"Чужая в чужом море" - читать интересную книгу автора (Александрович Розов Александр)

60 – ЮН ЧУН и РОМАР. Настоящие коммунисты. Дата/Время: 18 сентября 22 года Хартии. Утро. Место: Меганезия. Округ Палау. Риф Пиерауроу. Борт учебного рафта.

…Керк вытянул вперед правую руку, сжатую в кулак, оттопырив вверх большой палец. Это выглядело похоже на жест зрителя в римском Колизее, означающий предложение сохранить жизнь поверженному гладиатору. Но, в данном случае все происходило на глубине около 2 метров, в толще прозрачно-изумрудной, пронизанной лучами солнца, океанской воды, а большой палец военфельдшера показывал на поверхность, которая отсюда казалась тонким волнистым зеркалом. Роль поверженного гладиатора играла Ахети Уи. У нее исчерпался кислород в легких, и Керк, как опытный военфельдшер, моментально это заметил. Трое зрителей - он сам, Пума и Рон - синхронно толкнули девушку к поверхности. Она, выпрыгнув из воды как поплавок, изо всех сил, шумно втянула в легкие пару литров свежего воздуха. 

Остальные трое, вынырнув рядом, дышали более спокойно: сказывалась регулярная тренировка. Фрис и Олаф подплыли к ним, и Фрис возмущено заявила:

- Вы офигели?! Нельзя столько раз подряд так надолго пихать человека под воду!

- Никто ее не пихал, - проворчал Керк, - она сама. И потом, она же melano. Гены…

- Какие, на фиг, гены! Она вся синяя!

- Что, правда? – испуганно спросила Ахети.

- Художественное преувеличение, - успокоил ее Рон.

- Ты нормальная, коричневая, но с немножко пепельным оттенком, - добавил Олаф. 

- Ага, - жизнерадостно сообщила Пума, - Я, если переныряю, тоже становлюсь такая серая. По ходу, это нормально. Что-то с биохимией, да, Рон?

- Гемоглобин, - ответил тот, - Он меняет цвет. 

- Если кратко, - добавил военфельдшер, - то так: оксигемоглобин переносит молекулу кислорода, он в растворе алый. А карбоксигемоглобин переносит молекулу диоксида углерода, он в растворе синеватый. Отсюда цвет артериальной и цвет венозной крови. Если кислорода не хватает, то албоид становится синеватым, а меланоид – сероватым. Например, Фрис посинела бы и, в порядке рефлексии, ей кажется, что Ахети посинела, хотя та, разумеется, посерела. Посинеть она не может из-за пигмента кожи.

Ахети шлепнула ладонями по воде и хихикнула.

- Керк, ты классно умеешь поднимать настроение!

- Это профессиональное. Военный медик должен уметь поднять настроение бойцам.

- Ага! Теперь я знаю главную задачу военмеда…. Пума, кто тебя учил фридайвингу?

- Мой мужчина, - ответила та, - Я с ним ныряю 4 раза в день. Поэтому научилась.

- Море совсем рядом с вашим fare?

- Когда отлив, до него 20 метров, а когда прилив, оно везде.

- E-o! А я из Аираи на острове Бабелдаоб. От моего pueblo до моря почти 500 метров. 

- У! - сказала Пума, - Аираи красивый большой город, 5000 человек, да! 30 миль от нас. Мы там часто бываем в Little-china, в Bai-plasa dancing и в Grand-cinema. Весело!

- Hei! – воскликнула Ахети, - В следующий раз call-up me! Люблю хорошую кампанию!

- Легко, - ответил Рон, - У тебя там есть тачка?

- У меня трайк «Hopufa», 4-местный, но можно впихнуться вшестером. Уже проверяли. Керк, ты тоже приезжай. Правда, до Понапе 1500 миль, но это же не проблема, ага?

- Aita pe-a, - подтвердил он, - У меня, конечно, не «Subjet», как у этих пижонов, но за 5 часов до Палау долетаю. А теперь, может быть, вернемся к физподготовке.

- Нырять? – спросила она.

