"Меч Владигора" - читать интересную книгу автора (Бутяков Леонид)

3. Возвращение силы

Авхаты не подозревали, что с каждой верстой, отдаляющей синегорца от Пьяной топи, к нему возвращаются тайные силы, сдержать которые не смогут ни прочные колодки, ни дубовая клетка, ни острые копья стражников. Конечно, одному управиться с дюжиной опытных воинов будет не очень легко, однако на его стороне внезапность, а это уже много.

Стражники, скачущие рядом с клеткой, даже не замечали, что кровоподтеки и ссадины почти исчезли с его лица. Владигор намеренно лежал скрючившись и временами громко стонал, изображая беспомощного калеку. Получалось столь убедительно, что утром с него сняли ручные колодки, дабы он смог без помех съесть черствую лепешку и выпить воды из кувшина. Впрочем, вскоре по приказу подозрительного авхатского вождя его заковали вновь, а к двум стражникам добавились еще трое.

Но эти предосторожности ничуть не беспокоили Владигора. Уже к середине дня он мог бы, поднатужившись, разнести свои оковы з щепки, однако решил дождаться ночи. Причина была простой: в степной дали князь приметил большую серую птицу, скрытно сопровождавшую авхатский отряд.

Филька!

Значит, верный друг не погиб в небе над Мертвым городом, не сбился с пути. Он рядом и, как всегда, готов помочь Владигору. Сейчас, пожалуй, только ослепительное солнце не позволяло птицечеловеку немедленно броситься выручать князя. Как стемнеет — иное дело начнется, тут уж они вдвоем развернутся!..

А пока у Владигора было предостаточно времени, чтобы поразмыслить о событиях вчерашнего дня. На кого была устроена засада? Почему сейчас его везут — столь поспешно и с такой внушительной охраной — отдельно от других пленников? И куда именно везут? Где его друзья и какая участь их ожидает?

Тщетно пытаясь найти ответы, Владигор ловил себя на том, что мысли его постоянно устремляются к Ольге. Если бы он мог, преодолев разделяющее пространство, поведать ей о своих чувствах! Ну почему не сказал ей раньше все те слова, которые давно переполняют его? Теперь, увы, остается лишь упрекать себя да надеяться, что богиня Мокошь защитит Ольгу.

«Глупец! — тут же одергивал он себя. — Разве у небожителей мало других забот? Какое им дело до скоморошки с золотыми глазами, а тем более до твоих чувств к ней? И как быстро твое ретивое сердечко позабыло прекрасную Лерию, принявшую мучительную смерть, но не предавшую тебя и Синегорье! А ты, кажется, готов позабыть долг ради еще одной ночи страстной любви?.. Ты обязан сейчас думать не об Ольге, не о горячих ласках, былых и будущих, а о том, как вырваться из плена и найти дорогу к Богатырскому мечу! Иначе ты не имеешь никакого права называться Хранителем и верным Стражем Времени!..»

Эти борения с самим собой, как ни странно, весьма способствовали восстановлению физических сил Владигора. Его мышцы не только обрели прежнюю мощь и упругость, но будто налились новой энергией. Может быть, все дело было в неутоленной жажде решительных действий?

На сей раз перемену в состоянии пленника заметили и авхатские стражники. Один из них обеспокоенно переговорил с вождем, указывая на синегорца, после чего повозку с клеткой окружили сразу семеро воинов. Владигор с трудом сдержал усмешку: их грозные копья и обнаженные мечи казались ему теперь детскими игрушками…

Наконец огненный диск солнца спрятался за дальние курганы и долгожданные сумерки сгустились над степью. В быстро темнеющем небе зажглись первые звезды.

Сперва князь решил, что неутомимые авхаты не будут останавливаться на ночлег, уж больно спешили они к своей неведомой цели. Но то ли движение в ночной тьме они посчитали опасным, то ли коней пожалели, однако вскоре отряд замедлил скачку и куда-то свернул. Чуть приподняв голову, Владигор огляделся — и тут же резкий удар копья по плечу заставил его упасть на дно повозки. Похоже, с наступлением вечера авхаты стали проявлять к пленнику особое «внимание»… Тем не менее князь успел заметить кое-что странное для этих мест: среди выгоревших ковылей и полыни — крошечный зеленый островок с низкорослыми деревцами. От островка тянуло свежестью и влагой. Ему стало окончательно ясно, что именно здесь авхаты решили провести ночь. Что ж, здесь он и поквитается с ними.

