"Меч Владигора" - читать интересную книгу автора (Бутяков Леонид)11. Браслет и перстеньНа лицах трех десятков человек, наблюдавших за тем, как свеон и синегорец готовятся к смертельному бою, можно было прочесть самые разнообразные чувства: озабоченность и волнение, холодное любопытство и предвкушение азартного зрелища, злорадство и тревожное ожидание. Мало кто решился бы предсказать исход поединка, ибо даже внешне противники казались равными по силе и ловкости. Оба молодые и статные, широкоплечие и мускулистые, они двигались, примериваясь друг к другу, с какой-то особой упругостью. Изар, который был на полголовы ниже Владия, еще и пригнулся, устрашающе оскалив зубы, отчего стал вдруг очень похож на злобного и сильного волка. Однако его звериные ужимки вызвали только мимолетную улыбку на губах синегорца. Первым напал Изар. Внезапно распрямившись, он попытался ударить Владия кинжалом в грудь, но тот сделал короткий шаг в сторону — и удар пришелся в пустоту. Свеон тут же отпрянул, чтобы не нарваться на ответный выпад. И вовремя. Клинок синегорца рассек воздух возле его плеча. От нового броска противника Владий не стал уклоняться. Кинжалы со звоном скрестились, проверяя на прочность себя и своих хозяев. Вновь Изар вынужден был отступить, но лишь затем, чтобы, скользнув к земле, постараться вонзить клинок в бедро Владия. Синегорец и на сей раз успел отскочить, в свою очередь ударив его ребром левой ладони по основанию шеи. Перекатившись через голову, Изар мгновенно встал на ноги. Гримаса боли исказила его лицо и сразу исчезла, уступив место прежнему злобному оскалу. Зрителям было ясно: окажись он менее изворотливым — и удар Владия переломил бы ему шейные позвонки. Синегорец почему-то не спешил воспользоваться достигнутым преимуществом. Он не рванулся к противнику, а наоборот — сделал шаг назад, будто приглашая Изара к новой атаке. Похоже, что и свеона такое поведение Владия несколько озадачило. Теперь он тоже не торопился, выжидая дальнейших действий синегорца. Схватка, к неудовольствию некоторых зрителей, начинала терять свою остроту. Только дружинный сотник Демид, уже видавший синегорца в деле, понял его замысел: Владий не хочет убивать молодого свеона, а собирается лишь обезоружить его и скрутить, как некогда поступил с Родькой! Но почему? Неумное и неуместное милосердие!.. Изар наконец вновь кинулся на синегорца. Зазвенели клинки, засверкали молниями. Правду говорил Гуннар — хоть и молод Изар, но боец отменный. Его бешеный натиск заставил Владия пятиться, и какое-то время казалось, что синегорец вот-вот не выдержит, пропустит разящий удар вражеского кинжала. Однако через несколько мгновений положение в корне изменилось. Теперь свеон вынужден был защищаться, с явным трудом парируя удары синегорца и шаг за шагом отступая к толпе зрителей. Развязка была близка. Неожиданно из толпы выскочил Родька. Скользнув за спину синегорца, он выхватил меч из ножен, занес его над головой Владия… Но в следующий миг в воздухе мелькнул еще один клинок — и метательный нож Ольги вонзился негодяю между лопаток! Все произошло столь быстро, что многие даже не успели осознать: откуда возле поединщиков появился третий человек и почему он, вдруг замерев, рухнул в траву? Изар и Владий в пылу боя тоже ничего не заметили. В этот момент Изар, отбиваясь из последних сил, пропустил сокрушительный удар кулака Владия в грудь. В глазах у него помутилось. Он качнулся, едва устояв на ногах и уже понимая, что сейчас ненавистный синегорец вонзит свой клинок ему в сердце. Вместо этого Владий перехватил его руку и… — Смотрите! Браслет! — раздался чей-то крик. — Он убегает с браслетом. Владий обернулся. И сразу увидел главное: Браслет Власти исчез с крестовины меча Демида, а свеон Гуннар, перемахнув через телегу, бежит во всю прыть к березовой роще. Разгоряченный схваткой, Владий в первое мгновение даже не почувствовал, как кинжал Изара скользнул по ребрам. К счастью, удар оказался неточным и