"Житие мое" - читать интересную книгу автора (Сыромятникова Ирина)

Глава 2


Эхо знакомства с полицией накрыло меня во вторник, во время практикума по алхимии. Я уже сдал журнал с готовой работой лаборанту и теперь праздно размышлял, смогу ли поджечь магниевую стружку, выставленную в колбе на столе преподавателя, не сходя со своего места. Близкое знакомство с Источником давало интересные возможности… Останавливало меня то, что в аудитории я был единственным волшебником. И это не шутка! Половина учащихся Университета Высшей Магии магами не являлась – наше учебное заведение приобрело известность благодаря своему факультету алхимии. Считается, что предрасположенность к ней – такой же врожденный талант, как и волшебство, только выявить его сложнее (к слову, свой грант от Фонда Роланда Светлого я получил за победу на алхимическом турнире). Мне всегда нравилось наблюдать за колебаниями маятников, собирать в линзу солнечный свет и возиться с реактивами, особенно с теми, которые были способны гореть и взрываться. К сожалению, практикум превращался из-за этого в настоящую пытку – меня невыносимо тянуло хулиганить.

Сделать что-то мерзкое я не успел, какой-то младшекурсник распахнул дверь без стука, выкрикнул: – Тангора к проректору! – и тут же убежал.

Настроение сразу испортилось.

Черный маг в плохом настроении – худшее проклятье. Изнывающие от любопытства сокурсники многозначительно шуршали конспектами, но комментировать происходящее не решались. Такое счастье не могло продолжаться вечно. Стоило раздаться звонку, как в аудиторию, едва не сбив с ног преподавателя, ворвался Рональд Рест, по прозвищу Рон-Четвертушка.

Четвертушка перед магами не тормозил, ни перед черными, ни перед белыми.

– Здорово, Томас! – заорал Четвертушка. – Тебя к Дракону вызывают!!

А то еще кто-то об этом не знал… Томас Тангор – это про меня, никаких прозвищ я категорически не приемлю, ибо "Тангор" – само по себе прозвище.

– Привет, – мрачно буркнул я, развивать тему не хотелось.

– И что ты натворил? – продолжал допытываться Четвертушка.

– Подрался.

– О, – разочарованно протянул он и отвалил.

Да, драка с участием студента из черных – это банально, скучно и неинтересно. Слишком соответствует образу. В отличие от слабонервных белых, открытые конфликты мы любим, а вид крови нам даже подсознательно нравится. Естественно, не своей. Руководство Университета всегда стоит перед трагической дилеммой: требовать, чтобы черные вели себя так же, как и остальные ученики – бессмысленно, но и оставлять подобное поведение безнаказанным недопустимо. И вот какой-то умник (знать бы – кто, из могилы бы поднял!) нашел идеальное во всех отношениях решение – исправительные работы. Это что-то вроде скобления котлов в университетской столовой, уборки навоза за обитателями вивария или мытья туалетов, отказаться – означало вылететь из Университета за нарушение дисциплины. Три года мне удавалось избегать этой "радости", но, похоже, что вчерашний визит в полицию подвел под моим везением черту…

Нет, я не возражаю, но хочу обратить внимание, что некоторые так называемые "простые смертные" оказывались куда большими засранцами, чем любой черный маг. Взять для примера того же Рональда Реста, получившего свое прозвище за то, что перед тем, как надраться в дребадан, он требовал налить ему "только четвертушку", а, надравшись, начинал докапываться до всех лиц мужского пола и клеить всех особей женского. Наученные горьким опытом сокурсники покидали студенческий кабачок при одном его появлении. Так вот, Четвертушка воспринимал практику исправительных работ как возмутительное послабление.

Только бы не виварий…

Короче, к дверям кабинета проректора по работе с трудными студентами (этим эфемеризмом обозначались в Университете черные маги) я пришел, чувствуя себя заранее больным. Медная табличка извещала, что за дверями обитает мистер Даркон, но, на мой взгляд, там следовало изобразить знак, отвращающий гулей.

Против ожидания, рассерженным или раздраженным проректор не выглядел.