Рискуя заработать еще один крепкий тычок, Владигор, едва повозка остановилась, с нарочитым кряхтением перевернулся на бок и, опершись на колодки, сел. В спину сразу уперся железный наконечник авхатского копья, а двое других стражников угрожающе вскинули мечи.

Он сделал вид, что испугался, и виноватым голосом пробормотал:

— Да вы чего, мужики? Больно ведь! Я лишь косточки поразмять хотел, а то руки-ноги совсем затекли. Неужто не понимаете?

Притворство подействовало. Мечи вернулись в ножны, и копье больше не буравило спину. Нужно было приучить стражников к мысли, что пленник шевелится просто так, без каких-либо враждебных намерений. Первая попытка удалась. Заодно Владигор внимательно осмотрел местность и почти сразу увидел на кривой верхушке ближнего дерева неподвижный силуэт филина. Итак, оставалось лишь выждать момент, когда внимание стражников будет чем-нибудь отвлечено и возле клетки останется не больше трех-четырех человек.

Филька понял, что от него требуется, и, тяжело взмахнув крыльями, скользнул к земле. Первый же подвернувшийся ему воин заработал когтистой лапой по лицу, второму повезло еще меньше — он взвыл диким голосом, когда Филька клюнул его прямо в глаз. Третий замахнулся мечом, однако Филька удачно вывернулся и, налетев сзади, грудью сшиб противника на землю.

Авхаты от неожиданности сперва растерялись, а затем, выхватив оружие, всем скопом кинулись на невесть откуда взявшуюся наглую птицу. Даже те, кто стоял возле клетки с пленником, решили помочь товарищам.

Владигору только этого и надо было. Сильнейшим ударом ручных колодок о ножные он разнес те и другие в щепки. Проломить стену клетки, наскоро сделанной авхатами из молодых дубков, было делом еще двух мгновений. Поэтому, когда стражники, услышав треск дерева, оглянулись на клетку, было уже поздно — освободившийся пленник стоял перед ними. Вернее, не стоял, а уже летел на них как ураган!

Ближайшего к нему воина Владигор опрокинул кулаком, одновременно ударив его напарника ногой в пах. Тот согнулся от страшной боли, и Владигор перехватил его руку с мечом. Послышался треск ломаемой кости, вопль искалеченного стражника — и меч уже в княжеской деснице. В следующее мгновение закаленная сталь вспорола живот третьего стражника. Четвертый оказался половчее и успел парировать удар Владигора. Впрочем, это его не спасло: сделав обманный выпад, князь нырнул под руку авхата и нанес удар снизу — в авхатское горло.

Но авхаты-смертники не зря считались опытными и отчаянными бойцами. Они быстро пришли в себя и взяли синегорца в полукруг, оттесняя его копьями к сломанной клетке. Только одного не учли — Фильку. А тот, сбросив наконец птичий облик, вырвал меч из руки мертвого стражника и хладнокровно зарубил двоих копьеносцев, не ожидавших нападения сзади.

Получив подмогу, Владигор разгулялся пуще прежнего. Со стороны могло показаться, что с полудюжиной врагов бьется не один синегорец, а трое или четверо, да еще у каждого по два меча! Даже Филька предпочел не влезать в эту заваруху, чтобы не угодить под случайный удар своего друга. Он добивал тех, кто выпадал из кровавой свалки, хорошо зная, как опасен даже тяжело раненный авхат-смертник.

Вскоре все было кончено. Небольшая зеленая поляна на берегу крошечного пруда являла собою жутковатое зрелище: кровь, мертвые тела, отрубленные руки и проломленные черепа, клочья одежды и обломки копий — и бесстрастный, холодный свет взошедшей луны.

Владигор окинул взглядом поляну. Фильке на миг померещилось, что в глазах князя сверкнули искры безумия. Но нет, просто лунный отблеск, преломившись на окровавленном клинке, скользнул по разгоряченному лицу Владигора…

— А где их вождь?! — спохватился Владигор. — Сбежал, каналья!

— Далеко не убежит! — заверил его Филька.

Высоко подпрыгнув, он резко прижал колени к подбородку и взмахнул руками.

— Чжак-шу! — прозвучал над поляной магический клич. В то же мгновение он вновь превратился в птицу и взмыл в небо.

Филимон оказался прав. Нур-Като, до последнего момента не верящий в поражение своих лучших воинов от руки безвестного синегорца, едва успел вскочить на коня, чтобы спастись бегством, когда большекрылая серая птица обрушилась на него с высоты. Оглушенный вождь авхатов мешком повалился на землю.

Вытащив из ножен врага кривой нож с золоченой рукоятью, Филька хотел его тут же прикончить.

