"Журнал «Если» 1993 № 03" - читать интересную книгу автора (Журнал «Если», Сент-Клер Маргарет, Андерсон...)Пол Андерсон Коридоры времениК вам посетитель, — сказал охранник и повернул ключ. — Что-что? Кто бы это? — Малькольм Локридж вскочил с койки. Он провел на ней много часов, заставляя себя вчитываться в учебник, чтобы не отстать от сокурсников, но в основном уставившись на какую-нибудь трещину в потолке и погрузившись в невеселые размышления. — Понятия не имею. Но дамочка — класс! — Охранник показал большой палец. В его голосе угадывалась некоторая не свойственная ему почтительность. Заинтригованный, Локридж двинулся к двери. Охранник посторонился, словно предостерегая сам себя: «Эй, будь повнимательнее, этот парень — убийца». И не то чтобы Локридж выглядел устрашающе: среднего роста, с коротко подстриженными рыжеватыми волосами, голубоглазый и курносый, лет двадцати шести. Правда, довольно широкие грудь и плечи, на редкость массивные руки. Походкой Локридж напоминал кошку. — Не бойся, дружище, — усмехнулся Малькольм. Охранник покраснел. — Попридержи язык, громила. Черт возьми, подумал Локридж, зачем срывать гнев на нем? Что он сделал этому парню, да и всем остальным в мире — кроме того ублюдка. Пока Локридж шел по коридору, злость улеглась. После изнурительного однообразия прошедших двух недель любое происшествие становилось событием. Кто же это мог быть? Мать Малькольма давно в Кентукки. «Дамочка — класс!» — сказал охранник. Одна из его подружек действительно наведывалась к нему, но весь разговор походил на сцену «Как ты мог?», и он не ожидал повторного визита. Может, журналистка? Но ведь он уже дал интервью всем местным газетам. Локридж вошел в комнату для свиданий. Окно было распахнуто на улицу. Шум машин, вид парка через дорогу, молодая зелень деревьев, душераздирающая голубизна неба, покрытого легкими облачками, весенний аромат западного ветра — все это заставило его лишь еще глубже почувствовать трагизм своего положения. Два охранника наблюдали за людьми, сидящими вдоль длинного стола напротив друг друга. — Вон там, — сказал конвоир. Малькольм обернулся. И увидел ее. Женщина стояла возле предложенного ей стула. У Малькольма заколотилось сердце. Боже мой! Она была одного с ним роста. Платье простого покроя, сшитое из тонкой дорогой материи, подчеркивало фигуру, которой могла бы гордиться богиня — но не Афродита, а, скорее, Диана. Незнакомка высоко держала голову, ее черные волосы падали на плечи и блестели на солнце. Но черты лица посетительницы не на шутку озадачили Локриджа: он никак не мог угадать ее национальность. Брови изогнулись дугой над длинными, чуть раскосыми, зелеными глазами; широкие скулы, прямой нос, трепещущие тонкие ноздри, властный рот, высокомерно вздернутый подбородок, смуглая кожа. На какой-то миг Локриджу вспомнились статуэтки, найденные на Крите, образ Лабрис[1]. Он приблизился к гостье. — Мистер Локридж, — сказала она без тени сомнения. Женщина говорила со смутным акцентом, но очень чисто. Голос ее оказался неожиданно мягким и звучным. — Он самый, — нерешительно ответил Локридж. — Но позвольте спросить… — Меня зовут Сторм Дэрруэй. Может быть, присядем? — Не дожидаясь ответа, она уселась на стул — словно на королевский трон — и открыла сумочку. — Сигарету? — Спасибо, — машинально ответил он. Сторм Дэрруэй щелкнула зажигалкой, однако сама не закурила. Локридж затянулся — наконец он нашел, куда деть руки и понемногу стал приходить в себя. Пытаясь собраться с мыслями, он отметил, что внешность незнакомки никак не соответствовала англо-саксонской фамилии. Впрочем, как знать — не были ли ее предки иммигрантами, которым пришлось сменить свои непонятные соседям имена? — Боюсь, не имел чести быть знаком с вами, — промямлил Локридж. Взглянув на ее левую руку, он добавил: — Мисс Дэрруэй. — О, да, вы правы. — Она замолчала, изучая Локриджа. Ее лицо не выражало никаких чувств. Он начинал нервничать. «Перестань!» — приказал он себе и выжидательно посмотрел на нее. Мисс Дэрруэй улыбнулась, не разжимая губ. — Очень хорошо, — пробормотала она и тут же бодро продолжила: — Мне попалась заметка о вас в чикагской газете. Я заинтересовалась, и мне захотелось узнать о вашем деле подробнее. По-моему, вы стали жертвой обстоятельств. Локридж пожал плечами. — Не хочу выжимать из вас слезу, но в общем вы правы. Вы журналист? — Нет, мне просто хочется, чтобы справедливость восторжествовала. Вы удивлены? — сардонически спросила она. — Естественно, — согласился Локридж. — Есть, конечно, и такие люди, но у леди, подобной вам… — …хватает других способов провести время, — она усмехнулась. — Ну что ж, вы угадали. Но дело в том, что я сама нуждаюсь в помощи. Полагаю, вы могли бы оказать мне кое-какие услуги. В глазах Локриджа потемнело. — Неужели вы не можете нанять кого-нибудь другого, мисс Дэрруэй? — Есть свойства характера, которые не покупаются. Их можно только, получить в подарок. К тому же у меня нет возможности хорошо изучить всех претендентов. — Ее тон потеплел. — Расскажите, что с вами стряслось. — Зачем? Вы ведь смотрели газеты. — Своими словами. Будьте любезны. — Ну хорошо. Черт возьми, ничего особенного. Однажды ночью пару недель назад я возвращался домой из библиотеки. Живу я, надо заметить, в захудалом районе. Меня окружила компания подростков — видимо, у них просто чесались кулаки вдобавок к желанию вытрясти из прохожего деньги. Но со мной не так уж легко справиться. Словом, один из них упал и разбил голову о тротуар. Остальные удрали, а я вызвал полицию. Но в результате меня обвинили в убийстве. — А вы настаиваете на факте самообороны? — Естественно. Но, понимаете, не было свидетелей. А я не могу опознать ни одного из этих юнцов: улица была не освещена. И, кроме того, наш колледж в последнее время не ладил с этим людом. Я уже был однажды замечен в драке, во время студенческой пирушки. Теперь они говорят, что у меня был зуб на этого парня. Вот, мол, такой-сякой, с его боевой выучкой — и бросился на реб-б-бенка! — Гнев, как рвота, подкатил к горлу Локриджа. — Ребенка, черт побери! Да это был просто бык! И было их человек десять! — Вы раскаиваетесь? — Нет, — ответил Малькольм. — И это работает против меня. Я плохой актер. Конечно же, я не собирался никого убивать. Я просто-напросто отбивался. Это чистая случайность, что парень приложился затылком. Жаль, что дело приняло такой оборот. Но моя совесть чиста. Представьте себе, что я не мог бы постоять за себя: да меня бы покалечили или убили, а люди сказали бы: «Какой кошмар! Надо построить еще один центр досуга для молодежи». Локридж понуро опустил голову. Он смял сигарету и уставился в пол. — Глупо, но именно это я и сказал газетчикам и кое-что еще. Здесь не любят южан. Мой адвокат говорит, что местные либералы хотят представить меня расистом. Чепуха! Я почти не встречал цветных там, откуда родом, — да ведь антропологи, кстати, не подвержены расовым предрассудкам. А самое смешное, что большинство парней были белыми. Но им на все это наплевать. Она нагнулась к нему, но тут же выпрямилась. Он успел заметить, как на ее загадочном лице промелькнуло выражение гордости, почти высокомерия. Она заговорила тихим, даже нежным голосом: — Вы достойный человек. Я в этом не сомневалась. — Через мгновение она продолжила деловым тоном: — Какие у вас перспективы на суде? — Честно говоря, неважные. Адвокат советует признаться в непредумышленном убийстве, чтобы отделаться менее суровым приговором. Но я не хочу. Все было совсем не так. — Похоже, у вас нет средств, чтобы оспаривать решение суда? «Однако! — подумал Локридж. — Такая женщина, а говорит, словно юрист-профессионал». — Нет, — ответил он. — Я живу на стипендию дипломника. Мать обещает заложить дом, чтобы помочь мне. Она вдова, а мои братья сбережений не скопили… — Полагаю, вы можете выиграть дело, — заметила Сторм. — Если я не ошибаюсь, Уильям Элсворт из Чикаго считается одним из лучших адвокатов по подобного рода делам. Не так ли? Локридж едва не разинул рот от изумления. — Кто? Да, говорят, он еще не проиграл ни одного дела, но при чем тут… — Несколько хороших частных сыщиков могут выследить ребят этой банды, — не слушая его, задумчиво протянула она. — В суде им придется рассказать, где они были в ту ночь, а умело проведенный перекрестный допрос выведет их на чистую воду. Неплохо было бы представить пару положительных отзывов о вас. Вы ведь никогда не были под следствием, не правда ли? — Ну, — начал Локридж, пытаясь улыбнуться, — естественно, нет. Но послушайте, это будет стоить целое состояние. — Я вполне могу себе это позволить, — отрезала женщина. Подавшись вперед, она пристально всмотрелась в него, и, казалось, ничто не ускользнуло от ее блестящих глаз. — Расскажите о себе. Мне понадобится информация. Где вы получили боевую подготовку? — В морской пехоте. Наша часть располагалась на Окинаве. Я занимался карате и посещал занятия по дзюдо. Хотел стать офицером и пройти, так сказать, все ступени. Но армия не для меня: оказалось, я не люблю получать приказы, а еще меньше — приказывать. — И что же потом? — Вернулся в Штаты и на заработанные деньги поступил в колледж, решив заняться антропологией. В местном университете хороший антропологический факультет. Я мечтал получить магистра, а потом — доктора философии. Заинтересовался первобытной культурой. В ней есть что-то утраченное нами. — Выходит, вы много путешествовали? — Я участвовал в нескольких экспедициях, скажем, по Юкатану. Этим летом мы опять собирались туда. Догадываюсь, с этим для меня покончено. Если даже я выпутаюсь, вряд ли смогу найти для себя место. Ладно, поищем что-нибудь другое. — Думаю, искать не придется. Сторм Дэрруэй зорко, как рысь, посмотрела вокруг. Более оживленные, чем обычно, охранники наблюдали за ней, однако не могли слышать посетительницу, если та понижала голос. — Послушайте, Локридж, — прошептала она. — Я намерена нанять Элсворта для вашей защиты. Он получит инструкции не считаться с затратами. — Но почему?.. — только и мог прошептать Локридж. Сторм вскинула голову. Длинные волосы упали на спину, и Локридж заметил маленькую прозрачную кнопку на левом ухе собеседницы. Слуховой аппарат? — Будем считать, что льву противопоказано сидеть в клетке, — объяснила она. В ее тоне не было ни шутки, ни кокетства, казалось, она говорила вполне серьезно. Внезапно женщина снова словно надела маску и невозмутимо продолжила: — Кроме того, мне нужна помощь. У меня опасное задание. Я не могу взять просто охрану или тем паче какого-нибудь уголовника. Мне нужен человек, который разделял бы мои взгляды. И, кстати, оплата будет щедрой. — Мисс, — запинаясь, произнес Малькольм. — Я не хочу, чтобы вы платили мне. — Вам, по крайней мере, понадобятся средства на дорогу, — пояснила Сторм. — Сразу же после процесса Элсворт передаст вам конверт с деньгами и инструкцией. На вопрос, кто оплачивает вашу защиту, отвечайте: богатый дальний родственник. Все ясно? «А может, она просто преступница», — мелькнула мысль, но Малькольм тут с гневом отверг это предположение. У такой женщины не могло быть нечестных замыслов. Он молча кивнул. Сторм встала. Он вскочил вслед за ней.? — Я больше не появлюсь здесь, — предупредила она. Женщина пожала ему руку, и это было твердое рукопожатие. — Мы встретимся снова, когда вы будете на свободе. А теперь до свидания и крепитесь. Он смотрел ей вслед, пока она не вышла из комнаты, а потом уставился на ладонь, которой она только что коснулась. «14 сентября, девять утра, Копенгаген» — гласило письмо. Локридж пробудился слишком рано, снова заснуть ему не удалось, и он предпринял долгую прогулку. Ему хотелось попрощаться с городом. Какую бы работу ни приготовила ему Сторм Дэрруэй, вряд ли суждено остаться в столице: недаром в письме было требование купить два рюкзака, винтовку и пистолет. По улицам сновали велосипедисты, увиливая от проносящихся мимо легковых машин. Солидные бизнесмены и молодые люди в студенческих кепках, девушки с развевающимися светлыми волосами и дородные матроны — все откровенно наслаждались жизнью. Локридж вдыхал морской воздух, любовался королевским дворцом, живописными каналами, старыми жилыми кварталами. «Я должен быть чертовски благодарен этой женщине, — размышлял Локридж, — и больше всего за то, что она приказала прибыть сюда за три недели до нашей встречи». Он попытался найти основания для такого приказа. В инструкцию входило достать военную карту и ознакомиться с топографией Дании, посетить залы Национального музея, посвященные древнейшей истории Скандинавии. Локридж добросовестно исполнил все требования; и хотя он был заинтригован, но боялся спугнуть удачу, задавая вопросы. Вероятно, Сторм Дэрруэй хотела всего лишь дать Малькольму возможность оправиться после тяжелых испытаний и прийти в себя. Напоминание обожгло его. Сегодня! Локридж ускорил шаги. Перед ним выросло здание отеля, о котором говорилось в письме. Пытаясь совладать с волнением, он предпочел подняться в номер по лестнице. Долго ждать не пришлось. Раздался телефонный звонок. Локридж рванул трубку. Метрдотель произнес на безупречном английском: «Мистер Локридж? Вам просили передать, что мисс Дэрруэй ждет вас у входа через пятнадцать минут. И захватите, пожалуйста, багаж». Он подхватил рюкзаки и чемодан и направился к выходу. У дверей отеля стоял сверкающий новенький «Дофин». Сторм Дэрруэй сидела за рулем. Он не забыл ее внешность (это было просто невозможно), но когда темноволосая головка качнулась в окне машины, у него перехватило дыхание и юные датчанки были напрочь вычеркнуты из сознания. — Добрый день, — запинаясь, поздоровался он. Она улыбнулась: — Приветствую вас на свободе, Малькольм Локридж. — И добавила: — Поехали? Он бросил вещи в багажник и сел в машину. На Сторм были широкие брюки и кроссовки. Мисс Дэрруэй вписалась в поток движущегося транспорта с неожиданным мастерством. — Фью! — присвистнул он. — Вы не любите терять время! — У нас его не так много, — ответила она. — Надо успеть на другой конец страны до ночи. Локридж наконец прекратил любоваться ее профилем. — Я готов на все, что вы пожелаете. Она кивнула: — Да, я так и поняла. — Но если бы вы сказали мне… — Подождите чуть-чуть. Как я и предполагала, вас оправдали? — Полностью. Не знаю, как и благодарить вас. — Услугами, конечно, — нетерпеливо сказала она. — Но сначала давайте обсудим ваши дела. Мне необходимо выяснить, связаны ли вы какими-либо обязательствами? — В принципе нет. Я пока не занимался поисками работы. Если понадобится, поживу с матерью, пока не подыщу себе места. — Она ждет вашего приезда? — Нет. Я навестил своих родных в Кентукки. В письме вы требовали не называть вашего имени, и я им наплел что-то о богатом филантропе, который борется за справедливость. Ну а теперь он предлагает мне поработать в Европе в качестве научного консультанта. Вас устраивает? — Вполне! — Сторм облегченно улыбнулась. — Но куда же мы направляемся? Сторм промолчала. Машина мчалась вперед. Они выехали из старого города и попали в район многоэтажек. И только тогда она заговорила: — Скажу коротко. Знаете ли вы, что когда-то Западная Украина восстала против советского режима? Это ни к чему не привело, но украинцы еще долго продолжали бороться. А штаб их освободительного движения был здесь, в Копенгагене. Локридж нахмурился: — Да, я изучал зарубежную историю. — Существовала, так сказать, военная казна Движения. Ее спрятали, когда дело стало казаться безнадежным. Но недавно мы наконец обнаружили человека, знающего тайник. Локридж подскочил: — Мы? — Освободительное движение. На Украине ситуация меняется, но остается немало стран и народов, нуждающихся в нашей помощи. — Подождите! Какого черта вы затеваете? — Мы не надеемся освободить треть планеты за одну ночь. Но пропаганда, подрывная работа, организация побегов на Запад — все это стоит денег. Локридж недоверчиво покачал головой: — Кажется, вы мне не доверяете. Очень все это напоминает дурной детектив. Но мне все-таки не хочется думать, что вы террористка из «красных бригад». Наверное, у них хватило бы своих сил, и они не стали бы вытаскивать человека из тюрьмы только для того, чтобы он сопровождал вас… Она сдержанно произнесла: — Мне важно одно: чтобы вы помогли мне. Золото спрятано в конце туннеля, вырытого немцами во время оккупации Дании в Восточной Ютландии. Прокладка держалась в строжайшем секрете. Сопротивление случайно наткнулось на базу перед окончанием войны. Нет сомнения, все, кто знал о туннеле, погибли — ведь факт его существования не был обнародован. Какой-то человек, умирая, раскрыл эту тайну бандеровцам, и те решили использовать туннель в качестве тайника. После подавления восстания сокровища остались. У меня приказ забрать их. И право самой выбрать помощника. — И все-таки: почему я? Разве у вас нет своих людей? — За туристом из Восточной Европы легко установить слежку, его просто обнаружить. Американские туристы привыкли кататься, куда захотят. Таможенники редко осматривают их багаж, особенно если те путешествуют налегке. Переплавленное в плоские слитки золото может быть зашито в одежду, в спальные мешки и тому подобное. Мы с вами проследуем на мотоциклах до Женевы, а потом отдадим все нашему человеку, — она вызывающе взглянула на него. — Так вы готовы, или будете задавать вопросы? Локридж кусал губы. Все это нравилось ему все меньше и меньше. Сторм заметила его колебания. — Буду откровенна, — сухо сказала она. — Задание связано с риском. Мне нужен человек, который не боится опасности. Хороший боец, но не преступник, почуявший добычу. Мне казалось, вы подходите на эту роль. Возможно, я ошиблась. К Локриджу вернулось чувство юмора. — Если вы думали найти Джеймса Бонда, то наверняка ошиблись. Она недоуменно посмотрела на него: — Кого? — Неважно, — ответил Малькольм. — Но поймите: откуда же мне знать, что эти деньги — даже если у них вполне праведный источник — не пойдут на какую-нибудь аферу? — Больше мне нечего добавить, — сказала Сторм. — А в ваши обязанности, помимо всего прочего, входило доверять мне. Локридж встретился с ней взглядом. Нет, черт возьми, такая женщина не способна на подлость! Она его буквально гипнотизировала. — Ладно, — сказал он. — Я в вашем распоряжении. Они добрались до моря, где им предстояло переправляться на пароме. Сторм (она позволила Локриджу называть ее по имени, словно посвятила в рыцари) повела его в ресторан, расположенный на пароме. — Нужно хорошенько позавтракать, — сказала она. — Особенно если учесть, что напитки не облагаются налогом в нейтральных водах. — Вы имеете в виду этот канал? — Да. Около 1900 года Англия, Франция и Германия провели конференцию и единодушно решили считать узкий пролив, пересекающий Данию, частью открытого моря. Путешественникам принесли пиво, разлитое в высокие кружки. — Вы хорошо знаете эту страну, — отметил Локридж. — Вы датчанка? — Нет, американка. — Не похоже. — Ну хорошо, так кто же я, по-вашему? — Черт возьми, не знаю! В вас соединились черты многих народов, и получившийся коктейль лучше, чем напитки, его составляющие. — Что я слышу? Южанин — и отзывается добрым словом о смешанных браках? — Перестаньте, Сторм. Я не выношу, когда задают дурацкий вопрос: «Хотели бы вы, чтобы ваша сестра вышла за цветного?» Моя сестра достаточно разумна, чтобы искать себе подходящего человека независимо от цвета кожи. — А все же расы существуют, — сказала Сторм. — Не в искаженном представлении людей двадцатого века, нет. Но в области генетики. Так же, как в дереве есть главный ствол и мелкие ветви. — Это все теория. Можно ли определить качества человека до его появления на свет? — Начало уже положено в исследованиях генетического кода. В будущем найдут способ определять способности человека еще до того, как плод покинул материнскую утробу. Локридж покачал головой. — Мне это все не по душе. Я уверен, что люди рождаются свободными. — Что это значит? — иронически переспросила она. — Свободными для чего? Девяносто процентов представителей людской породы являются по своей природе домашними животными. Говорить о свободе можно только применительно к оставшимся десяти. Но вы-то как раз стремитесь приручить и их. — Она посмотрела в окно на блестевшую под солнцем водную гладь и кричащих чаек. Ваши убеждения доведут человечество до самоубийства. Хорошо, когда кобылиц сторожит жеребец, а не мерин… Однако наша беседа грозит стать серьезной, не так ли? А вот и устрицы. Они сошли на берег и покатили в сторону Оденсе, родного города Ганса Христиана Андерсена. «Это название означает Озеро Одина, — объяснила Сторм Локриджу. — Когда-то здесь приносили в жертву Одину людей». Наконец они въехали на мост, ведущий к полуострову Ютландия. Локридж предложил сменить ее за рулем, но Сторм отказалась. Путь на север лежал в основном по сельской местности. Виднелись гряды холмов, покрытые лесами или зарослями цветущего вереска. Пейзаж был ярко освещен лучами солнца. Из вереска выступали дольмены, увенчанные грубо отесанными камнями, застывшие в солнечном свете. Локридж обратил на них внимание спутницы. — Они были воздвигнуты в каменном веке, вы это знаете, — ответила Сторм. — Четыре тысячи лет назад и даже больше. Подобные монументы встречаются по всему атлантическому побережью и в районе Средиземноморья. Тогда люди верили крепче. — Она сжала руль, глядя прямо вперед, на мчавшуюся навстречу дорогу. — Они поклонялись Триединой Владычице, они почитали Ее — Деву, Мать и Царицу Подземного Мира. Богини судьбы были всего лишь жалким подобием Ее. И только в результате вражеских козней она была отдана во власть Отцу Громовых Раскатов. Машина со свистом неслась вперед, ветер с ревом врывался в открытые окна. Между холмами лежали причудливые тени. Над сосновой рощей вилась стая ворон. — Она придет опять, — сказала Сторм. Локридж уже не удивлялся ее внезапным сменам настроения. Он не ответил Сторм. Когда повернули к Хольстенбро, он сверился с картой и его сердце сжалось: он понял, что они почти у цели, если только Сторм не намеревалась пересечь Северное море. — Может, стоит посвятить меня в подробности? — предложил он. Выражение ее лица трудно было понять: — Говорить почти не о чем. Разведка произведена. В туннель мы скорее всего попадем без затруднений. Но вот там может начаться… — Она сжала его руку так сильно, что он почувствовал укол ногтей. — Будьте готовы ко всяким неожиданностям. Я скрыла некоторые мелочи, потому что стремление вникнуть в детали отвлечет вас от главного. Если произойдет что-то чрезвычайное, нельзя останавливаться, удивляться и размышлять — вы должны просто реагировать. Так, как вас учили. Понятно? — Д-думаю, да. — Он вспомнил, что и в карате учат тому же. — Но… Нет, проклятие! Я сделал выбор. Я с ней, что бы ни случилось! Кровь разбежалась по жилам. Ладони вспотели. Недалеко от Хольстенбро Сторм свернула с дороги. Теперь их путь пролегал на запад через поля, за которыми внезапно показался участок леса. Она отъехала к обочине и выключила мотор. Сторм достала из сумки маленький тонкий диск, переливавшийся разнообразными оттенками серого цвета. Мисс Дэрруэй принялась внимательно разглядывать диск, изучая цветовую гамму. Она низко склонила голову над пластинкой, при этом ее лицо почти скрылось за волосами. — Отлично, — пробормотала она. — Кажется, можно. — Что это такое? — поинтересовался Локридж, протягивая руку за диском. Сторм словно не заметила его жеста. — Индикатор, — пояснила она коротко. — Вперед. Путь свободен. Локридж напомнил себе о решении выполнять все ее желания, что подразумевало отказ от расспросов. Он вышел из машины и открыл багажник. Сторм откинула крышку своего чемодана. — Полагаю, в наших рюкзаках полно туристского снаряжения, — сказала она. — Локридж кивнул. — В таком случае, каждый несет свой рюкзак. Зарядите оружие. Сердце екнуло, но Локридж подчинился. С рюкзаком за спиной, с карабином в руке и пистолетом, висящим в кобуре на боку, он взглянул на Сторм — та уже закрывала чемодан. Она застегнула пояс из тускло поблескивающего мягкого металла. На правом бедре Сторм, словно на магните, висело оружие с удлиненным стволом. Локридж не выдержал: — Какой марки этот пистолет? — Не имеет значения, — Сторм подняла диск. — Вас ждут куда более удивительные