"Блуждающие в ночи" - читать интересную книгу автора (Робардс Карен)

Глава 10

Пока Франкенштейн возился снаружи, Саммер решала для себя, не рвануть ли ей на микроавтобусе назад, но мысль о закрытых воротах остановила ее. Она не запомнила кода, а Франкенштейн, скорее всего, настигнет ее, когда она будет беспорядочно нажимать кнопки.

Кроме того, в микроавтобусе она будет сразу заметна. Те, кто гнались за ними, знали эту машину.

Огромная дверь отползла в сторону, открыв вход в эллинг. Франкенштейн обернулся, с минуту смотрел на микроавтобус, словно в раздумье, потом тряхнул головой и сделал знак въезжать.

Она проехала мимо него. Внутри эллинга было темно, как в угольном подвале. А когда дверь за микроавтобусом закрылась, тьма стала кромешной, и, кроме руля, Саммер ничего не видела перед собой. Тогда она решила зажечь фары. Их луч осветил огромное гулкое пространство высотой где-то в полтора обычных этажа и длиной в пол футбольного поля. Слева от нее на тележке высился большой наполовину окрашенный катер.

Одинокая голая лампочка, свисающая с потолка на длинном проводе, зажглась, когда машина остановилась.

В эллинге находились суда разных размеров: от открытой шлюпки до большой палубной яхты — всего, наверное, с полдюжины. Когда дверь закрылась, Саммер стало уютно, несмотря на огромные размеры помещения. Казалось, целую вечность она не ощущала себя в безопасности. Напряжение стекло с нее, словно вода в сток. Она поставила передачу в нейтральное положение, выключила мотор и откинулась на спинку сиденья. Расслабиться было таким блаженством. За спиной открылась задняя двойная дверца микроавтобуса. Это Франкенштейн, черт бы его побрал! С минуту было тихо, затем раздался легкий свист.

Саммер невольно обернулась. На светлом фоне открытой дверцы микроавтобуса силуэтом вырисовывались голова и плечи Франкенштейна. Выражения скрытого тенью лица она не видела, да этого, собственно, и не нужно было, чтобы понять, почему он присвистнул: грузом микроавтобуса оказалась пара блестящих серых гробов.

О Боже!

Укрывавшее их покрывало лежало в проходе между гробами, и Саммер с трудом могла поверить, что до сих пор не замечала их. Наверное, темнота, страх и суета ослепили ее, и она не узнала под покрывалом угловатых очертаний страшного груза. Теперь же микроавтобус внутри заливал безжалостный свет.

О Боже!

Ну, разумеется, на этом микроавтобусе перевозили гробы. Ничего удивительного. Ведь он приехал в похоронное бюро.

О Боже!

«Сами по себе гробы не страшны, — успокаивала себя Саммер. — Нечего пугаться их присутствия. Нужно только логически мыслить и не распускаться».

О Боже!

Франкенштейн забрался сзади в микроавтобус. Сквозь пулевые пробоины в крыше и стенках проникал свет. Это напомнило Саммер рождественский фонарь из консервной банки с проделанными в ней отверстиями. Такой фонарь мама привезла из Мехико, и они каждый год вешали его на елку. Через металлические петли на стенках микроавтобуса были пропущены плетеные черные ленты, одновременно поддерживающие и крышки, и сами гробы, фиксируя их на одном месте.

О Боже!

— Что ты делаешь? — в ужасе спросила женщина, когда он начал отвязывать ленты.

— Проверяю.

Конечно, проверить, что в гробах, было естественным, но Саммер поймала себя на мысли, что она вовсе не хочет знать этого. Тем не менее ей оставалось только в оцепенении наблюдать, как он отвязал сначала одну, потом другую ленту, затем поднял крышку.

Казалось бы, последние события должны были подготовить ее ко всему. Внутри гроба был труп. Молодой человек в черном костюме, руки благостно сложены на груди.

О Боже!

Саммер отвела взгляд и застонала. Ей стало дурно.

— А о чем ты сейчас стонешь? — проворчал Франкенштейн.

Она открыла глаза и посмотрела снова. Лучше бы ей этого не делать. Он поднял крышку второго гроба. Там был труп молодой девушки, наверное, студентки, с длинными темными волосами, одетой в симпатичное цветастенькое платье с кружевным воротничком.

О Боже!

— Нам надо отвезти их обратно, — сказала Саммер убежденно.

— Ну да, непременно. — Он разглядывал труп.

— Мы должны! Это свято, это… Они же мертвые.

— Уж лучше они, чем мы, — произнес мужчина, закрывая гроб крышкой.

— Что же нам делать дальше?

— Я за то, чтобы податься в Мексику.

— Я имела в виду с трупами!

— Ну ты и зануда, — вздохнул Франкенштейн.

