасных сейвов. Сол и Рио продолжали смело бросаться под удары, блокируя попытки аргентинцев пробить в рамку. Это было потрясающее зрелище, но я хотел, чтобы оно поскорее кончилось. Я вместе с остальными парнями тоже изо всех сил старался защитить наши ворота, но в то же время жажда борьбы смешивалась с тайным желанием спрятаться с закрытыми глазами за каким-нибудь диваном, как это, наверное, делали в те минуты дома некоторые английские болельщики.

Когда прозвучал финальный свисток, ко мне подбежали Рио и Тревор. Это был просто великий момент. Для нас и для болельщиков. Я позвонил Виктории из туннеля примерно через полчаса после завершения матча. В тот момент я был не в состоянии выразить свои чувства словами и не мог толком расслышать ничего из тех полуфраз, которые она произносила. Моя жена сидела у своих родителей. У них там был полон дом родственников и друзей, причем сейчас все они кричали и пели где-то рядом. Позже я звякнул Дэйву Гарднеру, и тот сказал мне, что в Англии все сошли с ума. В данный момент он находился в центре Динсгейта, главной торговой улицы в Манчестере, сплошь застроенной магазинами. Дэйв сообщил, что сразу после окончания игры в Саппоро всякое автомобильное движение в этом районе прекратилось и повсюду царило бурное веселье. Дэйв никогда не видел ничего подобного. Поговорил я и с Саймоном, одним из ребят, работавших в моем агентстве SFX. Он был в Лондоне и оказался на площади Трафальгар-сквер. Там происходило то же самое — народное гулянье. Как и после каждой игры на чемпионате мира 2002 года, я связался с Гэри Невиллом. Он тоже был в весьма приподнятом настроении, и это притом, что сам Газ из-за травмы упустил свой шанс. В тот вечер я в первый и единственный раз услышал, как он сказал:

— Жаль, что меня там нет.

Гэри — командный игрок. Идеальный командный игрок. Он-то уж точно знал, что это означает — выиграть ответственный матч вроде встречи с Аргентиной Он любил участвовать в таких событиях. Я хотел услышать от него о том, какие события происходят у меня дома. А Гэри желал узнать во всех подробностях о том празднике, который продолжался в Японии.

Если бы мне было дано осуществить одно-единственное невозможное желание, как это бывает в сказках, я бы хотел ненадолго вернуться в Англию через минуту после важной победы в кубке мира или на европейском чемпионате, увидеть своими глазами как люди празднуют успех, и присоединиться к ним. Мне хотелось бы получить свою толику всего того возбуждения и восторга, которые вспыхивают по всей Англии когда мы забиваем гол, увидеть скачущих от радости людей, ощутить объятия незнакомцев — в Лондоне, Манчестере, Бирмингеме, Ньюкасле — короче, всюду. Я это обожаю.

Да и здесь, в Саппоро, я ни за что не хотел покидать поле. Пока на стадионе еще оставался хоть один игрок сборной Англии или даже один английский болельщик, мне хотелось быть рядом и праздновать успех вместе с ними. В конце концов я все-таки прошел к туннелю, чтобы дать телевизионное интервью и затем отправился в раздевалку. Я оказался последним, кто туда вернулся. Ко мне подошли Терри Бирн и Стив Слэттери, чтобы обнять и поздравить. Уж они-то знали совершенно точно, что означал для меня сегодняшний вечер. Свен-Горан Эрикссон пожал мне руку. Он понимал, чем являлся для команды сегодняшний успех. А музыка из альбома Ашера снова заполняла все своим могучим ревом. Рио возглавлял цепочку танцоров посреди помещения, пинками отбрасывая с дороги разбросанные повсюду футболки, бутсы и наколенные щитки. Мне бы хотелось, чтобы мы могли встретиться с Бразилией на следующий день. Или даже в тот же самый вечер. Мы чувствовали себя настолько сильными, что казались самим себе непобедимыми. Да еще плюс возбуждение и душевный подъем, которые действовали не хуже заправского допинга. Свято уверен, что мы бы победили и бразильцев, и кого угодно. Атмосфера в раздевалке после победы над Аргентиной порождала такое чувство, что сборная Англии неукротима.

Когда мы вернулись в гостиницу, родители уже ждали меня. Они приходили в Японии на каждую игру. Мама была вся в слезах — именно это мне и требовалось сейчас, чтобы стряхнуть с себя напряжение и неумного очухаться, — да и папе, думается, тоже пришлось сдерживать слезы:

— Я так горжусь тобой, сынок!

Тони Стивенс тоже смог пробиться к нам после этого матча. Он ведь не только агент, работающий в футбольном бизнесе, но и заядлый болельщик этой игры, который, как и все другие фанаты сборной Англии, собравшиеся в этот вечер на стадионе «Купол», получил сегодня огромное удовольствие. Тони подошел и обнял меня:

— Это было просто невероятно, Дэвид! Кто опишет твою жизнь?

Помещение, приготовленное для нас, было очень японским — большая, бледно-серая комната с пустыми стенами, большие прямоугольные столы, застланные белыми скатертями, еда и напитки разложены и расставлены таким образом, чтобы люди сами брали себе то, что им по душе. По правде говоря, мы представляли себе большой прием несколько иначе. Правда, к этому времени дала себя знать усталость, особенно после того, как мы все позволили себе бутылку-другую пива. Некоторые из ребят рано отправились спать, особенно те, кого не ждала семья. Остальные медленно погружались в полусонное состояние, а пока что бродили вместе выпив несколько бокалов вина и провозглашая тосты за прекрасный счет: Англия- 1, Аргентина-0!

