"Необычайные каникулы Мишеля" - читать интересную книгу автора (Байяр Жорж)

12

На ферме царило смятение. Франсуа Дарвьер не находил себе места — и все больше склонялся к тому, чтобы вызвать жандармов.

Жена его, бледная от волнения, ходила взад и вперед по кухне, погрузившись в мрачные мысли. Зловещие слова Бурбаки насчет черного камня и жара в коже, терзающего Мотэна, не шли ни в какое сравнение с гложущей ее тревогой за судьбу близнецов.

Хоть бы Мишель с Даниелем вернулись!..— вздохнула она.

Да, меня тоже начинает беспокоить, почему их до сих пор нет,— признался Дарвьер.— А Медар? Этот-то где пропадает? Будь он здесь, я бы его хоть в Лошнэ послал, в жандармерию... Сам я боюсь оставлять ферму: вдруг еще что-нибудь вечером произойдет!..

Может, мне сходить в Лошнэ?—предложила Жильберта Дарвьер.

Нет, Жильберта... Тут ведь Софи... Ты должна быть с ней.

Фанни, которая стояла у раковины и мыла овощи, повернулась к ним.

Давайте я пойду, мадам,— сказала она.

Дарвьер понял, что сегодня ночью она предпочла бы быть подальше от фермы. У нее, видимо, тоже на душе было не очень спокойно.

Ну, если вы не против, Фанни. Тогда я напишу записку, а вы отдадите ее жандармам.

Записка была написана и вложена в конверт, и Фанни собралась уходить.

Главное, Фанни, ничего не говорите в деревне! Я не хочу, чтобы пошли пересуды о пропаже детей: пускай сначала они найдутся. Ведь неизвестно, чем обернется дело...

Фанни ушла.

Было семь часов вечера.

Если ничего не случится, жандармы могут прийти часов в одиннадцать — одиннадцать тридцать...— прикидывал фермер.

Надо бы что-нибудь по хозяйству сделать,— вздохнула мадам Дарвьер,— но у меня совсем нет сил. Все из рук валится.

Ужин прошел в подавленном настроении. Софи, чувствуя серьезность момента, помалкивала. Жильберта, убрав со стола посуду, опять заметалась, не зная, что предпринять.

Уложи Софи и погаси свет,— распорядился ее муж.— Пусть будет все, как обычно... Не надо, чтобы те что-нибудь заподозрили.

Мадам Дарвьер вздрогнула.

Те?.. Что ты хочешь сказать?

Франсуа Дарвьер был в замешательстве. С того момента, как стало известно о пропаже близнецов, он перебрал в голове множество гипотез, но не остановился ни на одной. И все-таки в глубине души он не переставал рисовать себе вероятного врага... который озлоблен тем, что ему помешали угнездиться на ферме, потому что присутствие Франсуа Дарвьера стесняло его. Как раньше стесняло, быть может, присутствие дядюшки Арсена...

Поэтому вместо ответа он лишь вздохнул.

Ничего... Вспомнилось кое-что. Иди уложи Софи!

В кухне слышен был лишь неспешный, солидный стук маятника больших фламандских часов.

Оставшись один, Франсуа почувствовал, что нервы у него натянуты до предела. Все, что произошло на пастбище, не предвещало ничего хорошего. Нет, он был, конечно, человек не трусливого десятка. Но его выводило из себя то, что он не знал, с кем должен бороться!

"Возможно, именно на это те и рассчитывают!— думал он.— Просто идет война нервов, чтобы заставить меня продать ферму..."

Новая мысль мелькнула у него в голове.

"А может, чтобы заставить меня продать пастбище, что находится рядом с виллой?.."

В его сознании возник образ мсье Станисласа — как воплощение того, его таинственного врага. Он понял, что именно о нем безотчетно думал весь день.

"Надо было бы мне обходиться с ним осторожнее... и присматриваться к нему..."

Но сожалеть было слишком поздно. И совершенно бесполезно...

Жильберта Дарвьер, по совету мужа, тоже собралась лечь спать. Но перед этим все же пришла в кухню и спросила, не хочет ли Франсуа, чтобы она подежурила вместе с ним.