вещи. Ну, двинулись. Они вошли в лес и зашагали вдоль оставшейся за соснами дороги в ту сторону, откуда приехали. Дневной свет косо проникал сквозь хвою и ложился солнечными бликами на землю. Почва под ногами была мягкой от иголок. Пройдя около мили, они вышли на дорогу и пересекли ее. Перед ними лежало поле, желтое от срезанных колосьев. Оно простиралось до гребней холмов, за которыми, вероятно, скрывалась деревушка. Посередине поля возвышался небольшой холмик с дольменом на вершине. Прежде чем Локридж успел помочь Сторм, она ловко пролезла сквозь проволочную ограду. Хотя груз у нее был ненамного легче, она не казалась утомленной. Ему пришлось догонять ее, и когда они подошли к кургану, он слегка запыхался. Сторм остановилась и открыла сумку, прикрепленную к поясу. Локридж увидел, что в руке Сторм появилась трубка, отдаленно напомнившая большой фонарь с гранеными линзами. Она определила положение по солнцу и зашагала вокруг кургана, поросшего травой и куманикой. У подножия виднелась табличка, гласившая, что перед ними памятник древней культуры, охраняемый государством. Локридж чувствовал себя абсолютно беззащитным под огромным безоблачным небом на этом ровном поле; его пульс учащенно бился. Локридж посмотрел на дольмен, как будто стремясь обрести силу в незыблемости монумента. Серые, местами заросшие лишайником, вертикально поставленные камни глубоко ушли в землю под тяжестью каменной крыши. Сторм остановилась: — Да, это здесь. — Она стала подниматься по склону. — Пошли. Они были на полпути к вершине, когда Сторм вновь остановилась. — Раскопки велись в 1927 году, — заговорила она. — Ничего любопытного не нашли, и поэтому ученым нет смысла возвращаться сюда. Мы использовали монумент в качестве ворот. — Она принялась настраивать свой удивительный фонарь. — Мы маскируем входы достаточно оригинальным способом, — предупредила она. — Не удивляйтесь. Линзы тускло засветились. Трубка гудела и дрожала в руке Сторм. По зарослям куманики пробежало волнение, хотя было абсолютно безветренно. С холма поднялся округлый пласт земли. Земляной круг — десять футов в диаметре и двадцать в толщину, удивительная пломба из дерна и почвы — непонятным образом повис в воздухе. Локридж с криком отскочил в сторону. — Тихо! — повелительно произнесла Сторм. — Внутрь! Быстро! Пораженный увиденным, он приблизился к отверстию в холме. У его ног начинался скат, исчезавший далеко внизу. Локридж сглотнул слюну. Он понимал, что мисс Дэрруэй наблюдает за ним, и это подтолкнуло его. Малькольм вошел внутрь. Сторм двинулась следом. Обернувшись, она навела трубку на земляную затычку, и та с точностью машины начала опускаться на место. Мгновение — и дыра оказалась закупорена. И в тот же миг все кругом осветилось, хотя Локридж не смог обнаружить источник света. Скат оказался полом цилиндрического ствола туннеля, который, изгибаясь, шел вниз. Стены были покрыты твердым гладким материалом, испускавшим свет. В холодном белом сиянии предметы не отбрасывали тени, и поэтому пространство казалось искаженным. Воздух был свеж и подвижен, хотя нигде не было заметно вентиляторов. Он взглянул на Сторм. Женщина убрала свою трубку. Казалось, она смягчилась. Она плавно подошла к нему, положила ладонь на его руку и улыбнулась. — Бедный Малькольм, — проворковала она. — Тебе предстоит удивиться еще больше. «О Господи, — прошептал Локридж, — куда уж больше…» Но близость этой женщины и ее прикосновение придали ему сил. Самообладание начало возвращаться к американцу. — Как, черт возьми, все это сделано? — спросил он, и эхо гулко ответило ему. — Тсс! Не так громко! — Сторм бросила взгляд на цветной диск. — Сейчас здесь никого нет. Но они могут появиться снизу, а звук в туннеле передается слишком хорошо. — Она вздохнула. — Я объясню в общих чертах, если это принесет вам облегчение, — начала она. — Земляной круг перемещается с помощью энергии, которую вырабатывает энергетическая сеть, установленная в стенах. Та же сеть препятствует работе детектора, акустического разведчика или других устройств, способных обнаружить нас. Сеть освежает воздух и регулирует его циркуляцию по молекулярным порам. Трубка, при помощи которой я открыла дверь, — просто рычаг. — Нет. — Локридж покачал головой. — Невозможно. Я немного разбираюсь в технике. Таких приборов нет. — Я уже говорила: это был секретный проект. Они многого добились. — Она наклонилась к нему так близко, что почти коснулась губами его губ. — Ты ведь не боишься, не правда ли, Малькольм? Он расправил плечи: — Нет. Пойдем дальше. Сторм выпустила его руку и показала вниз. — Это всего лишь вход, — пояснила она. — Сам коридор простирается более чем на сто футов. Они двинулись в глубь туннеля. К Локриджу понемногу возвращалась уверенность. «Мой Бог, — подумал он, — надо же было так влипнуть!» Туннель уперся в длинную комнату, абсолютно голую. Только у дальней стены стоял большой контейнер, сделанный из того же блестящего металла, что и пояс Сторм. В стене зияла арка, приблизительно десять футов в ширину и двадцать в высоту. Как только Локридж приблизился к отверстию, он понял, что переливающийся всеми оттенками занавес нематериален. Перед глазами Локриджа мерцало само пространство, мираж, поток живого света. Перед аркой Сторм остановилась. Даже сквозь одежду было заметно, как напряглось все ее тело. Она не выпускала свое странное оружие из рук. Сторм взглянула на Локриджа. — Коридор по ту сторону, — сказала она взволнованно. — Теперь слушай. До сих пор я только намекала, что нам, возможно, предстоит бой. Но если совсем откровенно: битвы не миновать. Вероятно, они уже знают о нашем присутствии. Не исключено, что противник встретит нас у входа. Ты готов? Локриджа хватило только на то, чтобы кивнуть. — Тогда все в порядке. Ну что ж, вперед? Он последовал за Сторм. Входя в арку, он ощутил резкий удар, который заставил его вздрогнуть; он оступился, но смог удержать равновесие. Сторм застыла в напряженной позе, словно готовилась к прыжку. Через минуту она взглянула на свой прибор и опустила оружие. — Никого, — с сомнением сказала она. — Пока мы в безопасности. Локридж сдержал возглас облегчения и попытался осмотреться. Перед ними находился огромный коридор, той же полуцилиндрической формы, с тем же светящимся покрытием. Коридор раздваивался и стрелой уходил вдаль, возможно, на многие мили. Гудение и странный электрический запах, казалось, заполнили все существо Локриджа; ему почудилось, что он попал в чрево гигантской машины. Он с тоской оглянулся назад, на арку, через которую они только что прошли, и оцепенел. Что за чертовщина! С этой стороны коридора арка выглядела футов на двести в ширину. Правда, высота ее осталась прежней. От входа шли параллельные черные линии, на расстоянии в несколько дюймов. Линии разбегались по полу коридора. Каждую полосу сопровождала надпись, сделанная на неизвестном языке. Через каждые десять футов вдоль линии сияли светящиеся табло с цифрами: 4950, 4951, 4952… — Нельзя терять времени. — Сторм потянула его за рукав. — Объясню все позже. Садись. Она указала на изогнутую платформу, напоминающую большие салазки с невысокими бортиками, которая покачивалась в воздухе на высоте два фута. По периметру саней были расположены кресла. Впереди установлена панель, мерцающая красными, зелеными, синими, желтыми огоньками. — Давай же! Он выполнил приказ. Сторм заняла переднее кресло, положила оружие на колени и потянулась рукой к кнопкам. «Сани» развернулись и понеслись по левому коридору. Они двигались в полной тишине со скоростью, как прикинул Локридж, тридцать миль в час. — Что это за дьявольская штуковина? — прерывающимся голосом спросил Малькольм. — Гравитационный модуль, — рассеянно сказала Сторм. — Знаешь, лучше следи за тем, что происходит сзади. Локридж положил ружье на бортик «саней». Рубашка прилипла к потной спине, зрение и слух были неестественно обострены. Они промчались мимо арки, и еще одной, и еще. Арки возникали через равные промежутки, около полумили, насколько Локридж мог определить при холодном ярком освещении. В мозгу проносились беспорядочные мысли. В общем, как он и предполагал, все это чушь насчет немцев, подполья и так далее. О, небеса, неужели эти сказки об НЛО — реальность. И Сторм — Сторм! — житель чужой планеты? Да нет, не может быть… В арке, которую они миновали, возникли три человека. Локридж вскрикнул, и в тот же момент индикатор Сторм замигал кроваво-красным светом. Женщина обернулась и словно оскалилась. — Все-таки придется сражаться, — чуть ли не торжествующе провозгласила она и выстрелила. Ослепительный луч вырвался из ее оружия. Один из мужчин пошатнулся и упал с дымящимся отверстием в груди. Другие уже успели поднять ружья. Запах озона заполнил ноздри Локриджа. Сторм вновь нажала на курок. Сверкнул луч. Тусклое мерцание с шипением окружило мисс Дэрруэй и ее спутника. — Энергетический щит, — пояснила она. — На него приходится тратить всю мощность моего оружия. Давай же, теперь твоя очередь! Локридж автоматически вскинул карабин. Человек, в которого он прицелился, отличался большим ростом, но на расстоянии его было трудно рассмотреть. Локридж различал только обтягивающий фигуру черный костюм и блестящий шлем наподобие древнеримского. Он выстрелил. Пуля попала в цель: человек упал, но тут же поднялся. Преследователи вскочили в такие же «сани»: видимо, каждый вход был оборудован транспортом. — У них такой же энергетический щит, и пуля теряет скорость, — мрачно заметила Сторм. Погоня настигала их. Преследователи, облаченные в черное, низко пригнулись за бортиком. Локриджу были видны лишь верхушки шлемов. — У нас преимущество, — догадался он. — Они не могут двигаться быстрее, так? — Ты прав. Но они заметят арку, которой мы воя пользуемся, вернутся и доложат Бранну, — ответила Сторм. — Если они узнают меня, плохо дело. Ее глаза горели, ноздри раздувались, грудь тяжело вздымалась, но она говорила спокойнее, чем его сержант во время операции. — Дай мне свой пистолет. Когда я встану, чтоб привлечь их внимание — нет, будь спокоен, я под прикрытием щита, — тогда стреляй! Она повернула «сани» и бросила их навстречу атакующим. Сторм вскочила на ноги, держа свое оружие в левой руке, пистолет — в правой. «Сани» противника резко затормозили. К Сторм, искря и мерцая, устремились два огненных луча. Тогда же один из преследователей ударил из бесшумного короткоствольного ружья. Локридж поднялся на ноги. Уголком глаза он увидел, как Сторм охваченная красными, синими и желтыми языками пламени, стреляла и громко хохотала. Ее волосы развевались в энергетическом вихре. Локридж вгляделся в бледное узкое пятно лица преследователя. Рядом просвистела пуля. И тогда Локридж дважды выстрелил. Вражеские «сани» вздыбились и опрокинулись, вышвырнув мертвые тела. Тяжелый запах исчез. Остались только утробное гудение неведомого оружия да мерцание в арке. Сторм бросила взгляд на распростертые тела врагов, подняла индикатор и кивнула. — Ты убил их! — прошептала она. — Достойный выстрел! — Отбросив индикатор, она обняла Локриджа и поцеловала его. Он не успел ответить — женщина оттолкнула его и развернула «сани». Ее щеки по — прежнему горели, но говорила она абсолютно спокойно: — Мы потратим напрасно время и энергию, если попытаемся расщепить их. Реформисты все равно поймут, что их люди пали от рук Хранителей. Но им будет неведомо остальное. Конечно, в том случае, если мы успеем выбраться отсюда. Локридж рухнул в кресло, даже не стараясь понять, что же все-таки произошло. Он оправился от изумления только тогда, когда Сторм остановила «сани» и приказала ему выйти. Ступив на землю следом за ним, она нагнулась к щитку управления и коснулась лампочек. Сани двинулись назад. — На свою стоянку, — коротко объяснила Сторм. — Если бы Бранну удалось узнать, что те, кто убил его людей, прибыли из 1984 года, ему бы все стало ясно. А теперь нам туда. Они приблизились к арке. Сторм выбрала Одну из верхних линий с цифрой 1175. Следуя за ней, Локридж прошел через мерцающее сияние и оказался в комнате, подобной той, где они были в начале пути. Сторм открыла контейнер и, сверившись с часами, удовлетворенно кивнула. Потом мисс Дэрруэй достала из сундука два узла из толстой грубой материи, передала их Локриджу и захлопнула ящик. Они двинулись вверх по туннелю. В конце пути она снова при помощи трубки подняла с земли круг дерна и опустила его на место, как только они вышли на свет. Локридж ни на что не реагировал. С него было достаточно. Когда они входили в туннель, солнце стояло высоко над горизонтом. Они провели под землей едва ли больше получаса. Но сейчас была ночь, и в небе светила полная луна. В ее призрачном свете Локридж заметил, что и дольмен какой-то иной: он был засыпан землей от грубой деревянной двери до самой верхушки. Легкий ветерок шевелил траву. Возделанного поля как не бывало; курган окружали кусты, молодой подрост, высокие травы. На юге высилась гряда холмов, казавшихся удивительно знакомыми, но покрытых лесом. Какие старые, невероятно старые деревья в этом лесу: такие дубы встречались Локриджу только в заповедниках! Их кроны выглядели в лунном свете седыми, а тени неподвижно лежали на земле. Заухала сова. Издалека донесся волчий вой. Локридж вновь поднял голову. Ну уж нет, это были явно не сентябрьские звезды. Такое небо могло быть только в мае. — Да, конечно, я лгала тебе, — невозмутимо сказала Сторм. От высокого пламени разлетались искры; пахло дымом, и свет костра, словно на картинах Рембрандта, выхватывал из темноты загадочное лицо этой женщины. Ночь обступала их. Локридж, дрожа от холода, грел руки над углями. — Но что мне оставалось делать? Ты бы не поверил, — продолжала Сторм. — Я бы только потеряла время, убеждая тебя. Но с каждым часом опасность возрастала. Если бы Бранну пришло в голову охранять эти ворота в Данию… Он, наверное, считает, что меня нет в живых. В нашей экспедиции было еще несколько женщин, и некоторые из них были изувечены до неузнаваемости в стычке с ним. Измученный до последней степени, Локридж нашел в себе силы спросить: — Значит, ты из будущего? Она засмеялась: — Я не ошиблась в тебе! — Из нашего будущего? — Я родилась спустя два тысячелетия после тебя. Ее шутливое настроение исчезло, она вздохнула и вгляделась в окружающий мрак. — Правда, я уже перевидала столько эпох и событий, что, подозреваю, во мне не осталось ничего от времени, когда я появилась на свет. — А сейчас мы в том же месте, где вошли в туннель, так? Но в прошлом. Когда?.. — По вашему летосчислению, поздней весной 1827 года до Рождества Христова. Почти четыре тысячи лет назад, подумал Локридж. Фараон властвует в Египте, правитель Крита ведет морскую торговлю с Вавилоном, храм Даро горделиво возвышается в долине Инда, а Древо Мира еще не дало ростка. Средиземноморье уже пользуется бронзой, однако в Северной Европе еще Каменный век, и этот дольмен сооружен совсем недавно народом, чья подсечно-огневая система земледелия истощила почву и заставила покинуть знакомые места. Он находится на земле, куда еще только предстоит прийти людям, называющим себя датчанами. И это за восемнадцать веков до рождения Христа, за столетия до появления на свет Авраама! Факты не укладывались в голове Локриджа, по спине пробежал холодок. Он собрался с мыслями и спросил: — Что это было… Ну там, где мы шли? — Физическое устройство коридора времени тебе не понять, — сказала Сторм. — Допустим, это туннель, как бы накрученный на временную ось. Тому, кто находится в коридоре, кажется, что космическое, то есть внешнее время остановилось. Выбрав соответствующие «ворота», можно попасть в нужную эпоху. Через равное количество веков в туннеле имеются арки — вход в определенные годы. Промежутки между арками не могут быть меньше двухсот лет, иначе силовое поле будет слишком «размытым». — Этот коридор ведет прямо в твой век? — Нет. Он берет начало в 4000 году до Рождества Христова и заканчивается в 2000 году вашей эры. Через временное пространство планеты проходит множество коридоров различной протяженности. Некоторые «ворота» в разных туннелях совпадают по времени так, чтобы, переходя из одного коридора в другой, путешественник мог попасть в любой необходимый ему год. Например, чтобы оказаться в эпохе, предшествующей 4000 году до Рождества Христова, мы могли бы воспользоваться туннелями, известными мне в Англии или Китае. Они обслуживают этот год. А если необходимо пройти дальше, нам придется искать другие туннели. — Когда же их… изобрели? — За двести лет до того, как я родилась. Борьба между Хранителями и Реформистами уже началась, поэтому туннели вскоре вышли из-под контроля ученых. В ночной темноте послышался вой волка. Крупный зверь зашевелился в кустах, ломая ветки. — Видишь ли, — продолжала Сторм, — мы не можем допустить, чтобы началась тотальная война. Это стоило бы нам Земли, как когда-то стоило Марса. — Так вы не знаете, что вас ждет в будущем? — поинтересовался Локридж, чувствуя, как сердце замерло в ожидании ответа. Сторм мотнула головой: — Нет. Когда-то давно мы решили отправиться в эпоху, которая придет на смену нашей. Но экспедиция встретила стражей, и они преградили путь. Какое оружие они применили, неясно, но все члены разведывательного отряда отказались даже думать о том, чтобы повторить попытку: при одной мысли об этом они впадали в кому. За одной тайной скрывается новая, за ней — еще одна, понял Локридж. Ладно, с него достаточно сегодняшних забот, решил он и сказал: — Ну хорошо, я, судя по всему, внесен в список сражающихся на вашей стороне. Может, ты мне скажешь, какая цель борьбы? Кто твои враги? — Он помедлил. — И кто ты? — Позволь мне носить то имя, которое я выбрала в вашем веке. Мне оно кажется удачным[2]. — Она помолчала и внезапно добавила: — Не думаю, что ты сможешь понять суть нашего противостояния. Между тобой и нами слишком много истории. Скажи, мог бы человек из прошлого понять те отличия Востока от Запада, которые сегодня разделили ваше общество на два мира? — Думаю, нет, — признался Локридж. — На самом деле, и в наше время эту разницу осознают немногие. — В обоих случаях, — подхватила Сторм, — налицо одни и те же разногласия. Потому что за всю историю человечества люди не могли сойтись в решении одного-единственного вопроса, который они часто извращали или вовсе не замечали. Суть спора нередко подменялась иными, малозначительными противоречиями, но даже в этом случае можно было увидеть вражду между двумя философиями. Я имею в виду — между двумя способами жизни и мышления. Способами существования. Вопрос от века всегда один и тот же: какова природа человека? Локридж молчал. Сторм, не мигая, смотрела на Малькольма через костер. — Жизнь, едва появившись, начинает защищать себя от догм, которые сама же и породила, — наконец сказала Сторм. — Планирование душит естественное развитие, контроль — свободу, беззастенчивый рационализм — эмоциональный порыв, машина — живую плоть. Если индивида и его судьбу можно запрограммировать, организовать, заставить поклоняться иллюзии совершенства — то не значит ли это, что один человек должен любой ценой навязать эту иллюзию своему собрату?.. Во все времена — одно и то же, один и тот же спор, бесконечный и жестокий. Он — в законах Дракона и Диоклетиана, в страстных идеях Конфуция, Торквемады, Кальвина, Локка, Вольтера, Наполеона, Маркса, Ленина, Че Гевары. Список можно продолжить. Конечно, все не так просто и очевидно — не каждый из проповедников нового порядка был тираном; с другой стороны, многие, не признающие ни Бога, ни черта, как, например, Ницше, были деспотичны. Для меня ваше индустриальное общество — даже в странах, гордящихся тем, что называют демократией, — неприемлемо и ужасно. Ибо я вижу конечный результат: тиранию не человека, так закона, не закона, так толпы, не толпы, так жестоких традиций. Вы, говорящие о демократии, больше всего на свете боитесь свободы — не для себя, для своего ближнего. Вам комфортнее общаться с машинами, чем друг с другом. Сторм погрузилась в молчание. Она задумчиво ласкала взглядом деревья, которые, казалось, тянулись к ней: — Я часто думаю, что пагубные перемены начались в этом тысячелетии, когда земные боги и их Мать были низвергнуты теми, кто поклонялся богам небесным… — Она встряхнула головой, словно желая избавиться от тяжелых мыслей, и спокойно продолжила: — Итак, Малькольм, запомни, что Хранители — защитники жизни, жизни во всей ее целостности и во всех ее проявлениях, в ее многогранности и ее трагичности. А Реформисты стремятся Локридж любовался Сторм — она сидела в позе молодой дикой кошки. — Ты ведь уже изучила меня, — ответил он. — Как я боялась ошибиться, — прошептала она. Не успел Локридж открыть рот, как Сторм уже улыбалась: — Тебя ожидают несколько весьма интересных месяцев. — О Господи, любой антрополог заложил бы душу дьяволу, только бы оказаться здесь! Я и сам не могу поверить, что мне так повезло. — Впереди много опасностей, — предупредила она. — Опиши мне ситуацию. Какие у нас задачи? — Это трудно понять, но ты сумеешь, — сказала Сторм. — Главное: борьба между Хранителями и Реформистами идет не в пространстве, а во времени. Мне известно, что один из опорных пунктов Реформистов расположен в периоде царствования Харальда Синезубого. Религия асов имела одного Отца Неба, а введение христианства, сохраняя эту традицию, привело к появлению абсолютной монархии и в конце концов к государству рационалистического типа. Именно из этого времени и были люди, которых мы встретили. — Что? Подожди! Ты хочешь сказать, что человек способен изменить прошлое? — Да, хотя это невероятно трудно — история обладает громадной инерцией. К тому же мы сами, путешественники во времени, вплетены в ткань событий и никогда не знаем наверняка, то ли мы действительно меняем историю, то ли наши действия были, так сказать, запрограммированы ею. — Итак, — продолжала Сторм, — в моем времени Реформисты владеют западным полушарием, а Хранители — восточным. Я возглавляла экспедицию в двадцатый век, в Америку. Но мы не сумели создать серьезный опорный пункт, потому что ваше время — эпоха Реформистов. Ты даже не представляешь, сколько их действует в вашем периоде. Но он нужен и нам, потому что только в вашем веке впервые появляется возможность достаточно просто и незаметно приобрести необходимое оборудование — транзисторы, полупроводники, лазеры. Под видом поисковых работ мы соорудили подземные установки, изготовили активатор и проложили новый туннель. Мы планировали воспользоваться туннелем и внезапно атаковать противника в нашем собственном времени, в центре владений Реформистов. Но в тот момент, когда мы завершили работы, на нас напал Бранн. Враги были сильнее… Ума не приложу, кто нас выдал. Кроме меня, никто не уцелел… Больше года я плутала по Соединенным Штатам в поисках пути домой. Я понимала, что каждый туннель тщательно охраняют. Возможности Реформистов в периоде Ранней Индустриальной Цивилизации велики. Мне не встретился ни один Хранитель. — На какие же средства ты жила? — воскликнул Локридж. — Выражаясь вашим языком — грабежом. Локридж был изумлен до глубины души. Сторм рассмеялась. — Это энергетическое ружье может быть настроено таким образом, чтобы оглушить противника. Поэтому у меня не возникало проблем достать несколько тысяч долларов. Ты меня порицаешь? — Стоило бы, — невесело ответил он. — Но не могу. — Я думала, что ты осудишь, — мягко произнесла Сторм. — Ты даже лучше, чем я ожидала… Так вот, мне был нужен помощник и телохранитель. Я искала спутника. В прошлые века женщины, странствующие в одиночестве, вызывали, мягко говоря, подозрение. А мне необходимо было проникнуть в прошлое. Я выяснила, что в том датском туннеле не было вражеских охранников. Иного пути не оставалось. Но, честно говоря, мы очень рисковали — ты имел возможность убедиться в этом… Сейчас мы уже на месте, то есть в нужном времени. Далеко отсюда, на Крите, где люди еще верны старым богам, расположена база Хранителей. К несчастью, я не могу вызвать их. Реформисты тоже активно действуют в этой стратегически важной зоне. Они могут перехватить сигнал — и тогда все кончено. Но если мы сумеем добраться до Кносса, нас снабдят охраной и проводят из одного туннеля в другой, до моего