"Берег Утопии" - читать интересную книгу автора (Стоппард Том)

Июнь 1849 г

Из эссе Александра Герцена «С того берега»:

«Завтрак на траве». Живая картина, предвещающая картину Мане, которая будет написана 14 лет спустя. Натали – обнаженная женщина, сидящая на траве в окружении двух совершенно одетых мужчин – Герцена и Георга. Эмма, наклонившаяся, чтобы сорвать цветок, – женская фигура на втором плане. Общая композиция включает еще и Тургенева, который, на первый взгляд, делает набросок Натали, а в действительности рисует Эмму. На самом деле в этой живой картине друг на друга наложились два разных места действия – в одном Натали и Георг, в другом Герцен, Эмма и Тургенев. Бросается в глаза, что Эмма беременна. Рядом с Натали – маленькая корзина.

Герцен. Я дал Сазонову уговорить себя принять участие в его демонстрации. Несколько часов под стражей отбили у меня желание сидеть в участке с сотней сокамерников и одним на всех ведром для испражнений.

Георг. Можно открывать?

Натали. Нет еще.

Герцен. Я достал валашский паспорт. По-моему, нам, всем вместе – нашим двум семьям, следует снять дом за границей.

Тургенев. Полиции нет до тебя никакого дела.

Герцен. Я не собираюсь здесь оставаться, чтобы это выяснить, как Бакунин в Саксонии.

Тургенев. Но здесь же республика.

Герцен. Малиновый какаду уже вылетел в Женеву.

Натали. Вы не подсматриваете?

Георг. Нет, ни капельки. Что вы там делаете?

Герцен. Можно взглянуть?

Тургенев. Если хочешь.

Натали. Ну хорошо, теперь можете открывать.

Герцен (смотрит через плечо Тургенева). А…

Георг. О Боже милостивый!

Эмма. Я должна пошевелиться – простите!

Георг. Натали…

Тургенев. Конечно! Подвигайтесь!

Натали. Тсс…

Георг. Моя дорогая…

Тургенев. Вы мне больше не нужны.

Эмма. Ужасные слова!

Георг. Но если кто-то…

Натали. Тсс…

Герцен. Он рисует облака. Иногда я думаю: как выглядит современное русское искусство?

Натали. Видите ли, я хотела быть обнаженной, для вас…

Георг. Да. Я вижу…

Эмма. Интересно, куда они пропали?

Натали. Только один раз.

Тургенев. Грибы собирают.

Hатали. Чтобы, когда я буду сидеть напротив вас в мире объективной реальности, слушая, как Александр по вечерам читает Шиллера, – или завтракая на траве в Монморанси! – вы бы помнили, что есть внутренний мир, мое истинное существование, где моя обнаженная душа едина с вашей!

Георг. Я глубоко… Всего лишь раз?

Герцен. На что оно похоже?

Натали. Помолчим. Закроем глаза и приобщимся к духу Руссо, среди этих деревьев, где он бродил!

Герцен. Руссо жил вон там, в том домике. Монморанси – единственный из парижских пригородов, который напоминает мне о России. А там, где ты гостишь у друзей, – там красиво?

Тургенев. Восхитительно.

Эмма. У ваших друзей есть земля?

Тургенев. По нашим меркам – совсем немного. С одного края поместья видно другой.

Герцен. Сколько у них душ?

Тургенев. У каждого по одной.

Натали. Ах, Георг! Мне ничего не нужно, только отдавать!

Георг. Прошу вас, оденьтесь пока…

Натали. Мне от вас ничего не нужно, только возьмите!

Георг. Хорошо, хорошо, только не здесь же.

Натали. Возьмите мои силы, мою радость.

Георг. Что? О да, да. Вы одна меня понимаете.

Герцен. И чем вы там занимаетесь?

Тургенев. Ходим на охоту.

Герцен. Мадам Виардо охотится?

Тургенев. Нет, она не американка, а оперная певица. Охотится ее муж.

Герцен. А… хорошо он стреляет?

Тургенев комкает свой рисунок.

Эмма. Значит, я зря терпела?

Георг. Эмма, наверное, не знает, что и думать…

Натали. Давайте расскажем ей!

Георг. Нет!

Натали. Отчего же?

Георг. Кроме того, она скажет Александру.

Натали. Александр никогда об этом не должен узнать.

Георг. Согласен.

Натали. Он не поймет.

Георг. Нет, не поймет.

Латали. Если бы он только знал, что в моей любви нет ни капли эгоизма.

Георг. Мы что-нибудь придумаем.

Натали. Когда-нибудь, возможно…

Георг. Как насчет вторника?

