"Сталин. Детство и отрочество" - читать интересную книгу автора (Леонидзе Георгий)

АМИРАНОВА ЛУНА

Ночь черна, как черный ворон, Ночь, как буйволова кожа. Тучи черные нависли, Мысли черные тревожа. Но нежданно бурку ночи Взрезал месяц — светлый витязь. Черной облачной ватаге Приказав: «Посторонитесь!» И кудельные туманы Потянулись вдоль нагорий, Журавлиной серой стаей Исчезая на просторе. В синем небе стройный витязь, Голубой, светловолосый, Озаряет и долины, И гранитные утесы. В золотистых искрах речка Вширь раскинутые пашни, Лес могучий и на склонах Храмы древние и башни. На крыльцо дитя выносят, — То обычай непременный,— Поглядеть на светлый месяц, На хранителя вселенной. Тишь. Но слышится шуршанье В серебрящихся затонах. Ночь сверкает светляками, Роем искорок взметенных. Небо — словно виноградник, Звезды — золотые птицы. Дать бы горлинку в подарок Детке в час, когда не спится! Улыбается светилам Мальчик в ярком лунном свете. «Солнце — мать, а месяц — папа, Золотые звезды — дети». Рад малыш глядеть на купол, Светом блещущим залитый, Где проходит витязь-месяц, Горд несметной звездной свитой. Мать ребенка подымает, Обратив лицо к светилу: — Видишь боженьку, сыночек, Там — за облаками, милый! Боженька, боженька, К сыну явись! Странствуешь в мире немало. Боженька, боженька, К сыну явись!— Мать умиленно шептала. Но господь не сходит с неба, Не растроганный мольбой. У младенца слезы льются — Тщетно хочет дотянуться Он до месяца рукой! Мать ребенка уложила, Старый выполнив устав. Древний месяц дремлет в небе, Просьбе матери не вняв И храня суровый нрав. * * * Чего же к небу мать взывала С таким волнением тревожным? Не для того ли, чтобы мальчик Узнал мечту о невозможном? Есть для детей мячи и куклы, Но есть мечты в подлунной шири. Уже постиг ребенок смуглый, Что возвышает в этом мире. Недосягаемо от века И неподвластно нашим силам, Оно чарует человека, По небу странствуя светилом. И мальчик негодует, плача, Что тщетны все его усилья… Ужели эта незадача У малыша подрежет крылья? * * * Повествуют о прошлом медово, Как сказители, бабка и мать; И властительный голос былого В тишине оживает опять. Разве месяц не сказочник новый, Проходящий по светлой стезе? Погляди, — уж не серп иль подкова, Полный круг засиял в бирюзе. Но уж меркнет краса золотая, Не закончив свой путь голубой. — Я худею, бледнею и таю! Человек, что же будет с тобой? Трепеща перед волею рока, Не сойдешь с предрешенных путей! Ночь строптивца сразит так жестоко, Что и ворон не сыщет костей! Я не дева, а воин могучий, Говорю непокорным мужам: — Я прорезывал темные тучи, Чтоб светлее пролиться лучам. Дорожите немеркнущим светом И сияньем моим в вышине! Не противясь старинным заветам, Оставайтесь покорными мне!

* * * Поднявшись к небесам державно, Застыл Эльбрус, и дик и глух. К вершине подойдя недавно, Увидел узника пастух. Пастуший хлеб тот взял из торбы И выжал кровь своей рукой: — Вот хлеб отцов, добытый в скорби, Я вам хотел добыть иной! Молочный хлеб искал я всюду, С пути не отступая вспять. Восстань, народ, и хлеб добудешь, Чтоб в долг у господа не брать. Слежу издавна за тобою — И воробей ничтожный сыт; Ты счастья хлеб возьмешь борьбою! — И поднял он скалу, как щит. * * * У бабки в шерстяной кудели Сияла лунная кудель, Отец, и мать, и сын жалели, Что узник обречен беде. Бесстрастен небосвод хрустальный, Кура волной о берег бьет. Ужель народ многострадальный Не сокрушит свой давний гнет?! Как нескончаем стон столетий! Как смертных муки тяготят! И человек, скорбя о свете, В плену у тьмы, как аманат. Закрыт нам купол первозданный И бог для нас жалеет свет! Для огненосца Амирана Ужели избавленья нет?! Что скорбь таить в бессильном взгляде?! Ее ты должен побороть! Народ! Земля твоя в три пяди, Но что в сравненьи с ней господь?! Ты уберег для нас героя. Пускай поруган он судьбой, — Он всех святых святее втрое И благородней, чем любой! Ты жизнь его берег вехами, Непокоренный, как и встарь. Что перед мощными орлами Господь — земной тюрьмы ключарь?! * * * А бабка говорит про беды, Что людям насылает бог… И нить полуночной беседы, Как размотавшийся клубок. Дитя мечтой — на горном склоне У речки, затаившей гнев, Где волн разгневанные кони Ущелье роют, налетев. И мальчик видит Амирана, К скале приросшего спиной; Но, тверже став упорным духом, Куда стремится он мечтой? Людей спаяв единой волей И для боев объединя, Из замка он умчал Камару — Царицу света и огня. И для ребенка уж не ново, Что люди стонут, жизнь кляня. Но начинать борьбу не время — Игрушки малому подстать; Рученку положив на темя, Он будет на коленях спать. * * * Яснеет день голубоватый И вздохи ветра к гнездам льнут. Петуший крик разбудит хаты, Засуетится бедный люд. Идут и к верстакам и к горнам, Едва часов заслышав бой. Отец сынишку пальцем тронул, Не расстающимся с иглой. Целуя нежно лоб кудрявый, Расправит каждый волос мать; А волосы — как-будто травы, Что любят солнца свет впивать. Хлеба из торни дышат паром, А жизнь проходит с каждым днем; И плачется народ недаром, Нуждой подавлен и трудом. Так терпит люд, не сознавая, Что власть борьбою обретет, Что вождь, светильник подымая, На правый путь ведет народ. Яснеет день. Заря зардела. Над хатой — золото венца. И нет сиянию предела, Лучам ликующим — конца!