"За земными вратами" - читать интересную книгу автора (Каттнер Генри)

ГЛАВА 15

Я никогда не выступал на такой огромной сцене, перед такой громадной аудиторией. По сравнению с этим театры Нью-Йорка кажутся крохотными.

Этот огромный вытянутый зал мог вместить больше зрителей, чем собралось народу на площади. Я топтался на позолоченной сцене в предчувствии суровых испытаний.

Рядом стояла Лорна, нервно поправляя одежды. Иерарх сел на отвратительный золотой трон, перегруженный орнаментом еще больше, чем тот стол наверху. Куда бы я ни посмотрел, везде стояли жрецы, народ еще не впустили. Двери были закрыты.

Над помостом находился большой круглый экран, на котором некоторое время назад я видел Нью-Йорк. Но теперь это было просто окно. Сквозь него я увидел крыши, и над ними — огромный купол Бань, огненные фонтаны и портрет Лорны в цветных огнях на стене дома.

Этот вид мне знаком с первых минут появления в Малеско. Я не мог понять, как они откроют проход между мирами здесь, внизу, если машина находится на верхнем этаже. Однако во время церемоний они делали это как-то.

Вверху за Земными Вратами постоянно следили жрецы типа Фалви, а здесь проход между мирами открывался в особых случаях, таких, как сейчас. В общем-то ничего загадочного в этом нет. Мы ведь тоже пользуемся дистанционным управлением, проводами и прочими хитроумными приспособлениями, которые кажутся пустяком по сравнению с этим чудесным явлением Земными Вратами.

Уже с полчаса я зубрил подготовленную для меня речь. Мне суфлировали два жреца. Речь была несложной. Я воспользовался случаем, чтобы задать жрецам несколько вопросов о Земных Вратах. Мой интерес к ним был понятен, ведь это тот трамплин, с которого я скоро отправлюсь в пугающую бездну.

К моему удивлению, я получил ответы на поставленные вопросы, правда, не такие четкие и ясные, как хотелось бы, но все же мне удалось выяснить некоторые интересные подробности. Я начал понимать, почему именно в Малеско обнаружили Земные Врата, тогда как наши ученые пока только теоретически приближались к этому.

Дело в том, что алхимия признает идею превращения полумистическим способом, который тем не менее основан на твердом знании физики. Несмотря на Ньютона и его яблоко, вера предшествует практическому опыту.

Люди жили и до Ньютона, но, узнав о законе притяжения, они получили возможность что-то создавать, а не просто использовать то, что было под рукой. Конечно, и малескианцы сумели построить Земные Врата не раньше, чем были открыты определенные сплавы, технологии и изотопы.

Мы передвигаемся с помощью кинетической энергии, которая дает нам возможность перемещаться далеко и быстро. Но есть и другая энергия — потенциальная. Мы помним о ней, когда строим мост. Ясно, что мы строим его так, чтобы он не рухнул, применяя для этого прочные материалы, выдерживающие давление и напряжение. Римляне использовали камень. Они не смогли бы построить мост через залив в Сан-Франциско. А мы сумели это сделать с помощью металлических сплавов.

Иногда кинетическая и потенциальная энергии работают вместе — это разводной мост.

Наподобие него и устроен малескианский аппарат для наведения моста между двумя мирами. Катод и анод могут быть из твердых металлов, но то, что проходит между ними, — есть энергия в чистом виде, электронная по своей природе. И Земные Врата появились в результате соединения кинетической и потенциальной энергий.

Углубляясь в теорию вероятности, можно заметить, что она не работает на атомном уровне. Пока наша наука затрудняется объяснить этот факт, подобно тому, как ученые во времена Галилея не могли объяснить в свете своих теорий, почему два шара, деревянный и чугунный, сброшенные с вершины башни, ведут себя так нелогично.

Малескианские ученые-алхимики тоже заметили недостатки теории вероятности, ведь они знают о Земле и о том пространственно-временном расколе, произошедшем еще во времена Древнего Рима. Они подумали, что, возможно, в этом и ключ, что где-то на атомном уровне и следует искать недостающее звено. Скажем, в Малеско — катод, а где-то на Земле — анод.

Оставалось только найти ту форму энергии, которая соединила бы края расширяющейся бреши.

И они сумели это сделать, хотя и потратили на это много времени. Сначала они познакомились с энергией атома, а потом нашли и то, что искали. Странно, но это оказалось не самой сложной частью работы.

Самая большая трудность, как мне объяснили жрецы, заключалась, во-первых, в создании потенциала, достаточного для преодоления пропасти между мирами, а во-вторых, в управлении этой громадной энергией. (Вспомните атомную бомбу. Создать-то мы ее создали, а вот как управлять ею…)

Мощность этой атомной энергии была так велика, что иногда Земные Врата выходили из-под контроля, и два мира самопроизвольно встречались на считанные секунды несколькими квадратными футами пространства. Но Врата всегда закрывались вновь.

