"Записки практикующего адвоката" - читать интересную книгу автора (Luide)

Глава 30. Упрямые факты

Владимир задал мне нелегкую задачку, поведав о своем происхождении и положении в обществе. Мне даже в голову не приходило, что он окажется на четверть эльфом и происходит из очень богатой семьи, так что сообщение об этом меня ошеломило.

Мужчина предоставил мне право определять, что будет с нами дальше, и теперь я мучительно колебалась.

Я не знаю, что нужно чувствовать, вдруг обнаружив, что мир вокруг вовсе не тот, каким представлялся мне. Не знаю, как на это реагировать, что думать, за какие осколки прежнего цепляться.

Не знаю, что думать об этом мужчине. Кто он? Любящий? Лжец? Битый жизнью или бьющий без жалости? Глупые, неловкие, ненужные слова, в которых нет смысла.

Я растеряна. Молча смотрю в окно, за которым светит одинокий фонарь, грею руки о чашку с чаем и думаю. Чай наверняка вкусный — Нат мастер его заваривать и на кухне хранится не меньше двадцати видов. Но я не чувствую вкуса и аромата, ощущаю себя будто отрезанной от мира.

Этот вечер стал для меня временем открытий, потрясений и ответов на вопросы. Вот только не уверена, что хотела их знать и попросту не представляю, что теперь делать. В голове — ассорти из слов, воспоминаний, чувств, мыслей — о Владимире. Теперь я знаю правду, и оттого невыносимо, потому что нужно принять решение.

Сейчас выбирать мне — он ясно дал это понять, а я не знаю, что предпочесть. Владимир Виноградов, мужчина, который стал мне близок, который говорил мне о любви и… лгал? Хладнокровно манипулировал мной и моими чувствами или пытался уберечь от беды свою любовь, силился добиться ответного чувства любыми путями, зная, что правда сломает хрупкий росток чувств?

Я не собиралась себя обманывать: если бы я сразу узнала, кто он такой, то ни за что не поддалась бы ни на угрозы, ни на уговоры, задавила бы в зародыше все мысли о нем. Я смогла бы, тогда это еще было возможно. Или возможно и сейчас?

Я запуталась в своих чувствах, мыслях, желаниях, барахтаюсь в них, как слепой котенок. Нет сил сделать выбор, определить правильный путь.

Любит ли меня Владимир? Не знаю. Любовь бывает разная, у каждого она своя, больше того, она неповторима у каждой пары.

Когда мне говорят, что это была не настоящая любовь, я могу лишь рассмеяться. Потому что не бывает ненастоящей любви — она или есть, или нет, а все внешние признаки — лишь верхушка айсберга, которую видят любопытные окружающие, призрак, слепок чувств. Потому что любовь — это и нежность, и страсть, и забота, и глупая ревность, это неистовство чувств и тихая, робкая ласка. Все это любовь, такая разная, такая искренняя.

Сколько раз мне говорили о любви? Не счесть. Слова, слова. Глупые и пустые фразы, ничего не значащие и бессмысленные. Дань обычаю — сказать женщине в определенный момент о любви. Сколько из этих признаний были правдивы? Откровенно говоря, сомневаюсь, что хоть одно. Я давно уже не верю словам и лишь скептически улыбаюсь на вечное «Я тебя люблю». Улыбаюсь, когда хочется крикнуть: «Ложь! От первого до последнего слова — ложь!». Впрочем, нет — в этой фразе одно честное слово. «Я».

Поэтому я не могу судить о чужой любви. Можно говорить лишь о том, люблю ли я.

Виноградов очень хотел завоевать меня и добился желаемого, это бесспорно.

Но люблю ли я? Хочу ли я остаться с ним, не смотря ни на что? Невзирая на вскрывшуюся разницу в социальном положении, происхождении и воспитании? Конечно, четверть-эльф — это намного лучше, чем чистокровный остроухий, но вывертов достаточно и у полукровок.

Я рассмеялась, подумав, что Владимир приручал меня, как птицу — осторожно и постепенно. И оборвала смех, осознав, что так оно и было. Иногда мне становилось страшно от его расчетливости и умения просчитать все наперед. А иногда это меня восхищало. Люблю умных мужчин — вот такая у меня слабость.

Замок открыт, и что теперь выберет птица: холодную свободу неба или уют клетки?

Прежде, чем построить новое, нужно разрушить старое, а это порой бывает невыносимо больно, и я сейчас мучительно выбираю: идти вперед или уцепиться за старое.

И не могу решить.

Как оценить силу собственных чувств? Как понять свое сердце? Я не знаю, просто не знаю.

А потому я молча смотрю на фонарь, горящий за окном, и он кажется мне светом в конце туннеля, путеводной звездой, ведущей в будущее.

Но ни звезды, ни руны, ни боги не способны решить эту дилемму за меня.

А я медлю, теряюсь в потоке мыслей, до тех пор, пока вдруг не становится светло и не гаснет фонарь.

Впереди у меня выходные — два долгих дня сомнений и колебаний, когда не хочется ни с кем говорить, нет желания делиться своими путанными раздумьями и просить совета. Потому что это определит мою дальнейшую жизнь.

Мы, люди, нередко выбираем, даже не задумываясь. А может быть, так и надо? Возможно, это правильно, и первый порыв действительно идет от сердца? А потом в игру вступает разум, и становится невыносимо трудно все взвесить и решить.

Да и надо ли — взвешивать? Быть может, достаточно всего лишь прислушаться к своему сердцу? К тихому, еле различимому шепоту? Это так трудно, потому что внутри какофония желаний, доводов, страхов, кричащих на все голоса. Но правильный ответ есть, его нужно лишь расслышать, вычленить из непреходящего гама.

Но сколько я не прислушивалась, не могла разобрать, что он говорит…

Минуло два дня, и вот уже наступил неотвратимый понедельник, а с ним и время работы — у меня снова было дежурство в консультации. Поначалу я намеревалась его отменить или попросту прогулять, но потом решила, что будет нелишним встряхнуться и отвлечься.

Последнее удалось даже лучше, чем я ожидала, поскольку одна из клиенток закатила форменную истерику. Ей, видите ли, секретарь в суде сказал, что иск составлен неправильно, так что теперь она требовала вернуть деньги, уплаченные за него. А то, что бумаги оформлены надлежащим образом, ее нисколько не волновало — в суде так сказали, и баста! Да если бы там действительно были ошибки (по крайней мере, по мнению судьи), то это должны подтверждать не слова, а письменные указания суда об устранении недостатков! А так мало ли что взбрело в голову судье, даже если клиентка говорила чистую правду.

В конце концов я предложила настырной посетительнице жаловаться в коллегию, если она того желает, и с трудом выставила за дверь.

Честно говоря, после ее ухода меня еще с полчаса потряхивало. Боги, как же неприятно, когда приходят вот такие психованные клиенты и с пеной у рта доказывают, что я последняя дура! Впрочем, людей не переделаешь, и нелюдей тоже, так что я постаралась успокоиться и взять себя в руки.

Также меня посетил клиент, заседание по делу которого было назначено на следующий день.

Вкратце расскажу его историю, надо признать, весьма любопытную.

Господин Андрей Дроздов — человек, мужчина около пятидесяти лет. После развода с женой он остался жить с сыном Виталием, а дочь Лилия досталась матери.

Но годы летят быстро, и вот уже сын женился и обзавелся собственным малышом, а дочка поступила в институт. Вскорости и она надумала выходить замуж, о чем безапелляционно сообщила отцу — свадьба, равно как и учеба, требовала немалых средств.

