"Компаньон её сиятельства" - читать интересную книгу автора (Коллинз Эванджелина)

Глава 1

Боухилл-Парк. Селкирк, Шотландия

Апрель 1816 года

Поджав губы, Белла склонила голову набок и размышляла над будущей вышивкой, которую собиралась сделать на белой наволочке. Только не еще одна красная. Их у нее уже слишком много. За последние пять лет почти все полотенца, салфетки и наволочки в Боухилл-Парке были украшены красной розой. Ее пальцы застыли над жестяной коробкой, стоявшей рядом с ней на кушетке, прежде чем выбрать желтую шелковую нить и продеть ее в игольное ушко.

Поленья в камине потрескивали. Огонь прогнал весеннюю прохладу из маленькой гостиной. Продевание нитки сквозь ткань, ее тугое натягивание, осторожное наложение следующего стежка. Медленно и тщательно. Спешить некуда.

Это был хорошо знакомый ей ритуал, повторяющийся почти каждый вечер, но сегодня она по крайней мере не одна. Ей нанесла визит кузина.

— Тебе нужен мужчина.

— Что ты сказала? — Ее руки замерли. Она взглянула на кузину, мадам Эсме Марсо.

Элегантно расположившись в кресле, обитом цветным ситцем, Эсме закрыла маленькую книжицу поэзии в кожаном переплете — «Произведения Анакреона и Сапфо» — и положила на приставной столик рядом с наполовину наполненным бокалом вина.

— Тебе нужен мужчина, Изабелла, — повторила кузина.

Эсме явно не вписывается в шаблон внешних английских приличий. Овдовевшая в девятнадцать и давно привыкшая устраивать свою жизнь, француженка не задумываясь высказывает все, что у нее на уме. Одетая по последней моде, поразительно красивая брюнетка встречает не многих, кто осмеливается посостязаться с ней в остроумии. Одна из них Белла.

— В самом деле? — Вообще-то Белле действительно нужен мужчина, но она не собирается в этом признаваться, не говоря уже о причине этой надобности.

— Тебе необходим флирт. — Ты стала слишком замкнутой и подавленной.

В ее фиалковых глазах, точно таких же, как у Беллы, не было обычных проказливых искорок — тот взгляд, который заставляет других думать, что ей известны их самые скандальные тайны. Насмешливость покинула Беллу, оставив едва заметную дрожь в руках, когда она втыкала иголку в ткань. Эсме не поддразнивает ее. Не играет. Она совершенно серьезна, и это встревожило Беллу гораздо больше, чем ее неожиданное предложение.

— Эсме, мне не нужен флирт, и я не подавлена, — твердо заявила Белла.

— Ты подавлена гораздо больше, чем в мой прошлый визит. За эти две недели ты всего несколько раз улыбнулась.

Не желая признаваться в том, что ее тревожит, Белла опустила глаза и стала разглядывать вышитый  фрагмент желтой розы.

— Погода в последнее время такая мрачная. Солнце не показывалось уже несколько дней. А вчера весь день шел дождь.

— Погода? — Эсме не скрывала своего разочарования. — Ты на самом деле веришь, что со мной этот номер пройдет? Дорогая Изабелла, уж конечно, ты могла бы придумать отговорку получше.

Ей следовало знать, что ее попытка изобразить беспечность не обманет кузину.

Эсме испустила тихий вздох и потянулась за бокалом бордо.

— Я приглашала тебя много раз, но ты отказываешься приехать во Францию навестить меня. — Намек на французский акцент придавал ее голосу изысканную мелодичность. — Если тебя пугает длинная дорога, почему бы тогда не поехать в Лондон? И хотя ты еще ни разу не пользовалась ею, я могу поручиться за удобство твоей дорожной кареты.

— Верю тебе на слово. — Переправка дорожной кареты через Ла-Манш — дело хлопотное. Не то чтобы Белла когда-либо испытала это на себе, но именно по этой причине Эсме нанимала карету в порту, чтобы доставить ее в Шотландию, и одалживала карету Беллы, когда ее визит заканчивался. Но не по причине долгого путешествия Белла не хотела уезжать из Боухилла.

— Я слышала, Джулиан в Лондоне. Твой брат был бы счастлив видеть тебя.

