"Скандал" - читать интересную книгу автора (Баумрукер Герхард)17Кротхоф откашлялся. За последние двадцать минут он принял как минимум двенадцать мятных таблеток. Но самочувствие его не улучшилось. Барометр показывал грозу. С градом. — Что это значит? — спросила Ева удивленно. — Это что-то новое. До сих пор ты был в порядке. У меня, между прочим, вечером концерт. Я что, должна заботиться еще и о том, чтобы твой трон не шатался? Я сейчас собираю чемодан и уезжаю в Зальцбург. Мы условились еще вчера вечером, когда я вернулась из Бад Видзее. — Когда ты наконец будешь готова? — спросил Кротхоф с неожиданным спокойствием, которое ее озадачило. — Я еще долго не буду готова, — отрезала она, — и у меня нет времени на разговоры. Я занята. Что еще нужно? Ева в шелковом брючном костюме сидела в кресле для посетителей в кабинете Кротхофа. Она положила ногу на ногу, оперлась на ручки кресла; выглядела она холодной и самоуверенной, но не нервозной и, казалось, не была особенно расстроена тем, что ее оторвали от сборов в дорогу. Она была Само совершенство, как впрочем, и всегда. Но все же несколько раздраженное совершенство. Еве не нравилось, когда Кротхоф так смотрел на нее: во взгляде отца читалась жалость к дочери, личная жизнь которой все еще не устроена. — Полчаса назад я говорил по телефону: это касается тебя. — Я это уже слышала. Ты мной командуешь, словно я у тебя в подчинении, как твои сценаристы. Кротхоф покачал головой: — Об этом после, Ева. Я тоже нервничаю. Ты не единственный человек в мире, у которого есть нервы. Я нервничаю из-за другого телефонного разговора, последовавшего за первым. Ева пожала плечами. — Что мне за дело до твоих телефонных разговоров! — Она вдруг стала серьезной. — Что-нибудь с Клаусом? Да, папа? — Я разговаривал по телефону с комиссаром Хаузером, — сказал Кротхоф. Ева выпятила нижнюю губу. — Я хотел с ним переговорить относительно пресс-конференции. Дело Майнингена. Ну, да ты знаешь. — Ева стала снимать перчатки. Она нащупала в кармане пачку сигарет и вынула из нее одну. — Ну? — спросил она, не глядя на отца. — Что дальше? Кротхоф пододвинул ей пепельницу. — Что, ты думаешь, Хаузер ответил? — Не имею понятия. — Щелкнула зажигалка. — Он сказал, что придет, если моя дочь Ева будет присутствовать и повторит свои показания перед журналистами. Ева несколько раз глубоко вздохнула, затем внимательно посмотрела на багровое лицо отца. — Хорошо, — сказала она. — Хорошо. Я там буду. — Ева! — Я там буду. Пресс-конференция должна состояться завтра, как только я вернусь из Зальцбурга. Я повторю мои показания публично. — Ее лицо потонуло в облаке дыма. Кротхоф не нашел ничего умнее, чем несколько раз шарахнуть кулаком по столу, так что с него посыпались карандаши. — Что это за показания? — Завтра услышишь. — Я спрашиваю, что это за показания, черт возьми! — зарычал Кротхоф, поднявшись с места. Ева уставилась на него. Таким она его еще никогда не видела. — Что я подвезла Клауса три дня назад в своей машине, что именно на ней он ехал до Моосрайна. Полиции он сказал, что ехал поездом. — Ага. — У него есть свидетель, точнее, свидетельница — секретарша его брата. Ее зовут Ингрид. — Она бросила сигарету в пепельницу. — Итак, он приехал поездом. А я-то думал, ты его подвезла на машине. — Только до Хайдхауза. — Почему только до Хайдхауза? — Потому. — Она снова надела перчатки. — Я хочу знать, что ты сказала этому полицейскому? — Мы поссорились. — Ты поссорилась с комиссаром? Ева поняла, куда он метит. — С Клаусом мы поссорились! — закричала она. — В Хайдхаузе он вышел из машины и поехал дальше поездом, и я буду это утверждать. Пусть даже это тысячу раз ложь, я буду утверждать это! Я буду говорить все, что от меня потребуется, лишь бы Клаус не возвращался к этой противной Ингрид, только бы он остался со мной, понимаешь?! Кротхоф с трудом сделал несколько шагов. Он не проронил ни слова. Первый раз в жизни не проронил ни слова в ответ на подобную тираду. Он сделает все ради Евы, даже если та хочет дать ложные показания из-за любви к этому Клаусу, которого она полюбила еще сильнее, когда на горизонте появилась другая женщина. — Мне все равно, — медленно проговорила Ева. — Все равно, слышишь? Стоял или не стоял автомобиль Червонски возле дома, убил ли Клаус сам своего брата — мне все равно. — Клаус… сам… — Кротхоф поперхнулся. Он почувствовал, как его вновь захлестывает ярость. — Что вы не поделили?.. — Ничего мы не делили. И вообще — не в этом дело. — Ева встала. — Мне хочется его