Тем временем и сын с невесткой решили рожать второго ребенка.

Интересное, должно быть, чувство испытываешь, когда вчерашние несмышленыши заявляют, что уже совсем взрослые и намерены завести собственные семьи. Наверное, это тяжело — ощущать, что у ребенка своя собственная жизнь и его судьба более не в твоей власти… Я помню, как плакала мама, когда я решила жить отдельно. Мне кажется, это переживают все родители, потому что однажды дети уходят, и с этим мало что можно поделать, да и зачем? Родители, которые любыми путями привязывают взрослых детей к себе — это несчастные домашние тираны, обреченные остаток жизни получать не любовь, а молчаливое возмущение, а то и проклятия своих чад.

Впрочем, господин Дроздов по этому пути не пошел. Более того, он предпочел бы, чтоб дети жили отдельно. Да и не мудрено — дом, в котором жило семейство, был слишком мал для такого количества народу. Невестка клиента была беременна вторым ребенком, а обретаться в двух крошечных комнатках впятером (из которых двое — маленькие дети) — весьма веселое занятие, по крайней мере, скучно уж точно не будет никому.

Другого жилья или возможности его приобрести у клиента попросту не было, однако чем хорош частный дом, так это тем, что его можно достроить и расширить.

Именно это и решено было сделать, но для грандиозной стройки требовались деньги, и немалые, а взять их было негде. К тому же его сократили с работы, а найти новое место в сорок уже не так просто.

Однако решение нашлось: господин Дроздов решил податься на заработки. Быстро заработать необходимую сумму не так-то просто, в особенности, если не хочется связываться с криминалом. Один из реальных путей быстрого обогащения — работа на приисках в Хельхейме. Это изнурительный труд, но и платят за него немало, чем не возможность относительно быстро раздобыть денег?

И на стройку хватит, и дочери на свадьбу, еще глядишь, и останется достаточная сумма, чтоб в банк положить в качестве страховки. Преклонный возраст то и дело требует то лечения, то еще каких затрат, так что деньги лишними не будут.

Тут еще подвернулся друг господина Дроздова, который также решил подзаработать таким образом. За компанию веселее и не так страшно, так что они не долго раздумывали.

Итак, отец отправился на север, а дети остались припеваючи жить в Мидгарде.

Судьба — странная штука и выкидывает порой просто немыслимые фортели. Вскоре и господин Дроздов в этом убедился. Там, в далеких суровых краях, он встретил женщину, госпожу Алиеву. Как известно, любви все возрасты покорны, и вскоре клиент и его зазноба уже жили одним хозяйством (у возлюбленной был собственный дом и небольшой магазинчик). Немудрено, что мужчина решил не возвращаться в Альвхейм, а строить новую жизнь с новой женой.

Полагаю, что такой поворот событий отнюдь не огорчил его великовозрастных детей, тем более, что часть заработка отец им продолжал отсылать. Так и жили они почти десять лет, и видимо, всех устраивал сложившийся порядок. Но потом господин Дроздов вдребезги разругался со своей гражданской супругой и сгоряча решил ехать обратно в Мидгард.

Сказано — сделано, вот только в родном краю, как выяснилось, его никто не ждал. Дверь открыли совершенно посторонние люди и неприветливо заявили, что господа Дроздовы продали дом уже полгода тому назад. При виде искренней растерянности бедного мужчины новые жильцы несколько смягчились и дали новые адрес бывших владельцев (по счастью, эти сведения имелись в договоре купли-продажи).

Господин Дроздов отправился по указанному адресу, однако родной сын при виде папы сделал большие глаза и заявил, что это никакой не отец, а вообще посторонний гражданин — видимо, мошенник, пытающийся претендовать на имущество. А папочка давно умер — пусть в чертогах Одина ему будет хорошо. С этими словами нежный сын закрыл дверь прямо перед носом у отца.

Потрясенный клиент от безысходности обратился в милицию, но и там его подстерегало разочарование. К усугублению всех несчастий на вокзале по прибытии в Альвхейм у него украли чемодан. Все бы ничего, поскольку деньги господин Дроздов предусмотрительно носил в кармане, а в багаже ничего особо ценного не было, лишь одежда да нехитрый мужской туалетный набор, однако в похищенной клади оказался паспорт (по словам клиента, после пересечения границы он чисто автоматически сунул документ в кармашек чемодана). Так вот, предъявить документы в милиции клиент не мог, а по данным паспортного стола он вовсе числился умершим!

И быть бы несчастному господину Дроздову битым, да попался ему милосердный работник милиции, который посоветовал идти в суд. Там в свою очередь велели идти к адвокату.

Вот так он и оказался у меня. По счастью, господин Дроздов не страдал от недостатка средств, так что пока снял небольшую квартирку и ждал исхода дела.

Направив пару запросов, я выяснила, что клиент действительно считается умершим, согласно решения районного суда шестилетней давности. Копия данного решения неопровержимо свидетельствовала, что господин Дроздов был в предусмотренном законом порядке объявлен умершим по заявлению детей, поскольку в месте его постоянного проживания более трех лет не было сведений о его местонахождении, что подтверждали справка из РОВД, а также справка квартального комитета и показания свидетелей.

Действительно, закон предусматривает, что в случае пропажи гражданина и его отсутствии по месту жительства свыше трех лет (а в некоторых случаях и меньше) его можно признать умершим и получить на основании решения суда свидетельство о смерти.

Нужно было видеть растерянность клиента, когда я ему это растолковала.

— Но зачем?! — непонимающе вопросил он. — Я же и так не собирался возвращаться, и дом все равно им бы достался!

Что я могла ответить? Видимо, дети не желали ждать так долго и, уверившись, что отец не вернется в страну, провернули это дело.

Вот так и вышло, что господин Дроздов при жизни оказался умершим.

По требованию ГК Мидгарда в течение пяти лет после вынесения такого решения имущество умершего не может быть продано, однако этот срок не так давно минул, и дети поспешили продать дом «умершего» и купить себе отдельные квартиры.

Теперь клиент остался без дома и документов, недоумевая, что делать и как жить дальше.

Прежде всего требовалось отменить вышеупомянутое решение суда.

Любопытная задачка, ничего не скажешь. Как установить личность человека, чьи документы утеряны, а сам он давно считается мертвым?

Восстановить паспорт невозможно, поскольку он аннулирован в связи со смертью гражданина — свидетельство о смерти в наличии, так что в паспортном столе этот вопрос никто даже рассматривать не будет.

Безусловно, нужно обратиться в суд, да вот незадача, для подачи заявления также требуется документ, удостоверяющий личность. Впрочем, на этом этапе можно немножко схитрить — законом установлена возможность отправить бумаги письмом, а на почте паспорт не проверяют.

Теперь дело рассматривалось районным судом, и господин Дроздов желал, чтобы я принимала в нем участие.

Я объяснила ему, как следует вести себя в процессе — ровно то же самое, что и сотням клиентов до него, потом он оплатил мне аванс за предстоящее заседание и мы распрощались, вполне довольные друг другом.

В целом день прошел насыщенно, не было времени для всяческих размышлений и очередных попыток что-то решить.

А вот на пути домой что-то подтолкнуло меня свернуть с привычного и до шага знакомого маршрута.

Я стараюсь не ходить домой этой дорогой. Нет, на ней не встречаются подвыпившие типы (по крайней мере, не больше, чем обычно), нет темных подворотен и опасных ям. Здесь не живут мои враги и с ней не связаны страшные детские воспоминания вроде того, как мальчишки дергали меня за косички. Заурядная, хорошо освещенная и чистая улица.