У ног Джула, наверное, все женское население Лондона. При мысли о проказливом младшем брате улыбка тронула губы Беллы, потом исчезла.

— Но вряд ли Филипп обрадуется, увидев меня.

Эсме нахмурилась, но, к счастью, не стала с этим спорить.

— Значит, не останавливайся в Мейбурн-Хаусе. Сними номер в «Палтни» и ходи в театр. Выбери одного из множества джентльменов, которые, несомненно, будут добиваться твоего внимания, и проведи с ним несколько дней.

— У меня нет желания ехать в Лондон. Предпочитаю оставаться в Боухилле. — Намного легче быть хорошей, противостоять соблазну, пока она остается там, куда привез ее муж.

— Но здесь ты слишком изолирована. Слуги — твоя единственная компания.

— У меня бывают посетители, — возразила Белла.

— Кто именно?

— Соседи, мистер и миссис Тавишем, время от времени приезжают пообедать.

— Они пожилая супружеская пара. — Эсме махнула рукой. — Тебе нужен кто-то твоего возраста. Кто-то еще, кто мог бы развлечь тебя, кроме твоих роз.

— Я люблю сад. Уход за розами — такое спокойное и благодарное занятие, — сказала Белла, повторяя слова, которые говорила себе бессчетное число раз, когда изоляция и одиночество грозили поглотить ее. — Не нужен мне никакой мужчина. В любом случае я замужем. У меня есть муж. — Она вскинула подбородок.

Эсме приняла вызов, как делала всегда.

— И когда ты последний раз видела его?

— Перед Рождеством, — со вздохом ответила Белла.

— А сколько этот твой муж пробыл тут?

— Один день, — призналась Белла, опустив голову. И дня было слишком много.

Выражение лица Эсме ожесточилось, полные губы вытянулись в тонкую линию.

— Он тебе не муж. Мы оба знаем, что ты вышла замуж не по любви. Мужчина, который на годы бросает свою жену в деревне, не может рассчитывать на ее верность. Видит Бог, он явно не монах.

— Даже если бы я захотела пофлиртовать, не смогла бы. Я не могу пригласить кого-то из местных.

Мужчины хвастаются друг перед другом своими подвигами, и рано или поздно слухи дойдут до Стерлинга.

В глазах Эсме заплясали чертенята.

— Поскольку ты не желаешь покидать Боухилл, я, с твоего позволения, найму для тебя мужчину и пришлю к тебе.

Белла резко, испуганно втянула воздух. Эсме раздраженно цыкнула.

— Не считай, что ты будешь обесчещена. Ты не какая-нибудь невинная юная мисс.

Белла поймала поправку, прежде чем та слетела с ее уст.

— Но, Эсме, как ты вообще можешь предлагать… Эсме отсекла ее протесты.

— Большинство женатых джентльменов высшего света посещают бордели, так же как и некоторые замужние дамы. Ты женщина и моя кузина, Изабелла. В наших жилах течет одна кровь. Поверь мне, тебе нужен мужчина.

Эсме действительно знает ее. Она знает Беллу лучше, чем ее родные братья и сестры, даже лучше, чем Филипп. Знает достаточно хорошо, чтобы понимать, что скрывается за хорошо натренированным фасадом. В сущности, кузина — единственный человек, кто не был шокирован и потрясен причиной ее ссылки из Лондона. Ее единственным комментарием ко всему этому делу было: «Пожалуй, конюшня не лучшее место встречи. Лично я всегда предпочитаю комфорт дома, хотя ощущение нагретой солнцем травы под обнаженной кожей имеет определенную привлекательность».

Белле следовало кипеть от негодования, следовало посмотреть Эсме в глаза и сказать, что на этот раз она зашла слишком далеко. И все же она не могла отрицать, что греховное предложение Эсме нашло отклик в ее душе.

— Но я не могу принимать мужчину здесь. Слуги начнут болтать и…

Эсме покачала головой, отметая ее тревоги.

— Слуги обожают тебя. Они ни слова не скажут Стирлингу. Но если тебя это беспокоит, я просто напомню твоей экономке, что скоро утрачу привилегию быть единственной родственницей, навещающей тебя в Боухилле. Что мне наконец удалось убедить одного из твоих кузенов нанести тебе визит.