В такой момент я и очутился в Малеско. Два мира соединились на короткое время, и, когда я звал Лорну, Фалви услышал мой голос, справедливо рассудив, что все дело в Земных Вратах. Тут его и одолело любопытство. Возможно, этим же объясняется то, что Жанна д'Арк слышала голоса.

В Малеско существует легенда, что еще до постройки Земных Врат здесь неизвестно откуда появился человек, которого звали, кажется, Питер Рагг. Возможно, тогда брешь между мирами была меньше и переход был не так сложен.

Существует также рассказ о малескианце, бесследно исчезнувшем в открытом поле. (Не интересно ли вам будет узнать, что его имя, как мне удалось выяснить, звучит примерно как «Каспар Хаузер»?)

Теперь я жалею, что задал мало вопросов. Жаль, что жрецы отвечали на них так туманно. Ведь Земные Врата — величайшее из чудес науки. Но тогда я не мог ни на чем хорошенько сосредоточиться, меня охватило волнение перед грядущим спектаклем.

Я стоял лицом к залу, повторяя первые строки моей речи, раздумывая о том, где находится выход, и сожалея, что время тянется так медленно и мы с Лорной еще не дома. Но тут грянули трубы, и дальний конец зала скрылся в мерцающей дымке.

Я решил, что у меня рябит в глазах, однако вскоре разглядел, как сквозь дальнюю стену зала сочится бледный свет. Там загорелась огромная буква «А», и мне стало ясно, что это не стена, а громадный занавес.

Он вздрогнул и пополз вверх. Снова грянули трубы, и за первым поднялся второй занавес, свинцово-серый, потом — третий и четвертый, тонкий, расшитый золотом. Сквозь него проступали неясные очертания площади, на которой собрались мои преданные сторонники.

Занавес искажал картину, однако я покинул площадь полупустой, а теперь она вся была заполнена людьми. Я предполагал, что за это время толпа поредеет. Я ожидал даже худшего: что к тому моменту, когда настанет время положиться на поддержку этих людей, все разойдутся. Но Кориоул оказался умнее, чем я думал.

Поднялся последний позолоченный занавес, и с помоста мне стало видно, что площадь представляет собой одну сплошную бурлящую массу лиц, обращенных ко мне. Но это было еще не все.

Улицы, примыкающие к площади, были также заполнены народом. Казалось, здесь собрался весь Малеско. Мои проводы обещали превратиться во внушительную церемонию. Люди стояли так плотно, что яблоку некуда было упасть.

Когда поднялся занавес, толпа хлынула в Храм так, что стены загудели, хотя люди не кричали; увидев меня, они вообще не издали ни звука. Похоже, я ошибся, полагая, что увижу нечто вроде демонстрации. Люди тихо переговаривались между собой, но вели себя весьма сдержанно.

Мне показалось, что толпа настроена серьезно.

Это меня испугало. Смогу ли я справиться с ней? Сможет ли Иерарх? Я не знал, какое оружие у него припасено, но мне подумалось, что всю эту массу людей не сможет уничтожить даже атомный взрыв, а случись такое, погибнет лишь головная часть этой толпы.

Мне казалось, что если это произойдет, то бесконечная, исчезающая в дали улиц толпа непременно хлынет вперед, найдет и уничтожит любое устройство, несущее смерть, раньше, чем все успеют погибнуть. Я не оглядывался на Иерарха, но чувствовал на помосте холодное дыхание… страха, пока жрецы готовились приветствовать собравшихся.

Быстрее, чем я рассчитывал, зал наполнился народом — мужчины и женщины плотно стояли плечом к плечу, внимательно глядя на помост и на меня. И вместе с ними Храм наполнила атмосфера необычайно напряженного ожидания, она все сгущалась и, казалось, давила на всех нас.

В передних рядах я заметил лицо Кориоула.

Он стоял примерно в двадцати футах от меня и смотрел, как кот на мышь, не сводя глаз. Мне был неприятен этот взгляд. Я отвел глаза и обнаружил другое знакомое лицо, еще ближе. Это был Дио.

Он по-прежнему выглядел сонным, как человек, который провел тяжелую ночь и плохо отдохнул. Но теперь к этому добавилось что-то еще, он был слишком мрачен. Я поневоле задумался о Дио.

Прежде я как-то не успел подумать о том, откуда Иерарх имеет такие подробные сведения о моем пребывании в Малеско. Теперь все стало ясно, это — работа Дио. Он, вероятно, толкался у дверей Фалви, надеясь на удачу, и ему повезло.

Возможно, он и раньше подозревал Фалви в связях с подпольной организацией, а теперь поймал его с поличным благодаря моему появлению. Этим и объяснялось алчное выражение предвкушения триумфа на его лице, когда он помог мне спуститься в шахте и отправил в город на волю случая, в надежде, что я выведу его на что-нибудь интересное.

