"Эффект Геллера" - читать интересную книгу автора (Геллер Ури, Плэйфайр Гай Лайон)

Глава 6. Удачи и поражения

В моей нью-йоркской квартире зазвонил телефон. Внизу меня ждал человек из американской таможни, который хотел со мной встретиться. Его удостоверение, по словам консьержки, было в полном порядке. Хотя это еще далеко не гарантия, кто знает, может быть, он кем-то подослан.

В Нью-Йорке любому поневоле приходится быть осторожным. Но я доверился мнению своей консьержки. Кроме того, хотя этот визит и был неожиданным, я догадывался о его возможной причине. Некоторое время назад я прилетел из Мексики, везя с собой дорогой кольт, тот самый, который подарил мне президент Лопес Портильо. Я уже несколько раз абсолютно открыто и легально провозил его в США и никогда не имел никаких проблем на таможне, предъявляя свои документы сотрудника мексиканской службы безопасности. Однако в последний раз таможенник отнес мой кольт куда-то на экспертизу, а затем, вернувшись после долгого отсутствия, объяснил, что пистолет временно останется у них. Якобы необходимо было что-то проверить в документах. О результатах этой проверки мне обещали сообщить позднее.

Пришедший ко мне агент таможни, которого я буду дальше называть Карлом, с виду и впрямь походил на таможенника, что подтверждал специальный знак отличия у него на куртке. Он принес с собой маленький пакет.

«Господин Геллер? — сказал он, когда я открыл ему дверь. — Я пришел, чтобы вернуть ваш пистолет по специальному решению министра юстиции США».

Каким образом министр юстиции был вовлечен в это дело? Было ли естественным то, что конфискованные вещи возвращались владельцу лично в руки — об этом я не имел понятия, как в равной степени и о том, действовал ли Карл по приказу или просто ему самому было интересно встретиться со мной? Как бы там ни было, я пригласил его зайти в квартиру, и мы очень приятно поболтали. Оказалось, что Карл очень интересуется телепатией. Уходя, он объяснил, как его можно найти, и попросил меня сразу же дать ему знать, если мне понадобится помощь любого рода.

И как это нередко случается, помощь мне понадобилась очень скоро. Моя мать жила в то время совсем одна в Израиле, и я хотел, чтобы она переехала ко мне в США, где я мог бы видеть ее гораздо чаще в перерывах между своими выступлениями и турне. Я не хотел становиться американцем или добиваться постоянного места жительства в этой стране. Просто это было не очень разумно с моей стороны устраиваться где бы то ни было на постоянное место жительства, так как я бесконечно путешествовал по всему свету, выполняя контрактные обязательства. Нью-Йорк был лишь одним из моих временных пристанищ — статус иностранца обязывал меня проводить в США не более шести месяцев в году, а если быть точным — 183 дня. Условие, которое я выполнял неукоснительно. И все же Нью-Йорк был тем местом, которое я посещал чаще всего, и поэтому мне хотелось, чтобы моя мать жила именно там.

Карл пообещал подумать, что можно будет сделать для этого. Через некоторое время он снова пришел ко мне, на этот раз не один, а с человеком, которого я буду называть Доном. Насколько я догадался, он работал в контрразведке Федерального бюро расследований.

Разговор у нас получился долгий и откровенный. Причем в основном говорил Дон. Он был очень увлечен всеми известными паранормальными явлениями, в особенности телепатией, и, естественно, захотел сам убедиться в моих возможностях. Мы сделали ряд совместных экспериментов с рисунками, и он радовался, как ребенок, обнаружив, что у него тоже кое-что получается, когда я внушал ему образ того или иного изображения.

«Слушай, — сказал я ему. — Если тебе понадобится моя помощь в чем-то, то я буду рад оказать тебе любую услугу». Я делал это предложение без всякого сомнения. ФБР — одно из самых уважаемых законоохранительных агентств в мире, и его репутация куда чище, чем у ЦРУ. Я был уверен в том, что они не станут просить меня о чем-то таком, что вошло бы в противоречие с моими собственными интересами и принципами. С ними можно было иметь дело.

Дон выглядел очень довольным, как будто еще до прихода ко мне надеялся, что я сделаю ему это предложение.

Мне уже приходилось в свое время иметь дело с ФБР, и вот при каких обстоятельствах.

