"Духовный кризис: Когда преобразование личности становится кризисом" - читать интересную книгу автора

Часть III. БУРНЫЕ ПОИСКИ СЕБЯ: ПРОБЛЕМЫ ДУХОВНЫХ ИСКАНИЙ

Джек Корнфилд ПРЕПЯТСТВИЯ И ПРЕВРАТНОСТИ В ДУХОВНОЙ ПРАКТИКЕ

Хорошо известно, что на духовном пути существуют разнообразные трудности и ловушки и что систематическая духовная практика изредка может приводить к серьезным психологическим и даже физическим проблемам. У великих пророков, святых и учителей всех религий узловые моменты духовного развития были связаны с драматическими переживаниями, которые с традиционной точки зрения следовало бы считать психотическими.

Драматическим примером подобной ситуации может служить видение Будды о встрече с властелином мировой иллюзии Кама Марой и с демоническими призраками, которые пытались помешать ему достичь просветления. В Новом Завете описан похожий эпизод из жизни Христа, связанный с его искушением дьяволом. Биографии христианских святых, отцов Церкви и монахов изобилуют яркими эпизодами необычайных видений, в которых фигурируют как обитатели преисподней, так и небесные существа.

Бесчисленные дополнительные примеры можно найти в жизни индуистских святых, тибетских учителей буддизма, мастеров дзэн и выдающихся представителей других религий. Наиболее известным современным описанием превратностей духовного путешествия является автобиография Свами Муктананды “Игра сознания”. Духовный дневник Ирен Твиди “Дочь огня” и серия бестселлеров Карлоса Кастанеды показывают, что проблемы и ловушки духовного ученичества в высшей степени актуальны для современных искателей.

В нашей антологии эту важную проблему препятствий и трудностей духовного пути обсуждает Джек Корнфилд. По своим личным и профессиональным качествам Корнфилд особенно подходит для этой задачи, поскольку за его плечами как традиционное психологическое образование, так и многолетняя духовная практика в качестве монаха в различных странах Востока.

Корнфилд с ранних лет был очарован азиатской философией и культурой. После специализации в области азиатских исследований и китайского языка во время учебы в Дартмутском колледже, он отправился в Азию, где более шести лет изучал теорию и практику буддизма, сначала как мирянин, а затем как посвященный монах. Он провел это время в Таиланде, Бирме и Лаосе, в буддийских обителях и лесных монастырях, получив основное обучение в традиции двух наиболее выдающихся учителей буддизма Теравады, почитаемого Аачан Ча (Aachan Chah) и почитаемого Махаши Сайадау (Mahasi Sayadaw) из Бирмы.

После своего возращения в Соединенные Штаты он получил докторскую степень* в области клинической психологии в Сэйбрукском институте и работал психологом и учителем медитации. В последующие годы он много раз возвращался в Азию для дальнейшего ученичества с другими наставниками в различных монастырях Индии и Шри-Ланки. Во время Камбоджийского кризиса 1979 г. он работал добровольцем с обитателями лагеря для беженцев.

Корнфилд является одним из основателей Института Наропы, первого буддийского университета на Американском континенте, а также основателем Общества интуитивной медитации в Барре (Массачусетс) и центра “Скала Духа” в Вудакре (Калифорния). На протяжении многих лет он проводил интенсивные семинары по буддийской медитации по всему миру, а также активно занимался писательской работой. Среди его книг следует отметить “Путеводитель по медитационным храмам Таиланда” (Guide to Meditation Temples of Thailand), “Буддийские учителя современности” (Living Buddist Masters), “Спокойный лесной пруд” (Still Forest Pool) и “В поисках сокровенной мудрости” (Seeking the Heart of Wisdom).

В последние годы Корнфилд обосновался в Калифорнии, где он живет со своей женой Лианой и дочерью Кэролайн, которых он шутливо называет своими главными гуру. Джек Корнфилд обладает уникальной и редкой способностью уравновешенного сочетания глубоких духовных переживаний и прозрений с обычным повседневным существованием.

В своем эссе для этой книги Корнфилд рассматривает проблему осложнений медитации и духовного пути с точки зрения буддийской традиции вообще и, в частности, основных учений школы Теравада. Он обсуждает физические затруднения, психологические помехи, энергетические состояния и общую последовательность изменений восприятия, которые возникают в процессе интенсивной буддийской практики. Время от времени он вкратце касается индуизма, христианского мистицизма и шаманских традиций.

Тема, которую Корнфилд исследует в своем эссе, является чрезвычайно важной в свете растущей на Западе популярности различных форм духовной практики и того факта, что духовный рост неотделим от физических и эмоциональных испытаний. Знание картографии этих опасных территорий оказывает бесценную помощь в духовном пути.

В этом сообщении* я бы хотел обратиться к тому, какого рода проблемы и затруднения ожидают человека, вставшего на путь систематической духовной практики. Быть вовлеченным в такую практику — одно из глубочайших, волнующих, напряженных, чудесных и трудных приключений, которые мы, как человеческие существа, можем предпринять. Это то путешествие, в котором человек может исследовать самые удаленные внутренние области сознания, пробуждаясь к бесчисленному множеству частей самого себя и перенося свои ум и сердце к самым пределам возможности их проникновения в нашу глубокую связь со всей Вселенной.

Однако это необязательно легкое или спокойное путешествие. Я слышал историю о Чогьям Трунгпа Рингпоче, который однажды, проводя лекцию в Беркли, сел перед большим залом, полным людей, которые заплатили по пятнадцать долларов, чтобы увидеть его, и спросил их: “Кто из вас только начинает духовную практику?” Несколько людей подняли руки. Он сказал: “Хорошо. Я предлагаю вам уйти домой. Там, за дверью, вам возвратят ваши деньги, и вы сможете уйти домой сейчас и не начинать этот очень трудный и страшный процесс”. Он продолжал: “Он гораздо труднее, чем вы считаете, начиная его. Как только вы его начали, остановиться уже очень трудно. И потому мой вам совет — не начинать. Лучше не начинать вообще. Но если уж вы делаете это, то лучше заканчивать”.

Ибо нередко случается, что люди в своей духовной практике или в ходе повседневной жизни сталкиваются с такими этапами своего внутреннего развития, когда все рушится.

Конечно, такие кризисы переживают не только люди, занимающиеся систематической духовной практикой, но и многие другие, кто в ходе своей жизни обретает естественное духовное пробуждение. Такие кризисы могут вызывать многие причины, такие, как смерть близкого человека, рождение ребенка, мощные сексуальные переживания, пребывание на пороге смерти или осознание в результате внетелесного опыта, что вы не являетесь своим физическим телом. Иной раз толчком к ним могут послужить озарения, возникающие во время пребывания в горах, трудный развод или какая-нибудь угрожающая жизни болезнь вроде рака.

Все великие духовные традиции уделяют внимание проблемам или ловушкам духовного пути. В христианской традиции этому посвящен один из величайших текстов — “Темная ночь души” св. Иоанна Креста, в котором он говорит о той темной ночи, через которую человек проходит после первоначального пробуждения в Свет. Евагрий*, писавший по-латыни и бывший наставником монахов, один из ранних египетских “отцов-пустынников”, написал целый трактат** о демонах, которые проявляются, когда человек уходит в пустыню, чтобы стать отшельником и предаваться медитативной практике. Это демоны гордыни, демоны страха, демоны жажды, приходящий в полдень демон сна и другие.

В восточной традиции также существуют аналогичные описания разного рода ловушек — первоначальных трудностей, ловушек привязанности, ловушек ложного просветления. В традиции дзэн возникающие видения и свет именуются makyo или “иллюзией”. Это своего рода сверхиллюзия: то, в чем мы уже находимся и что воспринимаем, считается разновидностью иллюзии, а makyo — это иллюзия за пределами всего этого*.

Каким образом человек начинает обращать внимание на ловушки и трудности духовного пути? Я бы хотел начать свой ответ с краткого изложения основных буддийских учений, которые говорят о самых первых ловушках и трудностях практики. Это будет краткий обзор, без особых подробностей, так как более конкретную информацию можно найти в современной литературе по буддизму, особенно в сочинениях Джозефа Голдстейна, Стивена Левина и в книгах тибетских учителей, таких, как Чогьям Трунгпа Ринпоче. Давайте кратко рассмотрим, что делать с первыми препятствиями и болезненными ощущениями в теле, и затем перейдем к более крайним, восхитительным и пугающим разновидностям видений и состояний и к тем трудностям, что изредка возникают перед людьми в процессе более интенсивной или более продвинутой духовной практики.

Когда человек начинает духовную садхану — будь то буддийская медитативная практика или какая-либо другая систематическая дисциплина, тренирующая осознавание и сосредоточение, — она переносит человека в настоящее. Это — первый элемент любой духовной практики, техника, которая фокусирует и успокаивает блуждающий, колеблющийся ум.

Войти в настоящий момент — значит сделать первый шаг в духовные сферы, потому что духовные сферы нельзя найти ни в прошлом, ни в будущем. Прошлое — это просто память, а будущее — только воображение. Настоящий момент открывает ворота для входа во все области сознания, которые находятся за пределами наших обычных повседневных дел. Пребывание “здесь и теперь” требует успокоения ума, сосредоточенности и внимания. В казино Лас-Вегаса давно бытует фраза: “Ты должен присутствовать, чтобы выиграть”. Вы должны присутствовать в казино, и вы должны присутствовать, быть “здесь и теперь” в своей медитативной практике.

Для начала человек следует определенной дисциплине, следит за своим дыханием, выполняет визуализацию, совершает медитацию любящей доброты или какую-то иную из многих возможных форм практики для сосредоточения и развития внимания. Это более полно вводит нас в настоящий момент нашего тела и нашего ума. Что начинает случаться, когда мы уделяем этому внимание? Прежде всего в теле возникают физические затруднения. Есть три типа болезненных ощущений, которые могут при этом появляться.

Бывают физические боли, которые указывают на то, что вы просто неправильно сидите, так что вам следует найти способ сидеть удобно. Затем, бывают боли, которые возникают от непривычной позы. Позу приходится терпеливо растягивать, пока колени, тело и спина не привыкнут к такому положению при медитации, в котором мы можем позволить раскрываться телесным энергиям без лишних движений. Так достигается укрепление и сведение воедино тела и ума.