Но когда я иду этой дорогой, мне отчего-то становится грустно.

Здесь улыбчивы лица прохожих, то и дело навстречу идут мамочки с малышами за ручку, приветливо кивают ветвями деревья и невозможно приятно пахнет выпечкой. Старые дома с разноцветными ставнями мирно уживаются с редкими девятиэтажками, чинные посиделки бабулек на скамейках и шумные стайки подростков… Обычная жизнь, повседневные радости. И мне вдруг становится жаль, что я живу не на этой улице.

Здесь есть небольшой магазинчик при частной пекарне, где только свежее и вкусное печево, и откуда уже метров за пятьдесят благоухает корицей и яблоками, ванилью и кокосом. Ароматы, почуяв которые, просто невозможно удержаться и не зайти. Теплый, сладкий, сдобный запах праздника посреди будничной суеты.

А мне грустно заходить сюда, хоть и нет сил пройти мимо.

Нелепо, правда? Казалось бы, ну что такого — пекарня? Обычные пирожки, слойки и прочие вредные для фигуры вкусности.

Здесь продают руники — несладкие круглые булочки с белыми рунами на золотисто-поджаристых корочках. Их подают только на большие праздники вроде свадеб или рождения детей — обычай настолько древний, что уже и не найти, откуда он берет свои корни, но его неукоснительно соблюдают. Это тоже магия, пусть слабая и бытовая, но требующая умения и правильного подхода, а для этого требуется специальное разрешение, и следовательно, пекут их лишь в нескольких местах во всем городе. Да и на самом деле готовят руники не часто, лишь под заказ. Но в этом магазинчике они есть всегда — чуть лукаво смотрят руны с витрины, будто подмигивая, напоминая, что мир не стоит на месте: кто-то женится, кто-то рождается, кто-то умирает.

Лишь моя жизнь идет по кругу, по давно известной дороге. Колдобины и ямы, поваленные деревья и грязные обочины — вот мой путь, и на нем нет места запаху домашних булочек, заботливо испеченных мной для семьи воскресным утром. В моем мире никто не кричит радостно поутру, что сегодня выходной и не нужно идти в школу, не ворует втихомолку сладкую начинку из миски и не заглядывает с любопытством в кастрюлю с пузырящимся тестом, не спрашивает: «Дорогая, что такого вкусненького ты испекла?»…

Быть может, именно из-за этого я так не люблю ходить по этой дороге, потому что она напоминает мне о том, чего в моей жизни нет?

Конечно, мой домовой печет булочки, и я не могу попенять, что они невкусные или неаппетитные. Но это совсем другое, ведь правда?

Я жалею не о выпечке, а о том, что она олицетворяет. Потому что помню, как в детстве мама пекла по воскресеньям, и каким праздником это было для нас всех — семейным праздником, самым чудесным. С теми булочками не сравнятся дорогие торты из лучших кондитерских, потому что они были испечены с любовью, для самых близких. Потому что от них пахло не только пряностями и сдобным духом, но и нежностью, заботой, вниманием…

Видимо, владельцы этой небольшой пекарни вкладывали душу в свое дело, искренне любили то, чем занимались, и своих покупателей, оттого и получались изделия их рук столь притягательными.

Я купила целый пакет разномастных сластей, вышла из лавки и, не торопясь, направилась дальше.

В моей голове будто что-то прояснилось за недолгие минуты пребывания в магазинчике.

Я никогда не курила, но в этот момент мне отчего-то вдруг отчаянно захотелось затянуться горьким дымом, чтобы он наполнил легкие и мысли, и не осталось колебаний и боли.

Что-то последнее время я подозрительно сентиментальна и чувствительна. Любопытно, это возраст или же я просто устала «держать лицо»? Впрочем, к работе это не относится, а моя личная жизнь никого не касается. В конце концов, я свободная женщина и вправе чувствовать и поступать так, как того пожелаю, не оглядываясь на чужое мнение.

Видимо, что-то сломалось во мне после той истории с Шемиттом. Я устала от необязательных отношений, от редких встреч, от бесконечного, хотя и такого удобного одиночества.

Я хочу любви. Неужто это так недостижимо? Владимир предложил мне любовь, и теперь я знала наверняка, что приму предложенное.

Задумавшись, я как-то незаметно добрела до своего дома. Поколебалась несколько секунд и решительно достала телефон из сумочки.

Присев на лавочку у подъезда, я набрала знакомый номер, а когда абонент ответил на звонок, просто сказала:

— Привет, я соскучилась.

— Привет, — ответил Виноградов, и в его голосе мне почудилась нежная улыбка. — Я тоже скучал, любимая.

И стало так тепло от этого простого слова…

Сколько раз я в своей жизни обжигалась? Не счесть. И все же я снова иду вперед, скрывая боль, веря вновь. Впрочем, я никогда не теряла голову настолько, чтобы забыть обо всем. Да, я уже не та девочка, которая верила в принцев, но именно женщине, которой я стала, довелось встретить того самого принца. Забавно, не так ли?

Я закончила разговор с Владимиром (мы условились встретиться в выходные) и только тогда заметила, что замерзла. Октябрьская похода коварна: относительно теплые дни сменяются ледяными вечерами, и я в своем легком пальто успела продрогнуть.

Улыбаясь, я встала со скамейки и направилась домой. На душе у меня было легко-легко, будто руна совели легла на ладонь, вдруг пожаловав ощущение цельности, упоительное чувство, что все правильно. Даровав надежду и уверенность…

В общем, во вторник утром я уже была вполне в форме. Не осталось и следа недавней растерянности и водоворота эмоций.

Я вновь была спокойна, собранна и привычно сдержанна.

Меня ждала работа, а в суде нет места рассеянности и переживаниям, по крайней мере, со стороны адвоката.

Дело господина Дроздова рассматривала судья Долженко, с которой у меня сложились, мягко говоря, неприязненные отношения. Вернее, я терпеть не могла эту судью, поскольку она нередко уж слишком вольно трактовала закон, а она в свою очередь не терпела меня, поскольку я принципиально не даю взятки и при этом не чураюсь обжаловать ее несуразные решения.

Следовательно, дело обещало быть нелегким. Судья — царь и бог в заседании, так что создать мне множество проблем для нее сложности не составляло. Более того, это ведь истинное удовольствие — довести адвоката до истерики!

Впрочем, я достаточно повидала, чтобы не поддаваться на такие провокации.

Чтобы не злить судью, следовало одеться как можно скромнее и выглядеть похуже: судья Долженко — настоящая модница, не признает конкуренции, а уж если какой-то адвокат надумает превзойти ее, то пиши пропало. После недавнего замужества она и вовсе почувствовала себя королевой: переодевается по два раза на дню, демонстрирует на работе сногсшибательные драгоценности и роскошные меха.

Но у меня с данной судьей отношения особые, так что образ серой мышки мне уже не поможет, не стоит и пытаться.

Я распахнула шкаф и задумчиво оглядела ряды костюмов.

Говорят, у настоящей женщины в гардеробе непременно должен царить полный кавардак, чтоб одежды было множество, однако надеть нечего. Считается, что неспособность подобрать подходящие комплекты — признак импульсивности и женского непостоянства, когда непреодолимо тянет прикупить любую понравившуюся вещь (а нравятся непременно совершенно не гармонирующие с остальной одеждой). Я скептически хмыкнула: по таким параметрам я женщиной считаться явно не могу, поскольку на импульсивные покупки меня тянет крайне редко. Ну вот такая я — сдержанная и расчетливая! Но это вовсе не означает, что отказываю себе в любви к эффектным нарядам.

