"С. С. С. Р. (связано, спаено, схвачено, расплачено)" - читать интересную книгу автора (Лапикур Валерий, Лапикур Наталия)Об опасности вредных привычек - подробнееНикакой мистики в таинственном исчезновении «предмета травмирования» не было. Поскольку в девятнадцатом веке, ударные темпы производства в ущерб качеству на кирпичных заводах также не поощрялись, наш «тупой тяжелый предмет», изготовленный без отклонений от технологии, хоть и выпал, но не рассыпался в полете и даже не разбился, столкнувшись с головой Федорина, а вскоре был подобран каким-то любителем старины: кирпич оказался не простой, а маркированный двуглавым орлом. Щербину в карнизе дома участковый Белоконь М. Д. конечно видел, но решил, что так и надо. Дальнейший ход событий зафиксирован в очередном официальном документе. Из рабочего журнала травматологической бригады станции «Скорой помощи» гор. Матюганска: На момент прибытия бригады пострадавший пришел в себя. Основные рефлексы не нарушены. Легкая заторможенность в ответах. Подпись, дата. «Отказался» - мягко сказано. Вначале, правда, позволил уложить себя на носилки. Но вдруг вскочил и завопил благим матом: - Блин морской! Между нами говоря, поминать медузу были причины: сегодня Теща приезжает, а в квартире компромата - на целый дипкорпус хватит. Растолкав толпу, собравшуюся изъявить соболезнования в стиле «Ну народу развелось, кирпичу упасть негде!», Федорин рванул домой. А все дело в том, что вчера он с приятелями отмечал недавнее отбытие благоверной «на юга», выбрав день так, чтобы назавтра не надо было тащиться на работу. Все прошло бы в норме, как говорится, без фанатизма, но где-то часу в двенадцатом притащился еще один член теплой мужской компании, попросту - собутыльник. Вкатился в комнату с криком: - Шара, сэры! Плиз! И брякнул на стол объемистую странной формы бутыль с вином. - Вот! Родичи презентовали. Вино было, судя по этикетке, белое сухое и явно иностранного разлива. Так вот чего туда эти иностранцы подмешали - неизвестно, но чертовщина пошла еще до того, как бутылка была раскупорена. Собственно, началось все с того, что из бутылки надо было извлечь пробку. Не пластиковую нашлепку, а настоящую пробку из настоящего пробкового дерева. Что, кстати, свидетельствовало о том, что вино - не какой-нибудь шмурдяк, а хороший продукт, как раз для приличной компании. И приличная компания принялась искать штопор. Поскольку федоринская Супруга была особой непредсказуемой насчет того, что где должно лежать, то искать довелось долго. Во-первых, ящик кухонного шкафа, в котором складывали ложки, вилки, ножи и прочую кухонную мелочь, упорно не желал выдвигаться. Видно, что-то из этой мелочи легло наперекосяк и заклинило. Ящик дернули раз, дернули два, наконец, рванули все вместе - он вылетел и развалился на отдельные дощечки. Вилки-ложки-поварешки рассыпались по всей кухне. С пола-то их подобрали, но свалили кучей на столе, чтобы не мешали. Ибо мысль у всех была только одна: да где же штопор, куда завалилась эта железяка крученая! В злополучном ящике штопора не оказалось. Как не оказалось его и в ящике с полотенцами, и среди чашек, и в чемоданчике с инструментами и даже в раковине с грязной посудой. Кто-то предложил поискать в бачке унитаза, но тут уж Федорин, глядя на разгром родимой кухни, воспротивился: туалет все-таки - объект жизненно необходимый, а если учесть, что результатом сегодняшнего возлияния вполне может оказаться острая потребность попугать унитаз, то никак нельзя было позволить разбирать его на части. В конце концов, пробку попросту пальцем затолкали внутрь бутыли, потихоньку опустошили ее под разговоры о