"Тайны русской веры. От язычества к империи." - читать интересную книгу автора (Перевезенцев Сергей Вячеславович)

ФИЛОСОФСКО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПУБЛИЦИСТИКА

ФЕДОР ВАСИЛЬЕВИЧ КУРИЦЫН

Федор Васильевич Курицын (ум. не ранее 1500) — одна из известных и в то же время загадочных фигур в отечественной истории. В 80-е годы XV века Федор Курицын служил посольским дьяком, проводил переговоры с государями Молдавии и Венгрии о союзе против Польско-Литовского государства. С конца 80-х годов Курицын стал уже одним из ближайших советников великого князя Ивана III. Тесно связан он был также и с княгиней Еленой Стефановной (Волошанкой) — вдовой рано умершего князя Ивана Ивановича Молодого, сына великого князя. Видимо, Курицын приложил немало усилий для того, чтобы в 1498 году наследником московского престола был объявлен сын Елены Волошанки и внук Ивана III — пятнадцатилетний Дмитрий Иванович. А младший сын великого князя от здравствующей второй супруги Софии Палеолог — Василий Иванович — оказался в опале.

Одновременно Федор Курицын был одним из тех, кто возглавлял в Москве ересь «жидовствующих». Недаром еще в 1485 году новгородский архиепископ Геннадий именовал Курицына «начальником» всех еретиков. Вероятно, Курицын, который имел огромное влияние на Ивана III и пользовался его неограниченным доверием, способствовал тому, чтобы многие последователи ереси «жидовствующих» заняли более чем значительное положение в Москве.

Уже говорилось, что существо ереси «жидовствующих» сегодня восстановить очень трудно, ведь от еретиков практически не осталось никаких сочинений. Недаром дискуссии по этому поводу продолжаются много лет. Само именование — «жидовствующие» — еретики получили по двум причинам. Во-первых, потому, что у истоков ереси стояли иудеи, приехавшие на Русь из Западной Европы. Во-вторых, еретики отрицали значение Нового Завета, отдавая предпочтение ветхозаветным и, видимо, каким-то иудейским книгам. Кроме того, у последователей ереси прослеживаются параллели с иудейской догматикой и обрядностью — почитание субботы, обрезание, пользование еврейским календарем.

Известно также, что еретики отрицали важнейшие догматы православного вероучения — Святую Троицу, богочеловеческую природу Иисуса Христа и Его роль Спасителя, идею посмертного воскрешения и т. д. Они подвергли критике и осмеянию тексты Библии и святоотеческую литературу. Кроме того, еретики отказывались признавать многие традиционные принципы Православной Церкви, в том числе институт монашества и иконопочитание.

Но уже в самом начале XVI века с преобладанием сторонников ереси «жидовствующих» при московском престоле было покончено. Пострадали и связанные с еретиками Елена Волошанка и Дмитрий Иванович-внук — в 1502 году они попали в опалу, а вскоре были заключены в застенок. О судьбе же Федора Курицына неизвестно ничего, кроме того, что его имя последний раз упоминается документах в 1500 году.

Тем не менее Федор Курицын вошел в историю отечественной религиозно-философской мысли. Ведь именно он считается автором двух очень своеобразных и необычных произведений — «Лаодикийского послания» и «Сказания о Дракуле».

«Лаодикийское послание» состоит из трех элементов. Вначале расположено философское введение, затем — особая таблица «литорея в квадратах» и, наконец, зашифрованная подпись Курицына.

Философское введение построено в оригинальной, схожей с древнееврейской, стихотворной форме — первое слово каждой строфы повторяет последнее слово предыдущей. Второй элемент — «литорея в квадратах». Это особая таблица, состоящая из двух рядов букв в алфавитном порядке и относящихся к ним грамматических и иных комментариев. В зашифрованной подписи Курицына он назван лишь переводчиком текста. В некоторых исследованиях высказывалось мнение, что «литорея в квадратах» составлена на основе древнееврейской Каббалы. Впрочем, в этом случае очень трудно дать однозначное толкование.

Столь же трудно истолковывать и стихотворное философское введение. В принципе, в комментарии нуждается каждая отдельная фраза. И не случаен тот факт, что в современной науке существуют различные комментарии. Ведь само «Лаодикийское послание» трактуют и как свидетельство появившихся на Руси гуманистических традиций, и как исключительно библейско-монотеистическое произведение, и как показатель иудейских влияний.