Перебрав несколько подходящих вариантов, я остановилась на пунцовом одеянии — воплощении простоты и скромности, если бы не насыщенный цвет.

Обожаю эту вещь! Все-таки есть что-то в образе женщины в красном — вроде бы, самый обычный костюм, но моментально обращает внимание на его обладательницу.

Одевшись, я оглядела себя в зеркале и осталась вполне довольна увиденным, потом слегка подкрасилась (главная изюминка макияжа — помада точно такого же цвета, как и одежда), для пущей строгости заколола волосы, и наконец, была готова к бою. В том, что мне предстоит именно битва, не было никаких сомнений.

Даже Нат, выглянув из кухни, что-то пробурчал одобрительно — видимо, и ему глянулся этот наряд.

Я напоследок бросила взгляд на себя в зеркале в прихожей. Эффектно, ничего не скажешь!

«Главное, чтобы костюмчик сидел!» — весело сообщила я отражению, надела пальто и отправилась на работу.

Поскольку дело было назначено не на раннее утро, то в суде уже было тихо. Утренняя суета и толкотня сменились сосредоточенной работой, граждане разбрелись по кабинетам и залам заседаний, а кое-то уже закончил дела и отправился восвояси.

У меня на этот день было назначено два заседания: первое, по делу господина Дроздова, на двенадцать часов, а второе — на пятнадцать тридцать.

В длинном коридоре было почти пусто, лишь человек пять слонялись туда-сюда, нервно оглядываясь по сторонам. Любопытно, как это место умудряется производить гнетущее впечатление, ведь совсем недавно в суде наконец сделали ремонт (и слава богам, а то штукатурка уже норовила упасть на голову), и теперь стены были выкрашены в веселенький салатовый цвет, но и это не спасало. Коридор все равно был мрачным и унылым: ободранные скамьи, тусклый свет ламп, решетки на окнах, — недоставало лишь надписи при входе «Оставь надежду, всяк сюда входящий!» (впрочем, ее с успехом заменяли табличка «Сигурдский районный суд г. Альвхейма» и строгое предупреждение иметь при себе документы, удостоверяющие личность).

Но для меня этот вид был обыденным и почти уютным: работа, милая работа.

Среди тех, кто бестолково слонялся по коридору, уже был мой клиент с еще одним мужчиной примерно того же возраста, нашим свидетелем. Также я увидела тучного гоблина средних лет в пуританском деловом костюме и при портфеле — судя по этому, а также по преувеличенно безразличному выражению лица, это был мой коллега.

Я торопилась, чтобы успеть потолковать с господином Дроздовым, хотя, как выяснилось, спешила я совершенно напрасно — в назначенное время слушание не началось, поскольку судья была чем-то очень занята. Мы прождали около часа, а потом начался обеденный перерыв, который судья даже не подумала прервать ради рассмотрения дела.

В общей сложности, нам пришлось куковать под дверью почти два с половиной часа. Судья за это время несколько раз дефилировала в курилку и обратно в кабинет.

Я учтиво поздоровалась, она неохотно ответила на приветствие и смерила меня неприязненным взглядом.

Кажется, мой наряд подействовал на судью, как красная тряпка на быка — впрочем, я далека от иллюзии, что иное одеяние привело бы ее в благодушное настроение.

Сама судья Долженко — крашенная блондинка субтильного телосложения: невысокий рост, ножки-палочки и ручки-спички, отсутствие даже намека на грудь, — составляла довольно забавное впечатление. А уж вкупе с вечным снисходительно-недовольным выражением лица и вовсе получался незабываемый образ, эдакий надменный воробей. Впрочем, эта птичка обладала достаточной властью, чтобы изрядно потрепать нервы всем участникам процесса.

Когда нас наконец позвали в зал, было уже полтретьего. За это время мой клиент, его дети и свидетели успели известись, не зная, куда себя деть, и лишь мы с коллегой мирно дремали с открытыми глазами — нам не привыкать ждать.

Все формальности по делу судья Долженко закончила молниеносно, она вообще крайне пренебрежительно относится к бессмысленным на ее взгляд требованиям закона и игнорирует их, невзирая на ведущуюся звукозапись. К тому же это не обычное гражданское дело, где принимают участие две стороны, а дело особого производства. Это отдельная категория дел, которые рассматриваются по своим, изрядно упрощенным правилам. К ней относятся, например, дела об установлении фактов, имеющих юридическое значение (ну, к примеру, если допущены ошибки в документах и исправить их иначе невозможно), о признании недееспособным, об объявлении умершим и прочие. Процедура рассмотрения таких дел более гибкая, поскольку нет истца и ответчика, есть лишь заявитель и заинтересованные лица, а это существенно ограничивает возможность споров.

Произошла только одна заминка, когда присутствующих попросили предъявить документы. У моего клиента была лишь копия удостоверения, заверенная печатью фирмы. В свое время я направила адвокатский запрос на предприятие, где раньше работал господин Дроздов, чтобы получить копию его личного дела. По счастью, оно сохранилось, так что у нас имелся в наличии хоть какой-никакой документ.

Заодно я заявила ходатайство об истребовании из архива копии паспорта моего клиента, поскольку для этого требовался запрос суда. Мое ходатайство было удовлетворено, хоть и с явной неохотой.

Конечно, судья Долженко не упустила возможности ткнуть меня носом и всячески поиздеваться.

Огласив текст заявления, она пренебрежительно велела:

— Адвокат Орлова, встаньте!

Мне ничего не оставалось, как подняться с места и изобразить готовность внимательно слушать то, что будет вещать судья.

Удостоверившись в том, что приказание исполнено, она продолжала:

— Вы вообще адвокат?!

— Да, ваша честь, — сдержанно подтвердила я.

— Тогда что это вы за писульку сочинили? Тут же куча ошибок! — возмутилась судья.

— Ваша честь, укажите, в чем именно они заключаются, и мы обязательно их исправим, — ответила я, сохраняя хладнокровие. И я, и судья прекрасно знали, что все это работа на публику, банальная попытка очернить меня в глазах клиента.

Но судья не сдавалась, она пролистала заявление, ища, к чему бы придраться, и поинтересовалась:

— Почему вы не привлекли нотариальную контору в качестве заинтересованного лица? Они же выдали свидетельство о праве на наследство после умершего господина Дроздова!

Я бросила взгляд на «умершего» клиента — он пока держался, хоть и с заметным трудом — и пояснила преспокойно:

— Согласно постановлению Пленума Верховного Суда Мидгарда, нотариусы не являются заинтересованными лицами по такой категории дел и не должны привлекаться в качестве заинтересованных лиц.

Произнеся это, я посмотрела на судью Долженко. Постановление, на которое я ссылалась, в самом деле существовало, и мы обе это знали. Впрочем, о судье поручиться не могу — насколько мне известно, она нередко пренебрегает такими мелочами, как разъяснения Верховного Суда. Зачем? Она и так уже на своей должности пожизненно!

В общем, судья еще немного меня помучила — я сохраняла по крайней мере видимость ледяного спокойствия — и отпустила, приступая к рассмотрению дела по существу.

