"Открытие Вселенной - прошлое, настоящее, будущее" - читать интересную книгу автора (Потупа Александр)

Греция

Колыбель европейской культуры Древняя Греция — явление многообразное в пространстве и во времени.

Первый расцвет государственности на берегах Эгейского моря связан с еще во многом загадочной Критской цивилизацией. Эта мощная держава, возникшая в самом начале 3 тысячелетия до н. э. и контролировавшая некогда всю восточную часть Средиземноморья, процветала около 15 веков, пока не получила смертельный удар в результате извержения вулкана Санторин на острове Фера (1470 год до н. э.). Попытки восстановить положение в течение следующего столетия не принесли успеха — наряду с разрушением культурных центров и резким падением плодородия земель тут сыграло роль и вторжение ахейцев с материковой Греции.

Вряд ли вызывает сомнение значительное влияние Крита на кикландскую и эллинскую культуры (то есть города на многочисленных островах Эгейского моря и на материке, соответственно). Однако очень многие моменты этого влияния трудно оценить. Пока еще не расшифровано так называемое критское линейное письмо А, и это сильно ограничивает наши представления об интеллектуальной сфере древних критян, в которой, возможно, и таится определенная специфика последующего развития эллинского мировоззрения.

Достоверно мы можем судить только об обилии зооморфных образов, встречающихся в Кносском дворце и в других центрах критской цивилизации. Можно догадываться о теократической системе правления — собственно изображений царя в обильной живописи критян, видимо, нет, откуда исследователи делают вывод об обожествлении его личности (вплоть до табу на портрет) и о его верховной жреческой функции. В этом плане религиозно-познавательная ситуация на Крите должна в какой-то степени напоминать египетскую или китайскую. С другой стороны, бесспорно иное отношение к морю — оно играло определяющую роль в экономической жизни острова и обеспечивало известную безопасность, что превосходно отражено в удивительно жизнерадостном искусстве критян и в отсутствии оборонительных сооружений в их городах.

Достоверно и критское влияние на ахейцев, создавших в середине 2 тысячелетия до н. э. крупное государство в Пелопоннесе с центром Микены. Оно сказывалось в оружии, живописи и письменности (в Микенах было создано аналогичное критскому и. уже расшифрованное линейное слоговое письмо Б).

Однако общие представления о крито-микенском периоде все еще недостаточно глубоки — фактически положение с оценкой самого древнего мировоззрения греков напоминает то, которое создалось вокруг индской цивилизации.

Так называемое дорийское нашествие фракийских и северобалканских племен на рубеже 13–12 вв. до н. э. ликвидировало многие следы великих культур. На территорию Греции приходит железный век. Исчезают основные традиции в строительстве и живописи, общекультурный упадок доходит даже до утраты письменности — она возрождается лишь к 9–8 вв. до н. э. на совсем иной, алфавитной основе, заимствованной у финикийцев. Примерно к этому же периоду относятся и первые явные данные об эллинском мировоззрении. Они получены из поэм Гомера и Гесиода, где фигурирует крайне обширный и сугубо антропоморфный пантеон. Однако особого внимания собственно космологическим проблемам там не уделялось. Кое-какие сведения можно получить, используя достаточно общепринятые олицетворения богов с определенными природными явлениями.

Так, согласно Гесиодовской «Теогонии», первоначальный Хаос породил Гею (Земля), Тартара (подземное царство) и Эроса. Гея непорочно зачала Урана (Звездное небо), который впоследствии, сочетавшись с ней, стал отцом Крона. Позже возникло новое поколение богов, среди которых выделился уроженец Крита Зевс. Зевс вступил в борьбу с Кроном, пожирателем своих детей, и победил. В результате Зевс возглавил олимпийский пантеон, отдав в распоряжение своим братьям Посейдону — море, а Гадесу (Аиду) — подземное царство.