- Нет, это будет перебор. С дайвингом на сегодня все. Сейчас спокойный финальный заплыв вокруг мото-рафта. Радиус 200 метров. По дороге все время разговаривай. Это развивает рефлексы контроля дыхания… Раз-два… Поехали по часовой стрелке.

- А я поеду на своем мужчине, - сообщила Пума, уцепившись за плечо Рона, - мне уже лень плавать, а ему это хорошо для аппетита. Да!

- Олаф, может, ты меня тоже покатаешь? – спросила Фрис, - Для хорошего аппетита.

- Я так и знал, - вздохнул швед, - Ладно, буду работать ездовым дельфином и слушать лекцию Ахети про реакцию Юн Чун на реакцию Ромара на Туманность Андромеды.

- Юн Чун до сих пор реагирует, - проинформировал Рон, глянув в сторону мото-рафта.

Учебно-тренировочный рафт – 7-метровый вытянутый надувной бублик, до середины накрытый куполом также надувной рубки-камбуза, неподвижно стоял на воде в паре сотен метров от них. На округлом бортике сидели две фигурки. Та из них, которая была поменьше и посветлее, то и дело начинала интенсивно жестикулировать.       

Ахети Уи, перевернувшись на спину, ритмично заработала руками, как медленными гребными колесами древнего пароходика, и объявила в порядке предисловия. 

- Ну, типа, я историк техники, а не экоисторик, так что мне эти фишки с социально-экономическими формациями слегка пофиг, но Туманность Андромеды это про все. 

- Вообще про все? – удивилась Фрис, комфортно буксируемая Олафом.

- Там все баги футурологии, - уточнила Ахети, - Но если это лекция, то рулим от пирса. «Туманность Андромеды» это футуро-роман советского геолога, биолога и историка Ивана Ефремова. Более ста лет назад он ходил по северу нашего океана в сайберской акватории. В конце W-War-II он написал новеллу про наш атолл Факаофо-Токелау, а «Туманность Андромеды» - на 10 лет позже, за 14 лет до первого лунного десанта.

- Роман про космос? – спросил Керк.

- Роман про будущее, - снова уточнила она, - Примерно в 40-м веке. За 2 тысячи лет от начала космической эры люди освоили «кротовые норы» в пространстве, добрались до звезд и, между делом, построили на Земле всеобщий коммунизм.

- Только на Земле? – перебила Фрис, - Можно было бы и еще где-то что-то построить.

- По ходу, там как-то непонятно, - ответила техноисторик, - Описана куча внеземных цивилизаций, все похожи на человеческую на разных исторических фазах, но чтобы земляне занимали ничейные планеты и что-то там строили… Короче это выпало.

- Странно, - заметил Керк, - Какой тогда табаш от всех этих звездолетов?

- Культурный обмен с соседями - пояснила она, - а так, чисто спортивный интерес. В практическом аспекте, футуро-люди больше занимаются тем, что хабитируют нашу планету до консистенции «фруктовое пюре с кремом под толстым слоем шоколада».

Пума отцепилась от плеча Рона и подплыла поближе:

- Как они там поместятся? Если все шоколадное, то много детей, так? А где жить?

- Детей мало, - ответила Ахети, - Они планируют, чтобы не было перенаселения.

- Пфф, - возмутилась африканка, - Глупо, да! Вокруг столько планет пропадает зря!      

- Ага, - согласилась Ахети, - но я объясняю, как у Ефремова. У него есть роман «Час быка», продолжение «Туманности Андромеды», про планету Торманс около другой звезды. Планету колонизировали люди, улетевшие с Землю из несогласия с земным коммунизмом. Колонисты все засрали, устроили диктатуру, колбасят друг друга по-черному. Потом земляне всех спасают, но смысл в том, что нефиг колонизировать.

- А что из себя представляет этот земной коммунизмом? – спросил Олаф.   

Теперь про коммунизм. Рулит «Совет Экономики». При нем несколько групп консультантов. Типа, ученые…   

- А как формируется этот Совет? Как у вас, или как у нас? Конкурс или выборы?

- Там непонятно. По ходу, глобальные вопросы ставятся на интернет-референдум.

- А кто определяет, какие вопросы глобальные?