собственного времени. А ты, если захочешь, вернешься в свой век. — Она поежилась. — У меня остались деньги в твоей стране. Ты сможешь воспользоваться ими. — Ни слова об этом, — перебил ее Локридж. — Как мы доберемся до Крита? — Морем. Между Средиземноморьем и местом, где мы с тобой находимся, ходят торговые суда. Лим-Фьорд расположен неподалеку, и туда летом должен прийти корабль из Иберии. Иберийцы почитают богов мегалитической эпохи. Потом мы можем пересесть на другое судно. Это путешествие займет не больше времени, чем пеший переход по янтарному пути, и будет менее опасным. — М-м-м… Допустим. И полагаю, у тебя достанет металлических побрякушек, чтобы оплатить плавание? Сторм гордо выпрямилась: — В любом случае, — надменно сказала она, — люди сочтут за честь оказать услугу Той, Кого они почитают. — Что? — Локридж раскрыл рот от изумления. — Ты хочешь сказать, что можешь сыграть… — Нет, — перебила Сторм. — Я и есть Богиня. Лучи восходящего солнца покрывали пропитавшуюся росой землю белой дымкой. Капли воды скатывались с листьев, и, сверкнув, гасли в густых зарослях кустов и папоротника. Лес наполнился птичьим пением. Высоко в небе кружил орел, и зарево золотило его крылья. Кто-то тронул Локриджа за плечо, и он проснулся. Малькольм долго тер опухшие веки. Вчерашнее приключение опустошило его, в голове гудело, мышцы ломило от боли. — Вставай, — приказала Сторм. — Я развела костер. А ты приготовь завтрак. С Локриджа мигом слетел сон: Сторм хлопотала у костра совершенно обнаженная. Он издал возглас, полный удивления, восторга и — благоговения! Он просто не мог представить, что человеческое тело способно быть настолько прекрасным. Однако его не влекло к Сторм. И не только потому, что она не испытывала и тени смущения и вела себя так, словно рядом находилась другая женщина или собака. Простой смертный не может волочиться за Никой Самофракийской. Лес огласился громким ревом. Стая глухарей поднялась в воздух. Птиц было так много, что они, казалось, заслонили солнце. — Что это? — спросил Локридж. — Буйвол? — Зубр, — ответила Сторм. И в этот миг до него окончательно дошло, где они очутились. Он вылез из мешка и почувствовал, что мерзнет. А вот Сторм ничуть не страдала от холода, хотя в ее волосах блестели капли росы. «Неужели передо мной обычный человек? — подумал Локридж. — После всех наших приключений, перед лицом грядущих испытаний — и ни усталости, ни волнения. Сторм не придется изощряться, чтобы заставить жителей Крита преклонить колени пред Лабрис…» Сторм присела на корточки и открыла один из пластиковых пакетов, взятых в туннеле из контейнера: — Нам понадобится другая одежда. Надень вот это. Локридж с обидой отметил ее командный тон, однако послушно раскрыл пакет и обнаружил короткую синюю накидку из неплотной шерстяной ткани, с застежкой в форме рунической буквы. Малькольм достал тунику, натянул ее через голову и перепоясал ремнем. На ноги полагались сандалии, а голову пришлось обвязать лентой, разрисованной зигзагообразным узором. Кроме этого, он нашел в пакете ожерелье — медвежьи когти и ракушки, нанизанные на крепкую нить, и кремневый кинжал, напоминающий по виду лист, — такой тонкой работы, что, казалось, он был выкован из металла. Рукоятка оружия была обернута кожей, а футляр из березовой коры заменял ножны. Сторм критически рассматривала Локриджа. Он, в свою очередь, принялся изучать спутницу. Ее наряд состоял из короткой юбки, украшенной перьями, сандалий, повязки для головы, ожерелья из необработанного янтаря, мешочка из лисьего меха, одевавшегося на плечо. Но Малькольм едва ли обращал внимание на детали. — Ты неплохо выглядишь, — заметила Сторм. — Конечно, мы одеты довольно… старомодно, но не хуже, чем состоятельные члены племени Тенил Оругарэй, или иначе — Люди Моря. Она указала на маленькую коробочку, которая оставалась в свертке: «открой». В шкатулке лежал мягкий светящийся шарик. «Засунь в ухо», — велела Сторм. Она отбросила назад локон и продемонстрировала такой же предмет у себя. Ему вспомнилось, что когда-то он принял этот шарик за слуховой аппарат, и подчинился Сторм. Приборчик не изменил качество звука, но его прикосновение было непривычно холодным. В голове и шее Локридж ощутил мгновенное покалывание. — Ты меня понимаешь? — спросила Сторм. — Да, естественно… — он запнулся на полуслове. Язык, на котором он ответил, не был английским! И никаким другим из знакомых ему языков! Сторм рассмеялась: — Береги свою диаглоссу. Ты поймешь, что она ценнее оружия. Диаглосса — устройство с молекулярным кодом, — продолжала Сторм по-английски. — Оно хранит в памяти основные языки и важнейшие обычаи эпохи и зоны — в данном случае, северной части Европы, простирающейся от области, которая будет называться Ирландией, до будущей Эстонии. Кроме того, этот прибор вмещает сведения о Крите и Иберии. Диаглосса использует энергию человеческого тела, словом, в дополнение к нашей собственной памяти мы получаем еще одну — искусственную… А теперь давай-ка завтракать! Локридж был только рад погрузиться в простые заботы походной жизни. В пакетах, помимо одежды, оказались консервы — и, как выяснилось, на редкость вкусные. Либо в пищу были добавлены стимуляторы, либо сыграл свою роль свежий воздух, но так или иначе Локридж взбодрился. Он разбросал угли, засыпал кострище, и когда Сторм заметила: «А ты, оказывается, умеешь заботиться о том, что тебя окружает», — почувствовал, что готов сразиться с медведем. Она показала ему, как работает механизм управления входом в туннель. Они спрятали прибор и прежнюю одежду в дупле дерева. Только ружья оставили при себе. И, наконец, пустились в дорогу. — Мы направляемся в Эвильдаро, — сказала Сторм. — Я никогда не была там до сих пор. Это портовый поселок, и в нынешнем году здесь Должен появиться иберийский корабль. Диаглосса подсказала Локриджу, что слово «Эвильдаро» было усеченной формой более древнего названия, означающего «Дом Морской Матери». Та, Чьим именем освящалась деревня, была воплощением Охотницы. Жители Эвильдаро обитали здесь уже многие века, будучи потомками племени, охотившегося на северных оленей, и появились на территории Дании вслед за отступающим ледником. Когда оленьи стада переместились в Швецию и Норвегию, людям пришлось изменить образ жизни. Несколько поколений назад они занялись земледелием, многое переняв у пришлых племен, однако по-прежнему поклонялись Той, Чьи волосы омыты дождем, Которая проглотила землю — и вместо земли появилась вода, и по воде можно было плавать на лодках, Той, Которая поедала мужчин и Которая давала рыбу, и устриц, и тюленей… Когда-то племя ютов, не почитавшее Ее и приносившее жертвы мужским богам, нарушило мир и… — но тут Локридж перестал внимать чужим воспоминаниям, навязанным ему приборчиком. Они отвлекали его от действительности и от этой женщины. Солнце поднялось высоко над землей, туман рассеялся и небо прояснилось. Только лишь кое-где остались белые облака. Дойдя до леса, путешественники остановились. Кустарник, растущий под дубами, встал стеной на пути. Сторм огляделась и обнаружила еле заметную тропинку, ведущую на север, проложенную скорее оленями, чем людьми. — Леса священны в этих краях, — говорила Сторм. — Нельзя охотиться, не принеся Ей жертву. Нельзя срубить дерево, не получив благословения. Лес, однако, не встретил их благоговейной тишиной. Везде кипела жизнь; заросли куманики, папоротника, шиповника вплотную подступали к дубовым стволам; подобно искрам, мелькали белки, скачущие с ветки на ветку; шумные птицы трудились над устройством гнезд. Пение, верещание и шорох крыльев раздавались повсюду. Локридж почувствовал, как его душа распахнулась навстречу лесу, он словно слился с ним в единое целое. Ему казалось, что он захмелел от солнца, ветра и запахов. «О да, — подумал он, — я испытал немало неприятностей. И я знаю, что истинные несчастья — это холод, голод, болезни, а не студенческие ссоры или непомерные налоги, и наверняка за большие страдания и воздается по-другому. И если Сторм властвует над этой лесной жизнью, то, значит, так ее наградила судьба и, значит, я с ней». Мисс Дэрруэй не промолвила ни слова в течение всего последующего часа, да и сам Локридж не чувствовал желания разговаривать. Беседа помешала бы любоваться Сторм, ее кошачьей походкой, синевато-черным отливом ее волос, светом, отраженным в ее малахитовых глазах, золотистыми бликами, пятнавшими шею и пропадавшими в тени между грудями. Локриджу вспомнился миф о юноше, который однажды, увидев обнаженную Диану, превратился в лесного оленя и был разорван собаками. «До сих пор со мной не случилось ничего подобного, — подумал Малькольм, — по крайней мере, я жив, но все же не стоит испытывать судьбу». Лес стал редеть. Приближался полдень, когда они вышли на открытую местность. Теперь по обе стороны от них — до самого горизонта — лежала равнина. Травы шелестели на ветру, небольшая рощица шумела ветвями, облака отбрасывали на землю замысловатые тени. Тропинка расширилась, стала тонкой — они приближались к болоту. Неожиданно Сторм остановилась. Было видно, как ее мышцы напряглись. Она схватилась за оружие. Локридж проследил за ее взглядом. На сырой земле отчетливо отпечатались следы колес и неподкованных копыт. Два дня назад кто-то проезжал через эти места. — Далеко же они зашли, — пробормотала Сторм. — Кто? — поинтересовался Локридж. — Юты. — Локридж продолжал осваивать диаглоссу и смог понять, что Сторм имела в виду пришлое племя, отделившееся от народа Боевого Топора. Топоры этих захватчиков, поклоняющихся Солнцу, отличались от топоров лесорубов, почитающих Лабрис. — У нас недостаточно информации, — объяснила она. — Неизвестно, что здесь может произойти в ближайшее время. — Помолчав, она задумчиво добавила: — Однако есть данные, что в этом районе не использовались энергетические устройства. Именно поэтому я и решила скрыться здесь, а не в более поздних эпохах, где также можно связаться с Хранителями. Я знаю, что Реформисты не появлялись здесь. Кроме того, наши исследователи однажды воспользовались выходом, ведущим в следующее столетие, и Эвильдаро все еще существовало, более того, его роль резко возросла. — Сторм забросила свой узелок за спину и пошла вперед. — Думаю, бояться нечего. Самое неприятное, что нам грозит, — это участие в стычке между двумя первобытными племенами. Они прошли несколько миль через цветущее поле, иногда минуя небольшие рощицы. Изредка им встречались лесные гиганты — священные дубы, тщательно оберегаемые жителями. Но чаще всего на их пути вставали ясени, вязы, сосны и березы — белоствольные захватчики, уже давно вторгнувшиеся на территорию Ютландии. Обогнув очередную рощу, Локридж разглядел в отдалении стадо коз. За животными наблюдали два загорелых нагих подростка. Один из них наигрывал на сделанной из кости флейте, другой сидел на ветке дерева, свесив ноги. Заметив незнакомцев, мальчики разом закричали. Первый пастушок бросился наутек, а второй стрелой залез на вершину дерева и спрятался в листве. Сторм кивнула: — Понятно, у них есть причины для испуга. Ведь неприятель рядом. С помощью диаглоссы Локридж разобрался в том, как налажена жизнь Людей Моря: мирные будни, беседы со странниками, тяжелая работа, чередующаяся с недолгими периодами отдыха, когда можно было заняться янтарем, танцами, любовью или просто побездельничать; доброжелательное соперничество с рыбацкими поселениями, разбросанными по берегу, и редкие торговые связи с земледельцами из внутренних областей полуострова. Они охотились на зубров, медведей и кабанов, обрабатывали землю заостренными палками, перетаскивали издалека валуны для дольменов и гробниц. Зимой они боролись с холодом и снегом, ветром и самим морем, наступающим на них с запада. На лодках, обшитых шкурами, они бороздили залив в погоне за тюленями и иногда даже пересекали Северное море, доплывая до Фландрии и Англии, где их встречали тамошние торговцы. Но войны им были неведомы до тех самых пор, пока не появились воины на колесницах. — Сторм, — спросил Локридж, — ты хочешь научить людей верить в Богиню, чтобы запретить войны? Сторм гордо подняла голову и заговорила почти презрительно: — Богиня триедина: Девушка, Мать и Царица смерти!.. Жители Крита считают, что погибшие во время Танца с Быком приносят свою жизнь в жертву Верховным Богам. Представители мегалитической культуры Дании — я не имею в виду здешних жителей, — ежегодно убивают человека и съедают его мясо. Она заметила потрясение Локриджа, улыбнулась и тронула его за руку. — Не принимай мои слова так близко к сердцу, Малькольм. Мне надо использовать тот человеческий материал, который взрастила Природа. Но Она не признает, когда кровь проливается ради таких абстракций, как власть, богатство и слава. Локридж не смел спорить, когда она обращалась к нему подобным тоном. В течение следующего получаса он хранил молчание. Теперь их путь пролегал мимо небольших возделанных участков земли, огороженных колючим кустарником; между ними бродили овцы, козы и свиньи. Впереди заблестели воды Лим-Фьорда. Огромный дуб скрывал из виду деревню, но над его кроной поднимался дым. Неожиданно со стороны Эвильдаро появилась группа мужчин. Белокурые и ширококостные, они были одеты подобно Локриджу. Волосы их украшали ленты, а бороды были коротко острижены. Некоторые несли ярко разукрашенные щиты. Оружием им служили луки и стрелы с кремневыми наконечниками, ножи и пращи. Сторм остановилась и показала, что их руки пусты. Локридж сделал то же самое. Увидев одеяния и дружелюбные жесты пришельцев, воины облегченно переглянулись. Но в тот момент, когда они приблизились, неуверенность вновь овладела ими. Воины едва передвигали ногами и наконец, потупив глаза, остановились. — Во имя Ее, — промолвила Сторм, — мы пришли, как друзья. Предводитель отряда набрался смелости и шагнул вперед. Это был человек плотного телосложения, седовласый, с обветренным лицом. На шее красовалось ожерелье из бивня моржа, на запястье блестел медный браслет, приобретенный, очевидно, у иноземных гостей. — Во имя Ее, — провозгласил он, — я, Эчегон, сын Улару и вождь совета племени, приветствую вас. Диаглосса помогла Локриджу понять услышанное. Туземцы не опасались магических сил, поскольку не скрывали своих имён. «Приветствую» — не просто вежливая форма: гость священен, его желания надлежит выполнять. Но, конечно же, пришельцы должны отдавать себе отчет в своих требованиях, если только они пришли с дружбой. Направляясь вместе с воинами в сторону домов, Локридж с трудом успевал следить за объяснениями Сторм. Оказывается, они прибыли с юга, по пути отстали от соотечественников и хотели бы остановиться в Эвильдаро, пока не смогут отправиться на родину. В обмен за приют они готовы сделать щедрые подарки. Рыбаки совсем успокоились. Если Богиня — а они явно видели ее таковой — намерена выглядеть смертной, то и они готовы вести себя подобающе. Группа людей вошла в деревню, оживленно болтая. Ори, чье имя означало Лепесток Цветка, сказала: — Ты, правда, хочешь увидеть болота, где мы охотимся? Я могла бы проводить тебя. Локридж почесал подбородок, заметив, что щетина превратилась в короткую бороду, и взглянул на Эчегона. Он ожидал любой реакции — от гневного неодобрения до презрительного смешка. Но, к его изумлению, вождь явно жаждал отправить дочь на прогулку с гостем. К видимой радости Ори, Сторм отказалась составить им компанию. Дочь вождя испытывала страх перед смуглой женщиной — или Богиней? — такой надменной и такой независимой. Сторм заметно отдалилась и от Локриджа. Он не часто видел ее за полторы недели пребывания в Эвильдаро. И хотя он был слишком увлечен происходящим, минутная досада не раз посещала его. …Солнце скрылось за горизонтом, и Локридж взмахнул веслами, направив челнок к берегу! Они плыли на суденышке, отличающемся от больших рыбацких лодок, обитых шкурами, на которых люди племени бороздили Лим-Фьорд. Локриджу уже довелось принимать участие в охоте на тюленей. Это было опасное и кровавое занятие, которое сопровождалось гиканьем и пением охотников, напоминая рискованную игру посреди высоких серых волн. Локридж, вооруженный гарпуном, выглядел смехотворно, но ему удалось завоевать уважение охотников, когда команда поднимала тяжелый парус: Малькольм освоил немало хитроумных приемов, управляя яхтой в двадцатом веке. А пользоваться выдолбленным из ствола дерева челноком, который сейчас нес его и Ори, было делом нехитрым. Чтобы задобрить бога вод, на носу лодки красовалась зеленая ветка. Итак, заросшее тростником болото и его жители — гуси, утки, лебеди — остались позади. Локридж старался плыть вдоль южного берега залива, который утопал в зелени, отливающей золотом заходящего солнца. Слева от него до самого горизонта простиралась водная гладь. Только силуэты чаек на небе да рыбы, игравшие в волнах, нарушали однообразие пейзажа. Локридж вдыхал запахи земли и соли, леса и водорослей. Над ним нависало безоблачное небо, начинавшее темнеть. — Тебе было хорошо сегодня? — застенчиво спросила Ори. — Да, — ответил Локридж. — Спасибо, что ты взяла меня с собой. Она заметно удивилась, и он вспомнил, что Люди Моря благодарили друг друга только за большие услуги. Готовность помочь была здесь обычным делом. Ори опустила глаза и пробормотала: — Это я должна благодарить тебя. Локридж взглянул на Ори. Люди ее племени не вели счет годам жизни, но, судя по всему, ей не больше пятнадцати. Интересно, подумал Малькольм, почему она все еще девственница? Другие девочки в этом возрасте уже пользуются свободой, доступной в его время разве что женщинам Полинезии. Естественно, он не собирался соблазнять единственную дочь человека, приютившего его. Да и невинность Ори не возбуждала, а охлаждала его, как ветерок с моря. Однако он не мог не признать, что дочь вождя весьма привлекательна. Ему нравились ее большие голубые глаза, веснушчатый вздернутый нос, мягкие губы. Волны густых черных волос свободно струились по спине. В деревне она все время оказывалась возле него, не таясь от соседей. — Тебе не за что благодарить меня, Ори, — произнес Локридж. — Ты и твой отец добры ко мне более, чем я заслуживаю. — Это не так, — покачала головой Ори, — ты приносишь мне счастье. — Каким образом? Я ничего не сделал для этого. Ори сцепила пальцы, с силой сжав их. Локридж пожалел, что стал расспрашивать девушку, но Ори, запинаясь, начала говорить. История, рассказанная Ори, была рождена ее временем. Люди Тенил Оругарэй почитают девственниц. Но когда девушка понимает, что пора пришла, она сама называет человека, который на Весеннем Празднестве Сева совершит вместе с ней обряд посвящения. Этого дня девушки ожидают с радостью и страхом. И вот юноша, на кого пал выбор Ори, за несколько дней до торжества утонул в море. Было ясно, что Ори прогневала Богов, и Мудрейшая приказала ей совершить обряд очищения и оставаться в одиночестве до тех пор, пока не будет знака, что проклятие снято. Случилось это больше года назад. Отец Ори был очень озабочен происшедшим. Хотя женщинам запрещалось принимать участие в Совете, но право наследования передавалось по женской линии. Если у Ори не будет детей, то кто же тогда станет наследником вождя? К тому же, хотя люди и не сторонились Ори, девушка оказалась выключенной из жизни племени. Появление чужеземцев, а возможно и самой Богини, Ори посчитала за давно ожидаемый знак. Мудрейшая рассыпала песок перед хижиной вождя и подтвердила правильность догадки. Избрав дом Эчегона, загадочные гости, владеющие волшебными предметами, отвели от него зло. Сегодня, когда сам Малькольм не отказался сопровождать Ори… — Ты можешь остаться? — попросила девушка. — Я хочу быть твоей женщиной. Локридж покраснел. — Прости, — сказал он настолько ласково, насколько был способен. — Мой путь неведом мне самому. Ори опустила голову и прикусила губу. — Но я обязательно постараюсь, чтобы запрет был снят, — заспешил он. — Сегодня же я поговорю с Мудрейшей. Ори смахнула слезу с щеки и робко улыбнулась. — Спасибо. Жаль, что ты не можешь остаться — или вернуться весной. Но ты возвратил меня к жизни. — Она набрала воздух и быстро проговорила: — Я сделаю для тебя все, что смогу. «Как просто быть Богом», — подумал Локридж. Пытаясь отвлечь ее от грустных мыслей, он заговорил с ней на самые простые обыденные темы. Она была почти поражена, когда он проявил интерес к способам изготовления глиняной посуды, что считалось женским занятием. Ори вскоре забыла о своих несчастьях, особенно после того как Локридж похвалил ее работу. — Если корабль придет не в Эвильдаро, а в другое место, можно я провожу тебя? — спросила Ори. — Хорошо… если отец согласится. — Я бы хотела поплыть с тобой на юг, — тихо произнесла она. Локридж представил ее на рынке рабов на Крите или в своем собственном мире машин и вздохнул: — Тебе там не место, Ори. — Я так и знала. — Она выговорила это спокойным тоном, без жалости к себе. Он посмотрел на нее. Смуглая от загара, Ори сидела в челноке, склонившись к воде и опустив руку в волну. Он представил Ори четыре тысячелетия спустя, ее голову, склоненную над школьной партой, ее детские мечтания, ощущение бессмысленности жизни, ее надежды и их крушение, ее мужа или нескольких мужей, продающих товары, покупающих товары, производящих товары, и закладные бумаги, и ценные бумаги, и деловые бумаги. Увидел, как она нелепо транжирит с трудом добытые деньги, как клянет налоги и правительство, ведет машину, зевает за карточным столом, засыпает под телевизор. Молодость покинула ее, и зубы почернели. Она живет в стране свободы, самой могущественной стране мира. Он увидел, как проходит ее жизнь под страхом раковой опухоли, инфаркта, безумия и атомной войны. Локридж отогнал от себя видения. Он знал, что несправедлив к своей эпохе — и к эпохе Ори. В одних местах жизнь была тяжелее, в других еще тяжелее, а иногда и просто невыносима. В большинстве случаев не боги приносят счастье — радость даруется самой жизнью. «Здесь и сегодня боги, быть может, благосклоннее ко мне, чем прежде, — подумал Локридж. — А ведь это земля и время Ори». — Ты задумался, — отметила Ори. — Я просто заплутал в мыслях, — сказал Локридж. Он снова неправильно использовал слово. Человек, способный блуждать по миру мыслей и снов, может проникнуть и в чужие думы. Ори благоговейно посмотрела на Локриджа. Прошла минута, в течение которой были слышны лишь всплески весел и отдаленные крики гусей, и Ори тихо спросила: — Можно, я буду звать тебя Барсом? Он удивленно поднял брови. — Мне непонятно твое имя «Малькольм», — пояснила она. — Магия этого имени слишком сильно действует на меня. На самом деле, ты похож на большого сильного барса. — Ну… — детская выходка Ори тронула его. — Если хочешь. А вот я не думаю, что для тебя есть более подходящее имя, чем Лепесток Цветка. Ори покраснела и оглянулась. Они продолжали плыть в молчании. Но тишина была слишком полной. Обычно вблизи деревни уже слышался шум: крики играющих детей, приветственные возгласы рыбаков, возвращавшихся на берег, женские голоса, иногда победные песни охотников. Локридж повернул направо — к бухте, образованной двумя сужающимися берегами. Но и здесь не раздалось ни звука. Он посмотрел на Ори. Может быть, она понимает, что это значит. Девушка сидела, глядя на него, абсолютно безразличная ко всему на свете. У него не хватило духу заговорить с ней. Он направил челнок вперед так быстро, как только мог. Показалась деревня. Эвильдаро начиналось древней рощицей, позади нее, вокруг Большого Дома, предназначенного для церемоний, жались друг к другу хижины, покрытые дерном. Ори стряхнула оцепенение и нахмурила брови. — Никого нет! — вскрикнула она. — Они там, в Большом Доме, — успокоил ее Локридж. — Видишь, дым над крышей. Пойдем, посмотрим. Однако он был рад, что на боку висит пистолет. Они вытащили челнок на берег и направились к Эвильдаро. Со стороны здания раздался шум. У входа, охраняя дом, стояли двое юношей. — А вот и они! — крикнул один из них. Стражники раздвинули копья перед Локриджем. Вместе с Ори они вошли в дом через проем, завешенный шкурой. Прошло несколько мгновений, прежде чем его глаза привыкли к темноте, царившей внутри. В здании не было окон, и дым собирался под потолком. Огонь в центре здания считался