— Не бей, не надо! — остановил его голос Владигора. — Этот мерзавец нам еще пригодится.

Филька пожал плечами, однако спорить не стал. Он крепко связал поверженного авхатского вождя, а князь тем временем обшарил подседельную сумку его коня. И сразу нашел то, что искал: чародейский перстень, серебряный Браслет Власти и свой старый охотничий нож — подарок ворожеи Дироньи.

Отойдя в сторонку от места кровавой сечи, они развели костерок на берегу илистого пруда, наскоро смыли кровь, грязь и пот со своих тел, после чего с облегчением уселись на землю.

Филимон оценивающе оглядел князя. Его обнаженная могучая грудь, широкие плечи, крепкие мускулистые руки, озаряемые лунным светом, выглядели весьма внушительно. Птицечеловек с удовлетворением цокнул языком:

— Ты еще здоровее, чем был до плена. Кормили, что ли, на убой?

— Точно, — кивнул Владигор с улыбкой. — Одна лепешка за полтора дня… Нет, дружок, это сбываются слова Учителя. Он говорил, что ко мне придет новая сила. Вот после Мертвого города она и объявилась.

— Очень вовремя, — сказал Филька. И добавил: — Всякую резню видел, но чтоб один человек учинил такое супротив целой дюжины — никогда не встречал.

— Не сдержался, злости во мне накопилось много, — согласился Владигор. — Впрочем, ты милосердием тоже не отличился. Никому спуску не дал.

— Нельзя раненого авхата-смертника оставлять живым. Для него это самое страшное унижение. Обязательно разыщет обидчика — и его, и всех родичей вырежет.

— Вероятно, из-за этой кровной мести мы и в засаду попали, — ответил Владигор. — Демид Меченый когда-то здорово их задел. Только понять не могу, как они пронюхали о нашем появлении в здешних краях?

— Об этом и расспросить хочешь? — Филька кивнул в сторону бесчувственного вождя. — Вряд ли он скажет. Они и под пытками не слишком разговорчивы…

— Разве я похож на пыточных дел мастера? У меня другой способ найдется. Думаю, более действенный.

Владигор подошел к авхатскому вождю и левым запястьем, которое уже украшал серебряный браслет, коснулся его лба. Угольно-черные глаза Нур-Като медленно открылись.

— Слушай меня, вождь. Слушай и отвечай без утайки.

Филька с интересом следил за происходящим. Кое-что ему уже было известно о Браслете Власти, но он не ожидал, что эта серебряная побрякушка способна так быстро воздействовать даже на несгибаемых авхатов-смертников.

Грозный степной воитель заговорил без всяких дополнительных угроз и увещеваний. Он рассказал о шамане Кез-Вуре и вселившемся в него неведомом духе, о приказе схватить синегорского охотника и без промедления доставить в лагерь Климоги Кровавого для опознания. Не утаил он также своих намерений покончить с другими пленниками в Ночь Жертвоприношений. Жестокой смерти могла избежать лишь Ольга: ее по распоряжению вождя должны были отправить на невольничий рынок и с выгодой продать какому-нибудь зажиточному степняку. Филька увидел, как передернуло Владигора при этих словах Нур-Като… Выяснив все подробности, князь убрал руку с его лба, и авхатский вождь опять погрузился в беспамятство.

Некоторое время Владигор сосредоточенно размышлял, глядя на танцующие языки пламени, затем обернулся к Филимону:

— Ты готов и дальше помогать мне?

— Я-то с радостью, князь, — вздохнул птицечеловек, — да есть одна закавыка. Белун велел возвращаться, как только сопровожу твой отряд до южных степей. Я должен рассказать ему, что и как было в Мертвом городе. Для него это очень важно. А тут еще какой-то неведомый дух, прознавший о твоем Браслете… О нем ведь было известно только верховному жрецу Патолусу, сгинувшему в подземном озере. Сам понимаешь, обо всем надо как можно скорее сообщить в Белый Замок.

— Учитель не знал, в каком положении мы окажемся, — возразил Владигор. Голос его был тих и спокоен, однако Филька ощущал огромное внутреннее напряжение, скрывавшееся под внешней бесстрастностью князя. — Только ты сейчас можешь спасти моих друзей от смерти, а Ольгу от рабства. Каждый день на счету. Я должен бы сам на выручку им ринуться, но почти не осталось времени, чтобы найти Ключ-Камень. И все же, если ты откажешься, мне придется отложить поиски, ибо никогда не прощу себе, что не уберег Ольгу…

— Соображаешь, что говоришь?! — вскинулся Филимон. — Ради смазливой девицы готов тысячи людей без своей поддержки оставить? Они ждут, когда князь с Богатырским мечом на защиту вотчины встанет, а он хочет рискнуть всем из-за скоморошки! Неужели ты, Страж Времени, не можешь пожертвовать жизнью одного человека во имя спасения тысяч других?

