"Как я был вундеркиндом" - читать интересную книгу автора (Машков Владимир Георгиевич)ТЯМТЯ-ЛЯМТЯ— Здравствуйте, Всеволод! Вы совсем забыли к нам дорогу. Что случилось? Я и вправду забыл Юлю, которая ещё не ходит в школу, а говорит, как взрослая. Мы тихо прошли по полутёмному коридору, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить хозяйку. В комнате всё было как прежде. Важное пианино занимало всё пространство. Почти два года, страдая и мучаясь, я барабанил по его клавишам. А теперь в первый раз поглядел на пианино с симпатией. — Почему вы не приходите, Всеволод? Юлины глаза, увеличенные очками, пристально смотрели на меня. — Твоя мама сказала, что мне медведь на ухо наступил. — Неправда, — возразила Юля. — У вас есть слух, слабый, но есть. Его надо развивать. Это я тоже забыл. Забыл, что Юле надо говорить только правду. У неё фантастический нюх на фальшь. Она настоящая дочь музыканта. — Понимаешь, — протянул я, — это долго рассказывать. — Я никуда не спешу, — Юля поудобнее уселась на диване. — Это сложная история, — отнекивался я. — Ты не поймёшь. — Как-нибудь разберусь, — обиделась Юля и добавила, чтобы я понял, с кем имею дело: — Я в этом году в первый класс пойду. Я задумался. А почему бы не рассказать Юле правду? Она такой человек, что может всё понять. И я рассказал Юле всё начистоту. И о том, что я света белого не видел, и о Грише, который надоумил меня, как избавиться от учителей, и о том, как я играл её маме лишь бы что, а она думала, что я играю правильно. — Наверное, твоя мама была чем-то расстроена тогда, — сказал я. — У неё что-то случилось? — Случилось, — подтвердила Юля. — А что? — допытывался я. — Долго рассказывать, — Юля отнекивалась точно так, как только что отказывался я. — Не хочешь — не надо, — я перевёл разговор на другое. — А вы когда переезжаете на новую квартиру? — Не знаю, — пролепетала Юля. — Маме сказали, что в том доме квартиру не дадут. И тут меня осенило: — Значит, твоя мама из-за этого и была тогда расстроенная? — Из-за этого, — кивнула Юля. — А я воспользовался её состоянием и обдурил, — я не на шутку рассердился сам на себя. — Хорош гусь! — Нет, Всеволод, вы не гусь, — шмыгнула носом Юля. — Вы случайно поступили плохо. Но вы не хотели так поступить. — Ты меня, пожалуйста, не защищай, Юля, — кипятился я. — Раз я сказал, что гусь — значит, гусь. А почему не дадут квартиру? — Маме сказали, что непредвиденные обстоятельства, — Юля с трудом выговорила тяжёлые слова. — Пообещали, что дадут через год. — Ты не расстраивайся, — попробовал я утешить девочку. — Ты думаешь, год — это долго? Время очень быстро летит. Я вон уже десять лет прожил на свете, а не заметил даже… — Я не из-за квартиры расстраиваюсь, — Юля вытерла слезы ладошкой. — Я из-за мамы с папой. Я не знаю, что мне с ними делать… — А что? — удивился я. — Она так дружно жили, так любили друг дружку, что приятно на них было смотреть. А сейчас… Юля запнулась. Я её понимал. Очень трудно рассказывать про маму с папой да ещё не совсем хорошее. — А сейчас ссорятся, кричат друг на друга, — переведя дух, вновь заговорила Юля. — И меня совсем не стесняются… Я сочувственно кивал Юле и ничего не говорил. А чего говорить. Иногда человека просто надо выслушать, и ему сразу станет легче. — Мама кричит на папу: "Ты ничего не можешь предпринять, сидишь и молчишь, тямтя-лямтя настоящий…" — А что такое тямтя-лямтя? — подал я голос, услышав незнакомое слово. — Я думаю, — вздохнула Юля, — тямтей-лямтей называют человека, у которого нет характера, силы воли… А тут ещё хозяйка велит нам убираться, осточертели, говорит, ваши пианины… — Ну, это уже безобразие, — возмутился я. — Надо что-то предпринять. — А что? — спросила Юля. Что, я и сам не знал. Но предпринять что-то надо. Нельзя быть тямтей-лямтей. Правильно сказала Юлина мама. — Знаешь что, — вдруг сказал я. — Напиши мне, пожалуйста, адрес того дома, куда вы должны были переехать. А ещё ваш теперешний адрес и фамилию, имя, отчество родителей. — Зачем? — встрепенулась Юля. — Вы нам поможете, Всеволод? — На всякий случай, — я не стал вдаваться в подробности. Просто я знал, что с Юлиными родителями поступили несправедливо, но как им помочь, совершенно не представлял. У меня была надежда на Гришу. Мне казалось, что мой друг должен разбираться в такого рода делах. Юля, хотя ещё не была школьницей, умела писать. Она быстро исполнила мою просьбу. Я сунул листок бумаги в карман и прямиком направился к Грише. Я рассказал ему обо всём, что узнал от Юли. — Бывает, — с философским спокойствием заметил Гриша. — Ну, а что можно сделать, чтобы им помочь? — Надо написать бумагу, — важно проговорил Гриша. — Что? — Заявление в райисполком и всё объяснить. Я вырвал двойной лист из тетрадки, взял ручку и вопросительно уставился на моего друга. — Лучше всего писать от имени бывших учеников. — Гриша приосанился. — Пиши! "Мы, нижеподписавшиеся лауреаты Международных конкурсов пианистов…" — Погоди, — остановил я Гришу. — А я не знаю, есть ли у Валентины Михайловны ученики-лауреаты Международных конкурсов? — Это не важно, — махнул рукой Гриша. — Но все заявления так пишутся… "Мы, нижеподписавшиеся чемпионы мира, Европы и Олимпийских игр" и тому подобное… — А если у человека нет знаменитых учеников, значит, и квартиры ему нельзя дать? — сердито спросил я. — Ну до чего вы, вундеркинды, тёмные люди, — вскипел Гриша. — Я же тебе сто раз объяснял: заявления так пишутся. Не хочешь, пиши сам… Нет, без Гриши я бы не справился. После долгих споров мы начали так: "Мы, нижеподписавшиеся лауреаты Международных и Всесоюзных конкурсов пианистов, а также будущие лауреаты этих конкурсов, обращаемся к Вам с убедительной просьбой…" А дальше шло более правдоподобное, в общем, то, о чём мне рассказала Юля. Когда заявление было окончено, Гриша восхитился: — Отличная работа! А что тебе не нравится? Я и вправду сидел мрачный. — А где мы возьмём подписи? — Ты что, не знаешь ни одного знаменитого пианиста? — спросил Гриша. — Знаю, — ответил я. — Но не хочу врать… — Ладно, — ответил Гриша. — Заявление возьми, и попробуем попасть на приём к председателю райисполкома. — А это трудно? — Спрашиваешь, — фыркнул Гриша. — Но ничего невозможного нет… |
||||
|