9 августа 1975 года молодой человек по имени Самуэль Бронфман был похищен возле дома своего отца в пригороде Нью-Йорка. Согласно сообщениям газет, с его отца потребовали кругленькую сумму за возвращение сына невредимым. Эдгар Бронфман — глава огромной империи, производящей виски «Сигрэм», и его старший сын Самуэль должен был наследовать большую долю миллиардного бизнеса.

О похищении сына семье Бронфманов сообщили по почте и по телефону. Кроме того, в качестве подтверждения они получили даже магнитофонную пленку с записью голоса Самуэля. В письменном сообщении говорилось, что младшего Бронфмана поместили в одну из подземных пещер, где-то в округе Вестчестера, и запас пищи у него оставался еще на десять дней. Газеты сообщали, что Бронфман старший пошел на переговоры с преступниками, пытаясь освободить сына за семизначную сумму, но нигде не упоминалось о том, какие шаги были предприняты со стороны ФБР или полиции. Также ни слова не было и о том, что один из членов семьи Бронфманов позвонил мне из Торонто с просьбой помочь, так как они боялись, что, когда они сумеют передать деньги, будет поздно.

Все это происходило задолго до того, как сэр Вал Дункан посоветовал мне попытаться использовать свой природный дар для своего рода лозоискательства. На сей раз я, как и раньше, сказал, что попытаюсь помочь, чем смогу, но, разумеется, никаких гарантий дать было невозможно.

Все необходимые приготовления были проведены очень быстро, и частный вертолет доставил меня в тот район, где, как предполагалось, может находиться в подземном заточении Самуэль.

Сперва меня привезли в роскошный дом Бронфманов и по моей просьбе показали некоторые вещи, принадлежавшие Самуэлю, чтобы я мог установить своего рода внутреннюю связь с ним. Затем мы снова сели в вертолет и несколько часов летали вдоль и поперек всей обширной территории округа Вест-честер, но мне, к сожалению, так и не удалось что-нибудь обнаружить. К концу стало ясно, что моя первая попытка выполнить задание подобного рода терпит полный провал. Меня отвезли в резиденцию Бронфмана в Манхэттене, чтобы я попытался объяснить ему причины своего поражения.

Шикарные апартаменты Эдгара были временно превращены в командный пункт. Там, помимо совершенно отчаявшегося отца и других присутствующих, находился шеф нью-йоркского управления ФБР. Первое, что я увидел, войдя в гостиную, — это большую карту Нью-Йорка, разложенную на подставке. Неожиданно даже для самого себя, не успев даже ни с кем толком поздороваться, я вдруг почувствовал мощный прилив направленной энергии. Я сразу же подошел к карте и уверенно ткнул пальцем в какое-то место в Бруклинском районе.

«Вот здесь он сейчас находится», — заявил я без малейших колебаний.

И действительно, он был там. Хотя не могу утверждать, что именно я обнаружил Самуэля Бронфмана, потому что к этому моменту один из похитителей сам сообщил в полицию о точном местонахождении молодого Бронфмана. Но случилось это уже после того, как похитители получили требуемый выкуп. Сотрудники ФБР срочно выехали на указанное место и освободили Самуэля, который, по счастью, был здоров и невредим. А 2 миллиона 300 тысяч долларов оказались в руках похитителей.

Потом я выяснил, что ФБР внимательно наблюдало за тем, как передавались похитителям деньги и как новоявленные миллионеры беззаботно направлялись к себе домой. Два похитителя — американцы ирландского происхождения, как предполагалось, были связаны с фондом помощи ирландским террористам. Через некоторое время они все же заметили, что находятся под наблюдением. С испугу они решили, что это мафия послала свою группу боевиков, чтобы отобрать у них деньги, и хотите верьте, хотите нет, отчаявшись, один из похитителей послал свою дочь в местную полицию с запиской, в которой просил защиты. Оба злоумышленника позднее были арестованы и отправлены в тюрьму.

Вот и вся история, достоверно изложенная газетами, хотя выглядит она так фантастично, что, если бы это был сюжет полицейского романа, читатель вряд ли поверил бы автору.

Я не заключал какого-то контракта с господином Бронфманом, но после счастливого завершения всего этого дела решил выслать ему счет на 25 тысяч долларов — сумму, которую, на мой взгляд, он вполне мог бы себе позволить. В то время я получал в среднем по пять тысяч за свои полуторачасовые лекции-демонстрации и поэтому подумал, что 25 тысяч не так уж много для двух-трех дней тяжелой работы, тем более если учитывать, что была полностью доказана правота моих предположений. У меня было очень сильное подозрение, что в тот момент, когда я ткнул пальцем в карту, еще никому не было известно, что Самуэль находится в Бруклине. И ничего удивительного в том, что мне никто не сказал об этом.

