"Следы на снегу" - читать интересную книгу автора (Моуэт Фарли)

Глава первая

Северные индейцы[9], кочующие по обширным просторам к северу и западу от реки Черчилл, частенько приносили кусочки медной руды на факторию Компании Гудзонова залива в Форте Принца Уэльского. Многие из служащих Компании предполагали, что самородки индейцы находили неподалеку от своих поселений, а исходя из сообщенных индейцами сведений о том, что копи расположены поблизости от большой реки, посчитали, что река эта впадает в Гудзонов залив.

И хотя первые сведения о большой реке вместе с образцами руды индейцы принесли на факторию у реки Черчилл сразу после ее основания в 1715 году, похоже, никаких попыток отыскать «медную» реку не предпринималось до 1719 года, когда Компания снарядила корабль «Олбани фрегат» и шлюп «Дискавери», дабы прояснить дело. Руководить экспедицией доверили Джеймсу Найту, основателю фактории в устье реки Черчилл.

Этого смелого путешественника не останавливали ни преклонные годы (ему было около 80 лет), ни скудость полученных от индейцев сведений, за верность которых к тому же трудно было поручиться, так как индейцев тогда толком никто и не понимал. Более того, он настолько уверовал в успех предприятия, что даже захватил несколько больших окованных железом сундуков — для хранения россыпного золота и других ценных находок.

Найт вскоре отплыл от английских берегов, а когда его корабли не вернулись к ожидаемому сроку, было решено, что экспедиция зазимовала в Гудзоновом заливе. Когда же и в 1720 году не пришло ни одно судно, в Компании встревожились и на поиски направили шлюп «Уэйлбоун» под командой Джона Скрогса. Но в ту пору северо-западное побережье Гудзонова залива было исследовано слабо. Скрогс встретил на пути множество мелей и рифов и повернул обратно в Форт Принца Уэльского, так и не узнав ничего определенного относительно пропавших судов.

Исходя из этого, кое-кто предположил, что Найт, должно быть, обнаружил Северо-Западный проход и вышел в Южные моря, обогнув Аляску.

В 1767 году Компания вела китобойный промысел у острова Марбл. Один из китобоев в поисках китов подплыл близко к берегам острова, у восточной оконечности которого команда обнаружила новый залив. У входа в него были найдены ружья, якоря, канаты, кирпичи, наковальня и множество других предметов, еще не испытавших на себе разрушительной силы времени. Можно было ясно различить место, где стоял дом, хотя эскимосы растащили его на гвозди и на дрова, а в бухте на глубине около пяти морских саженей виднелись кили двух затонувших кораблей. Теперь не оставалось сомнений, что Найт со спутниками попал на этот безлесный негостеприимный остров, что лежал в шестнадцати милях от материка, мало отличающегося от бесплодного скалистого острова.

Летом 1769 года мы встретили в новооткрытой бухте несколько эскимосов; когда же заметили, что один из них уже в годах, у нас разгорелось любопытство, и мы решили порасспросить его. В этом предприятии нам помог эскимос, зимой служивший на фактории переводчиком и каждый год выходивший с китобоями в море.

Эскимосы поведали, что корабли мистера Найта достигли острова уже поздней осенью и больший из них получил повреждение при входе в бухту. Тогда англичане — их было пятьдесят человек — начали строить дом. Как только лед сошел, эскимосы летом следующего 1720 года снова приплыли на остров, но англичан стало уже много меньше, а оставшиеся в живых выглядели очень больными.

Болезни и голод так подкосили дух англичан, что к началу следующей зимы их оставалось не больше двадцати. Эскимосы поселились напротив их дома, на противоположном берегу бухты, и часто делились с ними чем могли — в основном тюленьим мясом, жиром и китовой ворванью. С наступлением весны эскимосы снова перебрались на материк, а вновь побывав на острове летом 1721 года, застали в живых всего пятерых англичан. Отчаянно нуждаясь в подкреплении сил, несчастные сразу накинулись на принесенные эскимосами тюленье мясо и ворвань и съели их прямо сырыми.

Эта пища так расстроила их желудки, что трое англичан вскоре умерло, а оставшиеся двое, хоть и были очень слабы, выкопали им могилу, работая по очереди. Еще много дней прожили они, часто поднимаясь на вершину скалы недалеко от их дома и подолгу всматриваясь в море к югу и востоку от них, как бы ожидая, не покажется ли спасительный корабль. Долго простояв так, безуспешно вглядываясь в даль, они опускались на землю друг подле друга и горько рыдали. Наконец один из них умер, а другой был настолько истощен, что, истратив последние силы на рытье могилы для своего товарища, упал и тоже умер.