священным, и ему не давали умереть. В очаге бешено пылал хворост, языки пламени вздымались чуть не под потолок, бросая блики на столбы, испещренные магическими знаками. В доме собралось все население деревни: около четырехсот мужчин, женщин и детей. Люди расположились на грязном полу и переговаривались друг с другом. Эчегон и главные члены Совета сгрудились вокруг огня. Увидев Сторм — прекрасную и самоуверенную, — Локридж забыл об Ори. — Что случилось? — спросил он. — Юты, — коротко ответила Сторм. Потребовалась минута, чтобы при помощи диаглоссы понять, что кроется за словами Сторм. Это люди Боевого Топора, одна из ветвей того народа, который огромной волной устремился из Северного Причерноморья один или два века тому назад. Племена связаны скорее общей культурой, чем кровными узами. Индоевропейская языковая группа. Они всегда и везде угрожали могущественным цивилизациям: Индия, Крит, Хеттская империя, Греция остались лежать в руинах после их нашествия. Язык, религия и обычаи ютов оставили след в истории всей Европы. Но здесь, в малонаселенной Скандинавии, местные охотники, рыбаки и земледельцы еще не встречались с кочевниками на колесницах. Тем не менее в Эвильдаро слышали о кровавых боях на востоке. Эчегон привлек к себе Ори и сказал: — Я не беспокоился за тебя, пока ты была под защитой Малькольма. Но я благодарю Ее за то, что вы вернулись. — Мужественное бородатое лицо повернулось к Локриджу. — Сегодня, — проговорил он, — люди, охотившиеся на юге, принесли нам известие о том, что юты будут здесь завтра. Их много, и все с оружием. Эвильдаро первым встретит их удар. За что нас наказывают боги? Локридж посмотрел на Сторм. — Мне бы не хотелось, — сказал он по-английски, — применять наше оружие против дикарей, но если надо… Она покачала головой. — Мое — ни в коем случае. Реформисты обнаружат мощные потоки энергии и сообщат Бранну. Лучше всего было бы, если б мы могли исчезнуть. — Как? А люди?.. — Запомни, наконец, — сказала она, — изменить историю невероятно сложно. Эта деревня будет существовать спустя сотню лет, так что атака ютов будет отбита! Локридж чувствовал на себе ее сверлящий взгляд. Но он отвечал за Ори и за Эчегона, и за резчика, обрабатывающего камень, и за рыбака, вытаскивающего сети. Он выпрямился: — Если деревня выстоит, то не с нашей ли помощью? Ты же сама говорила, что мы вплетены в историю. Я остаюсь. — Ты осмеливаешься… — Сторм внезапно осеклась. Потом улыбнулась, протянула руку и коснулась его щеки: — Я должна была знать, — сказала она. — Хорошо. Тогда я тоже останусь. Юты шли на запад через поля, миновали слева дубовый лес, где их ожидали воины Эвильдаро. Кочевников было не больше ста, часть из них передвигалась на десяти колесницах, остальные шли пешком. Увидев ютов, Локридж сначала не поверил, что перед ним люди Боевого Топора. Когда враги приблизились, Локридж разглядел одного из них. Внешне ют не слишком отличался от любого из жителей Эвильдаро. Волосы были заплетены в косу, а борода раздваивалась на конце. Крючковатым носом он напоминал скорее уроженцев Центральной Европы. На воине была короткая куртка и кожаная юбка до колен, украшенная родовым символом. Он прикрывался круглым щитом из бычьей кожи и был вооружен кремневым ножом и искусно изготовленным каменным топором. Улыбка Юта напоминала оскал животного, почуявшего добычу. Перед ним катила двухколесная повозка из жердей и прутьев, принадлежавшая, очевидно, предводителю. Она была запряжена четырьмя лохматыми лошадьми, которыми управлял безоружный юноша в набедренной повязке. Позади возницы стоял сам вождь. Он был выше всех воинов, а его топор оказался столь велик, что походил на алебарду. Два копья лежали в повозке по обе стороны от вождя. На нем был шлем, куртка и поножи из плотной кожи, на поясе висел короткий бронзовый меч; с плеч, подобно мантии, свисал кусок полотна, а на волосатой груди блестело массивное золотое ожерелье. Увидев неровные ряды рыбаков, юты замедлили движение; воин, управляющий передней колесницей, поднес к губам рог бизона. Раздался призыв рога, и отряд разразился боевым кличем, напоминавшим вой; лошади перешли в галоп. Застучали колеса повозок, пешие воины ринулись вперед, ударяя топорами о щиты. Эчегон с надеждой посмотрел на Сторм и Локриджа. — Пора? — спросил он. — Чуть позже. Пусть приблизятся, — Сторм прищурилась. — Вон тот, в задних рядах, воины загораживают его… Локридж чувствовал напряжение, царившее в рядах рыбаков. Люди вздыхали и переговаривались, переминаясь с ноги на ногу. Пахло потом. Позади стояли не трусы, а солдаты, готовые защищать свои дома. Но враги были словно созданы для войны. Надвигающиеся колесницы произвели впечатление даже на Малькольма, пережившего танковые атаки. Локридж поднял карабин. Перед боем Сторм с явной неохотой разрешила Локриджу использовать оружие двадцатого века. И хотя люди Эвильдаро были готовы увидеть молнии, разящие противника, ожидание колдовства только усилило страх. — Я стреляю, — сказал Локридж по-английски. — Подожди, — громко проговорила Сторм, перекрывая гам. Ее кошачьи глаза превратились в узкие щелки, рот оскалился. Руки женщины лежали на энергетическом ружье, которое она до этого не собиралась использовать. — Не сейчас! Мне необходимо разглядеть того человека… Возглавляющий атаку ют поднял и опустил топор. Лучники в задних рядах остановились и приготовили оружие к бою. Камни и стрелы с кремневыми наконечниками полетели в защитников Эвильдаро. — Стреляйте! — проревел Эчегон. Но еще до его приказа в рядах Тенил Оругарэй раздались воинственные крики, и рыбаки дали ответный залп. Расстояние было слишком велико, чтобы причинить ютам значительный ущерб. Локридж увидел, как один или два камня врезались в щиты противника, наступавшего, как и прежде, во весь опор. Схватка начнется через минуту. Локридж уже различал раздувающиеся ноздри и обведенные белой краской глаза лошадей, их гривы, развевающиеся на ветру, мелькание кнутов, он видел безбородого возничего и плотоядную улыбку вождя, поднявшего топор, каменное топорище которого блестело так, словно было выковано из железа. — К черту! — крикнул Локридж. — Пора их проучить! Он взял предводителя ютов на прицел и нажал на спусковой крючок. Звук выстрела потонул в криках, топоте, лязганье топоров и стуке колес. Но вождь наступающего отряда взмахнул руками и рухнул на землю вместе с топором. Тело юта в мгновение ока исчезло в высокой траве. Возничий опустевшей колесницы притормозил, широко раскрыл рот и завопил. Локридж понял, что нет необходимости убивать людей. Он повернулся к другой повозке. Бах! Бах! Чтобы парализовать действия колесничих, достаточно убить по одной лошади из каждой упряжки. Камень со звоном отскочил от ствола ружья Локриджа. Но вот еще одна повозка вышла из строя: ее дышло перекосилось, сбруя спуталась, левое колесо сорвалось с оси. Оставшиеся в живых лошади встали на дыбы и отчаянно заржали. Вражеские ряды дрогнули. Остановить бы еще две-три колесницы — и захватчики побегут! Локридж сделал несколько шагов вперед, чтобы как следует прицелиться. Кровь кипела в жилах, и он не замечал проносящихся стрел. Солнце отразилось в стали его ружья и… обрушилось на него! Голова словно раскололась от грохота, и он погрузился в темноту. …Сознание возвратилось к Малькольму вместе с ощущением острой боли. Перед глазами плыли круги. Сквозь вопли, грохот битвы и конное ржание он услышал крики: «Вперед, юты! Вперед за Отцом Неба!» Это был язык, знакомый диаглоссе, но не известный жителям Эвильдаро. Локридж едва сумел приподняться и встать на колени. Первое, что он увидел, было его ружье, наполовину расплавившееся. Видимо, оно приняло на себя большую часть энергии. Лицо и грудь Локриджа горели. Взгляд его упал на лежавший рядом труп. По обугленным останкам трудно было опознать человека. Только бронзовый браслет на руке погибшего свидетельствовал о страшной смерти Эчегона. Неподалеку стояла Сторм. Вокруг женщины сверкали разноцветные сполохи пламени — она окружила себя энергетическим щитом. Вражеский луч миновал ее, сразив трех юношей, с которыми Локридж охотился на тюленей. Юты неистовствовали. Ревущей волной они обрушились на деревню. Локридж увидел, что сын Эчегона поднял копье так, как будто на него мчалась не лошадь, а дикий кабан. Ют направил лошадей чуть в сторону. Колесница прогрохотала мимо юноши. Стоящий в ней воин хорошо заученным движением поднял и опустил топор. Брызнули мозги. Сын Эчегона упал недалеко от тела отца. Ют, заулюлюкав, рванулся вперед, метнул куда-то копье и ринулся дальше. Жители деревни спасались бегством. Их охватила паника: громко крича, они устремились в священную рощу. Юты не преследовали бегущих. Верховные божества кочевников обитали на небе, и поэтому племя не любило сумеречный лесной мир, полный непонятных звуков и теней. Они повернули обратно, чтобы добить раненых. Одна колесница направилась к Сторм. Окруженное энергетическим щитом тело женщины искрилось. Бредившему Локриджу показалось, будто он видит иллюстрацию к древнему мифу. Малькольм потянулся за пистолетом, но потерял сознание, успев в последний момент разглядеть человека, стоявшего на колеснице, безбородого и светлокожего, необычайно высокого, одетого в черную накидку с капюшоном, развевающуюся за спиной, подобно крыльям… Ютом он явно не был. …Локридж медленно пришел в себя. Убедившись, что он лежит на земле и не чувствует боли, Малькольм испытал облегчение. Но мало-помалу в памяти стали оживать картины битвы. Послышался женский крик, и он резко сел. Солнце уже зашло, но сквозь дверной проем хижины Локридж видел, что берег все еще окрашен в золотистые тона. Небогатый скарб был вынесен из дома, вход загорожен ветками. Хижину сторожили два юта. Один из них не спускал глаз с входа, теребя в руках пучок омелы, чтобы оградить себя от злых духов. Его товарищ с завистью наблюдал за воинами, которые гнали корову вдоль берега. Везде царила суматоха, слышались грубые выкрики и гогот, ржание лошадей и стук колес. А побежденные голосили над мертвыми. — Как ты себя чувствуешь, Малькольм? Локридж повернул голову. Рядом на коленях стояла Сторм Дэрруэй. В темноте хижины она казалась раненому еще одной тенью, но он ощутил запах ее волос, почувствовал прикосновение ее ладони. Никогда еще в голосе его спутницы не было столько нежности — и такого беспокойства. — Пациент скорее жив, чем мертв. — Он показал на лицо и грудь, которые были смазаны какой-то мазью, и сообщил: — Как ни странно, почти не болит. — Тебе повезло, что у Бранна оказалась целебная мазь. На твое счастье, он решил тебя спасти, — сказала Сторм. — Раны затянутся уже завтра… — Она помолчала и проговорила (интонация напомнила ему Ори): — И я счастлива. — Что там происходит? — Юты орудуют в деревне. — А женщины, дети?! — Локридж попытался встать. Сторм удержала его: — Береги силы. Твоя подруга не пострадает. Вспомни о здешних обычаях. Ответила она в том же резком тоне, в каком не раз обращалась к нему. Но тут же в ее голосе вновь проскользнуло волнение: — Но, конечно, они оплакивают тех, кого любили, мертвых или живых. Всех в деревне ожидает участь рабов… К счастью, это не юг. На севере рабыни ведут почти такой же образ жизни, как и их хозяева. Естественно, они страдают от тоски по дому и по свободе. Но пока мы и сами в беде. Нам придется хуже, чем им. — И все-таки, что же случилось? — спросил он. Она уселась перед ним на пол, на колени, и тяжело вздохнула. — Я проиграла, — горько призналась она. — Я не подозревала, что Бранн может оказаться в этом веке. Очевидно, он и организовал нападение. Локридж видел, что она казнит себя. — Ты же не могла знать об этом. Она сжала его руку: — Незадачливому Хранителю нет прощения. Имеет значение только поражение. Локридж привлек Сторм к себе, как когда-то утешал сестру; она положила голову ему на плечо. Когда опустилась ночь, Дэрруэй мягко отстранила Малькольма и тихо сказала: «Спасибо». Они сидели рядом, рука в руке. — Понимаешь, — проговорила Сторм, — в этой войне не участвуют большие силы. Иначе и быть не может. У каждой стороны слишком мощное вооружение… Бранн — как описать его?.. Ну, скажем, полководец; он сам участвует в боевых действиях и принимает кардинальные для Земли решения. С вашей точки зрения, он абсолютный монарх, хотя это не совсем так… Не знаю, как он обнаружил меня. Ума не приложу. Если он не смог заполучить меня в вашем веке, то каким образом он выследил меня в этом небогатом событиями году? Вот что пугает меня больше всего. — Она вцепилась похолодевшими пальцами в ладонь Локриджа. — Он исказил время, это ясно, но как ему удалось это сделать? — Бранн пребывает здесь в одиночестве, — продолжала Сторм. — Да ему, собственно, никто не нужен. Думаю, что он задолго до нас воспользовался тем же туннелем, нашел племя Боевого Топора и стал Богом. Это оказалось несложно. Появление индоевропейцев в этих местах — нашествие почитателей Отца Неба и солнцепоклонников, кочевников, оружейников, колесничих, воинов, искусных мастеров, неугомонных мечтателей, перекати-поле — все это было затеяно и организовано Реформистами. Понимаешь? Они стремятся разрушить старую цивилизацию, старую веру; их потомками будут люди, поклоняющиеся машинам. Юты подчиняются Бранну. Стоит ему появиться среди них — так же, как мне достаточно оказаться в Эвильдаро или на Крите, — первобытное сознание скотоводов каким-то образом подсказывает им, кто перед ними. Узнав, что мы скрываемся в этом веке, Бранн мог бы бросить сюда все свои силы, но это насторожило бы разведчиков Хранителей — ведь это наша эпоха, — и результаты могли быть обратными. Поэтому он приказал ютам напасть на Эвильдаро, пообещав, что солнце и молнии будут на их стороне. И сдержал слово. — Локридж почувствовал, что Сторм дрожит. — Теперь он пошлет за своими людьми, чтобы те занялись мной. Локридж прижал Сторм к себе. Она возбужденно прошептала: — Может быть, ты спасешься. Первая буква в Книге Времени была написана, когда Вселенная только зарождалась, а мы с тех пор не дошли и до середины. Бранн примет тебя за рядового наймита. Он решит, что ты не опасен. Если сумеешь — если получится, — вернись в коридор. Найди герра Гаспара Флиделиуса. Ищи его в Виборге, в гостинице «Золотой лев», в канун Дня Всех Святых. С 1521 по 1541 год. Запомнишь? Он — наш. Свяжись с ним… — Я попытаюсь. — Локриджу не хотелось продолжать разговор. Может быть, потом… Но сейчас Сторм одиноко. Он обнял ее за плечи. Она повернулась к нему так, что его рука скользнула вниз по ее телу. Сторм коснулась губами его губ. — У нас впереди не так уж много времени, — прошептала она. — Давай не будем его терять. Мне так плохо, Малькольм. Он ответил на ее поцелуй и утонул в море черных волос. Через минуту не существовало ничего, кроме Сторм, огня и темноты. На рассвете в проеме хижины раздался низкий грубый голос: — Эй, вы, там! Женщина остается, мужчина выходит. Быстрее! Бранн — предводитель Реформистов — находился в Длинном Доме, где, кроме него, не было ни души. Священный огонь погас. Вместо него в центре помещения висел блестящий шар, освещавший медвежьи шкуры на деревянном помосте, где восседал повелитель. Воины, которые привела Локриджа к вождю, благоговейно пали ниц. — Бог помогает нам, — сказал один из них, рыжеволосый здоровяк. — Ты приказал — и колдун перед тобой. Бранн кивнул. — Хорошо. Подождите в углу. Четверо воинов отошли в сторону, и теперь их обветренные лица освещал только свет факела, разбрасывающего красно-желтые искры. Воцарилась тишина. — Присаживайтесь, если хотите, — мягко предложил Бранн по-английски. — Нам предстоит долгий разговор, Малькольм Локридж. Как Бранн узнал его имя? Американец остался стоять. Он оглядел собеседника. Итак — вот его противник. Реформист сбросил накидку, она скрывала сухощавое мускулистое тело в облегающем чёрном трико: подобную одежду Локридж видел на людях в коридоре. Рост Бранна достигал почти семи футов. Молочно-белая кожа и изящные холеные руки с длинными пальцами. Лицо — классическое совершенство линий; лишь чуть более тонкие, чем нужно, губы и чуть более узкий прямой нос. Густые, коротко остриженные волосы. Серые, как сталь, глаза, насмешливые, жесткие — и уставшие. Бранн улыбнулся: — Ну хорошо, тогда стойте, если вам угодно. — Он показал на бутылку и два стакана необычной формы. — Выпьете? Бургонское 2012-го года. Замечательный был год! — Нет, — отказался Локридж. Бранн пожал плечами, наполнил один стакан и глотнул вина. — Я не собираюсь причинять вам вред, — сказал он. — Вы и так уже принесли достаточно много зла. — И я сожалею об этом, будьте уверены. Но все же, если живешь с мыслью о том, что время изменить необычайно трудно, если снова и снова становишься свидетелем событий, гораздо более ужасных, чем сегодняшние, если сам висишь на волоске — можно ли позволить себе эмоции? Кстати, Локридж, сегодня вы убили человека, оставив его жену и детей без кормильца. — Но он собирался прикончить меня. — Конечно, но это его время, не так ли? Он отнюдь не был злодеем. Он заботился о своих близких, был благороден в дружбе и никогда не проявлял излишней жестокости к врагам. Его воины вели вас по деревне, так будьте откровенны: вы заметили разрушения, насилие, пожары?.. Всего этого нет. В будущем ютам суждено осесть здесь и раствориться в местном населении. Таких стычек, как нынешняя, больше не будет. На севере Европы — а может быть, даже и на юге или востоке — пришельцы станут пользоваться большим влиянием, и прежде всего потому, что они лучше подготовлены к условиям наступающего бронзового века. Юты подвижнее и осведомленнее, они умеют надежнее защитить себя. Поэтому аборигенам есть чему поучиться у них. Да и ваш народ уже испытал на себе воздействие кочевников. — Это все — историческая абстракция, — сказал Локридж. — А реальность в том, что вы заставили ютов напасть на мирное поселение рыбаков. Бранн покачал головой. — Нет, к этому приложила руку Кораш. — Кто? — Ваша спутница. Как она называет себя? Локридж поколебался. Но он не видел смысла в том, чтобы упорствовать по пустякам: — Сторм Дэрруэй. Бранн заразительно засмеялся. — Подходяще. Она всегда была заодно со стихиями. Бранн поставил стакан и наклонился вперед. Его лицо застыло: — Появившись в деревне, она принесла ее обитателям горе. Она прекрасно понимала, каковы будут последствия. Неужели вы всерьез верите, что она действительно заботилась об их — или даже вашем — благополучии? Нет, мой друг, вы были только пешками в затянувшейся древней игре. Она подчинила себе целую цивилизацию, а потом, когда та стала ей ненужной, отвернулась от людей, которых привязала к себе, как выбрасывают пришедший в негодность инструмент. И что тогда для нее горстка жителей Каменного века?.. Локридж сжал кулаки: — Замолчите! — крикнул он. Юты взволнованно подались вперед, но Бранн жестом приказал им оставаться на месте. Тем не менее его рука потянулась к энергетическому оружию, висящему на широком поясе медного цвета. — Она производит впечатление, не правда ли? — пробормотал он. — Не сомневаюсь, она сообщила, что Хранители служат абсолютному добру, а Реформисты — так они нас называют — абсолютному злу. Но подумайте: случалось ли когда-нибудь в истории подобное распределение цветов — только черное, только белое? — В моем времени — да, — парировал Локридж. — Нацизм. Бранн поднял брови с иронической усмешкой, и Локридж неуверенно добавил: — Я, конечно, не утверждаю, что союзники были безгрешны. Но выбора здесь быть не может. — Чем вы докажете, что в нашем случае происходит то же самое? Локридж запнулся. Ночь, казалось, окутала его, обволокла мглой, сыростью и загадочными звуками леса. Он ощутил полное одиночество и напрягся, желая разрушить состояние расслабленности и равнодушия, внушенное Бранном. — Послушайте, — откровенно сказал Бранн. — Я не утверждаю, что наш народ — образец добродетели. Эта война — самая жестокая из всех, которые когда-либо велись в истории человечества. Борьба происходит между двумя мировоззрениями, двумя философиями, которые берут свое начало в исчезнувших — для вас — эпохах. Я прошу одного: не принимайте поспешных решений. Действительно ли наука, зовущая человека в космические пространства, спасающая его от тяжкого труда и голода, излечивающая задыхающегося в приступе дифтерии ребенка, — неужели она олицетворяет зло? А конституция Соединенных Штатов — тоже зло? Порочно ли использовать разум для того, чтобы подняться над миром животных и победить зверя внутри себя? И как иначе человек становится человеком? Как надо относиться к жизни и какой способ существования избрать, чтобы это превращение осуществилось? — Путь, который предлагают Хранители, бесперспективен, — продолжал он. — В поклонении Богине нет ничего возвышенного; эта религия полна разнузданных обрядов, возбуждающих самые примитивные инстинкты, да магических заклинаний. Неужели вы полагаете, что такая вера способна трансформироваться в нечто большее? Вы бы сами хотели, чтобы она возродилась в будущем? Подождите, вы еще станете свидетелем правления Хранителей — и тогда ужаснетесь! Но тут он, пожалуй, взял слишком высокую ноту, и Локридж почувствовал фальшь. Он отбросил сомнения, выпрямился и сказал: — Я на стороне Сторм Дэрруэй. Выбор сделан. — А может быть, это она выбрала вас? — без тени раздражения спросил Бранн. — Расскажите о вашем знакомстве. Локридж не намеревался распускать язык. Трудно предугадать, как враг может воспользоваться полученной информацией. Но какое значение имеют подробности его вербовки? Опуская детали, Малькольм вспомнил первую встречу с мисс Дэрруэй. Бранн задал несколько вопросов. Локридж ответил как мог туманно. — Понятно, — Бранн кивнул. — Обе стороны используют местных жителей в качестве разведчиков. Поэтому мы так любим манипулировать культурами и религиями. Но вы на редкость подходите на роль агента. Я бы хотел видеть в вас союзника. — Вряд ли это получится, — сказал Локридж. Бранн оглядел его. — Нет? Вероятно, сейчас нет. Ну что ж, лучше всего, если вы узнаете истину сами. Вы преданный друг. И это заставляет меня надеяться, что мы станем друзьями, когда вы поймете, за кем будущее. Локридж повернулся и двинулся к двери. Юты поспешно окружили его. — Знайте, — услышал он вдогонку, — вы неминуемо перейдете на нашу сторону. Как, по-вашему, я узнал о существовании туннеля в Америке и о бегстве Сторм в этот век? Откуда, вы думаете, я знаю ваше имя? Вы пришли в мое собственное время и мой собственный дом, Локридж, и предупредили меня обо всем! — Ложь! — крикнул Малькольм и вышел прочь. Сильные руки схватили его и заставили остановиться. Локридж долго не мог успокоиться и стоял, изрыгая проклятья. Когда волнение улеглось, он оглянулся вокруг, пытаясь восстановить душевное равновесие. В Эвильдаро было тихо. Женщин и детей, которые не успели скрыться в лесах, юты не тронули, и теперь те сгрудились вокруг костров, мерцающих на поляне. — Трудно беседовать с Богом? — с интересом и сочувствием спросил рыжеволосый ют, который командовал стражниками. Локридж фыркнул и направился к дому, где оставил Сторм. Ют преградил ему путь. — Туда нельзя, колдун! Бог не велел пускать тебя к ней. Бог сказал, что лишил тебя твоих чар, — прибавил воин. — Теперь ты ничем не отличаешься от нас. Мы твои стражи, но мы не хотим тебе зла. «Сторм!» — мысленно прокричал Локридж. Однако он ничем не мог ей помочь. Локридж угрюмо последовал за воинами. — Меня зовут Витукар, сын Кронаха, — сказал ют, которого Малькольм принял за командира. — Я потомок Волка. Кто ты и откуда явился? Локридж посмотрел в любопытные глаза воина, и ненависть исчезла. — Зови меня Малькольм, — равнодушно ответил он. — Я из Америки, это далекая страна за морем. Витукар поморщился: — Путь по воде — плохой путь. И все же, подумал Локридж, датчане — как и все европейцы — постепенно избороздят моря всего мира, ведь в их жилах течет кровь древних мореплавателей и рыбаков. Поэтому племя Тенил Оругарэй не исчезнет бесследно. Бранн прав: люди Боевого Топора были не демонами зла, а обычными переселенцами. Они, конечно же, отличаются от местных жителей: слишком воинственны, чересчур «мобильны», лишены корней. Их представления о мире примитивнее — но ютам не чужда смелость, доброта и честность. И