"Лорд-Чародей" - читать интересную книгу автора (Уотт-Эванс Лоуренс)

7

Когда Крушила появился на площади, небо уже стало синим и продолжало светлеть, однако до появления солнца над маячившими на востоке утесами оставалась еще масса времени. На нем была взятая взаймы белая суконная накидка, которая, как он надеялся, сделает его менее заметным на фоне заснеженного ландшафта. Да, Старый Воин был готов проиграть схватку, но Крушила стремился облегчить старику задачу и, что самое важное, сделать так, чтобы его победа казалась правдоподобной для всех зрителей — людей и духов. Лерры, как часто говорила ему Старшая жрица, чутко реагируют на человеческие эмоции, поэтому схватка должна выглядеть как можно более убедительно для всех и каждого.

Но зрители пришли на площадь даже раньше его. Жрец с мрачным видом стоял в дверях своего дома. На нем была красная мантия, которую он надевал в те редкие моменты, когда выступал в официальной роли главы магистратуры Безумного Дуба. Чуть поодаль от него стояли обе жрицы — Старшая и Младшая. На жрицах были соответствующие их положению зеленые одеяния. Шутник, Кривонос и Слюнтяй привалились к стене одного из ближайших домов, спрятав руки в карманах своих длиннющих зимних плащей. Лица всех трех были на удивление серьезными.

Семейство Крушилы пришло следом за ним. Родители и младшие сестры стояли тесной группой на краю площади, а Арфа, которую, как всегда, сопровождал Копченый, присоединилась к собравшимся на углу музыкантам. Впрочем, ни один из них не прихватил с собой инструмента. К ним подошел и Копатель, хотя никогда не проявлял к музыке ни малейшего интереса. Заметив тревогу на лице Копченого, Крушила подумал, что его друг слишком явно демонстрирует свой интерес к арфистке, а не к музыкальному инструменту, которым та владеет.

Красный Маг и двое других волшебников (женщина, именуемая в Безумном Дубе просто Чародейкой, и мужчина по имени Седобородый) стояли на краю площади. Четвертый маг, которого все называли Черная Мантия, пока не появился.

Простые зрители томились в ожидании. Им еще ни разу не доводилось видеть битву на мечах, если, конечно, не считать ежедневные упражнения на палках Избранного Воина и Крушилы, свидетелями которых они были несколько последних месяцев.

Воздух буквально вибрировал от присутствия множества лерров, в затененных местах то и дело вспыхивали разноцветные искры. Крушила огляделся по сторонам, чтобы попытаться понять настроение духов. Ничего не определив, он обнажил меч и сделал для разминки несколько взмахов.

А когда закончили разминку, обнаружил, что на него пялятся кошка Старшей жрицы, кролик и ястреб.

Что касается кошки, это животное совершенно непредсказуемое. Оно может изучать вас по любому поводу или вообще без повода. Ястреба, несомненно, могло привлечь столь большое количество лерров: хищник надеялся, что духи укажут ему путь к добыче.

Но что делает среди человеческого жилья пушистый кролик? Безо всякой опаски сидит в толпе людей и пялится на одного из представителей рода человеческого. Крушила внимательно посмотрел на зверька.

Некоторые зрители, проследив за его взглядом, тоже обратили взоры на бесстрашного кролика.

Кролик, заметив, что оказался в центре внимания, повел себя вовсе не так, как следовало нормальному кролику. Вместо того чтобы окаменеть от страха или пуститься в бегство, он обвел собравшихся равнодушным взглядом и небрежно бросил:

— Да, это магия.

Кто-то из зрителей взвизгнул, многие забормотали, а один — самый нервный — бросился бежать, но, поскользнувшись на льду, едва не упал. От падения его спасла стена стоящего рядом дома. Так называемый Юный Воин — а он действительно был еще очень молод — от удивления закрыл глаза и сглотнул слюну.

Ему доводилось слышать о говорящих животных, но видеть — никогда. Во всяком случае, он не мог понять, что означают издаваемые ими звуки. Крушила знал, что жрецы иногда могут общаться с леррами обычных зверей и птиц так же, как они общались с остальными леррами. Но животное, громко изъясняющееся на человеческом языке, было чем-то иным. В их существование Крушила, честно говоря, никогда не верил, хотя Избранный Воин и рассказывал, что Лорд-Чародей использует подобных зверушек в качестве своих посланников.