— Но сама мысль о том, чтобы пригласить какого-то чужого мужчину приехать ко мне и платить ему…

— Как раз в этом и заключается вся прелесть, моя дорогая. Почему, по-твоему, так много мужчин платят женщинам? Это аккуратно, просто, никаких скрытых мотивов, никаких ожиданий сверх очевидного. Доверься мне. Я найду такого, который подойдет. И ему не обязательно жить здесь. Ты можешь поселить его в садовом домике. Если он тебе не понравится, отошлешь назад в Лондон. Но если понравится… — Ее голос перешел на шепот. — Тебе даже не обязательно ложиться с ним в постель. Тебе просто нужен мужчина. Восхитительно привлекательный мужчина. Кто-то, кто уделит тебе малую толику внимания, напомнит, что ты красивая женщина. И не придется беспокоиться, что мужчина увлечется тобой.

Белла поморщилась.

— Разумеется, он будет вести себя так, словно увлечен мной. Именно за это ты будешь ему платить.

— Не имеет значения. Мужчина должен быть сделан из камня, чтобы не увлечься тобой.

Закрыв глаза, Белла покачала головой. Она не должна соглашаться. Ни в коем случае. Но ведь так давно ни один мужчина не смотрел на нее. Не смотрел как на женщину, которая скрывается за сдержанной внешностью леди. Так давно она не ощущала прикосновения теплых губ к своим, восхищенной ласки сильной ладони и ответного огня, который растекается по жилам. Пылает так горячо и так ярко, что может поглотить ее.

Пульс ее участился, дыхание сделалось поверхностным, когда нахлынули старые воспоминания. Несколько коротких мгновений она наслаждалась вспышкой возбуждения. Тем, как голова стала легкой, тем, как бедра жаждали сжаться вместе, дабы ощутить какой-то на-мек на давление в том сокровенном уголке тела, которое больше всего на свете нуждалось в…

— Изабелла!

Глаза ее распахнулись. Леди тут же замаскировала распутницу.

— Тебе не обязательно давать ответ сегодня же. Я.уезжаю только завтра. — Эсме поставила пустой винный бокал на приставной чайный столик рядом с креслом, взяла тонкую книжицу поэзии и встала. — Но не думай слишком долго, иначе убедишь себя не делать этого. А ты должна. Тебе необходимо сделать что-то для себя просто потому, что это то, чего ты хочешь. Нет нужды продолжать наказывать себя, Изабелла. Пять лет — достаточно долгий срок.

Она не сразу поднялась после того, как Эсме вышла из комнаты, но продолжала сидеть на кушетке, неподвижная словно статуя. Душа ее металась в нерешительности. Спустя довольно продолжительное время она аккуратно отложила свою вышивку и прошла в спальню, примыкающую к маленькой гостиной. Ярко-розовое покрывало на кровати с пологом было отвернуто, обнажая белую простыню. В мраморном камине весело потрескивали поленья. Ее юная рыжеволосая горничная Мейзи, которая стояла возле туалетного столика, сделала быстрый книксен.

Увидев простую белую рубашку, сложенную на руке девушки, Белла сказала:

— Не эту. Цвета слоновой кости. — Она села на пуфик перед туалетным столиком в то время как Мейзи прошла к ближайшему комоду и вытащила требуемую ночную рубашку.

Одну за другой горничная вытаскивала многочисленные шпильки, пока копна белокурых волос Беллы не рассыпалась по спине. Белла закрыла глаза, снова открыла и поднялась, чтобы Мейзи могла помочь ей раздеться. Затем надела ночную рубашку цвета слоновой кости.

Узкие ленточки, завязанные на плечах, удерживали лиф с глубоким вырезом. Украшенный замысловатым кружевом край касался голых лодыжек. Тонкий шелк подчеркивал очертания тела. Эта вещь была задумана с учетом мужского вкуса. Провоцирующая, соблазнительная и легко снимающаяся. Но мужские руки никогда не касались этой рубашки, мужские глаза никогда ее не видели. Бывают ночи, когда Белла надевает ее.

Именно такой, выдалась эта ночь.

Кивком Белла отпустила горничную и скользнула под одеяло в свою одинокую постель.