не их вина, что одетые в черное пришельцы воспользовались боевыми топорами племени. Словно читая его мысли, Витукар продолжал: — Понимаешь, я ничего не имею против здешних племен. Они не трусы, и, — ют начертил какой-то знак в воздухе, — я уважаю их богов. Мы не напали бы на вас — по крайней мере, не напали бы сегодня, если бы наш Бог не приказал. Но он объяснил, что в этой деревне скрывается ведьма, с которой он враждует. И вот мы здесь и празднуем победу. Я бы охотно остался в Эвильдаро. Может быть, со временем я смогу найти себе здесь жену — хорошо бы из богатого дома. Они наследуют по материнской линии, и я, женившись, получил бы все добро их дома. Но, видимо, нам придется продолжать поход, чтобы занять новые пастбища. Правда, нас не так много, чтобы постоянно воевать с соседями. И если в конце концов мы не договоримся, то придется забирать добычу и отправляться домой. Вожди решат, как быть. Диаглосса услужливо разъяснила Локриджу тот смысл, который ют вложил в понятие «вождь». Оно означало «патриарх», то есть глава рода, предводитель воинов, поклявшихся верно служить ему. Он совершал обряд жертвоприношения, но не был жрецом. В отличие от Людей Моря, власть в племени Боевого Топора не передавалась по наследству. По этим причинам религия не оказывала большого влияния на жизнь ютов. Табу и ритуалы не слишком ограничивали их; люди не страдали от страха перед неведомым и верили в силы Солнца, Ветра, Дождя и Огня. — Ну вот мы и пришли, — сказал Витукар. — К сожалению, мы должны связать тебя — так приказал Бог. Может быть, тебе лучше провести ночь на свежем воздухе, чем в душной хижине? Но Локридж не слышал его. Внезапно застыв на месте, он пытался всмотреться в темноту. Вспыхнувший костер выхватил из тьмы Пляску Большого Медведя. Полдюжины мужчин стоял вокруг огня и наблюдали. Один из них — широкоплечий юноша лет семнадцати, с изуродованным шрамом лицом — крепко держал в руке ремень. Другой конец ремня был обвязан вокруг запястья Ори. — Что здесь происходит? — крикнул Витукар. Увидев Локриджа, Ори заплакала. Ее волосы были спутаны, лицо с белыми полосками на грязных щеках выражало полное отчаяние. На бедре алел кровоподтек. Парень усмехнулся: — Мы услышали, что кто-то крадется. Я нашел схватил ее. Хорошенькая, правда? — Барс! — сквозь слезы проговорила Ори. Он рванулась к Локриджу, но молодой воин дерну ремень, и девушка рухнула на колени. — Барс, я пряталась в лесу, но должна была вернуться, чтобы увидеть тебя… Локриджу почудилось, что он видит страшный сон. — Ну хорошо, — улыбнулся Витукар, — Боги послали тебе удачу, Туно. — Я ждал, пока ты не придешь, — сказал юноша самодовольно. — Теперь скажи: я могу взять ее себе? Витукар кивнул. Туно схватил Ори за волосы и заставил ее встать. — Пойдем, — сказал он. Его влажные губы блестели. Она вскрикнула и попыталась ухватиться за дерево. Туно отвесил затрещину — голова девушки стукнулась о ствол. Локридж развернулся и ударил Витукара в солнечное сплетение, тот согнулся пополам и упал, хватая ртом воздух. Один из воинов отбросил факел и схватил топор, но еще до того, как он успел поднять его над головой, Локридж рванулся вперед и рубанул юта ребром ладони по шее. Тот издал вопль и рухнул на землю. Локридж почувствовал, как кто-то повис у него на спине. Он резко упал на одно колено, увлекая противника за собой, — ют перелетел через Локриджа и врезался головою в землю. Но от костра с криками к нему неслись воины. Локридж схватил выпавший из рук стражника факел и, как таран, ринулся с ним на ютов. Не ожидавшие атаки воины шарахнулись в стороны. Локридж прыгнул к Туно, стоящему у костра с раскрытым от изумления ртом. Как только Мальком возник перед ним, тот выпустил ремень, которым удерживал Ори, и, выхватив кремневый кинжал, со всего маху нанес удар. Бывший «зеленый берет» едва успел поставить блок, но лезвие все же скользнуло по предплечью, оставив кровавый след. Локридж резко поднял колено — Туно охнул и, согнувшись, свалился в траву. — Беги, Ори! — проревел. Малькольм. Локридж не мог рассчитывать на победу, но ему хотелось выиграть время, чтобы девушка успела скрыться. В землю у его ног вонзилось копье. Локридж вырвал его, и тут же ему пришлось отражать новую атаку. «Я только потрачу напрасно силы, пытаясь достать их острием, — подумал он, не обращая внимания на стук крови в висках. — Лучше использовать длинное толстое древко». Он взялся за копье обеими руками и замер в ожидании. Противники ринулись на него. Малькольма охватила ярость и он пустил в ход свою дубинку. Деревянное древко копья било по головам, ломало пальцы, держащие топоры, врезалось в животы, дробило ключицы. Ночь заполнилась ударами, стонами, криками, и только зубы да глаза сверкали в свете костра. Невероятно, но вдруг бой стих. Три юта корчились у ног Локриджа. Пятеро отступили и, тяжело дыша, смотрели на американца из-за костра. Было видно, как их тела блестят от пота. — Марутц накажет вас! — прокричал Витукар ютам. — Трусы, это обычный человек, Бог лишил его волшебства! Но воины, видно, имели случай убедиться в обратном и не тронулись с места. Вождь в одиночестве двинулся к Локриджу. Малькольм взмахнул копьем, но Витукар, ожидавший этого, подставил топор. Удар отозвался во всем теле Локриджа. Он выронил копье из онемевших пальцев. Витукар отбросил ногой упавшее оружие, издал победный клич и шагнул вперед, взметая над головой топор. Собрав последние силы, Локридж прыгнул, ударив вождя головой в подбородок. Клацнули зубы, Витукар покатился по земле. Встать он не смог — в боксе это сочли бы нокаутом. Юты, выставив вперед копья, с ужасом смотрели на него. Локридж, вероятно, представлялся им троллем, вырвавшимся на свободу. Диаглосса подсказала фразу: «Я сожру каждого, кто тронет меня». Юты застыли на месте. Почитатели Отца Неба с опаской относились к земным богам, которые требовали от жителей отдаленных районов полуострова, чтобы те каждый раз во время сбора урожая отдавали им человека. Медленно Локридж повернулся и пошел прочь. Он напрягся, ожидая, что спину пронзит копье или стрела. Глаза застилал туман, а сердце вдруг стало давать сбои. Впереди замаячил дуб. Шелестела листва. Козодой вторил шороху листьев. Локридж вошел в тень дерева. Кто-то легко коснулся его одежды. Локридж отпрянул, вглядываясь в темноту. — Барс, — услышал он дрожащий голос, — подожди меня. Он произнес, облизывая сухие губы: — Ори, я приказал тебе бежать. — Я не могла. Но теперь все будет хорошо. — Она прижалась к нему, и происходящее перестало казаться ему бредом. — В лесу я дома. Самообладание вернулось к Локриджу, силы прибывали. Сквозь листву ему были видны огни костров, разбросанных по полю, тени, сновавшие между ними, неясный блеск отполированного камня или бронзового изделия в чьих-то руках. — Они скоро узнают, что произошло и, успокоенные Бранном, ринутся в погоню. Есть ли возможность где-нибудь укрыться? — Богиня Земли поможет нам. Ори вывела его на открытое место и встала на четвереньки. Гибкая и грациозная, как рысь, она поползла вперед в высокой траве. Локридж неловко следовал за ней. Впрочем, такой способ передвижения был не нов для него, он уже испробовал его раньше, давным-давно, в том не свершившемся пока будущем, когда был ребенком. Вскоре они поднялись на ноги и двинулись на юг. Оба хранили молчание. Ори шагала рядом, и сияние звезд серебрило ее волосы. Лес мало-помалу приближался; из чащи донесся вой волка. Но позади беглецов, словно в ответ, протрубил рог, и они услыхали гиканье преследователей. Остальное происходило, как в тумане. Им бы не спастись, если б не Ори. Перебегая от одного куста к другому, петляя между деревьями, перепрыгивая через кочки, она растворялась в темноте, а с нею и Локридж. Один раз они спрятались за валуном и слышали, как юты проносятся мимо в ярде от них; в другой раз они залезли на дуб за секунду до того, как несколько копий вонзилось в землю возле ствола дерева… …Локридж никак не мог проснуться. Сначала в просветах между ветвями он разглядел над головой небо, но это ему ни о чем не говорило, и он не стал размышлять, где и как оказался. Куст папоротника щекотал его жесткими листьями; земля пахла сыростью, но просыпаться он не хотел, видно, ничего хорошего от этого не ждал. Но сквозь дрему он ощутил тепло девичьего тела, почувствовал дыхание и запах ее волос, впитавших дым костра. Ори! Локридж силой заставил себя сесть. Ори тут же открыла глаза. — Неужели мы и вправду улизнули? — прошептал он. — Да, — ответила девушка довольно громко. — Если они снова начнут погоню, мы услышим их топот и спрячемся. — В ее голосе звучало презрение к неуклюжим степным жителям. Она крепко обняла его. — О, Барс! Локридж потряс головой, пытаясь сбросить оцепенение. Только сейчас он начал понимать, что случилось. Схватка произошла помимо его воли. Ори попала в беду, и Локриджу было невмоготу сдерживать ярость, давно кипевшую в нем. Остальное было делом техники — техники боя, которой он неплохо владел. Хотя, вполне вероятно, люди Тенил Оругарэй были правы, когда полагали, что человек может быть одержим Теми, кто Бродит в Лесах. — Почему ты вернулась? — спросил он. — Мне нельзя без тебя. Ты снимешь с меня проклятье, — откровенно призналась Ори. В ее словах есть смысл, подумал Локридж, но почувствовал себя слегка уязвленным. Девушка заботилась только о себе — ни о ком другом. И может, она не была настолько безрассудна. Судя по тому, как Ори убегала от погони, у нее были шансы на удачу. Правда, ей не повезло, ее заметили и схватили, но счастливый случай привел Локриджа к воинам, пленившим ее. Удача, везение, случай? Время течет по нескольким руслам. Действительно, существует такая штука, как судьба. Хотя и на нее нельзя положиться. Локриджу вспомнились последние слова Бранна: «Ты приходил ко мне… и предупредил меня». Нет! Он выругался в темноту. Вранье! Локриджа охватило чувство презрения к врагу, внезапно созрело решение. Обдумывая план, Локридж едва слышал бормотание Ори, но внезапно ее слова заставили его прислушаться: — Многие из наших убежали в лес. Я знаю, где найти их. Я была с ними, пока не ушла искать тебя. Мы можем присоединиться к ним, а потом уйти в другую деревню, где живут люди нашего племени. — Именно так ты и должна сделать, — посоветовал Локридж. — Но мне надо в другую сторону. — Куда? За море? — Нет, на берег. И немедленно, пока Бранн не успел послать туда своих людей. Старый дольмен в нескольких часах ходу к югу — ты знаешь его? Ори вздрогнула. — Да. — Она понизила голос. — Дом Мертвых. Когда-то в этом месте обитало племя Тенил Васкулан. Под дольменом они хоронили знатных людей рода. Теперь там бродят только призраки. Тебе, правда, надо туда? — Да. Не бойся. Она вздохнула. — Не боюсь, если ты так велишь. — Тогда пойдем. Веди меня. Они зашагали, пробираясь сквозь густой кустарник, нащупывая в предрассветных сумерках оленью тропу: он — оступаясь и падая, она — почти что скользя, словно фея. — Понимаешь, — объяснил Локридж, когда они остановились перевести дух, — мой товарищ… гм… моя подруга, Сторм, все еще в руках Бранна. Я должен попытаться найти ее друзей, чтобы помочь ей. — Этой колдунье? А разве она не может позаботиться о себе сама? — Ее друзья освободят вашу деревню от ютов. — Так значит, ты вернешься! — воскликнула она в порыве радости. На этот раз ее радость не показалась ему эгоистичной. И действительно ли она возвратилась в Эвильдаро только ради себя? Он почувствовал себя неловко. Дальше они шли молча. Ночь, короткая в это время года, стала светлеть, в ветвях раздалось звонкое пение птиц. Локриджу показалось, что он узнает тропу, по которой они шагали со Сторм. Идти оставалось недолго. Ори замерла. Локридж заметил, как ее глаза вдруг расширились. — Стой! — выдохнула она. — Что случилось? — Локридж сжал топор Витукара так, что почувствовал боль в ладони. — Не слышишь? Нет, он ничего не слышал. Она провела его вперед, поворачивая голову то вправо, то влево, осторожно ступая по траве. Звук, встревоживший Ори, повторился. Это был треск сломанной ветки. — Зверь? — прошептал Локридж с надеждой. — Человек, — ответила Ори. — Свернем с тропы. Значит, Бранн послал к входу в туннель часовых. Если бы юты так же хорошо знали лес, как эта девушка, они бы уже ждали его. — К дольмену! Быстро! — приказал он. — Мы должны опередить их. Ори побежала. Локридж — за ней. Ветки били по лицу, ноги спотыкались о корни. Их бегству вторили крики людей. — Они услышали нас, — предупредила Ори. — Скорей! Они мчались по тропе. Деревья медленно расступались перед ними. Свет впереди становился все ярче. Когда они наконец выскочили на лужайку, небо было подсвечено восходящим солнцем. Перед ними высился курган. Локридж задыхался, в боку кололо. Он подбежал к священному дереву, в дупле которого Сторм спрятала прибор управления «дверью». Пошарив в дупле, Малькольм вытащил трубку и огляделся. Отряд ютов показался из леса. Увидев Локриджа преследователи заревели и рванулись вперед. Локридж схватил Ори за руку и из последних сил бросился к дольмену. Теперь он был виден ютам, как на ладони. Свистнув в воздухе, у его ног вонзилась стрела. — Не сметь, болван! — взвизгнул командир ютов. — Бог приказал взять его живым! Локридж включил прибор. Один из преследователей пробился сквозь кусты, растущие у подножия холма, принял боевую стойку и позвал товарищей, не решаясь начать схватку в одиночку. Трубка замигала в ладонях. Юты вынырнули из кустов. Локридж метнул топор Витукара в вождя. Тот увернулся и издевательски захохотал. Воины оскалились. Земляной круг взмыл вверх. Ори завизжала, упала на колени и ухватилась за пояс Локриджа. Юты остановились, как вкопанные. — Бог поклялся, что у него нет силы над нами, — услышал он лай вождя ютов. — Вперед, сыновья зайца! В отверстии, зиявшем в земле, проступил белый наклонный пол туннеля. Юты неуверенно двинулись вперед. Нельзя было оставлять здесь Ори. Он схватил девушку за плечи и втолкнул внутрь. Вождь был уже почти у входа. Локридж протиснулся в нору и, падая, нажал кнопку. Земляная крышка медленно опустилась, и небо скрылось. Тишина придавила их со всех сторон, словно крышка туннеля. Безмолвие было нарушено всхлипом Ори. Постепенно плач перерос в истерику. Локридж ударил девушку по щеке. Она ошарашенно выпрямилась и утихла. — Прости, — сказал Локридж, заметив, как красное пятно расползается по ее лицу. — Но здесь нельзя шуметь. Мы ушли от одних врагов, но могут быть и другие, гораздо хуже. Девушка обвела взглядом белые стены, рухнула на пол и, выдавив: «Мы в доме Мертвых», — вновь зарыдала. Локридж потряс ее за плечи. — Нечего бояться. Им все равно не совладать со мной. Поверь. Он не ожидал, что самообладание так скоро вернется к Ори. Она несколько раз всхлипнула, вздрогнув всем телом, но тут же сказала: — Я верю тебе, Барс. Она полностью пришла в себя. Это придало ему сил. — Я не думал приводить тебя сюда, — сказал он. — Но у нас не было выбора. Теперь тебя ждет удивительное время. Ничего не бойся. Локридж вспомнил, как он услышал тот же совет из уст Сторм. Неужели он сам так быстро приноровился к переходу из одной эпохи в другую? Век, которому он принадлежал, казался полузабытом сном. — Нам надо поторапливаться, — сказал он. — Юты не смогут преследовать нас здесь. Но они доложат обо всем своему хозяину. Так что, пошли. Ори последовала за Локриджем без слов. Они устремились вниз, к комнате, находящейся перед входом в коридор. Энергетический занавес в арке заставил девушку содрогнуться, и она крепко, как ребенок, вцепилась в его ладонь. Он обшарил контейнер, но не нашел там ничего для себя полезного. Ступая в коридор, путешественники должны сами заботиться о своих костюмах и вооружении. Черт возьми! Переход сквозь занавес, как всегда, потребовал усилий. Но коридор встретил их белизной, равномерным гудением и покоем. Помещение оказалось пустым. Локридж с облегчением вздохнул и обессиленно опустился в гравитационный модуль-«сани». Нельзя было терять ни секунды. В любой момент кто-нибудь мог появиться из другой арки и обнаружить беглецов. Нажимая почти наугад на различные кнопки, он наконец сообразил, как нужно управлять модулем, и устремил машину в будущее. Ори сидела рядом. Она цепко держалась за подлокотники кресла и выглядела уже не столь подавленной. Она была удивлена, но меньше, чем когда-то он сам. Видимо, чудеса, с которыми они столкнулись в туннеле, были для нее явлениями того же порядка, что и дождь, снег, движение солнца на небе. «Что же нам делать, — размышлял Локридж. — Я мог бы направиться в 1984 год, и мы бы скрылись там. Но, по словам Сторм, в моем веке слишком много агентов Реформистов, и им довольно просто выследить нас, тем более что у Ори чертовски заметная внешность. И если даже самой Сторм не удалось связаться с Хранителями, то уж мне тем более не по зубам эта задача. Но что еще говорила Сторм?» Он снова вернулся в хижину, ставшую их тюрьмой, и женщина снова была рядом с ним, и вновь он почувствовал на губах ее губы. И опять ничего, кроме Сторм, для него не существовало. Но ощущение реальности возвратилось. Неизвестность угнетала Локриджа; пустота и холодные блестящие стены словно готовились раздавить его. Сторм была далеко — их отделяли друг от друга века. Может быть, прорваться в ее собственный век? Но Сторм говорила, что этот туннель обрывается раньше. Да и в любом случае — слишком рискованно. Чем быстрее они покинут туннель и затеряются в большом мире, тем лучше. Сторм упомянула герра Гаспара Флиделиуса из Виборга, ждущего вести в годы Реформации. Итак, ставка на Флиделиуса! Локридж притормозил «сани» и обратил внимание на табло возле арки. Он не мог разобраться в незнакомом алфавите, но выручили арабские цифры. Годы отсчитывались, начиная с «нижнего» конца коридора. И если 1827 год до Рождества Христова обозначается цифрой 1175, то… Когда они приблизились к табло, начинающемуся с цифры 45, Локридж остановил «сани» и отослал их прочь. Ори покорно ждала, пока он пытался изучить надписи. Он хотел выйти из туннеля незадолго до Дня Всех Святых, чтобы было время добраться до Виборга и чтобы ищейки Бранна не успели напасть на их след. Из всего пучка линий, ведущих в 1535 год, Локридж выбрал одну-единственную полосу. Ори схватила его за руку и доверчиво прошла вслед за ним сквозь занавес. И снова длинная комната и контейнер. Локридж отыскал крестьянское платье, солдатскую форму, облачение священника, наряд аристократа и многое другое: он не знал, на чем остановиться. Что, черт возьми, будет самым безопасным в Дании шестнадцатого века?.. В контейнере нашелся и кошелек, полный золотых, серебряных и бронзовых монет. Локридж решил взять его с собой. Но человека в одежде простолюдина и с тугим кошельком на боку легко заподозрить в грабеже. Поэтому Локридж выбрал костюм, который наверняка подошел бы для преуспевающего купца: льняное белье, рубашку, сатиновый камзол, короткие штаны темно-красного цвета, высокие сапоги, шляпу с мягкими полями, синий плащ, отделанный мехом, меч и нож и еще разнообразные предметы, о назначении которых можно было только догадываться. Он взял две диаглоссы, для себя и для Ори. Ори, ничуть не стесняясь, сняла с себя юбку и украшения и неумело натянула длинное серое платье и плащ с капюшоном. — Мореплаватели с юга и те одеваются не так странно, как подземные жители, — отметила она. — Сейчас мы окажемся, — предупредил Локридж, — совсем в другой стране. Эта горошина в ухе научит говорить тебя на их языке и подскажет, как себя вести. Но лучше всего, если ты будешь как можно неприметнее и тише. Во всем слушайся меня. Ты моя жена и вместе со мной отправилась в поездку. Она нахмурилась, осознавая услышанное. Девушка не очень боялась колдовства, спокойно принимая все, что с ней происходит, хотя, словно лисица, была все время начеку. Но слово «жена» обозначало для нее множество новых понятий. Вдруг она вспыхнула. Со счастливым лицом она протянула к нему руки и воскликнула: — Значит, на мне больше нет проклятья? Я твоя? — Ну-ну, — он отстранил ее. Его уши горели. — Не так быстро. Здесь еще далеко до весны. Действительно, здесь весной и не пахло. Когда они появились на поверхности земли, вокруг чернела холодная осенняя ночь, и месяц тускло мерцал сквозь рваные облака. Ветер колыхал сухую траву. Над ними поднимался заброшенный дольмен. Лес, по которому прогуливалась Богиня, исчез, только на севере возвышалось несколько вязов. Вдалеке белели песчаные дюны. Впрочем, когда-то здесь выращивали урожай. Когда-то давно. В траве виднелись борозды. А неподалеку чернела глиняная труба сожженного дома. Меньше года назад здесь прошла война. Не веря своим глазам, девушка спросила: — Неужели Кносс такой же огромный? Несмотря на усталость и неуверенность, Локридж не смог сдержать улыбки. Виборг шестнадцатого столетия напоминал ему провинциальный городишко, куда родители, бывало, ездили за покупками. Однако пейзаж радовал глаз, особенно после двухдневного перехода через поля, поросшие вереском. И возможно, у них появится крыша над головой. Последние лучи заходящего солнца прорвались сквозь черные тучи, сильный порыв ветра распахнул полы его плаща. Повеяло зимой. Проходя мимо озера, он заметил дубовую рощу (береза все еще не вытеснила царь — дерево Дании), а за ней кирпичную кладку покинутого монастыря. Совсем близко поднимались городские стены. Зеленела трава, покрывающая насыпь. На соломенных крышах, видневшихся из-за стен, такими же зелеными пятнами лежал мох. Тонкие и изящные близнецы-башни главного собора пиками уходили в небо. — Думаю, Кносс побольше, — предположил Локридж. Дания переживала трудные дни. Локридж старался избегать главных дорог, предпочитая тропы, ведущие через лес или вересковые поля. Беглецы питались запасами, взятыми из контейнера, спали под открытом небом, прижавшись к друг другу под плащами. Как правило, не темнота, а усталость заставляла останавливаться. Некоторое время они шли вдоль озера, пока тропа не уткнулась в большую широкую дорогу. Завтра ожидался канун Дня Всех Святых. У Локриджа оставалось мало времени. Он хотел обосноваться в городе и изучить обстановку, прежде чем приступить к поискам Гаспара Флиделиуса. Дорога утопала в грязи, а вдобавок сплошь состояла из ухабов. Повозок или телег видно не было. Прошлогоднее восстание под предводительством Йохана Рантсау подкосило округу. Голые ветки жалобно стонали под напором завывающего ветра. У городских ворот их встретили с полдюжины стражников — германских ландскнехтов. За их спинами висели двуручные мечи длиной в пять футов. Две алебарды сомкнулись перед путниками, преграждая дорогу, третья уперлась в грудь Локриджа. — Стой! — пролаял командир. — Кто вы и куда идете? Американец оценил стражу. Солдаты были ниже Локриджа на несколько дюймов (впрочем, большинство людей этого голодного времени не отличались ростом), лица под остроконечными касками изуродованы оспой. Длинные мускулистые руки крепко сжимали оружие. — Я купец из Англии. Деловая поездка. Со мной жена, — сказал он по-немецки. — Наше судно потерпело крушение у западного побережья. — И вы единственные, кто уцелел? — Нет-нет, слава Господу, спаслись все наши спутники, — поспешно объяснил Локридж. — Корабль выбросило на землю, но не разбило о камни, хотя он и получил повреждения. Хозяин судна предпочел оставить команду при корабле, чтобы следить за товарами. Но у меня срочное дело в Виборге, поэтому я не стал ждать, пообещав, что пришлю помощь. Если они захотят проверить его слова, то дорога к западному берегу займет около шести дней — достаточно для того, чтобы скрыться из города. — Из Англии, — маленькие глазки сузились. — Никогда не слыхал, чтобы англичанин говорил так, словно он родом из Мекленбурга. Локридж выругался про себя. Ему бы пользоваться тем немецким, которым он овладел в колледже. — Вы правы, — поспешил Малькольм исправить ошибку. — Мой отец служил торговым посредником в Мекленбурге в течение многих лет. Поверьте, я честный человек. Он порылся в кошельке, вытащил пару золотых и соблазнительно подбросил их на ладони. — Видите, я в состоянии угостить добрых людей, если они выпьют за мое спасение. — Фридрих, позови командира! — Один из ландскнехтов побежал по улице. Древко его копья с грохотом