Третья и наиболее интересная разновидность болезненных ощущений — это боль от высвобождения разнообразных напряжений и зажимов в теле, от выхода на поверхность глубоких паттернов блоков и связанных энергий в нашем теле, которые накапливаются в ходе реакций повседневной жизни. У каждого из нас есть области такой зажатости: челюсти, шея, лицо — любое место, которое твердеет и накапливает напряжение в стрессовых ситуациях. При неподвижном сидении мы начинаем чувствовать или осознавать эти паттерны энергии или зажимы. По мере того как они высвобождаются, они могут вызывать боль и вибрацию, а порой также и мощные образы из прошлого. Это могут быть образы хирургических операций, или катастроф, или моментов, когда мы сердились и загоняли свой гнев внутрь, или прошлых травм и даже прошлых жизней. В процессе раскрытия тела возникают и проявляются все виды прошлых ситуаций.

Большинству людей, которые провели в медитации хотя бы один день, знакомы эти разнообразные виды физических болей. Один из первых этапов практики состоит в том, чтобы научиться сидеть удобно и неподвижно, переживая эти физические раскрытия со спокойной уверенностью. После первоначального этапа физических затруднений появляются препятствия или трудные состояния ума, которые приходят, когда человек начинает сосредоточиваться. Собрать или успокоить ум, который вначале подобен дикой обезьяне или рыбе, выброшенной на берег и бьющейся на сухой земле, — это трудный процесс. Вы даете уму простое задание: “Ум, следи, пожалуйста, за дыханием”. Слушает ли он вас? Примерно пару секунд. Моя дочь, которой год и четыре месяца, вообще говоря, ведет себя лучше, чем мой ум, а она сейчас находится на той стадии, когда говорит “Нет, нет, нет” очень часто. Она даже может проснуться посреди ночи, начать ворочаться в полусне, шуршать одеялом, потом говорит: “Нет, нет, нет” — и снова засыпает.

Быть может, вы уже заметили, что ум ведет себя гораздо хуже. Его не тренировали на протяжении десятилетий, на протяжении миллионов его мгновений, если не на протяжении многих жизней. И когда начинается процесс собирания ума, он оказывается очень трудным делом. Для него необходимо отказаться от нашей привычки постоянно блуждать в прошлом и будущем. Он также требует от нас готовности принимать те переживания, от которых мы обычно бежим прочь. О возникающих в практике пяти видах типичных затруднений, которые Будда называл “пятью препятствиями”, написано во многих книгах. Их хорошее описание можно найти в книге Джозефа Голдстейна “Опыт прозрения” (The Experience of Insight). Эти пять препятствий хорошо знакомы всем, кто занимался сидячей медитацией.

Дух работы с этими препятствиями хорошо иллюстрирует рассказ ученика Гурджиева. В общине Гурджиева был старик, с которым никто не мог ужиться. Он был несносным, шумным и дурно пахнущим нарушителем спокойствия и спорщиком. В конце концов после многих месяцев препирательств с другими членами общины он пришел в уныние, успокоился и уехал один жить в Париж. Когда Гурджиев услыхал об этом, он отправился прямо в Париж, нашел этого старика и с трудом убедил его вернуться назад, пообещав ему много денег — большую ежемесячную стипендию. В то время как все остальные платили за свое обучение, этому человеку платили за то, что он вернулся. Когда ученики увидели, что он вернулся, и обнаружили, что ему на самом деле за это платят, вся община пришла в смятение. Они говорили: “Что же вы делаете?” Гурджиев объяснил: “Этот человек — как дрожжи для хлеба. Если бы его здесь не было, вы бы не смогли действительно понять, что такое терпение, что такое любящая доброта или сострадание. Вы бы не научились справляться со своим гневом и раздражением. Поэтому я привез его сюда, и вы платите мне, чтобы я вас учил, а я плачу ему за помощь”.

Практика работы с блокировками и препятствиями состоит в том, чтобы позволять им возникать и осознанно их наблюдать. Мы используем возможность непосредственно изучить свой гнев, страх и желания и научиться относиться к ним без отождествления с ними, без сопротивления им и без того, чтобы быть захваченными этими чувствами. А для этого требуется весьма основательная практика.

Для того чтобы работать с препятствиями, мы должны их четко идентифицировать. Первое из них — это желание и хотение. Второе — их противоположность, каковой является отвращение, — гнев и неприязнь, осуждение и страх, все те состояния, которые отталкивают переживания. Следующая пара — это сонливость, отупение и апатия, или сопротивление переживаниям, и их противоположность — возбуждение и беспокойство ума. Пятое — это сомнение, та часть ума, которая говорит: “Я не могу этого делать. Это слишком тяжело, а я слишком беспокоен, и вообще это неподходящий день для медитации. Мне следует подождать медитировать. Я подожду до вечера. Утро — неподходящее время. Быть может, мне следует заняться чем-нибудь чуть более развлекательным, типа суфийских танцев. А так следить за дыханием слишком скучно и слишком надоедает”.

Когда мы начинаем работать с препятствиями, мы в действительности их изучаем, наблюдая их и позволяя им становиться частью медитативной практики. Когда возникает желание, мы начинаем исследовать желающий ум посредством внимательности (mindfullness). Мы отмечаем: “Желание, желание” — и ощущаем его качество. Наблюдать желание — значит переживать ту часть себя, которая никогда не удовлетворена, которая всегда говорит: “Если бы только я мог как-нибудь по-другому видеть, слышать, обонять, осязать, воспринимать на вкус, чувствовать, чтобы это делало меня счастливым; если бы у меня были какие-то другие отношения, другая работа, какая-то более удобная подстилка, место, где меньше шума, где прохладнее или где теплее, другая одежда для медитации и если бы я немного больше поспал прошлой ночью, тогда бы я мог хорошо медитировать…” Все эти вещи приходят в виде желания. “Если бы только у меня сейчас было что-нибудь поесть, я бы поел, и тогда я был бы удовлетворен, и тогда я смог бы достичь просветления”.

Наш метод работы с желанием состоит не в том, чтобы осуждать его, а в том, чтобы обращать внимание на состояние ума, связанное с желанием, смотреть на него, переживать его и называть его “голод, хотение”. Так мы можем научиться полностью осознавать состояния ума, подобные желанию, не будучи захвачены ими врасплох, и находить способ наблюдать их с полной свободой своего внимания. Это приносит подлинное понимание.

Так же обстоит дело и с работой с гневом, отвращением или страхом. Возможно, нам придется наблюдать страх восемь раз, прежде чем он станет нам хорошо знакомым, или даже сто или двести раз. Но если мы сидим и каждый раз, когда приходит страх, отмечаем: “Страх, страх” — и позволяем себе с внимательностью наблюдать дрожь, и холод, и замирание дыхания, и образы, и просто не отвлекаемся от них, тогда однажды страх возникнет, а мы скажем: “Страх, страх, я тебя знаю, ты мне хорошо знаком!” Все отношение к страху изменится, и мы будем видеть в нем безличное состояние, которое, как радиопередача, приходит на время и проходит; и мы будем более свободными и мудрыми в своем отношении к нему.

Легко говорить: “просто наблюдать с уравновешенным и спокойным вниманием”, — но это не всегда легко сделать. На одном довольно длительном ретрите*, который я вел в Калифорнии, присутствовало несколько терапевтов, получивших подготовку в традиции “первичного крика”**. Они работали методом высвобождения напряжений и катарсиса и обычно каждое утро отводили некоторое время на то, чтобы освободиться и покричать. Посидев несколько дней, они сказали: “Она не действует, эта ваша практика”. Я спросил: “Почему не действует?” Они отвечали: “Она наращивает нашу внутреннюю энергию и гнев, и нам нужно место, чтобы выражать ее. Нельзя ли нам использовать медитационный зал в определенное время дня, чтобы кричать и освобождаться? Потому что, когда мы удерживаем ее в себе, она начинает нас отравлять”.

Мы предложили им вернуться и все равно продолжать сидеть в медитации — ведь, наверное, не убьет же их эта энергия. Мы просили их сидеть и наблюдать, что происходит, потому что они здесь для того, чтобы научиться чему-то новому. Они так и сделали. И через несколько дней они вернулись и сказали: “Поразительно!” — “Что поразительно?” — спросил я. — “Она изменилась!” Гнев, страх, желание — все эти вещи могут быть источником мудрости, если их наблюдать, потому что, когда мы их наблюдаем, они приходят в соответствие с определенными условиями. И когда они приходят, они воздействуют на тело и ум определенным образом. Если мы не захвачены ими врасплох, мы можем наблюдать их, как наблюдали бы бурю, и тогда они, побыв некоторое время, уходят.

Когда мы приобретаем навык наблюдения этих препятствий, делая это внимательно и тщательно, мы обнаруживаем, что никакое состояния ума, никакая эмоция и никакое чувство в действительности не длятся более пятнадцати или тридцати секунд, прежде чем смениться какими-то другими. Но чтобы это заметить, нужно смотреть действительно внимательно. Мы могли испытывать гнев, и затем, если мы действительно наблюдаем “Гнев, гнев”, совершенно неожиданно мы обнаруживаем или понимаем, что это больше не гнев, он теперь превратился в обиду. Обида остается какое-то время, а потом превращается в жалость к себе. Потом мы наблюдаем эту жалость к себе, и она превращается в подавленность, и мы немного наблюдаем подавленность, и она превращается в раздумья, а те затем — снова в гнев. Если мы смотрим на свой ум, мы видим, что он постоянно меняется, и это служит нам уроком непостоянства, подвижности и отсутствия необходимости в отождествлении.

Сходным образом, когда возникают сонливость или беспокойство, человек наблюдает за ними внимательным взором, с сердечной чуткостью и заботой. Важно давать им проявляться, наблюдать сонливость, открывать ее природу и видеть, не состоит ли она отчасти в сопротивлении, просто сидеть и говорить: “Что тут такое происходит, что я клонюсь ко сну?” Посмотрите, можете ли вы к этому пробудиться.

То же самое и с беспокойством. Если вы очень беспокойны, вы отмечаете: “Беспокойство, беспокойство”, чувствуете его, и, если оно очень сильно, позволяете себе сдаться и говорите: “Ладно, я просто умру. Я буду первым медитатором, кто умер от беспокойства”, — и позволяете ему охватить вас, и смотрите, что происходит.

Посредством систематической работы с препятствиями, вы откроете для себя способ относиться к ним мудро и с меньшим отождествлением, не будучи слишком ими захваченными. И наконец, то же самое и для сомнения. Вы можете научиться наблюдать, как оно приходит и уходит, не отождествляясь с ним и не придавая ему особого значения.