Более развитая картина встречается в 6 веке до н. э. у орфиков, религиозно-философской секты, названной по имени легендарного фракийского певца Орфея, сына музы Каллиопы, покровительницы науки и эпической поэзии. Первичным у них считалось Время (иногда Хаос или Эфир), где в некоем мировом яйце зародился двуполый Фанет. Осколки скорлупы этого яйца образовали небо и землю. Фанет был поглощен Зевсом (точнее, растворен в его образе), а от Зевса и Персефоны родился Загрей-Дионис. Наследник погиб, растерзанный титанами, и в отместку за это Зевс поразил титанов молнией, а из их пепла создал людей, которые с тех пор и соединяют в себе светлое начало Загрея-Диониса и злое начало титанов. В целом учение орфиков имеет четкую этическую ориентацию. Они проповедовали аскетизм и верили в перевоплощение душ.

Ранние религиозно-космогонические представления греков крайне фрагментарны, и даже не всегда легко понять, как они описывали структуру Вселенной,

Совсем иная ситуация возникает в середине 1 тысячелетия до нашей эры, когда исключительная гибкость и активность греческой полисной структуры приводит к подлинному перевороту в духовной жизни. Очень интенсивное развитие частной морской торговли при отсутствии крупных ирригационных проблем не требует здесь государственной сверхцентрализации. Небольшие и активные в экономическом отношении полисы, где царит дух свободного предпринимательства, нуждаются в древних религиозных установках лишь в плане социального единения. В остальном же требуются довольно точные знания об окружающем мире, способные принести пользу в мореходстве, торговле, строительстве, военном деле. Культ сильной личности заметно падает поклонение живому правителю расценивается как проявление рабских наклонностей. Соответственно растет авторитет обоснованных идей, свободной критики — нечто противоположное авторитарности египетского или вавилонского образца. Ведется жесткая борьба с любыми попытками узурпировать власть, создать под сколь угодно благовидным предлогом режим личной диктатуры тиранию. Вероятно, в результате этого длительного и трудного процесса впервые возникает представление о каком-то коллективном разуме в образе вселенского ума (или Логоса), который не отождествляется с конкретной личностью, стоит неизмеримо выше того или иного антропоморфного бога[24].

Рождаются первые натурфилософские школы, достоянием греков становятся многовековые достижения египетской и шумеро-вавилонской цивилизаций, интенсивно развиваются их собственные наблюдения окружающего мира, попытки проникнуть в механизм явлений.

Первым греческим астрономом по традиции считают одного из семи древних мудрецов Фалеса (625–547 гг. до н. э.) из ионийского города Милета. Он предсказал солнечное затмение 585 года, то есть наверняка имел доступ к обширным астрономическим данным, собранным задолго до него. Фалес, кроме всего прочего, удачливый купец и политик, написал несколько не дошедших до нас книг, где затрагивались теоретические и практические вопросы вплоть до правил мореходства. Он определил размер Солнца (1/720 часть эклиптики) и Луны (1/720 часть лунного пути). Ему же приписывается введение 365-дневного календаря.

Фалес стал родоначальником греческой натурфилософии. Видимо, он первым задумался о естественной основе мироздания и высказал гипотезу, что наиболее фундаментальным элементом должна быть вода. Разумеется, эта идея выглядит наивно, тем более что примерно тогда же развились другие столь же недоказуемые концепции о первичности огня, воздуха или эфира. Но главное здесь — в попытке оторваться от волюнтаризма богов, объяснить наблюдаемые явления чем-то естественным в системе человеческой практики. Это был первый, робкий еще, но революционный по сути шаг за рамки чисто религиозного мышления[25].

Вообще это время — 6 век до н. э. — один из величайших периодов брожения умов во всех цивилизациях.

Наступает железный век, перевооружается техносфера. Преобразуются социальные структуры — внешние и внутренние факторы взрывают гигантские империи. Великие персидские завоевания наносят непоправимый удар по дряхлеющим Египту и Вавилону. В Греции укрепляется система полисной демократии, необычайно способствующая свободному развитию торговли, ремесел и открывающая дорогу новому в социальном плане способу постигать окружающий мир — широкой дискуссии.

Это нечто неизвестное древним колоссам на побережье Нила и в Месопотамии, где знание строго нормировано власть предержащими, и ничто, противоречащее взглядам очередной династии, не подлежит обсуждению. Рождаются идеи доказательства — ибо кто-то может оспорить выводы, и логической чистоты — ибо кто-то может громогласно уличить в ошибке. Рождается новый неизмеримо более прогрессивный, гибкий и жизнестойкий механизм передачи социальной наследственности.