Солнце вливалось сквозь высокие арочные окна комнаты для завтраков. Маленькие спиральки пара поднимались от фарфоровой чашки рядом с тарелкой. Вздрогнув, Белла заморгала, оторвавшись от завораживающего зрелища.

Всю ночь Белла не спала, поглощенная своими мыслями. Каким будет мужчина, которого ей пришлет Эсме? Белокурым Адонисом или черноволосым дьяволом? Мужчины, на которых когда-либо останавливался ее взор, проносились у нее в голове. Будет ли он как вот этот? Или тот? Или вон тот?

И когда Белла уже была готова задержаться на одном, она тотчас же стерла соблазнительный образ из памяти, вспомнив, что случилось в прошлый раз, когда она позволила греховной стороне своей натуры взять над ней верх. Она леди, а леди не размышляют, не заплатить ли мужчине, чтобы он что-то сделал с ними, пусть даже это «что-то» чудесное, распутное, греховное. То, что питает ту часть ее натуры, от которой она всеми силами старается избавиться.

Ведь если слух дойдет до ушей Филиппа или муж узнает, что она принимала в Боухилле постороннего джентльмена, неизвестно, сможет ли она вынести, если последующие пять лет окажутся еще хуже предыдущих.

Но как же это соблазнительно! Она была такой хорошей, старалась изо всех сил быть безупречной. Никому не пожаловалась на Стирлинга, даже Эсме. Наверняка она заслужила маленькую награду. Совсем крохотную. Несколько дней побыть самой собой. Потакать своим желаниям, позволить себе роскошь удовольствия, испытать подлинную страсть, а потом… потом ни-ни.

Нахмурившись, Белла повозила кусочки пышного омлета вилкой по тарелке. Решение не должно быть таким трудным, ибо это нечто, чего ей ужасно хочется. Нет, в самом деле. Перспектива на всю жизнь остаться девственницей поначалу была более мучительной, чем результаты ярости Стирлинга. Никогда не знать поцелуев, прикосновений мужчины — душа ее кричала в агонии. Время притупило боль, сделало ее терпимой. Но скандальное предложение Эсме…

Не упомяни об этом кузина, Белла так и не узнала бы о подобной возможности. Теперь она знает и не может ее упустить.

— Я предпочитаю остановиться на ночь в Лангхолме, Портер, — услышала Белла голос Эсме за секунду до того, как женщина появилась. — Гостиница там гораздо презентабельнее. — Одетая в красивое дорожное платье синего цвета, окаймленное бледно-желтым, Эсме вошла в комнату вместе со своим слугой.

— Да, мадам, — отозвался Портер спокойным, нейтральным тоном хорошего слуги. Высокий, широкоплечий, немногословный, он сопровождал Эсме во всех её визитах в Боухилл-Парк, занимаясь всеми дорожными приготовлениями и обеспечивая ее безопасность. И все же было нечто такое в движениях англичанина, когда он находился рядом с Эсме, что заставляло Беллу гадать, нет ли в их отношениях чего-то большего, чем видно глазу.

— Bon matin, Изабелла, — сказала Эсме с улыбкой, подходя к обеденному столу.

Белла отложила вилку.

— Доброе утро.

Портер выдвинул соседний стул, и Эсме села.

— Я сообщу вознице о ваших желаниях, мадам, пробормотал он, склонившись над ее плечом. Его аккуратно подстриженные каштановые волосы упали на глаза, когда он говорил у ее уха. Резко одернув полы своего простого коричневого сюртука, он широким шагом вышел из комнаты.

Лакей, стоявший у стены, налил Эсме кофе и подлил сливок. Рассеянным взмахом руки Эсме отпустила слугу, оставив Беллу и Портера наедине. Она сделала это намеренно, чтобы узнать решение Беллы, но Белла до сих пор ничего не решила.

— Мне пора ехать. Карета готова. Я хотела бы побыть здесь подольше, но…

Эсме обычно приезжала на пару недель, но тот факт, что она проделывала такой долгий путь, чтобы увидеть Беллу, значил очень много. Ее визиты были единственным событием, которого Белла ждала с нетерпением, и ее единственной связью с семьей.

— Стоит ли мне заехать в Лондон?

— Эсме, я…

— Скажи «да». Доверься мне. Не отрицай — ты же знаешь, что я права. Тебе нужен мужчина, Изабелла, — сказала она с поддразнивающими искорками в фиалковых глазах, изогнув губы в понимающей улыбке.