На будущее вам нужно знать, что существует также ряд противоядий для этих препятствий. Для желания противоядием является размышление о непостоянстве всего сущего и о смерти. Противоядие для гнева — любящая доброта, для которой, однако необходимо достижение определенной степени всепрощения. Для сонливости противоядием служит пробуждение энергии посредством определенных поз, визуализации и дыхания. Для беспокойства — достижение покоя или сосредоточения с помощью специальных внутренних техник успокоения и расслабления. А для сомнения противоядием являются вера или вдохновение от чтения или беседы с мудрым человеком или от чего-то еще, что вы сами для себя найдете.

Это краткое перечисление типичных препятствий, с которыми вы можете столкнуться, начиная свою практику. Если у вас нет подготовки и навыка, чтобы помочь вам работать с ними, они могут казаться непреодолимыми и чересчур трудными, и вы можете захотеть остановиться. Именно поэтому мы нуждаемся в учителе и в систематической подготовке, чтобы начать работу со своим умом: наш ум и силы, с которыми мы сталкиваемся, могут приводить нас в сильное замешательство.

Когда кто-то начинает буддийскую практику, он слышит об основных корнях человеческих затруднений, выражающихся в “жадности, ненависти и заблуждении”. Именно от них все неприятности. Мы можем сказать: “О, всего лишь наше желание и отвращение, наши антипатии и невежество — и немножко неясности ума. Это не так страшно”. Но после того как мы некоторое время посидим в медитации, мы обнаруживаем, что жадность означает противостояние привязанности в глубочайшем смысле, что наши желания — это первичные силы огромной мощности и что ненависть открывает в нас бешеную ярость, которая способна вести себя подобно Атилле или Гитлеру. И все это есть в уме каждого человека. Жадность подобна голоду ко всему миру, глубочайшей форме голода. Заблуждение — это самое темное замешательство и невежество.

Эти силы невообразимо могущественны. Это те силы, которые вызывают в мире войны. Именно они создают нищету и голод в одних странах и изобилие в других. Именно эти силы вызывают вращение того, что называется “колесом сансары”, миром бесконечного повторения рождений и смертей. И человек сталкивается с ними, когда пытается с сосредоточенным вниманием жить в мгновении настоящего.

Работать с ними — нелегкое дело. Это всегда трудно, а временами кажется просто невыполнимым. И все же именно в такие моменты мы учимся. Томас Мертон* как-то сказал: “Истинной молитве и любви человек учится в тот час, когда молитва становится невозможной, а сердце обращается в камень”. Порой, если, сталкиваясь с самыми трудными из препятствий, вы позволяете себе быть с ними, приходит подлинное открытие сердца. Это подлинное открытие сердца, тела и ума происходит, потому что мы наконец перестаем убегать от нашей скуки, или от нашего страха, или гнева, или боли.

В дополнение к описанию пяти препятствий, буддийские учения также предлагают следующие пять способов систематической работы с трудными энергиями, когда они возникают. Для целей этого эссе я ограничусь их упоминанием без подробного разбора.

Первый способ состоит в том, чтобы, когда возникает какое-либо затруднение — наподобие сильного желания, страха или гнева, — просто позволять ему идти своим путем (let it go)**. Или если вы не можете позволить ему идти своим путем, позвольте ему быть (let it be). “Позволять быть” — это просто лучшее выражение того же принципа, потому что обычно, когда мы слышим “позволить (чему-то или кому-то) идти своим путем”, мы понимаем это как способ от чего-то или кого-то избавиться***. Но в действительности мы не можем просто избавляться от своего затруднения. Поступать так означало бы лишь усиливать гнев; это все равно что говорить: “Мне это не нравится”. Но это то же самое, что избавляться от собственной руки: ведь наше затруднение — в определенном смысле такая же часть нас самих. Поэтому в отличие от “позволять (чему-то) идти своим путем, проходить”, “позволять (чему-то) быть” означает видеть это что-то как оно есть — со всей ясностью. Это что-то — страх, или гнев, или радость, или любовь; подавленность, или ненависть, или ревность. Есть еще что-то ускользающее. Есть суждение относительно всего этого. Потом еще есть жалость к себе, есть восторг. Все это просто состояния ума. Это ум, универсальный ум, в котором содержатся все эти вещи, и наша задача — научиться относиться к собственному уму с состраданием и мудростью.

Второй шаг, если мы не способны позволить чему-то просто быть, состоит в том, чтобы это сублимировать. Это означает взять энергию своего затруднения и преобразовать ее внутренне или внешне. Например, работая с гневом внешним образом, мы в качестве способа преобразования и использования энергии могли бы пойти и нарубить дров. Аналогичным образом для внутреннего преобразования существуют специальные упражнения, с помощью которых можно перемещать энергию в теле из того места, где она захвачена, туда, где она найдет более полезное выражение. Например, энергию похоти и навязчивого сексуального желания можно внутренне переместить в сердце, где она становится энергией желания соединения, но через посредство сострадания или заботы. Внутреннее преобразование является более трудным.

Третий способ подхода к трудностям — должным образом использовать подавление, которое коварно, но порой может быть очень полезным. В качестве примера возьмем такой случай. Женщина-хирург ссорится со своим мужем, и в этот момент ее пейджер подает сигнал — ей надо идти прямо в больничную операционную; она нужна там для проведения операции на сердце или на легких. Это неподходящий момент, чтобы продолжать разбираться в том, что происходит у них с мужем. Сейчас надо отложить все это в сторону и делать операцию и только позднее, когда позволят обстоятельства, пойти домой и продолжить диалог, который требует разрешения.

Так и в духовной практике бывают моменты, когда уместно на время подавлять или оставлять без внимания особо трудные энергии и ждать более подходящих обстоятельств, спокойных и поддерживающих. Это может быть спокойный период работы с учителем или терапевтический сеанс — все, что угодно, что может помочь нам разобраться с ними умело и мудро.

Дополнительные способы работы с затруднениями заключаются в изучении их с помощью воображения или в их внимательном (mindfull)* и осторожном отреагировании**. Эти практики, которые мы упоминаем последними, являются более трудными и более тантрическими по своему характеру, поскольку требуют для своего выполнения крайней осторожности и внимания — в противном случае они способны только усилить желание или придать больше силы гневу***. Итак, четвертый способ — это отреагирование в воображении. Вы позволяете себе полностью представлять себе действие со всеми его последствиями. Например, в случае гнева вы можете видеть, как вы кого-то избиваете, а в случае жадности вы представляете себе, что удовлетворяете это желание, будь то секс, еда, любовь или что угодно другое. Получите это в изобилии и вообразите, каково это, а потом посмотрите на себя после того, как вы вволю этого имели. Допуская и преувеличивая эти чувства, вы потом можете научиться тому, что значит освободиться от них.

Пятый способ в этом перечне — самый тантрический. Это отреагирование состояния ума. Конечно, в некотором смысле это именно то, что мы так или иначе делаем в большинстве случаев. Но здесь это означает “Отреагируй с осознанием, с внимательностью”, и потому уделяй внимание управлению автомобилем, оплате счетов или окружающим людям. Это нередко вызывает у людей подлинные затруднения и потому требует обсуждения.

Освоение этого метода достигается в первую очередь через “заземление” и посредством практик, которые более полно переносят наше внимание на тело и пробуждают нижние чакры. Для этого надо больше ходить и выполнять другие физические упражнения, а также переносить внимание на живот, а не позволять ему сосредоточиваться вверху, в голове, глазах или носу. Иначе практики становятся “головными”, визионерскими, психическими и односторонними. Крайне важно интегрировать “высшие” чакры и состояния в тело этого физического воплощения.

Такая неуравновешенность психического и физического представляет собой типичное явление и встречается даже у тех людей, которые в своей практике относительно уравновешенны. У очень уравновешенного практикующего процесс интеграции может занимать лишь несколько дней. Но когда мы предпринимаем интенсивное и сосредоточенное внутреннее путешествие во время “ретрита”, нам приходится встраивать в систему процесс повторного ввода* и способ интеграции опыта или по ходу дела, или в конце.

Второй тип возникающих трудностей — это неспособность принять решение. У многих людей, которые в течение какого-то времени занимаются духовной практикой, появляется тенденция к ухудшению памяти и развитию всевозрастающей неспособности принимать решения. В крайних случаях они могут превращаться в “духовных инвалидов” — бесхарактерных, слабых и нерешительных. Они могут продолжать думать: “Да, конечно, все идет как надо, и мы просто подождем и посмотрим, что Бог нам уготовил”. Такие люди не способны действовать и жить в контексте работы, семьи и человеческих отношений или отвечать себе на вопросы типа: “Куда мне следует идти?” и “Что мне дальше делать?”

Это происходит по двум причинам. Одна из них — это дезориентация, которая возникает, когда мы во время ретрита, в ашраме или даже дома уделяем много времени медитации, поскольку наше внимание при этом обращено не на мир, а на некоторый иной набор переживаний и объектов соотнесения. Вторая и весьма важная причина состоит в том, что духовная практика зачастую может действительно подрывать мотивации, связанные с миром. Мы направляем свою мотивацию на поиски открытия того, как может происходить рост сознания или как развивать свой ум и чувство всеобщей любви. Пока вы сосредоточены на всем этом, ваша мотивация найти работу уменьшается. Вы “убавили горелку” вашего интереса к мирскому.

Так возникает альтернативный набор ценностей, который приводит многих учеников к конфликтной ситуации, когда они возвращаются в мир. Мы должны отдавать себе отчет, действительно ли мы хотим получить посвящение, отвергнуть мир и жить в монастыре. Если нет, то нам придется примириться с трудной задачей — духовно жить в мире. Это тоже часть естественного процесса развития духовной практики и вид затруднений, с которым приходится работать и который следует для себя понять людям, находящимся на пути.

Третий тип трудностей возникает из-за того, что при сосредоточении мыслительные процессы останавливаются. И когда замедляется процесс мышления, который является основой для сравнения, используемого в принятии решений, бывает трудно даже четко мыслить. Без ясного мышления мы чувствуем опустошенность или смятение и действительно не способны что-либо решать.

Четвертый тип трудностей состоит в том, что, когда мы обучаемся равномерному вниманию, наш ум входит в состояние, где он и не стремится к приятному, и не противится неприятному; это уравновешенный вид осознания, необходимый для внутреннего исследования. Однако он отличается от той формы внимания, которая требуется для принятия решений по поводу карьеры, женитьбы, ухода за домом или автомобилем. Тот, второй вид внимания, именуемый “направленным” или “умелым”, мудрым размышлением или мудрым действием, нередко не усиливается (а временами даже ослабевает) в результате медитации.

Тот вид внимания, который развивается во внутренней медитации, в большей степени является пассивным вниманием, где активный компонент — это просто ясность вашего наблюдения и исследования, не включающая в себя активный элемент выбора или принятия решения.