Время великого и повсеместного брожения умов… В Индии появляются Гаутама Будда и Вардхамана Махавира (основатель джайнизма), в Китае — Кун Цзы (Конфуций) и Лао Цзы, в Персии — Спитамид Заратуштра.

Их учения развиваются главным образом в этико-социальном плане и кладут начало своеобразной философской ориентации религии. Как правило, они требуют, чтобы боги не занимались мелочной повседневной опекой, а осуществляли власть через всеобщий закон. Безграничный деспотический тоталитаризм уже тогда изживал себя в крушении двух великих империй, и образцом — социоморфным образцом — для разумной картины мира становилось государство с достаточно развитой законностью, государство лояльных подданных или равноправных граждан, но не государственных рабов.

В этом процессе очень существенна первая и общая в какой-то степени для разных цивилизаций попытка абстрагировать божество, заместить его сугубо антропоморфный образ чем-то более универсальным — Природой, Всеобщим Законом, Вселенским Разумом и т. п. Скажем, буддизм откровенно отказывал богам в роли творцов Вселенной. Боги сохранялись, но либо как продукты человеческого разума, либо просто как существа, стоящие на более высокой ступени развития, чем обычные люди. Однако человек в буддизме становится центральной фигурой мироздания — это человек трансформирующийся, способный, следуя канону правильной жизни, достичь более высокого уровня в иерархии живых существ.

Переосмысление религиозных основ затронуло, разумеется, и Древнюю Грецию. В первую очередь это связано с именем Пифагора (570–500 годы до н. э.).

Пифагор — одна из титанических фигур европейской и мировой истории. Мудрейшим из эллинов назвал Пифагора уже историк 5 века до н. э. Геродот.

Есть данные, что в детстве он воспитывался у вавилонских жрецов, и все источники сходятся в том, что его образование многим обязано Египту и Вавилонии. Менее правдоподобна, хотя и не исключена, версия о его личных контактах с Заратуштрой. Во всяком случае, идеи борьбы противоположностей и культа огнепоклонников, свойственные персидской философии, сыграли свою роль. Вавилонское образование с явным упором на математику и астрономию наиболее сильно сказалось на последующей деятельности Пифагора — именно он положил начало идеям всеобщей математизации знания. Пифагор объявил число первоосновой всего сущего. Числа — арифметико-геометрические соотношения пифагорейцы представляли себе как организующее начало Вселенной.

Число и геометрическая пропорция составляют истинную сущность вещей и явлений, как бы запечатанную под грубой телесной оболочкой. Познать любую вещь — значит выявить ее пропорции, не только собственные, но и по отношению к другим вещам. Сами же числа рассматривались как элементы проекта, по которому устроена природа, как умопостигаемые божественные откровения. Человек же, способный свободно разбираться в математике и тем более выявлять новые, ранее неизвестные соотношения, в значительной степени уподоблялся богу.

В этом плане сам Пифагор добился многого. Вероятно, он первый показал, как следует доказывать геометрические теоремы. Он построил изрядную часть планиметрии — теории плоских фигур, разработал идеи о подобии геометрических объектов, правила построения ряда многоугольников и многогранников… И не удивительно, что замечательные математические достижения Пифагора в сочетании с его этико-социальными идеями позволили его ученикам не просто считать его непререкаемым авторитетом, но и обожествлять.

Исходя из особой роли числа, Пифагор и его последователи разработали оригинальную систему строения космоса. Кстати, само слово «космос» означало у них «красоту», «целесообразность», нечто противоположное хаосу.

В этом все дело! Пифагор заметил прямую аналогию между математической упорядоченностью наших представлений о природе и той высшей целесообразностью, которая должна быть свойственна божественной воле. Пифагорейский Космос — олицетворение красоты, красота же тождественна целесообразности. Немалую роль для обоснования этой идеи играли вполне наглядные эстетические аргументы — архитектурные и скульптурные пропорции, музыкальная гармония.