Не стоит, Жильберта,— сказал он.— Я уверен, ничего не случится...

Время тянулось невыносимо медленно. Луна еще не взошла, темень во дворе была непроглядной; Франсуа Дарвьер, сидя у окна кухни, следил из-за занавесок за каждым подозрительным движением...

Мишель и Даниель в их импровизированной тюрьме быстро поняли, что никакой надежды освободиться без посторонней помощи у них нет. Путы, которыми стянуты были их руки, оказались слишком крепкими.

После нескольких безуспешных попыток они пришли в полное уныние. Какое-то время они молчали; потом Мишель сказал:

Честное слово — хоть вой!.. Попасть в лапы к людям, о которых ничего не известно!.. Просто какое-то издевательство!

Самое скверное, по-моему, то, что мы оказались такими наивными. Нас поймали, как младенцев... Мне надо было идти вперед, а тебе остаться снаружи, на всякий случай. Тогда ты мог бы позвать на помощь дядю Франсуа...

Он наверняка подождет немного — и пойдет нас разыскивать.

Представь: именно этого-то я и боюсь! Наша история ужасно напоминает историю единоборства Горациев с Куриациями[4]. Мы попадаем в руки этих негодяев маленькими группами!

Мишель задумался: сравнение было точным.

Правда, трудно было предположить, что в таком тихом месте, вдали от цивилизации, нас ожидает такое...

Во всяком случае, ясно, что в историю мы влипли неприятную! Если бы только узнать, с кем мы имеем дело!..

Все разговоры их сводились, таким образом, к одному: они понятия не имели, где находятся и чьими пленниками являются.

Они довольно долго лежали на полу своей темницы, когда за дверью послышался какой-то шорох. Через щели между плохо пригнанными досками просочился свет.

—Что*такое?..— пробормотал Мишель. Но скрежет ключа в замке заставил его замолить.

Даниель,— прошептал он,— не говори ничего! Если он один, попробуем сбить его с ног... Так, чтобы он посильнее ударился... Может, у него найдется нож в кармане!

Мальчики затаили дыхание. В глухой тишине подземелья каждое движение пришедшего доносилось до них отчетливо. Тихо скрипнули петли... Сердца мальчиков забились сильнее.

Но человек, кто бы он ни был, не вошел в ка-еру. Он лишь тихо позвал:

Мсье Мишель!.. Мсье Даниель!.. Вы здесь? Ошеломленным мальчикам потребовалось всего

несколько секунд, чтобы понять, кто обращается к ним таким странным образом.

Сквозь пальцы Медара, закрывающие стекло карманного фонарика, сочился розовый свет. Молодой работник стоял у двери в странной нерешительности. Не спрашивая, как и почему он тут оказался, Мишель тихо воскликнул:

Скорей, Медар! Развяжи нас! С каким удовольствием услышали они щелчок открываемого ножа!

Спустя несколько мгновений веревки были перерезаны. Мишель и Даниель мучительно разминали онемевшие от долгой неподвижности руки, растирали затекшие запястья.

Здесь нельзя оставаться! Очень опасно!— торопливо сказал Медар; голос его дрожал от нетерпения и тревоги.

Как ты здесь очутился? Тебя дядя Франсуа послал? Ты был на ферме?..

Сейчас... Идите за мной... Я все объясню... Но сначала уйдем отсюда!

Братья с грехом пополам поднялись на ноги и последовали за Медаром, который старательно запер дверь каморки.

Держитесь за меня!— сказал Медар.— Дорогу я знаю, фонарь зажигать не будем...

Они гуськом двинулись по коридору, спотыкаясь о неровности пола и задевая плечами о стену. Но братья были слишком счастливы, чтобы обращать на это внимание. Вслепую они шагали вслед за Медаром, даже не спрашивая, куда он их ведет. Время от времени они ощущали перед собой пустоту: это был вход в какой-то другой коридор... Им казалось, они идут гораздо дольше, чем шли сюда. Вроде бы они давно должны были добраться до зала, загроможденного ящиками... Дуновение свежего воздуха подсказало, что они, видимо, находятся вблизи выхода.