Но даже если бы и верил, то все равно не смог бы представить, как звучит их голос. Он наверняка предположил бы, что звери говорят голосом человека. Однако кролик произносил человеческие слова кроличьим голосом, что, мягко говоря, приводило слушателей в замешательство.

Собрав волю в кулак. Крушила открыл глаза и посмотрел на говорящего кролика. Тот ответил ему спокойным взглядом.

— Какая еще магия? — спросил Крушила. — Ты кто?

— Я, естественно, кролик. Но в данный момент я — глаза, уши и уста Лорда-Чародея.

Голос кролика сильно смахивал на писк. Некоторые слова было трудно разобрать, но Крушила понимал все превосходно. Вероятно, потому, предположил он, что это было неразрывной частью магии.

— Неужели ты считал, что меня не заинтересует личность Избранного Воина? — спросил кролик. — Все Избранные по хорошо известной причине представляют для меня большой интерес. Мне надо убедиться, что они, обладая развитым здравым смыслом, являются людьми доброй воли. Я хочу быть уверенным в том, что они не искатели славы, способные объявить Лорда-Чародея воплощением зла ради того, чтобы создать себе имя, лишив его, то есть меня, жизни.

— Мне это не приходило в голову, — признался Крушила. — Ведь ты так далеко от нас… Скажи, ты сейчас действительно далеко? — спросил он, содрогнувшись от внезапной мысли.

— Да, — ответил кролик. — Я в своей башне на холмах Гэлбек. У меня нет времени явиться лично, и, кроме того, я считаю, что не имею права в разгар зимы злоупотреблять гостеприимством достойных жителей Безумного Дуба.

— Благодарю тебя, — произнес Крушила, не совсем понимая, что он хотел этим сказать. — Для нас это большая честь, — продолжил он, отвесив поклон. — Я сделаю все, чтобы продемонстрировать здравый смысл, если одержу победу, конечно. Можешь быть уверен, что я не желаю тебе зла.

— Я вижу.

Услыхав эти слова, Крушила вздрогнул. Неужели Лорд-Чародей способен заглянуть в его сердце и прочитать мысли? Рассказы о магических возможностях правителя Барокана очень разнились, и в их достоверности все сильно сомневались. Даже Старый Воин признавался, что не знает, что в них правда, а что — не более чем легенда.

Крушиле вдруг снова показалось, что, пожелав стать Избранным, он совершил серьезную ошибку. Решение стать судьей и, возможно, палачом, для того, кто способен заставить говорить кролика, находясь на расстоянии в несколько сотен миль от места событий, было, мягко говоря, глупым. Кто, будучи в здравом уме, согласится на подобную роль?

— Есть ли… Я хочу сказать…

— Я наношу вред голосовым связкам кролика. Достаточно. — С этими словами зверек отпрыгнул примерно на фут и обернулся, чтобы продолжить наблюдение.

Молодой человек не знал, как поступить, но в этот момент на площади появился Избранный Воин. Бок о бок с ним выступал маг по имени Черная Мантия. Над утесом вспыхнуло золото солнечного сияния, и воздух, казалось, задрожал от напряжения. Юный Воин повернулся лицом к старику. Поворачиваясь, он заметил, что ястреб переместился на крышу, с которой было лучше видно поле битвы. Неужели у Лорда-Чародея есть еще один наблюдатель? Или какой-то другой маг воспользовался тем же приемом, чтобы посмотреть на поединок? Кошка жрицы также проявляла к происходящему повышенное внимание.

Может быть, здесь есть и другие? Мышь под стрехой, например? Пауки под карнизом крыши?

Избранный Воин, пропустив волнение, вызванное говорящим кроликом, полностью игнорировал производимый публикой сдержанный шум. Обитатели Безумного Дуба нервно задавали друг другу вопросы, и атмосфера на площади была близка к панике. Все свое внимание Избранный Воин сосредоточил на противнике. Таким решительным и сосредоточенным Крушила не видел его никогда.

