"Сталь и шлак" - читать интересную книгу автора (Попов Владимир Федорович)

8

Как ни отказывался Григорьев, но все-таки ему пришлось вместе с секретарем партийного бюро и председателем цехового комитета войти в состав жюри по распределению мест, занятых сталеварами в этом необычном соревновании.

Решение жюри никого не удивило. Первое место поделили Пермяков и Шатилов, второе занял подручный Ваня Смирнов, фамилию которого впервые узнал весь цех. Удивительно было другое: Пермякова назначили мастером по заправке печей, а Шатилова и Смирнова так и оставили подручными — учить остальных закрывать отверстия на газу.

Эта работа была для Шатилова мучительной. Закрыть отверстие один раз в день еще не так трудно. Десять минут нестерпимого жара — и все. Но теперь ему приходилось закрывать отверстия пять-шесть раз в смену. Шатилов молчал, понимая, что никто не может заменить его. Он начал завязывать лицо платком, но материя, нагреваясь, все равно обжигала молодую, неокрепшую кожу.

Увидев однажды рабочего с платком на лице, директор улыбнулся. Но когда Шатилов снял платок, директор нахмурился — лицо рабочего было покрыто багрово-красными пятнами.

— Начальника цеха ко мне! — приказал Ротов.

Когда Макаров пришел, директор показал ему пальцем на Шатилова.

— Вы хоть каплю совести с собой привезли или всю на юге оставили? Сегодня же дать ему другую работу!

Шатилов подошел к Ротову.

— Я от другой работы сам отказался, товарищ директор, — вступился он за Макарова.

— С вами не говорят, — отрезал Ротов и ушел.

Это была первая встреча начальника цеха с директором завода. Рапорта проводились по селекторной связи. Начальники цехов сидели в своих кабинетах у громкоговорителей. Ротов и Мокшин — у себя.

В те дни, когда у микрофона был главный инженер, Макаров испытывал чувство удовольствия. Мокшин задавал короткие и точные вопросы, требуя таких же коротких и точных ответов. Он быстро принимал правильные решения и ни одной просьбы начальника цеха не оставлял без внимания.

Мокшин умел превратить рапорт и в наказание и в поощрение, меняя тон в зависимости от того, как люди работали. Его хозяйский басок имел добрую сотню разных интонаций.

Когда у микрофона был Ротов, рапорт всегда оказывался только наказанием. Директор разговаривал со всеми одинаково грубо и нетерпеливо. Он терпеть не мог, когда его о чем-нибудь просили.

— Второй мартен, — так предоставлял он слово Макарову.

— План сто двенадцать, плавки по заданию, нужен газ.

— О газе я уже слышал вчера и позавчера.

— Придется слышать и завтра и послезавтра.

Ротов тотчас же вскипал:

— Вы, товарищ Макаров, наиграйте пластинку и ставьте ее вместо себя у аппарата: «Газ, газ, газ!»

Он начинал грубить, и Макаров умолкал.

Труднее всех приходилось начальнику отделочного пролета Нечаеву. Ему ежедневно попадало от Ротова.

«Ну, доберусь я до директора на закрытом партийном собрании!» — с раздражением думал Макаров после каждого рапорта.

Он никогда не задирал головы перед своими подчиненными, но и умел не опускать ее перед стоящими выше. Это не всем нравилось, но переделывать себя Макаров не собирался.

За время его работы в цехе прирост производства достиг десяти процентов. Это составляло всего одну пятую той цифры, которую назвал нарком, посылая его в цех. Макаров отлично понимал, что до тех пор, пока не будет разрешена проблема газа, большего он не добьется. Оперативная работа его не беспокоила, Григорьев прекрасно справлялся с нею, и Макаров был им доволен.

После того как было проведено соревнование на лучшего сталевара, рабочие требовали от руководителей, чтобы в цехе создали все условия для скоростных плавок. Главным требованием сталеваров был газ, и Макаров решил заняться коксохимическим заводом.

Ежедневно после рапорта Василий Николаевич пересекал заводскую территорию, шел к коксовым печам и ежедневно слышал один и тот же ответ:

— Берете мало газа, поэтому и даем мало. — Его вели к водяному манометру, действительно показывавшему высокое давление.

Вечера Макаров просиживал над расчетами. Он проверял газовый баланс завода, подсчитывал выход газа из тонны угля. Все как будто было нормально. Все, кроме процесса коксования, который шел замедленно.

На коксохимзаводе Василий Николаевич второй раз встретился с директором. Они столкнулись у манометра.

Ротов нахмурился.

— Вам что здесь нужно?

— Газ ищу, — коротко ответил Макаров.

— Вы ищите газ у себя в цехе и понемногу забывайте, что когда-то работали главным инженером. Вы — только начальник цеха.

— О том, что я работал главным инженером, я уже забыл, — спокойно возразил Макаров, — но то, что я инженер, забывать не собираюсь.

Ротов холодно взглянул на него с высоты своего роста и повернулся к начальнику батареи печей.

— Не пускайте его сюда больше, пусть знает свое место.

Макаров вернулся в цех вне себя от обиды, вызвал машину, поехал на почту и отправил телеграмму наркому: «Прошу перевести любой завод, любую работу».

Но вечером, отдохнув и поиграв с Вадимкой, он пожалел об этом:

«Опять сниматься с места, переезжать на другой завод. А там что? Характер у меня изменится? От себя разве уйдешь? Да и что подумает нарком? Вдруг телеграмма без всякого объяснения причин…»

По привычке, давно ставшей потребностью, он все рассказал жене:

— Очень нехорошо, — ответила Елена, внимательно выслушав его. — Переехать-то мы переедем, не в этом дело. Ты садись-ка да напиши наркому письмо, объясни ему положение, а на телеграмму попроси не обращать внимания.