Сверхидея Пифагора заключалась в том, что за всеми наблюдаемыми явлениями стоят более или менее явные идеалы, которые можно выразить только на языке математики. По-видимому, это была пророческая догадка о роли математики и достаточно четкое указание на необходимость математизации знаний. Числовые соотношения и геометрические пропорции были опрокинуты на космологию, этику и практически на все другие области знания.

Рождение пифагорейской Вселенной следовало простой схеме: из чисел 1 и 2 появились точки, потом линии, плоские фигуры, объемные фигуры, материальные тела вместе с составляющими их элементами (огнем, воздухом, водой и землей). Материальные тела образовали чувственно воспринимаемый мир, где находится шарообразная Земля, а Солнце, Луна и планеты как носители тепла представляли богов.

Так и возникает необычайно красивая картина пифагорейской Вселенной[26]. В центре расположен мировой огонь — Гестия (или «огненный очаг», или «страж Зевса»). Вокруг Гестии вращается Земля — одна из планет, причем полный оборот она совершает за одни сутки. Вообще же вокруг огня вращается 10 небесных сфер, соответствующих десяти светилам. Гестия закрыта от наших взглядов особой планетой Противоземлей, а за орбитой Земли последовательно расположены Луна, Солнце, 5 планет, звезды. Каждое светило издает определенный гармонический звук. Отсюда и возник прошедший сквозь 25 столетий поэтический символ «гармония небесных сфер».

Почему именно 10? Потому, что десятка совершенна и содержит все иные числа.

О трудностях того времени в восприятии неба говорит хотя бы такое открытие, приписываемое Пифагору, — он первым отождествил Геспер и Фосфор, то есть утреннюю и вечернюю Венеру!

Пифагорейская модель — отнюдь не единственный вариант строения Вселенной, с которого стартовала греческая натурфилософия. Эффектную картину создал, например, ученик Фалеса Анаксимандр (610–546 гг. до н. э.), автор идеи об особой первоматерии апейроне. Анаксимандр первым вырвался из заколдованного круга бесконечных споров о четырех стихиях. Его апейрон сам по себе не обладает определенными качествами, но способен выделять из себя противоположности — светлое и темное, теплое и холодное и т. п. Обособленная совокупность этих элементарных свойств порождает наблюдаемые вещи, в частности, любую из четырех стихий. Таким образом, апейрон как бы заключает в себе принцип возникновения и гибели вещей в непрерывно меняющемся мире.

Вселенная Анаксимандра появляется из своеобразного зародыша — влажного и холодного ядра, окруженного огненной оболочкой. Ядро высыхает, а пары раздувают оболочку, которая лопается, распадаясь на «колеса» (особые материальные огненные кольца), и в центре образуется цилиндрическая Земля. По представлению Анаксимандра, это сплющенный цилиндр с высотой, составляющей треть диаметра основания. Светила рассматривались очень оригинально — как отверстия в темных воздушных трубках, окружающих огненные кольца, вращающиеся вокруг Земли. Размеры такой Вселенной были весьма скромны. Ближе всего располагались звезды _ на расстоянии 9 радиусов основания земного цилиндра. В 2 раза дальше находилась Луна и в 3 раза дальше — Солнце. Космология Анаксимандра циклична — периодически мир должен был поглощаться апейроном.

В этой картине хорошо видна еще одна трудность, не до конца преодоленная древними, — известная слитность географических и космологических представлений. Цилиндрическая модель Земли взята вовсе «не с потолка» — она основана на огромном арсенале наблюдений, согласно которым греческая ойкумена того времени гораздо сильней (примерно в 3 раза!) вытянута с запада на восток, чем с севера на юг…

Многие замыслы пифагорейской школы нашли блестящее выражение в философской концепции Платона (427–347 гг. до н. э.). Видимо, он впервые дает более или менее четкую картину особого теоретического знания, имеющего дело с идеальными математизированными моделями.