Натали. Но до тех пор…

Георг. Да. Так что одевайтесь скорее, мой дорогой дух, моя прекрасная душа!

Натали. Не смотрите!

Георг. Боже мой, мы же ни одного гриба не нашли! (Хватает корзину, страстно целует Натали и убегает. Она начинает одеваться.)

Герцен. Пойду поищу Георга и Натали. (Уходит.)

Эмма. Что вы сейчас пишете?

Тургенев. Пьесу.

Эмма. Про нас?

Тургенев. Действие происходит в течение месяца, в доме, в деревне. Женщина и молодая девушка влюбляются в одного и того же человека.

Эмма. И кто побеждает?

Тургенев. Никто, конечно.

Эмма (пауза). Я хотела кое-что спросить у вас, но вы можете рассердиться.

Тургенев. Тем не менее я вам отвечу. Нет.

Эмма. Но вы же не знаете, что я собиралась спросить?

Тургенев. Не знаю. Но теперь вы можете подогнать свой вопрос к моему ответу.

Эмма. Хорошая система. Простите меня. Ваша преданность достойна восхищения. (Пауза.) Теперь я хочу задать вам другой вопрос.

Тургенев. Да.

Эмма начинает плакать.

Простите.

Эмма. Но вы правы. Если бы вы знали, как мне тяжело. Георг был у меня первым.

Тургенев. У меня первой была дворовая девка. Наверное, ей велела моя мать. Мне было пятнадцать. Это было в саду. День был такой дождливый. Вдруг я увидел девушку, она шла прямо ко мне… подошла вплотную. Понимаете, я был хозяином. Она – моей рабой. Она взъерошила мне волосы и сказала: «Пойдем!» Незабываемо… Словами этого не опишешь. Искусство тут бессильно.

Эмма. Это не то. Это эротика.

Тургенев. Да.

Эмма. Вы когда-нибудь были счастливы?

Тургенев. Конечно, у меня бывают минуты неописуемого счастья… экстаза!..

Эмма. Бывают?

Тургенев. Наблюдать за тем, как почесывается утка, быстро-быстро шлепая своей мокрой лапкой, или как серебристые нити воды стекают с коровьего рта, когда она отрывает свою голову от кромки пруда и смотрит тебе прямо в глаза.

Входит Герцен.

Герцен. Руссо придется за многое ответить.

Георг следует за Герценом с корзиной в руках.

Георг. Да… К чему это ты сказал?

Натали уходит. Эмма берет корзинку и переворачивает ее. На землю падает одна-единственная поганка.

Герцен. В молодости я преклонялся перед Руссо. Мне казалось, что он достиг истины. Человек, каким создала его природа, не испорченный цивилизацией, желает только того, что должно желать.

Георг. О да.

Герцен. И потому каждый волен следовать своим желаниям без всяких препятствий, ведь все желают одного и того же… Торжество разума!

Эмма. Где Натали?

Георг. Разве она еще не вернулась?

Герцен. Она, наверно, собирает детей.

Георг (Эмме). Милая, можешь себе представить? Мы будем жить вместе с Александром и Натали в Ницце! Он поедет вперед, чтобы подыскать дом.

Эмма. Зачем… зачем уезжать из Парижа?

Герцен. Это бегство в Египет, прочь из Земли обетованной. Люди оступились. Я не стану унижать их оправданиями. У них не было ни программы, ни единой воли, чтобы привести ее в исполнение. Воля народа – это плод нашего воображения. Народные массы скорее похожи на явление природы. А природе все равно, что мы там пишем. Спросите у Георга – мы остались в дураках.

Входит Натали.

(Обращаясь к Натали.) Я в дураках. Ну и прекрасно. Нам тоже стоит подумать о наших страстях и грехах. Давайте попробуем пожить согласно нашим идеалам, в нашей собственной республике. Нас ведь много – девять, считая мать и детей.

Натали. Дети, должно быть, проголодались. Я просто умираю от голода.

Тургенев. Дождь собирается.

Герцен (Натали). Георг вызвался проводить тебя и детей на юг. (Эмме.) Ваш муж – сама доброта.

Георг (Эмме). А когда родишь, тоже приедешь к нам.

Натали. Пойдемте скорее – спрячемся вон в том заброшенном доме.

Герцен и Натали уходят, держась за руки.

Георг (Тургеневу). Вы что-нибудь пишете?

Тургенев. Да как вам…

Эмма (зло). Да, пишет. Комедию.

Георг. В самом деле?

Эмма, кажется, на грани срыва.

Тургенев. Ну вот и началось. (Подставляет ладонь под первые капли дождя. Они уходят вслед за Герценом и Натали.)