– Мне сообщили, что вчера вы провели пару часов в нашей любимой конторе, – он заговорщицки подмигнул, а меня от воспоминаний передернуло. – Не принимайте происшедшее близко к сердцу, – и в ответ на мой недоуменный взгляд, – все черные маги в бытность студентами попадают в полицию. Это еще один закон природы и не нам с вами его нарушать.

Лично мне было глубоко плевать на статистику, а вот в глазах проректора появился живой интерес.

– И как, пробовали ли вы свои силы на следователе?

Я отчаянно замотал головой. Как можно! Нападение на стражей порядка с применением магии – чистое самоубийство.

– Поздравляю! Значит, первой записью в вашем деле будет "особо благонадежен". Поверьте, для вашей карьеры это будет значить больше, чем самые лучшие характеристики с места учебы, – проректор перешел на доверительный тон. – По прошествии лет мне кажется, что они ставят себе главной целью вывести задержанного из себя, наверное, это единственный способ понять, на что способен волшебник. Довольно рискованный, правда.

Мы расстались с проректором, крепко пожав друг другу руки, как люди, объединенные пережитой несправедливостью. Причем мне до смерти хотелось знать, на чем он-то погорел. Уже покинув кабинет, я вспомнил, что не упомянул ему про состоявшееся Обретение Силы. Ладно, в другой раз! Просто буду чуток осторожнее.

От полицейских я, с грехом пополам, отделался, но теперь передо мною в полный рост вставала проблема наличных денег. Ревизия и скрупулезный подсчет расходов показали, что сбережений хватит месяца на полтора – два. Впечатления от знакомства с гоблином были еще слишком свежи в моей памяти, и на незаконный заработок я не решался.

Нужно было найти работу.

Как человек деятельный, я в первую очередь обошел все прилегающие к кампусу кварталы в поисках вакансии, которая могла бы освободиться к лету. Университет Высшей Магии – особое учебное заведение, никаких экзаменов, за исключением вступительного и выпускного, в нем нет, что логично: магией наскоком не овладеешь. Обучение разбито на много-много промежуточных контрольных точек, однако, следуя древней традиции, два раза в году преподаватели делают перерыв – летом на два месяца и зимой на три недели. Зимой большинство моих однокурсников оставалось в городе, но летом Университет практически пустел. Преддверие летних каникул – лучшее время, чтобы захапать чье-нибудь место…

Увы. Большинство вакансий предполагало работу для белых магов, в крайнем случае – для обычных людей, никто не желал проблем со студентом – черным, тем более, накануне Обретения Силы. Подлая дискриминация! Раз черный маг, то что, деньги не нужны?!

Единственным реальным вариантом было мыть полы в трамвайном депо, ночью. Спасибо, дядя, а спать когда? С четвертого года обучения в Университете начиналась специализация, раз уж я прошел посвящение, придется потратиться на полноценный курс колдовства. Клевать носом над пентаграммой? Лучше уж по башке камнем.

У меня оставалось два варианта: Гугенцольгеры или помощь семьи, причем, решать что-то надо было быстро. Я решил начать с родственников. Какого черта? Семья потомственных черных магов не может быть нищей! Мне и нужно-то всего пятьдесят – шестьдесят крон в месяц, но мать присылала двадцать, изредка – тридцать (типа, на праздники) и искренне считала это нормой. Нам нужно было серьезно поговорить. Такие дела не решаются в письмах, впервые за три года я решил воспользоваться еще одной привилегией стипендиата роландовского фонда – оплаченной дорогой до дома и обратно.

Вообще-то, летние визиты к предкам больше характерны для студентов из белых. Мне всегда было интересно, как они успевают обернуться туда-сюда, если не любят пользоваться чугункой? Рон-Четвертушка уезжал на южное побережье в компании двух второкурсниц и звал меня с собой, но я упорно отнекивался и распускал слухи, что у меня дома какие-то серьезные дела – выглядеть перед приятелями нищим побирушкой отчаянно не хотелось.

