"Охота на привидений" - читать интересную книгу автора (Кораблев Артем)Глава VII ПОСТЕЛЬНЫЙ РЕЖИМ— Куда его сейчас? Тридцать восемь было. Постельный режим. А как поправится — все, сразу домой. И чтобы я еще раз куда-нибудь с этим Шерлок Холмсом поехал! Пал Палыч раздраженно басит где-то у меня за спиной. Интересно, кому это он? — Дядя Паш, но он же все-таки нашел Ганнибала, — это Светка, опять заступается. — И тебя никуда не возьму! Вот пусть Ирка или Андрей с тобой ездят — пожалуйста. А со мной — все, никуда не поедете. На фиг мне это нужно, по сугробам да по ямам лазить, из могил кого-то вытаскивать? — Ха-ха-ха, — это дядя Егор. — Чего ржешь, а если бы мы его не нашли? Если бы он себе там башку сломал или ногу даже? Что тогда? — Павлик, помнишь, как мы с тобой с сарая прыгали и в сугробе застряли? Я через полчаса вылез, а ты еще час сидел, тебя твой батя раскапывал. — Не помню! А вот как драли меня за это, помню! Я молчу. Лежу в постели, носом к стенке, укрыв башку одеялом, и притворяюсь, будто сплю. По случаю моей болезни меня разместили на диване, а не на раскладушке. — Тише вы! — опять Светкин голос. — Разбудите. Долгое молчание, потом почти шепот Пал Палыча: — Сейчас тетка Дуня придет. Она его враз поднимет. Завтра как огурчик будет. Опять долгая тишина, только кто-то, стараясь не скрипеть дверью, выходит из комнаты. Я притворяюсь, что сплю. На стене ходики с Иванушкой на Горбунке. Маятник качается, но тиканья не слышно, наверное, что-то испортилось внутри часового механизма. — Это я им сказала, чтобы не тикали, — говорит мне черная кошечка на лавочке — А то растикались тут, спать мешают. Уточка согласно кивает головкой. — Да ты сама помолчи, — ворчит на кошку из-под лавки черная собачонка с агатовыми глазками навыкате. — Сама спать мешаешь. Собачка сворачивается кольцом и засыпает. В комнату входит Тамерлан, на губах его дежурная улыбка арлекина. — Здорово, чуваки, — приветствует он всех прямо с порога. Никто не отвечает ему на приветствие. А кошка смотрит строго, с осуждением. — Тамусь, — удивленно обращаюсь я к своему булю, — ты что же у меня, тоже заговорил? — Ага! — Это еще что за чудище? — Старая коза злобно скалит желтые неровные зубы и наступает на моего пса, угрожающе наклонив рога. — А ну, пошел отсюда, белым тут не место! Тамерлан весело виляет хвостом и начинает дурашливо припадать на передние лапы. — Поиграем? Маленький черный бесенок в курточке злобно шипит и урчит со стола: — Пшел вон прид-у-ур-ррок! — Сам козел, — отзывается Тамерлан. — Я тебе покажу козла! — старая коза бросается на Тамерлана, выставив вперед острые рога. Я знаю, что они отравлены, достаточно малейшей царапины. Но Тамка пребывает в неведении и весело скачет перед козой из стороны в сторону. Я хватаю его за хвост и отбрасываю за спину. Но он опять рвется вперед и подсекает меня под коленки. Я падаю, слышу какой-то визг. Прямо надо мной противная рожа козы. Она целится в меня отравленными рогами. Мне хочется закричать от ужаса. — Тихо, тихо. Лежи, лежи, — баба Дуня удерживает меня в постели сухонькой ручкой. — Приснилось, что ли, что? Лежи, лежи. Я опять в постели в доме у Пал Палыча. — Баба Дуня, а вы не коза? — Че-е-во-о? Што удумал. Приснилось видно, — удивляется старушка. — Жар у него, — говорит она уже кому-то в сторону. — Да знаю, — отзывается голос полковника. — Ты ему чего давал? — опять спрашивает баба Дуня. — Ничего. Только водкой растер. А так у меня тут и нет ничего. — Ну ладно, водкой это правильно. Сейчас я ему сама лекарство дам. Через некоторое время баба Дуня подносит мне чашку с какой-то бурдой, пахнущей травами. — На-ка, выпей. Потом поспишь, и