— Сколько он предположительно пробудет? — уклончиво поинтересовалась Белла.

— Две недели.

Она вскинула брови.

— Так долго?

— Тебе понадобится несколько дней, чтобы привыкнуть к нему, а ему — чтобы доехать из Лондона. — Эсме говорила так небрежно, словно нанять мужчину для удовольствия — простое, легкое решение. Для нее так оно, возможно, и есть. Белла вполне могла представить кузину, внимательно разглядывающую ряд красивых мужчин и делающую выбор, словно выбирает пару новых туфелек. «Блондин. И пусть его доставят сегодня же».

— Ох, я…

— Скажи «да», — мягко проговорила Эсме. Она накрыла ладонью ладонь Беллы, лежащую на белоснежной скатерти, и сжала. — Позволь мне сделать это для тебя. Чтобы ты почаще улыбалась. Никто ничего не узнает. Не беспокойся. Я об этом позабочусь. Тебе просто надо находиться в Боухилле, вот и все.

Белла закрыла глаза. В душе ее шла ожесточенная борьба. Эсме отмела все ее возражения, расчистив путь, предлагая ей этот единственный шанс. Шанс, о котором она и помыслить не могла.

Но она не может им воспользоваться. Это против самой личности, над созданием которой она так упорно трудилась. Это насмешка над всеми обещаниями, которые она дала себе — больше никогда не поддаваться соблазну. Никогда не быть безрассудной. И — главное — это могло лишить ее надежды когда-нибудь добиться прощения Филиппа.

Поэтому она проглотила слово, которое так отчаянно хотела произнести, и сказала другое, от которого ее изголодавшаяся душа зарыдала в агонии.

Высокие напольные часы в углу комнаты пробили три. Эхо последнего удара немного задержалось, прежде чем окончательно растаять. Вытянув длинные ноги, Гидеон Роуздейл устроился в кожаном кресле. Он поднял газету так, чтобы на нее падал свет от окна у него за спиной.

«Особняк, земля с доходом 4000 фунтов, 5 миль к востоку от Ридинга…»

— Слишком близко от Лондона, — пробормотал он.

«Особняк, земля с доходом 1000 фунтов, к северу от Брайтона…»

Нахмурившись, он покачал головой. Наверняка не возле Брайтона. Многие дамы ездят туда на отдых. В любом случае собственность не принесет достаточного дохода. Он пробежал глазами первую страницу «Тайме» и задержался на последнем объявлении.

«Дом с шестою спальнями и семьюдесятью акрами, Дербишир, юг Хартингтона. Сдается внаем…»

Он даже не заметил, что затаил дыхание, пока эти последние два слова не заставили его разочарованно выдохнуть.

Нет, то тоже не годится. Чертовски трудно убедить кого-нибудь сдать собственность в аренду — только покупка, но это обойдется ему значительно дороже, чем аренда. Нет смысла дразнить себя тем, чего не может быть, по крайней мере пока.

Он взял тяжелый хрустальный бокал с приставного столика и сделал большой глоток. Первосортное выдержанное виски приятно обожгло горло и помогло обратить свои мысли на другие, не такие безрадостные дела. Он отставил стакан и открыл газету.

Резкий двойной стук эхом отозвался в тихой гостиной, оторвав его внимание от последних парламентских дебатов! Он сложил газету, встал и положил ее на кресло. Записка была всунута ему в ту же секунду, как он открыл переднюю дверь.

«Роуздейл, ты должен немедленно явиться ко мне в кабинет, дабы встретиться с потенциальной клиенткой».

Записка не была подписана, но черно-алая ливрея слуги, стоявшего в дверях, ясно указывала на отправителя.

Подавив вздох, Роуздейл положил записку на пристенный столик рядом с дверью. Когда же перспектива новой клиентки стала неприятной работой? Нет, это не вполне верно. Она неприятна только тогда, когда приходится видеть ее.

— Я буду через минуту.

— Лучше поспешить, — сказал слуга, угрюмо скривив рот.