Способ работы с этими затруднениями, когда они возникают, состоит в том, чтобы в своей практике развивать “заземленность”. Есть много упражнений и способов медитации, которые могут возвращать нас назад и соединять нас с нашим телом и земным планом существования. Кроме того, требуется готовность смотреть на свои привязанности и отдавать себе отчет в том, что, если только мы не собираемся выбрать жизнь монаха или монахини, нам приходится возвращаться и жить в мире. Это означает, что мы снова должны включить наш мыслительный механизм, чтобы обдумывать свою жизнь — смотреть на ситуацию с деньгами, на специфические нужды нашего общества и на то, как мы собираемся в нем жить. Когда ум успокоен, иметь дело со всеми этими вещами поначалу, может быть, действительно несколько болезненно. Это повторное прохождение через область смятения и боли, вызванных необходимостью согласиться с тем, что мы — ограниченные существа, живущие в физической реальности, и мы должны быть готовы к этому, чтобы наше сердце открылось, а разум был способен в полной мере возвратиться в мир.

Еще одно затруднение по окончании ретрита или после интенсивной внутренней практики возникает у тех людей, которые обнаруживают, что они использовали практику как способ бегства от действительности, как способ отказа или подавления в своей жизни. Многие ученики использовали медитацию не только для раскрытия внутренних пространств и для нахождения внутренней уравновешенности, но также и для бегства от действительности. Мы боимся мира, боимся полноты жизни, боимся отношений с другими, боимся работы или боимся каких-то аспектов того, что означает быть живым в физическом теле, и мы бежим от этого в медитацию. Всякий, кто занимался практикой какое-то время, вероятно, найдет определенный элемент этого в своем сердце и в своем уме.

Мы должны понимать, что медитацию, как и любой вид терапии или дисциплины, можно использовать умело — для освобождения, для открытия сердца. Ее можно также использовать и защитным образом, в угоду эго и нашим страхам. Мы можем успокаивать себя, так что нам не приходится иметь дело с определенными трудностями; следить за своим дыханием, так что мы даже не чувствуем определенные трудные эмоции; или уделять внимание свету, так что мы можем избегать определенных аспектов своей “тени”, своей темной стороны.

Существует прекрасное описание того, как духовная практика может использоваться не по назначению — для укрепления эго или для создания нового, улучшенного образа себя; все это ясно изложено в книге Чогьяма Трунгпа Ринпоче “Преодоление духовного материализма”. Внешне, посредством эмоций и в особенности посредством привязанности к новым идеалам и взглядам мы можем бессознательно создавать имитацию духовности, используя ее внешние формы, убеждения и практику медитации в качестве места, где можно укрыться или искать безопасности от постоянно меняющегося мира.

По мере того как мы совершенствуемся в своей практике, нам приходится выявлять и осознавать свои попытки бегства, имитации или укрытия, если мы хотим прийти к более полному чувству свободы. Те, кто не признает этого после некоторого периода практики, могут застревать на одном месте и становиться “хроническими медитаторами”, которые внутренне ощущают подавленность, потому что реальный процесс роста остановился, однако внешне следуют всем формам и идеалам практики и притворяются, что полностью себя в ней реализуют. Эти проблемы нуждаются в изучении и требуют искренней прямоты, чтобы человек мог снова открыться росту подлинного духовного раскрытия.

Помимо всего прочего каждый человек привносит в практику свой собственный невротический стиль. В буддийской психологии это описывается на основе трех фундаментальных факторов: жадности, отвращения и путаницы мыслей, тогда как другие системы выделяют иные невротические категории. Чтобы избежать этой опасности, мы должны осознавать свой основной невротический стиль, и тогда он не становится для нас ловушкой в нашей практике.

В противном случае люди, склонные к жадности, окажутся жадными к духовному опыту, к духовному знанию, к духовным друзьям, формам жизни и обрядам, не видя в том невротического аспекта. Сходным образом те, кому свойственно проявлять отвращение и кто обычно относится к опыту с неприязнью, могут использовать практику, чтобы порицать мир и пытаться бежать от него, или как способ считать многие другие жизненные пути неправильными. Люди, для которых типичны смятение и путаница в мыслях, подвергаются опасности увязнуть в сомнении или в его противоположности — “слепой вере”, которая приносит им облегчение, но не служит просветлением. Следует также понимать, что каждая из этих ловушек представляет собой не только опасность, но и великолепную возможность для внутреннего развития. Посредством развития осознавания каждый из невротических стилей может быть преобразован в полезные, положительные качества. Многие из лучших книг, посвященных Тантре, описывают этот процесс.

Тем не менее мы пока еще нередко сталкиваемся с фактами использования медитации для бегства от мира или ее неправильной интерпретации, усиливающей страх и изоляцию. Нас учат, что в результате медитативной практики возникают божественные качества любящей доброты, невозмутимости, радости за другого и сострадания. Но у всех этих качеств есть ближайшие враги, которые маскируются под них так, что их легко спутать, и потому существует систематическое учение о том, как их распознавать и не попадаться к ним в ловушку.

Ближайшим врагом любящей доброты является привязанность. Возникая, она маскируется под любящую доброту, но в действительности это — состояние желания или хотения каких-то событий или людей, а не любви к ним. Оно порождает ощущение отделенности, и потому мы чувствуем, что нуждаемся в ком-то или чем-то, а не просто открыто любим этого человека, эту вещь или это событие.

Сходным образом ближайшим врагом сострадания является жалость, которая говорит: “О, эти бедные люди, они страдают!”, как если бы они в чем-то отличались от нас самих. Она разделяет нас, тогда как подлинное сострадание различает, что все мы варимся в одном котле, что мы все страдаем, что мы все — часть единого сердца матери мира и что, подобно ей самой, каждый из нас наделен определенной мерой космической боли. У каждого из нас есть определенное количество страдания. Это неотъемлемая часть того, что значит “иметь сердце” и “быть живым”. Как говорится, все мы призваны встречать это радостью вместо жалости к себе, учиться относиться к этому открыто, а не со страхом.

Третий ближайший враг — это враг невозмутимости, имя которому — безразличие. Безразличие говорит: “Мне все равно; я буду оставаться спокойным в глубине себя и забуду обо всем остальном. В любом случае все это — “пустое”. Если один брак не получается, я женюсь на ком-нибудь другом. Если эта работа не получается, я найду другую. Я не привязан ни к чему”. Вы, вероятно, уже слышали такой тон или такие фразы. Это не невозмутимость, а безразличие. Каждый из этих трех врагов маскируется под любовь, или сострадание, или невозмутимость, но все они основываются на разделении, неведении и страхе.

Подлинная духовная практика и подлинная невозмутимость — это не устранение из жизни, а уравновешенность, которая полностью и всецело относится к жизни. В своей практике человек раскрывает тело, ум и сердце и в определенном смысле становится более прозрачным, способным уравновешенно воспринимать жизнь, полнее, чем когда-либо. Духовное раскрытие — это не уход в какие-то воображаемые пространства или в безопасную пещеру. Это не отталкивание, а принятие всего опыта жизни с мудростью и сердечной добротой, без какой бы то ни было отделенности.

К настоящему моменту мы уже научились разбираться с предварительными затруднениями в нашей практике. Мы можем иметь дело с болью, мы знаем разницу между невозмутимостью и безразличием, и мы научились тому, как работать с препятствиями. Помните, что они вовсе никуда не делись; они здесь очень надолго. Даже когда я спрашиваю группу весьма продвинутых учеников: “С какими трудностями вы работаете?”, они неизбежно отвечают: “Лень, страх, жадность, гнев, заблуждение, самоосуждение” — все тот же старый набор. Кажется, и начинающие, и продвинутые в этом одинаковы. По мере того как вы совершенствуетесь, вы учитесь тому, как относиться к этим проблемам более мудро, но пройдет очень длительное время, прежде чем они перестанут возникать.

Но все же на этой стадии сердце и ум более спокойны и способны мудро и с внимательностью относиться к тому, что возникает в настоящий момент. Тогда мы можем решить заняться дальнейшей практикой. Чтобы предпринимать это путешествие, необходимо обрести основание добродетели и утвердиться в основной морали непричинения вреда другим. Традиционных буддийских предписаний пять: 1) не убивать, 2) не красть, 3) не говорить лжи или слов сплетни и провокации, 4) воздерживаться от неподобающего сексуального поведения и от сексуальной активности, которая приносит страдание или вред другому человеку и 5) воздерживаться от интоксикантов, которые ведут к неосторожности или к утрате осознавания. Мы должны понимать, что практика неотделима от нашей жизни, и потому нам следует проверять свою жизнь на наличие областей конфликта и бессознательности. Мощным средством приведения своего образа жизни в гармонию с окружающим миром является следование принципу непричинения вреда другим существам. В ином случае наш ум окажется полным противоречий, вины и осложнений. Следование этому принципу — способ успокоения сердца и непричинения вреда самому себе, равно как и другим. Есть много важных учений о том, как применять предписания по моральному совершенствованию для развития осознавания и отношения к жизни с благоговением и любовью.

Без этих предписаний в качестве меры предосторожности невозможно предпринимать глубокое духовное путешествие. Некоторые из пионеров современной западной духовной практики, особенно кое-кто из тех, кто использовал психоделические вещества и другие мощные средства, временами попадали в серьезные неприятности из-за того, что не понимали важности этого принципа непричинения вреда другим или самому себе неправильными словами, мыслями и делами или неправильным использованием секса и ядовитых веществ. Эти правила поведения являются основой для успокоения ума, основой для того, чтобы жить в гармонии с растениями, животными и всей планетой. Они становятся основой для нашего разрыва с самыми мощными силами жадности, ненависти и заблуждения. Почти все случаи нарушения этих предписаний бывают связаны с тем, что ум наполняет одна из этих сил — жадность, ненависть или заблуждение, нередко помимо нашего желания. Когда бы это ни случалось, источник сознания — в соблюдении предписаний. Основой для дальнейшего безопасного продвижения в духовной практике является внимательное отношение к своим словам, мыслям, делам, к своей сексуальности и к использованию ядовитых веществ.

Вторая предпосылка, составляющая основу для дальнейшей практики, состоит в том, чтобы отдавать себе отчет, что практика первоначально может использоваться для создания чувства благополучия и восторга, духовной раскрепощенности и наслаждения жизнью. Однако существуют два уровня духовной практики. На первом уровне мы успокаиваем себя, занимаемся йогой, раскрываем свое тело, делаем те или иные дыхательные упражнения, повторяем “АУМ” перед обедом, дружески относимся к людям и следуем простому и более нравственному образу жизни. Все эти вещи — развитие добродетели, нравственная жизнь, успокоение и сосредоточение ума — ведут нас к восторгу и радости. Они привносят в нашу жизнь счастье и гармонию.

