"После бала" - читать интересную книгу автора (Погодин Николай Федорович)КАРТИНА ОДИННАДЦАТАЯЛюдмила. Кто дома? Адам Петрович, вы здесь? Евдокия, Адам Петрович еще не приходил? Евдокия. Обед перепрел… Жду. Людмила. Значит, сейчас придет. Студень варила? Евдокия. Стоит. Покормить? Людмила. Он обожает студень с хреном. Значит, скоро придет… Мать, пойди к соседям ворожить. Евдокия. Какая теперь ворожба! Утро, народ в поле выходит. Людмила. Утро… в поле… Огни горят, шатры поставлены, кухарки котлами звенят… Ничего не понимаю! Что же вы стоите, Евдокия? Я не хочу студня с хреном. Я хочу верхом в поле — картошку печь. Уйдите из дома на полчаса. Евдокия. Чего ты меня гонишь? Кому я здесь мешала? Людмила. Я его все равно здесь убью, на пороге… в лицо… Эта старая растрепа кашляет… Слушайте, Евдокия! Пойдите, пожалуйста, в кооперацию и купите там… Евдокия. Кооперация в этот час закрылась. Людмила. Ну, возьмите эти деньги себе… Возьмите! Понимаете, мне надо, чтобы вы пошли. Что, что? У меня секретное свидание. Я буду переодеваться. Евдокия. Свет горит, окна раскрыты. Я вот и раму для воздуха открыла. Людмила. Я потушу свет и буду все равно… Евдокия. Бешеные, капризные… У Кисетовых дрожжей занять? Сейчас приоденусь. Людмила. Потушу свет… Без света стрелять на пороге, по кашлю, в белое пятно с трех шагов… Голос Евдокии. Ай уже переодеваешься? То-то. А то уж больно скоро. Людмила. За твою… Евдокия Людмила Евдокия. Вижу. Билет. Людмила. Отец бежал… Евдокия. Прости меня, Людушка… Не жил со мною он, баловался иногда спьяна… Прости, я за кусок хлеба… я вечно вам благодарна… Прости! Больше не умею тебе сказать. Людмила. Баловался?.. И со мной, значит, только по-другому, баловался… Это же правда, что я его ввела в партию. И не я, а Машка помешала ему баловаться, потому что Маша не позволит баловаться ни в каком смысле. Да, да, ее… Мать, беги за ней, что хочешь скажи ей, солги… нет, проси у нее прощения, приведи насильно ее. А где же я? Кто это сказал такую глубокую и беспощадную формулу о партийных ошибках? Кто-то большой человек сказал, что одна ошибка — это ошибка, и две ошибки — это тоже ошибка, но три ошибки-это уже линия. Какая же у меня линия? Невыносимые слова Кременского были невыносимой правдой… Милый, скорее что-нибудь… Я… Кто зовет меня? Голос Тимофеича. Людмила Адамовна, выйдите еще раз ко мне… Я один здесь. Я, конечно, понимаю, Людмила Адамовна, но что же вы делаете со стариком? Людмила Голос Тимофеича. Людмила Адамовна, выйдите, богом молю! Людмила. Скорей кто-нибудь… Голос Тимофеича. С нами пресвятая троица!.. Маша. Что-то дым какой нехороший… сладко… Сами позвали, а говорить не идут… Людмила Адамовна, я — вот она! Если надо, то давайте, а то нам в поле ехать пора. Дудкин. Где ты есть целый вечер? Говорят — на собрании. Поехал — кончили. А она вон где, сосульки считает… Ты плачешь? Почему? Скажи, почему, а то шлепну. Маша. Молчи… Уходи… Дудкин. Я ведь жалостливый, у меня сердце узкое, — разревусь с тобой навзрыд, а сеять будет за нас товарищ Кременской. Маша. Он приехал? Дудкин. Хватилась, птица небесная! Все правление в поле вызвал. Заседание будет прямо в шатре. Вон как у нас!.. Да ты ж сама туда людей звала. Тебя ждут, ты у нас первый боец в полку. Маша. Не гавкай же ты, не гавкай! Дудкин. Машка, за тобой Кременской машину прислал. Серчает. Маша. Надо же ему знать сейчас. Дудкин |
||
|