спорте, политике, о жизни… о женщинах заговорить не успели. Не успели потому, что Федорина, как говорится, «пробило на хи-хи». Он довольно долго трясся в беззвучном смехе, почему-то показывая на окно. Народ бросился открывать форточку, мол, душно тебе, приятель? Но он отрицательно мотал головой и хихикал, не в состоянии произнести ни слова. Выглянули на улицу - ничего. И никого. Ночь глухая, народ спит давно. А Федорин от смеха уже икать начал. Заглянули за занавески, даже сдернули их с колец - ничего! На всякий случай вышли на улицу, оббежали вокруг дома - пусто! А Федорин все смеется вперемежку с икотой и на окно показывает. - Ну, ты можешь сказать, что с тобой? - Ка… ик!… как!… Как!… - Как что? Да говори же! - Ребята, по-моему, у него истерика. Может, по щекам надавать? - Ка… ик!… кактус!… - наконец-то выдавил из себя Федорин. - Что - кактус? Кто-то наконец-то додумался заглянуть в горшок, из которого торчал древний гибрида огурца с чертополохом. И тут сначала его, а потом и всех остальных даже не смех обуял, а неуемная пьяная ржачка. Из сухой земли возле сто лет не поливаемого растения торчала зеленая пластмассовая ручка штопора. Как он там оказался? - А мы-то тут весь дом перевернули! Эта мысль рассмешила Федорина еще больше. Он вскочил и прошелся по комнате, приплясывая и подпевая: - Па-ра-ра-рам, гоп-стоп, Одесса-мама, Одессу-маму пер-вер-нули, гоп-ца-ца!… Спонтанно возникшая пляска продолжалась почти до утра, чем, как вы понимаете, порядка в квартире не добавила. Одним словом, «пер-вер-нули» не то что Одессу, а все, что только можно было первернуть в федоринской квартире. Проснувшись в состоянии, обычном для ситуации, именуемой «после вчерашнего», Федорин решил сначала привести в порядок себя, а потом уж заняться ликвидацией последствий этого самого вчерашнего. Не откладывая. Он и не откладывал, вышел-то всего на соседнюю улицу, в подвальчик за пивом. И вот, ни за что, ни про что заработал кирпичом по голове. Что самое обидное - не дойдя… Да если бы не этот тарарам в квартире, пускай бы не одна, а целый взвод Тещ приезжал. Он, Федорин, спокойненько отлежал бы свое положенное в травматологии, предоставив гостям самим мыкаться из угла в угол пустой квартиры. А выписавшись, изобразил бы из себя самого больного в мире человека, дескать, за мной ухаживать надо, следить, чтобы я хорошо питался и лекарства вовремя принимал, черепно-мозговая травма - это вам не хухры-мухры… Да если правильно себя повести, ему бы и кофе в постель подавали… и сопровождали, придерживая под локоток, до душа с туалетом и обратно. Размечтался. Дуй домой единым духом и наводи порядок, а то будет тебе и кофе, и какава с чаем. И душ. Холодный. За шиворот. Следующие шестьдесят три минуты разворачивались, как в чаплинском фильме: кругом-бегом и с ускорением. Через мгновение после звонка в квартире материализовалась соседская бабулька, специализирующаяся на сборе и сдаче стеклотары. Она как пылесосом прошлась по всем углам, извлекая пустые емкости из-под водки и пива… злополучную бутыль, правда, брать не стала, мол, такие нигде не принимают, да еще и с пробкой внутри. Но это уже мелочи, главные улики уплыли в мешке предприимчивой старушки. А бутыль можно и мусором замаскировать. Занавески - на место, кактус, заразу, полить… скатерть за четыре угла - и на кухню вместе с грязной посудой, там разберемся… теперь веником туда-сюда, тряпочкой сюда-туда! На первый взгляд - вполне приемлемо. А вот второй взгляд Теща бросит непременно на кухню. А там в «туда-сюда, сюда-туда» не уложишься. Главное - злополучный ящик. Его бы собрать да гвоздиками скрепить, а еще лучше склеить, но клей