Я все-таки получил чек от Бронфмана, как и положено, на запрашиваемую сумму, правда, минус «ноль». Короче говоря, он прислал мне только две с половиной тысячи. Ну пусть это остается на его совести, поскольку контракта никакого не было подписано, а две с половиной тысячи все-таки лучше, чем ничего.

А через несколько лет у меня было любопытное, если так можно сказать, продолжение этого эпизода. Я был приглашен в один крупный отель в Европе, чтобы обсудить одно соглашение, о котором в силу его личного характера я не могу здесь подробно говорить. Ну разве что только то, что мой клиент был человеком весьма скрытным, как это принято сейчас у европейских бизнесменов. Когда я спросил его об оплате, он написал что-то на уголке салфетки, оторвал его, скатал в плотный шарик и вручил мне. Я развернул маленький клочок бумаги, разгладил его и увидел, что там написано 2,5. Я решил, что это две с половиной тысячи долларов, и кивнул головой, дав понять, что согласен. Собеседник попросил дать адрес моего банка, в который он тотчас же переведет деньги. Через день или два я позвонил в банк, чтобы проверить, сдержал ли он свое слово. Озадаченный служащий банка сказал, что за прошедшие несколько дней две с половиной тысячи на мой счет не поступали. «Было только одно поступление на ваше имя за последнее время, — добавил он, — 250 тысяч долларов».

Как только Дон услышал, что я предлагаю ему свои услуги, он сказал: «Я знаю, что тебе самому нужна кое-какая помощь, касающаяся твоей матери». По всей видимости, Карл уже успел ему все объяснить.

И Дон, и Карл стали часто заглядывать ко мне в гости. Иногда они приходили со своими женами или коллегами по работе. Стол в моей прихожей нередко был буквально завален наручниками и связками ключей, которые мои гости складывали, чтобы хоть как-то отдохнуть от работы в комфорте моего лома. Мои отношения с сотрудниками ФБР складывались значительно легче и доверительнее, чем с представителями ЦРУ в Мексике.

Однажды Карл зашел ко мне со своим другом из управления но борьбе с наркотиками. Они показали мне массу фотографий каких-то очень неприятных на вид людей, а потом изображение торгового судна. «На днях, — сказали они, — этот корабль — главный поставщик наркотиков — ожидается в порту». Они поинтересовались, не могу ли я сказать что-нибудь, глядя на эти фотографии.

Я сделал все, что было в моих силах, передал свои мысли и впечатления от увиденных фотографий. Но, как обычно, опять ничего не узнал о результатах этого эксперимента. Согласитесь, это огорчило бы любого, и я тоже не исключение. Но приходится утешать себя тем, что золотое правило любой разведывательной службы заключается в том, что никому никогда не говорится лишнего слова сверх того, что ему необходимо знать. Как объясняли сами сотрудники спецслужб, есть только один способ узнать, даешь ли ты какую-нибудь важную информацию или нет. Если да, то тебя обязательно попросят еще о чем-то. Судя по тому, что здесь в Америке, так же как и в Мексике, ко мне постоянно обращались за помощью, вероятнее всего, я все-таки приносил какую-то пользу.

Однажды Дон задал мне вопрос, очень похожий на те, которые входили в «список заказов» Майка в Мексике.

«Если я провезу тебя вокруг квартала, где расположено советское консульство, — сказал он, — сможешь ли ты сказать, что расположено на одном из этажей этого здания?»

Консульство находилось всего в десяти кварталах, на 67-й Восточной улице, и мы отправились туда. Меня позабавило то, что прямо напротив консульства расположился полицейский участок.

Я несколько раз прошелся пешком вдоль дома и обратно, стараясь не попадать в глазок телекамеры, подвешенной возле двери, и, как в Мексике, пытался поймать какую-то информацию при помощи своих телепатических антенн, но ничего интересного не услышал.

В следующий раз я был приглашен на вечер в особняк на Лонг-Айленд Саунд, где хозяином был сотрудник ЦРУ, специализирующийся на советских проблемах, а одним из приглашенных должен был быть советский официальный представитель, которого американская сторона очень хотела склонить к сотрудничеству со своими спецслужбами.