Такова политика Дио, об этом говорил и Кориоул, только что мне от этого? Дио — сам за себя, и ни за кого больше. И теперь он мрачен. Почему? Он, конечно, передал Иерарху ценную информацию. Но какую награду получил? Судя по выражению его лица, явно не ту, что ждал.

Его даже не пустили в кабинет Иерарха во время моего официального визита, он вынужден был толкаться в коридоре. Для Дио этого недостаточно, явно недостаточно. Я подумал о том, как жрецы продвигаются по служебной лестнице. Возможно, по старшинству. Дио молод. Очевидно, он не согласен ждать пятьдесят лет, пока признают его заслуги; он хочет получить все и сейчас.

А поскольку за донос на Кориоула его отблагодарили недостаточно, он постарается выкинуть что-нибудь более значительное. Мне не нравилось, что Дио стоит так близко ко мне. Я намеревался вести игру только с Иерархом. Пока у меня нет выбора, но если появится какая-нибудь лазейка, не хотелось бы видеть совсем рядом с собой Дио, который только и ждет момента, чтобы прыгнуть мне на спину, когда я отвернусь.

Вверху раздался низкий грохот. Я вместе со всеми поднял голову. Глухой ропот прошел по всему залу. В верхней части стен между изображениями животных находились золотые буквы «А». Вот за ними-то и появилось зловещее свечение.

Я со страхом понял, что такой же свет излучало оружие жрецов, похожее на молочную бутылку. У меня заболели глаза при воспоминании о тех ослепительных лучах.

Но те аппараты были размером с молочную бутылку, а эти достигали шести футов в диаметре. Стена ощерилась большим количеством этих пушек, чьи жерла прикрывали золотые буквы «А». Иерарх решил не испытывать судьбу, — одновременная вспышка из каждого жерла несомненно испепелит всю толпу.

Я надеялся — совсем не как герой, — что помост каким-то образом изолирован на случай подобных катаклизмов.

Собравшийся народ по-прежнему не проявлял никаких эмоций — не было на лицах ни страха, ни злобы. Они ждали. Тысячи поднятых к помосту лиц были преисполнены решимости. Все взоры были обращены на меня.

Моя речь была краткой. Я выучил ее достаточно легко. Текст лежал передо мной на маленьком столике из стекла и золота. Ожидая своего выступления, я пробежал глазами первые строчки.

«Народ Малеско… хм-хм… Великий Алхимик в Раю обеспокоен вашим греховным любопытством… хмхм… послал меня, чтобы предупредить вас… хм-хм… о наказании за ваше своеволие… хм-хм… возвращаюсь в Рай и забираю Клиа назад из этого оскверненного… хм-хм…»

Раздался низкий звук спиралями изогнутых труб. Над толпой повисла мертвая тишина. Я знал, что у меня никогда больше не будет такой публики. Они были со мной, все до единого. Они любили меня. Ну что ж, через десять минут все закончится.

«Это не твоя игра, Эдди, — уверял я самого себя, ожидая, пока уляжется эхо рожков. — Ты просто актер. Ты и раньше играл злодеев. Это крохотный выход под занавес. Через десять минут ты будешь дома, в Нью-Йорке, а эти люди пусть дальше выясняют свои отношения».

Эхо смолкло. Я сделал глубокий вдох и заговорил. Поначалу мой голос дрожал, но я овладел им после первых же слов. Усилители работали отлично. Я убедился, что меня слышат даже в задних рядах.

Я прошел «Великого Алхимика в Раю» и далее попытался вложить в слова отеческий укор, входя в роль, которую играл. Что тут думать? Я не писал этой пьесы. Это не моя игра, это не моя игра… это не…

Это не пройдет.

Сомнений не осталось. В задних рядах начал подниматься ропот, когда я еще не одолел и двух строк своей речи. Я вытянул руки и стал говорить громче, немного импровизируя, чтобы дать им возможность успокоиться.

Это помогло на короткое время, и я продолжал говорить, чувствуя, как у меня холодеют ноги. Мне это не нравилось. Мне это совсем не нравилось. Мне не нравилась моя речь и роль, которую я играю. Мне казалось, что Иерарх совершил большую тактическую ошибку.

Всегда нужно учитывать психологию. Нельзя отнимать у человека дорогую для него вещь, не дав что-нибудь взамен. Эти мужчины и женщины пришли сюда преисполненные решимости действовать, от них не отделаешься, заявив: «А теперь расходитесь по домам, как послушные дети».

Я недооценивал Иерарха. Он знал, что делает. Ропот толпы угрожал вот-вот заглушить мою речь. Я почувствовал рядом с собой какое-то шевеление, отступил назад и, растягивая слова, оглянулся.