За всякой наблюдаемой вещью, согласно Платону, стоит некая идея (эйдос) — как бы проект вещи, созданный универсальным божественным разумом, и потому доступный сколь угодно точному теоретическому анализу. Реальные, чувственно наблюдаемые вещи постигаются лишь приближенно сквозь призму идеальных моделей. Атомы и молекулы Платона — треугольники и правильные многогранники — представляют собой одну из самых ранних и глубоких попыток объяснить свойства и взаимопревращения четырех основных стихий. Его Космос создан неким Демиургом (творческой силой) как идея и представляет собой живое существо, наделенное душой и умом. В акте творения создается и Время в образе абсолютной сферы, в центре которой заключена душа.

Выделение особой области теоретического знания и разработка логических правил вывода заключений — пожалуй, главное достижение нескольких столетий развития греческой натурфилософии. Здесь удалось не только преодолеть многообразное наследие магического типа мышления, но и заложить краеугольные камни будущей науки, точнее, тех методов, которые позволили найти естественнонаучный подход к проблеме строения Вселенной.

Для самой астрономии античного периода важнейшую роль сыграло построение геоцентрической модели. Исходное ее положение в том, что наблюдаемое движение небесных тел обусловлено равномерным вращением многих концентрических сфер с центром на Земле, но с разной ориентацией осей. Оно было, по-видимому, сформулировано Евдоксом Книдским (400–347 гг. до н. э.) и значительно развито учеником Платона Аристотелем (384–322 гг. до н. э.).

56 прозрачных сфер в Аристотелевой Вселенной образуют 9 небес — 7 из них принадлежат Луне, Меркурию, Венере, Солнцу, Марсу, Юпитеру, Сатурну, 8 небо — сфере неподвижных звезд и, наконец, 9 небо отводится некоему духу, понимаемому как космический перводвигатель и обеспечивающему движение всего гигантского механизма. В подлунном мире, то есть между Землей и Лунным небом, последовательно доминируют низшие элементы (земля, вода, воздух, огонь), а остальные области состоят из совершенного элемента — эфира.

Сфера, в соответствии с философскими воззрениями античности, считалась наиболее подходящей идеальной фигурой для небесных движений. Этот же образ был положен Аристотелем в основу представлений о форме Земли и небесных тел. Впоследствии Эратосфену из Кирены (234–196 гг. до н. э.) удалось очень точно измерить длину земного меридиана. Конкретно он измерял тень гномона[27] в Сиене (нынешнем Ассуане), когда в Александрии тень полностью исчезала. Расстояние между этими городами было известно (5 тыс. египетских стадиев), и, оценив угол между солнечным лучом и гномоном в 1/50 часть окружности (360°/50), Эратосфен нашел длину меридиана — 252 000 стадиев, или 39 690 км (современные данные: 40007 км!).

Велики достижения греческой наблюдательной астрономии. Во второй половине 5 века до н. э. Метон открывает 19-летний лунно-солнечный цикл (метонов цикл), соответствующий 235 месяцам (125 30-дневных и 110 29-дневных). На основании этого цикла длительность солнечного года была определена в 365 — суток, то есть всего на полчаса отличалась от точного значения.

Во 2 веке до н. э. Гиппарх Никейский (190–125 гг. до н. э.), вероятно, первый вполне профессиональный астроном античности, составил весьма точные таблицы солнечных затмений, разработал теорию движения Солнца и Луны. Незадолго до смерти он завершил составление лучшего каталога своего времени, включающего 850 звезд, разделенных по блеску на 6 классов. Гиппарх вел также обширные исследования по хронологии и географии — ему приписывают идею задания координат небесных тел широтой и долготой. Наиболее известно его блестящее по точности измерение расстояния до Луны — 30 диаметров Земли, что с учетом диаметра, определенного Эратосфеном (12800 км), дает удивительную величину — 384 000 км, всего на 395 км меньше современного среднего значения этого расстояния. Гиппархов цикл (304 года с 3760 месяцами) давал для продолжительности года 365 75/304 суток, то есть отличие от точного значения не превышало 5 минут.

Истинным венцом античной картины мира стал труд Птолемея «Великое математическое построение астрономии в 13 книгах» («Альмагест» по традиции арабского перевода), написанный во 2 веке н. э.