Стоит привести полный текст «Лаодикийского послания» на древнерусском языке. Дело в том, что переводы этого послания на современный русский язык значительно разнятся между собой, так как очень сложен сам зашифрованный смысл послания:

Обычно обращают внимание уже на первые слова — «душа самовластна, заграда ей вера». Нередко в этой фразе видят более широкое толкование идеи свободы воли, чем это допускало официальное православное учение. Отмечают и возможное влияние западноевропейских гуманистических учений о возрастающей и самодовлеющей роли личности. «Вера» в этом случае воспринимается как сила, ограничивающая «самовластие» души. Другие исследователи отрицают какое-либо влияние возрожденческого гуманизма.

По-разному понимают и одно из наиболее противоречивых мест «Лаодикийского послания»: «мудрости — сила, фарисейство — жителство». Дело в том, что в древнерусской литературе, как и в Евангелии, понятие «фарисейство» обычно имело отрицательный смысл — это характеристика неискренней религиозности. В то же время новгородский архиепископ Геннадий с одобрением писал о «фарисеях», ибо они признавали «воскрешение из мертвых», в отличие от саддукеев. Поэтому сложно сказать, что имел в виду автор «Лаодикийского послания» — следует ли вести строгую жизнь фарисеев, чтобы приобрести «мудрость», или, напротив, с мудростью связано фарисейское лицемерие? Возможно и третье понимание — мудрости принадлежит «сила», а фарисейству только «жителство», внешний порядок жизни.

В то же время уже давно замечено, что дух и буква «Лаодикийского послания» полностью погружены в Ветхий Завет и, следовательно, в ветхозаветную традицию, самым близким образом связанную с иудаизмом. Это наблюдение подсказывает иное направление поиска. Так, можно дать иное толкование и фразе о «мудрости» и «фарисействе», и всему «Лаодикийскому посланию».

Как известно, «фарисеи» — это правоверные иудеи, толкователи и ревностные исполнители Моисеева Закона. Именно фарисеи не приняли Иисуса Христа, а Сам Иисус Христос, согласно Евангелию, многократно обличал их за искажение истинной веры: «Они — слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» и «Смотрите, берегитесь закваски фарисейской и саддукейской» (Мф. 15:14, 16:6).

Поэтому в разбираемых словах «Лаодикийского послания» можно заметить предрасположенность Федора Курицына к иудаизму. Именно «фарисейство», вопреки заветам Христа, Курицын объявляет главным принципом жизни. Следовательно, иудейский Закон, как источник «мудрости», он ставит намного выше Христовых заповедей. К христианству же Курицын рекомендует относиться «по-фарисейски» — не признавать христианских канонов. А в целом «Лаодикийское послание» можно рассматривать как закодированную еретическую антитезу всему христианскому образу жизни.

Понятно, что подобную — двойную — жизнь в христианском мире может вести не каждый, а только человек, обладающий сильной волей. И недаром в «Лаодикийском послании» всячески превозносится значение некоего «пророка-старейшины», волей которого только и ограничивается «самовластие души». Ведь пророк ставит «наказание — веру», «исправляется чюдотворением», а его дар «чюдотворения» «мудростию усилеет». Более того, «пророк» объявляется «наукой» для «фарисейского» образа жизни, причем наукой «преблаженой».

Так что вполне возможно, в «Лаодикийском послании» представлена не просто идея свободы воли, но прежде всего идея сильной личности. Ведь главной фигурой всего послания является «мудрец-фарисей», «пророк», который только и обладает «самовластной душой». Именно «пророк» силой «самовластной души» приводит своих последователей в «страх Божий» и, следовательно, к «добродетели».

Конечно, подобное толкование — лишь предположение, впрочем как и все другие современные толкования «Лаодикийского послания». Однако эта идея сильной личности, обладающей «самовластием души», находит продолжение в другом произведении, которое приписывается Федору Курицыну — в «Сказании о Дракуле».

Дракула — это прозвище князя Валахии Влада Цепеша (правил в 1456–1462 и 1477). Валахия располагалась на территории современной Румынии и в «Сказании» называется «Мунтьянской землей» (горная страна Мунтения — это восточная часть Валахии). Свое прозвище валашский князь получил в наследство от отца, который, видимо, принадлежал к рыцарскому ордену Дракона, основанному германскими императорами. Однако затем оно стало ассоциироваться с румынским словом «drac» — дьявол.