Медар замедлил шаг, потом остановился.

Оставайтесь пока здесь... Я посмотрю, можно ли выходить!

Он бесшумно удалился. Мишель и Даниель прижались к стене.

Как он здесь оказался?—тихо спросил Даниель.

— Спроси чего-нибудь полегче!— ответил Мишель.— Я только знаю, что мы должны за него большую свечу поставить! Если б не он, то не знаю, пришло бы кому-нибудь в голову искать нас здесь?

Верно. Но это-то меня и беспокоит,— тем же тоном продолжал Даниель.— Как он узнал, что нас надо искать? И тем более — что искать надо здесь?..

Не забывай, что он местный! Может, им всем известно про эти катакомбы... или шахту... Потому он и исчез после обеда... Когда он услышал, что Мари-Франс и Ив не вернулись домой, он, должно быть, сразу понял, где их искать... Эти ходы, наверно, куда длиннее, чем на первый взгляд кажется... Ив и Мари-Франс вполне могли в них заблудиться...

Мишель задумался. Кроме этой шахты, кроме густого соснового и лиственного леса, который, конечно, может скрывать в себе множество тайников, поблизости ведь еще находится вилла, принадлежащая мсье Станисласу.

Нет,— наконец сказал он.— Это, скорее всего, никакая не шахта. Возле шахты всегда грохот и суета, они беспокоили бы мсье Станисласа. Его вилла ведь совсем рядом... А может, он просто сообщник этих людей?.. Сам подумай, у дяди Франсуа должны быть какие-то серьезные причины его не любить! Ведь он так любезен, так приветлив со всеми... В общем-то было бы странно, если бы дядя ненавидел человека, который всего-то мечтает купить один из его участков!..

Гм!.. Ты, кажется, прав. А если Станис-лас — сообщник Фреда? Тогда это все объясняло бы. Они, должно быть, эксплуатируют шахту, стараясь не привлекать внимания дяди... Но он все равно догадался, что тут делается...

Медара все не было, и они вполголоса продолжали разговор.

Но... есть тут какая-то связь с коровами? Что их так напугало той ночью?—спросил Даниель.

Хм... Я думаю, им ничего не стоило испугаться какого-нибудь простого факела...

Они замолчали: в тишине отчетливо слышался шум шагов.

Шаги звучали все ближе; вот в темноте замаячил силуэт Медара. Он был не один. Мишелю и Даниелю показалось, что они услышали тихое рычание, которое тут же смолкло.

Пошли!— скомандовал Медар.— Здесь нельзя больше оставаться.

Вопреки ожиданиям, они снова углубились в" какие-то ходы.

За нами идет Бурбаки со своим Турком,— сообщил молодой работник.— С собакой нам будет спокойнее. У Турка отличный нюх!

Медар время от времени ненадолго включал свой фонарик. Потом он замедлил шаг, и они куда-то свернули из главного коридора. Метров через двадцать Медар остановился и зажег фонарь.

Они находились в просторном подземном помещении; возле стен виднелись остатки временной крепи.

К ним подошел Бурбаки. Он держал на поводке своего пса, Турка, приземистого, похожего на волка. Настороженно подняв уши и свесив язык, Турок, видимо, с трудом терпел поводок, который лишал его привычной свободы.

Ну что?— спросил пастух.— Разве годится порядочным людям в такое время быть в подобном месте?

Мишель и Даниель улыбнулись. На языке Бурбаки это было лишь нечто вроде вежливого приветствия, и не более того.

Может, объясним им?— спросил Медар, показывая на мальчиков.

—Объясняй!— кивнул Бурбаки.— Раз начал! Медар вдруг смущенно улыбнулся. Казалось,

ему не по себе, и это было странно: ведь это он вывел Мишеля и Даниеля на свободу!

Только скажите сначала,— спросил Мишель,— вы знаете, где сейчас Мари-Франс и Ив?..