несильным, однако заставил Владия пошатнуться. Под его рукой затрещала грубая ткань рубахи свеона. На обнажившемся плече врага изумленному синегорцу открылось клеймо: волчья голова, увенчанная рогами! Изар, даже не сделав попытки ударить вторично, стремглав бросился за Гуннаром. «Они из Волчьего Братства!..» — пронеслось в голове Владигора, и разрозненные мысли наконец-то сложились в единую картину. Не раздумывая больше, он устремился за похитителем. Если Демид, всякое повидавший за годы своей ратной службы, не сразу смог понять происходящее, то что же говорить обо всех прочих? На их глазах случилось нечто из ряда вон, однако — что именно? Обозники застыли как вкопанные, глядя вслед бегущим. Лишь дружинник Вавила сперва подскочил к бездыханному телу своего приятеля, а затем, убедившись, что Родька мертв, вырвал из его руки меч и кинулся к Ольге. Впрочем, ему удалось сделать по направлению к скоморошке всего пару шагов: старик-гусляр резким взмахом кнута подсек его, а Демид — для пущего спокойствия — вмазал своим кулачищем по неразумной башке. Вавила, будто мешок с отрубями, свалился неподалеку от Родьки. — На коней, живо! — крикнул Демид. — Их нужно догнать. — Погодь, сотник, — остановил его Ставр. — Глянь, что делается… В голосе купца слились испуг и тревога. Демид быстро оглянулся. Свеоны, или кто они там были на самом деле, еще не достигли рощи. Владий отставал от них шагов на тридцать. Самое же поразительное заключалось в том, что все трое бежали… не по земле! Легкий белесый туман, стелющийся над лугом, под их ногами сгустился и потемнел. Там, где ступал Гуннар, он становился синевато-лиловым, напоминая грозовую тучу, и Гуннар с каждым шагом поднимался по этой туче все выше и выше. Его соплеменник кричал что-то нечленораздельное и отчаянно старался не отставать. Владий держался за раненый бок, его мотало из стороны в сторону, но и он упрямо следовал за беглецами. По лагерю вдруг захлестали порывы ледяного ветра, какой случается среди лютой зимы. Очумело заржали кони. Раздались крики: — Колдуны! Нелюдь!.. — Отродье Триглава!.. Обозники спешно хватались за оружие, а кто потрусливее — прятались под телеги. Демиду стало не по себе. — Это все Гуннар, — перекрывая вой ветра и конское ржание, крикнул под ухом Демида старик Ярец. — Он лицом изменился, когда браслет схватил! Будто постарел на сорок лет. Я сам видел!.. А двинуться не мог — он мои руки-ноги околдовал. Пропадет синегорец-то!.. Ветер стих так же внезапно, как и налетел. Люди испуганно озирались, ожидая еще какой-нибудь колдовской пакости. Но, кажется, новой опасности вблизи не было. Лиловая туча теперь напоминала огромную гору. Вершиной она упиралась в небеса, и настоящие — не колдовские — облака проплывали мимо, не касаясь ее. Разглядеть кого-либо на этой горе было невозможно. — Что будем делать, старшой? — спросил Ставр. — Не знаю, — искренне признался Демид. — Деваться нам все равно некуда — скоро солнце зайдет… Подождем пока. Владигор усилием воли остановил кровь. Большего он сейчас не мог сделать: чтобы рана затянулась, требуется хотя бы недолгий отдых и полное спокойствие. Лиловый туман, сквозь который он продирался, кое-где был разорван и висел клочьями, как линялая шерсть на хребте дряхлого волка. Владигор надеялся, что это следы, оставленные беглецами. После него туман разрывался схожим образом, значит… Да что значит?! У Владигора голова шла кругом. Он понимал одно: нельзя дать злодеям скрыться, нужно вернуть Браслет! Когда послышались голоса, он тут же замер, боясь, что обрывки сиреневого тумана рассеются и выдадут присутствие третьего — лишнего. Хвала Перуну, не заметили! Говорили грубо, не подозревая о возможном свидетеле. — Ты посмел бросить меня! Ты нарушил законы Рогатой… — Что ты понимаешь? Щенок, поскребыш! Не сумел даже ударить толком — и мне пришлось одурманивать этого молокососа Родьку. — Не очень-то у тебя получилось! — Девка помешала, заразина!.. А вот где твой хваленый кинжал, покрытый