Ахети вздохнула, взяла тайм-аут, сделав ленивый переворот под водой, и ответила: 

- Te i reira, te oere hamani. Там дело темное. Откуда берутся эти умники в Совете и по каким принципам они управляют... В романе считается, что они хорошо управляют.   

- Хорошо для кого? – поинтересовался Керк, - И, кстати, кто воспитывает детей?

- Два пинка, оба нокаутирующие, - оценила Ахети, - В романе считается, что есть такие принципы этики, которые все решают наилучшим образом. Если их внушить каждому хабитанту с детства, то все будет классно. Отсюда - приоритет педагогики. Как только ребенка отнимают от груди, так сразу отдают в учебные лагеря, где он воспитывается и учится под контролем педагогов до 17 лет, потом он еще 3 года выполняет спецзадания педагогов, и освобождается только в 20 лет, если педагоги поставят ему зачет.

- А кто не получил зачет, того убивают, - добавила Пума.

- Откуда такой вывод? - поинтересовалась Ахети.

- Знаю, - ответила африканка, - Когда я была маленькая и жила на Замбези там рядом были лесные племена, совсем дикие. У них так. Кто сдал зачет, тому педагоги режут каменным ножом узор на лице и мажут золой. Это он взрослый, может строить дом и брать себе женщин, а до зачета он служит педагогу. А потом, кто не сдал зачет, тому режут горло и съедают. Если ты не хочешь сдавать зачет, то бьешься с педагогом на копьях. Если убьешь его, то сам будешь педагог, а если педагог убьет тебя, то тебе не повезло. Если кто-то старый, сильно раненный или больной, то ему режут горло, для экономии, чтобы не кормить. Лесные люди сильные, здоровые, но очень глупые, да!

- А откуда у них берутся педагоги? – спросила Фрис.

- Педагоги берутся оттуда, что они убили старых педагогов. Я же понятно сказала.

- Ну да, - согласилась шведка, - А почему ты называешь их педагогами?

- Это не я, это Ахети их так назвала. Они рулят, пока их не убьет тот, кто сильнее.

Развеселившийся Рон подплыл и слегка хлопнул Пуму по попе.

- Хей, черная кошка, а экономический совет у лесных людей есть? 

- Типа того, - ответила она, снова уцепляясь за его плечо, - Есть такие старики, которые падают, дергают ногами и у них пена идет изо рта. Совсем ебнутые. Им не режут горло, потому что боятся: дух мбембе, который у них в голове, выскочит и будет плохо. А так, педагоги говорят другим лесным людям: У! Это мбембе дает нам совет через ебнутого старика! Он советует то-то и то-то. Делайте так! И лесные люди слушаются, да!

- Ничего такая демократия, - оценил Олаф, - только немного готичная, да Ахети?

- Угу. Но ты не путай, где Ефремов, а где люди из леса на Замбези рядом с fare Пумы.   

- Я не путаю. Просто, если к Ефремову добавить Замбези, то появляется логика.

- Верно, - согласилась она, - Это футуро-общество 40-го века подозрительно похоже на застывшую ритуально-кастовую систему городов-государств эпохи ранней бронзы. Но Ефремов совершенно не имел это в виду. Он описывал замечательный, благополучный мир с энергичными, красивыми, открытыми людьми вроде Ромара. В этом и проблема.   

- Ромар классный, - согласилась Пума, - только он… Хрупкий. Как все элаусестерцы.

- Хрупкий? – удивилась Фрис, - А, по-моему, он здоровый, как черт.

- Пума верно сказала, - вмешался Керк, - Они очень креативные и коммуникабельные ребята, поэтому с ними надо обращаться бережно. А вообще, им цены нет. 

- Значит, - заключил Олаф, - на Элаусестере люди похожи на тех, про которых писал Ефремов, а вот их коммунизм совершенно другой… Кстати, как у них с сексом?

Ахети остановилась и разлеглась на воде, выражая мечтательность всем своим телом.

- Обалденно! Правда, я сужу по одному случаю с одним представителем, но…

- Wow! - сказал швед, - Рад за тебя. Но я спросил про секс в «Туманности Андромеды».