— Ты готов, мальчик? — спросил Избранный Воин, обнажая меч.

— Поклянись, что отказываешься от помощи лерров! — прогремел молодой человек, вспомнив о своей роли.

— С согласия лерров я оставил талисман на своей кровати, — сказал старый Воин, — а находящийся рядом со мной человек удалил всех лерров, которые могли бы оказать мне помощь. Тебе предстоит сразиться только с моим искусством. Не сомневаюсь, что его для моей победы будет более чем достаточно. Думаю, что раньше весны тебе не удастся отнять у меня титул!

Крушила заколебался, но потом вспомнил, что старый боец, желая продемонстрировать честность предстоящего поединка, просто играет свою роль. Согласно уговору, Избранный Воин должен был открыть Крушиле для укола мечом предплечье.

Как только прольется первая кровь, Крушила будет объявлен лучшим в мире бойцом, владеющим магической силой Избранных. Именно магия должна действительно превратить его в непобедимого воина. Он занял позицию, которой обучил его старый Воин: левая нога сзади, правая впереди, левое колено чуть согнуто, правое выпрямлено.

— Минуточку, — произнес маг по имени Черная Мантия и выступил вперед, воздев к небу руки. — Прежде чем начнется бой, необходимо соблюсти все правила.

Молодой человек опустил меч и выпрямился.

Чародей встал между противниками.

— Мы собрались здесь, — провозгласил он, — для того, чтобы узреть, может ли этот молодой человек, уроженец расположенного в глубине Долгой Долины поселения Безумный Дуб, сын мужчины по имени Ворчун и женщины, известной под именем Белая Роза, выйти победителем в схватке с воином, бывшим в течение многих лет лучшим бойцом Барокана. Я и мои коллеги-чародеи, члены Совета Бессмертных, наделенные полномочиями наблюдать за назначением Избранных, так же, как и все жрецы Безумного Дуба, представляющие место, где проводится схватка, обращаемся к леррам земли и небес, плоти и крови, клинка, стали и огня с просьбой воздержаться от вмешательства и дать возможность решить вопрос при помощи боевого искусства смертных! Все согласны?

Ответ нельзя было услышать, но можно было почувствовать. Над площадью словно прокатилась огромная волна, несущая в себе слово «да».

— Согласны ли участники схватки с тем, что сражение закончится с пролитием первой капли крови, и для объявления победителя не потребуется каких-либо иных доказательств?

— Согласны! — воскликнул старый Воин, и Крушила поспешил его поддержать.

— Все ли согласны с тем, что победитель будет провозглашен лучшим бойцом Барокана и что он станет владельцем талисмана и обладателем того могущества, которым облечен владелец указанного титула? Волею Совета Бессмертных победитель схватки станет одним из Избранных защитников Барокана и поклянется своим подлинным именем, что будет честно исполнять возложенные на него обязанности.

— Да! — одновременно произнесли вслух оба бойца и кролик.

— В таком случае поединок начнется, как только я опущу руку.

Черная Мантия отступил в сторону и поднял руку. Бойцы приняли боевую стойку.

Затем чародей уронил руку, и старый Воин сделал первый выпад. Все внимание Крушила сосредоточил на своем мече и на мече противника, забыв о кроликах, чародеях и вообще обо всем, кроме защиты от ударов.

Старик сказал, что намерен сделать схватку максимально похожей на настоящий бой, и весьма в этом преуспел. Он нападал резче, чем во время тренировок или учебных боев. Крушиле пришлось отступить. В то же время он ни на миг не ослабил защиты. Сталь со звоном билось о сталь, но ни острие, ни лезвие меча Избранного Воина так и не коснулись молодого бойца.

Крушила не ожидал столь яростной атаки. Он тоже хотел, чтобы схватка выглядела как надо, но старик наступал на него столь неистово — малейшей ошибки было достаточно, чтобы меч противника пронзил ему плечо или рассек щеку.

Несколько секунд он мог только отбивать удары и выпады. Для того чтобы перейти в контратаку, у него просто не было времени. Юноша отчаянно старался припомнить, чему учил его все эти месяцы старый Воин, и использовать плоды обучения для защиты.