Второй вид духовной практики, ее следующий уровень, предпринимают те, кто заинтересован в практике ради освобождения, ради достижения глубочайшего рода свободы, возможной для человеческого существа. И этот уровень практики не имеет ничего общего со счастьем или комфортом в обычном смысле.

Практика начинается с добродетели, сосредоточения и успокоения, с расслабления тела, раскрытия сердца и развития любящей доброты. Но затем, когда мы готовы идти глубже, она означает открытие всего внутреннего мира. Для этого нам необходимо быть в равной степени готовыми принимать наслаждение и боль, открываться и прикасаться к тому, что Зорба* называл “полной катастрофой”, и прямо смотреть на свет и тени сердца и ума.

Предположим, мы хотим это сделать. Мы уже научились тому, как работать с препятствиями, мы обладаем добродетелью и умением действовать в мире, не причиняя ему вреда; в качестве основы для практики, мы начали сосредоточивать свой ум и не поддаваться беспокойству, страху и желанию, мы научились обращать внимание и более пребывать в настоящем моменте. Что же происходит дальше?

После этого нередко бывает так, что у нас действительно начинает развиваться сосредоточенность, и при дальнейшей тренировке ум начинает более устойчиво фиксироваться на объекте медитации — будь то дыхание, визуализация, свет или что угодно иное. Когда эта устойчивость ума нарастает, она становится воротами для проявления большинства духовных сфер.

По мере развития сосредоточения начинает возникать огромное многообразие так называемых духовных переживаний. Многие из них фактически являются просто побочными эффектами медитации, и чем лучше мы их понимаем, тем меньше будем увязать в них или ошибочно считать их своей целью. Давайте обсудим, что может возникать по мере развития более сильного сосредоточения.

Прежде всего, у многих людей будет возникать экстаз. Экстаз имеет пять традиционных уровней. Хотя экстаз возникает у многих людей, он чаще встречается во время интенсивных и длительных ретритов, продолжающихся десять или более дней, однако у некоторых людей он также приходит и в процессе обычной ежедневной практики. Он возникает не у всех и вовсе не обязательно предшествует обретению мудрости. Но на определенных этапах практики он все же возникает у многих людей.

Этот процесс нередко включает в себя сильную дрожь и даже мощное высвобождение физических энергий в теле, называемое крийя, которое может оказаться пугающим. Это может происходить в различных формах. Иногда крийи проявляются как одиночные непроизвольные движения или как высвобождение некоего узла напряжения. В другой раз они могут носить характер драматических сложных движений, которые продолжаются несколько дней. Я помню, как во время участия в качестве монаха в продолжавшемся целый год ретрите в тайском монастыре я занимался медитацией, каждый час чередуя сидение и ходьбу, в течение примерно восемнадцати часов в день. Однажды пришло мощное высвобождение, и мои руки начали трепыхаться, как будто я был цыпленком или какой-то другой птицей. Я пытался остановить их и едва мог это сделать, но стоило мне хотя бы немного расслабиться, как они продолжали хлопать. Потом я пошел к своему учителю. Он сказал: “Осознаёшь ли ты эти движения?” — “Конечно”, — отвечал я. “Нет, — сказал он, — действительно ли бдительно твое сознание? Ведь тебе они не нравятся, ты хочешь, чтобы они прекратились”. “Да, вы правы”, — сказал я. Он сказал: “Тогда возвращайся обратно и просто наблюдай их”. Два дня я сидел в медитации и наблюдал за взмахами своих рук.

Важно понимать и с уважением относиться к тому, насколько глубокими могут быть наши паттерны зажатости. Существуют очень основательные виды высвобождений и раскрытий в теле, которые происходят на протяжении месяцев и лет практики. Некоторые глубочайшие виды телесной работы происходят, когда мы безмолвно сидим и энергия нашей телесной системы раскрывается и уравновешивает сама себя.

Могут возникать и многие другие виды экстаза, наподобие приятного трепета, проходящего по всему телу, вибраций, пощипываний или “иголочек”. Иногда это ощущение, будто по всему телу ползают муравьи или другие насекомые; порой вам очень жарко, как будто ваш позвоночник в огне. Это может чередоваться с ощущениями холода, начинающимися как легкий озноб и превращающимися в очень основательное ощущение глубокого замерзания. Вы можете также видеть свет разных цветов: вначале он обычно бывает голубым, зеленым или пурпурным. Затем, по мере усиления сосредоточения, появляется золотой и белый свет и, наконец, очень мощный белый свет. Это может быть похоже на светящий вам прямо в лицо прожектор приближающегося поезда или на то, будто все небо озарено ослепительным белым солнцем. Или все ваше тело может растворяться, превращаясь в свет. Таковы некоторые уровни экстаза, возникающего не только у йогинов, но и у людей Запада, которые занимаются интенсивной практикой. В таких состояниях нет ничего необычного для людей, которые достаточно овладели умением сосредоточения.

Кроме того, может иметь место целый ряд изменений восприятия. Например, тело может казаться очень длинным или очень коротким. Вы можете почувствовать, что вы тяжелы как камень или что на вас наезжает колесо. Или вам может казаться, что вы парите и вам приходится открывать глаза, чтобы взглянуть и убедиться, что вы действительно по-прежнему находитесь на земле. Это случалось со мной много раз.

Похожие переживания бывают и при занятии ходячей медитацией. Можно ходить и быть настолько сосредоточенным на своих шагах, что кажется, будто вся комната начинает качаться, как если бы вы были на корабле во время шторма; вы ставите ногу на пол и чувствуете, будто вы пьяны или движетесь. Или происходит растворение, и все начинает мерцать, превращаясь в свет.

Все это может происходить. Иногда кажется, что ваш нос расположен за пределами тела и что ваше дыхание происходит в четырех футах от вас; или же что ваша голова повернута назад. Порой возникает и физическая боль, в частности, при открытии различных чакр. Подобно физическим ощущениям могут высвобождаться и мощные внутренние звуки — звон колоколов, звучание определенных нот и тому подобные вещи. Есть сотни видов странных измененных состояний.

Так же обстоит дело и на эмоциональном уровне. По мере углубления в практику может происходить высвобождение сильнейших видов эмоций — отчаяния, восторга, экстаза, очень глубокой печали и многих типов страха. Также могут быть беспокойство, раскаяние и вина из-за чего-то в прошлом или тревога за будущее. Появляется возможность раскрытия главного бессознательного хранилища эмоций. Поначалу эмоции очень резко меняются, и требуется руководство умелого учителя, чтобы помочь человеку пройти через все это с чувством уравновешенности. Помимо этого могут быть видения прошлых жизней, величественных храмов, сцен из других культур, или вещей, которых вы никогда не видели, а также света различных цветов. Такие состояния черпают свое содержание в коллективном бессознательном, где хранятся все видения человечества, и они могут проявляться при медитации.

Происходит чрезвычайное раскрытие органов чувств, которые могут становиться невероятно утонченными. Ваша способность ощущать запахи, видеть или слышать намного превосходит возможности обыденного восприятия. Помню, я как-то обходил окрестности со своей чашей для подаяний. Обычно я слишком хорошо ощущаю запах из-за своей аллергии. Но в то утро все было так, как если бы я был самой чувствительной собакой-ищейкой. Когда я шел по улицам, через каждый фут или два до меня доносились различные запахи: готовящейся пищи, дерьма на тротуаре, свежей краски на стене дома, мимо которого я проходил, древесного угля, который кто-то жег в маленькой китайской лавке. Это было совершенно необычное переживание — идти через мир, преимущественно состоящий из запахов. Я почти ничего не видел и не слышал, потому что запахи были слишком сильны. То же самое может случаться со слухом или зрением, но за пределами всего этого существует еще и психическое раскрытие, когда человек способен видеть, обонять или осязать даже то, что находится за пределами настоящего момента, видения прошлых жизней, будущих событий и тому подобные вещи.

Все это большое разнообразие необычных переживаний служит причиной повторяющихся затруднений и ловушек на пути духовного путешествия. Главная трудность, связанная с этими измененными состояниями, состоит в том, что люди либо пугаются этих переживаний, либо сопротивляются им и пытаются их оценивать: “Мое тело растворяется; у меня “иголочки”; я горю; мне слишком холодно; звуки слишком громкие; слишком много внутренних звуков, и они мне мешают”. Это вызывает отвращение, напряженность и боязнь этих переживаний. Каждый раз, когда мы сопротивляемся им, мы попадаем к ним в ловушку — и из-за страха и непонимания можем бороться с ними долгое время. Если же мы не боимся этих переживаний и получаем от них удовольствие, мы можем попасться в ловушку противоположной реакции — стать в равной степени сильно к ним привязанными. Поскольку многие необычные переживания света и экстаза и другие подобные феномены очень приятны и даже кажутся важными в процессе медитации, мы склонны немедленно привязываться к ним, а поскольку они кажутся нам прекрасными, мы пытаемся удерживать и повторять их. Эти попытки повторить их называются медитацией “ради утешительного приза”.

Вы можете испытать такое переживание и затем, в следующей медитации, изо всех сил стараться вернуть его снова. Вы принимаете позу, которая кажется вам правильной, и дышите так же, как в прошлый раз. Вам может это удаться, но, делая это, вы не позволяете себе открыться следующему переживанию. Это полностью вас останавливает. Фактически правильный путь состоит в том, чтобы позволить происходить всему, а процесс пробуждения включает в себя раскрытие всех областей ума и тела и обретение свободы.

Будда провозглашал, что единственная цель его учения — не добродетели, не добрые дела, не экстаз, или прозрение, или блаженство, а Совершенное Раскрытие Сердца, действительное освобождение бытия в любой сфере. Это и только это может быть целью всякого истинного учения.

Естественно, медитация будет порождать переживания успокоения и экстаза и непринужденности, равно как и другие, более необычные феномены. Будучи в чем-то благотворными, они в действительности должны считаться побочными эффектами на пути. Сосредоточение, свет, экстаз, восторг, видения — все эти состояния называются “извращениями прозрения”. Они названы так потому, что, хотя они и являются позитивным результатом медитации, когда они возникают, мы склонны рассматривать их как “я” или “мое”, отождествляться с ними и привязываться к ним. Тогда мы увязаем в них и не учимся тому, что значит настоящая свобода.