Сначала, как и полагается, пояснения дал мой клиент. Господин Дроздов очень волновался, из-за чего периодически запинался и не знал, что ответить на вопрос. Видимо, на него произвела впечатление демонстрация норова судьи, да и ситуация сложилась малоприятная. К тому же ему изрядно действовали на нервы коварные вопросы коллеги (я не ошиблась — пожилой гоблин оказался представителем детей моего клиента).

Так что пояснения он дал на тройку с плюсом — в целом верно, но неубедительно.

Его великовозрастные дети стояли на своем: никакой это не отец, и все тут!

Уличить их во лжи очень нелегко, ведь все фотографии, письма, оригиналы документов на дом, диплома, свидетельства о рождении и прочих письменных доказательств остались у детей, да и неудивительно, ведь никому не придет в голову тащить с собой семейный архив, отправляясь на заработки. А они не стремились предоставить суду эти доказательства, что вполне понятно.

Следовательно, на данный момент мы располагали лишь показаниями свидетеля Петрова (того самого ближайшего друга господина Дроздова), а также документами, которые собрал клиент с моей помощью — в частности, я приобщила к делу справку, подтверждающую, что гражданин Дроздов действительно пересекал границу в указанное время, а также копию заявления в милицию об хищении паспорта и соответствующее объявление в газете. В общем, мне оставалось лишь подтверждать позицию клиента окольными путями.

Свидетель Петров рассказал, как они вместе с другом поехали в Хельхейм на заработки, и поведал, что друг решил остаться в чужой стране из-за женщины. И вправду, к чему ему было возвращаться? Дети выросли, жены нет, работы тоже — господин Дроздов недолго колебался, прежде чем принять такое решение.

На допросе свидетеля мы и закончили заседание — после того, как господин Петров закончил отвечать на вопросы, я демонстративно взглянула на часы, поднялась со своего места и заявила:

— Ваша честь, прошу перенести слушание, поскольку я занята в другом процессе — на пятнадцать тридцать у меня назначено следующее дело.

— Почему вы не предупредили заранее? — недовольно буркнула судья.

— К сожалению, я не ожидала, что данное заседание так затянется во времени, — смиренно ответила я, прозрачно намекая, что два с половиной часа держать нас под кабинетом — это все же перебор.

Деваться было некуда, так что дело мы все же перенесли.

Выйдя из зала, мой клиент прочувствованно заявил:

— Госпожа Анна, вы так спокойно держались! Удивительно просто!

Кажется, судья Долженко произвела на него немалое впечатление. Я могла лишь пожать плечами — работая адвокатом, я и не к такому привыкла относиться безмятежно. Или по крайней мере, сохранять видимость спокойствия, поскольку на самом деле меня изрядно колотило, надеюсь лишь, что внешне это не было заметно.

Мне пришлось сломя голову мчаться в следующее заседание, но я все же опоздала минут на десять.

Хорошо хоть дело было у судьи Ярешина, который с пониманием отнесся к моему небольшому опозданию. Побольше бы таких судей!

Но в этом процессе неприятный сюрприз преподнес мой собственный доверитель. Кстати говоря, дело было о наследстве после смерти отца.

Так вот, мой клиент, сын умершего, давая показания, вдруг доверительно сообщил судье, что его папа очень сомневался в своем отцовстве! Дескать, отец кричал, что мать его от любовника прижила!

Мы с судьей обменялись ошарашенными взглядами. М-да, претендуя на наследство отца, заявить, что он, вполне вероятно, вовсе даже не отец — это ж надо до такого додуматься!

Клиент был слишком далеко от меня, и я не могла его одернуть (хотя очень хотелось предложить заткнуться и думать, прежде чем говорить что-то), однако меня выручил сам судья, перебив истца каким-то вопросом.

Из второго кряду заседания за этот день я вышла с одним-единственным желанием поскорее отправиться домой и выпить таблетку. За нервотрепки приходится платить, и теперь голова у меня просто раскалывалась от боли.

«Ох, и трудная это работа — из болота тащить бегемота!» — вспомнилось мне в тему. Да уж, день выдался нелегкий.

Зато остаток недели я отдыхала. То есть работала, конечно, однако ничего сложного не было и новые неприятные неожиданности не поджидали.

В целом неделя прошла вполне мирно, за исключением злосчастного вторника, и вот уже наступили вожделенные выходные.

На уик-энд у меня было запланировано два мероприятия: визит в гости к Артему Медведеву и встреча с Владимиром.

В этом году день рождения Артема припал на субботу. Друг сказал, что праздник он намерен отмечать исключительно с близкими, так что гостей ожидалось немного. Конечно же, среди приглашенных были мои родители и я сама — родителей он знал еще с детства и величал тетей и дядей (впрочем, как и я его папу и маму).

Последнее время отношения между мной и Артемом стали почти такими же, как были когда-то, за одним исключением — мы не могли так часто встречаться, как в годы юности. Да и немудрено, теперь мы были не беззаботными школьниками или студентами, и у каждого из нас своя жизнь.

Так что виделись мы нечасто, примерно раз или два в месяц, но регулярно созванивались. Меня занимала мысль выбраться как-нибудь на мероприятие всем вместе: я, Владимир, Артем и Лариса, но все как-то не складывалось. Чаще всего я встречалась с Артемом один на один, хотя иногда к нам присоединялись мой младший брат или Лариса, или они вместе, и тогда принимались бесшабашно веселиться.

Мне вновь было легко с другом, забылись сказанные когда-то в запале слова, ушла боль, стали казаться глупыми взаимные претензии. Мы прекрасно понимали друг друга, и я была неподдельно рада, что он вновь появился в моей жизни.

Вот только когда я принялась искать подарок, то сильно засомневалась, так ли хорошо его знала.

Вообще, покупка презента — это всегда целая эпопея, конечно, в том случае, если не хочется преподносить первую попавшуюся вещицу. По подарку всегда видно, подбирали ли его с чувством, толком, расстановкой, или же просто схватили первый попавшийся косметический набор. Я придерживаюсь мнения, что в подарке самое важное — внимание. Ведь так заметно, если даритель долго размышлял, что может понравиться одаряемому, с любовью и вниманием искал подходящие варианты, перебирал их в поисках самого лучшего, который непременно понравится и подойдет, а потом с волнением вручал свой дар. Это может быть что угодно — от блокнота и до коллекционной трубки, но подарок непременно должен быть выбран с учетом личности получателя!

Все это хорошо звучит в теории, но на практике означает долгие колебания и мучительный выбор, в особенности, если поздравить необходимо мужчину. Извечный вопрос: что подарить человеку, у которого все есть? Ну, может и не все, но Артем уж точно достаточно обеспечен, чтобы не нуждаться во всяких вещах вроде бритвенного станка или рубашки.

С женщиной проще, на крайний случай почти всем придутся по душе милые безделушки (с учетом личного вкуса) и букет цветов.

Конечно, мужчине можно подарить какую-нибудь нужную вещицу для автомобиля, но для этого требовалось знать хотя бы модель его машины, а я, как уже упоминала, в этом полнейший профан.

Я принялась вспоминать, чем увлекался Артем. Если честно, вспоминалось с трудом — я давным-давно не была у него дома, да и вообще, большинство людей годам к двадцати пяти напрочь забывает давние хобби, погружаясь в трясину обыденных забот.

Я уже была почти готова остановится на банальной бутылке дорогого алкоголя — не дарить же еще более банальный косметический набор, а деньги как-то невместно, когда в голову пришла замечательная идея.