Взять билет было легко – первый вагон после паровоза популярностью у пассажиров не пользовался. Летом в наши края мало кто ездит (как и в любой другой сезон, если уж на то пошло). Во-первых, гористое плато на западной оконечности континента славилось самым мерзким во всей Ингернике климатом. Не то, чтобы у нас было холодно, но и настоящего тепла никогда не случалось, солнечные дни в году можно пересчитать по пальцам рук, зато туманы – самое обычное дело. Во-вторых, народишко у нас диковатый: крестьяне Краухарда полны предрассудков и до сих пор заплетают в гривы лошадей серебряные нити, прибивают бараньи рога над воротами, а в одеяла зашивают черную кошачью шерсть. Край меланхолии, ледяных дождей и шквалистых ветров – белые такое просто не выдерживают. И еще – нежити. В таком количестве, как у нас, проявлений потустороннего нет ни в каком другом месте. Для местных это обстоятельство является предметом своеобразной гордости и постоянного беспокойства. Простейшими ритуалами изгнания владеют даже дети, на каждом перекрестке стоят древние, испещренные непонятными знаками стелы, а в ясные дни с побережья виден пугающий и манящий Остров Короля. Кого после этого удивляет, что каждый пятый житель Краухарда – черный маг?


Я сидел на скамейке один и бездумно вглядывался сквозь клубы дыма в пробегающий мимо пейзаж. Плотная зелень защитной полосы напоминала туннель, в редких разрывах между деревьями мелькали поля, коровы, белые домики и прочая соломенная пастораль. С тайным нетерпением я ждал, когда вечнозеленые деревья сменятся низким кустарником и бурьяном, а поля – каменистыми пустошами и глубокими оврагами, но первым приветом с родины, конечно же, стал дождь.

Большую часть пути я благополучно проспал и к моменту прибытия, несмотря на ранний час, был бодр и свеж. Из багажа у меня было всего ничего – маленький рюкзачок и плетеная корзинка. Я не смог удержаться, и приобрел парочку сувениров для матери и младшеньких, после чего мое финансовое положение встало на отметку "ниже плинтуса". Проводник, героически сдерживающий позывы к зевоте, предупредительно опустил на перрон складную лестницу, помог мне спуститься и искренне пожелал счастливого пути – за пределами поезда царил густой, молочно-белый туман.

Только окунувшись в эту влажную, едва заметно клубящуюся пелену, я понял, как скучал по дому: все, что мне нравилось в городах, дым машин, их нескончаемое движение были всего лишь суррогатом этой таинственной, обволакивающей псевдожизни. Жалобно свистнул невидимый в тумане паровоз, глухо брякнул отправляющийся поезд, а я пошел вдоль перрона, мимо надписи "Дикая застава", попутно вспоминая, где именно должен находиться спуск.

Туман едва заметно отрывался от земли, максимум через час от него не останется следа, но благодаря этой особенности я сначала увидел ноги встречающих, и лишь потом разглядел лица. Меня ждали: пара дамских туфель на низком каблуке (простоватых и поношенных), два мужских сапога модели "грязи не боимся" и четыре лошадиных копыта. Именно по копытам я их и узнал – не часто встретишь животное, у которой все четыре ноги разного цвета.

– Здравствуй, ма!

Из тумана выступила женщина в темном вязаном жакете, я узнал бы ее всегда и везде. Она привстала на цыпочки и чмокнула меня в щечку:

– Здравствуй, Томми! Как добирался?

– Отлично!

– Здравствуй, Томас. Дети готовятся к твоему приезду третий день, вся округа уже знает, что их брат возвращается. Так что не удивляйся.

Прежде чем повернуться к говорившему, я сделал глубокий вдох, приводя себя в то состояние, которое обычно использовал для общения с клиентами: отстраненная доброжелательность, почтительность без фамильярности. Уверен, сейчас это давалось мне лучше, чем три года назад. Рядом с матерью, улыбаясь, стоял ОН – один из трех проживающих в Краухарде белых магов. Мой отчим.

– Привет!

– Поедемте, поедемте, – заторопилась мать и увлекла меня к повозке.

Я поймал себя на том, что, рисуя эту встречу, моя память хитроумным кульбитом выкидывала из нее человека, с которым я был знаком больше десяти лет, то есть, ни единой мысли о нем у меня не возникало. Наверное, вот так вот мозг не в состоянии увидеть то, что не понимает. Он полез на козлы, мать села со мной, а я, улыбаясь, все еще пытался добиться ощущения узнавания.