сразу легче станет. Завтра поправишься. Я приподнимаюсь на локте. Теперь мне видно Пал Палыча и Светку, они сидят за столом, и оба смотрят на меня. На коленях у Светки спит Ганнибал, уже без курточки. Питье бабы Дуни не такое уж и противное. Допив, я откидываюсь на подушку и скоро снова проваливаюсь в сон. Проснулся я уже поздно утром. В комнате никого не было, только Ганнибал опять спал, свернувшись у меня в ногах. Самочувствие мое было прекрасное, будто и не заболевал. Видать, баба Дуня знала, что делала, когда давала мне свое варево. Спасибо ей. Вставать я не спешил. Мне очень хорошо лежалось. И не только лежалось, но думалось. Значит, главное дело, зачем мы сюда приехали, я так или иначе сделал. Вон это дело башку вывернуло и дрыхнет. Значит, и Светка довольна. А вот я нет. Уж больно много загадок накопилось за два дня и две ночи, вчерашний день, проведенный в постели, и эту ночь можно не считать. Во-первых, осталась неразрешенной загадка с духом Куделина, во-вторых, непонятно, что тут делают приезжие и куда они в церкви пропали, в третьих, кто надел на Ганнибала курточку, если Кулешовы и баба Дуня его и в глаза не видели, а Максимыч от "мелкого беса" чуть ли не с ногами на стол залезал? И это еще не все, прибавилась еще одна загадка, да не загадка, а прямо-таки загадище: кто и зачем могилу разрыл, в которую я в ту ночь сверзился? Да ведь и это не все. Кто в полночь на кладбище бабу Дуню чертовкой кликал? И откуда взялась эта проклятая коза, которой никто у бабы Дуни раньше не видал и из-за которой я по второму разу в могилу грохнулся. Я чувствовал, что все это неспроста, уж слишком много тайн накрутилось здесь вокруг церкви и кладбища. И все мне казалось, что разгадка рядом где-то, что-то кто-то мне уже подсказывал. Вот только что? Я никак не мог этого вспомнить. Неужели же баба Дуня и вправду ведьма? Я готов был уже поверить и этому. Тут скрипнула за окном калитка, потом хлопнула входная дверь, потом проскрипела дверь в сенях, в кухне немного потопали, распахнулась последняя дверь, и в комнате появилась Светка, вся красная с легкого морозца, свежая и холодная. — О, живой, — сказала она, — проснулся. Она присела ко мне на кровать, и я тихонько погладил ее по плечу. — Ну, ты как? — спросила Светка, отстраняясь. — Я уже поправился. — Домой хочешь? — Не-а. — Давай тогда дядю Пашу уламывать. Он к Егору Митричу пошел узнавать, когда машина с молоком в город из Андреевки пойдет. — Да-а, — протянул я. — А ты где была? — В коровник с бабой Дуней ходила, молока тебе принесла. Сейчас налью. Светка встала, хотя я и пытался ее удержать, и отправилась на кухню. Ганнибал резво поскакал за ней, успев прошмыгнуть в закрывающуюся дверь. Пока моя подруга звякала за дверью чашками и ложками, я лежал и составлял в голове план, как бы нам уломать ее дядюшку. Светка вернулась и принесла две чашки молока и два ломтя хлеба с маслом — одна порция мне, другая ей. Ганнибал остался на кухне, наверное, ему там тоже что-нибудь перепало. Я вполне мог бы подняться и сесть за стол, но предпочел завтракать в постели. — Слышь, Свет, — начал я, проглотив первый кусок и запив его парой глотков душистого деревенского молока. — Чего? — с набитым ртом откликнулась она. — Я что думаю: если мы твоего дядю не убедим, так я опять больным прикинусь. Протянем, пока машина уйдет, и будем следующей дожидаться. — Годится, — немного помолчав, согласилась Светка. — Но это на крайний случай. Надо упросить. — Конечно, на крайний. Конечно, надо упросить, — согласился и я. Вскоре вернулся и Светкин дядя. — Ну, как больной? Оклемался малость? — начал он прямо с порога. — Да ничего, — невнятно протянул