ведьминым ядом? Для синегорца хватило бы и царапины! При этих словах Владигор не удержался, вытянул шею и взглянул на спорящих. Если бы в этот момент они отвлеклись, посмотрели на скальный разлом, из-за которого сами только что вышли, вряд ли услышал бы Владигор их дальнейшие странные речи. И не увидел бы того, что поразило Мстящего. — Кто ты?! — завопил вдруг Азарг, шарахаясь в сторону и едва не срываясь в пропасть. — Ты не Гуннар! Твое лицо… Патолус?! — Ну, дошло? — усмехнулся его собеседник. — Гуннар считал, что меня, верховного жреца, перехитрить сможет! Дурак! С тобой, щенком неразумным, и то совладать не сумел. — Бессмертный Брат… Не может быть! Владигор тоже отказывался верить своим глазам. Гуннар больше не был Гуннаром: постарел, съежился, голова сединой обметалась. Неужели сам верховный жрец Волчьего Братства? Молодой вдруг ощерился, брызнул слюной: — Я подставой был? Щенком неразумным?! — Прекрати причитать. И вспомни, с кем разговариваешь. — Братство меня бросить решило? Или Гуннар изменил? Или?.. — Хватит, Азарг. Ты не справился с поручением, так? Мне пришлось вмешиваться, так? Встань на колени! «Вот кто на поединок меня вызывал! — понял Владигор. — Юнец, мстящий за братьев, последний из Даргозенгов. Бедняга…» Он увидел, как его недавний соперник падает на колени перед немощным старцем. Хуже того — ползет на брюхе к его стопам, пытается слизнуть лиловую пыль, обметавшую сапоги властелина! Только что спорил, дерзил, а теперь, утратив последнюю гордость, молит о пощаде дрожащим голосом: — Я не виноват, мой господин! Это Гуннар все подстроил, его покарать нужно! — Гуннар уже наказан. Даже останков его никогда не найдут, — холодно ответил старик. — Сейчас твоя очередь. Увы, ты узнал слишком многое… Надеюсь, Бор примет тебя. Жаль терять воина, да ничего не поделаешь. Ступай вон, Волчара! Азарг шарахнулся в сторону, словно получил оплеуху. Сверкнул глазами, протянул руку к поясу… и тут же рука ослабла, упала безвольной плетью. Затуманились очи. Он отвернулся от своего владыки, сделал шаг, другой, третий — и с диким воплем бросился в ущелье. Владигор, прижимаясь к стене, следил за безвольным телом, которое, подобно сухому кленовому листу, мельтеша и кружась, падало вниз — на острые камни, в мрачную пелену забвенья. И здесь Владигор допустил ошибку: высунулся из-за скалы больше, чем дозволяла разумная осторожность, так его удивило странное самоубийство Азарга. Верховный жрец сразу почувствовал чужое присутствие. — Кто здесь?! — вскричал он, настороженно отступая к гранитной стене. К гранитной ли? Владигору все, что окружало их, виделось теперь нереальным, призрачным. Они оба стояли не на каменной тверди, а на лиловом студне — колдовском, поганом. Он уже не верил собственным чувствам. — Как ты сумел?! — удивился Патолус, пытаясь разглядеть в разрывах тумана лицо незнакомца, и повторил свой вопрос: — Кто ты? Какие силы позволили тебе подняться сюда?.. Вместо ответа Владигор молча вышел из-за своего укрытия и, хорошо понимая, что его новый враг с виду стар и немощен, а на самом деле во много раз опаснее бесславно погибшего Азарга, изготовился к бою. К несчастью, князь только теперь заметил, что с ним нет кинжала. Не было времени вспоминать, где и когда он его обронил. Ему показалось, что Времени отныне вообще не было… Верховный жрец с поразительной резвостью кинулся на нежданного противника, рассчитывая столкнуть его в пропасть, Владигор, не дрогнув, встретил его грудью. Их руки сплелись в жестком захвате. Синегорец, заламывая кисть соперника, ощутил невыразимый холод — и все силы своего человеческого естества направил на противостояние этому смертоносному хладу. Его отчаянная попытка удалась: ледяные оковы треснули и тысячами мелких кристаллов осыпались к ногам. В тот же миг из чародейского перстня к небу скользнул яркий золотистый луч и схлестнулся с бледно-серебряным лучом, ударившим из Браслета Власти. Над головами людей, словно подражая битве