"День Астарты" - читать интересную книгу автора (Розов Александр Александрович)

47

Флайка-тандем «Vitiare-kamikaze», похожая на четырехкрылую четырехметровую торпеду, издавая пропеллером звук, более характерный для газонокосилки, чем для пилотируемого самолета, прошла над горловиной пролива между Футуна и Алофи. Дальше — мягкий сброс высоты, короткое глиссирование, и торпеда, на остаточной инерции, выползла на мокрый песок пологого пляжа, прилегающего к ферме.

Микеле покачал головой и подошел к флайке ровно в тот момент, когда прозрачная полусфера колпака кабины отлетела в сторону от сильного толчка изнутри.

— Тебя обидели? — спросил он.

— Пошло все в жопу, — ответила майор Хок, уперлась руками в борта с двух сторон, вылезла из кабины и уселась на фюзеляж, — Дай сигарету, а?

Микеле прикурил две сигареты и протянул одну ей. Она кивнула, сделала затяжку и выжидательно посмотрела на него.

— Ты не спрашиваешь, что случилось?

— Нет, Чубби, хорошая моя. Я уже спросил, и ты мне уже ответила.

— Я выгляжу зареванной маленькой дурой, верно?

— Ты выглядишь женщиной, которую я люблю, — ответил он.

— Знаешь, как я хочу все тебе рассказать? — спросила она.

— Но ведь не расскажешь, — ответил Микеле, — Так что, просто выбрось это из головы, сними эту чертову униформу, и я накормлю тебя ужином. Будет овощной экспромт на углях и какао, сваренный в котелке над костром. Я бы сделал все по-человечески, на кухне, но я соскучился, и не смогу от тебя далеко отойти. Я сделаю первобытный очаг прямо тут, буду готовить, и смотреть, какая ты красивая.

Майор Хок медленно расстегнула липучки на комбинезоне.

— Нас отстранили. Райвена, Журо и меня. Верховный суд. Это очень хреново.

— Из-за чего? — спросил Микеле, складывая маленький открытый очаг из камней.

— Судьи считают, что мы планомерно инициировали ряд военных конфликтов.

— Боюсь, что с их точки зрения это так и выглядит, — заметил он, — Этот цирк вокруг необитаемых островов около Рапа-Нуи и странная битва с галапагоскими пиратами, завершившаяся тем, что Чили и Бразилия откусили треть Перу…

— Это, как раз, ерунда, — сказала Чубби, — В конфликте на Рапа-Нуи не погиб ни один человек и красиво возникли два международных культурных центра: Сала-и-Гомес и Тангата-Ману. Это образцовая операция… Конфликт в Перу. Бразильцы вышли бы к Тихому океану так или иначе. Этого требует логика их развития. Если бы не наша спецоперация, они бы отутюжили Перу штурмовой авиацией, расстреляли перуанские порты с крейсеров и прошли бы по стране бронетехникой, не считаясь с издержками.

— Тем не менее, погибло около семисот человек, — заметил он.

— Погибло девятнадцать мирных жителей, — возразила она, — Все остальное — потери бандформирований. Мы представили показания очевидцев. Конечно, девятнадцать человек — это тоже трагедия, но существует термин «уровень ниже бытовых потерь среднего мирного дня». Это значит — меньше, чем в ДТП и бытовых авариях.

— Суд согласился, что так можно делать? — удивился Микеле.

— Суд согласился, что это лучше, чем война с числом жертв порядка десяти тысяч. Мы направили объективно неизбежную войну по самому гуманному из возможных путей.

— Гм… А, кстати, зачем мы вообще туда полезли? Не из-за гуманизма же.

— Ну, во-первых, официально, нас там не было. А во-вторых, Бразилия и Чили сделали крупные взносы в наши соц-фонды, и заключили с рядом меганезийских партнерств контракты на еще более крупные суммы, часть из которых тоже пошла в соц-фонды.

— Тогда я не понимаю, за что вас отстранили, заметил он.

Окончательно освободившись от одежды, Чубби села на корточки около очага и стала греть руки над разгорающимся огнем.

— Я замерзла, — тихо сказала она, — смешно, да? На термометре плюс 26, а я мерзну.

— Хочешь, я принесу плед? — спросил он.

— Не надо. Лучше разожги сильнее огонь. Это сейчас пройдет.

Микеле покачал головой и бросил в очаг охапку сухих триффидных стволов. Пламя взвилось к темнеющему небу. Оранжевые искорки закружились, как светлячки.

— Причина вашего отстранения засекречена?

— Да. На один месяц, одну неделю и один день, как допускает Хартия.

— А дальше?

— Дальше нам дали 11 дней на представление суду полной информации.

— А потом?

— Суд, — коротко ответила она.

— Как год назад, по итогам африканской эпопеи, — со вздохом, произнес он, — ты снова будешь сидеть ночи напролет, собирая доказательства того, что твой шеф не вылез за пределы Хартии, а я буду гладить тебя по умной голове и варить тебе какао… Кстати, можно ставить котелок с какао. Если ты готова пить его с привкусом дыма.

— Я даже готова найти и притащить подходящий клубень ямса, который ты запечешь экспромтом. Только скажи, где растет самый вкусный.

— Четвертая площадка слева, там, где на штоке значок в виде смайлика.

Когда она вернулась, торжественно держа над головой клубень килограммов на пять, Микеле помешивал в котелке жидкость шоколадного цвета. Солнце почти зашло, и пылающий костер с каждой минутой казался все ярче. Чубби потянула носом воздух.