Всюду, куда бы мы ни пошли тем летом, нас сопровождали группы японцев. Они делали все мыслимое и немыслимое, чтобы мы чувствовали себя, как дома, — насколько это вообще возможно в стране, которая так отличается от нашей. А у себя в гостинице я получал буквально мешки открыток и писем от японских болельщиков: «Желаем удачи, Бекхэм! Желаем удачи Англия! Мы очень счастливы, что вы находитесь здесь в нашей стране». Мы чувствовали, что должны дать им хоть что-то взамен и изыскать способ сказать всем этим людям теплые слова благодарности.

У меня состоялся разговор с Полом Барбером из английской федерации футбола и я предложил организовать встречу с местными школьниками, что показалось всем хорошей идеей. Назавтра, после легкой тренировки, для нас с Рио такую встречу действительно устроили — и совсем недалеко от того места, где остановилась команда. Мы считали, что с нашей стороны это будет красивый жест — поболтать с детьми, многие из которых неплохо говорили по-английски, и оставить им на память несколько комплектов формы английской сборной и другие сувениры. И вот мы вместе с Рио зашли в зал, где нас терпеливо ждали сотни опрятных мальчиков и девочек, сидевших ровными рядами. Но едва только они заметили нас, все прямо взорвалось. Это было прекрасно, и мы с Рио, насколько мне кажется, получили от этих нескольких часов непринужденного общения столько же неподдельного удовольствия, как и дети.

Было бы здорово воспользоваться подъемом, возникшим в результате победы над Аргентиной, чтобы на его волне сразу же нокаутировать очередного серьезного противника. Вместо этого нам пришлось почти неделю ждать встречи с Нигерией — последней на групповой стадии. В этой встрече мы не были обязаны побеждать, чтобы пройти дальше. Эти пять дней оказались достаточно длинным периодом для того, чтобы мы потеряли часть вдохновения, обретенного в пятницу вечером. Победив фаворитов турнира, мы внезапно очутились в положении, когда имели возможность позаботиться о других проблемах, которые могли возникнуть на нашем пути, и спокойно думать о предстоящей встрече, рассчитывая не очень-то проливать пот. Правда, как потом оказалось, пот был именно тем, чего в среду днем на стадионе в Осаке оказалось действительно в достатке.

Мы начали матч с Нигерией с намерением победить. Финишировав первой в своей группе, наша команда могла рассчитывать, что, вероятно, ей не доведется противостоять Бразилии раньше финала и что мы не окажемся вынужденными играть с ними в тех условиях, к которым пришлось готовиться в Осаке. О здешней необычайной жаре много говорили еще но время подготовки к турниру. Ожидалось, что игры, начинающиеся в середине дня, будут весьма трудными, особенно против неевропейских команд, которые привыкли выступать при температуре 35 градусов и выше. Тем не менее, ни один из нас не понимал до конца, насколько это будет трудно, пока мы не вышли на поле разминаться в день встречи. Ребята один раз пробежали, не напрягаясь, по газону туда и обратно, после чего все разом посмотрели друг на друга: «И как это мы будем играть в этом пекле?»

Страшная жарища стояла перед нами, как стена. Ни малейшего дуновения ветерка. Пот катился с тебя градом, уже когда ты просто стоял, озираясь по сторонам и поглядывая на трибуны. В такую жару возникает некое чувство, похожее на клаустрофобию. Воздух становится плотным и тяжелым, ты словно завернут в него, как в кокон, и эта обертка не дает тебе дышать. Мы знали, что Нигерия умеет играть в футбол, но у меня не возникало ни малейших сомнений, что мы их победим. Беспокоился я только о том, что мы не сумеем победить те условия, в которых должна была проходить игра.

Это была такая встреча, в которой у нас ни на минуту не возникало чувство, что мы проиграем. Но чем дольше она продолжалось, тем сильнее было и ощущение, что выиграть ее нам тоже никогда не удастся. Девяносто минут тяжкого труда миновали. Мы закончили этот матч по нулям и проходили дальше, получив в следующем круге в качестве противника Данию. Больше тут не о чем было говорить; игроки сидели в раздевалке, заливая в рот воду, но горло у них было слишком сухим, чтобы ее проглотить. Сам матч остался в моей памяти каким-то мутным, расплывчатым пятном. Вот что я помню четко, так это наше самочувствие в течение многих последующих часов — мы были выжатыми почище любого лимона и иссушенными до предела, причем как физически, так и психически. На следующие несколько дней мы все погрузились в состояние какого-то изнеможения. Но мы ни на минуту не сомневались в себе, хоть и знали, что дома, в Англии, кое-кто задавался вопросом, а не был ли аргентинский успех одноразовым. Наша команда финишировала в группе F второй, позади Швеции. Но действительно ли Англия играла достаточно хорошо, чтобы теперь идти и идти вперед?

Разговоры с Викторией и Бруклином помогали мне поддерживать в себе запал. Я скучал без своей семьи. В моем гостиничном номере установили видеофон, и я мог теперь беседовать с Викторией лицом к лицу — ведь когда у твоей жены семь месяцев беременности, ты хочешь знать о каждом ударе малыша в живот и о каждом ее приступе боли. У нас было много чего сказать друг другу, даже если бы мы не говорили ни словечка о матчах, которые я проводил в Японии. Время, посвященное телефонным разговорам с домом, было паузой, позволявшей отдохнуть от футбола и от напряженности. Я даже смог по видеофону увидеться и потолковать с Бруклином: он сидел перед объективом, болтая со мной или хвастаясь своим новым велосипедом, на котором потом разъезжал по всей спальне.