Меня попросили о двух вещах: продемонстрировать перед этим человеком свои способности и по возможности попытаться послать ему мысленный сигнал, побуждающий завербоваться в ЦРУ. Мне это поручение показалось довольно странным, но я не стал задавать лишних вопросов.

Дон пришел с женщиной, но не со своей женой, которую мне раньше приходилось видеть, а с сотрудницей контрразведки. Они вскоре организовали мою встречу с советским гостем — невысоким коренастым мужчиной с совершенно седыми волосами, несмотря на то что он был средних лет. Мне не назвали его имени. Я согнул для него ключ, и было видно, что ему это понравилось. Прощаясь, я дал ему свой телефон с приглашением позвонить, если возникнет желание, но он мне так и не позвонил.

Во время этой встречи я сидел совсем рядом с ним и все время выстукивал, словно азбуку Морзе, свое мысленное послание ему:

«Предай, предай. Тебе будет хорошо. Предай…»

Примерно тогда же Аркадий Шевченко, помощник Генерального секретаря ООН, предал свою Родину и остался в США, после того как в течение двух лет постоянно передавал секретную информацию американским спецслужбам. В своей книге «Порывая с Москвой», увидевшей свет в 1985 году, он написал: «Я был благодарен, что даже в век технических чудес нес-таки никто не может читать чужие мысли».

Некоторые из его бывших коллег в советской миссии, наверное, знают лучше и больше меня обо всех этих вещах. В 1980 году мне позвонил человек с сильным славянским акцентом и попросил провести лекцию-демонстрацию для парапсихологического общества ООН в Дег Хаммарскйолд-зале.

Я удивился, узнав о существовании такого общества, но, как выяснилось, оно существовало на самом деле. У меня сохранились и афиши того моего представления. Вечер прошел очень удачно, несмотря на слишком яркое освещение.

Маленький зал был переполнен. И хотя ООН — многонациональная организация, в основном среди присутствующих выделялись лица явно восточноевропейского типа. Поэтому неудивительно, что, по крайней мере, один из зрителей, которого я узнал, был агентом контрразведки, подосланным кем-то из моих друзей, разумеется, не для того, чтобы смотреть представление, а для того, чтобы следить за публикой.

Фотокамеры щелкали весь спектакль. Затем мне задавали вопросы на всевозможных славянских языках. Возможно, меня снимали на видеокамеру, так как, когда потушили свет, я заметил на заднем ряду мужчину, упаковывавшего очень большую камеру. После окончания представления я снялся на нескольких официальных групповых фотографиях, и корреспондент одной из газет, освещавших этот вечер, впоследствии достал мне одну из фотографий с именами присутствовавших, записанными на обороте. Там было несколько русских фамилий.

В оставшейся части этой главы я опишу несколько не совсем удачных экспериментов. Я сделаю это по двум причинам. Во-первых, потому что не хочу, чтобы у читателей создавалось впечатление, будто бы я в любое время могу с успехом сделать все, что потребуется. А во-вторых, серьезный ученик сможет извлечь из них те уроки, которые извлек я.

Как следователь ФБР, Дон привлекался к поиску похитителей и их жертв. Однажды он позвонил мне из Оризоны и сказал, что отец пропавшего мальчишки обещал оплатить все расходы, связанные с поездкой и оказанием помощи в поисках сына. Я сразу же согласился. Приехав на место, я объездил вдоль и поперек всю территорию, где, как предполагалось, мог быть мальчишка, Но, увы, не получил никаких сигналов, касающихся исчезновения ребенка, за исключением лишь того, что, по моим предположениям, мальчик был убит и погребен в пустыне. Впоследствии мне никогда не приходилось слышать, чтобы где-то обнаружили его тело.

Последняя просьба, которую я получил от Дона, могла бы, вероятно, привести меня к высшему успеху, если бы в то, что я говорил, кто-нибудь поверил. Поначалу все, что тогда говорил мне Дон, походило на второсортный боевик, но по его голосу я сразу понял, что ему было вовсе не до шуток. И не до проверок и тестов, которыми он мне частенько забивал голову в последнее время. Здесь было дело куда серьезнее. Стало известно с очень большой долей вероятности (похоже, информация исходила от перешедшего на сторону американцев советского специалиста), что один из высокопоставленных сотрудников Белого дома в Вашингтоне уже в течение долгого времени является советским шпионом.