Поэтому есть необходимое понимание, которое должно приходить на этом этапе медитации, являющемся общим камнем преткновения, понимание того, что подлинная свобода приходит, только если позволять происходить всему, что наличествует в настоящий момент, вне зависимости от того, прекрасно оно или болезненно. Для этого требуется усвоить тот факт, что, когда мы наблюдаем свое переживание с бдительным и мудрым вниманием, с ним могут происходить три вещи: оно проходит, или некоторое время остается без изменения, или становится хуже. Но это не наше дело! Наша задача — переживать феноменальный мир во всем его бесконечном богатстве, — видеть его, слышать, обонять, ощущать на вкус, осязать, думать о нам, — и находить свободу и величие сердца посреди всего этого ошеломляющего чувственного изобилия.

Научиться иметь дело с возникающими новыми феноменами — великий этап в нашей практике; обычно для этого требуется руководство искусного учителя. Когда мы уже научились наблюдать, не запутываясь в “извращениях прозрения” и не привязываясь к ним, течь вместе со всеми этими положительными переживаниями, тогда могут возникнуть более глубокие уровни прозрения и вместе с ними — новые трудности.

На этом этапе важно отметить, что далеко не у каждого в его духовной жизни могут быть такие переживания и что они отнюдь не являются необходимыми. Они должны быть не источником сравнения или суждения, а всего лишь напоминанием об одном аспекте духовного путешествия, где одни люди попадают в ловушку, а другие — освобождаются. Но эти интенсивные переживания являются лишь одним из аспектов этого путешествия — и могут даже не быть самыми важными.

В практике существует много различных циклов. Некоторые из вещей, с которыми человек сталкивается в самой обычной, повседневной практике, могут быть не менее, а быть может, и более глубокими и существенными, чем эти измененные состояния. Но все равно, для нашей духовной практики очень важно знать, что делать с разнообразными измененными состояниями сознания, когда они возникают.

На этой стадии продолжения практики, а у некоторых людей, пожалуй, и раньше может возникнуть целый ряд мощных энергетических феноменов, иногда называемых “пробуждением Кундалини”. По сути это означает просто глубокое раскрытие энергетических центров тела — чакр с одновременным открытием “нади” — энергетических каналов в теле. Хотя существует основной паттерн этого явления, оно может происходить многими различными путями.

Иногда при углублении сосредоточения в медитации тело человека начинает гореть или появляются ощущения тепла, покалывания и вибрации в позвоночнике. Временами человек может действительно ощущать, как энергия физически движется в его теле в виде огня, пульсаций или вибраций, спонтанно проходя через заблокированные каналы, чтобы открыть и освободить их. Эти энергетические раскрытия могут занимать часы, недели или месяцы. Все это — часть психофизического процесса раскрытия и очищения.

Когда раскрываются различные чакры, возникает широкое разнообразие необычных физических феноменов. В горле могут быть напряжение и кашель — мне приходилось видеть людей, которые сидели и судорожно глотали в течение нескольких дней подряд. Начало раскрытия нижних чакр может быть связано с напряжением и страхом; могут возникать тошнота и рвота. При раскрытии сексуальной чакры возникают другие переживания, включающие в себя видения различных видов сексуального взаимодействия, а также сильные волны вожделения и экстатического восторга.

Когда открывается сердечная чакра, человека наполняют любовь и нежность, но они обычно сопровождаются значительной болью. На многих ретритах люди, в особенности врачи и медицинские сестры, приходили ко мне и просили: “Не могли бы вы вызвать “скорую помощь”? У меня сердечный приступ. Я врач, я знаю эти симптомы и понимаю, чем это может закончиться”. Или же: “У меня боли здесь, и эта боль отдается в руку”; “У меня была ангина, и она сейчас резко усилилась”, и тому подобное. И почти всегда это было связано с открытием сердечной чакры.

Обычно я говорю этим людям: “Может ли быть лучшее место для того, чтобы умереть, чем ретрит? Не правда ли?” Пока мы еще никого не потеряли, хотя однажды это может случиться. Но все равно, очень важно, чтобы у человека открылось сердце. Поэтому я говорю: “Возвращайтесь и продолжайте сидеть в медитации. Ваше сердце либо раскроется в вашем теле, либо вне вашего тела”.

Есть много разновидностей переживаний чакр. Высвобождающаяся энергия может становиться очень мощной; порой ее проходит через тело так много, что человек не может спать несколько ночей. Все тело вибрирует. Бывает, что оно на протяжении недель как будто наполнено огнем, а зрительное восприятие меняется почти так же сильно, как при воздействии ЛСД. Глаза могут воспаляться и болеть, и возникают многие другие симптомы.

Коль скоро речь идет о ловушках и затруднениях, совершенно естественно спросить: что делать, когда человек доходит до предела, до такого уровня высвобождения энергии, когда он уже не в силах работать с ним умело? Ответ таков: постараться замедлить процесс и сосредоточиться на выполнении базовых, приземленных вещей. Принимать душ, много бегать, ходить, заниматься упражнениями тай цзи; копать землю в саду и делать все, что связано с землей. Внутренне переносить свое внимание вниз по телу, визуализировать землю, делать массаж или другую работу с телом, использовать любые движения, которые помогут его освободить. В тяжелых случаях переживания Кундалини хорошо помогает акупунктура, особенно если ее проводит тот, кто знает, как уравновешивать элементы в системе акупунктуры. Заземлению также помогает перемена диеты и употребление плотной пищи, зерновых и мяса. Выполняйте те виды действий, которые замедляют процесс и возвращают человека назад, на землю.

Иногда такие переживания могут становиться чрезвычайно мощными. На одном трехмесячном ретрите в нашем центре в Массачусетсе был молодой человек, изучавший каратэ. Он принадлежал к числу чрезмерно рьяных молодых последователей духовного пути и в какой-то момент на этом ретрите решил во что бы то ни стало достичь просветления. Вопреки инструкции он сидел без движения с раннего утра целый день и всю следующую ночь. На следующее утро он встал и пришел в обеденный зал после непрерывного сидения на протяжении 24 часов.

Он пережил ощущения огня и интенсивной боли; в таких случаях сознание в какой-то момент становится почти оторванным от своего отождествления с физическим телом. Боль, огонь, жар и все прочее становятся настолько сильными, что сознание буквально выпрыгивает из тела. Есть много более мягких путей для приобретения внетелесного опыта, но с этим человеком это произошло очень резко, и он оказался наполненным огромной энергией. И в середине комнаты, где мы обедали, он вдруг полностью отключится — это был временный психоз, вызванный Кундалини. Он начал орать и двигаться, как в упражнениях каратэ, но в три раза быстрее обычного. К нему невозможно было подойти. Вокруг него были все эти люди, которые сидели в безмолвии на протяжении двух месяцев. Вся комната была заполнена его энергией, и в безмолвии можно было почувствовать страх, который начал зарождаться во многих людях, ставших чувствительными от столь продолжительной медитации и подавленных такой энергией.

После того как он начал издавать звуки, он сказал: “Я смотрю на каждого из вас и вижу не только тело, но и всю череду прошлых жизней человека, на которого смотрю”. Он жил в совершенно другой сфере сознания, которой достиг, доведя свое тело до предельного стресса. Но он вообще больше не мог сидеть неподвижно или сосредоточиваться и испытывал сильный страх из-за своего возбуждения и маниакального состояния, в котором оказался. Он как будто временно впал в безумие.

Что нам было с ним делать? Мы предложили ему бегать, поскольку он все-таки был атлетом. Он пробегал по десять миль в день, утром и вечером. Мы изменили его питание: в то время как другие участники ели вегетарианскую пищу, ему мы давали мясо, хлеб и гамбургеры. Мы заставили его часто принимать ванну и душ. Он прогуливался, а потом копался в саду. Примерно через три дня его состояние пришло в норму. Хотя его опыт, возможно, был настоящим психическим и духовным раскрытием, он не был получен естественным и сбалансированным образом, а потому его было невозможно интегрировать.

На определенных этапах медитации могут возникать состояния, напоминающие психоз. На наших ретритах на протяжении последних двенадцати лет побывало много тысяч людей. Лишь примерно у шести из них были психотические срывы. В основном это были люди, которые ранее уже подвергались госпитализации по поводу психических заболеваний. Многие люди с историей клинического лечения, начиная заниматься медитативной практикой, будут обнаруживать, что у них повторяются их так называемые психотические переживания. Это почти неизбежно случается в духовной практике, потому что в ней то, чего мы больше всего боимся, в конце концов всегда выходит наружу. Это все равно что говорить: “Не думай о белом слоне”.

Когда мы становимся безмолвными, это всегда тут как тут. По большей части люди способны заново переживать эти прошлые травмы в контексте безопасности и уравновешенности ретрита. Медитация дает достаточную поддержку для того, чтобы люди могли вспоминать свои больные места и снова прикасаться к источникам страха, обнаруживая, что это всего лишь еще одна часть их ума. Но у небольшого числа людей интенсивная медитация может заново активировать психоз, и они оказываются выброшенными из тела и неспособными нормально относиться к происходящему.

Эти случаи включают в себя слуховые и зрительные галлюцинации, столь сильные, что ученик не способен приостановить их достаточно надолго, чтобы поесть или с кем-нибудь поговорить. В других случаях проявлялись мания преследования, бессонница, различные формы паранойи и страх. Хотя мы, как правило, советуем ученикам продолжать медитировать и проходить через свои переживания, в этих немногих крайних случаях мы пытаемся их успокоить или заземлить — и замедлить процесс. Если это оказывается неэффективным, один из наших знакомых психиатров прописывает небольшую дозу транквилизаторов, чтобы вернуть человека к норме. Двое из людей, о которых я упоминал, после этого были госпитализированы на несколько недель. Как правило, мы используем медикаментозное лечение для того, чтобы вернуть человека на землю, потому что у нас нет реабилитационного стационара, чтобы продолжать с ним работать.

Существует статья психиатра Роджера Уолша, в которой он описывает свою работу со многими людьми на различных буддийских и индуистских ретритах, в том числе и на одном, проводившемся Рам Дассом. Ретрит Рам Дасса был первым, где Уолш увидел, как кто-то отключился и сказал: “Ладно, посмотрим, как Рам Дасс будет работать с психотиком духовным способом”. Как рассказывал Уолш, этот молодой человек бредил и нес высокопарную чушь, а Рам Дасс делал все, что мог, говоря нараспев и пытаясь его центрировать и успокоить. Затем этот парень стал буйствовать, а когда они попытались его удержать, он ударил Рам Дасса в живот. На этом этапе Рам Дасс решил использовать транквилизатор. Хорошенького понемножку. Хотя я не приветствую частое и неразборчивое применение этих лекарств, бывают обстоятельства, когда для них тоже находится место.