я, не поднимаясь в постели. — Машина завтра будет, — заметил Пал Палыч. Мы со Светкой пока промолчали. Пал Палыч разделся, сходил на кухню и вернулся обратно уже с кружкой молока и бутербродом. — К Егору племянник приехал, — жуя, сказал он. — С приятелем. Охотиться будут. — Ура! — не удержалась Светка, а я неосторожно бодро сел на кровати. Пал Палыч еще в поезде обещал нам охоту именно с этими людьми. — Тихо! Тихо! Лежи, лежи! Вас теперь это не касается! — Ну, дядя Паша, — жалостливо заныла Светка. — Нечего по кладбищам ночью шастать. Будете дома сидеть, а то враз в Москву, понятно?! Мы опять промолчали, но было очевидно, что удача нам улыбалась. — Это те самые ребята, что в прошлый раз были. Помнишь, когда мы сюда с твоими приезжали? Когда еще этот чертяка пропал. Пал Палыч имел в виду котенка. — Помню, — кивнула Светка. — Они часто сюда наезжают, — продолжал полковник. — Охотиться любят. А места здесь хорошие. Уж я-то знаю. На этом разговор временно прекратился, и Пал Палыч включил телевизор. Я еще часа два в тот день провалялся в постели, а потом мне это так надоело, что я встал, оделся и стал изнывать от безделья перед черно-белым экраном. Светка готовила обед. А Пал Палыч опять смотался к дяде Егору и его племяннику — как он выразился: "Обсуждать планы охоты". Там он задержался до вечера. А вечером у нас собрались гости. Сначала пришел Вовка и сообщил, что завтра его на охоту тоже не берут, хоть, правда, и сказали: "Посмотрим". Потом вернулся Пал Палыч. И наконец заглянул на огонек Максимыч. Я догадывался, что сейчас мне придется рассказывать о моем вчерашнем приключении. Так оно и вышло. Мы снова сидели за столом на кухне и пили чай. — Ну, рассказывай, Шерлок Холмс, раз уж оклемался, как ты в могилу к отцу Михаилу угодил, — закинул первым удочку Пал Палыч. — А это его могила? — удивился я, вспоминая рассказ Максимыча о разрушенной церкви и пропавшей иконе. — Она самая, — подтвердил старик. — А я и не знал, — признался я. — Ты что, туда за котенком полез? — опять спросил Светкин дядя. — Нет, я туда просто свалился. — А что ты на кладбище опять делал? Духов ловил? Мне ничего не оставалось, как сознаться. — Это Куделин тебя туда и завел, и столкнул, — убежденно утверждал Максимыч. — Да не было там никакого Куделина, — возразил ему я. — Вот козу я опять видел и то под утро. — Сколько ж ты там просидел? — А черт его знает. Всю ночь. Я туда в одиннадцать пошел. Потом средь могил в темноте заблудился. — У тебя ж фонарик был. — Я не зажигал, боялся спугнуть того, кто нас из склепа пугал. — Куделина напугаешь, как же, — опять заладил Максимыч. — Да нет там никакого Куделина, — рассердился я, этот старик то и дело заводил меня. — Вот ведь ваш мелкий бес сидит перед вами, моется. И дух Куделина такие же сказки. — А коза? — не унимался Максимыч. — Сам же говорил, что козу видел. Откуда коза-то взялась? Что я мог ответить? Припер меня старик к стенке. Мне самому эта бестия не давала покоя. Про голос, звавший в ночи бабу Дуню, я и вовсе предпочитал молчать. Но тут я вдруг получил неожиданную поддержку. — Коза как коза, — сказала Светка, — я ее тоже видела. Это Ивановых козочка из Андреевки. Они ее в коровник сдали. Держали там из жалости. Коза уже старая, молока и летом-то не дает, а тут зимой ее кормить нечем. Зарезать им жалко, привыкли, да и какое с нее мясо. А сейчас уж и коровам стало еды не хватать, решили все-таки резать. Баба Дуня пожалела ее и взяла к себе, только и всего. Она ведь всякую скотину привечает. А эта еще и тезка. — Как так тезка? — удивился Пал Палыч. — Так козу тоже Дунькой зовут. Вот и живут теперь две старые Дуни на пару. Я расхохотался. Все