"Год моего рождения" - читать интересную книгу автора (Гамзатов Расул)

Глава вторая ВСТРЕЧА ПАРТИЗАН

Ни весна, Ни дорогие лица Матери не снились в этот раз, Потому что ничего не снится Тем, кто вовсе не смыкает глаз. Тихо, чтоб никто ее не слышал, Мама до рассвета поднялась, При коптилке в доме убралась, Каменным катком сровняла крышу, И ушла, и принесла в хурджине Фунта два одолженной муки, И в забывшем о тепле камине Вдруг затрепетали угольки. Все помыто, перемыто снова… Медленно движение минут. Что за праздник нынче и какого В этот дом сегодня гостя ждут? Мама вышла из дому со мною. Ветер ей косынку отвернул, А вокруг — да что ж это такое? — Высыпал на крыши весь аул. Всем забраться хочется повыше, Чтоб дорогу лучше увидать… С нашей возвышающейся крыши Даль как на ладони видит мать. Там уже поблекшие долины, Там деревья голы, как рога, Там высоких гор верблюжьи спины И потоков горных берега. Там, как волки, вгрызшиеся в стадо, Злятся волны бешеной реки, Там со львиной гривой водопады, С птичьими глазами родники. Там дорога между скал отвесных Словно вытекает из камней. Там из-за бугра выходит песня, На версту опередив людей. ПАРТИЗАНСКАЯ ПЕСНЯ «Бегали враги от нас, Бегали враги не раз, Прятались в расщелины и пади. Как блестят у нас клинки, Увидали беляки, Если бы глаза их были сзади! Турки белякам сродни. Посвист наших пуль они Услыхали б в жаркий час атаки, Если б полчаса назад От снарядов и гранат Не оглохли б храбрые вояки! Англичане шли на нас, Да в земле лежат сейчас, Так что и костей не сыщешь даже. Ну а кто сумел уйти, Как отдышится с пути, Обо всем пусть королю расскажет! Мы в поход на банды шли. Грохот взрывов, дрожь земли Атаманы долго б не забыли. Клич «ура», огонь и дым В головы запал бы им, Если бы голов мы не срубили!» * * * Башлыки на всадниках сверкают, Разноцветные, коням под масть. Вот папаха к небесам взлетает. Чтоб уже простреленной упасть. И пальбу приветственную гулом Повторяют скалы над аулом. Над аульскими домами плавно Дым встает из очагов и плит… Лишь в одном дому закрыты ставни, Там очаг сегодня не дымит. Непричесана и неумыта, В доме том сидит жена врага. Слоем жира старого покрыты Каменные плиты очага. Почему же камни в старой саже? Почему остыли? Ведь они Шашлыком и пловом пахли даже В самые непраздничные дни. Что же не выходишь ты, соседка, Голову покрыв свою чохто, Ты давно ли стала домоседкой? Что тебя не радует ничто? Что ты не разводишь тары-бары, Не покажешь всем обнов своих? Что же ты, Бека, жена Жахбара, Не встречаешь всадников лихих? Посмотри, они уже в ауле, Вот они слезают с лошадей, Вот уже и жены к ним прильнули, Воины целуют матерей. Вот они детей целуют, видишь? Выходи, Жахбарова жена. Нет, ты не выходишь и не выйдешь, Ты в своем дому сидишь одна. В очаге, где шаришь ты руками, Ни огня, ни дыма — ничего. Там покрытый слоем жира камень, Точно камень сердца твоего.

* * * Мать моя стояла и стояла Возле дома. Среди серых глыб. Солнце, покидая наши скалы, Медленно катилось за Гуниб. Но отец не отворил ворота И к черкеске не прижал меня… Во дворе пустынно, никого там Нету — ни джигита, ни коня. Где ж отец наш? За ворота глядя, Утирает мама капли слез. Почему не возвратился дядя? Почему подарков не привез? Как же это вышло? Неужели Нас обманывали целый год Песни, спетые у колыбели, Сны, что снились ночи напролет? Чей-то конь проходит, спотыкаясь, Стремена стучат ему в бока, Вот кого-то в бурке, пригибаясь, Пронесли джигиты на руках. Как страшны овалы синих впадин! Что с твоею буйной головой? Значит, брат отца, любимый дядя, Вот как возвратился ты домой! По какому горскому закону Человек одной с тобой семьи С давней злобой, в сердце затаенной, Выследил в ночи шаги твои? Нет, не кровник, давний и суровый, Угрожавший гибелью тебе, — Твой убийца — родич твой по крови, Твой убийца — враг твой по борьбе. Это не законы шариата, А законы класса Всех людей Разделили на врагов заклятых И на самых преданных друзей. Кто еще там, в саклях и на крышах! Подходите, земляки, сюда! Правду вы должны сейчас услышать И ее запомнить навсегда! Ты, Жахбар, запрятавшись за камень, Целил в родственника своего! Ты убил за то, что жил годами, Угнетая и давя его! И за то, что он все дни недели Шел, сгибаясь над твоей сохой, Чтобы ты до полдня спал в постели Со своей дебелою Бекой; И за то, что он — батрак и нищий — Гнал твои стада издалека, Чтобы по густым твоим усищам Растекалось сало шашлыка; И за то, что ветры из России Из-за гор подули в наш аул, И за то, что твой батрак впервые На тебя с презрением взглянул; И за то, что меж ущелий диких Он отряд аульский вел в горах С гордым именем вождей великих, С кличем партизанским на устах; И за то, что по тропинкам скрытым Шел отряд, сметая рубежи Лучших войск халиловских бандитов И наемников Узун-ходжи. Да, Жахбар, ты мастер целить в спину, Злобный, не забывший ничего, С новым иностранным карабином Выследил ты дядю моего. Он скакал под буркою андийской, Будто бы расправив два крыла. Взвыла пуля с маркою английской И ему в предсердие вошла. Так скосил предательским ударом Дядю, брата моего отца, Золотник заморского свинца, Пущенный в него рукой Жахбара. * * * Было мне тогда не больше года. Так и не увидевшись со мной, Пал боец в сраженье за свободу, Скошенный бандитскою рукой. Ты погиб, но будут жить сказанья О герое, бившемся с врагом. Ты погиб, но не умрут преданья О великом подвиге твоем. Вот ружье, что было в битвах жарких. Вот твоя черкеска на стене… Это, может, лучшие подарки, И о них-то в песнях пели мне. Пронесутся над горами тучи, Утечет немало грозных дней, И мальчишку многому научат Эти знаки памяти твоей.