Меня одолевали плохие предчувствия насчет встречи с Данией. Возможно, их причиной явилось истощение — в том числе психологическое — после невыносимой жары в Осаке, но я думаю, тут было и кое-что другое, более серьезное. Мы знали, что в случае победы нас, вероятно, ждет игра с Бразилией, и все уже как бы заглядывали вперед и оценивали эту перспективу, хотя сначала нам еще предстояла встреча с Данией, которую требовалось обыграть, чтобы пройти дальше. Датчане представляли собой хорошо организованную и физически крепкую команду. Почти все игроки ее сборной выступали сейчас в Англии или, по крайней мере, успели там поиграть на протяжении своей карьеры. Я опасался, что ситуация может оказаться похожей на наш первый матч в группе против Швеции, когда хорошее знакомство наших противников с английскими футболистами и их манерой игры пошло им на пользу, но нисколько не помогало нам. С другой стороны, я верил в нынешнюю команду Англии, верил, что у нас есть реальный шанс осуществить в 2002 году то, чего не удавалось сделать с 1966-го. Недоставало только уверенности, что в субботу днем мы будем в надлежащем расположении духа, дабы превратить свои потенциальные возможности в конкретный результат.

Непосредственно перед этой встречей я огляделся вокруг и понял, что ошибался. Мы были настолько же готовы биться с Данией, как незадолго до этого — с Аргентиной. Лица игроков и язык их тел говорили только о хорошем: никакого страха, никаких отвлечений, ни какой напряженности. Каждый был сосредоточен на игру и ждал начального удара с центра поля, будучи, пожалуй, более спокойным и непринужденным, чем мне когда-либо доводилось видеть сборную Англии. «Ниигата» была очередным новым для нас стадионом, но ребята выглядели так, словно единственной тренировки, проведенной на его поле накануне вечером, оказалось достаточно, чтобы они почувствовали себя здесь, как дома. Подобный настрой у игроков уже сам по себе прекрасен и меняет жизнь. Ты смотришь на своего напарника по команде и видишь, что он полностью готов к борьбе, а это помогает и тебе лучше нацелиться на предстоящее сражение. Точно таким же образом влияет на тебя контакт с другим коллегой по команде, который стоит рядом с первым. А к тому моменту, когда чей-то взгляд падает на тебя, ты и сам излучаешь максимум уверенности в себе и в успехе общего дела. Это и есть та энергия, которая проносится по раздевалке в последние минуты перед началом удачного матча. И в этот день я знал, что мы полностью готовы.

Когда мы шли через туннель и выходили на поле, я поймал себя на том, что смотрю не на своих товарищей по команде, а на футболистов Дании. По тому, как они шагали, бросая по сторонам нетерпеливые взгляды, можно было ощутить, насколько они нервничают. Возможно, это и не был страх в чистом виде, но нечто очень похожее — полное отсутствие веры в себя. Мы обладали психологическим преимуществом. Жесткие парни вроде Томаса Гравесена и Стига Тофтинга решительно топали ногами и что-то рычали себе под нос, как будто изо всех сил старались показать, что они не лыком шиты. Но их поведение всего лишь подчеркивало то, что многие другие датские игроки будто уже спеклись и вообще слабо представляют, куда они движутся. Я был не единственным, кто это заметил. Пока мы разминались, Рио негромко спросил у меня:

— Ну, и как тебе это? Похоже, они малость перепуганы.

Думается, мы победили Данию раньше, чем начали игру с центра. И это оказалось совсем неплохо, особенно если учесть, что сегодня был единственный раз за все лето, когда травма действительно причиняла мне огорчения в процессе игры. Вроде бы до сих пор моя нога вела себя всё лучше и лучше, и я это чувствовал чуть ли не с каждым днем. Против Дании я решил обуть бутсы с шипами обычной длины. Поле на «Ниигате» заливал дождь, так что фактически у меня не было никакого выбора. До сего времени основной дискомфорт ощущался в верхней части плюсны, но в тот вечер у меня болела вся нижняя часть стопы. Возникало такое ощущение, словно каждый раз, когда я сильно отталкивался от земли, чтобы протолкнуть мяч вперед или ударить по нему, а также когда вращал сломанным местом, пробуя резко повернуть ногу, в травмированное место вонзались гвозди — мелкие, но остренькие.

Впрочем, боль в ноге не мешала мне по-настоящему наслаждаться игрой. Особенно фантастическими выдались первые двадцать минут. Мы играли так, будто нас ничто в мире не заботило, — даже на важнейшем турнире в такой встрече, где действует принцип «победитель получает всё». Через пять минут после начала я подавал угловой и Рио удачно подставил голову, но никто не был уверен до самого конца, что из этого получится гол, поскольку мяч попал в штангу, затем, отскочив от нее, отлетел еще и от их вратаря, чтобы, наконец, ткнувшись в Эмиля Хески, закатиться в сетку. Я даже думал в тот момент о возможности чуть ли не претендовать на соавторство. Но сейчас я действительно доволен, что замедленный видеоповтор всей ситуации отдал указанный гол Фердинанду. Он просто отличный парень, с которым приятно иметь дело в раздевалке и на поле, а в этом чемпионате мира Рио действовал просто фантастически. Попадание в список игроков, забивших гол, явилось на самом деле лишь наименьшим из того, что он заслужил в это лето.