— Именно потому, что Перуном в Стражи Времени призван, и не могу даже единственного безвинного человека в беде бросить, если есть хоть малейшая возможность его спасти.

— Да не хитри ты передо мной, Владигор! — отмахнулся Филька. — Вижу я, в чем причина. Только понять не могу, как она тебя приворожить сумела? Сколько баб и девок вокруг тебя подолами вертели, а ты в проезжую скоморошку влюбился, которой толком знать не знаешь! И чего в ней нашел особенного, окромя светлых волос и больших глаз?

— Она вся особенная, — негромко ответил князь. — Как дикая роза на речном берегу… Бутон еще не раскрылся, но красота его уже изнутри светится. Неосторожно сорвать захочешь — на острые шипы нарвешься. Надо ждать, когда срок подойдет, когда роза сама к твоим ладоням потянется. И доверчивость ее обмануть — все равно что ребенка обидеть.

— Эвон как закрутил, — усмехнулся Филька. — На ребенка-то она не слишком похожа. Сама с любым обидчиком в два счета управится.

— Не могу я ее одну сейчас бросить! — вспылил-таки Владигор. — Как ты этого не понимаешь?! Однажды из-за меня уже погибла Лерия, виновная лишь в том, что одарила меня своей любовью и нежностью. Неужто дозволю повториться подобному?!

— Слышал ведь, скоморошке твоей покуда смерть не грозит.

— Для нее рабство страшнее смерти.

Оба замолчали. Каждый оставался при своем мнении. Однако у князя нашлись еще доводы, на которые Филимону нечего было возразить.

— Я не зря говорил, что время наше исчерпано. Сердцем чувствую: Климога со дня на день в поход выступит. Его первая цель — ильмерская крепость Дарсан, что на берегу Аракоса. Возьмет ее, дальше на север двинется, а там ему до самого Берестья преграды нет. Если у Дарсана не остановим, то после и Богатырский меч не поможет…

Филька не спрашивал, откуда князю известно о планах Климоги. С того момента как они расстались у ворот Мертвого города, Владигор во многом переменился. В нем возродилась не только физическая сила, но, что гораздо важнее, к нему вернулись духовная мощь, дар предвидения и, вероятно, другие способности, о которых можно было только догадываться.

— Мое присутствие здесь перестало или скоро перестанет быть тайной, — продолжал Владигор. — Ситуация изменилась, и слухи обо мне, достигнув ушей Климоги, могут оказаться нам на руку. Климога начнет отлавливать меня в степи и в предгорьях, следовательно, задержится с выступлением на Дарсан… Самое время поднимать дружины Братских Княжеств! Пока он за мной охотится и укрепляет заставы возле Ключ-Камня, ни на что иное особого внимания обращать не будет. Дружины успеют пройти половину пути к Дарсану, а то и поболее. Это как раз от тебя и от наших друзей зависит.

— Каким образом? — не сразу понял Филька.

— Нужно Изота Венедского и Калина Ладанейского уговорить выслать к Дарсану свои конные отряды, а следом и главные дружины.

— Это будет непросто, — покачал головой Филька. — Чародеи уже пытались убедить их совместно выступить против южных варваров, ничего не вышло. Каждый находил свою причину, чтобы не начинать боевых действий…

— Значит, плохо убеждали! — резко произнес Владигор. — Повторяю, дружище: сейчас положение совсем другое, время не терпит! Раньше, возможно, им мало было чародейских слов, иные доводы требовались. Пусть этими доводами станут рассказы двух бывалых воинов, торговца, гусляра и скоморошки о Пьяной топи и прочих мерзостях Злыдня, что встретились нам на пути. А самому тебе разве нечего будет сказать? Таким свидетельствам князья поверят.

— А сколько дней уйдет, пока в Треполь доберемся, не говоря уж о венедской столице?

— А про Золотой Замок чародея Гвидора забыл? — вопросом на вопрос ответил князь. — Если не ошибаюсь, он расположен у восточной границы Ладанейского княжества, не слишком далеко от земель степняков. Разве Гвидор не найдет возможности перенести всех вас в Треполь, а оттуда в Олонь?