- А-а… Там закручено. С одной стороны, открытая эротичная эстетика тела, с другой – полное отсутствие эротики in-action. Можно подумать, что женщины беременеют от взгляда на мужчину… Хотя, ни одной беременной женщины в романе нет. И ни одной кормящей. Только одна женщина упоминает, что не так давно вскормила ребенка. Да, маленьких детей и стариков тоже нет. Странно, не так ли?

- Может, что-то пуританское? – предположил Керк.

- Нет, - ответила Ахети, - В других романах Ефремова с сексом все, как у людей, а в «Туманности…» - как у насекомых. Матка - яйцо – инкубатор – рабочая особь – аут. Парадокс: весь мир считает «Туманность…» лучшей коммунистическая агиткой, а на Элаусестере, в единственной на Земле успешной коммунистической автономии, этот роман считают художественным сборником научно-технических прогнозов, и только. 

- Наверное, еще и социальных прогнозов, - заметила Фрис, - Ромар говорил, что у них коллективное воспитание с раннего детства, как и в «Туманности Андромеды».

- Коллективное, - подчеркнула Ахети, - Не педагогическое. Это принципиально иное. Например, я – здесь, а мое маленькое ушастое сокровище - у моей тети, на ферме, на острове Уруктабел, это миль 10 к югу. Там же еще шесть родственных киндеров. Это хорошая кампания, природа, детям нравится. У нас в Гавайике это обычное дело, а на Элаусестере любая женщина для любого киндера - это как тетя или бабушка. Там все считаются родичами, только и всего. Никакой педагогики в европейском смысле.   

- А как же детей воспитывают без педагогики? – удивилась шведка.

- А как их воспитывали до того, как придумали эту педагогику?

Фрис задумалась, ухватилась за руку Олафа и стала болтать ногами. Кампания уже не плыла, а лежала на воде вокруг Ахети. Керк окинул эту картину взглядом и заключил:

- Итак, foa задолбались плавать, так что занятие окончено. Двигаемся к рафту.

- Iri! – воскликнула техноисторик, - Раз так, можно мне тоже прокатиться на буксире? Типа, все девчонки катались, а мне немножко завидно.

- Aita pe-a, glo. Хватайся, - и Керк похлопал по своему левому плечу.

- Ya, - одобрила Пума, - По ходу, пора разнимать коммунистов, а то подерутся.

…

Подраться Юн Чун и Ромар не пытались. Китаянка произносила длинные филиппики, а элаусестерец мягко ее успокаивал, как обиженного и расстроенного подростка.

- … Провести озеленение пустынь - тараторила Юн Чун, - построить там города…

- Кто там будет жить, Юн? Ты же сама сказала: население планеты не должно расти.

- Хорошо. Тогда другую важную и нужную работу.

- Скажи, какую еще важную, нужную работу можно делать на Земле, если высокий уровень жизни уже обеспечен и с материальным благополучием все ОК?

Юн Чун замолчала и задумалась, подперев подбородок кулачком. Шестеро участников «спортивно-прикладных учений» успели выбраться на рафт, и устроились поближе к спорщикам, жестами показывая: «нам интересно, мы послушаем». Китаянка кивнула и,  несколько нерешительно предположила:

- Например, биологические исследования. Увеличить период активной жизни до 170, а потом до 300 лет, создать новые аппараты для проникновения в глубокий космос...

- Отлично! Тогда 100 лет в пути - не проблема. Они полетят к ближайшим звездам на понятном, реально-возможном субсветовом корабле. Ничего, что я фантазирую? 

- Ничего, мы же говорим о научной фантастике. Это как раз то, что интересно!

- Мне тоже! Если нам доступен радиус 25 световых лет, то мы можем долететь до 10 разных звездных систем с планетами. А оттуда, через 100 лет, прыжок к следующей группе звезд, уже в 50 световых годах от Земли, а оттуда - дальше, увеличивая сферу охвата на 125 световых лет за тысячелетие.

- Ефремов считал, что через 2000 лет появятся звездолеты, проходящие через другое пространство, как бы, со сверхсветовой скоростью свет, - заметила Юн Чун.