Пятнадцать минут спустя Майкл забил второй гол, и все выглядело так, что встреча, по сути, закончена. Дания смогла добиться для себя нескольких хороших моментов, но перед самым перерывом мы удачно перевели игру на другой конец поля, и свой гол забил Эмиль. В матче против Нигерии, проходившем в Осаке, жарища довела нас до точки, и дождь, ливший на «Ниигате», был именно тем, в чем мы нуждались сегодня. Он позволил нам ускорить свои действия, а ведь именно такой манеры игры ждет Свен от сборной Англии. Итоговый счет 3:0 выглядел просто прекрасно, лучшего нельзя было и желать. Причем в матче против команды, которая вышла во вторую стадию турнира, заняв первое место в своей группе и оставив не у дел Францию. Я бы охотно прыгал от радости после завершения этой встречи, празднуя выход в число последних восьми команд, да вот только нога прямо-таки убивала меня. К концу игры ее схватила судорога, поскольку я бегал, наклонив левую бутсу под углом в одну сторону, чтобы снять напряжение с болезненных косточек плюсны. Зато в остальном я был в намного лучшем состоянии. В матче против Дании я чувствовал себя куда более свежим, чем когда-либо после возвращения в строй. Кроме того, когда прозвучал финальный свисток, я мог испытывать законное удовлетворение, зная, что сыграл намного более активную роль, чем в прежних трех встречах. Сегодня я принимал участие в комбинациях, которые привели ко всем трем голам сборной Англии.

Так что в четвертьфинале мы вышли на Бразилию, причем ситуация смотрелась так, словно достаточно нам победить в этой игре — и мы побеждаем в чемпионате мира. Насколько я знаю, у нас дома люди с этого момента начали относиться к подобной возможности очень серьезно. Англия стала реальным претендентом. В прошлом высокие ожидания оказывали чрезмерное давление на национальную команду. Однако в Японии в 2002 году наши болельщики не думали ни о чем таком, про что не думал бы я сам и другие наши игроки. Аргентина? Вылетела. Обладатель титула, Франция? Вылетела. Италия? Вылетела. Португалия? Вылетела. Голландия? Даже не попала сюда. Кто же оставался? Из тех команд, которые успели сыграть значительную роль в истории чемпионатов мира, не упаковали чемоданы две — Германия, которую мы разгромили 5:1 в Мюнхене, когда надо было попасть в финальную часть кубка мира, и Бразилия. Мы не могли дождаться пятницы и стадиона «Сидзуока».

Предметом нашего единственного беспокойства был Майкл Оуэн. Теперь все внимание переключилось с моей ноги на его паховые мышцы, хотя я не припомню, чтобы многие (даже в лагере сборной Англии) реально осознавали, насколько наш бомбардир был близок к необходимости пропустить встречу с Бразилией. Он страдал растяжением паховой мышцы — такой травмой, которая постоянно обостряется, если не перестать играть. «Ливерпуль», пожалуй, и мог бы предоставить ему возможность отдохнуть несколько недель на протяжении сезона в премьер-лиге, но для сборной Англии Майкл был попросту жизненно важным игроком. Ведь он являлся футболистом мирового класса, который всегда демонстрировал наилучшую игру именно в самых ответственных случаях. Любая команда на этом турнире сделала бы все, что в ее силах, лишь бы спортсмен такого уровня смог оказаться физически готовым выйти на поле.

Мы, конечно же, не боялись Бразилии. Однако начинать игру с центра планировалось в середине дня, а это означало, что они, вероятно, смогут получить преимущество, если условия окажутся хоть немного похожими на те, какими они были во время нашей игры против Нигерии. Накануне вечером мы провели тренировку на стадионе, и в течение всего этого времени лило как из ведра. Все мы понимали, что такая же погода на следующий день даст нам действительно огромный шанс. Позже, уже в гостинице, у меня возникло желание соорудить небольшой алтарь местным богам погоды и, перед тем как лечь спать, долго молить их об изрядном дожде. Но в этом вопросе удача явно от нас отвернулась, ибо когда я в пятницу утром выскочил из постели и раздвинул шторы, то ничего хорошего не увидел. Солнце стояло уже высоко в небе, заливая все яркими лучами и обещая прекрасный день. Сердце у меня упало — похоже, мы стояли перед необходимостью еще раз пройти этот трудный путь.

Я никогда не думал о том, чтобы использовать погоду в качестве оправдания. Надо в любом случае принимать ситуацию такой, какая она есть, а затем идти и играть как можно лучше. Но даже при таком подходе многие говорили, что, если было бы не так жарко, Англия могла побороться. Впоследствии я задавался вопросом, засела ли подобная мысль нам в головы. Ведь иногда маленькое, совсем крошечное сомнение — это все, что требуется для подрыва уверенности у игроков. Перед игрой с бразильцами мы вышли на поле примерно на десять минут, но затем ушли внутрь, чтобы провести основную разминку там. Японцы нашли для нас достаточно большое помещение, где мы могли разогреться и размять мышцы. Это было далеко не идеальным решением. А Майклу сделали массаж непосредственно перед выходом на поле. Это было опасно, но он смог отыграть всю встречу. Многим кажется, будто они знают о Майкле буквально все, но он проявил себя более зрелым и упорным бойцом, чем мог бы подумать любой человек за пределами раздевалки. Я имел в свое время разговор на эту тему с Ричардом Смитом, нашим массажистом, и посему досконально знаю, через какие страдания пришлось пройти Майклу, чтобы получить возможность выйти на данную встречу. А это ведь была вовсе не встреча с мисс Бразилии на предмет того, кто ей понравится больше всех в мире.

