1

На нашей улице у всех ребят были бабушки. А кое у кого даже по две. Только у Анди бабушки не было, и ему было очень обидно.

Иногда он думал об этом с самого утра. Вот как, например, сегодня.

По дороге в школу он встретил своего друга, Герхарда, который жил неподалёку, через два дома от него.

— Придёшь после обеда ко мне играть? — спросил Анди. — Мы построим на яблоне шалаш.

— Сегодня не могу, — сказал Герхард. — Мы с бабушкой идём в парк кататься на карусели.

У Анди так и ёкнуло сердце. Он представил себе, как Герхард сидит верхом на лакированном коне и мчится по кругу, а конь покачивается взад-вперёд, словно вправду скачет, и гремит весёлая музыка. А бабушка стоит внизу у ограды и всякий раз, когда Герхард проносится мимо неё, улыбается.

Второго друга Анди звали Роберт. Они сидели на одной парте. На перемене Анди сменял свой бутерброд с маслом на его бутерброд с салом.

— Придёшь после обеда ко мне играть? Мы построим на яблоне…

— Не… — замотал головой Роберт. — Сегодня мы ждём мою бабку из Америки. Она привезёт мне целый чемодан игрушек, представляешь! Она скажет не «Здравствуй, Роберт!», а «Хэлло, Бобби!».

— Почему «Хэлло, Бобби»?

— А потому, что Роберт — по-американски Бобби, а «хэлло» — это «здравствуй». Она прилетит на самолёте. Колоссально, да?

И снова у Анди ёкнуло сердце. А Роберт пообещал завтра подробно рассказать, что было в бабкином чемодане.

Вот как случилось, что Анди сидел сейчас на яблоне один-одинёшенек. До чего же хорошо было в этом зелёном тайнике, до чего интересно! Яблоня росла в палисаднике, между домом и улицей, и сверху можно было отлично наблюдать за всем, что происходит внизу, а с улицы совсем не было видно, что за ветками и листьями прячется мальчишка. Впрочем, если приглядеться как следует, всё же удавалось обнаружить в зелёной кроне две босые ноги, а в траве — пару запылённых сандалий. Анди разрешили взять на яблоню одеяло, чтобы построить шалаш, но одному строить не хотелось. И вообще ничего не хотелось. Он вспомнил про Герхарда и его бабушку, которая водит внука кататься на карусели, и про Робертову бабушку, которая говорит: «Хэлло, Бобби!» — и не смог усидеть на дереве. Он слез вниз и обежал вокруг дома. Мама сидела на третьей ступеньке террасы и, зажав между коленями таксу Белло, щёткой расчёсывала ей шерсть. По правде говоря, расчёсывать Белло было обязанностью Кристи, старшей сестры Анди. Но она хоть и сама вызвалась следить за собакой, вечно про неё забывала, и маме приходилось чуть ли не каждый день браться за щётку. Точно так же, как старший брат Анди, Йорг всегда забывал чистить всем башмаки, а Анди — насыпать корм рыбкам. Если бы мама про всё это не помнила, вуалехвосты давно подохли бы с голоду, башмаки стояли бы грязные, а красивая, с шелковистой шерстью такса стала бы лохматой, как какая-нибудь дворняга. Анди уселся рядышком с мамой.

— Почему у нас нет бабушки? — спросил он.

— Ты же знаешь, Анди! Одна бабушка умерла, когда папа был ещё маленьким. Это было очень, очень давно. А другую мы похоронили перед самым твоим рождением.

— Значит, тоже уже очень, очень давно, — сказал Анди. Мама легонько шлёпнула Белло в знак того, что собачий туалет окончен, и посадила Анди себе на колени.

— А тебе так не хватает бабушки?

Анди кивнул.

— У всех есть бабушки. И у Герхарда, и у Роберта — у всех.

Мама обняла его и покачала, как маленького.

— Но ведь у тебя есть и папа, и я, и Йорг, и Кристи. Неужели этого мало?

— И ещё Белло, — сказал Анди.

Пёсик стоял на нижней ступеньке террасы и вилял хвостом, не сводя с них глаз. Ему явно хотелось, чтобы и его покачали на руках.

— Бабушка Герхарда, — сказал Анди с упрёком в голосе, — водит его кататься на карусели, и в лабиринт тоже… в общем, всюду, куда ему только захочется. А на рождество она связала ему шапку с помпоном.

— Анди! — И мама перестала его качать. — У тебя в ящике лежат три вязаные шапки. Верно?