Рассказы и анекдоты о Дракуле оказались очень популярными в конце XV века в Европе и отразились в немецких, венгерских и итальянских источниках. Русский автор «Сказания о Дракуле» все-таки создает более обобщенный образ, нежели его западноевропейские современники.

Герой «Сказания» — это, несомненно, очень сильная личность. Свои поступки он совершает, руководствуясь исключительно «самовластием души». А результатом этих поступков оказывается неоправданная и невиданная по своей изощренности жестокость. Однако Дракула был способен и на справедливые деяния, что всячески подчеркивается в «Сказании». Ведь он одновременно «ненавидел зло в своей земле» и беспощадно карал всякое преступление, кто бы его ни совершил.

Но важно тут и другое — причиной всех поступков Дракулы является непреходящая жажда власти как следствие «самовластия души». Так, чтобы сохранить власть, Дракула даже отказывается от православной веры и принимает католичество. Идея неограниченной, абсолютной власти монарха — это главная идея всего «Сказания о Дракуле». Недаром один из тех, кого Дракула собирался посадить на кол, иностранный посол, избежал мучительной смерти лишь потому, что сказал: «Государь, если совершил я что-либо, достойное смерти, делай как хочешь. Ты судья справедливый — не ты будешь в моей смерти повинен, но я сам».

Слова «делай как хочешь» и являются ключом к пониманию внутреннего смысла всего повествования о Дракуле. По сути дела, впервые в древнерусской религиозно-философской мысли столь ярко и даже, в каком-то смысле, цинично прозвучала идея о том, что государь является неограниченным властителем не только над своими подданными, но и над всеми, кто оказался в его распоряжении. Принцип самовластия («делай как хочешь») распространяется и на отношения с соседними державами, становится вообще принципом жизни государя. И не случайно в Дракуле нередко видели истинную «модель царского поведения».

Впрочем, у автора «Сказания» нет однозначного одобрения Дракулы. Более того, в конце повествования Дракула гибнет от копий своих же воинов, принявших его за турка. Иначе говоря, «Сказание» показывает, что неограниченная власть имеет не только свои прелести, но и свои горести. А самого Дракулу можно воспринимать и как абсолютно отрицательную фигуру злодея.

Но знаменательно, что и однозначного, ярко выраженного порицания Дракулы в «Сказании» тоже нет. Видимо, высказав идею абсолютной власти монарха, автор не решился или не захотел дать нравственную оценку своему герою. Это, между прочим, более чем не характерно для традиции древнерусской литературы и совсем не соответствует церковным канонам. Ведь древнерусские книжники обязательно вносили в свои сочинения нравственные оценки, оправдывая или, наоборот, осуждая своих героев.

В итоге автор представляет читателям самим выбирать — ужасаться ли жестокостям, или восхищаться абсолютным самовластием Дракулы. А может быть, вообще смириться и признать — истинной справедливости и истинной правды на Земле не существует, как не существует и истинно справедливого государства. Если признавать автором «Сказания о Дракуле» Федора Курицына, как это делают большинство современных исследователей, то в последнем умозаключении тоже есть большой смысл. Ведь истинной справедливости нет среди христианских государей, в христианском мире. Следовательно, подспудно. осуждается и само христианство, неспособное внести правду и истину в реальную земную жизнь. Зато наиболее яркими и сильными фигурами в христианском мире оказываются лишь такие государи, как Дракула.

Как можно было заметить, предложенный вариант трактовки произведений Федора Курицына побуждает иначе взглянуть на религиозно-философские взгляды этого мыслителя. Вряд ли его можно считать гуманистом или деятелем Предвозрождения. Скорее сочинения Курицына — это свидетельство его глубокого увлечения ветхозаветной тематикой. И его творчество показывает, сколь далеко в сторону от православия могло увести такое увлечение.

Судьба «Сказания о Дракуле» была непростой. Признанная, по выражению того времени, «неполезной повестью», она долгое время не включалась в рукописные сборники. В то же время идея сильного, самовластного государя, главным свойством которого было бы соединение жестокости и справедливости, в XVI веке все более набирает силу. Об этом позднее писал Иван Пересветов, на этих качествах государя заострял внимание в своих произведениях и Иван Грозный.