Мы начали игру на «Ниигате» действительно хорошо. Если жара и беспокоила нас, мы этого ничем не выказывали, и не ждали, пока их футболисты нащупают ритм встречи и смогут войти в него. Зазевайтесь с этим ненадолго — и команда вроде Бразилии может выиграть матч раньше, чем вы даже начнете по-настоящему играть. Мы знали, что должны защищаться всей командой, когда они владеют мячом. Нельзя позволить им в любой точке поля оказаться против кого то из наших игроков в ситуации «два на одного», когда мы благодаря своим активным действиям и обороне заполучали мяч, задача становилась еще более простой: не отдавать его и побыстрее переходить на их половину поля. Каждый знает, что бразильцы любят предоставлять своим защитникам возможность в открытой игре проходить вперед. В ответ мы специально отрядили группу игроков, которые отвечали за нейтрализацию их быстрых прорывов. Наша сконцентрированность на игре выглядела превосходной, и хотя соперники имели парочку неплохих возможностей — к примеру, Дэйву Симэну пришлось показать все свое мастерство, чтобы отразить один из штрафных ударов в исполнении Роберто Карлоса, — на поле не происходило ничего такого, что по-настоящему беспокоило бы нас. Только не делать ошибок. И ждать случая, когда они совершат свои.

Прошло чуть больше двадцати минут, когда Бразилия потеряла мяч на нашей трети поля. Эмиль Хески получил мяч в центре поля и, немного пройдя с ним вперед, увидел, как близ штрафной Майкл рванулся за спину защитника, который его караулил. И тут Эмиль дал пас на добрые тридцать ярдов по направлению к углу бразильской штрафной площадки. Все выглядело так, что их центральный защитник Лусио должен принять мяч на ногу и ликвидировать угрозу. Не знаю, то ли он заметил боковым зрением Майкла и слегка засомневался, каким образом ему поступить, то ли его отвлекло что-либо другое, но Лусио определенно отвел свой взгляд от мяча и на какую-то долю секунды потерял его из виду. Вместо того чтобы приземлить мяч и взять его под контроль, Лусио позволил ему отскочить довольно далеко в сторону — и прямо на ход Майклу. Великие форварды никогда не стоят на месте. Они всегда находятся в движении, рассчитывая получить свой шанс и воспользоваться им прежде, чем кто-либо вообще увидит, что он тут есть. Майкл пробросил мяч вперед и тут же вошел в штрафную площадку. А мы все знали, что с травмой паха или без нее Майкл никогда не позволит себя догнать, если он уже впереди. Зато вратарь бразильцев Маркос, которого случившееся, видимо, не только удивило, но и застало врасплох, на мгновение застыл на линии ворот и застрял там, пока не стало слишком поздно. Майклу оставалось только принять устойчивое положение и легонько нанести удар в дальний угол мимо вратаря. Один — ноль. Я был на расстоянии в сорок ярдов. Весь этот эпизод выглядел для меня так, словно я смотрел его по телевизору: «Майкл Оуэн забивает для Англии гол в матче против Бразилии. Я не верю, что это случилось. Надо подождать видеоповтор».

Искренне убежден, что если бы счет 1:0 сохранился до перерыва, то Англия вполне могла выиграть чемпионат мира. Но бразильцы — не такая команда. И речь вовсе не только об их технических навыках и одаренности — они еще и абсолютно бесстрашны. Уступая нам гол, они нисколько не изменили свои действия. Вообще, ничто не могло их заставить отказаться от своей манеры игры, изменить подход к футболу. Если вы выходите вперед во встрече с любой другой командой, кроме Бразилии, то ожидаете, что это вынудит ваших противников идти вперед и начать рисковать. Но только не их. Ведь они — лучшие в мире, и им это известно. Именно в таком ключе они проводят каждую встречу независимо от обстоятельств.

Приблизительно за пять минут до конца первого тайма Роберт Карлос нанес по нашим воротам удар, который немного срикошетил и отклонился от траектории. Дэйв Симэн прыгнул, чтобы поймать этот мяч, и, приземляясь, повредил себе шею. Ситуация выглядела скверно: была вероятность, что ему придется покинуть поле. На какое-то мгновение я отвел взгляд от Дэйва и от нашего физиотерапевта, Гэри Левина. Роналдо стоял рядом с рефери, Рамосом Рисо, о чем-то разговаривая с ним. А затем начал смеяться и положил руку на плечо Рисо. Выглядел он при этом так, словно в компании с несколькими приятелями наслаждался в среду вечером возможностью погонять мяч в местном парке, не заботясь ни о чем на свете. «Как ты можешь делать такое, уступая 0:1 в чемпионате мира? Это же еще не конец. Это еще далеко не конец».

