"К новому берегу" - читать интересную книгу автора (Лацис Вилис Тенисович)

6

В понедельник утром, сразу же после того как Ольга подоила корову, хозяин велел ей ехать в лес, помогать батраку Судмалу. Кукажа недавно купил на торгах несколько кубометров пней, их надо было привезти домой, тогда хромому Микелю хватит работы на несколько недель, пока он их расколет.

Судмал и Ольга поехали в лес на двух подводах. Около полудня они достигли вырубки, где на краю дороги были сложены пни.

— Попробуй, взвали таких чертяк на подводу! — сердился Судмал. — Подохнешь, пока справишься с ними.

Он все время чертыхался, накладывая воз. Если бы только Кукажа слышал, какими словами честил его батрак!

— Скупердяй, хоть бы разок купил для людской настоящих дров. За десять сантимов готов черту душу продать. В прошлом году навез в усадьбу трухи да мокрой ольхи, сейчас — набросился на пни. В будущем году разыщет еще какую-нибудь дрянь. Сам только пухнет от нашего пота. До тех пор будет пухнуть, пока не лопнет.

Ольга хотела помочь, но Судмал не дал ей дотронуться до пней.

— Это не бабье дело. В два счета надорвешься, и тогда уж ты больше не человек — покойник. Я и один как-нибудь справлюсь.

Прошло больше часу, пока нагрузили обе подводы. Поев хлеба и немного передохнув, они поехали домой — Судмал впереди, за ним, шагах в двадцати, Ольга. На пнях сидеть было нельзя, поэтому весь путь пришлось пройти пешком. Шагая рядом с возом, Ольга задумалась.

«Вот так и проходят лучшие мои годы — в одних мучениях и тяготах. Незаметно подойдет и старость, и не останется у меня радостных, хороших воспоминании. Всю жизнь только тяжелый труд, нужда да вечные издевательства хозяев. А когда Айвар вырастет, разве его ждет лучшая доля? Чего может ждать от жизни сын батрака? Три-четыре зимы школа, а потом впрягайся в ту же лямку, которую тянули твой отец и дед. Чужие люди будут распоряжаться тобой, выматывать твои силы, а платой за это будет скудный кусок хлеба. Стоит ли тогда жить? Нет, не стоит. Ян тоже думал, что не стоит, но он вообразил, что можно изменить эту жизнь. Ах, если бы все эти тяготы были только сном и можно было утром проснуться в довольстве и счастье… Если бы произошло чудо…»

Нет, ни в какие чудеса Ольга больше не верила. Сердце постоянно переполняли мрачные предчувствия: ей казалось, что со времени ареста Яна жизнь превратилась в непрестанное страдание.

«Только бы Ян попросил прощения и обещал господам исправиться… Это совсем не так трудно, надо только превозмочь свою гордость. Из-за одного Айвара стоит это сделать. Завтра обязательно надо отнести письмо и бросить в почтовый ящик… обязательно».

Так размышляла она, меся холодную грязь и совсем не чувствуя, что начинают мерзнуть ноги.

До усадьбы оставалось еще около полутора километров, когда Судмал услышал за своей спиной отчаянный крик. Остановив лошадь и оглянувшись, он увидел накренившуюся набок подводу, а под ней, в придорожной грязи, придавленную пнями Ольгу. Судмал бросился на помощь, но прошло несколько минут, прежде чем удалось откатить в сторону тяжелые пни и освободить Ольгу.

Она лежала, не открывая глаз, в груди ее что-то страшно хрипело и из уголков рта текли струйки крови.

— Что с тобой? — встревоженно спросил Судмал. — Ты сильно разбилась? Наверно, лошадь чего-нибудь испугалась и бросилась в сторону?

Но Ольга была в глубоком обмороке. Судмал тяжело вздохнул:

— Ох, беда, ох, несчастье…

Он откатил пни к придорожным кустам, поднял телегу, уложил на нее Ольгу, подсунув под голову мешочек с овсом; Ольга даже не стонала, только в груди хрипело по-прежнему да из уголков рта тоненькой струйкой бежала кровь. Судмал снял пиджак, накрыл им Ольгу и, взяв лошадь под уздцы, повел ее по раскисшей дороге, стараясь избегать рытвин.

— Ох, несчастье, ох, беда… — все время повторял батрак. — Что теперь будет?

Управляясь с обеими подводами, он через полчаса достиг Кукажей. На пустой подводе лежала неподвижная и безгласная Ольга. Ехать за врачом не было смысла — каждому было ясно, что никакой помощи ей уже не надо.

— Едут, как скоты! — закричал хозяин, узнав о случившемся. — Сами себе ломают шею, а мне теперь отвечать!

Старого бобыля сразу же послали за полицейским. Надо было составить акт о смерти Ольги. Покойницу внесли в каретник и временно, пока не были оформлены все нужные в таких случаях документы, никого туда не пускали.

Айвар узнал о смерти матери только поздно вечером, но и ему не разрешили войти в каретник. Растерянный и испуганный, сидел он на кровати и долго-долго плакал. Старшие дети Судмала старались успокоить своего товарища.

На следующий день, когда судебный врач осмотрел покойницу и были закончены все формальности, Судмала послали к столяру за гробом. Судмалиене с женой бобыля обмыли и одели покойницу в лучшую одежду, какую нашли среди ее вещей, затем гроб внесли в батрацкую клеть, и обитатели этой половины побыли несколько часов с покойницей. Айвару в тот вечер тоже разрешили посидеть у гроба матери.

В среду под вечер гроб с телом Ольги Лидум вынесли из клети и поставили на телегу, покрытую пестрой попоной. Батрак Судмал отвез гроб на кладбище, несколько работниц и жен батраков проводили покойницу до могилы и вместе со старым причетником, заменившим пастора, пропели заупокойные псалмы. Айвара оставили дома с детьми Судмала, чтоб он хоть сегодня не чувствовал себя одиноким и брошенным.