И правда, вязаных шапок у него было хоть отбавляй. Одна старая синяя, которую до него носил Йорг, другая, тоже старая, красная, перешла к нему от Кристи, и третья, почти новая, белая, которую родители подарили ему на день рождения. Но ведь шапка, купленная в магазине, совсем не то, что шапка, связанная бабушкой.

— Если тебе так хочется, — сказала мама, — я свяжу тебе точно такую же шапку с помпоном, как у Герхарда.

Анди помотал головой. Он вовсе не хотел, чтобы мама вязала ему новую шапку. У неё и так ни на что не хватает времени: она уходит из дому в половине седьмого и до обеда работает в большой прачечной. Без остановки класть на весы тяжёлые пакеты с бельём, а потом снимать их — очень утомительное занятие. А когда она возвращается домой, дел у неё тоже по горло: обед сварить, комнаты убрать, всё пропылесосить, постирать, погладить, сделать уроки с Йоргеном и ещё расчесать Белло. Нет, ей и правда некогда вязать новую шапку, когда у него и так уже есть три штуки.

— А вот в следующую субботу мы обязательно пойдём в парк, — сказала мама. — Втроём: папа, ты и я. И все будем кататься на карусели.

Анди ничего не ответил. Его родители редко ходили в парк.

У мамы от карусели кружится голова, а папа вообще больше всего на свете любит копаться в саду. В «комнату ужасов» его не затащишь — он говорит, что потом снятся дурные сны. И это, наверное, правда, потому что не так давно Анди с Йоргом пошли в «комнату ужасов» и после этого он очень плохо спал: во сне всё было ещё страшнее, чем наяву. И всё же ему очень хотелось ещё раз туда пойти.

— Ну вот что, — решительным тоном сказала мама, вставая, — я сейчас покажу тебе твою бабушку.

Они прошли через террасу в комнату. На пианино, в рамке за стеклом, стояла фотография маленького Анди, который изумлённо глядел на мир, прижимая к себе плюшевого зайца. Мама выдула из большого альбома какую-то карточку и вставила её в рамку вместо фотографии Анди.

— Вот это твоя бабушка! — сказала мама. — Правда, она очень милая?

Анди совсем не понравилось, что ради бабушки вынули его карточку из рамки, но он не мог не согласиться, что вид у бабушки очень весёлый.

На голове у неё была шляпа с пером, из-под которой выбивались седые кудряшки, а на руке висела огромная сумка, вышитая пёстрыми цветами. Платье на ней было длинное и старомодное, а из-под подола чуть виднелась кружевная оборка.

— Она тебе нравится? — спросила мама. — Эта фотография сделана на маскараде. Твоя бабушка была тогда ещё молодой, но ойа оделась бабушкой. Ей самой очень нравилась эта фотография, и она её нам часто показывала.

— Мне она тоже нравится, — сказал Анди. — Бабушка здесь очень весёлая…

— Я рада! — сказала мама, убрала альбом на место и пошла на кухню варить повидло.

Анди остался один с фотографией бабушки. Не торопясь, он подробно её разглядел: шляпу с пером, выбивающиеся седые кудряшки, весёлое озорное лицо, сумку, висящую на руке, и кружевную оборку, торчащую из-под юбки. Когда он слез с табуретки, он точно знал, как она выглядит. Стоило ему закрыть глаза, и он видел её перед собой.

Он медленно побрёл назад, к яблоне, и в глубокой задумчивости полез на своё любимое место.

И вдруг оказалось, что она сидит рядом с ним.

Как это случилось, он не понимал. Но сомнений не было — рядом с ним сидела его бабушка: те же седые кудряшки, та же огромная сумка, вышитая пёстрыми цветами…

— Хэлло, Анди! — сказала она.

— Хэлло, бабушка! — нерешительно ответил Анди.

— Яблоки ещё совсем зелёные? — поинтересовалась она.

— Ага! А от неспелых яблок живот болит, — ответил он благоразумно.

— Всё-таки я съем яблочко, — решилась она неблагоразумно, сорвала с ветки зелёное, как трава, яблоко и впилась в него зубами. — Ух, какая кислятина! Сразу стало весело! — воскликнула она. — Может, тоже съешь? А если тебя дома будут ругать, то скажи: бабушка разрешила.

Анди сорвал себе яблоко и откусил кусочек. Оно было таким кислым, что рот свело от оскомины.

— Да, кстати! — спохватилась бабушка. — Я ведь тебе принесла подарок.

Зажав яблоко зубами, она принялась рыться в своей сумке.

Анди подумал, что сейчас она вытащит какую-нибудь игрушку, но вместо этого она извлекла целую пачку пёстрых билетов — красные, синие, зелёные, жёлтые.