Основным принципом здесь, как и в случае с крайними формами феноменов Кундалини, является заземление. Когда я работал в психиатрической больнице, было ясно, что пациенты не могли медитировать; многие из них уже слишком заблудились в собственном уме. Фактически теми, кто более всего нуждался в медитации, были сотрудники больницы — врачи, медсестры, социальные работники, у многих из которых были свои напряженные моменты и страхи в отношении затруднений их пациентов. Но пациентов, на том уровне, на котором они находятся, надо не пытаться учить медитации, а заставлять перестать сидеть неподвижно. Для них полезная медитация — работать в саду, соприкасаться с землей, использовать свои руки, заниматься йогой, возвращаться в свое тело и заниматься любой физической деятельностью, возвращающей ум обратно на землю. При медитации мы стараемся не вызывать у людей внетелесный опыт, а, напротив, добиваться, чтобы они ощущали, что более полно находятся в своем теле.

В традиции дзэн есть ясный текст, касающийся психоза, порождаемого медитацией, который можно найти в книге “Пещера тигра”. Это история одного из наиболее выдающихся японских мастеров дзэн, Хакуина, который вступил на путь практики и после упорных усилий под руководством великого мастера дзэн пережил опыт просветления, когда ему было всего тридцать лет. На протяжении нескольких месяцев он испытывал глубокую радость и чувство умиротворения в спокойствии леса. Но вскоре после этого он обнаружил, что больше не пребывает в гармонии. “Действие и покой. Я не был свободен предпринимать что-либо или отказываться от этого. Я думал: “Лучше я снова смело погружусь в мою практику и посвящу ей всю свою жизнь”. Стиснув зубы и сверкая глазами, я стремился освободить себя от этого нового прилива мыслей и бессонницы”.

Но безуспешно. Стало хуже. Его рот горел, ноги мерзли, а в ушах стоял грохочущий звук, подобный звуку потока. Даже после того, как его первое сатори, или просветление, засвидетельствовал мастер дзэн, ничто из того, что он мог сделать, не могло этого остановить. Он пишет, что обливался потом, а глаза его были полны слез, и, хотя он пытался вылечиться, все это продолжалось. Тогда он отправился за помощью к лучшим мастерам дзэн и целителям того времени, но никто не мог помочь ему.

Наконец кто-то сказал: “Мы слышали о старом даосском отшельнике в горах, который может знать секрет, как помочь твоей медитации”. Хакуин взобрался на гору, чтобы увидеть даосского отшельника, который вначале даже не хотел говорить с ним. Поэтому Хакуин упорно сидел снаружи, около пещеры отшельника, пока тот не понял, что перед ним настоящий монах с действительной проблемой. В конце концов отшельник заговорил с ним и спросил о его проблеме. Хакуин описал затруднения, которые он испытывал.

Отшельник дал ему ряд наставлений, коротко обрисованных в этом тексте, которые посвящены прежде всего двум аспектам заземления и балансировки внутренней энергии. Одно из них касается переноса внимания от верхней чакры, где оно теряется и покидает тело, вниз, в область живота, используя живот и особое дыхание для заземления энергии в физическом теле. Во-вторых, отшельник дал Хакуину ряд визуализаций, основанных на внутренней даосской йоге, для того чтобы создать сбалансированный источник энергии и направлять ее по всему телу. С помощью этого метода и некоторых других упражнений, полученных от отшельника, Хакуин не только восстановил свое равновесие, но и фактически достиг более глубокого уровня просветления и стал великим учителем, особенно умелым в работе с теми, кто испытывал трудности в практике медитации.

Так что эти затруднения случаются не только в наши дни; существуют описания этих трудностей, которые составили йогины, сталкивавшиеся с ними во все времена и во всех главных школах духовной практики. Чтобы дать дальнейшее представление о более глубоких уровнях затруднений в медитации, я бы хотел описать последовательность состояний, с которыми человек сталкивается в продвинутой буддийской практике. Когда практикующий добился устойчивой медитации и посредством силы сосредоточения прошел через различные трудности и препятствия, он достигает уровня, который называется “сосредоточение доступа” (access concentration). “Сосредоточение доступа” означает стадию, на которой человек получает доступ к более глубоким областям прозрения. На этом этапе человек также может направлять сознание в области поглощения вплоть до уровня космического сознания. Эти уровни поглощения, или дхайаны, начинаются, когда ум наполняется восторгом и светом, а большинство мыслей и внешних восприятий прекращается. Практикующий может входить в них посредством сосредоточения на любящей доброте, на определенном цвете, с помощью какой-либо мантры или визуализации либо работая с дыханием. Пути и практики, связанные с вхождением в эти состояния высшего сосредоточения, хорошо описаны в буддийском тексте “Путь очищения”*. Как правило, этих уровней практики трудно достичь вечно занятым западным людям, хотя те, кому сосредоточение дается легко от природы, могут добраться до них за несколько недель интенсивной практики. Одно из затруднений, возникающих в связи с этими состояниями, заключается в том, что, хотя ум становится очень спокойным и умиротворенным, это не является достаточной причиной для возникновения прозрения. Столь полное сосредоточение временно приостанавливает страхи и беспокойства и подавляет желания и планы, но когда мы выходим из этого состояния умиротворения, затруднения сразу возникают вновь.

Поэтому Будда советовал устанавливать определенные уровни сосредоточения и использовать их не для обретения временного умиротворения, а для того, чтобы полностью исследовать тело и ум. Человек достигает уровня концентрации “доступа”, где существует великая устойчивость, где ум не колеблется и где почти нет мыслей. На этой стадии осознание абсолютно полно пребывает в настоящем моменте и его затем можно направлять на меняющиеся чувственные переживания, на дыхание или на тело, раскрывая более глубокие уровни прозрения. Оно будет обнаруживать постоянно меняющийся опыт физического тела и быстрых психических событий, которые возникают и взаимодействуют почти автоматически. Можно заметить движения тела, обусловленные состояниями ума, и возникновение состояний ума, обусловленных органами чувств. Все это выглядит как явно непрерывный и безличный процесс.

Когда наблюдение и постижение меняющихся тела и ума в первый раз становится устойчивым, возникает великое чувство свободы и радости, которое Даниел Голмен в своей книге “Медитативный ум” (в первом издании — “Многообразие медитативного опыта”) описывает как псевдонирвану. Здесь человек переживает состояние радости, уравновешенности, сильной веры, сосредоточенности и внимательности ума. В то же время эти состояния, которые являются важными плодами практики медитации, содержат в себе новую опасность, называемую извращением прозрения. Впервые переживая их, человек восторгается ими и привязывается к ним, пытаясь удержать их и считать их целью медитации. В самих этих состояниях нет ничего плохого или неправильного, но они являются камнем преткновения в практике, потому что мы за них цепляемся. Так что теперь должно прийти глубокое понимание того, что подлинный путь к освобождению состоит в том, чтобы позволять проходить всему, даже состояниям и плодам практики, — чтобы быть открытым тому, что лежит за пределами этих очень ограниченных тела и ума. Тогда практика продолжает углубляться.

Мы достигаем уровня, где возникают извращения прозрения и где мы отказываемся от них. Мы говорим: “Я не собираюсь привязываться к свету, невозмутимости и экстазу или к чувству внутренней силы. Я не собираюсь привязываться ко всем этим вещам, но буду позволять им свободно приходить и уходить”. Дон Хуан в книгах Кастанеды также описывал эти опасности как привязанность к возникающим ясности и силе. На этом этапе могут возникать чувство всепоглощающего благополучия, или необычайная вера, или видения прошлых жизней.

Все это нам нужно оставить. И когда это сделано, мы переходим на следующий уровень — темной ночи. Позволение всему происходить приводит нас к открытию гораздо более глубокого уровня и к ряду мощных новых восприятий. Уровень сосредоточенности и внимания становится еще большим, и мы действительно видим и чувствуем, как весь мир начинает растворяться перед нами.

На что бы мы ни обращали внимание, весь мир, который мы видим, слышим, обоняем или осязаем, начинает исчезать. Мы смотрим на кого-то, видим, как они появляются, видим, как они уходят. Мы отворачиваемся от этого образа — и просто видим, как он растворяется и появляются какие-то следующие вещи; мы отворачиваемся от них — и видим как и они исчезают. Приходят звуки — и мы чувствуем, как они звенят у нас в ушах и исчезают момент за моментом. Ощущения, вкус, запах, мысли — на что бы мы ни обратили наше внимание, возникает чувство растворения.

У большинства людей вместе с этим растворением спонтанно приходит сильное чувство беспокойства и страха, а иногда даже переживание ужаса. Когда мы наблюдаем, как свет и цвета и чувственные объекты возникают и растворяются, исчезает не только внешний мир; внутренний мир также начинает растворяться, и мы полностью утрачиваем чувство соотнесенности с чем-либо. Мы спрашиваем: “Ну хорошо, а кто я во всем этом? На что бы я ни смотрел, вещи начинают растворяться”. На этом этапе могут возникать очень могущественные видения. Иногда это видения своей собственной смерти или смерти других людей, войн, умирающих армий или кладбищ. Иногда мы смотрим на свое тело и видим, как его части начинают растворяться и распадаться, как если бы это был труп. Это непреодолимые видения, в которых мы видим все более и более ясно, не только как мир начинает свое существование — эту часть мы уже видели прежде, — но и как он неумолимо исчезает.

Вместе с этим приходят чувство ужаса, чувство тревоги и очень глубокое понимание страдания. Может возникать необычайно сильная симпатия к печали мира. Это не только страдание оттого, что в нашей жизни были болезненные вещи, или оттого, что приятные вещи исчезают, так что мы не можем их удержать, но и страдание оттого, что все, что мы создавали или любили, приходит к концу. Кажется, будто все, что бы ни было в мире наших чувств — члены нашей семьи, любимые нами люди, наше собственное тело, — все это будет утрачено.

В этой области ужаса иногда могут случаться периоды настоящей паранойи. На что бы мы ни смотрели — все вызывает страх. Если мы выходим за дверь, что-нибудь может появиться и переехать нас. Если мы пьем воду, мы думаем о том, что в ней есть микробы, от которых мы можем умереть. На определенных стадиях этой темной ночи все становится потенциальным источником смерти или разрушения.

В равной степени могут возникать периоды клаустрофобии и угнетенности. Мне бы не хотелось сейчас слишком вдаваться в детали, поскольку это не всегда происходит в точности одинаково. Я не хочу, чтобы люди думали, что это в точности то, что будет происходить с ними. Некоторые люди особенно сильно переживают какой-то один аспект; другие люди проскакивают этот этап или же вообще идут иным путем в своей практике. Но исчезновение материальности и надежности тела и мира, страх и чувство глубокого страдания являются общими переживаниями. В конечном счете они приводят к новому уровню очень глубокой невозмутимости и непривязанности.