— Мне кажется, или это тот правильный какао, который гибрид с муирапуа?

— Именно так, — он подмигнул, — Дети смылись на Арораэ до завтра, приблизительно до полудня. Следовательно, у нас длинная ночь, плавно переходящая в позднее утро.

— Мне нравится этот тонкий намек, — она потерлась носом о его щеку, — А у тебя завтра много дел, или не очень?

— Ничего такого, что я не мог бы слегка передвинуть, — ответил Микеле.

— Чудесно! У меня нет слов!.. Слушай, а зачем Люси полетела на Арораэ?

— За компанию, наверное. Ты считаешь, что зря?

— Ну, как тебе сказать…?

— Скажи, как есть. До сих пор ты хвалила тамошний молодежный квартет.

— Молодежный — да, но там еще Штаубе….

Микеле аккуратно разлил какао в полукруглые глиняные чашечки.

— А что Штаубе? Ты, вроде бы, говорила, что он очень конформен, и ведет себя как правильный канак, поскольку от него этого ждут. При этом, он талантливый авиа-инженер, и умеет хорошо объяснять. Почему бы детям с ним не общаться?

— Все так, — согласилась Чубби, — Просто момент сложный. Понимаешь, из-за нашего отстранения от работы многие процессы оказались вне контроля.

— Я понимаю, что тебя это беспокоит, — сказал Микеле, — Но при чем тут Штаубе?

Чубби сделала первый глоточек и зажмурилась от удовольствия.

— Милый, мне очень не хочется сейчас говорить об этом… Такой чудесный вечер…

— Тогда и не говори. Выбрось это из головы.

— Нет, давай я все-таки скажу, а потом уж выброшу, ладно?

— Ладно, — согласился он, — Но только чтоб потом обязательно выбросить.

— Да… Так вот, Штаубе не терял связи с Африкой и с Чоро Ндунти. Чоро, видимо, уже знает, что нас троих отстранили от работы. Для него начался праздник непослушания. Представляешь, сколько фокусов он успеет сделать, пока за ним не присматривают?

— Но в INDEMI же не только вы трое, — заметил Микеле.

— Верно. Но только мы трое знаем, на что способен этот фигурант.

Микеле громко фыркнул и начал раскапывать лопаткой уже образовавшиеся угольки, чтобы устроить ямку для запекания клубня ямса.

— Может, он на многое способен, любовь моя, но не на такую глупость, о которой ты сейчас очень громко подумала.

— И о какой же глупости со стороны Ндунти я так громко подумала?

— О попытке попытаться причинить вред нашим детям, — пояснил агроинженер.

— А что ему помешает? — спросила она, — Между прочим, у Чоро на меня зуб.

— Во-первых, — наставительно произнес Микеле, — если даже и так, то он не решится обидеть ближайшую родственницу дока Мак Лоу.

— Что-что?

— Любимая, ты не в курсе. По обычаю tiki, наша Флер сводная сестра обеих жен дока, поскольку она возилась с его детьми в его fare в первые дни после их рождения. Надо знать обычаи, это важно. А док Мак Лоу в Транс-Экваториальной Африке второй по значимости персонаж пантеона, после Йемайи, матери всего живого. Ну, а во-вторых, Ндунти прекрасно к тебе относится. Никаких зубов и иных режущих предметов.

— На чем основано это предположение? — спросила Чубби.

— Он сам говорил при встрече. Хотя я и не работаю в вашей шпионской лавочке, но достаточно разбираюсь в людях, чтобы в простом случае понять, врут мне или нет.

— Ты встречался с Чоро Ндунти?!

Агроинженер утвердительно кивнул и начал закапывать клубень в угли.

— Joder! — воскликнула Чубби, — Как это было и почему я впервые об этом слышу?

— В конце осени, на интернациональной выставке малых агротехнических машин в Морондава, это на Мадагаскаре. Ты впервые это слышишь потому, что ты была в Австралии и разбиралась с каким-то микробным скандалом, а детей я отправил на Никаупара, отдохнуть у того самого дока Мак Лоу, потому что они очень просили.

— Понятно… А что делал Ндунти на этой выставке?

— Видимо, что-то покупал. Мы пересеклись с ним на фуршете. Я встретил там Наллэ Шуанга с женой. Мы выпили по рюмке кампари и поболтали о жизни, а потом они познакомили меня с генералом Ндунти и с дочкой полковника Нгакве, муж которой серьезный бизнесмен в мадагаскарском машиностроении. Хороший парень, кстати.

— И в этой компании перемывали мои бедные косточки? — уточнила Чубби.

— Нет, настолько далеко дело не зашло. Просто мы заговорили о семьях, и Ндунти отозвался о тебе так высоко, что… Жалко, ты не слышала. Это бы подняло тебе настроение. Вообще, он показался мне гораздо более симпатичным, чем тот образ, который сложился под влиянием твоих рассказов.

Майор Хок улыбнулась и пожала плечами.

— Видишь ли, милый, я знаю Чоро не по флейму на фуршетах, а по другим делам.

— Конечно, он не плюшевый зайчик, но к тебе он относится с искренней симпатией.

— Ладно, — Чубби вздохнула, — Попробую успокоиться и довериться твоей интуиции.

— Вот это правильно. А теперь сделай то, что обещала.

— Что именно?

— Выбрось из головы все, что касается работы.

— Уже выбросила. Думаю только о длинной ночи, плавно переходящей в утро.