весь вышел, а гвозди искать сейчас - самоубийству подобно. Как раз до прихода поезда и проищешь. Но всегда можно найти выход. Федорин собрал ящик воедино, но пристроил не на его родное место, а заместо ящика, в который заглядывать приходилось не чаще раза в неделю. Вот так, если его сейчас не трогать, продержится до того времени, когда и клей будет, и гвоздики найдутся. И Теща, даст Бог, умотает обратно в свой «глубокозадвинск». Теперь раз-два, вилки-ложки со стола, в ящик, пусть все скопом, всегда можно сказать, что это Супруга так сложила, когда на поезд торопилась. Кстати, а куда опять злополучный штопор девался? Нет, не будет он его опять искать, пропади все пропадом. Сейчас главное - хоть как-нибудь сполоснуть посуду и куда-нибудь заныкать залитую пивом и изгвазданную кетчупом скатерть. И все! Итак, ровнехонько в тот момент, когда сипатая дикторша объявила: «Поезд такой-то прибывает на платформу такую-то…», он уже стоял на этой самой платформе с дурацким букетиком в руках и не менее дурацкой счастливой улыбкой на губах. И когда проем тамбура заполнился монументальной фигурой Тещи, на едином дыхании выпалил: - Здравствуйтемама! И вроде бы все было в порядке: ни тебе щетины на щеках, ни тебе подозрительного следа помады там же… так отчего же маманька не ответила радостью на радость, а сверкнула подозрительным взглядом и выдавила из-за поджатых губ: - Ну, з-з-здравствуй, с-с-сынок!… Знакомая картина, да? Кому из зятьев не приходилось переживать подобное, когда, пользуясь случаем отсутствия супруги, перед этим всю ночь общался с теплой компашкой себе подобных, да еще и девочки на чашку водки заглядывали… или нет, девочки, кажется, были в прошлый раз?… короче, когда бутылок по квартире валяется больше, чем в пункте приема стеклотары, когда в унитазе плавают чьи-то носки (хорошо, что не колготки) и пахнет от тебя отнюдь не шахматами… и тут раздается звонок в дверь, а то еще хуже - скрежет ключа в замке. Некоторые жены, знаете ли, имеют нехорошую привычку, уезжая надолго, оставлять своим мамашам собственный комплект ключей, а то и заказывать запасной. Естественно, «забыв» предупредить об этом дражайшего супруга. Изверги! Точнее - извергини! По части умения неожиданно свалиться зятю на голову федоринская Теща превосходила пресловутый американский бомбардировщик-невидимку «Стелс». И не намного уступала ему в разрушительности последующих действий. Задерганный внезапными и частыми ревизиями Федорин как-то пожаловался Супруге: - Твою мать!… бы!… да во власть! Цены б ей там не было. - Такие мамы, - поджав губы, сухо ответила Супруга, - не в Кремле нужны, а возле некоторых козлов, которые обожают шастать по чужим огородам. И эта - туда же! О нездоровом интересе к лицам противоположного пола. В такие минуты Федорин искренне сожалел, что покойница классная, царство ей небесное, не сдала его в свое время, как обещала, если не в тюрьму, то в Красную Армию. Досрочно. Сыном полка, а точнее - дисциплинарного батальона. Тогда бы он не попал на ту чертову дискотеку… ну да чего уж жалеть! Но в этот раз лихого налета с ковровой бомбежкой у Тещи не получится. Предупрежден - значит, вооружен, как любил говаривать школьный военрук, контуженный в мирное время упавшим ящиком с хозяйственным мылом на вещевом складе Энской части. Квартира блестит чистотой, дружбанов обзвонил, чтобы обходили его пока что десятой дорогой, дворничиха за умеренную мзду обещала напеть Теще, какой у нее золотой зять, не то, что у некоторых. Одним словом - «Мы готовы к бою, товарищ Ворошилов, мы готовы к бою, Сталин наш отец!