стало на свои места. Так это не бабу Дуню звали потусторонние голоса, а сама баба Дуня козу кликала. Максимыч сидел как оплеванный. — Одного не пойму, — сказал тогда Пал Палыч, — кому понадобилось могилу попа раскапывать? Сволочи. — Кому, кому, — оживился старик, — приезжим. Кому ж еще. Они там наверняка икону искали. Неспроста, ох, неспроста они тут появились. И Куделин поэтому бродит. — Да брось ты, Максимыч, свои басни, — рассердился теперь Пал Палыч. — Куделин, икона, скажи еще, что они тут клад Наполеона ищут. Говорил же тебе Егор — реставраторы приехали, потому что роспись в церкви хотят сохранить, она какая-то ценная очень. — Это все для отводу, — не унимался неутомимый спорщик Максимыч, — для отводу глаз. Чтобы никто не прознал, что они ищут. А они икону ищут, вот и Куделин бродит. Почуял недоброе дело и бродит… — Тьфу, — прервал его полковник, безнадежно махнув рукой. — Вот заладил. Да когда это было? Да про твою икону уже забыли все давно. Забыли, Максимыч! Сейчас не те времена. Люди без всяких икон деньги делают, а ты все еще в прошлом веке живешь! Старик обиделся. — Ладно, Павлик, — сказал он, поднимаясь из-за стола, — я пойду. Я старый, ваше дело молодое, что я мешать буду? — Сиди! — Полковник обхватил старика своими ручищами и усадил обратно. — Сиди и не обижайся. На вот еще чаю выпей. Светка, налей ему свежего. И вот колбасу ешь. Водки сегодня не будет, последнюю на растирку Шерлока Холмса извел, а чай пей и колбасу ешь, нам без тебя скучно. Хоть и грубовато извинялся Пал Палыч, но Максимыча это успокоило, и он остался. Разговор свернул в мирное русло. Я до-рассказал, как сидел в яме-могиле, как встретил там Ганнибала и как пытался оттуда выбраться. Рассказал я и о том, как меня коза с бабой Дуней напугали, тут уж все надо мной повеселились. Загадкой в этой истории оставалась курточка Ганнибала. Светка ее сняла и сожгла в печке, а зря, я ведь толком не рассмотрел, из чего она была сшита. И я уже знал не только из книжек, что для любого расследования мелочи — самое важное дело. А мне еще многое оставалось неясным. Светка утверждала, что на курточку пошла чья-то старая трикотажная кофта, вроде спортивной. И на том, как говорится, спасибо. Потом вспоминали, как хватились меня под утро, как искали по Ворожееву, как Светка услышала мои вопли и как Пал Палыч лазил за мной в могилу. Когда все темы для воспоминаний были исчерпаны, Максимыч собрался уходить. Провожать его сегодня не было нужды, и Пал Палыч остался дома. Максимыч уже вышел за порог, и полковник, проводивший его до дверей, вернулся и сел за стол, как дверь из сеней снова приоткрылась и в щель просунулась голова нашего гостя. — Приезжие икону ишчут, — сказала голова, — а Куделин ее стерегет. Оставив за собой последнее слово, Максимыч наконец удалился. — Вот старый хрен! — любовно напутствовал его Пал Палыч. — Все у него в голове перемешалось. Но я на этот раз не был так уж согласен с полковником. Разрытая могила протоиерея Михаила и исчезнувшая икона ложились в одну обойму. Однако свои предположения решил до поры хранить при себе. Вслед за Максимычем убежал и Вовка, который вел себя в этот вечер неестественно тихо. Видно тоже переживал, что завтра его не берут на охоту. Пока мы со Светкой мыли посуду, Пал Палыч под нашими завистливыми взглядами осмотрел и проверил одно из своих ружей, набил пояс патронами всех мастей, прицепил охотничий нож, найденный дядей Егором в снегу на краю могилы, и стал готовиться ко сну. Ему-то завтра охота предстояла, а нам было строго наказано из дома не отлучаться. "Ну, это мы еще посмотрим", — подумал я, укладываясь спать опять на раскладушку. |
|
|