«Можешь ли ты попытаться назвать его имя, хотя бы первую букву, ну, хоть какие-то общие впечатления, что-нибудь, что могло бы навести нас на его след?» — пытал меня Дон.

Сперва мало что получилось, но я сделал все, что мог, и несколько недель спустя пришел к нему с ответом. Когда я назвал это имя, он подумал, что я или сошел с ума, или издеваюсь над ним. Он не воспринял на этот раз меня всерьез. Я убежден, что он никогда не передал имени, которое я упомянул, своим начальникам. И возможно, так никогда и не станет известно, был ли я прав или нет. Очевидно, после этого случая Дон пришел к выводу, что я окончательно потерял свое умение, и поэтому больше ни разу не обращался ко мне за помощью.

ФБР, как вы можете себе представить, не очень много распространяется о связях с людьми, подобными мне. Единственное упоминание в печати из их уст я прочитал 26 января 1986 года в «Интернешнл геральд трибюн», когда заместителя помощника директора ФБР Томаса Х. Брессена спросили, обычное ли для них явление сотрудничать с телепатами? Он ответил: «Я не исключаю этого».

Не исключают этого, насколько я знаю, и его коллеги.

В июле 1978 года 25-летний житель Нью-Йорка Дэвид Верковиц был посажен в тюрьму за убийство шести молоденьких привлекательных девушек и нанесение тягчайших ранений еще семи таким же. Вынося приговор в общей сложности на 315 лет тюрьмы, судья выразил свое искреннее желание, чтобы обвиняемый находился в заключении до самого последнего дня своей жизни. Я сомневаюсь, что был в Нью-Йорке в то самое время хоть один житель, который думал иначе, потому что не было в этом городе еще такого преступника, которого так бы боялись и ненавидели. Почти весь 1977 год он, известный всем под кличкой «сын Сэма», буквально терроризировал город.

Карл убедил меня в необходимости помочь в розыске этого головореза. Он познакомил меня с офицером полиции, готовым испробовать любой метод, только бы поймать убийцу. И вот однажды вечером мы выехали на последнее место преступления «сына Сэма» в безлюдном местечке под названием «Переулок любовников», расположенном возле моста Вернадано. По прежде чем мы туда отправились, он показал мне несколько полицейских фотографий предыдущих жертв. Эти несчастные изуродованные девушки до сих пор стоят в моих глазах, и у меня все внутри переворачивается, когда я вспоминаю о них. Словом, меня не нужно было больше ни о чем просить после того, как я увидел эти страшные кадры. Я готов был сделать все, что в моих силах, чтобы помочь в поимке маньяка, ответственного за увиденное мною на фотографиях.

На месте преступления я обошел все вдоль и поперек, пытаясь как можно сильнее сосредоточить свое внимание. Может быть, даже чересчур сильно сконцентрировался. Затем стал собирать свои ощущения и впечатления и дал полицейскому примерное описание убийцы. А кроме того, назвал ему одно слово, которое настойчиво билось в моем сознании: «Йонкерс».

Я почувствовал, что не очень-то помог полицейским. Йонкерс — это огромный район в Нью-Йорке, и там живут, возможно, тысячи людей с чертами, похожими на те, которые я дал полиции.

Позднее я узнал, что полиция все же поймала Берковица, проверяя все автомобили, которые припарковывались и получали соответствующие стояночные талончики в районе преступления во время или незадолго до совершения убийств. Именно так они напали на след убийцы, который, действительно, проживал в Йонкерсе. Выследили его квартиру, где и произвели арест. Для меня слишком был слабым утешением тот факт, что небольшая информация, которую я дал, оказалась точной. Увы, она хоть и была верной, но не настолько определенной, чтобы помочь спасти жизнь, по крайней мере, еще одной невинной девушке. Я очень переживал по этому поводу. Чтобы завершить рассказ об этом страшном деле, можно добавить, что я узнал, что на разных стадиях поиска преступника привлекались несколько телепатов. Один из них смог дать дополнительную информацию, которая вкупе с моей, возможно, и положила конец преступной деятельности «сына Сэма».

Более близкий по времени случай, в котором я, как мне кажется, сделал все правильно, за исключением последнего решающего шага, произошел в Риме зимой 1983 года. В ноябре из собственного дома были похищены два члена состоятельной болгарской семьи. В канун Рождества они уже снова оказались дома, но за них пришлось заплатить солидный выкуп. Во время поисков родственники похищенных попросили меня о помощи. Они хотели, чтобы я определил местонахождение двух жертв — женщины и ее 17-летнего сына, и с помощью итальянской полиции я обошел все районы, где они предположительно могли находиться.