— Видишь, полно билетов! Красные — это на карусель, зелёные — в «комнату ужасов», синие — на качели…

— Вот здорово! Ну пошли! Ведь я должен быть дома к ужину.

Они слезли с дерева. Анди, правда, обогнал бабушку, но он не мог не признать, что для пожилой дамы, особенно если учесть её длинную юбку и сумку, она оказалась на редкость спортивной.

Анди сунул ноги в сандалии и вопросительно поглядел на бабушку: не пошлёт ли она его сейчас домой, чтобы он умылся и надел чистую рубашку? Но зря опасался. Бабушка была что надо! В его вкусе!

Взявшись за руки, они перешли улицу и направились к остановке автобуса. Не думайте, что бабушка его вела, скорее, наоборот. На первом же перекрёстке он заметил, что она не обращает никакого внимания на уличное движение. Она не глядела ни на мостовую — мчатся ли там автомобили, ни на светофор — красным там свет или зелёный. Ей было всё едино, она шла себе и шла куда хотела. Если бы Анди не остановил её, их наверняка бы сшиб мотоцикл.

— Достаточно, если один из нас внимателен, когда мы переходим улицу, — сказала бабушка. — На тебя я смело могу положиться.

Подошёл двухэтажный автобус, и бабушка сразу же ринулась по крутой винтовой лестнице наверх. Она подхватила рукой свою длинную юбку, и у Анди перед глазами замаячила кружевная оборка. А вот бабушка Герхарда всегда наотрез отказывалась подниматься в автобусе на второй этаж.

Они сели на передние сиденья, так что вполне можно было себе представить, будто каждый из них — шофёр. Бабушка вынула из своей огромной сумки два руля, один взяла себе, другой дала Анди.

— Осторожно, поворот! — крикнула она и так резко повернула руль направо, что всей своей тяжестью навалилась на Анди.

— Осторожно, поворот! — крикнул Анди, и оба так энергично завертели руль налево, что тут же повалились в другую сторону.

А когда они ехали прямо и могли на минутку отвлечься, они вели друг с другом умные шофёрские разговоры.

— Бабушка, по-моему, ты едешь слишком быстро, убавь газ!

— Я никогда не езжу медленнее чем двести километров в час, — объяснила бабушка. — Кстати, задний тормоз у меня не в порядке.

— Сейчас посмотрю, в чём дело, — обещал Анди. — И ещё нам надо запастись бензином. Мы какой возьмём — обычный или высшего качества?

— Высшего, — решила бабушка. — Я всегда за всё лучшее. Они сошли у парка. Там было много интересного. Толстая тётенька продавала воздушные шары; какой-то дядька предлагал всем сладкую вату; в ларьке из большой миски с горячими сосисками аппетитно подымался пар. Но они быстро миновали этих торговцев и только немножко постояли у палатки, где крутилось «колесо счастья». От карусели доносилась музыка и резкий звонок всякий раз, когда она останавливалась.

Они прошли мимо «комнаты ужасов» и «американских гор», где люди в маленьких вагончиках, смеясь и визжа, то стремительно съезжали вниз, то мчались вверх.

Анди никак не мог решить, с чего бы начать. Тогда бабушка смешала в сумке все пёстрые билеты, и он, не глядя, вытащил один из них. Ему попался красный, и они, уже больше не раздумывая, двинулись к карусели с великолепными конями, белыми лебедями и золочёными каретами. Можно было сесть и на скачущего оленя. Его-то и выбрала бабушка. Она повесила ему на рога свою сумку, предварительно вынув из неё вязанье. Анди сел на коня — он так заманчиво покачивался взад-вперёд. Карусель закрутилась, и только тогда Анди обернулся и крикнул:

— Бабушка, а что ты вяжешь?

Она не расслышала его вопроса, потому что гремела музыка. Тогда он привстал в седле и увидел, что она вяжет ему шапку.

Они трижды прокатились на карусели — очень уж это было весело, да к тому же ради одного раза не стоило бы вытаскивать вязанье из сумки. Когда они снова ступили на твёрдую землю, у них некоторое время ещё всё кружилось перед глазами, и им пришлось держаться друг за друга, чтобы не упасть. Они снова обошли разные палатки, ларьки и аттракционы, чтобы решить, чем теперь заняться. Слева от них гудело «колесо счастья», справа трещали выстрелы в тире. Так они очутились перед завлекательным балаганом.