Из всего этого возникает глубокое желание избавления. Мы говорим: “Я бы хотел относиться к этому миру по-другому, нежели я это делал раньше. Я хочу действительно найти свободу, которая не связана со зрением, слухом, обонянием, вкусом и осязанием или с этим отдельным чувством самого себя, тела и ума”.

На этой стадии может также возникать чувство того, насколько трудно отказаться от собственного “я”, именуемое “скатыванием с циновки”. Возникает ощущение, что мы не способны сделать это, что это слишком тяжело, что мир слишком сложен и что клубок наших отождествлений со всеми этими вещами слишком запутан. Нам кажется, что мы не можем найти какой-либо выход. Нам хочется только бросить все и уйти домой.

Эти стадии растворения и сильного страха весьма коварны, и с ними нелегко работать. Поэтому так важно иметь учителя; иначе мы застреваем в них, или теряемся, или испытываем подавленность, или бросаем практику. И если мы оставляем практику на любой их этих стадий — стадии страха или стадии клаустрофобии, — поскольку они затрагивают очень глубокий уровень сердца и бессознательного ума, они становятся как бы подводными течениями в нашем бессознательном и могут продолжаться месяцы и годы, пока мы не сделаем что-либо, чтобы вернуться на этот уровень и разрешить его проблемы.

То же самое может происходить с людьми во время ЛСД-путешествий, когда они могут иметь очень глубокие, но трудные переживания, которые оказываются незавершенными. Этот привкус незавершенности остается близко к поверхности и может быть причиной подавленности, страха или гнева на протяжении очень длительного времени. Таким людям обычно приходится с помощью глубинной терапии, медитации или психоделиков возвращаться, опускаясь до этого уровня, и приводить его к разрешению.

На этих стадиях очень важно работать с учителем, который понимает, что значит проходить через них. Проходить через них означает достигать такого места, где мы можем смотреть им прямо в глаза и говорить: “Это тоже пройдет”, не противясь им и не цепляясь за них. Мы смотрим на ужасы и радости с равно открытым сердцем и умом, и мы отказываемся от своих глубочайших привязанностей.

Когда мы наконец можем сделать это, возникает самая прекрасная и глубокая невозмутимость, где все, что появляется, поет одну и ту же песню — песню пустоты. В ней говорится: “Все это появляется само по себе, в этом не за что ухватиться, и ничто из этого не есть “я” или “мое”. Это просто мир феноменов, мир сознания, где происходит игра света и тьмы. В нем нет никакого чувства отдельности, никакого чувства самого себя”.

Это просто моменты видения, слышания, обоняния, вкуса, осязания и психических событий, ясно понимаемые как anicca, dukkha и anatta — непостоянные, неудовлетворительные и непостижимые. Мы не можем ухватиться за них и сказать: “Здесь я буду счастлив”. С этой точки зрения все движения тела и ума обладают изначально присущей им нереальностью и неудовлетворительностью.

Этот уровень невозмутимости и уравновешенности приносит вид глубокого покоя, в котором ум становится подобным хрустальному кубку или небу, в котором все вещи уравновешены. Человек становится полностью прозрачным, как будто все явления просто проходят через ум и тело и человек оказывается пустым пространством. Вся тождественность смещается и раскрывает пустотную или подлинную природу ума перед тем, как мы оказываемся пойманными в теле и отождествляемся с ним, думая: “Это и есть я”, и затем начинаем бояться его потерять, беспокоиться о том, как оно выглядит и оказываемся вынужденными заботиться о нем, что бы мы ни делали.

Долгий и глубокий процесс духовного растворения и раскрытия приводит к тому, что в христианской мистической традиции называется “божественным равнодушием”. Это не отсутствие интереса и безразличие, это скорее подобно взгляду Бога, который видит созидание и разрушение, свет и тьму мира с сердцем, объемлющим все это, потому что он и есть все это. Мы видим, что мы — ничто и что мы — всё*.

Из этого места равновесия, где характеристики непостоянства, отсутствия “я” (selflessness) и неудовлетворительности становятся яснее, чем что бы то ни было в мире, наконец возникает возможность освобождения. Мы обретаем вкус того, что значит быть в мире, но не быть пойманным ни единой вещью в нем. Из этого состояния равновесия человек имеет доступ к экстраординарным состояниям ума, где он может войти в пустоту, в которой все вещи просто исчезают и затем снова появляются сами по себе. Вся вселенная приходит и уходит, точно так же, как ум и тело, зримое и слышимое. В этом состоянии человеку открывается понимание полноты и совершенства, изначально присущих всем вещам. Освобождение — это не изменение мира, а прикосновение к его истинной природе.

Это тот опыт, который многие люди обретают в глубокой медитации. Через него они приходят к открытию для себя искусства уравновешенности и величия, которые только возможны для человеческого сердца. Мы знаем, что значит быть свободными от жадности, ненависти, заблуждения, страха и отождествления. И даже если мы не всегда остаемся в этом состоянии, это подобно подъему на вершину горы. Мы почувствовали вкус того, что значит настоящее освобождение, и это оказывает формирующее влияние на всю нашу последующую жизнь. Мы уже никогда не сможем снова поверить, что являемся отдельными. Мы больше никогда не сможем по-настоящему бояться смерти, потому что мы уже умерли. Это называется “умирать прежде смерти”, и это приносит самый чудесный вид отрешенности и невозмутимости.

Тогда мы под конец возвращаемся к наиболее простому пониманию учений дхармы. Мы видим их снова и снова, с каждым разом все более глубоко. Мы видим со всей ясностью смысл Благородных Истин, которые открыл Будда: что в жизни существует страдание, что оно присуще самой ее природе и что причиной страдания для нас являются наши привязанности или отождествления. Когда мы обучаемся быть свободными от этого, нас больше ничто не может коснуться. Мы обнаруживаем, что существует подлинное освобождение, которое возможно для любого человеческого существа. Мы приходим к пониманию учений сердца и видим, что сердце способно открыться и вместить всю вселенную. Мы понимаем, что величие сердца таково, что каждая отдельная вещь в жизни, десять тысяч радостей и десять тысяч печалей все могут содержаться в целостности сердца.

Мы, наконец, начинаем понимать, что духовная практика в действительности очень проста — это путь самораскрытия и следования естественному ходу вещей, осознавания и непривязанности ни к одной вещи. Как говорил мой учитель Аачан Ча (Aachan Chah), “все учение очень просто. Когда я вижу, как кто-то теряется и сворачивает на правую обочину дороги или съезжает в канаву, я кричу: “Возьми левее!” Если тот же человек едет по дороге и вот-вот свернет на левую обочину или попадет в канаву, я кричу: Возьми правее!” Это все, что я делаю. Всякий раз, как вы к чему-либо привязываетесь, откажитесь от этого и возвращайтесь к центру, чтобы видеть движение жизни из того места, где есть ощущение грации, равновесия и открытости”.

Но даже после этого гигантского и просветляющего путешествия человек неизбежно возвращается обратно на землю. Очень часто, возвращаясь назад, он снова сталкивается со всеми трудностями путешествия, но он по крайней мере способен привнести в них большее чувство равновесия и неотождествления, непринужденность и мягкость сердца и ума.

В завершение приведу историю о старом китайском монахе, который решил уйти и заняться практикой на вершине горы, чтобы достичь просветления либо умереть. До того он много лет занимался спокойной медитацией в дзэнском монастыре, но так и не стал просветленным. Наконец он пришел к мастеру и сказал: “Могу ли я отправиться на вершину горы для завершения своей практики? Это все, что я сейчас хочу от жизни, — увидеть, что же такое просветление”. Мастер, зная, что монах уже созрел, дал ему свое разрешение.

На пути к вершине горы он встретил старика, который шел вниз с большим узлом. В действительности этот старик был бодхисатва Манчжушри. Говорят, что он является тем людям, которые готовы к достижению просветления. Обычно его изображают с мечом, которым он отсекает все заблуждения. Но здесь он был с узлом.

Этот старик спускается с горы и говорит: “Куда ты идешь, монах?” Монах отвечает: “Я иду на вершину горы со своей монашеской чашей и немногими вещами. Я собираюсь сидеть там и либо обрести просветление, либо умереть. Это все, чего я хочу. Я уже долгое время был монахом, и теперь я должен узнать, что же такое это освобождение”.

Так как старик выглядел очень мудрым, монах спросил его: “Скажи мне, старик, знаешь ли ты что-нибудь об этом просветлении?” Старик в ответ просто отпустил свой узел, и тот упал на землю. И, как во всех хороших дзэнских историях, в тот же момент наш монах достиг просветления! “Ты имеешь в виду, что это настолько просто — всего лишь освободиться в этот момент и ни за что не хвататься?”

Эту истину нам очень трудно понять, потому что наша привязанность к процессам тела и ума, к физическим и психическим событиям слишком сильна. Мы так сильно стараемся быть сами собой, что требуется целый глубокий процесс, который я описал, чтобы распутать и развязать узел нашего “я”. Большинству людей нужен действительно глубокий, систематический и дисциплинированный путь практики, чтобы разбить оковы внутреннего рабства.

В таком процессе человек проходит через все мыслимые области огня и разрушения, через бури и эмоции, через весь спектр искушений, трудностей и препятствий. И в конце мы все равно должны возвращаться. Поэтому, когда новопросветленный монах оборачивается к старику и спрашивает: “Что же теперь?”, тот в ответ наклоняется, снова подбирает свой узел и уходит в сторону города.

В этой дзэнской истории — оба аспекта практики. Она учит нас глубокому и естественному освобождению от наших страхов, привязанностей и отождествлений со всеми вещами. Она помогает нам прямо увидеть, что мы не являемся ни этим телом, ни чувствами и ни мыслями — мы просто временно арендуем этот дом. И коль скоро мы это поняли, она учит нас, что мы должны снова войти в мир с любящим сердцем, с вселенским состраданием и с огромным запасом уравновешенности и мудрости. Мы должны подобрать наш узел и нести его обратно в сферы форм, в мир людей. Но теперь мы можем путешествовать, как бодхисатва, — тот, кто пересек территорию жизни и смерти и понимает ее достаточно глубоко, чтобы быть свободным совершенно по-новому. И из этой свободы нести глубокую мудрость и сердечное понимание и сострадание миру, который столь сильно в них нуждается.