Не обратив внимания на замечание, Гидеон пересек свою уютную, красиво обставленную переднюю гостиную, прошел через маленькую официальную столовую и вошел в спальню. Ему потребовалась минута, чтобы надеть темно-синий сюртук, который его портной с Бонд-стрит доставил накануне. Сюртук сидел на нем идеально и был скроен достаточно свободно, чтобы Гидеон мог сам его надевать. Он не задержался, чтобы посмотреть в овальное зеркало над комодом, взял серебряные карманные часы и положил в кармашек жилета.

Гидеон запер дверь квартиры, сунул ключ в карман и последовал за слугой вниз по лестнице, ведущей с верхнего этажа. Слабое послеобеденное солнце приветствовало его, когда он вышел в переднюю дверь своего холостяцкого жилища.

Она не преувеличивала, когда написала «немедленно». Черная городская карета с алой окантовкой уже ждала его. Угольно-черные шкуры четверки лошадей блестели так же, как покрытая толстым слоем лака карета. Он не мог припомнить, когда она в последний раз брала на себя труд прислать за ним экипаж. Эта новая клиентка, должно быть, особа, стоящая того, чтобы произвести впечатление, к тому же торопится, если не захотела ждать лишние десять минут, пока он дойдет пешком.

Заносчивый слуга не потрудился открыть для него дверцу — впрочем, Гидеон и не ждал этого. Внутреннее убранство кареты представляло собой пышную роскошь, в точности как ее хозяйка. Мягкие сиденья обтянуты алым бархатом. Стены обиты дорогим атласным деревом, а все детали изготовлены из полированной меди. Он опустил непроницаемую штору, и внутри воцарился полумрак. Через несколько минут карета остановилась в маленьком заднем дворе.

Гидеон отправился к личному кабинету обычным путем: поднялся по черной лестнице, прошел по служебному коридору, но остановился, завернув за угол. Какой-то мужчина стоял у двери кабинета, расправив плечи, сцепив руки за спиной и слегка рассташив ноги. Коричневый плащ и желтоватые бриджи свидетельствовали о том, что он не является одним из работников борделя. И не клиент. Плащ слишком простой, выражение лица слишком отстраненное, вся его поза слишком…

Бывший солдат. Гидеон достаточно повидал их в Лондоне с тех пор, как закончилась война. Этот, должно быть, служит у потенциальной клиентки Гидеона.

Чудесно. Клиентка с чересчур покровительственным слугой.

Мужчина поймал его взгляд и удержал. Недрогнувшие и твердые серые глаза буравили его.

Волосы на затылке у Гидеона зашевелились. Он расправил плечи и уже собирался потребовать, чтобы мужчина отошел в сторону — не попросить, ибо этот взгляд не допускал обходительности, — когда мужчина открыл дверь.

Не говоря ни слова, Гидеон вошел в комнату, дверь за ним закрылась. Женщина с темно-каштановыми волосами, собранными в замысловатый узел на затылке, сидела в одном из алых кожаных кресел лицом к столу тикового дерева, спиной к Гидеону. Он остановился в нескольких шагах позади нее и слегка слева.

Она не повернулась, чтобы посмотреть на него, просто подняла маленькую бледную ладошку и щелкнула пальцами.

— Подойдите сюда, чтобы я могла вас видеть.

Француженка. Интересно. Впрочем, по опыту он знал, что француженки довольно капризны. Он обошел кресло и остановился сбоку стола:

Его потенциальная клиентка сидела, небрежно откинувшись в кресле с непринужденностью, указывающей, что она вполне удобно себя чувствует и уверена в своей привлекательности. Сказать, что женщина красива, было бы простым повторением очевидного, а надменное, слегка скучающее выражение лица давало понять, что откровенная лесть будет встречена отнюдь не благосклонно.

Ее взгляд прошелся по всему телу Гидеона. Он не сомневался, что эти фиалковые глаза не упустили ни малейшей детали.

Он взглянул на другую женщину, сидевшую за столом, молча попросив о требуемых представлениях.

Облаченная в одно из своих традиционных, облегающих фигуру платьев алого шелка, мадам Рубикон лишь вскинула бровь. Соломенные волосы, собранные на макушке, полностью открывали драгоценное колье у нее на шее, которое, как он знал, было фальшивым. Несколько выбившихся из шпилек прядей были намеренно уложены так, чтобы привлечь взгляд к пышному, едва прикрытому бюсту. Она была само воплощение поставщика дорогостоящей плоти и, к несчастью, также его работодатель.

