"Берег Утопии" - читать интересную книгу автора (Стоппард Том)

Январь 1851 г

Натали с картиной, для которой она позировала, подходит показать ее Герцену.

Герцен. Ах да… куда же нам ее повесить?

Натали. Но… это подарок, Георгу, на Новый год.

Герцен. Конечно, конечно. Как глупо с моей стороны.

Натали. Тебе она нравится?

Герцен. Очень. Если Гервег позволит, закажу копию для себя.

Натали. Ты сердишься.

Герцен. На что я должен сердиться?

Натали. Тогда забирай ее себе.

Герцен. Ни в коем случае.

У Натали наворачиваются слезы. Она растерянна.

Натали. Я отношусь к Георгу как к ребенку. Любая мелочь может его расстроить, привести в отчаяние или в восторг. Ты – взрослый человек во взрослом мире, ты не можешь понять эту жажду иной любви в его чутком сердце.

Герцен. Пожалуйста, говори проще.

Натали. Он на тебя молится, он живет ради одного твоего одобрения, пожалей его.

Герцен. Натали, загляни в свое сердце, будь честна перед собой и передо мной. Если ты хочешь, чтобы я уехал, я уеду. Мы с Сашей уедем в Америку.

Натали на грани истерики.

Натали. Как ты можешь! Как же ты можешь! Разве это возможно! Ты – мой дом, ты – вся моя жизнь. Благодаря моей любви к тебе я находилась в божественном мире, без этой любви меня не станет, мне придется заново родиться, чтобы хоть как-то жить.

Герцен. Говори яснее, бога ради! Был Гервег с тобой или нет?

Hатали. Если бы ты только мог понять! Ты бы молил меня о прощении за свои слова.

Герцен. Он взял тебя?

Натали. Я взяла его – прижала к груди, как ребенка.

Герцен. Это поэзия или инфантильность? Я хочу знать: он твой любовник?

Натали. Я чиста перед собой и перед миром – даже в самой глубине моей души я не упрекаю себя – теперь ты знаешь все.

Герцен (выходит из себя). Теперь я знаю – что?

Натали. Что я твоя, что я люблю тебя, что мои чувства к Георгу – от бога, если он уйдет – я заболею, если ты уйдешь – я умру! Наверное, это я должна уйти, уехать, – скажем, в Россию на год – Наташа одна способна понять чистоту моей любви.

Герцен. Господи, ты можешь мне сказать прямо – Гервег твой любовник?

Натали. Он любит меня, да – он любит меня.

Герцен. Он твой любовник? Ты спала с ним?

Натали. А, я, кажется, понимаю. Если он в моем сердце, тебе все равно. Но если в моей постели…

Герцен. Именно. Или ты в его, или вы вместе где-нибудь еще.

Натали. Александр, Александр, ты ли это, тебе ли, нежному и великодушному, я отдала когда-то свое невинное любящее сердце?

Герцен трясет ее.

Герцен. К черту эту болтовню! Скажи мне, это правда?

Натали падает в слезах.

Значит, правда. Скажи мне! Скажи мне!

Натали. Он мой любовник! Доволен?!

Герцен. Спасибо. Этот подзаборник, лицемер, предатель, прелюбодей – этот вор!

Натали. О Господи, что же мы наделали! Бедные дети!

Герцен. Об этом надо было раньше думать, до того, как ты запачкала всех нас своим пошлым, банальным, мелким развратом. Я уезжаю.

Натали. Нет – нет! Это убьет его!

Герцен. Убьет его? Это даже не роман, это какая-то комедия…

Натали. Я клянусь – он убьет себя. У него есть пистолет.

Герцен хохочет как безумный.

Герцен. Если это тот самый, с которым он ходил на войну, ему придется сначала его почистить, а то дуло, наверное, забито грязью.

Натали. Александр, как тебе не стыдно? Я вся в твоей власти, а ты издеваешься над тем чувством, которое вернуло меня к жизни.

Герцен. Ну спасибо! Спасибо! А скажи, чем была твоя жизнь до того, как я увез тебя, не дав даже времени переодеться?

Натали. Она была мучением. Ты прав, я радостно вручила тебе свою жизнь, она принадлежит тебе, и ты по праву можешь ею распоряжаться, но, пожалуйста, убей меня сразу, а не понемногу. (Рыдая, падает.)

Герцен садится рядом с ней и берет ее руки – его ярость прошла.

Герцен. Ты тогда даже шляпку забыла. (Он дает волю слезам, обнимает ее.) И ты прости меня, прости все, что я сказал. Я не верю в то, что сейчас говорил. Я потерял что-то, о чем даже не задумывался. Самого себя. Точку опоры.

Входит Эмма.

Эмма. Георг хочет, чтобы вы его убили.

Герцен смеется.

Герцен. А сам он попросить не может?

Эмма. Это тяжкое испытание для нас обоих. Но сравните свое поведение с моим. Позвольте Натали уехать с ним.

Герцен. Конечно! Если она захочет.

Эмма подходит к Натали и встает перед ней на колени.

Эмма. Спасите его.

Натали. Я не могу. Те силы, что у меня есть, необходимы Александру. Куда бы он ни поехал, я поеду с ним.

Герцен. Уедет он. (Эмме.) Я дам вам денег до Генуи, если вы уедете завтра утром.

Эмма встает.

Эмма. Мы не можем уехать. Мы многим должны в городе.

Герцен. Я это с радостью улажу.

Эмма снова бросается к Натали.

Эмма. Если вы не едете с Георгом, скажите ему, чтобы он взял меня с собой! Попросите его не бросать меня!

Герцен. Вы хотите, чтобы моя жена просила за вас?…

Эмма. Вы скажете ему?

Натали кивает. Эмма поднимается, чтобы уйти.

(Герцену.) Эгоист!

Герцен. Но вы же сами сделали из себя рабыню – и вот чем это кончилось.

Эмма уходит.

Конечно, я эгоист. Странные люди! Гордиться своим смирением… своей рабской зависимостью от других… и вся эта система обязанностей, выдуманная для того, чтобы сделать нас как можно более тихими и похожими друг на друга… Почему мы должны отказываться от своей исключительности… крохотный очаг, который гаснет без уважения к себе и который согревает и делает нас живыми и достойными любви. Эгоизм – не враг любви, а то, чем она поддерживается. Вот почему мне без тебя не жить.

Герцен теряет присутствие духа. Натали его утешает. Она снова преобразилась и говорит совершенно спокойно.

Натали. Нет… нет… Ты не погибнешь, Александр. Я только малая часть твоего… твоего чувства достоинства… Я не могу вернуть его тебе. Но оно не исчезло в нас. Оно перешло ко мне. Я никогда тебя не оставлю. Но подумай и о моей потере… прекрасный образ любви, любви, которая становится тем больше, чем она всеохватнее, а не тем больнее, грязнее и смешнее.

Слышно – а потом и видно, – как поет Рокко. Он накрывает на стол и украшает веранду для праздника.