— Кто в цилиндр попадёт, с премией домой уйдёт! — выкрикивала какая-то толстуха. — Взрослые и детки, будьте всегда метки! Ну, кто там ещё не кидал мячи? Кто хочет проверить свою меткость? Заходите поскорей, не толпитесь у дверей!

В глубине балагана, за невысокой загородкой, взмахивали руками и ногами смешные человечки из папье-маше, и все они были в цилиндрах.

— Какие важные господа, да ещё в цилиндрах! — захихикала бабушка. — Гляди в оба, Анди, сейчас все они окажутся с непокрытой головой.

Толстуха протянула ей три мяча.

— А что нам дадут, если мы попадём? — спросил Анди, разглядывая призы, которые были разложены вдоль стен палатки: игрушки, будильники, коробки конфет, бумажные цветы…

Бабушка зажмурила один глаз, прицелилась и кинула мяч. Бум! И цилиндр слетел с головы. Первый смешной господин оказался лысым.

— Здорово! — воскликнула бабушка и кинула следующий мяч.

Бум! И снова слетел цилиндр. Бум! Слетел и третий.

Толстуха подала новые мячи, а перед Анди разложила призы: плюшевого мишку, большущую плитку шоколада и куклу с закрывающимися глазами.

— Вы будете ещё кидать? — с тревогой спросила толстуха.

— Нет, теперь очередь моего внука, — успокоила её бабушка.

Анди был так мал, что ему пришлось залезть на табуретку. Он взял в руку мяч, а бабушка взяла его руку с мячом в свою руку. Два раза его мячи пролетели мимо. В третий он всё же попал. Толстуха протянула бумажную жёлтую розу, а он передал её бабушке. Бабушка этой розе безумно обрадовалась, тут же сняла с головы шляпу и засунула её за ленту между перьями. От этого украшения шляпа стала куда наряднее.

Они двинулись дальше, на ходу жуя шоколад.

— А что я буду делать с мишкой и куклой? — спросил Анди. — Я ведь уже велик для плюшевого мишки, а в куклы я вообще не играю…

— Подари их! — посоветовала бабушка и сунула в рот последний кусок шоколада. — А ты есть не хочешь? Может, перекусим? Что скажешь, например, по поводу сосисок с горчицей?

Сосиски Анди был готов есть всегда, особенно тоненькие, из которых, когда их надкусываешь, так и брызжет сок.

— Вот и отлично, — обрадовалась бабушка.

Когда они съели сосиски, бабушка вытерла рот и сказала:

— Ой, до чего горчица едкая! В самый раз теперь съесть что-нибудь сладкое. Как ты относишься к жжёному сахару?

Они глядели, как кондитер пережигал для них две порции сахара.

— Ух, до чего сладко! — воскликнула бабушка. — Сейчас хорошо бы съесть что-нибудь острое. Может, ещё сосисок с горчицей?

Так они переходили от одного ларька к другому, пока Анди не мог уже проглотить ни куска. А бабушка сказала, что она набрала теперь нужный вес для качелей, и вынула из своей сумки синие билеты. Когда они подошли к гигантским качелям, там как раз зазвонил звонок на новый сеанс.

— Минутку! — воскликнула бабушка. — Я должна сперва приколоть шпилькой шляпку, не то она улетит вместе со всеми перьями.

— И с жёлтой розой, — добавил Анди.

— Это была бы непоправимая потеря!

Плюшевого мишку и куклу они дали на хранение дяденьке, проверявшему билеты, и сели в люльку качелей.

Раскачаться было нелегко. Крепко вцепившись руками в железные штанги, на которых была подвешена люлька, они откидывались то назад, то вперёд, низко приседая и снова выпрямляясь во весь рост. Они тяжело дышали и взмокли от пота. Анди чувствовал напряжение в каждой мышце, зато они взвивались всё выше и выше. А когда они взлетели так высоко, что едва не перевернулись в воздухе, бабушка затянула на радостях тирольскую песню. И оказалось, что она пела ничуть не хуже той крестьянки на Альме, к которой Анди летом ходил пить молоко.

Внизу стояли люди и глядели на них. Кое-кто им даже махал рукой, и все изумлялись их бесстрашию.

— Держись крепче, Анди! — крикнула бабушка между куплетами. — Сейчас мы сделаем мёртвую петлю!

Оп! И они перекрутились через брус, к которому были прикреплены люльки, и снова стали качаться как ни в чём не бывало. Счастье, что бабушка приколола шпилькой шляпу, не то она её наверняка потеряла бы. Люди внизу зааплодировали.

— А теперь мы чем займёмся? — спросила бабушка, когда они слезли с качелей. — Может, пойдём в «комнату ужасов»? — предложила она и помахала в воздухе зелёными билетами.