В свое время Артем собирал модели кораблей, думаю, он был бы рад получить напоминание о том давнем увлечении. Откровенно говоря, я совершенно в них не разбиралась, но уповала на то, что в магазине мне помогут подобрать что-то интересное. По счастью, мои надежды были не напрасны: предупредительная девушка-продавец, выслушав мои пожелания, предложила несколько вариантов, из которых я выбрала самый внушительный на вид.

Наконец, подарок был куплен, упакован и дожидался заветного часа.

К Артему я приехала загодя — пообещала помочь с предпраздничными приготовлениями.

Друг жил в уютном доме из белого кирпича под веселой красной черепичной крышей. Если бы Артему повезло родиться в летнее время, то торжество можно было бы устроить прямо в саду, но на улице конец октября, так что приходилось довольствоваться помещением. Но никто не роптал, к тому же в доме тоже было очень уютно. Тут жили три поколения семьи Медведевых, и это ощущалось — диван украшали подушки с вышивками, сделанные руками бабушки, столик в прихожей смастерил отец Артема, да и вообще было видно, что здесь много лет жила дружная семья. В доме царила вечная классика, разбавленная на кухне мотивами кантри. Обстановка не казалась воплощением дизайнерских выдумок, но была такой надежной, прочной и комфортной!

Я любила бывать здесь не меньше, чем радовалась поездкам к родителям.

Как и полагается имениннику, Артем сам открыл дверь.

Я искренне поздравила друга, поцеловала его в щеку и вручила свой подарок, ревностно ожидая, как он отреагирует.

И была сполна вознаграждена за долгие поиски: увидев необычный презент, Артем улыбнулся, нежно и задумчиво, видимо, вспоминая те давние времена, когда подобный кораблик был пределом мечты. Кому из нас не хочется вспомнить детские лета? Года уходят, а у нас остаются лишь воспоминания, подернутые дымкой легкой грусти.

Впрочем, предаваться раздумьям было некогда, в доме уже царила праздничная суета, как раз доставили приготовленные блюда, и пора было накрывать стол.

Всего гостей было десятка полтора: семьи Медведевых и Орловых, несколько друзей.

В целом, вечер прошел вполне ожидаемо, и ничего странного, ведь приглашен был только узкий круг давным-давно знакомых людей.

Постепенно старшие разбрелись по комнатам, чтобы посплетничать вдосталь, а молодежь принялась танцевать.

Безусловно, нам было бы веселее, если б просто собралась компания сверстников и завалилась в кафе, но я понимала, почему друг решил организовать «домашний» праздник — не хотел обижать родителей и их друзей. Да и что мешает нам в любой момент устроить обычную вечеринку? А в неторопливом праздновании дома, среди близких, есть своя прелесть, потому что получается как-то очень мило и тепло.

Дом у Артема немаленький, четыре просторные комнаты, а потому компании ничуть не было тесно.

Вдоволь натанцевавшись, я остановилась передохнуть и выпить чего-нибудь прохладного. От шампанского слегка шумело в голове и вообще было весело — избавившись от присмотра старших, мы разошлись.

Как ни странно, я не нашла самого виновника торжества. Любопытно, куда он запропастился? Я точно помнила, что не так давно видела Артема. Хотя мало ли, чем он может быть занят? Тем более, что не было видно и его девушки.

Я обнаружила, что на столе закончился сок, и решила сходить на кухню, чтобы налить себе чего-нибудь безалкогольного — выпивки на сегодня мне определенно хватит.

Добравшись до кухни, я заодно обнаружила пропавшего именинника.

Я замерла в дверях, наблюдая редкостную картину: Артем играл на гитаре. Когда-то его на каждом празднике его непременно просили спеть, тем более, что он сам сочинял песни и писал музыку к ним. Но уже невесть сколько Артем не брал в руки инструмент на всяких гулянках, я даже не знала, что он сохранился — полагала, друг давно избавился от ненужной вещи.

Выходит, он продолжал играть, но теперь только для себя — кроме него и Ларисы, на кухне больше никого не было.

Негромкий голос Артема, гитарный перебор, и казалось, шум из гостиной отдалился, уступая место льющейся песне.

Тут Артем заметил меня и сразу прервал песню. Следом обернулась и Лариса. Ее глаза были полны слез, а нижняя губа сильно закушена — видимо, она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

Взглянув на меня с неожиданной злостью, она бросила Артему:

— Мне надоело! Я ухожу от тебя!

И бросилась из кухни, едва не столкнувшись со мной — я еле успела сделать шаг вперед и в сторону, уходя с траектории ее движения.

Друг смотрел ей вслед, и я снова не могла точно разгадать выражение его темных глаз, но отчего-то мне казалось, что в них таится боль и… пожалуй, усталость.

Я не выдержала:

— Артем, ну что ты сидишь? Догони ее и извинись!

Он медленно повернулся ко мне, посмотрел мне в глаза, и я друг отчетливо поняла, что он в ярости.

Когда я действительно сильно зла или обижена, я избегаю смотреть в глаза, отводя взгляд на любой нейтральный объект. А вот Артем наоборот. Прямой взгляд его прищуренных глаз без всяких сомнений говорил о том, что он по-настоящему осерчал. Честно признаюсь, действительно рассерженным я видела Артема лишь пару раз, при обстоятельствах, достойных его злости. При всей сдержанности его натуры, если уж он взрывается, то лучше прятаться сразу.

Все так же не отрывая взгляда, мужчина заговорил:

— Анна, а с чего ты вообще взяла, что это тебя касается? — Артем медленно цедил слова, как будто у него сводило скулы от их кислого привкуса. — Я что, лезу в твои личные дела? Или командую, как тебе вести себя с твоими любовниками?

Я с трудом отвела взгляд, понимая, что была не права, вмешиваясь в личную жизнь друга. Впрочем, на мой взгляд, это не такое большое прегрешение, просто Артем и так был на грани, а я своим неосторожным высказыванием сильно его задела. И в самом деле, я ведь понятия не имела, что между ними произошло, а поторопилась вступиться за девушку.

— Прости, — пробормотала я сконфуженно, — Ты прав, это не мое дело. Но Лариса…

Он невежливо перебил меня:

— Анна, я не желаю это обсуждать. А теперь извини, мне нужно идти к гостям.

Артем осторожно пристроил гитару в углу и вышел, более не обращая на меня никакого внимания.

Я проводила его недоуменным взглядом: из-за чего он так зол на меня? Я ведь извинилась, а друг не из тех, кто ярится без всяких причин. Хотя, наверное, я просто попалась под руку.

После этого инцидента мне уже совсем не хотелось веселиться, так что вскоре я засобиралась домой. Отчего-то мне показалось, что Артем был рад моему отъезду…

Воскресенье я провела с Владимиром.

В тот день мне не хотелось никаких увеселений, в чем я честно призналась. Виноградов отослал свою домовую (подозреваю, что она с радостью ретировалась), и мы просто были вместе. Вечер вдвоем с любимым мужчиной — что может быть лучше?

Дни мелькали один за другим, череда проблем и дел казалась нескончаемой.

Дежурства, заседания, бытовые заботы отнимали все время, оставляя лишь жалкие крохи на личные дела. Но это ничуть не удивительно — осень всегда период бурной работы.

Время бежит так быстро, что не успеваешь оглянуться, о чем-то толком задуматься, да и просто наслаждаться жизнью. Стремительный водоворот повседневности затягивает с головой, и листки календаря улетают так же легко, как багряные и золотые листья с деревьев.

И вот уже тридцатое октября — день, на который назначено второе заседание по делу господина Дроздова.