Сначала у меня в голове был лишь чистый экран. Затем, когда мы с Шипи как-то бродили по улицам Рима, я получил неожиданный и очень сильный импульс, который указывал мне двигаться на определенную площадь, находившуюся в совершенно другом конце города. Мы срочно направились туда. И как только оказались там, рядом резко затормозил «Мерседес», из него вышла женщина и бросилась к телефонной будке-автомату. Я узнал ее — это была одна из родственниц похищенных. Как выяснилось, ей только что позвонили по телефону и велели прийти в эту будку, чтобы получить от преступников требование о выкупе.

Нечто подобное повторилось несколько недель спустя. Я снова почувствовал настойчивую необходимость идти в определенное место, где должно было что-то случиться. И опять импульс подтвердился. На сей раз никакого телефона там не было. Я постоял некоторое время на тротуаре, думая, что же все-таки мне предстоит здесь увидеть.

В такой ситуации каждый человек вызывает подозрение, но я долго не мог заметить ничего примечательного до тех пор, пока мужчина в белом свитере не прошел мимо меня с правой стороны и не бросил что-то в маленький металлический мусорный ящик. Я внимательно посмотрел на него и сразу же понял, что он имеет к этому делу непосредственное отношение. Пели бы я остался на месте еще некоторое время, то мог бы встретить еще одного члена пострадавшей семьи, которому позвонили и приказали забрать пакет именно из того мусорного ящика. Там оказалось ухо парня, отрезанное похитителями, пытавшимися таким образом заставить заплатить большой выкуп. Это им удалось. Через неделю жертвы были отпущены. Адвокат семьи заявил, что деньги вымогателям заплачены.

В этом деле было и еще одно совпадение, когда я точно указал на карте место, где этих двух похищенных выпустят на волю. Но при этом я опять же не знал, указывая точку на карте, что именно там должно произойти, только чувствовал, что оно связано с похищением.

В чем же дело? Энергетические силы точно указывают мне определенное место и определенное время, заставляют обращать особое внимание на людей с ничем не примечательной внешностью, делающих то, что выглядит вполне естественно и безобидно, но затем вдруг дают задний ход, когда дело доходит до главной информации, которая столь необходима. Именно так случается у меня каждый раз, когда я имею дело с опасными людьми, похитителями или убийцами. Может быть, инстинкт самосохранения в этих случаях подавляет мои телепатические способности? Ведь если бы стало широко известно о том, что я могу распутать любое преступление, то мое имя тотчас же было бы на верхней строчке в списке тех людей, которым уготована смерть от рук организованной преступности. И не пришлось бы долго ждать. Я был бы уничтожен в самое ближайшее время. Возможно, именно из-за этого в самый ответственный момент следствия я заходил в тупик и в моих собственных интересах было не раскрывать крупных преступлений.

Тем не менее у меня были некоторые удачные попытки в раскрытии небольших преступлений. Один богатый клиент всемирно известного ювелира пришел, чтобы попросить заменить драгоценный камень в одной очень дорогой безделушке. Но пока мастера одного из отделений этой ювелирной фирмы работали, вещица пропала. Ювелир был в отчаянии. Он не хотел звонить в полицию, так как опасался огласки, которая могла нанести ему ущерб гораздо больший, чем финансовый. Вместо полиции он позвонил мне.

Я зашел в мастерскую и стал внимательно изучать окружающую обстановку своими руками, как обычно это делал. И вскоре сказал ювелиру, что драгоценности украл его бывший служащий, которого я подробно описал, даже указал, что вор живет в небольшом городке в нескольких сотнях миль отсюда, сообщив и примерный район его проживания. Ювелир подтвердил, что описанный человек уже был в числе подозреваемых. Чтобы окончательно убедиться в правильности моих слов, он попросил меня слетать в этот городок, где я, взяв напрокат машину, объездил всю округу и через некоторое время обнаружил подозреваемого, который, как выяснилось, уже успел купить себе ресторан. Мои впечатления полностью подтвердились, и дело было передано известному криминалисту Рою Кону. Больше об этом случае я ничего не слышал.

Мне не нравится расследовать похищения и убийства. Слишком велико давление от мысли, что отчаявшиеся люди вручают свои последние надежды именно мне. Это, кстати говоря, значительно снижает и шансы на успех.