«Держи меч выше, никогда не тянись вперед, не забывай о том, что тебя окружает, иначе ты можешь споткнуться, и враг нанесет неожиданный удар. Старайся предугадать удар, а не реагировать на него, если можно, то, уходя от удара, делай шаг в сторону, а не назад. Доверяй своим рефлексам…» Все правила он держал в уме и старался использовать их до конца.

Этих знаний едва-едва хватало, чтобы держать оборону. Несколько раз клинок просвистел так близко, что Крушила ощутил дуновение ветра. Он был уверен, что после одного из ударов лишился клока волос на голове. Хорошо, что волосы не кровоточат, подумал он.

Наконец атака ослабла, и Крушила отважился на короткий выпад.

Старый боец без труда парировал удар.

Крушила удивился и даже немного испугался. Разве его противник устроил все это не для того, чтобы проиграть и передать обязанности Избранного другому? Почему же он так отчаянно бьется? Старик атаковал так же яростно, как на тренировке, — а может быть, даже еще яростнее. Неужели он передумал?

А может, вся эта затея была лишь уловкой? Не будет ли он, Крушила, принесен в жертву леррам боевого искусства, чтобы старик продолжал оставаться в числе Избранных? Он слышал о подобного рода магии, знал, что некоторые лерры требуют таких жертв. Вполне может быть, что Избранный Воин не только должен ежедневно упражняться в боевом искусстве, но и доказывать свою профессиональную пригодность, убивая раз в пять или десять лет достойного противника.

Это было настолько вероятно, что рука Крушилы дрогнула, и острие меча отклонилось чуть в сторону. Он верил всем рассказам Старого Воина — но что, если все это было лишь ложью, призванной заманить его на ритуальный поединок, из которого ему не выйти живым?

Если это так, он обречен, но облегчать задачу противника он не станет. Впрочем, вполне вероятно, что он зря волнуется. Может быть, хитрый старикан старается сделать сражение как можно более правдоподобным? Крушила чуть-чуть перехватил рукоятку, чтобы пот не мешал хвату — несмотря на холод, его ладони сделались влажными. Не сводя глаз с кисти и плеча противника, он лихорадочно припоминал те трюки, которым обучился, припоминал то, что могло помочь выиграть.

Или выжить — если Избранный Воин его предал и решил убить.

Когда старик сделал выпад, и острию его меча, чтобы коснуться уха противника, не хватило лишь доли дюйма, Крушила приказал себе перестать тревожиться и полностью сосредоточиться на поединке. Сражался ли его противник насмерть или до первой крови — не важно. Ведя бой с непревзойденным мастером боевого искусства, в любом случае необходимо биться не на жизнь, а на смерть. Крушила сделал выпад, но его клинок снова был отбит без видимых усилий. В итоге он едва успел парировать очередной удар.

— Отлично проделано, — громко произнес кролик своим писклявым нечеловеческим голосом.

Старый Воин на миг и покосился в сторону. Крушила, воспользовавшись моментом, нанес укол, и острие его меча, пробив кожаную куртку, вонзилось противнику в плечо.

Зрители от изумления открыли рты, раздался общий вздох.

Оба бойца на миг окаменели, а затем, словно по команде, сделали шаг назад. Крушила, естественно, выдернул клинок из плеча старика. Все увидели в свете утреннего солнца, что острие меча окрасилось красным. Воздух наполнился беспокойным гулом. Это был магический гул, издаваемый ожидающими исхода поединка леррами.

— Похоже, я победил, — неуверенно сказал Крушила. Он ощущал какую-то неловкость. У него не было намерения наносить удар так высоко в плечо. Подобная рана могла быть куда более опасной, нежели укол в предплечье или бицепс.

Но выбора у него не было, и даже сейчас он опасался, что старик потребует возобновления схватки.

Но почему все-таки Избранный Воин сражался так решительно? Почему не дал возможности нанести удар в более удобное место? Крушила почувствовал боль под ложечкой, его начала бить дрожь — это была реакция на только что закончившийся поединок.

По счастью, рана не выглядела серьезной. Кровь просачивалась через отверстие в куртке, а под курткой ее наверняка было гораздо больше, но старый воин по-прежнему владел рукой. Он не стонал и не корчился от боли.