Дэйв Симэн поднялся и продолжил игру. Приведение его шеи в порядок потребовало времени. Если бы игра не прервалась, мы были бы уже в раздевалке к тому моменту, когда Бразилия сравняла счет. А так мы просто ждали свистка. Помню, как я стоял у самой боковой бровки, в нескольких ярдах на их половине поля, и мяч летел в мою сторону. Это кто-то из бразильских игроков хотел найти своей передачей Роберто Карлоса, но немного смазал. Я был уверен, что мяч вот-вот выйдет за боковую, и Англии предстоит вбрасывать аут, а в данный момент, за какие-то секунды до перерыва, это будет для нас даже лучше, чем владение мячом в поле. К тому времени, когда Дэнни Миллз вызвался ввести мяч в игру, 45 минут уже истекли. Роберто Карлос скользил по траве, готовясь выполнить подкат. Я подпрыгнул, чтобы позволить ему по инерции еще раз выбить мяч за боковую, откуда мы его снова вбросим. Однако Карлос каким-то образом подставил ногу так, что мяч остался в игре. Зато я оказался выключенным из игры. Бразильцы прямо от средней линии поля организовали быстрый прорыв, обошли Скоулзи, который отчаянно пытался перекрыть им путь, и послали мяч Роналдиньо, находившемуся в двадцати ярдах от линии нашей штрафной площадки. Тот одним финтом раскачал Эшли Коула, который потерял равновесие и позволил себя обойти. Дальше бразилец побежал прямо на Рио, но затем дал неожиданный пас вправо от себя, на Ривалдо. И вот на полном ходу, ни на мгновение не притормозив для обработки мяча, Ривалдо с хода выстрелил по воротам настолько рано, что Дэйв Симэн и блокирующие защитники не имели ни малейшего шанса помешать мячу влететь в сетку. И почти сразу раздался свисток на перерыв. Худшего времени, чтобы пропустить гол, для нас просто нельзя было придумать.

Вместо того чтобы возвращаться в прохладу раздевалки на подъеме и с преимуществом в счете, которое можно было бы во втором тайме защищать или развивать, мы утратили наступательный порыв. Выражения лиц у игроков сборной Англии красноречиво говорили обо всем: «Нас кастрировали. Нам не на что рассчитывать».

Вот вам и вся история нашего участия в этом чемпионате мира. Мы показывали свой лучший футбол в первой половине встреч и затем выпускали пар после перерыва. Не уверен, сколько в этом было физического и сколько — психологического. А вот что я действительно знаю, так это следующее: гол Ривалдо на газоне «Сидзуоки» убил нас наповал. И не думаю, что можно было найти в перерыве какие-нибудь такие слова или действия, благодаря которым удалось бы изменить эту ситуацию. Свен обошел всех, разговаривая с игроками, плечи у которых поникли, а головы низко опустились. Затем, обратившись ко всей команде, сразу перешел к сути: — мы отыграли хорошо. И должны были вести 1:0. А теперь нам следует навести в своем хозяйстве порядок и позаботиться о том, чтобы не пропускать глупых голов, тогда мы получим свой шанс.

Свен никогда не был крикуном, тем тренером, который подпрыгивает до потолка и носится со скоростью звука. Возможно, в нем нет страстности в том смысле, как она проявляется у Алекса Фергюсона или Мартина О`Нила, но когда речь идет о победах в футбольных матчах, он столь же целеустремлен, как и они. Страсть Свена и сила его чувств проявляются иным способом. Он не старается запугать игроков или как-то встряхнуть их. Им движет желание вдохновить своих парней, вдохнуть в них уверенность, пробудить в их сердцах отчаянное стремление играть и победить. Такой подход успешно срабатывал у него на протяжении длительной карьеры в клубном футболе, и достаточно всего лишь объективно взглянуть на список его результатов в самых ответственных встречах последнего времени, чтобы убедиться, насколько здорово его система зарекомендовала себя и в случае сборной Англии. Стив Маккларен тоже упорно трудился в течение тех двадцати минут. Я знаю, что Свен высоко ценил своего помощника, а это означало, что Стив был столь же свободен проводить свою линию, как и старший тренер. Но в любой раздевалке старший тренер или его ассистент не могут дать своим игрокам того, чего у тех нет. Их работа — помочь, иногда даже заставить своих подопечных найти в себе те мотивы, в которых они нуждаются. На «Сидзуоке» мы искали в себе искру, но не находили ее, поскольку ее в этот момент просто не было.

Мы вышли на второй тайм так, словно наша вера и наша энергия напрочь покинули нас, утекли неведомо куда. Происходящее на поле снова и снова напоминало встречу со Швецией — мы откатились назад, оказавшись не в состоянии ни держать мяч, ни идти вперед. Когда ваши ноги рвутся бежать в атаку, то же самое происходит и с головой. Но с таким же успехом верно и обратное. Температура внутри чаши стадиона была в тот день за 40 градусов. Стремление поддержать свою концентрацию на высоком уровне напоминало попытки смотреть на солнце, не отводя глаз, — у нас не было шансов. Удар, полученный нами поддых, когда мы на самом рубеже таймов пропустили гол в свои ворота, вызвал у бразильских игроков тот подъем, в котором они нуждались. После перерыва они вышли на матч так, словно их победа была предрешена и являлась только вопросом времени. Мы не ищем никаких оправданий, но я не верю в наличие чего-нибудь такого, что мы в процессе подготовки могли бы сделать по-другому и благодаря этому провести вторую половину встречи иначе. По мере того как на стадионе делалось все жарче, Бразилия становилась все сильней, а из нас к концу игры буквально ушла жизнь.