волшебных лучей, засверкали огненные молнии. Соперник Владигора пошатнулся, но устоял. На его искривленных губах выступила пена, а в пылающих глазах мелькнуло нескрываемое злорадство. Владигор с опозданием понял, что оно означает… Из клочков колдовского тумана за спиной синегорца возникла быстро вращающаяся воронка, которая с огромной силой потянула его в свое чрево. Однако Владигор по-прежнему крепко удерживал врага — и через мгновение оба они были поглощены ею! Времени и Пространства не существовало. Жуткое место, в котором очутился Владигор (через миг или через год?), смутно напоминало некий полупрозрачный лабиринт, в котором не было ни верха, ни низа, один шаг мог равняться тысячи, а расстояние в сто верст легко преодолевалось мановением руки. Его окружали туманные стены, неестественно изломанные лестницы и змееподобные переходы, то и дело сплетающиеся в замысловатые узоры. Каким-то чудом Владигор не утратил способности мыслить, но вдруг перестал ощущать собственную плоть. Теперь его единственным оружием был человеческий разум, не желавший сдаваться врагу. А враг между тем вновь изменил свой облик: вокруг замелькали звероподобные рожи, клыки, железные когти и отточенные рога фантастических обитателей лабиринта. Сперва он увертывался от них, а затем стал отвечать ударом на удар. Он ударял Владигор не чувствовал физической усталости, но огромное душевное и умственное напряжение почти сводило его с ума. Мозг рвали тысячи иголок, глаза слезились, грозя вывалиться из глазниц. Хотелось кричать, кусаться, бить врагов кулаками и ногами, а пуще всего — крепко зажмуриться, чтобы не видеть лезущих отовсюду злобных тварей, и приказать себе проснуться, избавиться от бесконечного кошмарного сна. Неожиданное осознание противоречивости собственных желаний — зажмуриться и проснуться — заставило Владигора сосредоточиться на ускользающей догадке. Ведь он сейчас бесплотен, значит, в колдовском лабиринте бьется не тело его, а разум! Ледяные оковы раскололись, не одолев человеческой плоти, но разум, попавший в ловушку, продолжает сражение с чуждой, злой волей. Лабиринт оттого полупрозрачен и поддается разящим ударам мысли, что сам он — вымысел, исчадие пособников Злыдня. Следовательно, выбираться из него нужно силой светлого разума, поддержанного живыми, человеческими чувствами! Едва Владигор сумел понять это, как где-то в глубинах его измученного сознания пробудилась, зазвенела тонкой стрункой песенная строчка: «Манмазейка Малмалека, трандыхаться не ходи в те краюхи, где Грозека крандыётся на пути…», одновременно являя ему образ веселой и язвительной скоморошки. Ее золотистые глаза возникли так близко, что заслонили собой все прочее — извивы лестниц, туманные клочки стен, оскалы чудовищных морд. Взгляд Ольги был наполнен тревогой и состраданием, ожиданием и… любовью. Не позволяя себе задумываться над тем, из каких глубин подсознания и по какой причине явился вдруг именно этот взгляд, он всей душой устремился ему навстречу. Янтарно-золотое сияние повело его за собой, указывая выход из лабиринта. Мерзкие создания, почуяв, что добыча ускользает, разъярились еще больше, но они были уже не в состоянии удержать Владигора. Его разум обрел новые силы, и с каждым ударом кинжальной мысли вражеские полчища редели, а стены и лестницы беззвучно распадались, уступая пространство живому солнечному свету. И наконец, последние останки колдовского лабиринта развалились, растеклись мутными вонючими лужами, которые тут же, как прогорклое масло на раскаленной жаровне, исчезли с противным и бессильным шипением. Владигор увидел под собой — далеко внизу! — окруженный перелесками широкий зеленый луг, березовую рощицу на его краю и дорогу за ней. Успел заметить два десятка сцепленных меж собою телег, а внутри круга — людей, готовых, судя по их настороженно-воинственным позам, к отражению неприятеля. Правда, никаких других отрядов поблизости не наблюдалось, поэтому было непонятно, с кем они собираются