— Да, похоже на то, — невесело ответил старик и прижал ладонь к кровоточащему плечу.

— Мне кажется, ты недоволен, — произнес Черная Мантия, подходя к старому бойцу. — Немного отвлекся?

— Да, из-за него, — бросил раненый, глядя на кролика.

Крушила, проследив его взгляд, едва успел заметить улепетывающего зверька.

Здесь происходило что-то странное, то, чего молодой воин не понимал, но в присутствии всех жителей поселения признать это было нельзя.

— И что теперь? — спросил Крушила.

— А теперь… — Чародей подошел к нему и обнял за плечи. — Мы должны связать тебя с талисманами и их леррами. С этого момента ты становишься величайшим бойцом Барокана — о чем говорит твоя победа — и одним из наших Избранных защитников. Нам следует закрепить это договором с духами крови и стали. — Чародей мягко развернул Крушилу и повел к родительскому дому. — Насколько ты знаешь свое подлинное имя?

— Несколько десятков слогов, наверное.

— Для совершения магического ритуала нам потребуются все части имени, которые ты способен вспомнить. Леррам совершенно безразличны те клички, которыми мы, смертные, награждаем друг друга.

— Я знаю, — ответил Крушила, неохотно шагая рядом с волшебником и не выпуская из рук окровавленного меча. Он оглянулся на своего недавнего противника, который освобождался от продырявленного одеяния, чтобы открыть Младшей жрице доступ к ране. Крушила заметил, что большая часть его собственного семейства, сбившись кучкой, шагает следом за ним к дому. По выражениям лиц родителей он не мог понять, что те думают о победе сына. Зато Паучок и Непоседа взирали на него с подлинным благоговением. Арфа куда-то скрылась. Она исчезла во время схватки, хотя Крушила — или теперь уже Избранный Воин — не видел, когда и куда она убежала. Копченый и Копатель тоже куда-то пропали.

Никто не кинулся его поздравлять — ни родители, ни сестры, ни Маленькая Ткачиха, ни Кудряшки, ни Шутник, ни Кривонос. Ни один человек не захотел обнять его. Все население Безумного Дуба толпилось на площади — никто не произнес ни слова, никто не аплодировал победе своего земляка. Все молча смотрели, как Черная Мантия уводит его к дому.

Крушила понятия не имел, чего, собственно, можно было ждать, но все же полагал, что его победу воспримут с большим энтузиазмом.

— Итак, назови мне свое подлинное имя. Все, что можешь вспомнить, — сказал чародей. — Я должен буду произнести имя вслух и пора начать его заучивать.

— Эррен Заль Туйо… — начал Крушила, но тут же умолк.

— Ты должен знать больше, — удивленно посмотрел на него чародей.

— Да, но… — Он показал на молчащих обитателей Безумного Дуба.

— Конечно… — кивнул чародей, — понимаю… Видимо, придется подождать.

Десять минут спустя они уже были в спальне под крышей, где обитал Старый Воин. Когда в доме не было гостей, в комнате жила Арфа. Чародей закрыл люк и поставил на него сундук, поскольку никакого запора не было.

— Итак, — повернулся он к новому лучшему в мире воину, — как же звучит твое имя?

— Эррен Заль Туйо кам Дариг севет Тиринсир абек Ду по Вирей Шаш-Дубар хин Силзоривад, — ответил тот. Когда он называл имя, воздух в комнате дрожал, и казалось, что каждое произнесенное им слово задевает его внутреннюю сущность, хотя ему было неведомо, что эти слова означают и к какому языку принадлежат. Он не произносил своего имени вслух более года, с тех пор как Старшая жрица в последний раз обновляла его узы с землей и воздухом Безумного Дуба. Тогда звучание его имени тоже подействовало на лерров, однако он не помнил, чтобы реакция была столь мощной, как сейчас.

— Ясно, — кивнул чародей, на которого эти странные явления, видимо, никак не подействовали. — Если я правильно расшифровал твое имя, то тебя ждет какое-то предназначение. Какое именно, я сказать не могу. Возможно, то, чего ты достиг сегодня, став одним из Избранных. Кроме того, при твоем появлении на свет присутствовали четыре важнейших лерра, а слово «Силзоривад» скорее всего указывает на духа, пребывавшего в утробе твоей матери в момент зачатия. Шаш-Дубар… Я не знаю, что это такое. Вероятно, местный дух, каким-то образом связанный с твоим отцом.