Даже в этой ситуации им потребовалось нечто почти сверхъестественное, чтобы победить нас. Не было в команде Англии игрока, который бы сдался, хотя когда события развиваются таким образом, как это произошло в той встрече на пятидесятой минуте, ты начинаешь думать: нет, это не наш день. Бразильцы получили право на штрафной удар и устанавливали мяч почти в сорока ярдах от ворот и слева от нашей штрафной площадки. Мы организовались в расчете на защиту против навеса. Никто даже не подумал, что из этого положения игрок решится на удар по воротам. Я стоял на расстоянии в пятнадцать ярдов от Роналдиньо, глядя прямо на него. В момент, когда тот ударял по мячу, я понял, что он будет закручивать, — это оказался навес, который вроде бы пошел не так, как надо, и направлялся слишком близко к воротам. Все происходило настолько медленно, словно мяч с трудом прокладывал себе путь сквозь раскаленный воздух, направляясь в конечный пункт своей траектории. Пока я наблюдал, как он прочерчивал плавную дугу надо мной по направлению к дальней штанге, прошло достаточно времени, чтобы в моей голове успели промелькнуть все возможности: «Он идет за ворота. Он летит в руки Дэйва. Это наверняка мимо». И, наконец: «Он может попасть. Но, конечно, этого те случится…»

И тут воцарилась жуткая, внушающая прямо-таки суеверный страх тишина, когда мяч вдруг спикировал, нырнул мимо Дэйва Симэна и пролетел выше его головы, но под перекладиной. В тот момент я был убежден, что произошла счастливая для них случайность. Но, просматривая этот удар снова и снова в видеозаписи, я уже не настолько в этом уверен. Безусловно, не было на поле другого такого игрока, причем в обеих командах, кроме самого Роналдиньо, который хотя бы в минимальной степени представлял себе, что подобное может случиться. Но даже раньше, чем до меня в полной мере дошло разочарование из-за пропущенного гола, в моем мозгу мелькнула иная мысль: «Дэйва Симэна размолотят за это. Если мы проиграем, он станет, как я в 1998 году, как Фил в 2000-м. А теперь вот Дэйв в 2002-м — снова такое же барахло».

Когда шесть лет назад я впервые влился в ряды сборной Англии, Дэйв Симэн был одним из тех игроков, которые реально прилагали усилия к тому, чтобы дать мне почувствовать теплый прием и доброжелательное отношение. С тех пор практика отработки ударов против стоящего в воротах Дэйва и неизменные взаимные подшучивания, которыми это сопровождалось, были для меня любимой частью тренировочных занятий в английской сборной. Последним человеком в мире, который заслуживал обвинений в том, что мы потерпели неудачу в матче против Бразилии, был Дэйв Симэн. Прямо тогда, на стадионе «Сидзуока», я хотел подойти к нему, крепко обнять и сказать, что все будет в порядке. Но сейчас было не время. Мы уступали Бразилии со счетом 1:2. И оставалось еще целых сорок минут, чтобы действовать.

Не думаю, чтобы многие из наблюдавших за матчем людей могли рассчитывать, что мы выровняем игру и счет. Находясь на поле, я ни разу по-настоящему не почувствовал, что мы готовы забить ответный гол. Когда Роналдиньо удалили за грубый снос Дэнни Миллса, мы смогли ощутить, как зрители, собравшиеся на стадионе (во всяком случае, болельщики команды Англии), подумали, что это наш шанс — одиннадцать человек против десяти. Но в данном случае фактор лишнего игрока работал против нас. Бразилия, оставаясь в полном составе, никогда не поменяла бы свою манеру игры. Поведя в счете, они бы продолжали давить на нас, стараясь развить успех и забить третий гол. Если бы они на нас напирали, то мы, по крайней мере, знали бы, что существует возможность второй их ошибки, подобной той, которую совершил Лусио в первом тайме, если только мы сможем перехватить мяч и организовать впереди быстрый прорыв. Но после удаления Роналдиньо они решили отойти в оборону, укрепить защитные порядки и попытаться сохранить преимущество в счете. А у нас не оставалось достаточно сил и энергии, чтобы взвинтить темп игры и усилить давление на соперников. Это было необходимо, если мы рассчитывали чего-то добиться в течение последнего получаса. В результате сложившаяся ситуация никак не позволяла надеяться, что мы сможем поймать их на контратаке в тот момент, когда у них сзади будет не хватать игроков. Однако в позиционной игре у нас ничего не получалось — бразильцы доказали. что когда им это нужно, они умеют отойти назад, сражаться за каждый мяч и не подпускать нас к своим воротам. Наш единственный полушанс, когда Тэдди, вышедшего на замену, сбили с ног буквально на линии их штрафной площадки, пришел и тут же ушел, поскольку судья не назначил штрафной удар. А ведь такое положение было, пожалуй, единственным для нас способом забить мяч после перерыва.

Даже после того как я увидел, что бразильцы без проблем расправились с Германией в финале, мысль о том, что нас выбил из борьбы будущий чемпион мира и безусловно лучшая команда на турнире, не давала ни малейшего утешения. Думается, в тот день мы упустили реальный шанс победить в чемпионате мира. И такого же мнения придерживаются все остальные футболисты сборной Англии. При всем уважении к команде Бразилии нужно констатировать, что мы не столько проиграли встречу с ней, сколько отдали ее, и это чувство было ужасным. Мы покидали поле и турнир полностью раздавленными. Опустошенный Дэйв Симэн стоял в центральном круге и казался самым одиноким человеком в мире, невзирая на тот факт, что его окружали другие игроки английской команды. Я тоже подошел к нашему голкиперу и положил ему руку на плечо, а потом, наклонив его голову к себе, сказал ему на ухо:

— Не думай об этом, Дэйв, и не беспокойся. Ты провел невероятный турнир. Ты выручал нас во многих играх и этим позволил команде добраться так далеко. У тебя не было никаких шансов, этот гол — чистейший фукс. Забудь о нем. Не позволяй людям видеть тебя таким.