— Переплут меня задери! — воскликнул Филька. — Ведь ты прав, князь, умеют чародеи эдакие штуки проделывать в своих вотчинах! Известие о Мертвом городе вблизи Ладанеи вполне может вразумить князя Калина. Труднее, конечно, с Изотом будет… Ну да попытка — не пытка, там разберемся. Только как же я один с целым авхатским племенем управлюсь?

— Не один, а вот с ним. — Владигор кивнул на неподвижного Нур-Като. — И не силой, а хитростью.

Он вновь приложил Браслет Власти ко лбу авхатского вождя и, когда тот открыл глаза, произнес магические слова, начертанные на внутренней стороне браслета:

— Мементо вивере!

На сей раз действие Браслета Власти оказалось еще сильнее. Нур-Като бросился на колени перед князем и принялся целовать землю у его ног. Владигор не ожидал подобных проявлений покорности от своего недавнего врага, однако удерживать его не стал.

— Приказывай, господин! — подобострастно пролепетал Нур-Като.

— Отныне твоим господином будет этот человек, — Владигор показал на Фильку. — Каждое его слово — закон для тебя.

Авхатский вождь торопливо склонился перед Филькой, а Владигор продолжил:

— Слушай и запоминай. Сейчас вы отправитесь в становище твоего племени, дабы без промедления освободить всех пленников, на которых тебе укажет Филимон. Ты дашь им лучших коней, а также все, что пожелает твой новый господин. Ты понял меня?

— Да, мой господин, конечно! — ответил Нур-Като. — Позволено ли мне, твоему рабу, сказать несколько слов?

— Говори, — кивнул князь.

— Я беспокоюсь о том, как без помех исполнить твою волю. Освобождение пленников накануне Ночи Жертвоприношений весьма удивит моих воинов и старейшин племени. Они могут счесть меня занедужившим и воспротивиться приказу.

— Ты ведь хитер, Нур-Като. Придумаешь какое-нибудь объяснение. Скажешь им, что такова воля великих предков, или еще что-нибудь. А Филимон своим волшебным полетом подтвердит твои слова.

— О, как ты мудр, мой господин! — воскликнул Нур-Като. — Я так и сделаю… Но меня смущает неведомый дух, поселившийся в чреве шамана Кез-Вура. Что делать, если он заинтересуется происходящим?

— Тогда ты убьешь Кез-Вура, — коротко произнес Филька, начинающий входить в роль повелителя.

— Да, я убью шамана, — склонил голову авхатский вождь. — Нижайше благодарю тебя, господин, за дозволение выполнить твою волю.

— Ступай, — приказал ему Филька. — Готовь коней к хорошей скачке, у нас мало времени.

Когда Нур-Като с почти радостным выражением на лице побежал выполнять распоряжение своего «нового господина», Филька поцокал языком и сказал Владигору:

— Вот уж не думал, что когда-нибудь столь важным повелителем сделаюсь. Удружил ты мне, князь!..

— Что, не нравится властвовать?

— Чего тут может нравиться, — проворчал Филька. — От его угодливости просто тошнит.

— Меня тоже, — поморщился Владигор. — А приходится и унижать, и, когда правишь людьми, чего только сам не натерпишься. Власти без этого не бывает. Ладно, не будем изводить время на пустопорожние разговоры. Тебе в дорогу пора.

— Ты хороший правитель, — улыбнулся Филька. — Вон как живо и ловко со мной управился! Я тертый калач, а ведь охнуть не успел, как все по-твоему стало. Или на мне тоже свой браслетик использовал?

— Не мели ерунды! — Владигор нахмурил брови.

— Да пошутил я, дружище. Хотя не до шуток нынче… За тебя тревожусь.

— Не обо мне теперь думай. О тех, кого спасти должен. О дороге к Золотому Замку. О том, как и чем будешь убеждать князей поторопиться.

Ведя двух коней под уздцы, вернулся Нур-Като. Друзья наскоро обнялись.

— Встретимся у стен Дарсана, — сказал Владигор.

— Да поможет тебе Перун! — ответил Филька, вскакивая на авхатского жеребца.

…Когда затих в ночной дали конский топот, Владигор прилег у тлеющего костерка и широко распахнутыми глазами взглянул на бескрайнее звездное небо. Пожелание Филимона было искренним, да толку-то? Они оба знали, что великие небожители давно предпочитают не вмешиваться в земные дела. То ли своими заботами сверх меры заняты, то ли беды людские мелочной суетой считают, то ли другие причины имеются… Нет, сегодня следует надеяться лишь на собственные разум и силу.

Владигор смежил очи. Он позволит себе отдохнуть до первых проблесков зари над горизонтом, а затем — в путь, навстречу неведомой судьбе.