Птолемей, основываясь на идеях александрийского математика Апполония Пергского (3 век до н. э.) и Гиппарха, заменил сферы системой окружностей эпициклов. Некий центр, связанный с каждой планетой, должен двигаться вокруг Земли по начальному эпициклу — деференту. Вокруг этого центра по определенному эпициклу вращалась планета. Иногда приходилось вводить два или три эпицикла — ровно столько, сколько необходимо было точного описания движения. В общем, дело сводилось к подбору достаточно сложной комбинации круговых движений, которыми можно было бы описать результаты длительных наблюдений. Огромная работа, проделанная Птолемеем, позволяла довольно точно предсказывать положение светил, и хотя он сам считал геоцентрическую картину лишь одной из возможностей (однако наиболее простой!), именно его труд положил начало безраздельному многовековому царствованию этой картины.

Немалую роль сыграла тут и многогранность достижений автора. Птолемей создал «Руководство по географии в 8 книгах», охватив весь известный грекам мир — от Скандинавии до Египта, от Атлантики до азиатского побережья Тихого океана. Важную роль для датировки событий (в частности, астрономических) сыграл его «Хронологический канон царей», а в своей «Оптике» Птолемей подытожил античные исследования зеркал. Даже в области астрологии, к которой он обратился в конце жизни, его «Тетрабиблос» («Четырехкнижие») стал энциклопедией для следующих поколений[28].

«Альмагест» оказал огромное влияние не только на ход будущих астрономических исследований, но и на мировоззрение в целом. Геоцентризм слился с религиозной идеологией христианства и на долгие века определил каноническое видение Вселенной.

Модель Птолемея

Античность знала и альтернативные модели. Так, Гераклид Понтийский объяснял переменный блеск Меркурия и Венеры тем, что эти планеты вращаются вокруг Солнца.

Казалось бы, от пифагорейской картины с центральным огнем до гелиоцентрической модели один шаг. Тем более что шаг этот и был сделан уже в первой половине 3 века до н. э. Аристархом Самосским. В своем труде «О размерах и расстояниях Солнца и Луны» Аристарх поместил Солнце в центр Вселенной, а планеты должны были двигаться вокруг Солнца по идеальным окружностям, и вся эта превосходная конструкция заключалась в сферу неподвижных звезд.

Разумеется, такая картина была весьма непривычна для своего времени, и в немалой степени из-за нее Аристарх подвергся гонениям в родных Афинах.

Однако серьезные критики Аристарха (а среди них был и Гиппарх) атаковали его модель не столько с общих мировоззренческих позиций, сколько по конкретным несоответствиям. Главным из них было то, что, если Земля равномерно вращается по окружности, времена года должны иметь строго одинаковую продолжительность, чего, разумеется, нет. Играли роль и некоторые неточности в аристарховых наблюдениях.

Главная беда, из-за чего правильная точка зрения на Солнечную систему законсервировалась на целых 18 столетий, крылась в ином. Модель Аристарха (как впоследствии и модель Коперника без учета ее развития Кеплером) была недостаточно революционна. Гелиоцентрическая модель с идеально круговыми орбитами не выдерживала конкуренции с аристотелевой и тем более птолемеевской картинами. А для введения эллиптических орбит нужно было слишком многое, пожалуй, новый стиль мышления…

Аристарху противостояла мощная система представлений, где Земля считалась естественным центром хотя бы потому, что на нее падали все тела, даже «звезды» (метеориты). Отдельная модель, оторванная от развитой системы — цельного и, казалось бы, очевидно подтверждаемого мировоззрения, была обречена. Человек античности еще не мог взглянуть на свой город, как на одно из тысяч поселений, на свою страну, как на одну из многих территорий, и тем более на свою планету, как на захолустный шарик, вращающийся вокруг ничем не примечательной звезды.

В аналогичную изоляцию попадали и многие другие важные идеи. Так Анаксагор (500–428) из Клазомен, первый атомист античности, выдвинул гипотезу о естественной природе небесных тел. Солнце и звезды представлялись ему огромными раскаленными камнями, а Луна — холодным камнем, который способен светить только отраженным светом. Его последователь в атомистике Демокрит (470–380), один из величайших мыслителей античности, дошел даже до представления о естественном возникновении жизни и, что самое любопытное, до схемы, в которой человек вовсе не занимает высшее место в иерархии живых существ[29].