Дэйв ничего не ответил. Я хорошо помнил, в чем нуждался сам, — тогда, в раздевалке в Сент-Этьенне. И помнил Тони Адамса, который пришел мне на помощь. Здесь и теперь я не мог залезть в голову Дэйва, чтобы в такой трудный для него момент выбить оттуда вредные мысли, но я прошел через подобные чувства и знал, в чем он сейчас нуждается и что должен получить от товарища по команде:

— Давай-ка, Дэйв, надо пройти круг по стадиону, немного успокоиться и пообщаться с английскими болельщиками.

А болельщики показали себя замечательно. Мы знали, что они разочарованы ничуть не меньше нас, но все равно зрители поднялись со своих мест в ожидании нас и приветствовали аплодисментами, когда мы проходили перед ними. Никакой горечи, никаких угроз нам или кому бы то ни было; наши приверженцы до конца оставались с нами. И так было на протяжении всего турнира — наши болельщики зарекомендовали себя лучшими в Японии. Разве что бразильцы не уступали им и действовали в том же духе — их болельщики хлопали нам столь же энергично, как и собственной команде. Они праздновали успех сборной Бразилии и ее выход в следующий этап, но одновременно проявили уважение к английским игрокам, и я просто восхищался ими.

Когда мы вернулись в раздевалку и сели, где попало, кругом было очень тихо — игроки погрузились в собственные мысли. Не только о той встрече, которую мы только что завершили. В эти первые минуты после поражения каждый мог мысленно увидеть все те десять месяцев футбола высокой пробы, который целиком захватил каждого из ребят. А сейчас мы чувствовали себя так, будто из нас вытекла жизнь и ничего внутри не осталось. Свен оказался единственным, кто нарушил молчание:

— Я испытываю большую гордость за всех вас. Не только в связи с тем, что вы сделали за прошедшие три недели, но в первую очередь в связи с тем, что вам пришлось сделать, чтобы попасть на чемпионат мира.

Сегодня мы очень разочарованы. Мы считали, что могли бы пройти на этом турнире еще дальше. Я тоже убежден, что могли бы. Но это футбол, это игра. Вы хорошо играете, и должны об этом знать.

Я отключился, замкнувшись в себе. То же самое происходило со всеми в раздевалке. Нельзя было добавить ничего к тому, о чем только что сказал Свен. Казалось, нам потребовалась целая вечность — и самое настоящее физическое усилие — просто для того, чтобы подняться со скамеек и добраться до душа, а затем переодеться. У нас ушла уйма времени, чтобы буквально за шиворот вытащить самих себя со стадиона. Наш автобус выезжал сразу же вслед за бразильцами. Роналдиньо находился сзади и что было сил колотил в барабаны для самбы — он был счастлив. И я не удивился — это же его гол привел команду в полуфинал. Моя же голова в этот момент раскалывалась от всевозможных «а что, если». Я поговорил с Викторией по мобильному телефону:

— Дэвид, просто ужасно, что это произошло, но мы любим тебя. Я знаю, как ты подавлен. Но мы здесь ждем тебя. Мы будем счастливы, когда ты вернешься, Бруклин и я.

Виктория была права. Она знала, как мне хотелось попасть в финал. И она ждала этого — для меня и для сборной Англии. Но теперь мы должны были принять ситуацию такой, какая она есть. Моя жена была на седьмом месяце беременности. Она скучала без меня. Мой сын скучал без меня. И я скучал без них обоих. Я бы предпочел остаться в Японии и играть дальше, но мысль о возвращении в Англию, к своей семье была единственной вещью, которая воодушевляла меня по дороге в гостиницу. Мы сказали друг другу «до свидания». Я обещал, что на следующий день увижусь с ними.

Когда мы вернулись в отель, предоставленный сборной команде Англии, множество японцев по-прежнему ожидали нас, чтобы еще раз поприветствовать. Они относились к нам ничуть не хуже наших собственных болельщиков. В отеле собрались близкие и друзья. Они стояли по обеим сторонам лестницы, и, когда игроки поднимались по ступенькам, их встречали аплодисментами. Мама и папа тоже были там. «Только не начните здесь плакать».

Я обнял своих родителей и кивнул остальным. Говорить я не мог ни с кем. Да и что тут можно было сказать? Я просто прошел прямо через холл мимо дежурного в свой номер — тихий и совершенно безжизненный, если не считать низкого жужжания кондиционера. Я закрыл дверь на ключ, хотя день едва перевалил за полдень. А затем просто рухнул на кровать, словно старик — разбитый, разочарованный и бесконечно усталый. Я ожидал столь многого для себя и для Англии. Мы хорошо подготовились, и все вроде бы шло хорошо, но, тем не менее, мы упустили свой шанс — возможно, самый лучший, который когда-либо представится любому из нас. И не в том дело, что я должен был сесть там и начать разбираться, почему так получилось. Да сейчас никакие «почему» не имели значения. Единственное, что действительно имело значение, — это одна простая истина. Даже в тот момент, спустя несколько часов после окончания последней для нас игры, я все еще не мог в полной мере воспринять это как свершившийся факт. Напряженность в воздухе гостиничного номера буквально давила мои барабанные перепонки. Меня, всех нас теперь ждала впереди только пустота. Здесь предстояли полуфиналы и финал — но уже после того, как мы окажемся дома. Мы посмотрим их по телевизору, не отличаясь в этом от остального населения планеты. Но в реальности все это от нас ускользнуло. Для нас чемпионат мира был закончен. Англия вылетела.