волочилось по булыжной мостовой. Локридж попятился. — Оставайся на месте, чужеземец! Стальное острие уперлось ему в грудь. Ори схватила Малькольма за руку. Сержант покрутил усы. — Она не похожа на жену купца, — проговорил он. — Эта женщина была под солнцем не меньше крестьянки. — Он вытер нос волосатой ручищей и промямлил: — Хотя ходит она как благородная. Локридж оглянулся по сторонам в поисках пути к отступлению. Бегство казалось невозможным. Аркебузы были готовы выстрелить, и рядом слышалось металлическое клацанье копыт. В конце улицы показался всадник в тяжелом вооружении. Локридж обратил внимание на надменное выражение его лица. «Должно быть, какой-нибудь датский аристократ, — подумал американец. — Командует наемниками». Немцы приветствовали всадника. — Это Эрик Ульфельд, — почтительно объявил сержант. — Расскажи-ка ему то, что ты сказал мне. Локридж назвал себя, повторив свое повествование. Ульфельд почесал подбородок. — Чем ты докажешь, что не лжешь? — У меня нет документов, мой господин, — сказал Локридж. Пот катился по его спине. Всадник склонился над ним, закрывая несущиеся по небу облака. Город в лучах предгрозового бронзового солнца казался застывшим; ветер завывал громче и громче. — Ты знаешь кого-нибудь здесь? — спросил Ульфельд. — Да, в гостинице «Золотой лев», — начал Локридж и осекся. Всадник положил руку на рукоятку меча. Локридж понял, в чем дело, и проклял диаглоссу. Вопрос был задан по-датски, Локридж бессознательно ответил на том же языке. — Англичанин, говорящий сразу на немецком и датском? — проговорил Ульфельд. Его глаза заблестели. — Или человек графа Кристоффера? — с угрозой спросил он. — Нет! — засуетился Локридж. — Просто я жил в Дании и Германии… — Скорее всего, — предположил Ульфельд, — в Любеке. Хотя в голове у Локриджа все перепуталось, он все же сумел понять, в чем дело, вспомнив историю. Любек подчинялся Ганзейскому союзу, вероятно, Кристофферу — графу, который именем прежнего короля незаконно начал войну. — Но ты говорил про какого-то почтенного человека, способного опознать тебя? — продолжал датчанин. — Кто это? — Его зовут Гаспар Флиделиус, — отважился Локридж. — Ах, этот! — гнев Ульфельда прорвался наружу. Его лошадь захрапела и встала на дыбы. Сержант сделал знак ландскнехтам, и те сомкнулись вокруг беглецов. «О, Господи, — простонал Локридж про себя. — Мне надо было сначала выяснить, кто скрывается под этим именем». К Ульфельду вернулась невозмутимость. — Так ты говоришь — гостиница «Золотой Лев»? Локриджу ничего не оставалось, как стоять на своем. — Да, мой господин. Так мне сказали. Хотя, может быть, его там сейчас нет. Я не был в Дании много лет и плохо представляю, что происходит в стране. На самом деле, я незнаком с Гаспаром. Мне назвали его как человека, способного помочь наладить здесь торговлю. Если бы я был лазутчиком, то неужели бы отважился открыто прийти в город? — Если бы ты был настоящим купцом, — парировал Ульфельд, — то имел бы рекомендательные письма. Где они? — У него кошелек набит золотом, — издевательски сказал сержант. — Он пытался подкупить нас. — Самое время отправиться в гостиницу, — сказал Ульфельд. — А там посмотрим. Его взор упал на Ори. Она выпрямилась, не опуская глаз. — Девчонка родом из Дитмара, я уверен. Никакая другая простолюдинка так не заносится. Мой отец из этих мест, он умер там еще при короле Гансе. Может быть, этой ночью… Локридж сжал кулаки. Появилось еще несколько пеших воинов. Ульфельд приказал отвести пленников в гостиницу и поскакал вперед. Вблизи Виборг оказался менее привлекательным. Улицы — узкие проходы между домами, где в кучах отбросов рылись свиньи. Людей почти нет — правда, может быть, потому, что время позднее. Он увидел мастерового, сгорбившегося от изнурительной работы, служанку с корзиной хлеба, прокаженного с трещеткой, телегу, запряженную быками. Очертания быстро таяли во мраке, сгущавшемся между домами. Упали первые капли дождя. Через несколько минут Ульфельд бросил поводья. Деревянная вывеска качалась под ударами ветра и скрипела. Сквозь щели под дверью и между ставнями пробивался свет, и Локридж различил неумело нарисованного льва, стоящего на задних лапах. Ландскнехты шумно опустили пики. Один из них поспешил придержать лошадь датчанина за стремя, когда тот спешился. Кирасы и каска Ульфельда тускло поблескивали в темноте. Ульфельд схватился за меч и ждал, пока солдат стучал кулаком в дверь. — Открывай, ты, свинья! — крикнул немец. Дверь распахнулась. Выглянул толстый невысокий человек и сердито бросил: — Здесь не конюшня, господин рыцарь. Ульфельд втолкнул хозяина в дом. За ним втащили Локриджа и Ори. Они очутились в небольшой комнате. Пожелай Локридж выпрямиться, непременно ударился бы головой о закопченные стропила. Грязный пол был устлан камышом. Полки уставлены светильниками, огни отбрасывали на стены смутные тени. От печки, обмазанной глиной, шло тепло, но дымила она так, что глаза Локриджа тут же начали слезиться. Доска, положенная на козлы и служившая столом, еще не была убрана — одинокий посетитель медленно тянул из кружки пиво. — Есть кто-нибудь еще? — спросил Ульфельд. — Никого, мой господин. Ульфельд мотнул головой. — Обыскать! Он подошел к человеку за столом. — Ты кто? — Герр Тробен Йенсен Свердруп из Вендселя, — послышался дружелюбный бас. — Прости, что не встаю. У меня в ноге сидит кусок шведского железа. Кого-нибудь ищете? Ульфельд внимательно посмотрел на него. Перед ним сидел настоящий здоровяк: бычьи плечи над внушительным животом. Рябое лицо и плоский нос уродовали гиганта, однако блестящие глаза сглаживали впечатление. Нечесаные, темные с проседью волосы и борода спускались на камзол такого же неопрятного вида. — А ты здесь как оказался? — спросил Ульфельд. — Да вот, хочу опять заняться торговлей мясом, — Свердруп рыгнул. — Выпьете со мной? Думаю, я смог бы угостить солдат. Ульфельд приставил меч к горлу собеседника. — Гаспар Флиделиус? — Кто? Никогда не слыхал! — Мне сказали, — Ульфельд сверлил Свердрупа взглядом, — что в этом доме скрывается предатель. Свердруп одним глотком опустошил половину кружки. — Чего только не говорят! А вам мало, что шкипер Клемент у вас в кармане? — Для них обоих уже готов топор палача. А эта парочка говорит, что у них встреча с Флиделиусом. А ну, давай свои документы. Свердруп, прищурившись, посмотрел на Ори. — Хотел бы я зваться Флиделиусом, чтобы такая милашка искала со мной встречи. Но увы, я всего лишь бедный старый торговец. Он засунул руку за пазуху и, вытаскивая бумаги, спугнул целое семейство блох. — Вот. Надеюсь, вы обучены грамоте лучше, чем я. Ульфельд погрузился в изучение пергамента. В комнату вошли солдаты. — Никого, кроме хозяина и дочери хозяина, — доложил один из них. — А я что говорил? — затараторил владелец гостиницы. Ульфельд бросил бумагу на стол. — Мы останемся в твоей халупе, — решил он. — Негодяй может в любой момент появиться. Двое из вас, — он кивнул в сторону наемников, — оставайтесь в доме. Охраняйте все двери и хватайте каждого, кто войдет. Никому не позволяйте выходить наружу. Остальные — за мной! — Что, даже не пропустите кружку пива? — спросил Свердруп. — Нет, мне надо допросить арестованных. Грубая рука толкнула Локриджа к двери. Американец уперся в пол каблуками. Солдат тупым концом копья ударил его по колену. Локриджа пронзила острая боль, и он чуть не упал… Капюшон сполз с головы Ори, и ландскнехт схватил девушку за волосы. — Нет, — закричала Ори. — Мы принадлежим Ей! Свердруп со стуком поставил кружку на стол. Ори очертила в воздухе какой-то знак. Локридж не смог хорошенько разглядеть его, это был один из ритуальных символов ее мертвого и забытого народа, отчаянный жест… Здоровяк быстро вскочил на ноги. Из-под его плаща появился на свет готовый к бою арбалет. — Не так быстро, господа, — пропыхтел он. — Не стоит спешить, прошу вас. В руке Ульфельда блеснул меч. Немцы, опешив, подняли копья. Если бы медведь мог усмехаться, он выглядел бы точь-в-точь как человек по имени Гаспар Флиделиус. — Успокойтесь, умоляю вас, успокойтесь, — говорил Гаспар. — Одно движение, одно малейшее движение — и мне придется испортить внешность господина рыцаря стрелой. Не будем огорчать дам Виборга, не правда ли? — Они убьют тебя, — крикнул трактирщик. — Господи, помоги нам. — Конечно, они могут попытаться, — кивнул Флиделиус. — Но эта маленькая леди выговорила одно непростое словечко… И кроме того, со мной мой меч, которым я уже уложил немало шведов и гольштинцев, и даже датчан. Нет ничего приятнее, чем пощекотать мечом какого-нибудь датчанина, предавшего своего повелителя, может быть, только зарубить немецкого наемника. Мы можем разыграть сегодня преинтересное представление. Однако вам, герр рыцарь, придется довольствоваться креслом зрителя. Конечно же, когда вы попадете в преисподнюю, вам отведут местечко, приличествующее вашему званию, но вряд ли это утешит ваших молодцев, которых, конечно же, повесят за то, что они не уберегли вашу драгоценную персону. Так что давайте уладим дело миром. Обсудим все вопросы душевно, как и подобает истинным христианам. В комнате стало тихо. Локридж слышал лишь вой ветра, шум дождя да собственное дыхание. — Миккель, мой друг, — сказал Гаспар Флиделиус. — У тебя наверняка найдется крепкая веревка. Я, пожалуй, свяжу этих добрых малых для их же блага. Они ведь не турки. Правда, лучше быть басурманом, чем лежать в трактире и не иметь возможности выпить пива. Но завтра кто-нибудь да заскочит сюда. Мужчине положено мучаться жаждой. Знаком ли вам символ евангелизма — пиво омывающее глотку, так же, как покаяние, очищает душу? — Он ласково посмотрел на Ори. — В писании недаром говорится о мудрости простодушия. Слова не тронули бы мое заплывшее жиром сердце, потому что они коварны и пусты. Но ты, маленькая леди, показала мне Ее знак, который не лжет. Хозяин гостиницы зарыдал. Женщины и двое детей высунули испуганные лица из соседней комнаты. — Не вешай нос, Миккель! — сказал Гаспар. — Говоря без обиняков, тебе и всему семейству надо сматываться из города вместе с нами. Жаль, конечно, оставлять такую прекрасную гостиницу в дурных руках. Но Братство накормит и приютит вас. — Лицо Флиделиуса озарилось любовью и благоговением. — А когда придет Она, ты вернешь свое с избытком. Он кивнул Локриджу. — Герр, будьте любезны, заберите оружие у этих… — и он подбородком указал на солдат. — Нам надо торопиться. Ее дело не ждет! Дождь хлестал по крышам и стенам хижины. Одиноко стоящий среди зарослей вереска домишко служил пристанищем пастухам, а в это время года единственными постояльцами была темнота и сырость. Ори спала, свернувшись калачиком, на земле. Ее голова лежала на коленях Локриджа. Миккель Мортенсен оставался снаружи вместе с женой и детьми. Локридж попытался протестовать, но Флиделиус оборвал его. — Нам надо обсудить множество вопросов, не предназначенных для чужих ушей. За дверью хижины царила темнота, озаряемая редкими вспышками молний, когда можно было разглядеть каждую веточку вереска, каждую дождевую каплю, ливневые потоки, бегущие по промокшей почве. Они не зажигали огня, и в хижине стоял густой мрак. Локридж вымок до нитки: зуб на зуб не попадал. Малькольм снял верхнюю одежду и обхватил себя руками. Казалось, только Ори не беспокоил холод. Локридж подумал, что ему следовало бы пустить в дом одного из детей Мортенсена вместо Ори. Но Ори нуждалась в присутствии Малькольма больше, чем те в крыше над головой. Вновь сверкнула молния. Плоское лицо Флиделиуса, выхваченное из тьмы, напомнило маску обрюзгшего Арлекина. Но тут же комната вновь погрузилась по мрак. О стены хижины бился ветер. — Видишь ли, — признался датчанин, — я добропорядочный христианин. Я не имею ничего общего с лютеранской ересью, которую фальшивый король и его свора хотят разнести по всей стране. И конечно же, я не терплю языческих колдунов. Хотя верю в существование белой магии, как, впрочем, и черной. Но на самом деле они даже не призывают дьявола — наши бедные невежественные крестьяне в своих языческих игрищах. Они не очень верят и в тех придуманных божков, о которых писано в хронике Саксона Грамматика. Когда-то Виборг назывался Вебъергом, что значит Святая Гора. А там, где сейчас стоит собор, раньше находилось святилище — еще до того, как Один привел свое воинство с Востока. Духи Земли и Воды — можно ли обращаться к ним, не боясь совершить смертный грех? Но на кого же еще надеяться крестьянину в наши смутные дни? Он поерзал. — Однако я сам поддерживаю только деловые связи с Братством. Я не принадлежу к его членам. — Понимаю, — кивнул Локридж. Он верил Флиделиусу. Он знал и то, что Гаспар не договаривал. В его сознании начала вырисовываться картина происходящего. История человечества равнозначна истории религии. И Ори, мирно спавшую под грохот громовых раскатов, и ее народ, и индейцев с Юкатана, и других первобытных людей — всех их отличало целостное восприятие мира. Они ощущали себя частью земли, и неба, и моря. Тот, кто отделяет богов от себя или отрицает любых богов, не способен испытывать подобные чувства. Индо-европейцы, появившиеся в этих краях со своим божественным пантеоном, стали и победителями, и побежденными. Особой борьбы между старым и новым не было. Прежние обычаи выжили. Спустя некоторое время древние верования слились с иноземной религией и даже преобразили ее. Боги предков не канули в Лету, они лишь приобрели новые имена. Диауш Питар, обладатель солнечной колесницы и боевого топора, превратился в Тора, — а тот предпочитал экипаж, запряженный обычными домашними козами, и выбивал дождь молотком из туч, и этот дождь был символом жизни. Рыжебородый больше не требовал крови, он сам пошел в услужение. А потом Один, одноглазый бог в обличье волка — тот самый, которому приносили в жертву воинов, — пал пред Христом и остался в людской памяти как заурядный тролль. Тогда Тор стал называться Святым Олафом, Фрей — Святым Эриком, а Она накинула на себя голубую мантию Девы Марии. Но рядом с ними продолжали существовать прежние боги, превратившись в фей, ленивых домовых, гномов, русалок. Люди оставили за ними способность помогать и вредить: бывших богов любили, а иногда боялись; любое таинственное явление или внезапный поворот событий считали делом их рук. Локридж, дитя сложного, малопонятного, «просвещенного века», которому, как он предчувствовал, было суждено скоро окончиться, предпочитал не вникать в тайны сверхъестественного. Он знал, что Мария прежде носила титул Царицы Небес, а еще раньше имя Триединой Богини. Такому трезвому человеку, как Гаспар Флиделиус, подобные капризы богов были понятны. Датчанин догадывался, что каждая эпоха имеет своего Бога — либо все боги не что иное, как миф. Таково было мироощущение Флиделиуса, а для истории важны не мысли, а чувства. И вот в этот конфликт между двумя философиями, в медленное слияние двух точек зрений на сущность мироздания попытались вмешаться внешние силы. Реформисты спровоцировали поход воинственных племен, сделав ставку на их кровавых богов. Хранители в ответ нашли пути сохранения старых традиций в среде захватчиков. Реформисты подстрекали людей Боевого Топора к уничтожению культа надгробных камней, предлагая культ Солнца-Огня, но кочевники стали земледельцами и мореплавателями, а Солнце — Защитником, Мужем Земли, перестав олицетворять огонь. Когда в мир пришел Христос, Реформисты увидели в нем лишь революционера и, встав под его знамена, оказались лукавыми слугами. Затеянная противниками Сторм реформация Церкви, подкрепленная мощным оружием — печатным станком, вернула верующим требовательного жестокого Бога. Но в результате религия оказалась раздроблена, затем дискредитирована, выхолощена Хранителями, и в конце концов пять или шесть сотен лет спустя мир ощутил свою духовную ущербность и затосковал по вере, способной прорваться сквозь смысл слов. Локридж попробовал заглянуть в двадцать первое столетие и не обнаружил в нем триумфа науки; он увидел людей, собравшихся на высоких холмах и призывающих нового Творца или возрожденного древнего Бога. Или Богиню? — Как она нашла тебя? — спросил Локридж у Гаспара Фледелиуса. — Слушай, — в хриплом, грубом голосе датчанина послышалось благоговение. — Это долгая история. Начну с того, что я имел землю в округе Лемви, землю моего отца и всех наших предков со времен первого Вальдемара. Это довольно бедная местность. Так вот, недалеко от моего дома есть дольмен. «Мне знаком этот истукан», — вздрогнув, подумал Локридж. — Простолюдины имели обыкновение приходить к тому дольмену с небогатыми приношениями. Говорили о чудесах, происходящих около древних камней, о таинственных явлениях. Священник запрещал ходить туда; но кто я, чтобы презирать древние обряды? — Итак, я участвовал в войнах, — продолжал он. — Не хочу говорить дурного слова о моем господине короле Кристиане. Швеция принадлежала ему по праву, а потом должна перейти к королеве Маргарите. Но предатель Стен Стуре поднял восстание против датских правителей. Но… Я не баба, я сам проламывал вражеские черепа… но, когда мы вошли в Стокгольм, предварительно обещав помиловать жителей, вокруг высились горы обезглавленных трупов. Как поленья в поленнице! Это были страшные дни! И вот с болью в душе я возвратился домой и поклялся, что больше ни на шаг не отойду от своего поместья. Жена умерла — славная была женщина, а сын учился в Париже. Я понимал, что парень полон спеси, свысока глядит на отца, не умеющего даже написать свое имя… Однажды летним вечером я прогуливался недалеко от дольмена, когда появилась Она. По безыскусному описанию Локридж узнал Сторм Дэрруэй. — Не знаю, кто Она на самом деле — ведьма, или святая, или дух здешних мест. Может быть, я просто попал под ее чары. Что было дальше? Она не пыталась отвратить меня от христианской веры, хотя и рассказала мне много любопытного. Например, про Братство и про тяжелые времена, которые ожидают нас. И Она показала мне чудеса. Мои бедные мозги не в силах уразуметь смысл Ее речей про переход из будущего в прошлое, но ведь я знаю, что для богов нет ничего невозможного. Она дала мне немного золота, и это было не лишнее, ведь я чересчур долго воевал и вернулся почти ни с чем. Но конечно же, я служу Ей ради Нее Самой и ради возможности когда-нибудь вновь Ее увидеть. Моя задача проста. Мне надо приходить в гостиницу «Золотой лев» каждый раз в канун Дня Всех Святых — и так в течение двадцати лет. Если кто-нибудь из Ее друзей, попав в беду, придет в гостиницу, как пришел ты, — мне надо встретить его и проводить на собрание Братства, где можно найти помощь и магию. Другой человек ждал вестей в канун майского Праздника Весны, но он умер. Не слишком трудная работа, не правда ли, и оплачивается она щедро… Интересно, сколько же людей, подобных Гаспару, во всех эпохах. Сторм не могла обойтись без союзников, с трудом вникающих в смысл ее идей, но преданных Госпоже. Для этого она и возродила языческий культ, основанный на забытых символах, которым было найдено новое объяснение. В других эпохах она использует другие методы. Правда, сейчас она лежала связанная, отдаленная от него тысячелетиями и ждала, когда придут костоломы Бранна. Локридж уже понимал, что дело Хранителей держится волей, решимостью и именем Сторм. — Понимаешь, — бубнил Гаспар Флиделиус, — после бегства короля в Голландию (хорошо, прощу ему Стокгольм) я присоединился к Серену Норбою, борющемуся против узурпатора. Потом я плавал со шкипером Клементом и принимал участие в битве при Ольборге в прошлом году. С тех пор я вне закона. Но мне удалось найти священника, который состряпал для меня письмо с печатью, чтобы я мог проникнуть в Виборг. Хозяин гостиницы Миккель мой старый знакомый и тоже принадлежит к Братству. Вот так я оказался в «Золотом льве», когда вы пришли. И оказался кстати, не так ли? — Более чем, — сказал Локридж. Флиделиус положил руку на меч. Сомнения и собственные грехи были забыты; перед Локриджем снова сидел человек, издевавшийся над знатным датчанином. — Слава тебе, Господи! А теперь, друг, твоя очередь рассказывать. Кого нужно ухлопать? … На холме, возвышающемся над пустошью, горел колдовской огонь. Красный отблеск лежал на боку валуна, когда-то служившего племени Тенил Оругарэй алтарем. В воздухе чувствовался легкий морозец. Язычники мало интересовали Локриджа. Да и было их немного: фермеры в крестьянских платьях и шерстяных шляпах, крестьяне-поденщики в коротких куртках и узких штанах, подростки да еще девица легкого поведения из Виборга, чьи украшения маняще поблескивали в темноте. Они слетелись к костру из своих хижин и домов, они прошли много миль — и все для того, чтобы вздохнуть свободно, взять силу у древней святыни. Локридж надеялся, что ему удастся увести от костра Ори до начала Ритуала. Он не боялся, что оргия возмутит девушку. Ему просто не хотелось, чтобы она видела, во что превратились невинные мистерии ее времени. Но его отвлек Магистр. Лицо Маркуса Нильсена, высокого и худощавого, было трудно разглядеть, потому что капюшон его мантии, похожей на одеяние доминиканца, был низко опущен на глаза. Здесь он называл себя странствующим проповедником (в отличие от Англии, где он звался Марком из Солсбери, Дания не преследовала католиков, в то время как колдунов жгли на кострах). Маркус был рожден Маретом-Властелином две тысячи лет спустя после появления на свет Локриджа и сам звался Марет. За свою жизнь он исколесил множество европейских дорог эпохи Реформации по воле Сторм Дэрруэй. — Ты принес плохие вести, — сказал Марет. С помощью диаглоссы он говорил с Локриджем на французском языке, непонятном для окружающих. Помолчав, Марет продолжил: — Ты, должно быть, не понимаешь, чего они стоят — Кораш и Бранн. Мы ничто по сравнению с ними. Но она в плену, и это катастрофа. — Итак, — сказал Локридж, — я предупредил тебя. Полагаю, у тебя есть доступ в будущее. Организуй спасательную группу. — Все это не так просто, как ты думаешь, — ответил Марет. — Период от Лютера до твоего века захвачен Реформистами. Силы Хранителей — в другом времени, и поэтому в периоде Реформации действуют только несколько агентов, таких, как я. Он сжал кулаки и нахмурился. — Должен признаться, что мы отрезаны от своих… По сведениям разведки, все ворота, через которые можно пройти в отдаленное будущее, тщательно охраняются. Лучше бы она послала тебя в другие годы датской истории — туда, где Хранители сильнее. Например, эпоху правления Фродхи. Я думаю, Флиделиус просто первым пришел ей на ум во время вашей короткой беседы. И снова Локридж вспомнил Сторм, вновь ощутив ее прикосновение. Он схватил собеседника за плечи. — Черт возьми, ты обязан что-то придумать! Должен быть какой-то выход! — Да-да… — Марет в раздражении передернул плечами, высвободившись. — Конечно, надо действовать, но не опрометчиво. Ты еще не испытал на себе инерцию времени. — Если я смог прийти сюда по коридору, то почему бы не вернуться обратно тем же путем? Есть возможность появиться в неолите раньше Бранна и ждать его там. — Нет, — Марет убежденно покачал головой. — То, что уже произошло, изменить невероятно трудно. У нас не хватит сил. — Он тяжело вздохнул и продолжал. — Скорее всего нас остановят в туннеле. Но в любом случае я не вижу смысла оставаться в Дании. Нам здесь никто не поможет, кроме разве что этих, — он презрительно кивнул в сторону членов Братства, стоящих на коленях вокруг костра. — Да, ты прав, мы могли бы пройти по коридору в прошлое и получить подкрепление в довикинговой эпохе. Но к чему рисковать, прорываясь к нашим базам на востоке или в Африке, если помощь почти рядом? — Как так? — изумился Локридж. Сдержанность Хранителя сменилась лихорадочным волнением. Он принялся размышлять вслух, расхаживая взад-вперед. — Бранн явился туда в одиночку, зная, что Кораш тоже одна. Но, заполучив ее, он соберет вокруг себя Реформистов, чтобы закрепить успех. Мы должны быть готовы к этому. Надо спешить. Наше преимущество — внезапность. А силы можно найти и здесь, да, можно. Только не в Дании, а в Англии. Король Генри предал римско-католическую церковь, но мы позаботились о том, чтобы он не принял лютеранство. В нашей борьбе эта страна играет решающую роль. В период царствования двух Марий в Британии преобладали