сразиться. Может, с двуликим колдуном из Волчьего Братства, который пытался погубить Владигора в своем лабиринте? «Так ведь я одолел его! — хотел крикнуть Владигор людям. — Лабиринт разрушен, мы победили! Разве вы этого не видели?» Неожиданно легкий, прозрачный воздух подернулся мелкой рябью. Весь необъятный простор, открытый его взору, исказили странные судороги — словно пред Владигором лежало огромное, доброе, но тяжело раненное существо, из последних сил цепляющееся за жизнь. А затем небо рассекла чудовищная трещина. Взгляд Владигора помимо воли устремился в ее бездонную глубину. И в следующий миг потрясенное сознание его померкло. Вновь не было ни Пространства, ни Времени. Ужас охватил Владигора. «Значит, я ошибался, — пульсировало в мозгу. — Победа обернулась поражением. Браслет!.. Он остался у врага! Поэтому я не смог вырваться». «Что с ним происходит? — возник из бесцветной и бесконечной пустоты едва различимый вопрос. — Почему он не дает нам приблизиться? И как у него это вообще получается? Может, ты учил его ставить «Это не «Ты права, Зарема. Я, конечно, немного научил его заслонять свой разум от чуждого проникновения, однако сейчас он не в состоянии это сделать. Здесь другое…» Голоса стали отчетливей. Они обступили Владигора, как волчья стая, готовая броситься на загнанного оленя. Они были повсюду — вопрошающие, нетерпеливые, усталые, настойчивые, совсем разные и, как ни странно, почти узнаваемые. Владигор постарался пересилить свой страх и сосредоточиться. Самый яркий голос (может быть, подобравшийся к нему ближе всех?) объяснял остальным: «Вероятно, он полностью утратил ориентацию, что повлекло за собой попытку спрятаться в защитный кокон, уйти из сферы влияния не только магии, но и реальности». «Собрат, ты опять излишне мудрствуешь, употребляя понятия, нам неведомые! Растолкуй, будь любезен, простым языком». «Проще говоря, его сознание не выдержало нескольких потрясений сразу. Не забывайте, что он всего лишь человек, хотя и посвящен в Хранители Времени. Впрочем, на его месте любой другой смертный сошел бы с ума, утратив даже внутренние взаимосвязи с миром. Его разум, хвала богам, избежал сей участи. Он принял удар как подобает воину: меч в меч. А когда враг был повержен и победа казалась решенной, он вдруг понял, что находится над пропастью — над «Хранитель Времени должен быть готов к подобному». «А ты, Гвидор, узнав о существовании «Я не Хранитель…» «Ты чародей, ты всякое видел. Ему гораздо труднее. И больнее. Он Хранитель и Страж, верно. Но пока он живет лишь в первой своей ипостаси, и разум его не закален еще в должной мере». «Да. К счастью, гораздо медленнее, чем мы опасались». «Почему же сейчас наш магический круг не в силах встретиться с Владигором? Прежде такого никогда не было». «У него весьма крепкий защитный кокон. Только не прекращайте давление, не размыкайте круг! Понимаю, что тяжело, что истощаю вас, но мы уже совсем рядом. Я чувствую его». «Я тоже…» «И я, кажется». «Отлично. Теперь, Белун, лучше бы тебе взять наши «Согласен. Беру на себя…» Владигор не понимал ни единого слова, хотя был уверен — вокруг него идет оживленная беседа, причем на его родном языке. Смысл речей скользил мимо сознания. Он напрягал слух, надеясь распознать хотя бы крошечное словечко, но старания оказались тщетными. Наконец его озарила догадка: нет никаких слов, никаких звуков! Он слышит не голоса, а мысли! Учитель, помнится, называл это «прямым магическим общением». Учитель… так значит, здесь не враги? Ответ пробился к нему тонкой мелодией мысли, суть которой вдруг стала совершенно ясной, будто произнесенной вслух: — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — И уже совсем издалека к Владигору пробились какие-то путаные обрывки чародейских мыслей: «Осторожнее в Мертвом городе…» — «Драконий глаз…» — «Избегай прямой дороги…» — «Южные горы…» Владигор вновь остался один на один со своими мыслями и чувствами. Но в нем больше не было страха. |
||
|