— Я не считаю себя занудой только потому, что я не могу украсть два трупа.

— Мы, Розенкранц, здесь должно быть местоимение мы. — Сдавленный звук, который она издала, заставил его раздраженно посмотреть на нее. — И перестань, ради Бога, стонать, ладно?

— Я не стонала!

— А мне это показалось стоном.

Выбравшись сзади из машины, он захлопнул двойные дверцы с такой силой, что микроавтобус содрогнулся. Саммер ждала, что мужчина вот-вот появится у ее дверцы, начнет что-нибудь делать, но минута проходила за минутой, а его все не было. Словно он исчез.

О Боже! Не случилось ли с ним чего? Вдруг эти изверги, которые гнались за ними, нашли Франкенштейна? А может быть, схватили его, когда тот выпрыгнул из микроавтобуса? Вдруг он лежит где-нибудь рядом на земле, истекая кровью, с перерезанным горлом, а его убийцы подкарауливают свою следующую жертву — ее?

О Боже!

Или его конец был сверхъестественным? Что, если призраки приняли обличье похитителей человеческих тел?

Похитители тел… Когда Саммер вспомнила о них, то опять не удержалась от стона.

— Ты стонешь, как простуженный осел.

Дверца рядом с ней без предупреждения распахнулась. Саммер вскрикнула и отпрянула от нее, как ошпаренная.

На нее смотрел абсолютно живой Франкенштейн.

— Где ты был? — еле выдохнула она.

— Ходил по естественной нужде. Давай вылезай. Я нашел нам новую тачку.

— Что?

Но он уже шагал прочь от микроавтобуса. Его хромающая походка была удивительно быстрой. Саммер едва поспевала за ним.

— Подожди! Мы не можем так просто бросить их.

— Кого их?

— Трупы!

— Это почему же?

Его тон был таким безразличным, что Саммер взорвалась:

— Потому что… потому что просто не можем!

— Я не думаю, что у нас очень большой выбор. Если только ты не собираешься прихватить их с собой. Я всегда мечтал о компании с парой мертвяков. Или ты хочешь похоронить их? Я слышал, что рытье могил — не самая легкая работа.

— Ты перестанешь наконец балагурить?

— А я не балагурю. Я нем как могила.

— Ха-ха-ха!

— Рад, что ты сохранила чувство юмора.

Саммер не прореагировала на это замечание.

— Мы должны сделать что-нибудь, — промолвила она. — Хотя бы позвонить куда-то и сказать, где теперь находятся эти трупы.

— Ну да, сообщить им, где мы сейчас, — фыркнул он.

— Нам надо позвонить в полицию.

Мужчина мотнул головой, отвергая эту идею.

— Или в «Хармон бразерс».

Еще одно резкое движение.

— Или кому-нибудь еще.

Франкенштейн бросил на нее нетерпеливый взгляд.

— Эти люди уже мертвы, Розенкранц. Ты хочешь составить им компанию?

В ответ Саммер покачала головой.

— И я тоже не хочу, так что никому звонить мы не будем, ясно? Мы только наберем в рот воды, опустим пониже голову и что есть духу зададим деру из славного штата Теннесси.

— Но… — Саммер просеменила за ним в дальний конец эллинга к двери.

Он щелкнул выключателем, погасив свет. Свежий ночной воздух внезапно напомнил ей об угрозе. Вне стен она чувствовала себя уязвимой, беззащитной. Женщина с опаской посмотрела на небо, отыскивая какие-нибудь признаки присутствия вертолета.

— А нельзя нам здесь хотя бы дождаться утра? — Ее голос звучал так робко, что она сама его не узнавала.

Франкенштейн захлопнул за ними дверь и подергал ручку, проверяя, хорошо ли заперто.

— Ты думаешь, утром что-нибудь изменится? Надеешься, что плохие дяди растают, как туман с первыми солнечными лучами? Едва ли. Плохие дяди останутся плохими, и они по-прежнему будут искать нас. Так что пошевеливай своей задницей, Розенкранц.

— Ты перестанешь называть меня так? — адресовала она свой вопрос его спине. Он был впереди уже на дюжину шагов, и Саммер старалась не отстать. — Черт побери!

— Что ты ругаешься?

— Просто так.

— Тогда ладно.

Колхаун остановился у черной машины доисторического вида, нагнулся и пошарил под ее массивным передним бампером. Капот открылся со звуком пушечного выстрела.

— Что ты собираешься делать? — Озираясь, Саммер зябко обхватила себя руками. Ночь была холодной, но внезапная дрожь прошибла ее, видимо, из-за нервов.

Он поднял капот, вытащил из заднего кармана своих штанов Бог знает где подобранный кусок провода и склонился над разверзнутым чревом мотора.

— Подсоединяю батареи к катушке.