— Как говорила мама, Старшая жрица сказала ей, что Шаш-Дубар имеет отношение к тем месяцам, когда она была беременна.

— Возможно, она права. Ты знаешь дальше?

— Нет. Только это. Может быть, Старшая жрица…

— Этого должно хватить, — остановил его чародей. — Самые важные элементы в твоем имени — упоминание о предназначении и четыре главных лерра.

Чародей поставил свой жезл у стола и открыл большую прикрепленную к поясу сумку. Крушила заметил, что стягивающий ее шнурок извивается как-то неестественно. Маг, не обращая внимания на внезапно ожившую бечевку, принялся извлекать из сумки разнообразные талисманы. Достав с дюжину принадлежавших лично ему амулетов, он повернулся и поместил рядом с теми, которые уже лежали на кровати. Это были крошечные вырезанные из камня или дерева фигурки, глиняные значки самых разных форм, какие-то предметы из бисера и проволоки, вощеные птичьи перья и флаконы с драгоценными маслами. Крушила насчитал по меньшей мере десяток флаконов.

В самом центре обширной коллекции лежал серебряный клинок треугольной формы. Длина клинка не превышала трех дюймов, и он сиял так, словно вобрал в себя все лучи летнего солнца. Но на дворе стояла зима, солнце едва поднималось над Восточными Утесами, и единственное окно комнаты, где они находились, смотрело на север.

— Это — то, что ты постоянно должен носить с собой, Эррен Заль Туйо, — сказал чародей, показывая на сверкающий клинок. — Этот предмет — сердцевина, вокруг которой концентрируется вся твоя магия.

— А если я эту штуку потеряю? — поинтересовался Крушила, нервно вглядываясь в блестящий талисман.

— Не думаю, что тебе это удастся, — ответил чародей. — Лерры позаботятся, чтобы этого не произошло. — Он поменял местами несколько лежащих на кровати предметов и, отступив в сторону, произнес: — Полагаю, этого достаточно. Стань здесь и смотри на клинок. — Он показал, где именно должен встать Крушила.

Крушила повиновался и, встав на указанное место, уставился на кровать, а чародей принялся напевно произносить непонятные слова на неизвестном языке.

Магические силы дали о себе знать незамедлительно. Над кроватью замелькали золотые, красные и синие искры, воздух в комнате задрожал. У Крушилы вдруг закружилась голова, и он невольно сделал шаг назад. Но едва он отвел взгляд от сверкающего серебряного клинка, острая боль пронзила позвоночник и череп. Выступившие на глазах слезы затуманили зрение, и он мог видеть только главный талисман.

Как только Крушила вновь сосредоточил внимание на клинке, боль исчезла столь же внезапно, как и появилась, однако зрение не восстановилось. Он по-прежнему видел лишь сияние металла на коричневом одеяле. Крушила мрачно взирал на клинок, а чародей тем временем продолжал монотонно бубнить заклятие.

Он слышал свое истинное имя, имя, под которым его знали его лерры, имя, говорившее о сущности его «Я», имя, определяющее его место в мире духов. Крушила чувствовал, что с ним что-то происходит. На сей раз это была вовсе не боль, вынуждавшая его неотрывно смотреть на талисман. Он вдруг понял, что не может даже представить, что смотрит на что-то другое. Теперь он принадлежал талисману и наконец стал тем, кем должен был стать. Талисман же стал его жизнью и будет теперь вести его по предназначенному богами пути. Блеск серебра заполнял все, клинок сделался огромным, как мир, и одновременно всем тем, что существовало в мире. Теперь Крушила слышал не завывания чародея, а звучание мощного хора. Или вернее — один человеческий голос, сопровождаемый тысячами других, не людских, голосов.

Его руки и ноги одеревенели, кожа на лице горела огнем. Время перестало существовать, каждая секунда превращалась в вечность. Он сделался частью талисмана, и иные формы существования были ему неизвестны.

А через несколько мгновений он уже ничего не видел и не слышал.