Так мы узнали, чем кончилась первая попытка отыскать медные копи.

Весной 1768 года несколько северных индейцев, пришедших выменять нужные им товары в Форт Принца Уэльского, снова принесли вместе с несколькими кусочками меди рассказы о большой реке. Это побудило мистера Мозеса Нортона, коменданта крепости, отправиться в Англию и там представить дело достойным внимания Компании. В результате совет директоров решил снарядить знающего и сообразительного человека в сухопутное путешествие для определения долготы и широты местонахождения устья реки, а также для составления по пути следования карты территорий с попутными наблюдениями и замечаниями. Сочли, что я вполне смогу возглавить экспедицию, поэтому летом 1769 года, когда мне не исполнилось еще двадцати четырех лет, Компания обратилась ко мне с предложением возложить на себя этот труд.

Я не замедлил согласиться. В ноябре, когда в крепости опять появились северные индейцы, мистер Нортон нанял нескольких мне в проводники, хотя они сами никогда реки Коппермайн не видели. Меня снабдили огневым припасом и всем прочим примерно года на два. Сопровождать меня должны были двое белых слуг, выделенных Компанией, двое охранников (индейцев кри, нанятых где-то на южных факториях) и порядочное количество северных индейцев в качестве носильщиков.

Сделав все необходимые приготовления, чтобы выступить 6 ноября, я простился с комендантом и друзьями в Форте Принца Уэльского и выступил в путь под звуки пушечного салюта из семи орудий.

Девятого числа после перехода реки Сил (Тюленьей) я спросил вождя северных индейцев, «капитана» Чочинахо, как скоро мы сможем достичь лесной полосы — до сих пор мы двигались на северо-запад по неприветливой голой местности. Он уверил, что не позже чем через четыре-пять дней, и эта весть приободрила меня и моих спутников. Но его слова так сильно разошлись с истиной, что и через десять дней никаких признаков леса не показалось в той стороне, куда мы направлялись, хотя на юго-западе порой темнели лесные массивы.

Холод уже заметно усилился, захваченные с собой припасы быстро истощились, а на голых холмах, по которым мы брели, невозможно было поймать никакой, даже самой мелкой, дичи, поэтому в конце концов индейцы были вынуждены круче повернуть на запад, и наконец девятнадцатого мы дошли до редколесья из невысоких деревьев, где смогли подстрелить несколько куропаток.

Двадцать первого мужчины отправились на охоту, а женщины пробили лунки во льду озерка неподалеку от нашей стоянки и поймали несколько рыбин. Вечером мужчины вернулись с добычей — тремя оленями-карибу, причем довольно упитанными, но так как нас было много, а желудки индейцев поистине бездонны, после двух или трех хороших трапез от трех туш мяса остались жалкие крохи.

Починив сани и снегоступы, мы снова направились на северо-запад, часто видели следы оленей и большого числа мускусных быков, но добыть нам никого не удалось. Перебивались только куропатками, да и тех было так мало, что каждому на день доставалось не больше половины птицы.

Теперь стало ясно, что «капитан» Чочинахо не желал успешного завершения нашей экспедиции. Он неустанно расписывал мне предстоящие трудности, всячески пытаясь погасить мой энтузиазм, к тому же не раз намекал, что желал бы вернуться на факторию. Когда же он понял, что я по-прежнему полон решимости продолжить путь, то перешел к более решительным мерам, одной из которых был отказ снабжать нас добытой дичью.

Убедившись в том, что даже голодом не склонить нас к повиновению, он уговорил нескольких соплеменников тайно сбежать, прихватив несколько мешков пороха с пулями и другие необходимые предметы. Затем он объяснил мне, что двигаться дальше будет неблагоразумно с нашей стороны, так как он со всеми остальными собирается пойти по другой тропе навстречу своим семьям. Он объяснил, как нам добраться обратно, и направился на юго-запад, оглашая лес громким смехом, а нас оставив наедине с совсем невеселыми мыслями. От Форта Принца Уэльского нас отделяли почти две сотни миль, а физические и душевные силы были очень подорваны голодом и усталостью.

В нашем положении долго раздумывать не приходилось. Бросив пару мешков пороха и пуль, мы повернули назад. Примерно через день пути нам посчастливилось подстрелить куропаток, и первый раз за несколько дней мы смогли поесть. 11 декабря мы вернулись в Форт Принца Уэльского — к моему великому стыду и к удивлению коменданта. Так окончилась моя первая попытка найти великую реку медных копей.