— Зачем?

— Послушай, Розенкранц, ты хоть иногда молчишь? Я не могу сосредоточиться.

— Кто же тебе не дает?

Она все же замолчала, потому что после пары неудачных попыток запустить Колхаун пробурчал про себя какие-то ругательства, обмотал проводом клемму аккумулятора и протянул другой его конец куда-то в мотор. Затем опустился на землю, весьма неловко лег на спину и уполз под машину. Несколько минут спустя с еще более грязными ругательствами выполз оттуда и, морщась, поднялся на ноги.

— Залезай в машину, — сказал он, захлопывая капот.

— Но…

— Живо, ты слышишь?

Он обошел автомобиль, открыл дверцу со стороны водителя и в ожидании остановился.

— Но это чужая машина.

— Точно.

— Ты хочешь украсть ее?

— Пытаюсь. Это только ты языком болтаешь.

— Красть машины противозаконно. Тебя посадят в тюрьму. Нас посадят в тюрьму.

— Залезай в машину, Розенкранц.

По его зловещему взгляду было видно, что у него не то настроение, поэтому продолжать спор бесполезно. С дурными предчувствиями Саммер проглотила свои возражения и села в машину.

В салоне лимузина было чисто. На заднем сиденье валялись бейсбольная кепка и пара учебников. Значит, хозяин машины, скорее всего, старшеклассник или студент. При мысли о том, что они крадут машину у подростка, Саммер лишний раз почувствовала угрызение совести.

— Я не думаю, что мы можем… — начала она.

— Думай поменьше, ладно?

Он захлопнул ее дверцу и наклонился к открытому окну. Вблизи его лицо выглядело ужасно. Был ли он в нормальных условиях красив — трудно сказать. Саммер попыталась вспомнить, доводилось ли ей видеть хоть мельком снимок Стива Колхауна, и не смогла. Наверняка он появлялся на страницах газет, просто она уже забыла.

— Смотри, это «шевроле» пятьдесят пятого года. Мы можем завести ее без ключа. У меня была такая же, когда я учился в школе. Рукоятка переключения скоростей сейчас на нейтрали. Я хочу, чтобы ты держала ее в этом положении, пока машина не разгонится под горку. Тогда воткнешь первую скорость.

— Но…

— Не болтай языком, Розенкранц, ладно? Просто делай, что я тебе говорю. Когда машина разгонится, включай первую. Вот и все.

— Но…

— Я стану толкать сзади. Если мы все сделаем правильно, у нас будет тачка, о которой никому ничего не известно. Мы смело сможем проехать у них под носом.

— Но я не знаю, как вести машину с механическим переключением передач.

— Что? — Он посмотрел на нее, словно она вдруг заговорила по-китайски.

— Я училась на машине с автоматической коробкой передач и ездила только на таких автомобилях.

— Боже! — Он оперся лбом о дверцу и на секунду закрыл свой единственный видящий глаз. Затем произнес, скрывая раздражение: — Тебе придется научиться. Прямо сейчас.

— У меня никогда не было способностей к технике…

— Иначе я сяду за руль, а ты будешь толкать.

— Ой!

— Вот тебе и «ой».

— Я попробую.

— Великолепно. — Колхаун сделал глубокий вдох. — Ладно, слушай. Все, что тебе нужно, это выжать сначала сцепление. Видишь третью педаль слева от педали тормоза? Это сцепление. Нажми на нее и передвинь рычаг на первую передачу. — Он нагнулся над ней, показывая, что надо делать со снабженным черным набалдашником рычагом по правую сторону руля. — Вот так. Жмешь педаль, утапливаешь рычаг и двигаешь его вперед. Очень просто. Попробуй.

Саммер попробовала.

— Поняла? — спросил он, когда женщина, к его удовольствию, сделала все правильно.

— Очень просто, — в ее голосе не было уверенности, но он не заметил этого.

— Отлично. Тогда попробуем завестись.

— Подожди! — в панике воскликнула Саммер.

— Жмешь на сцепление, включаешь первую передачу, — отозвался мужчина, уже направляясь к багажнику.

Вцепившись обеими руками в руль, Саммер снова ощутила себя натянутой струной. Машина двинулась медленно, с трудом. Под колесами зашуршал гравий. Она повернула руль, направляя машину к воротам. Дорога к ним все время шла под уклон.

Машина стала набирать скорость.

— Давай! — крикнул он.

Утопить рычаг и передвинуть его вперед — жуткий скрежещущий звук, — нет, сначала нажать на педаль, а уж потом… У нее получилось! В зеркале заднего вида Саммер видела, как Франкенштейн ковылял, хромая, за машиной. Мотор прокашлялся и завелся, поглотив все ее внимание. Одна, в никому не известной машине, она ехала прямо к воротам.