Другая сторона проблемы заключается в том, что я не имею непосредственного контакта с человеком, следы которого я должен обнаружить. В случае розыска жертв похищения или убийства я обычно получал возможность лишь косвенного контакта, например мог осмотреть и ощупать вещи пропавшего человека, как было в деле Бронфмана. Но, увы, эта информация не всегда бывает достаточной. Как известно, розыскные собаки могут искать только тогда, когда узнают запах разыскиваемого, почуют его след. Оказывается, примерно так же могут работать и телепаты, хотя, конечно, все это очень сложно.

Один из моих клиентов придумал простой, но необычный выход из положения. Глава одной крупной химической компании, чей капитал размещен буквально во всем мире, был сильно обеспокоен волной похищений в его стране и стал очень серьезно относиться к вопросу личной безопасности. Поэтому он обратился ко мне с предложением подписать контакт, по которому в случае его похищения он попытается сконцентрировать внимание в определенные отрезки времени и передаст сигналы бедствия, которые помогут мне обнаружить его. Это предложение поразило меня своей простотой и разумностью, и я сразу же принял его.

С тех пор я заключил несколько подобных соглашений, приняв предложения от глав крупнейших корпораций, включая и главу хорошо известной голливудской компании. Естественно, я искренне надеялся, что никому из моих «застрахованных» клиентов никогда не придется посылать мне телепатический вопль о помощи. Но если бы это произошло, уверен, тот факт, что я мог установить с ними личный контакт, значительно облегчил бы мне задачу. Некоторые из них даже давали мне свои старые вещи — шарфы, расчески, зубные щетки — как дополнительную помощь для установления контакта. И вы знаете, что меня особенно удивляет во всем этом, — то, что люди, находящиеся на самом верху социальной и профессиональной лестницы, оказываются, как правило, наиболее восприимчивы к тем вещам, которые я делаю. Быть может, эти люди даже осознают где-то в глубине души, что никогда не достигли бы своих вершин, не обладай они определенными телепатическими способностями.

Один из таких клиентов позвонил мне в конце 1985 года и пожелал, как принято, всего наилучшего в Новом году. Я сказал ему, что работаю над книгой, и спросил, не возражает ли он против упоминания в ней его имени? Он рассмеялся. «Если вы сделаете это, — ответил он, — они похитят меня и убьют вас». Поэтому я и не назову имени известного человека, председателя и главного держателя акций одной хорошо известной международной корпорации.

Продолжая беседу с этим богачом, я подал ему одну идею, которая уже не раз приходила мне в голову в последнее время.

«Что бы вы сказали, — спросил я его, — если бы я выступил на пресс-конференции и признался в том, что я полный обманщик, который уже столько лет надувает весь мир?» Мне иногда очень хочется так поступить только для того, чтобы посмотреть, что же случится дальше? И я не сомневаюсь, что получил бы 200 очков вперед в свою пользу, ставших бы лучшей рекламой моей книги о «трюках». Вся проблема заключалась лишь в том, что я не смог бы объяснить технологию их исполнения.

Он снова засмеялся, только на этот раз мягче. «Я продлю с тобой контракт», — сказал он. Из уст этого человека такая фраза звучала истинным комплиментом.

Сейчас я подхожу к эпизоду, за который мне, действительно, стыдно. Я никогда раньше не упоминал о нем публично и здесь привожу этот случай как пример того, что может произойти, когда телепатическими способностями злоупотребляют. Одновременно он отвечает и на вопрос, который мне задавали много раз: «Если вы телепат, то почему не поедете и не ограбите банк в Монте-Карло?»

Я приехал в Англию в 1975 году для содействия в распространении и продаже музыкального альбома «Ури Геллер», выпущенного фирмой «Полидор». В альбоме были записаны песни на мои слова, музыку к которым написали Байрон Джанис и Дел Ньюмен. Исполняла песни Максин Найтингейл.

Итак, однажды вечером мы с Шипи направились в лондонское казино, расположенное возле знаменитой Марбл арк, задавшись целью попытаться использовать наши способности за рулеточным столом.

Несколько лет назад мы уже предпринимали попытку заработать деньги подобным образом в Лас-Вегасе. Но тогда мы закончили вечер настолько плачевно, что не смогли оплатить даже гостиничный номер и вынуждены были провести ночь в автомобиле, заклеив стекла газетами, чтобы не замерзнуть.