Мадам Рубикон поднесла простой широкий стакан к губам и допила остатки джина.

— Это мистер Гидеон Роуздейл. Как видите, он само совершенство.

Гидеон с трудом сдержал охватившую его ярость, но это не ускользнуло от глаз француженки.

— У мадам весьма специфические требования, и я, конечно же, сразу подумала о тебе, Гидеон.

Гидеон прислушался к ее предостережению и ждал, что скажет женщина.

— Кстати, свободны ли вы в ближайшие несколько недель? — спросила француженка.

Несколько недель? Гидеон заколебался.

— Да.

— Какого вы мнения о леди?

Вопрос застиг его врасплох.

— Самого что ни на есть высокого. Они заслуживают уважения. — Гидеон сказал то, что думал.

— А какого вы мнения о джентльменах?

Почему ее это интересует? Гидеон нахмурился, но тут подумал о бывшем солдате за дверью, о его покровительственной позе, твердом взгляде. Секс втроем? Как отказать, не сказав «нет»?

— У меня их не было, — ответил Гидеон.

Фиалковые глаза вспыхнули. Женщина не ожидала такого ответа и не могла скрыть своего удивления. Но быстро пришла в себя и продолжила допрос:

— Что вы делаете со своими клиентками, когда наносите им визит?

— Все, что они пожелают. В пределах разумного. Я никогда не причиню боль женщине, если вы это имеете в виду.

— А какие меры вы принимаете, дабы избежать зачатия?

— Французские письма, — прозаично отозвался Гидеон. На этот вопрос он привык отвечать.

— Всегда?

— Всегда и без осечек.

Сузив глаза и слегка выпятив полные губы, женщина изучала его. Сцепив руки перед собой, Гидеон ждал, когда она вынесет решение. До сих пор у него не было ни одного отказа, и все же эти секунды всегда оказывались самыми неловкими.

— Прежде чем вы примете решение, должна вам сказать, — нарушила молчание Рубикон, — у него есть одно чудачество. Он требует для себя отдельные комнаты. Ей не следует ожидать, что он будет играть влюбленного мужа, просто традиционного.

«Ей обязательно говорить обо мне так, словно меня нет в комнате?»

Женщина махнула рукой.

— На территории поместья есть гостевой коттедж, который должен вполне подойти. Уединенный, недалеко от особняка. — Она помолчала, окинув взглядом тело Гидеона сверху вниз. — Сколько?

Хотя женщина и смотрела на него, Гидеон знал, что прямой вопрос адресован не ему. Рубикон вытащила из ящика стола аккуратный квадратик белой бумаги, нацарапала цифру и подтолкнула записку через стол.

— Вы найдете цену за совершенство… вполне разумной.

Женщина взяла бумажку, затем бросила записку назад мадам Рубикон. Белая бумага скользнула по полированной поверхности стола. Гидеон заметил, как недовольно сжался рот Рубикон от этого небрежного жеста.

— Когда вы будете готовы к отъезду? — спросила женщина.

— Через полчаса. — Гидеон держал сундук упакованным именно для такого случая.

— Он подойдет, — сказала она, роняя солидную пачку банкнот, вытащенную из ридикюля, на стол Рубикон. — Портер. — Она проговорила это/не громче, чем во время их довольно странного разговора, однако дверь открылась, как только имя слетело с ее уст.

— Да, мадам.

— Отведи мистера Роуздейла к карете и дай ему все необходимые инструкции.

Инструкции?

— Да, мадам. — Даже не взглянув на Гидеона, он резко повернулся и вышел из комнаты.

С чувством настороженности Гидеон последовал за ним. Мужчина не свернул налево, к черной лестнице, которой всегда пользовался Гидеон, а продолжал идти прямо, к главной лестнице, ведущей в приемную комнату. Звуки низкого бормотания и женских стонов ударили ему в уши еще до того, как ноги коснулись пушистого ковра. Две красотки облепили с двух сторон какого-то молодого щеголя, растянувшегося на красном бархатном диване. Пеньюары из прозрачного блестящего шелка не скрывали прелестей девушек. Мужчина тискал грудь медовой блондинки и одновременно целовал темноволосую девушку, чья ладонь лежала на его расстегнутой ширинке. Еще один молодой мужчина, явно знакомец первого, судя по схожести дневного развлечения, занимал диван напротив.