В начале недели я имела с ним серьезную беседу. Дело в том, что доказательств мы собрали не так уж и мало, но все они не бесспорные, следовательно, у судьи будет прекрасная возможность отказать хотя бы из желания сделать пакость. Я сразу честно призналась клиенту, что судья не слишком благорасположена ко мне (да он и сам это заметил), однако он твердо заявил, что отказываться от моих услуг не намерен.

Так что в пятницу я вновь была готова к бою.

Перед выходом из дому я даже погадала на предстоящее заседание, что делаю не так уж часто.

Выпавшая руна Эйваз сообщила, что мне вполне по силам добиться благоприятного разрешения проблемы, кроме того, есть вероятность неожиданного поворота событий — например, очевидные противники неожиданно могут стать союзниками. И что бы это значило? Сомневаюсь, чтоб дети господина Дроздова вдруг признали его отцом и раскрыли объятия. Ладно, удовлетворюсь благоприятным в целом прогнозом.

В суд я едва не опоздала — уже в дороге обнаружилось, что каблук сапожек отчаянно шатается, видимо, сломался супинатор, и передвигаться я могла лишь прихрамывая. Должно быть, забавное зрелище: быстро ковыляющая женщина, которая тихо ругается сквозь зубы и размахивает портфелем для равновесия. Ладно, будем надеяться, что больше неприятностей этот день мне не сулит, хотя такие чаяния довольно зыбки.

Заседание началось почти минута в минуту — видимо, судья опасалась, что я вновь не дам ей закончить дело и сошлюсь на занятость, а она явно торопилась завершить слушание поскорее.

В составе участников процесса на этот раз произошли небольшие изменения. Куда-то подевался мой коллега, вместо него детей заявителя сопровождала смуглая и темноволосая женщина, видимо, с примесью южной крови, если судить по гордому горбоносому профилю. Лицо ее хранило следы былой красоты, хотя и начинало уже увядать — годы никого не красят. Клиент шепнул мне, что это его бывшая жена, ныне госпожа Перова. Судя по всему, он совершенно не ожидал ее увидеть в этом заседании, хотя я не успела расспросить, почему так.

Заседание началось на не слишком благоприятной ноте — судья скептически изучила копию паспорта, истребованную по моей просьбе из архива паспортного стола, и сообщила, что заявитель не слишком похож на прилагаемую фотографию. И это было совсем неудивительно, поскольку фото было сделано в двадцать пять лет — господин Дроздов попросту не успел заменить ее в сорок пять, поскольку уехал из Мидгарда до достижения данного возраста. На свое старое изображение он, конечно же, не слишком походил- попробуй опознай в молодом оболтусе битого жизнью мужчину зрелого возраста!

Соседи по прежнему месту жительства клиента неуверенно сообщили, что вроде бы похож на бывшего хозяина дома номер тридцать четыре по улице Вишневой, однако наверняка что-то утверждать не брались — немудрено, что за столько лет черты его изгладились из памяти, тем более, что старушки-сплетницы уже умерли или разъехались к родственникам, а много ли замечает молодежь?

Письма, которые заявитель изредка писал своим детям, естественно, не сохранились, да и кто сейчас хранит старую переписку? Квитанции о переводе денег за давностью лет тоже не сбереглись.

Так что я не сомневалась, каким будет вердикт судьи Долженко — она наверняка примет сторону детей господина Дроздова. Что ж, буду писать апелляцию — благо, косвенных доказательств вполне достаточно.

Судья Долженко огласила материалы дела и предложила перейти к дебатам, однако тут со своего места поднялась бывшая супруга моего клиента и взволнованно обратилась к судье:

— Разрешите, я скажу. Госпожа судья, я бы никогда не дозволила детям такую аферу провернуть, как тут рассказывают! Разве можно живого отца мертвым называть? Он в самом деле пропал много лет назад, а это какой-то проходимец, вот и все! Клянусь вам!

Эффектное выступление, ничего не скажешь! Наши свидетели — сплошь друзья да соседи, а с другой стороны — ближайшие родственники заявителя и его бывшая жена. Кому, как не им, знать, что перед ними посторонний?

Я не выдержала:

— Когда вы в последний раз видели бывшего мужа?

— Лет пятнадцать назад, — созналась она неуверенно.

— Так как же вы можете утверждать, он ли находится перед вами? — поинтересовалась я. — Наверное, вы за это время вообще забыли, как он выглядит! Задайте вопрос, ответ на который знаете лишь вы двое, и посмотрим, что он ответит.

Я отчаянно блефовала — за столько лет из памяти господина Дроздова могли стереться многие детали, вроде даты свадьбы (да мужчины вообще редко это запоминают), к тому же что стоило ей солгать, что ответ неверный?

Госпожа Перова в запале припечатала:

— Да мало ли, может он угадает! Зато кое-что он точно не сможет подделать!

— И что именно? — спросила я, пока судья не успела вмешаться (по правде говоря, мы бессовестно нарушали процесс).

— Да татуировка у мужа на груди была с моим профилем и надписью «Валя»! — гордо сообщила она и добавила, — Он на свадьбу ее сделал, клялся, что любовь так же не сотрется, как и мой портрет.

Не знаю, как насчет портрета, а любовь явно не выдержала испытания временем.

Услышав слова бывшей жены, мой клиент рванул вверх свитер, обнажая грудь, поросшую темными волосами. Это еще что за стриптиз в заседании? Судья мне сейчас голову оторвет!

Но прямо на левой груди клиента красовалась татуировка, и надпись тоже была вполне читабельна: «Валя» гласила она в полном соответствии с описанием госпожи Перовой. Правда, гордый профиль с течением времени (и набранными килограммами) оплыл и потерял былую четкость — впрочем, оригинал тоже изрядно постарел с тех пор. Давняя татуировка представляла собой зрелище весьма унылое, но неопровержимо свидетельствовала, что господин Дроздов — тот, за кого себя выдает.

Судья не преминула шикнуть:

— Адвокат, утихомирьте своего клиента! Вы что, не могли объяснить ему, как нужно себя вести в заседании?

Но одновременно с нею заговорила и госпожа Перова:

— Андрюша, ты живой! — выдохнула она и… бросилась на шею бывшему мужу!

Перед таким доказательством судья не устояла и вынесла решение, которым отменила давнее объявление умершим господина Дроздова.

Вот вам и неожиданная помощь со стороны противника, обещанная поутру рунами!

Я вышла из зала, но клиент даже не заметил этого, погрузившись в бурное общение с бывшей женой. Сущая мелодрама! Хотя я не удивлюсь, если после всего случившегося между бывшими супругами вновь вспыхнут нежные чувства.

«Жизнь иногда выкидывает такие коленца, куда там сочинителям сериалов!» — подумала я с усмешкой и поковыляла домой.

На следующий день, в субботу, было запланировано светское мероприятие — Владимир пригласил меня на бал по случаю Самайна.

Конечно, я и раньше его ежегодно отмечала, как и другие жители Мидгарда.

Потешный праздник — пляски у костров, веселый смех и страшные маски, немудреное угощение и старинные песенки, которые распевает и стар, и млад. Обычно я старалась провести эту ночь у родителей, но иногда случалось, что я оставалась дома, а вечером выходила в парк у дома, где веселилась вместе с жителями окрестных домов.

Но я еще ни разу в жизни не была на Самайн на балу у эльфов, что неудивительно — откуда у меня приглашения на сугубо эльфийское мероприятие?