На этот раз все было иначе. То ли я при помощи своих сил заставлял рулетку останавливаться именно там, где было нужно, то ли просто предчувствовал номера, на которые надо делать ставки. Словом, я не знаю, как это у меня получилось, но в этот раз наши выигрыши стремительно росли. Это была не просто удача — это был один из тех случаев, когда вы полностью застрахованы он неудач и прекрасно знаете об этом.

Мы специально не спешили наживать состояние огромными суммами, чтобы не привлекать к себе слишком много внимания и не подвергать себя риску быть «попрошенными освободить помещение», как говорят в таких случаях. Играли мы очень долго и уже далеко за полночь вернулись в «Черчилль отель» с карманами, набитыми банкнотами. Утром мы подсчитали наши барыши. Получилось что-то около 17 тысяч фунтов стерлингов. Находясь в состоянии какого-то экстаза, мы тотчас решили в самое ближайшее время поехать в Монте-Карло.

На следующий день после очередной бессонной ночи за мной к отелю приехал огромный «Даймлер», чтобы отвезти на телевизионную запись в Ливерпуль. Я решил не оставлять в номере выигранные накануне деньги и взять их с собой. По дороге открыл кейс, чтобы проверить, все ли деньги на месте. И этот момент со мной случилось что-то совершенно необъяснимое и оттого еще более пугающее. Это очень трудно описать, еще труднее, я понимаю, в это поверить. В моей голове словно произошел внезапный взрыв, сопровождающийся каким-то страшным криком. Голову словно обхватило железным обручом и сжимало до тех пор, пока боль стала невыносимой. В сознании билась лишь одна назойливая мысль: «Зачем я использовал свои способности для наживы?» Меня бросало то в жар, то в холод. Я не в силах был сдержать дрожь. Горло пересохло. Я подумал, что схожу с ума. «Все, — сказал я себе. — Это конец Ури Геллера!» Мне казалось, что голову мою сейчас разнесет в клочья.

Я закричал шоферу, чтобы он остановился. Но тот не слышал меня из-за толстой стеклянной перегородки. Я надавил на нее так сильно, что она лопнула. Теперь он, разумеется, меня слышал.

«Стой, стой!» — кричал я, тряся его за плечо.

Шофер спокойно объяснил, что не может остановиться на трассе, но сделает это на ближайшем съезде с нее. К счастью, съезд оказался очень близко и шофер остановил машину. Он думал, что меня тошнит. Дверь в машине открылась, хотя я не помню, чтобы открывал ее сам. Я буквально вывалился из машины, как будто меня вытолкнул сильный порыв ветра. И вот я уже лежу распростертый на земле с ощущением, что на меня навалилась целая тонна, которая давит меня и превращает мое лицо в плоскую гальку. «Вот оно, — подумал я, — умираю. Уже умер».

Потом вдруг словно погас яркий электрический свет и все прекратилось так же неожиданно, как и началось.

«У вас все в порядке, господин Геллер?» — спросил у меня человеческий голос, склонившийся надо мной. Это был обеспокоенный шофер. Я оглянулся и увидел, что мы на станции обслуживания и на нас удивленно уставились несколько человек.

«Оставьте меня одного на минуту», — попросил я. Встал и быстро пошел к газетному стенду, где начал быстро и нервно просматривать газетные полосы, пытаясь скрыть унижение и гадливость, которые только что испытал. Потом вернулся в машину, как собака, поджавшая хвост между задних лап, и сказал шоферу, что мы можем ехать дальше.

Когда мы вернулись на трассу, я открыл окно автомобиля, вытащил из кейса пакет с деньгами и бросил его как можно дальше. Пакет был завязан несколькими тонкими ленточками и поэтому упал не разлетевшись около дороги. Если полицейский патруль обнаружил пакет и принял его за ворованные деньги, то считайте, что так оно и было. А если случайный обладатель этой находки читает эту книгу, то, надеюсь, он сообщит мне об этом. Мне вовсе не нужны деньги обратно, но очень хотелось бы знать, чем все это закончилось.

Впоследствии я научился распознавать заранее предупредительные сигналы, идущие ко мне. Я слышал их несколько раз, когда меня просили сделать что-то нехорошее, некрасивое. И я навсегда извлек из этих случаев хороший урок для себя.

С того ужасного утра на трассе я предпочитал зарабатывать себе на жизнь, трудясь в поте лица.