Хранители, потом, при Кромвеле они взяли верх, но в период Реставрации мы одержим полную победу! Но ближе к делу. У меня в Англии тоже есть паства. Правда, там я уже не языческий жрец. В Британии я проповедую рыцарям и богатым землевладельцам, призывая их встать за Святую Католическую Церковь. И… там тоже есть туннель, о существовании которого Реформисты не подозревают! В туннеле есть ворота, ведущие в неолит. Марет взглянул на Локриджа горящими глазами. — Ну что? Ты готов? Ты идешь за мной? Мантия колдуна развевалась за его спиной, подобно крыльям. С обращенным вверх лицом и простертыми к небу руками он, а вместе с ним и его попутчики возносились над землей, подхваченные невидимым, неслышным и неосязаемым смерчем. Они уходили ввысь, пока совсем не исчезли в ледяном безмолвии звезд. Уже потухший, казалось, костер вдруг вспыхнул, словно салютуя своему властителю всплесками огня и брызгами искр, и снова погас. Ори, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, и закрыв глаза, крепко прижалась к Локриджу. Гаспар Флиделиус, выдав длинную очередь замысловатых ругательств, наконец пришел в себя и теперь голосил в восторге, как мальчишка. Американец тоже попал во власть всеобщего возбуждения. Сопротивления воздуха не было: оно полностью гасилось энергией, выделяемой скрытым под одеянием Марета поясом. Это был головокружительный полет в мертвой тишине; парение в нескольких сотнях футов над землей со скоростью нескольких сотен миль в час. Внизу раскручивалось темное полотно суши; Виборг на мгновение сверкнул ярким пятном и растворился в сумерках; поблескивали воды Лим-Фьорда; песчаные валуны дюн сменились волнами Северного моря, пересыпанными серебристыми блестками, которые ронял на них застывший над рассветным горизонтом серп месяца. Очарованный волшебством ночи и полета, Локридж не заметил, как внизу снова оказалась суша. Теперь они летели над долинами Восточной Англии. Среди жнивья виднелись соломенные крыши деревянных домов, над рекой нависали зубчатые стены замка… нет, все это было невероятно, это был сон: как он мог, обычный человек из плоти и крови, сопровождать в полете волшебника, да еще, возможно, в ту самую ночь, когда король Генрих ласкал Анну Болейн… Сознание ирреальности происходящего преследовало Локриджа, словно наваждение. Квадратики полей сменились нетронутым ландшафтом: мелькали крошечные островки среди озер и топей — это были Линкольнширские фены. Марет нырнул вниз, ловко опустившись на землю в вихре сухой листвы. Затем искусно приземлил остальных. На фоне бледного неба Локридж различил плетеные стены хижины. — Моя английская резиденция, — пояснил Хранитель. — Ворота времени находятся ниже. Вы остановитесь здесь, пока я буду собирать людей. За грубым фасадом скрывались роскошные аппартаменты с дубовым паркетом и резными панелями, хорошо обставленные, с богатой библиотекой. Запасы продовольствия, предметы из будущего были скрыты в потайных кладовых за раздвижными стенами; в комнатах нельзя было приметить ничего чуждого этому веку. Разве что случайного посетителя могло удивить, как хозяину удается в любое время года сохранить в доме тепло и избегать влажности. Правда, никто не осмеливался сюда захаживать. Крестьяне были чересчур суеверны, а местные помещики тяжелы на подъем. Только на утро третьего дня Ори вышла на воздух, чтобы разыскать Локриджа. Он сидел на скамье возле двери и с наслаждением курил. Не будучи заядлым курильщиком, он все же скучал по табаку, и на его счастье Хранители оказались достаточно предусмотрительны (а может быть, старомодны), чтобы припасти на всякий случай немного курева и несколько глиняных трубок впридачу. В эти дни установилась хорошая погода. Мягкий солнечный свет струился между стволов ив, сбросивших листву. Уплывал к югу запоздалый клин диких гусей, их призывный крик был единственным звуком, нарушавшим безмолвие. Локридж, услышав свое имя, поднял глаза… и был поражен красотой девушки. До сих пор он думал о ней только как о ребенке, нуждавшемся в его защите. Но сейчас в это чудесное утро она появилась, как новорожденная Венера, — в облачении одних лишь длинных, ниспадающих до пояса шелковистых волос. Она подбежала к нему с грацией лани, ее огромные голубые глаза светились дерзостью, а на губах играла лукавая улыбка. Локридж встал, чувствуя, как стучит сердце. — Идем скорее, — закричала она. — Я нашла такую крепкую лодку! — О, Боже! — поперхнулся Локридж. — Одень хоть что-нибудь, девочка. — Зачем, ведь тепло, — она танцевала перед ним. — Барс, мы можем взять лодку и порыбачить. Пусть весь день будет нашим, Богиня благоволит к нам, и тебе нужно отдохнуть. Пойдем же, пойдем скорее! — Ну… а, впрочем, почему бы и нет? Хорошо. Но ты все-таки оденься, ладно? Привязанный к пню ялик показался ему не очень надежным. Но Ори в своей жизни приходилось видеть лишь плетеные из ивняка и обтянутые грубой кожей лодки или долбленки без фальшбортов. А эта лодка была скреплена настоящими железными гвоздями, и в ней лежали два длинных весла. — Наверняка они приплыли с Крита, — воскликнула Ори. У него не хватило духу сказать ей, что превозносимый ею Крит, униженный и разграбленный, томится под гнетом венецианцев. — Может быть, — промолвил он, выводя лодку из торчащих из воды корней и лозняка на открытое мелководье. Остров скрылся за густыми зарослями, тихая поверхность воды переливалась на солнце. Ори насадила наживку и уверенно забросила удочку к потаенному местечку под корягой. Локридж откинулся назад и раскурил новую трубку. — Барс, я не хочу, чтобы ты разговаривал со мной, как с ребенком, — сказала она, внезапно. Ее длинные ресницы опустились, прикрыв глаза. — Я готова стать женщиной, когда только ты пожелаешь. Кровь прилила к лицу Локриджа. — Я обещал освободить тебя от заклятья, — пробормотал он. Ему вдруг пришло в голову, что он может погибнуть в предстоящей битве. — Можно сказать, ты уже свободна. Ты больше не нуждаешься в волшебстве. Пройдя через преисподнюю, ты родилась заново. Ясно? С неожиданной радостью она бросилась к нему. — Нет-нет! — отчаянно запротестовал он. — Я не могу… — Но почему? Она прижалась к нему, теплая, мягкая, жаждущая. Неопытность ее губ и рук туманила голову. Он утонул в паутине ее распущенных волос… О, Боже, нет, нет! — Ори, я должен буду покинуть тебя… — Тогда оставь мне ребенка. Локридж понял, что ему не устоять. Единственное, что может еще как-то помочь, — холодный душ. Он позволил оттеснить себя к одному борту, и ялик перевернулся. Когда они вернули лодку в нормальное положение и вычерпали воду, страсти уже улеглись. Ори восприняла вмешательство своего бога и проявленное им недовольство без особого страха, так как в жизни ей постоянно приходилось сталкиваться с неблагоприятными предзнаменованиями. Она без смущения отжимала на глазах Локриджа свою мокрую одежду, хохоча над его неуклюжим отказом последовать ее примеру. — Что бы ты ни говорил, но запретить быть с тобой ты не можешь, — сказала она. — Я умею ждать. Посмотрим, что будет после освобождения Эвильдаро. Он, хмурясь, произнес: — Следует помнить, что деревня уже не будет прежней. Не забывай павших. — Я помню, — ответила она со скорбью в голосе. — Эчегона, всегда доброго, и вечно веселую Виру, и многих других. Было видно, что время уже успело смягчить горечь утраты. К тому же у Тенил Оругарэй, в отличие от их потомков, не было принято долго оплакивать умерших. Они привыкли принимать жизнь такой, какая есть. — Вам не следует забывать, что еще остались юты, — сказал Локридж. — Мы можем отбросить одно племя, но придут другие, могущественные и жаждущие земель. — Зачем ты каждый раз все стараешься испортить, Барс? — покачала головой Ори. — Сейчас такой прекрасный день и… гляди, рыба! Он был бы рад насладиться минутой вместе с ней. Но мертвецы бесконечной чередой проходили перед его глазами: целые народы, ставшие жертвами многовековой войны во времени… Они уже заканчивали завтрак, пустив на него свой улов, когда прозвучал горн. Локридж вскочил. Неужели так быстро? Он поспешил к хижине. Марет уже был там вместе с шестью другими Хранителями. Они поменяли свои одежды священника, рыцаря, купца, йомена, нищего на облегающие фигуру костюмы, похожие на боевые одеяния Реформистов, но только зеленого цвета с прикрепленными к плечам радужно-переливчатыми плащами. Их темные глаза, до жути напоминающие взгляд Сторм, высокомерно взирали из-под забрал шлемов. — У нас есть еще один агент в Британии, — сообщил Марет. — Когда стемнеет, он должен привести нашу армию. Нам же необходимо как следует подготовиться. Локридж, Ори и Флиделиус занялись выполнением заданий, суть которых они толком не понимали. Поскольку туннель сохранялся в тайне от противника и его ворота открывались только в чрезвычайных обстоятельствах, его использовали как арсенал: вся «привратная» была заставлена военной техникой и снаряжением. Американец угадал в аппаратах с бочкообразными стволами пушки, но что представлял собой хрустальный шар, в котором, как звезды на ночном небе, кружились крошечные блестки? И для чего служила холодная на ощупь, но словно пылающая желтым огнем спираль? Он попытался выяснить это у Хранителей, однако те не удостоили его ответом. Даже Флиделиус чувствовал себя обиженным. — Я им не слуга, — заявил он Локриджу. Успокаивая датчанина, американец пытался одновременно рассеять собственные сомнения. — Ты ведь знаешь, какое наслаждение для мелких сошек корчить из себя важных персон. Когда мы предстанем перед королевой, она воздаст всем по заслугам. — Что верно, то верно. Ради нее я готов малость потерпеть. Но терпение мое, надо сказать, не столь вместительно, как пивной бочонок… Наступили сумерки, а скоро и совсем стемнело. И вот с неба в воронке смерча спустились люди. Если попросту — это была банда: солдаты-наемники, бежавшие с кораблей матросы, бунтари из Уэльса, угонщики скота из Лоуленда, словом, всякий сброд, собранный из разных щелей от Дувра до Крайнего Севера, от холмов Шевота до лондонских трущоб. Всего человек сто. Локриджу оставалось только гадать, какие пути привели их к Хранителям. Малая часть — из религиозных убеждений, другие — ради денег, третьи — спасаясь от виселицы. Хранители посвящали всех в рыцари Братства. И вот, наконец, пробил час, когда они должны были сослужить службу. Марет ждал их перед входом в хижину. Он обратился к толпе голосом негромким, но звонким. — Братья, — сказал он, — многие из вас уже давно с нами, но мало кто успел забыть, кому обязан избавлением от тюрьмы или смерти. Вам выпала честь стать помощником магистров белой магии, которые своим искусством служат делу Святой Католической Церкви в борьбе с язычниками и еретиками. Этой ночью вас собрали для того, чтобы вы могли заплатить Церкви свою дань. В дальние и неизведанные края предстоит вам пуститься для битвы с коварными слугами черных магов, а мы, ваши господа, сразимся с их хозяевами. Смело идите в бой с Божьим Именем на устах: тех, кто переживет этот день, ждет щедрое вознаграждение, а те, кому суждено погибнуть, заслужат высшую награду на Небесах. А теперь преклоните колена, я отпущу вам ваши грехи. «Дурной тон, — подумал Локридж. — Неужели нельзя обойтись без столь явного цинизма? Разве что ради спасения Сторм…» — и сердце Локриджа затрепетало. Умиротворенные и серьезные, чего американец никак от них не ожидал, англичане прошли в дверь хижины, а затем вниз по уклону в прихожую. Здесь перед радужным занавесом они вооружились, взяв мечи, пики, топоры и арбалеты. Марет подал знак Локриджу. — Тебе лучше остаться рядом со мной. Будешь проводником. Он вложил энергетическое оружие в руку американца. Ори пробралась к нему сквозь толпу. — Барс! — взмолилась она дрожащим от страха голосом. — Возьми меня с собой! — Пусть дожидается здесь, — приказал Марет. — Нет, — отрубил Локридж. — Она пойдет с нами. Марет пожал плечами. — Пусть идет, если ей не дорога жизнь. — Я должен быть впереди, — объяснил ей Локридж. Она дрожала в его руках. Он хотел ее поцеловать… но не решился. — Идем, малышка, — Гаспар Флиделиус положил волосатую лапу ей на плечо. — Будешь со мной. Мы, датчане, должны держаться вместе среди английских мужланов. С этими словами он и девушка исчезли в толпе. В течение дня Локридж помог отбуксировать через ворота несколько летательных аппаратов. Они представляли собой сверкающие яйцеобразные болиды. Каждый из болидов вмещал в себе человек двадцать. Он сел в первый — вместе с Маретом. Сидящие в нем люди тяжело дышали, нашептывая молитвы или сдержанно ругаясь, их глаза бегали, как у затравленных животных. — Не слишком ли они испуганы, чтобы идти в бой? — спросил он Марета по-датски. — Уж я-то их знаю, — ответил тот. — Кроме того, я немного поработал с ними, так что по прибытии их страх обратится в ярость. Болид с жужжанием заскользил вперед по белоснежному туннелю. Марет уверенно направлял аппарат. Он бросил взгляд на вмонтированные под пультом часы с календарем. — Отлично! — воскликнул он с неожиданным задором. — Нам повезло. Даже не нужно ждать. Сейчас ночь. Время — примерно за час до того, как Кораш была схвачена. Болиды устремились к воротам, которые распахнулись перед ними и тут же захлопнулись, как только аппараты вылетели из туннеля. Марет переключил режим на бреющий полет и направил болид на восток. Локридж пристально всматривался в местность. В лунном свете болотистые низины Каменного Века казались еще более дикими. Затем под ними зашумело море. В ожидании рассвета Марет сбросил скорость, и они теперь ползли, как черепахи. Но не прошло и двух часов, как впереди показались воды Лим-Фьорда. — Приготовьтесь! — последовала команда. Болиды с ревом устремились вниз. Воды залива отливали стальным блеском, роса серебрилась на траве и молодых листьях деревьев, а среди крон священной рощи замелькали крыши Эвильдаро. Локридж увидел, что люди Боевого Топора еще стоят в лагере, вблизи поселка. В отблесках затухающего костра он разглядел повергнутого в ужас часового, затем увидел воинов, с криком бросившихся к оружию. Мерцающий огнями корабль начал подниматься с площадки перед Длинным Домом. Видимо, Бранн все же успел собрать своих людей. Под тускло сияющими звездами засверкали молнии, загрохотал гром. Марет отдал несколько приказов на неизвестном языке. Два аппарата Хранителей ринулись на корабль Реформистов. Вспыхнуло пламя, прозрачные скорлупы болидов лопнули. Черные осколки разлетелись в сторону и рухнули на землю. — Спускаемся, — бросил Марет Локриджу. — Они не ожидали нападения. Но если они вызовут подмогу… Нам нужно торопиться. Он направил болид вдоль залива, и как только машина коснулась земли, выключил силовое поле. — На выход, — приказал он. Локридж выскочил первым. За ним последовали англичане. Еще один аппарат приземлялся чуть поодаль. Ринувшуюся из него группу возглавил Гаспар Флиделиус. В его руке сверкнул меч. — За Бога и короля Христиана! — заревел он. Другие болиды опустились в стороне на полянах, где располагались юты. Высадив десант, они тут же снова рванулись вверх. Повсюду слышался звон ударов металла о камень. Локридж ворвался в хижину, где осталась Сторм. Хижина была пуста. С проклятиями он устремился к Длинному Дому. Дом охраняла дюжина ютов: они стояли наготове с занесенными над головой топорами. Бранн вышел вперед. Длинное лицо Реформиста искажала гримаса бешенства. Из ствола его энергетического оружия вырвалось пламя. Локридж поставил защиту, пустив в ход свое ружье. Американец рванулся вперед мимо фонтанов огня и всем телом навалился на Бранна. Оба рухнули в пыль. В борьбе они потеряли оружие и теперь старались схватить друг друга за горло. Взметнулся и опустился меч Флиделиуса. Воин с топором, обливаясь кровью, упал на землю. На его месте возник другой и тут же нанес датчанину удар — тот еле отразил его. Но вот уже подоспели англичане, и битва разгорелась с новой силой. Краем глаза Локридж заметил, как в воздухе мелькнули два черных осколка и раздался хруст, ударили струи огня, отражаясь в щитах воинов. Он боролся с Бранном из последних сил. Реформист был нечеловечески силен и ловок. Но вот их лица оказались рядом, и Бранн узнал Локриджа. Его рот в ужасе раскрылся, и хватка ослабла; он попытался вырваться. Локридж тут же рубанул его ребром ладони по гортани и, навалившись сверху, прижал его голову к земле и удерживал до тех пор, пока тело Бранна не обмякло. Недоумевая, что же так напугало Реформиста, американец вскочил на ноги. Где-то рядом Флиделиус и его люди преследовали отступающих ютов. Тела остальных Реформистов, обожженные и обугленные, лежали у ног Марета и других Хранителей. Локридж бросился к двери Длинного Дома. В помещении было мрачно, как в склепе. — Сторм, — позвал он дрожащим голосом. — Сторм, где ты? Обнаженная, мертвенно бледная, она была привязана к помосту. На коже блестели капли холодного пота. Сорвав провода с ее головы, Локридж прижал безжизненное тело к себе и заплакал. Долгое время она не шевелилась и лишь тогда, когда Локридж в отчаянии решил, что она мертва, прошептала. — Ты вернулся, — и поцеловала его. Клич разнесся по окрестным лесам, беженцы начали возвращаться по домам, и радость воцарилась в Эвильдаро. Триумф победы и похороны павших слились в один дикий, безудержный праздник. Пришельцы, чье железное оружие одолело силу ютов, с удовольствием включились в первобытное веселье. Их не связывал общий язык, но разве это главное? Запах жареной свинины понятен каждому. Чтобы мужчине понять мужчину, достаточно улыбнуться, а женщина понятна и так. Только в Длинном Доме сохранялась тишина: здесь поселились зеленые боги, принесшие избавление. Мясо и вино приносились к дверям дома, мужчины соперничали за право прислуживать богам и быть у них на посылках. На второй день празднеств один из посыльных отыскал Локриджа, когда тот любовался танцем на поляне, и сообщил, что его зовут. Американец едва сдерживал желание броситься бегом. Беспокойство за Сторм не покидало его ни на минуту. И вот наконец Богиня Луны, как здесь ее называли, сама пожелала его видеть! Не успел он переступить порог дома, как солнечный свет, запахи леса, дыма и моря, веселые крики и пение, словно по волшебству, исчезли из его сознания. Светящаяся сфера наполнила зал странным сиянием, тяжелые опоры и стропила проступали на фоне закопченных стен, расстеленные шкуры лоснились на свету. Семеро Хранителей на возвышении ожидали выхода своей королевы. Они встретили Локриджа молчанием. Как только вошла Сторм, все встали. Вход в дальнюю часть дома был закрыт, но не стеной или ширмой, а силовым занавесом, испускавшим бледное свечение. Сторм прошла сквозь него. В полумраке она, казалось, сверкала, как звезда. Три дня и три ночи, проведенные Сторм в расщепителе сознания, не прошли для нее бесследно: на лице явственно проступали высокие скулы, а глаза светились лихорадочным блеском. Но ее осанка сохраняла прежнюю горделивость, а локоны иссиня-черных волос ниспадали волнами, создавая пленительный контраст с бледностью лица и шеи. Через века были доставлены подобающие времени и месту наряды. Отливающее небесной голубизной свободное платье охватывал медный пояс — символ божественной власти, внизу платье приобретало пурпурный оттенок, падая волнистыми складками на пол, на шлейфе серебрились вытканные амулеты в виде змей и морской пены. Брошь в форме Лабрис удерживала плащ с белоснежным, как летнее облако, подбоем, сам же плащ был серый и украшен рисунком, изображавшим молнии и конские хвосты. Золотистые туфли Сторм были усыпаны мелкими бриллиантами, лоб украшал полумесяц из кованого серебра. Ее сопровождал Марет. Он что-то вполголоса сказал на языке Хранителей. Коротким жестом она велела ему замолчать. — Прошу говорить так, чтобы Малькольм мог тебя понять, — приказала она на языке Оругарэй. Марет был явно смущен. — На этом зверином наречии, Ваше Величество? — Тогда по-критски. Этот язык достаточно изящен. — Но, Ваше Величество, я только собирался доложить о… — Он тоже должен знать, — перебила его Сторм и подошла к Локриджу, пока Марет переваривал унижение. Она улыбнулась. Американец неумело склонился над протянутой для поцелуя рукой. — Я еще не поблагодарила вас за все, что вы сделали, — сказала она. — Не хватит слов, чтобы выразить вам мою признательность. И дело даже не в моем спасении — вы совершили большее… — Я… я рад, — отозвался он, запинаясь. — Можете сесть, если вам угодно. Повернувшись с кошачьей гибкостью, она отошла в сторону. Мягкий земляной пол скрадывал звук ее шагов. Чувствуя дрожь к коленях, Локридж плюхнулся рядом с Хранителем, ответившим на его неуклюжее движение равнодушным кивком. — Нам удалось взять Бранна живым. — Мягкие звуки критской речи мелодично резонировали в ее гортани. — Из того, что от него узнали, следует: у нас есть отличный шанс завоевать господствующие позиции в Европе на ближайшее тысячелетие. Продолжайте, Марет. Полуколдун-полуапостол встал со своего места. — Поражаюсь, как Вам удалось все это выдержать, Ваше Величество, — заговорил он. — Бранн начал говорить. Немного времени, и мы узнаем от него все. — Он добивался того же от меня, — заметила Сторм мрачно. — Не знаю, удалось бы ему воспользоваться информацией… нет, не хочу об этом вспоминать. Локридж бросил взгляд на темный полог и быстро отвел глаза. Ему стало дурно. За ним лежал Бранн. Он не знал, что делают с Реформистом. Сторм не могла опуститься до пыток, и наверняка, как бы ни были жестоки мучения, для крепких, тренированных нервов и непреклонной воли хозяев будущего они не представляли серьезного испытания. Сторм вводили наркотики, потоки энергии проникали в ее сознание. Они не убивали, но препарировали ее личность, беспощадно извлекали мысли, методично выведывая все, что она когда-то знала или делала, анализируя ее мечты и желания; они выворачивали наружу всю ее подноготную и хладнокровно фиксировали полученную информацию. Возможного же сейчас делали с Бранном. Марет меж тем начал доклад. — Итак, нам удалось выяснить ситуацию. Когда Локриджу удалось спастись, Бранн, естественно, не знал о помощи, которую нашему человеку могут оказать в Англии. Но вероятность, что Локридж каким-то образом свяжется с Хранителями, беспокоила его. Поэтому Бранн оповестил своих агентов по всей истории Дании. И они, несомненно, все еще ищут нашего агента и пытаются обнаружить признаки подготовки десанта. Это тысячелетие — отдаленное и редко посещаемое. С помощью нескольких Реформистов и с такими верными союзниками, как люди Боевого Топора, он мог не особенно опасаться неожиданностей. И хотя он попал к нам в руки, Реформистам об этом ничего не известно. Когда мы завершим анализ его сознания, в нашем распоряжение окажется бесценная информация. Используя ее, мы организуем неожиданные налеты на базы Реформистов по всему времени, устроим засады на отдельных агентов, устраним их анклавы, словом, нанесем решающий удар в войне. Сторм кивнула. — Да, я подумала об этом. Мы можем внушить противнику, что вышли из игры, а на самом деле затаиться. Бранн был прав, сочтя это подходящим местом для подготовки операций. Внимание было приковано к Криту, Анатолии, Индии. Реформисты считали, что уничтожение этих цивилизаций нанесет нам непоправимый урон. И мы, и они привычно забыли о Севере. Она поднялась (полы ее плаща зловеще колыхнулись) и ударила в ладоши. — Да! Мы можем незаметно обустроить эту часть мира в соответствии с нашими идеалами. Что известно на юге о варварах в отдаленных и неизведанных краях? Но когда наступит бронзовый век, варвары севера воспримут наши идеи, дадут нам людей и встанут на страже наших баз. Может быть, великий прорыв в будущее зреет именно здесь! В свете энергетического поля она повернулась лицом к Хранителям. — Как можно скорее необходимо создать вооруженные силы из аборигенов, причем достаточно мощные, чтобы обеспечить наше господство. Гуско, разработай план, определи цели и средства и завтра предоставь свои предложения. Спариан, твоя задача — сформировать из англичан отряд охраны. Здесь они чересчур заметны, но ворота в их стране остались без стражи, не так ли? Урио, возьми часть из них и переправь в Англию, остальные пока останутся с нами. И, конечно, нужно связаться с базой на Крите. Зарех и Нигис, послезавтра вы