Черные и белые никогда не сходятся в одну семью, это два разных народа, разные вселенные. Из общих интересов у нас была только еда, даже спали мы по-разному. Про воспитание я даже не заикаюсь: отчим спорить со мной не мог, вообще, а наказать – это просто нереально. С момента нашей первой встречи (мне было восемь, а ему – тридцать два) он был для меня Джо, а я для него – Томас (сначала даже мистер Томас), причем, я всегда считал себя старшим. И дело не в магической метафизике – черный талант во мне тогда еще спал, а его белый никогда не был слишком сильным. Склад характера, мироощущения, личность – все как день и ночь.

Он любил сидеть у огня и читать книги, я появлялся дома только для еды. Он холил и лелеял клумбы с экзотическими сортами маргариток, я ремонтировал в сарае газонокосилку. Он привел в наш дом добродушную мохноногую лошадку, которая с удовольствием возила всю семью на рынок и в гости по выходным. Я на первые деньги купил отчаянно тарахтящий и воняющий спиртом мопед, который при любой свободной минутке выкатывал на дорожку перед домом и чистил, регулировал, перебирал. Так мы и пилили друг другу нервы долгие шесть лет после замужества матери. Только теперь, отучившись в Редстонском Университете три года, я понимаю, в каком кошмаре он жил. Должно быть, день, когда я получил приглашение от Фонда Роланда, был самым счастливым днем в его жизни.

– Ну, как дела дома? – я старался быть вежливым.

– Хорошо, – мать замялась, я терпеливо ждал продолжения, – Томас, нам надо серьезно поговорить.

Когда она называет меня полным именем, это действительно серьезно.

– Да?

– У Лючика проявился Талант, – она глубоко вздохнула, – белый.

– Поздравляю!

А что я еще мог сказать? Юный белый маг, он словно обнаженный нерв, полностью раскрыт вовне. Одно неверное слово, резкий взгляд – и малышу обеспечено душевное расстройство. Потом он станет старше, сильней, но сейчас… И тут к нему в гости приезжает братец – черный.

– Ты понимаешь… – смущаясь, начала мать.

Теперь, после трех лет в Редстоне, я действительно понимал.

– Я буду осторожен! – искренне пообещал я.

Я – буду, а остальные? Нет места, больше неподходящего для маленького белого, чем Краухард.

– А каково ему будет жить в наших местах?

По-хорошему, им надо было отсюда переехать и уже давно. Мать пожала плечами:

– Мы стараемся обеспечить условия, но с нашими доходами нельзя на многое рассчитывать.

– Неужели отец ничего не оставил? Не за что ни поверю, что черный маг не умел заработать на жизнь!

– Ты, наверное, не помнишь, при нем мы так не жили. Сбережения были, но когда твой отец так внезапно… умер, мне не удалось найти, куда он их вложил.

Глупейшая ситуация.

– Раньше у нас была государственная пенсия, но, когда тебе исполнилось восемнадцать, ее перестали начислять.

И семье из четырех человек осталось только жалование школьного учителя.

– Тебе надо было сказать мне, я выслал бы вам денег!

Она улыбнулась:

– Какие могут быть деньги у студента?

Действительно, какие у меня могут быть деньги? Ох, деньги…

– Я бы что-нибудь придумал! – упрямо возразил я.

– Не говори глупости, тебе нужно учиться. Ты очень талантлив! Отец гордился бы тобой.

Хитроумный план по увеличению моего содержания накрылся медным тазом. Пожалуй, теперь у меня вообще не хватит духу брать у нее деньги. Это был удар… Но, если я и перенял что-то у белых, то это умение относиться к неудачам философски. Очень важное качество! Что ж, буду просто отдыхать.

Лошадка звонко цокала по камням, старенькая бричка скрипела рессорами. Туман бледнел, открывая глазу замшелые гранитные валуны, кривые елки и заросли стелящегося кустарника. Было лето, цвели вьюнки. Дорога прошла расселину и перед нами распахнулась долина, довольно широкая для Краухарда. На пологом южном склоне зеленели сады, паслась на выгонах скотина, весело блестели окнами домики с крышами из бурого сланца. Еще полчаса и – дома!