- Ну, и замечательно, если появятся! – воскликнул Ромар, - За 2000 лет радиус сферы будет 250 световых лет. Тысячи звезд, принадлежащих людям! И между ними рейсы сверхсветового шаттла! Вот тебе и «Великое Кольцо», о котором писал Ефремов!

Пума, первой не выдержав режима пассивного наблюдатела, встряла с репликой.

- По-моему, между колониями сделают «кротовые норы». Дырки в пространстве, как в бумаге. Ее сложили, проткнули иголкой и летают через дырку. Рон, я верно говорю?

- Вообще-то в той статье было посложнее с геометрией, - заметил Рон, - Но, по сути…

- Ромар, у тебя расчет времени странный, - заметил Олаф, - Ты даешь 100 лет, чтобы развить колонию до технополиса с астродромом. Откуда ты возьмешь персонал? 

- Давай считать вместе, - предложил он, - Допустим, в звездолете 20 пассажиров, как в обычном аэро-шаттле. Если соотношение M/F поддерживать 1/3, и размножаться без фанатизма, но быстро, то через 100 лет население по-любому перевалит за  миллион. 

- Люди у тебя что, плодятся, как кролики?

- Нет, медленнее. Люди созревают после 10 лет и рожают раз в 2 года, по 6 потомков.

- Колонистки не надорвуться рожать шестерых каждые 2 года? - съехидничала Фрис.

- Это максимальный темп, а мы договорились, что без фанатизма, - пояснил Ромар.

Ахети улеглась на спину, изобразила гимнастический мостик, упершись ладонями и ступнями в надувную палубу, так что соски ее небольших острых грудей уставились в небо, как пара микрокалиберных зенитных орудий, и драматическим тоном обявила:

- О, горе мне! Я не гожусь в астронавты! У меня всего две сиськи вместо шести!

Пять остальных участников «спортивно-прикладного тренинга» наградили артистку бурными аплодисментами. Только в этот момент Юн Чун сообразила, какая стратегия космических исследований обсуждается и выразила свое категорическое несогласие.

- Это какое-то конкистадорство! У нас же есть своя Солнечная система! Луна, Марс, Венера, спутники Юпитера! А гипер-размножение ради завоеваний – это варварство!

- А что тогда делать ближайшие 2000 лет? – поинтересовался Ромар, - Всем заняться релятивистской теорией метрики и думать, как обойти световой барьер? А вдруг это вообще невозможно? Что, так и сидеть здесь, как мидия в раковине?

Юн Чун собралась было что-то возразить, но тут у нее в наплечной сумочке-браслете (который она носила по меганезийской моде) жалобно запищал мобайл.

- Минуточку, - сказала она, и отошла на другой борт рафта, пощебетала пару минут, а затем вернулась и сказала, - Керк, поговори, пожалуйста, с одним человеком.

- О чем? – спросил военфельдшер, принимая из ее рук телефончик.

- Это товарищ Жун Етинг, он ответственный работник, у него к тебе просьба.

- Ладно - сказал Керк, - … Ni hao, Jun Eting do-si. Wo ni yao shen ma?... Wo bu ming bai… Shei gen bi sai?... Chuan chen me shi hou kai?... Ni you shen men?... Zenmeban?.. Shi.

- Какой, на хрен корабль? – спросил Рон.

- Не знаю, - сказал Керк, доставая свой мобайл и набирая номер, - сейчас я выясню… Iaorana Chubbi! Тут чисто служебная фигня… Ага, китаец… Откуда ты знаешь?... Этот кекс говорит: я приглашая вас на корабль «Наутилус», это не розыгрыш. Я говорю: не понял, что за на фиг? А он говорит, что Юн Чун очень важно быть на этом корабле. Я спрашиваю: когда корабль выходит из порта. Этот тип говорит: корабль уже вышел из Чжанцзяна в Южно-Китайское море, а нам надо туда лэндиться, как на авианосец. Я спрашиваю: у вас ID есть, чтобы проверить. Он говорит: звоните в ваше гестапо…Ну, вообще-то он сказал… Ну, да. А это что, не розыгрыш?... ОК, сейчас спрошу…   

- Чего там? – снова поинтересовался Рон.

- Короче, foa, такие дела: Юн очень ждут в Африке, как эксперта по сейсмологии…