Однако не так давно меня угораздило связать свою судьбу с четверть-эльфом, а потому приглашение на этот закрытый светский раут у меня теперь было.

Я выбрала незамысловатый наряд и простой образ — нечего было и думать превзойти эльфиек, но ударить в грязь лицом тоже не хотелось.

В итоге я оделась Снежной королевой. Мой наряд составили: платье-футляр из белой тафты с голубоватой подкладкой, белый полушубок, белые сапожки и диадема на голове в виде серебристых снежинок с небольшой вуалью.

Владимир оделся мне в тон — на нем был роскошный костюм Кая, когда тот оказался в гостях у Снежной королевы.

Забавные параллели — можно подумать, я его похитила и силком удерживаю в плену, пытаясь заморозить сердце мужчины.

Хм… Ну, если судить по взгляду Владимира и поцелую, которым он поприветствовал меня, то до льда ему еще очень и очень далеко…

С неохотой отвлекшись от меня, мужчина вытащил из кармана небольшую плоскую коробочку:

— Это тебе.

Я с некоторой опаской приняла подношение и раскрыла футляр, в котором оказалось роскошное ожерелье из белого золота с бриллиантами и еще какими-то голубыми камнями — мне показалось, что это были аквамарины.

Я была в затруднении — не было оснований отказаться, но и принимать такой дорогой подарок вроде бы неудобно, тем более, что я сразу вспомнила украшения, которые мне пытался вручить Наортэль.

Впрочем, что это я? Я и без того с Владимиром, и ему нет надобности удерживать меня дорогими подарками, да и не добиться меня таким образом. Тогда почему бы и нет?

— Давай, я помогу тебе его надеть, — улыбнулся Виноградов, правильно истолковав выражение моего лица.

Надо признать, что шел мне подарок несказанно, чудилось, что только этой детали не хватало, чтоб я стала выглядеть настоящей Снежной королевой. Конечно, эльфов навряд ли можно поразить украшениями, но это ничуть не умаляло красоты ожерелья.

И вот мы отправились на бал.

Как поведал мне Виноградов, этот праздник должно отмечать в особняке главы Дома, так что хозяином вечера был Миритиэль, дед Владимира.

Кстати говоря, эльф нисколько не скрывал свое родство с Виноградовым и его матерью, а напротив, вел себя с потомками довольно тепло, хотя мне не показалось, что кровные братья его матери питали к сестренке нежные чувства. Это и неудивительно — Миритиэль изменял их матери с человеческой женщиной, которая впоследствии родила дочку, и сомнительно, чтобы это нравилось супруге главы Дома.

Она тоже была здесь — юная на вид темноволосая красавица с ярко-голубыми глазами и тихим голосом. Но взгляд супруги Миритиэля был отнюдь не наивный, как приличествовало ее полудетской внешности, а неожиданно внимательный и цепкий.

Впрочем, все это я отмечала скорее машинально, как и красоту парка, где веселились эльфы, а посмотреть было на что!

Двери дома были распахнуты, гости и обитатели дома высыпали на улицу. В эту ночь все эльфы покидали жилища, как и их далекие предки, и принимались праздновать.

Каждый листок, каждая травинка, все до единой веточки окрестных деревьев светились своим собственным светом, удивительно ярко, так, что не требовались никакие фонари. Все вокруг мерцало и переливалось, создавая впечатление сказочной рощи, и я могла поклясться, что дело вовсе не в искусственном освещении. Нет, окрестности дома были напоены волшбой, от которой бегали мурашки по коже и отчаянно хотелось развлекаться до упаду.

Вроде бы ничего особенного в украшении не было, однако чудилось, что деревья, кусты, травы и даже ветерок веселились вместе с эльфами. А может, так и было?

Вокруг стайками порхали бабочки (и откуда они взялись на исходе осени?!), кружась в своем собственном хороводе, и с их крылышек струились разноцветные блестки.

Так просто и так чарующе прекрасно…

Но мои мысли занимала не окрестная красота, не изысканное угощение и не танцы, до невозможности сложные, полные летящих пируэтов и изысканных па. Но никто не возражал, когда молодые эльфы (по крайней мере, я так решила — на глаз различить возраст эльфов не представлялось возможным) принимались отплясывать что-то повеселее. Мелодия менялась будто по волшебству, без всяких видимых причин — а, возможно, это и было волшебство, настолько гармоничной и безукоризненной она казалась.

А я думала о том, что Владимир представлял меня знакомым в качестве своей невесты. Я могла бы счесть, что здесь просто так принято — мало ли, быть может эльфы, как и встарь, осуждают внебрачные связи (по крайней мере, официально), а потому мужчина старался придерживаться традиций, а слово «невеста» — лишь эвфемизм понятия «подруга». Но нет — все тут же принимались нас поздравлять с грядущим событием и деликатно интересоваться, когда свадьба, на что Владимир, улыбаясь, отвечал, что очень и очень скоро.

Словом, как это говорится «без меня меня женили».

И меня это неожиданно сильно задело.

Меня выводит из себя, когда кто-то пытается решать за меня, не спрашивая на то даже номинального согласия. Терпеть не могу, когда так поступают!

Я держала себя в руках, пока мы были на балу, но не собиралась молчать по приезде домой.

Я расположилась на диване (мужчина сел рядом), грея в руках предложенный услужливым домовым глинтвейн, и весьма прохладно заметила:

— Владимир, пожалуйста, больше так не делай!

— Что именно не делать? — изобразил сущую невинность он, но я не намеревалась играть в эти игры — слишком устала и… да, пожалуй, расстроилась.

— Не решай за меня, — пояснила я отстраненно, не отрывая взгляда от кружки с горячим вином. От нее шел пар и упоительно пахло пряностями — корица, гвоздика, мускатный орех, немножко лимона, и хотелось просто смаковать напиток и наслаждаться славным вечером, но я не могла не завести этот разговор.

— Взгляни на меня, — то ли попросил, то ли велел Виноградов, но я и не подумала подчиняться.

Тогда он просто протянул руку и забрал у меня чашку. Я проследила, как Владимир поставил ее на журнальный столик — красное вино плеснуло через край и растеклось лужицей на его стеклянной поверхности, но мужчина даже не заметил этого.

— Пожалуйста, посмотри на меня, — повторил он мягко.

Я послушно взглянула в лицо Виноградову — он казался совершенно безмятежным.

— Анна, ты ведь прекрасно знала, что я намерен на тебе жениться. Мне казалось, что ты понимала, какой выбор сделала. — Заметил он спокойно.

Я отвела взгляд и пожала плечами — отрицать это было глупо, а соглашаться невместно:

— Я не люблю, когда меня ставят перед фактом, а ты только то и делаешь со мной, — упрямо сказала я.

Мужчина рядом глубоко вздохнул:

— Любимая, ты ведь понимаешь, что тогда у меня не было другого выхода, мы ведь это уже обсуждали!

Быть может, тогда и не было, но теперь… Владимир просто привык манипулировать, и даже не отрицает свою склонность к такому пути решения проблем — хотя, вынуждена признать, у него на то есть все основания.

— Хорошо, попробуем иначе, — вдруг сказал он мне прямо на ухо.

Я вздрогнула и повернулась. Владимир был так близко, что казалось, от касания его губ меня отделяло лишь мгновение, но вместо того он спросил:

— Ты выйдешь за меня замуж?

Я взглянула в его серые глаза, неожиданно колеблясь. Смешно, ведь я давно все решила!

— Да, — тихо ответила я, делая первый шаг навстречу своей судьбе…