Встреча была шумной. Подросший Лючик (даром что белый) орал и прыгал за четверых, его сестричка помнила меня хуже и смущалась. Но в целом… Практически ничего не изменилось. Все тот же сельский дом с аккуратным палисадником, попытки отчима выращивать розы в климате, подходящем разве что для полыни, нахальные куры во дворе.

И тут в поле моего зрения попали такие маленькие, весело раскрашенные ящики, расставленные в саду.

– Что это? – с внутренним содроганием спросил я, заранее зная ответ.

– Ну, понимаешь, пока тебя не было, я подумал…

– Пчелы, – констатировал я, внезапно севшим голосом.

Если были на свете существа, которых я не переносил всех душей, так это мерзкие, жужжащие, кусающиеся насекомые. Да, это будет ОЧЕНЬ веселое лето.

Мама накрыла стол на открытой веранде. Я имею в виду, открытой для всех, действительно для всех. Помимо ожидаемых гостей, на запах сдобной булки и печеных яблок появились гости нежеланные. Радость возвращения была испорчена, я уже не говорю про аппетит.

Пчелы отнеслись ко мне с подозрением. Маленькие авиаторы с задумчивым жужжанием облетали меня вокруг, норовя попасть в лицо.

– Не бойся! – уговаривал меня Лючик.

Белый маг, меня, инициированного (!) черного. Да если я хоть на минуту расслаблюсь… Даже думать о таком нельзя! Укрощать свой Источник я еще не умею, второй раз у меня может получиться хуже, чем в первый. Лекция женщины-полицейского оживала в памяти с удивительной ясностью, особенно – те фотографии с ошметками. Надо держать себя в руках, я не могу причинить вред людям, которых, пусть белых, пусть дурных, но люблю. Но это легче было сказать, чем сделать.

Мне достаточно было провести там полдня, чтобы понять – ночь, когда что-то зажужжит у меня над головой, станет последней для всех обитателей дома. И это не шутка. Мне нужно было срочно посоветоваться с черным магом, к счастью, найти такого в Краухарде было легко.

– Ма, я сбегаю к дяде Городну, скажу привет. Он еще не съехал?

– Куда он денется, старый зануда! – фыркнула мама. – Беги-беги. Он тут уже заходил, интересовался, но пчелы его отпугнули.

Бедный дядя Гордон.

Мое желание навестить старика ни у кого удивления не вызвало – он был мне ближе отчима, фактически – второй отец. Для воспитания черного нужен другой черный, это аксиома, даже простые люди не всегда справляются, не говоря уже про белых. Это как раз тот случай, когда нужно иметь твердость выдрать ребенка, как сидорову козу, за кажущиеся еще невинными шалости, пока они не превратились в серьезную патологию. И не надо мне про хрупкую детскую психику, я знаю, о чем говорю! В какой-то момент уже начинаешь понимать, что поступил неправильно, но сил справиться с черной натурой еще нет. Получив по заднице, даешь себе твердый зарок – больше ни-ни! – и иногда даже держишь слово.

Сколько я себя помню, дядя Гордон всегда был другом нашей семьи, ему я был обязан увлечением алхимией и отсутствием серьезных пороков в характере. Он также был единственным жителем долины, выстроившим дом на северном склоне, среди чахлых деревьев и лишайника. Дело было не в свойствах натуры, а в том, что основную часть его хозяйства составляли машинный двор и сарай – дядя был деревенским механикусом. Когда я появился, он как раз возился со своим раздолбанным грузовичком (колымага чадила еще сильнее, чем три года назад, если такое вообще было возможно). Дядя заметил меня и махнул рукой, чтобы я шел сразу на кухню, а сам появился там минуты через три, вытирая руки ветошью. Улыбался он не без злорадства:

– Ну, как тебе дома?

– Дядь, не надо! – отмахнулся я и тут же поставил вопрос ребром. – Надо что-то делать, я же их всех убью!

Он дернул бровью.

– У тебя так плохо с нервами?

– У меня так плохо с Источником.

– Так ведь Обретение у вас только осенью.

– Уже.

Он

поставил свой стул напротив моего и приказал:

– Рассказывай!