Гидеон поморщился. Нетерпеливые щенки. У Рубикон полно комнат. Нет нужды развлекаться здесь.

Еще одна красотка вальяжно полулежала на ближайшей кушетке в ожидании следующего клиента. При виде бывшего солдата, входившего в приемную, она приняла соблазнительную позу: перебросила свои золотисто-рыжие волосы через плечо, демонстрируя коричневатые соски, натягивающие тонкую ткань цвета слоновой кости.

— Сэр. — Она поднялась и преградила дорогу мужчине.

Гидеон подавил стон и остановился в шаге позади него.

— Вы ведь не уйдете так скоро? — Ее мурлыкающий тон царапнул по нервам Гидеона. Сладострастный блеск глаз Красотки принял насмешливый оттенок. — Я могу предложить вам все те же удовольствия, что и он, даже получше.

Гидеон держал голову высоко, изо всех сил стараясь не обращать внимания на нее и спектакль по обе стороны от него. Отчетливый запах мужского возбуждения висел в воздухе.

Мужчина убрал ладонь девушки со своей руки.

— Нет, спасибо, мисс.

Обиженно надув губы, девушка отошла в сторону. Мужчина зашагал дальше. Ее губы скривились в презрительную усмешку, когда Гидеон проходил мимо.

— Потом расскажешь, каков его петушок на вкус.

Гидеон стиснул зубы. Колкость, которую тихо прошипела испорченная красотка, стала идеальным штрихом к тому, что превращалось в крайне неприятный день. Через несколько минут слух о том, кто, как она полагает, является его новым клиентом, распространится по дому. Если ближайшие несколько недель будут такими же, как последние двадцать минут, то они покажутся очень длинными.

Гидеон удостоился пристального взгляда двух шкафоподобных бывших борцов, охранявших вход в декадентский бордель Уэст-Энда, и направился к дорожной карете, стоявшей чуть поодаль от красных входных дверей. Дородный детина с копной всклокоченных рыжих волос спрыгнул с козел, чтобы открыть дверцу кареты. Гидеон последовал за бывшим солдатом в карету и сел на противоположную скамью.

— Эта карета отвезет вас в Селкирк, в Шотландию, где вы встретитесь с Изабеллой, леди Стирлинг. Вы останетесь в Боухилл-Парке на две недели если графиня не пожелает отослать вас в Лондон раньше. Челядь леди Стирлинг готовится к визиту ее кузена. Возница служит у нее, но его молчанием уже зарубились. Он позаботится обо всех расходах на пути в Шотландию и назад в Лондон. — Тон был отрывистый, деловой, словно они обсуждали какую-то обычную сделку. — Вопросы есть?

Потребовалась пара секунд, чтобы слова мужчины кристаллизовались в мозгу Гидеона. Женщина в кабинете мадам Рубикон не его клиентка. Она действует от чьего-то имени, посылая Гидеона к другой. К леди Стирлинг. Черт бы побрал Рубикон! Эта сука с самого начала знала. Просто хотела посмотреть, как он будет выкручиваться.

— Нет, — угрюмо отозвался Гидеон.

Хотя мужчина не пошевелил и мускулом, воздух в закрытой карете слегка сместился, отчего волосы на затылке Гидеона зашевелились от тревоги, в точности как тогда, когда мужчина сверлил его взглядом перед дверью кабинета.

— Если я узнаю, что вы так или иначе обидели леди Стирлинг, вы сильно пожалеете. У вас есть полчаса. Предупредите возницу, когда будете готовы ехать.

Смерив его напоследок твердым, пронизывающим взглядом, мужчина вышел из кареты. При звуке резко захлопнувшейся дверцы Гидеон презрительно усмехнулся. Он не нуждается в дурацких предостережениях, он будет вести себя с леди Стирлинг как сочтет нужным. Но перспектива получить половину толстой пачки банкнот на столе Рубикон удержала его от резкого ответа. Он не мог отрицать, что ему весьма кстати новая клиентка, ибо это приблизит его еще на один маленький шажок к тому, чтобы оставить все это в прошлом.