Конечно... Можешь успокоиться, парень,— ответил Бурбаки.— Сейчас им ничего не грозит... Но пока еще не момент... Всякому овощу свое время!

Мишель, вынужден был смирить свое нетерпение.

Валяй, Медар, расскажи им...

Медар уже не улыбался. Опустив голову, он наконец решился.

Я знаю, что случилось с дядюшкой Арсеном,— начал он,— и с Мотэном... Это то же самое!

Мишель и Даниель поежились.

В общем, дядюшка Арсен и Мотэн...— снова заговорил Медар — и осекся, словно не находил слов.

Вы только не торопите его!— сухо сказал пастух.— Торопить потом будете... А сейчас вам надо знать главное... Ведь это ваши брат и сестра сидят под замком... и вам решать, что вы будете делать...

Мы находимся в шахте, вот!— выпалил Медар.

В какой шахте?

Я думаю, в радиевой.

Может, все-таки в урановой?—поправил его Мишель.

А не один черт? Мне это все равно!— ответил Медар.— Хочешь знать точно — спроси у своего дяди.

Спорьте потом сколько влезет, а пока дайте Медару сказать!—рассердился Бурбаки.

Услышав, что его хозяин чем-то недоволен, пес грозно зарычал.

Так вот, это — шахта. Здесь и Арсен работал, вместе с Фредом и еще с одним. Мотэн приходил им помогать. Они добывали руду паяльником. Чтобы не было шума. Они, должно быть, ее расплавляли... Вот и все...

Мишель раскрыл рот, чтобы спросить, что это за способ — расплавлять руду? Он впервые слышал о подобном... Но вовремя вспомнил, что Бурбаки требовал не перебивать Медара.

Только они обожглись, и от этого Арсен умер...

Мишель все же собрался было задать вопрос, но тут издалека донесся рокот мотора. Все четверо озадаченно подняли головы.

Тысяча чертей!— разозлился Бурбаки.— Это еще что?

Но Медар уже принял решение.

—Уходим все!— крикнул он.— Рвем когти!.. Кажется, медлить действительно было нельзя.

Голос Медара свидетельствовал о том, что дело плохо и надо рвать когти...

Возникла некоторая паника. Турок, очень довольный тем, что можно наконец подвигаться, чуть не вырвал поводок из рук своего хозяина. Он прыгнул, но попал между стеной и Даниелем и свалил беднягу на землю. Медар, услышав, что позади что-то не так, вынужден был вернуться, чтобы посветить остальным.

Когда они двинулись наконец в путь, шум мотора затих. Тем не менее они торопились, едва поспевая за Медаром, который буквально летел вперед.

На сей раз они, выйдя из-под земли, оказались в лесу. Медар велел им, несмотря на темноту, не терять его из виду и не отставать.

Он ловко пробирался между деревьями; мальчики, тяжело дыша, спешили за ним. Бурбаки не отставал лишь потому, что его тянул за собой верный Турок.

На опушке леса Медар остановился. Мишель смутно различил какую-то темную массу. Он молча толкнул Даниеля.

Это, должно быть, вилла...— прошептал Даниель.

Мишель подумал, что шум мотора, который заставил их выйти из подземелья, мог исходить только от машины Станисласа.

Однако дом был погружен во тьму. Нигде не видно было ни луча света.

Слишком поздно!..— буркнул Бурбаки, наконец-то снова почувствовавший себя хозяином своей собаки, которая села у его ног.

Мишель и Даниель не поняли, что означают его слова, и решили, что они, скорее всего, адресованы мсье Станисласу, чью машину теперь различали их привыкшие к темноте глаза. Она стояла, как обычно, перед домом; хотя дом казался необитаемым...

"Наверно, Станислас еще не вернулся,— подумал Мишель.— А может, он нас услышал?.."

Ему не давало покоя, что Медар так ничего и не сообщил о судьбе Ива и Мари-Франс. Однако и его поведение, и присутствие Бурбаки внушали доверие к молодому работнику. Да и разве не сказал он, что близнецам, где бы они ни были, ничто не грозит? Но почему он тогда промолчал, где они находятся?..