Ну, я и рассказал. Кто бы меня предупредил, что будет так невыносимо стыдно рассказывать кому-то о своих пакостных делишках. Но дядя не был возмущен, он был смертельно серьезен:

– Никому больше про это не говори! Понял?

– Почему?

– Потому что "дикий" прорыв – это почти гарантированный запрет на профессию. В лучшем случае, тебя просто не дадут учиться дальше, в худшем – наденут Оковы, и будешь каждую неделю ходить в околоток отмечаться.

– Но почему?!

Дядя Гордон тяжело вздохнул.

– Ты про Балдуса Кровавого читал? А про Крома Потрошителя? Неконтролируемое Обретение дает Силу непредсказуемых свойств, самые обычные заклинания в твоем случае могут подействовать как оружейное проклятье. Прибавь к этому психическую нестабильность и риск безумия. Кому надо так рисковать?

– Но… что же делать?

– Молчать!

– Разве так можно? – поразился я. Обычно дядя не давал мне советов с криминальным оттенком.

– Но ведь они-то молчат. Эти паразиты писали отпечаток твоей ауры, на кристалле должно быть отчетливо видно момент пробоя, но если они признаются, что ты получил увечье из-за них, то у кого-то в НЗАМИПС будут крупные неприятности. Их художества многих раздражают! Они ждут, когда ты проговоришься или засветишься на официальном испытании, тогда тебе ни за что не доказать их вину.

– Нужно было сразу…

– Нет, ты все сделал правильно! Вы были вдвоем, у тебя нет свидетелей, тем более из магов, а тот кристалл тебе никто не даст. Они же себе не враги! Так почему ты должен быть крайним? Я покажу тебе, как сымитировать результаты испытаний. Конечно, впредь тебе придется быть очень осторожным и сто раз думать, прежде чем что-то сделать, а при появлении любых странностей сразу идти к эмпату, но жизнь на этом не закончится.

– Почему ты мне это говоришь?

– Ты сын Тодера. Я сильно обязан твоему отцу и мне не нравится, что они сломают тебе судьбу из-за своей собственной ошибки. Не кисни! Раньше все черные маги проходили Обретение Силы стихийно и ничего, проблемы были только у некоторых.

Тут я сразу вспомнил про Балдуса Кровавого. Дядя сходил на кухню, погремел чем-то в шкафу и вернулся с маленьким непрозрачным пузырьком в руках:

– Вот, выпей! Это парализует магические способности. Народное средство. Правда, живот будет немного крутить.

Я, с подозрением, принюхался к склянке – жидкость пахла чесноком.

– Пару дней поживешь дома, чтобы ни у кого не возникло вопросов. Потом я тебя устрою в экспедицию.

– Куда-куда?

– Туда! Тут к нам хлыщи столичные приехали, типа археологи. Собираются копаться на Острове Короля, ищут сезонных рабочих. Естественно, никто из местных к ним наниматься не хочет (дураков нет), они за тебя двумя руками ухватятся. Придется и мне с тобой…

Тут я заглотал содержимое склянки, забыв о возражениях. Странная жидкость легла в желудок свинцовой каплей, но каких-то резких катастрофических изменений не вызвала. То есть, вообще никаких изменений. Сколько я ни старался, не мог убедить себя в ощущении убывающей силы или какой-то внутренней слабости. Дядя заметил мои метания, усмехнулся, и велел идти домой.

Да в принципе, уже и время было возвращаться: вечерело, а деревня – не город, фонарей тут нет. Я бежал домой знакомой с детства тропинкой (напрямую, по камням через речку и мимо огородов), а мысли крутились вокруг странных поворотов судьбы. Со всех точек зрения, удача мне улыбалась. То есть, поймите правильно, мне ни в зуб не сдалась профессия черного мага (я, вообще-то, алхимиком собирался быть), но к меченым "надзором" субъектам люди относятся подозрительно. Как понять, вдруг из дурки опять выпустили психопата? Я же запарюсь объяснять, что ни в чем не виноват! Но проблема оказалась решенной еще прежде, чем дала о себе знать.

А тут еще (словно в компенсацию за потраченные нервы) на горизонте рисовалась экзотическая экскурсия. Батюшки святы, Остров Короля! Да кто ж из черных не хочет посмотреть на это место? Это как же я вовремя сюда попал.