Анди не был уверен, что ему этого хочется.

Из «комнаты ужасов» как раз выходили люди, многие с детьми. Кое-кто смеялся, но большинство были бледны от страха, а двое малышей, мальчик и девочка, так разревелись, что отец никак не мог их успокоить.

— Что за глупость! — возмутилась бабушка. — Разве можно водить таких малюток в «комнату ужасов»!

И тут Анди пришла блестящая идея:

— Бабушка, давай подарим им куклу и плюшевого мишку! Мальчонка тут же перестал плакать, он прижал к себе мишку и покорно позволил бабушке вытереть ему слёзы. Девочка, правда, ещё всхлипывала, но при этом усердно наклоняла куклу, чтобы та закрывала и открывала глаза.

— Вам здорово повезло, что вы повстречали моего внука, — сказала бабушка родителям. — Не то, поверьте, вашим детям снились бы сегодня кошмары.

И тут бабушка обнаружила, что она потеряла зелёные билеты. Их нигде не было — ни в сумке, ни на земле. Может, она уронила билеты, когда утирала детям слёзы, а ветер подхватил их и унёс.

— Неважно, — утешал Анди бабушку. — В «комнату ужасов» мы пойдём в другой раз. Мне вообще пора домой, а то я опоздаю к ужину.

Они медленно двинулись к выходу. У автодрома Анди остановился. Маленькие автомобильчики беспорядочно сновали в разные стороны и с треском налетали друг на друга, и тогда рассыпались во все стороны сверкающие голубые искры.

На самом дне бабушкиной сумки нашлось два лиловых билета.

— Может, покатаемся на прощанье? Ты не против, Анди? Они сели в красный гоночный автомобиль, и Анди начал править. Сперва очень осторожно, в сторонке от остальных машин, но постепенно он осмелел и стал бешено носиться взад-вперёд по всему автодрому. И всякий раз, как он налетал на другой автомобильчик, бабушка визжала от восторга. Ещё громче она визжала, когда их машина врезалась в огромную куклу, которая стояла в центре автодрома. Она изображала важного господина, на голове у него был котелок, а во рту торчала сигара, и когда его стукала машина, он смешно выкидывал руки, а его нос, похожий на картошку, вспыхивал красным светом.

— Погляди только, как он волнуется! — хохотала бабушка. — Давай, Анди, толкни его ещё разочек, чтобы нос у него запылал.

Домой они возвращались на трамвае, но в вагон не зашли, а остались стоять на площадке, в самой тесноте, и все их толкали.

— Бабушка, а завтра ты придёшь? — тихо спросил Анди. Бабушка не ответила. Быть может, она не расслышала его вопроса, потому что всё её внимание было приковано к потолку вагона. Анди тоже поглядел наверх, но, кроме кожаного шнура, которым кондуктор давал сигнал к отправлению, ничего примечательного не увидел. Шнур этот провисал от кольца к кольцу и во время езды покачивался из стороны в сторону.

— Послушай, Анди, — прошептала бабушка, — мне до смерти хочется дёрнуть за шнур.

— Нельзя! — испуганно прошептал в ответ Анди. — А то придётся платить штраф!

Бабушка вздохнула, но глаза от шнура не отвела.

— Ну, а если мне всё равно очень хочется…

Тут трамвай как раз резко заворачивал за угол, и все, кто стоял, за что-то схватились, только одна бабушка не старалась удержать равновесия, наоборот, она беспомощно всплеснула руками, крикнула «Помогите!» и как бы случайно потянула за шнур кондуктора. Задребезжал звонок, трамвай затормозил, все люди повалились друг на друга. Но прежде чем кондуктор и вагоновожатый опомнились и начали ругаться, бабушка крикнула:

— Извините, пожалуйста! Я чуть не упала и не сломала себе обе ноги!

При этом она приветливо закивала шляпой с перьями, и все её седые кудряшки тоже закивали.

— Какая милая старая дама! Вот был бы ужас! — сочувственно сказала кондукторша.

А вагоновожатый подхватил:

— Счастье, что ей удалось ухватиться за шнур.

— Да, правда, счастье! — согласилась вся публика.

Потом Анди и бабушка вышли, потому что доехали до своей остановки. Они торопились, и не зря: едва они залезли на яблоню, как раздался голос мамы Анди:

— Пора ужинать! Кристи! Йорг! Анди! Где вы?

— Ты завтра придёшь? — снова спросил Анди. Но ответа не получил.

Бабушка исчезла так же неожиданно и таинственно, как появилась.