вернуть. — Последние слова она произнесла с особой силой. — Это все, папа! И если он тебе не подходит, я тоже не могу тебе ничем помочь. Я еду сейчас к Клаусу и затем в Зальцбург. Пока! Она пошла к двери, шурша шелками. Кротхоф хотел последовать за ней, но не мог сдвинуться с места. — Ева, — сказал он умоляюще. Она больше не обращала на него внимания. — Ева! Лицо его побагровело, глаза налились слезами. Он начал кашлять и бессильно упал в кресло. Ева с шумом захлопнула дверь. Леммляйн зашла в кабинет, не дожидаясь вызова. Она остановилась возле письменного стола и уставилась на Кротхофа, в то время как тот отрешенно глядел куда-то вдаль, погруженный в свои мысли. Она смотрела на него, и в ее глазах можно было прочесть и сочувствие, и страх перед ним. Затем она посмотрела в ту сторону, куда удалилась Ева, и в ее взгляде не осталось никакого сочувствия. Кротхоф, сжав голову ладонями, обернулся и затравленно посмотрел на Леммляйн, только сейчас заметив ее присутствие. — Что случилось, Леммляйн? — спросил он. — Я по рассеянности нажал на кнопку звонка? — Нет… Я только подумала… Вам не нужна моя помощь?.. Кротхоф глубоко вздохнул. Он уставился на Леммляйн, видимо не понимая, что она говорит. Та не двигалась с места. — Моя дочь… — ворчал он, качая головой. — Моя дочь Ева. Вот уж, действительно, не подарочек! Леммляйн протянула: «Веселенькое дело…» — Да, ничего себе! — Кротхоф постепенно оживал. — И этот полицейский… И еще Майнинген… Леммляйн сделала большие глаза: — Полиция? Майнинген? — Этот мерзавец! — прорвало наконец Кротхофа. — Этот негодяй! Что он там натворил? Почему он решил, что я буду с ним церемониться? — Но я думала, — испуганно забормотала Леммляйн, — я думала, что это отличный парень, что для фирмы будет большая удача, если он, супермен, возьмется вести… Разве вы сами не твердили мне это целый год? — Да, я действительно так говорил. У него есть для этого все данные. Но самое главное его преимущество — Ева. Ева до безумия в него влюбилась. Клаус, Клаусу, о Клаусе — целый день только и слышу от нее это имя. Ловко он обвел меня вокруг пальца. Кротхоф открыл ящик стола и заглянул внутрь, запустил руку вглубь и вытащил оттуда толстую сигару, но, взглянув на Леммляйн, тотчас сунул ее обратно. — Что произошло? Убили его брата. Затем Ева нажала на меня, и я опять попался на удочку. Я думал, что, несмотря ни на что, здесь еще можно все устроить. А в результате Ева оказалась замешана в это дело. И на меня все шишки повалятся. — Я не могу этого слышать! — воскликнула Леммляйн. — Это подло. Это отвратительно. — А он еще приходит сюда со своими нелепыми претензиями! Леммляйн побледнела. Она резким движением сняла очки, на этот раз без всякого кокетства. — Вы здесь ни при чем, Леммляйн, — обратился к ней Кротхоф. — С Майнингеном покончено, я его увольняю. Пока он заработал только пинок под зад. — Фи! — поморщилась Леммляйн. — У Майнингена на совести убийство, — прорычал Кротхоф. — Это неправда! — закричала Леммляйн. — Клаус? Кротхоф нахмурил брови. Глубокие складки залегли у него на лбу. — Клаус? — Он поднялся и обошел вокруг стола. Леммляйн не отступила, не сдвинулась с места ни на шаг. — Клаус Майнинген — честный человек, — твердо сказала Леммляйн. Кротхоф посмотрел на нее. — У тебя с ним что-нибудь было? — спросил он тихо. — Грязь ко мне не пристает. В нем все кипело: — Отвечай! Было у тебя с ним что-нибудь? С него станется. Мало ему Евы, он еще и тебя… Двойной запас прочности! — Ты ненормальный! — крикнула Леммляйн. — Или ты что-то замышляешь, Эрих! Кротхоф провел рукой по волосам, вытер пот с лица. Он ненавидел себя в этот момент. Надо же так разволноваться! И как он низко пал: устраивает сцены своей секретарше! — Так, значит, у тебя ничего с ним не было? — спросил он. — Я уже сказала, — устало ответила Леммляйн. — Черт вас всех побери!.. — Что мне дает моя работа? Одно расстройство! Кротхоф скрипнул зубами. Он положил руку Леммляйн на свое плечо. — Регина, — прошептал он. Леммляйн поежилась — так, по имени, ее почти никогда не называли. Боже мой, — подумала она. — И это Эрих! Так плохо ему еще никогда не было. Что же случилось? В этот момент зазвонил телефон. Кротхоф отпрянул от Леммляйн и взял трубку, повернувшись к Леммляйн спиной. Он не произнес ни слова, только осторожно положил трубку на рычаг. Затем с непроницаемым лицом произнес: — Клаус Майнинген сразу же после похорон брата был арестован в Моосрайне комиссаром Хаузером. Леммляйн рухнула в кресло и закрыла лицо руками. |
||
|