…» Было довольно странно, что Теща не закомандовала подать ей к перрону такси, а безропотно пошагала вслед за зятем к остановке автобуса. А уж, что было совсем на нее не похоже, всю дорогу молчала. И только дома, освободив зятя от сумок, а себя от парадно-выходных туфель, действовавших на ноги не хуже инквизиторского испанского сапожка, плюхнулась на диван и с интонациями прокурора Вышинского на Нюрнбергском трибунале спросила: - Так откуда ты, сынок, знал, что я приезжаю? - Э-э-э… так вы же телеграмму дали! Теща минуту помолчала, пожевала губами, а потом, как требовали когда-то у нее же в школе, слитно и членораздельно произнесла: - Ни-ка-кой-те-ле-грам-мы-я-не-да-ва-ла! Я вообще за час до поезда сама еще не знала, что поеду. Какая блоха ей через печенку перебежала? Оказалось, что Тещин квартирант должен был отправляться в командировку, а вместо этого поскользнулся на им же самим брошенной то ли банановой кожуре, то ли еще какой-то подлянке, и благополучно сломал ногу. Таким образом, в руках Тещи оказался билет на поезд, который квартирант за десять минут до приезда «скорой» успел ей отдать, чтобы сдать в кассу. Но там принять его обратно не пожелали. - И что я с ним буду делать? - уныло спросила кассирша. - Своих вон полная касса. Не сезон, никто ехать не хочет. Да и поздно вы спохватились. - Так, а мне что с ним делать? - отпарировала Теща. - А что хотите. Можете постоять у поезда, вдруг кто в последнюю минуту появится. А хотите - сами езжайте. Теща, как женщина умная, понимала, что народ у нас в последнюю минуту только ноги ломать умеет. А если ему нужен билет, так он, народ, сначала в кассу сунется, в которой этих билетов сегодня навалом, так что вряд ли помчится искать кого-то у вагона с одним-единственным билетиком. Но вот предложение ехать самой не было лишено смысла, тем более что поездка с целью инспекторской проверки зятя в отсутствие супруги и так намечалась в ближайшее свободное время. А свободного времени у нее, заслуженной пенсионерки - хоть на Канары прогуляться, не то, что из Новозадвинска в Матюганск и обратно. С деньгами, правда, худо. Разве что очередь за визой купить. А вот времени навалом. Этого ближайшего времени как раз хватило смотаться домой за уже упакованными сумками - а дальше оставалось устроиться на нижней полке, согнав с нее какого-то щуплого ботаника, и мечтать о том, как «нечаянно нагрянет», откроет дверь собственным ключом и заловит зятя за всеми теми непотребствами, о которых она, женщина опытная, давно подозревала. Уже под стук колес в мозгу оформилось видение этакой сцены «не ждали», где она одной рукой поддерживает Федорина за шиворот, а другой выбрасывает за порог пьяную рать дружков и подружек, а он, негодник, рыдает на коленях и клянется в будущем ее доченьку на руках носить и к маминому коту на «вы» обращаться… И что же? Первое, что она увидела, ступив на вагонные сходни, была улыбающаяся рожа. Ни тебе тени недовольства на лице, ни тебе «чего приперлась?» в глазах… и даже двузначное «Вы к нам надолго?» не озвучено. Даже цветочки притащил! Весь кайф поломал. Ну не гад ли? Не иначе как кто-то из дружков по Новозадвинску ее на вокзале засек и быстренько звякнул в Матюганск этому змеенышу подколодному. Мол, гаси свет, сливай воду! Теща едет! - Так что? А ничего! Федорин ляпнул первое, что на ум пришло, а по сути - чистую правду: - Ну, значит, я ваш приезд протелепатил. Все! Отдыхайте, мама, а у меня дела, дела, дела… И выскочил из дому с единственной мыслью: что бы такое сейчас сделать, чтоб ничего не делать? И чтобы домой вернуться не тогда, когда петухи орать начнут, а точнехонько, когда теща только-только уснет. Следует сказать, что это ему вполне удалось. |
||
|