должны быть там. Чилон, ты займешься сбором информации об этом регионе. Марет, на тебе работа с Бранном. Восьмой Хранитель поднял руку. — Слушаю, Ку, — сказала Сторм. — Будем ли мы оповещать штаб в нашей эре, Ваше Величество? — спросил он почтительно. — Конечно. Это мы можем сделать через Крит, — ее желтовато-зеленые глаза сузились. Она погладила подбородок и уже мягче добавила: — Кстати, именно тебе предстоит возвратиться домой, но другим маршрутом и вместе с Малькольмом. — Как? — воскликнул Локридж. — Разве ты забыл? — спросил Марет. Его губы искривились в зловещей улыбке. — Мы записали твой разговор с Бранном. Ты выдал королеву. — Я? — промямлил Локридж, ничего не понимая. Сторм подошла к нему. Он встал. Она положила руку ему на плечо и сказала: — Возможно, у меня нет права на такую просьбу. Но мы не можем игнорировать факты. Вспомни, что Бранн говорил тебе: ты неизбежно встретишься с ним на его земле и расскажешь, где я скрываюсь. Таким образом, ты вытянешь первое звено в цепи событий, которые в конечном итоге приведут Реформистов к поражению. — Но я не знаю… я ведь просто дикарь по сравнению с ним или с тобой… — Еще одно из звеньев этой цепи — я сама, а исход борьбы неясен, — прошептала Сторм. — Это последнее одолжение, о котором я тебя прошу, Малькольм, но самое важное. После этого ты сможешь возвратиться домой. Я запомню тебя навсегда. Он сжал кулаки. — Хорошо, Сторм, — сказал он по-английски. — Как пожелаешь. В ее улыбке, нежной и немного грустной, было больше благодарности, чем в словах. — Возвращайся на праздник, веселись. Будь счастлив. Он поклонился и вышел на улицу. Солнце ослепило его. Желания принять участие в бесконечном празднестве не было: слишком много испытаний ждало его впереди. На берегу залива он остановился, глядя на бухту. Легкие волны набегали на поросший травой берег, в синем небе кружились белоснежные чайки, а у него за спиной на дубе завел свою песню дрозд. Он обернулся: к нему подошла Ори. Губы девушки подрагивали, слезы катились из голубых глаз. — Что случилось, малышка? Почему ты не на празднике? Я ведь сказал всем, что ты свободна от заклятия. Разве они не поверили мне? — Поверили, — вздохнула она. — Они считают меня посвящений Богу. Никогда не думала, что это так тяжело. Кое-как ей удалось объяснить ему, что же случилось. В представлении соплеменников ее путешествие в подземный мир наполнило ее — Нет… это не значит… что они не любят меня. И я готова их любить… Но только, увидев меня, они перестают смеяться! — Бедное дитя, — приговаривал Локридж, мучаясь ее болью. — Господи, когда же наконец все это кончится… Ори еще крепче прижалась к нему. Уткнувшись носом в его плечо, она, запинаясь, произнесла. — Если бы я была твоей, они… они бы знали, что это справедливо, что это по воле Богини. И снова считали бы меня своей. Правда? Он благоразумно промолчал. — Я знаю, ни один мужчина теперь ко мне не прикоснется, — сказала Ори. — Но так даже лучше. Мне не нужен никто, кроме тебя. Локридж проклинал самого себя. Она ведь не ученица колледжа. Тайны рождения и смерти были известны ей с детства; дитя природы, вскормленная в кишащих волками лесах, на утлых суденышках посреди бурного моря, она одинаково привычно мелет зерно ручными жерновами и лицует шкуры зубами, переносит на ногах болезни а переживает северные зимы. Ее сверстницы — а он старше шекспировской Джульетты — уже давно матери. Неужели он не способен отбросить старомодные, дурацкие условности и пойти навстречу простому естественному желанию? В тот день, когда они рыбачили с ялика, он у был на грани капитуляции. Сейчас он вообще начал терять голову. Но его чувство к Сторм сильнее. Если ему повезет и он выживет, то в качестве награды он попросит разрешения всюду сопровождать ее. Он знал, что Сторм совершенно равнодушна его случайным связям. Но ему-то нужна только Сторм. — Ори, — начал он. — Я еще не закончил свои дела. Я скоро должен уехать, выполняя волю Богини, и неизвестно, вернусь ли я когда-нибудь. Дыхание у девушки перехватило, и она, приникнув к нему всем телом, зарыдала. — Возьми меня с собой! Возьми меня с собой, — молила Ори. Локридж заметил чью-то тень и поднял голову Сторм смотрела на них. Улыбка ее была непроницаема, совсем не похожа на ту, которой она одаривала его недавно в Длинном Доме. — Я думаю, — сказала она с едва заметным волнением, — что смогу вознаградить девушку и сделать так, как ей хочется. Хранитель не опасался неожиданностей на пути домой и убедил Локриджа, что тому удастся добраться до Бранна как раз во временном интервале между отправлением Сторм в двенадцатый век и сокрушительным контрударом ее врага. Этот факт был «исторически предопределен». Между тем детали встречи с Бранном оставались неясными. Впрочем, как и последствия, о чем с унынием думал Локридж. Что касается девушки, то даже при свете дня, в сопровождении двух мужчин — Бога и героя Ори обуял страх при одном виде склепа, прикрывавшего вход в коридор. Локридж заметил, как жалко она съежилась. Он попытался ее ободрить. — Не бойся, будь такой же смелой, как в прошлый раз. В знак благодарности она слабо улыбнулась. Кстати, он пытался воспротивиться решению Сторм, но та убедила его в своей искренности. Сбросив маску высокомерия, она объяснила. — Нам необходима точная информация о культуре ее народа. Недостаточно элементарных антропологических данных, мы должны всесторонне исследовать их психику, чтобы избежать непоправимых ошибок при близком контакте. Опытные специалисты способны достичь многого, изучив типичного представителя этой примитивной культуры. Почему бы этим представителем не стать ей? Она ведь уже доказала свою адаптивность. Или ты предлагаешь поместить кого-то другого в совершенно непривычные условия? Локридж не нашелся, что ответить. На пути в будущее они не встретили ни души. Ку вывел их на поверхность в седьмом веке новой эры. — В эту эпоху на материке царит мир. Продвинься мы чуть подальше — и вероятность встречи с агентами противника в эпоху викингов существенно выросла бы. Локридж невольно поежился, вспомнив схватку в туннеле. Была зима: на могучих ветвях деревьев лежали тяжелые шапки снега, холодное небо было затянуто угрюмыми беспросветными тучами. — Можно сразу взлететь, — принял решение Ку, — если кто-нибудь из аборигенов и заметит — не страшно. Вперед… Он включил гравитационный пояс, и они взмыли в небо. — Барс, где мы? — воскликнула Ори. — Как красиво! Его больше занимал другой вопрос: почему они не чувствуют холода на такой высоте? Все тот же энергетический пояс? Но, увидев потрясенные глаза девушки, он переключился на Ори, успокаивая ее. Дания осталась позади. Германия — пограничный форпост христианства на Севере — была скрыта сплошной облачностью, но через час полета на горизонте зубцами проступили острые вершины Альп. Ку сориентировался по азимуту и решительно нырнул вниз в плотный покров облаков, увлекая за собой попутчиков. Локридж увидел деревушку: крытые дерном бревенчатые дома, окруженные хилым частоколом, сиротливо темнели посреди зимнего безмолвия. Белоснежная холмистая поверхность была густо испещрена черными венами рек, грифельно чернели многочисленные озера с ледяной каймой вдоль берега. Наступит время, и эту землю назовут Баварией. На максимальной скорости Ку пронес их по наклонной в направлении высокой цепи гор. Когда они коснулись земли, он с облегчением перевел дух. — Ну вот мы и дома! Локридж оглянулся. Дикий ландшафт с крутыми скалами и глубокими пропастями действовал на него угнетающе. — У каждого свой вкус! — сказал он. В точеных чертах Ку промелькнула озабоченность. — Эта земля Кораш: в будущем здесь расположится ее поместье, поэтому территория принадлежит ей на протяжение всей истории. Не менее семи коридоров проложены поблизости. Один из них имеет ворота в эту четверть века. Они шли недолго. Войдя в пещеру, Ку открыл — дверь в подземный переход. … Это была самая просторная «привратная», какую ему когда-либо приходилось видеть. Пол был застелен богатыми коврами; промежутки между стенными шкафами были завешаны красными портьерами. При появлении Ку четверо стражей отдали честь, подняв оружие до уровня бровей. Внешне они были похожи на Хранителей, но выглядели, как близнецы: короткие, коренастые, плосконосые, с тяжелыми подбородками. Ку, не обращая на них внимания, порылся в шкафу и извлек две диаглоссы. Локридж вынул из уха свою диаглоссу периода Реформации, чтобы освободить место для новой. — Я ее заберу, — коротко бросил Ку. — Нет, она останется у меня, — отрезал Локридж. — Мне еще есть о чем поговорить с моим приятелем Гаспаром. — Ты что, не понял? — удивился Ку. — Ты получил приказ. Почувствовав неладное, стражники сделали шаг вперед. Эта фраза окончательно вывела Локриджа из себя. — Знаешь, куда тебе стоит отправиться со своим приказом? — сказал он. — Или до тебя еще не дошло, что я служу Ей, но больше никому. Хранитель сразу сник. Нахмурившись, он произнес: — Ладно, разберемся потом. Возьми гравитационный пояс. Американец вставил в ухо новую диаглоссу, чтобы сразу получить необходимую информацию. Языки: два основных — восточный и западный, Хранителей и Реформистов; другие языки — рудименты низшего класса, ассимилируемые основными. Религия: Восток — мистический ритуальный пантеизм, где Она — символ и воплощение Бога; Запад — объективизм и вульгарно-материалистическая концепция истории. Государственное устройство: Локриджа буквально захлестнул поток информации о территориальных владениях Реформистов, где немногочисленная каста избранных управляла превращенными в роботов людьми. О Хранителях информация оказалась скудной: их общество не было демократическим, однако иерархическое правление представлялось просвещенным, мягким, основанным скорее на традициях, нежели законах. Обществом управляли аристократы, составляющие единое целое с простым народом, для которого они были скорее пастырями и родителями, чем правителями и господами. Точнее сказать, наставницами, матерями и возлюбленными, так как в структурах управления доминировали женщины. На вершине пирамиды высилась Кораш, которая, если можно так выразиться, представляла собой нечто среднее между Папой Римским и Далай Ламой. Но вот взору Локриджа открылся дворец Кораш, и он забыл о своих сомнениях. Они не стали подниматься по наклонной лестнице, а взмыли вверх по стволу шахты на высотный ярус огромного здания. Пол, площадью не менее акра, голубовато-зеленых оттенков, был инкрустирован изображениями птиц, рыб, пресмыкающихся и цветов, выполненных так искусно, что они казались живыми. Нефритовые и коралловые колонны вздымались на немыслимую высоту, их венчали замысловатые капители, усыпанные драгоценными камнями. Не менее удивительны были фонтаны в центре зала и растения, окружавшие их. Локриджу были знакомы только некоторые: видно, ученые будущего вывели новые виды, радующие глаз. Сводчатый потолок поражал гаммой оттенков всех цветов радуги и порождал ощущение бесконечности: ни один церковный витраж не мог сравниться с ним по пышности. Стены же были прозрачны. Сквозь них Локридж видел яркий летний пейзаж: на холмах зеленели ухоженные сады, палисадники, парки. Только один вечер позволили Хранители Локриджу провести в своем обществе. — Слишком много шпионов вокруг, — объяснили они. В роскошном одеянии сидел он рука об руку с Ори в необыкновенно удобном кресле, мгновенно трансформирующемся при малейшем изменении позы, и отдавал дань неизвестным и невероятно вкусным яствам. Вино было под стать кулинарным изыскам, уже после одного бокала мир превращался в мечту, наполненную несказанным счастьем. — В вино подмешаны наркотики? — спросил он Ку. — Оставь предрассудки. Неужели грешно применять безвредные эйфорики? — Хранитель рассказал ему о зельях и благовониях, позволяющих ощущать Ее присутствие во всем сущем. — Но эти снадобья используются только в самых торжественных случаях. Мужчины слишком слабы, чтобы долго выдерживать близость Богини. — Женщины могут позволить себе это блаженство чаще, — вступила в разговор леди Юлия. Она занимала высокое положение в Совете Сторм. Светловолосая, с фиалковыми глазами — в ее осанке и чертах лица было заметно явное сходство с Богиней. В Совете преобладали женщины, и в делах они тоже играли первую скрипку. Все присутствующие на вечеринке мужчины и женщины походили друг на друга: красивы, энергичны, молоды. Их беседа представлялась блестящей игрой остроумия, в которой Локридж вскоре почувствовал себя совершенно беспомощным и оставил всякие попытки включиться в нее. Он откинулся в кресле и наслаждался музыкой. Вскоре все перешли в другой зал, где стены и пол переливались всеми цветами радуги в определенном ритме, гипнотизируя присутствующих. Бесшумно передвигаясь, слуги разносили прохладительные напитки. Хранители танцевали, но Локриджу так и не удалось разобрать, откуда исходила музыка. Диаглосса подсказала американцу несколько танцевальных па, и он решил пригласить дам, которые были послушны каждому движению. Хотя мелодии были непривычны его слуху, все же именно музыка произвела на него наибольшее впечатление, доставив блаженство, которое ему никогда в жизни не приходилось испытывать. — Мне кажется, у вас, кроме нот, используются какие-то эффекты, не связанные со звуком, — наконец отважился он заговорить. Юлия кивнула. — Естественно. Но почему вы стремитесь всему найти объяснение? — Прошу прощения. Ведь я всего лишь дикарь. Она улыбнулась и прильнула к нему в танце. — Совсем нет. Теперь я начинаю понимать, чем вы заслужили расположение Кораш. Только немногие из нас — и, разумеется, не я — могут решиться на такие авантюры, как она и вы. — Гм… спасибо! — Я взяла на себя смелость позаботиться о вашей юной подружке. Но посмотрите, она уже заснула и вряд ли будет нуждаться в этой заботе сегодня ночью. Может быть, вы позволите взять вас на это время под свою опеку? Локридж считал, что возбудить его способна только Сторм, но Юлия была так на нее похожа, что каждая клеточка его плоти, казалось, готова была выкрикнуть «да» в ответ на это недвусмысленное предложение. Ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы отказаться, сославшись не необходимость отдохнуть перед поездкой. — В таком случае надеюсь встретиться с вами по возвращении, — ответила Юлия. — Для меня это будет огромной честью, — поблагодарил он. Леди Тарет, танцевавшая с Ку, игриво подзадоривала его: — Не забудьте уделить время и мне, воитель. Ее партнер без всякого лицемерия улыбнулся. Супружество у Хранителей давно отмерло. Он вспомнил, как Сторм однажды, вспылив, заметила, что свободные люди не имеют друг на друга никаких прав собственности. Локридж, беззаботный и счастливый, рано лег в постель и проспал всю ночь сном довольного ребенка. Утром он почувствовал себя не столь весело. Ку настоял, чтобы он принял эйфорик. — Твой мозг не должен быть затуманен страхом, — объяснил Хранитель. Ку попрактиковал Локриджа в управлении различными приспособлениями, которыми снабдили американца; дал наставления, как применять заложенные в диаглоссу знания. Они взлетели высоко над бескрайним парком. Когда они уже приближались к цели, Локридж обратил внимание на серую башню. Ее вершину на высоте полутора тысяч футов украшали два распростертых крыла, вырастающих из золотого колеса, — композиция, символизирующая жизнь. — Мы уже на окраине города? — задал он вопрос. Ку фыркнул. — Не говори мне о городах. Только Реформисты строят эти отвратительные крольчатники. Мы позволяем людям жить в общении с матерью-землей. А это — завод. На нем только технический персонал, трудятся же роботы, которые могут обойтись и без солнечного света. Они вернулись во дворец, чьи сверкающие крыши и шпили создавали впечатление гигантского водопада, переливающегося в замысловатых переплетениях радуг. Ку провел Локриджа в небольшую комнату, где их уже ожидали на сей раз одни мужчины — война и техника по-прежнему оставались уделом сильного пола, хотя он и занимал подчиненное положение. Совещание затянулось. — Мы сможем доставить тебя в район в нескольких милях от Ниуорека, — Ку ткнул пальцем в карту, указав точку на восточном побережье материка, чем-то смутно напоминающего Северную Америку. — Затем ты будешь действовать самостоятельно. В форме Реформиста, с помощью диаглоссы и другой информации, которую мы тебе передадим, ты доберешься до штаба Бранна. Мы убедились, что во время твоего прибытия он будет на месте и ты с ним обязательно встретишься. Несмотря на успокаивающее действие наркотика, Локридж почувствовал неприятный холодок в животе. — Что вам еще известно? — медленно спросил он. — О том, что ты бежал, он знает. Ему доложили, точнее, доложат, о твоем бегстве по коридору времени, — взгляд Ку затуманился. — Большего я тебе сказать не могу — тебя будет сковывать ощущение предопределенности. Нельзя сознавать себя марионеткой в руках кукольника, играющего заезженную пьесу. — Или знать, что тебя убьют, — заметил Локридж. — Ты останешься жив, — возразил Ку. — А если повезет, ты сможешь выбраться из коридора через другие ворота — уже в будущем, выскользнуть из города, пересечь океан и прибыть на это место. Надеюсь, мы встретимся. — Ладно, — сказал Локридж. — Займемся деталями. В эту эру не происходило крупномасштабных войн, иначе Земли просто не существовало бы. Но каждое полушарие планеты было превращено в крепость, и столкновения противников случались постоянно. Космический корабль Хранителей снижался, паря над грозными водами океана, потемневшими перед назревающим штормом. Наконец голос скомандовал: — Пошел. — И капсула Локриджа отделилась от корабля. Словно метеор, она пронзила тучи, рассекая встречные потоки ураганного ветра и дождевые стены. Корабль уходил, набирая высоту. Локридж, заключенный в стремительный раскаленный снаряд, чувствовал невероятное давление; его череп был готов расколоться от вибрации. Но вот защитная оболочка капсулы лопнула, как перезревший стручок, и он оказался в свободном полете, несомый только энергией гравитационного пояса. Скорость была так высока, что предохранительное силовое поле едва спасало его от встречного потока, готового разорвать тело на части. Ураган бушевал: черное небо, молнии, сплошная стена ливня. Вздыбленные волны в бешенстве тянули к нему свои жадные гигантские губы, с которых слетали клочки пены. Когда он перешел на дозвуковую скорость, его уши наполнил рев ветра, раскаты грома и рокот волн. Неожиданно прорезавшая мрак вспышка на минуту ослепила его, а от последовавшего за ней взрыва заложило уши. Итак, их обнаружили, догадался он, объявили тревогу и нанесли удар по кораблю. Интересно, удалось ли Хранителям уйти… Не менее любопытно, удастся ли это ему… Управление климатом не позволяло шторму приблизиться к побережью западного материка. Локридж вошел в спокойный воздух, и его взору открылся Ниуорек. Его огни светились по всему побережью и уходили в глубину материка до самого горизонта. Америка этого века была словно покрыта щупальцами единого мегаполиса. Миллионы тонн бетона и стали, колоссальная энергетическая сеть, затерянные в джунглях сверхцивилизации. Десять миллиардов рабов превратили некогда цветущую землю в пустыню. Надругательство над его родиной казалось американцу таким чудовищным преступлением, что ему не нужны были наркотики, его душило негодование. «О, индейское лето в утренней дымке, я иду мстить за тебя», — думал он. К северу, югу и западу город-дракон тянул вверх бесчисленные головы небоскребов, и лишь свет тусклых фонарей и жар тысяч печей едва рассеивали царящий внизу мрак. Гул стоял над морем: биение, пульсация, иногда заунывный вой, от которого мороз пробегал по коже, сопровождали работу станков и машин. На верхнем уровне на милю или более тянулись к облакам туловища больших башен; на лишенных окон гранях играли первые лучи восходящего солнца. Кабели, трубы, путепроводы связывали строение в общую конструкцию. И все же в этом безрадостном зрелище чувствовался размах. Эти люди, поднявшие к небесам вертикальные пещеры, не были лишены фантазии. Но избранные ими формы были чудовищны, как, впрочем, сама воплощенная в них идея демонстрации неограниченной мощи. Шлем Локриджа загудел от сигнала вызова. — Стой! — два часовых в черной, как у него, форме выдвинулись навстречу. Внизу он заметил нацеленные на него стволы. Он ответил по легенде. — Офицер гвардии Дарваст, личное подразделение Директора Бранна, возвращаюсь со спецзадания. Язык Реформистов звучал грубовато, хотя его грамматика и семантика были ближе к английскому, нежели язык Хранителей. Но зато у Реформистов ближайшим по смыслу к слову «свобода» являлось понятие «способность исполнять», а слова «любовь» просто не существовало. При отработке операции он предложил сразу же раскрыть Реформистам свое истинное лицо, так как все равно должен раскрыть его Бранну. Но Ку запретил: «Тогда придется пройти слишком много бюрократических формальностей». — Приземляйтесь через ворота № 43 для идентификации, — скомандовал голос по радио. Локридж подчинился и сел на выступающий над волной металлический гребень. Из будки вышел охранник. — Ваш личный номер? — спросил он. Данные о каждом жителе западного полушария вводились в машину, которая с этого момента контролировала всю его жизнь. Локридж подошел к сканнеру и мысленно произнес кодовый номер. На дисплее высветилась биограмма Дарваста: личный номер 05-874-623-189, тридцать лет, выпускник Креше-935 и Военной Академии, доверенное лицо Директора Бранна, политически благонадежен, имеет несколько наград за успешное выполнение опасных заданий. Охранник отдал честь, приложив руку к груди, и сказал. — Проходите, мастер! Ворота распахнулись неожиданно тихо для столь тяжеловесной конструкции. На Локриджа тут же хлынул поток тяжелого воздуха и оглушительного городского шума. Локридж переступил порог. Вскоре он понял, что попал на дно города. На самом деле мегаполис пророс еще ниже, глубоко под землю: но там располагались машины, их обслуживали заключенные под контролем вооруженных охранников. Пройти здесь можно было только по узким пешеходным дорожкам, зажатым между ржавыми стенами. Над головой нельзя было разглядеть неба из-за балок перекрытий, ферм и конструкций верхних ярусов. Спертый воздух давил на легкие. Впрочем, нищих не было: так сообщила диаглосса. Еда, выпускаемая фабриками, распределялась бесплатно через систему общественных столовых. Локриджу начинало казаться, что он вот-вот упадет в обморок от запаха, источаемого сотнями немытых тел. До него доносились обрывки разговоров, хриплое бормотанье. — … ну вот, сказал я ему, не делай этого, говорю, а то, говорю, учти, я знаю вашего надзирателя, и он, говорю… — … вот где настоящий кайф, ну-у, слушай, и бьет прямо по мозгам… — … последний раз я слышал, что его перевели куда-то, черт побери, не запомнишь этого дурацкого названия, словом, куда-то на юг… — … ну прямо уж, будут они тебе расследовать. Она даже не запомнила регистрационных документов. Какое им дело, если кто-то захочет перерезать ей глотку? Будут они тебе с ней возиться. Тишина распространялась вокруг Локриджа, как круги от брошенного в воду камня, стоило только кому-то заметить его форму. Ему даже не требовалось протискиваться сквозь толпу: все, словно по команде, начинали жаться к стенам, уступая дорогу, и утыкались глазами в тротуар, делая вид, что ничего не замечают. Господи, и предками этих людей были американцы! Он с облегчением добрался до подъемной шахты, где мог воспользоваться гравитационным поясом. Выше находились ярусы широких, необыкновенно чистых улиц. Двери в здания были закрыты, прохожие попадались редко: техническому персоналу среднего класса не было необходимости шляться, протирая подметки, в поисках случайного заработка. Эти люди были одеты в опрятную униформу из хорошего материала, в их походке чувствовалась целеустремленность. Все они при встрече отдавали ему честь. Локридж заметил группу одетых в серые робы людей под стражей. Головы их были обриты, в глазах — ни проблеска мысли. Диаглосса сообщила: диссиденты. Генетический контроль был еще не столь совершенен и не позволял выявить каждого неблагонадежного, а идеологическая обработка не давала стопроцентного результата. Чтобы допустить этих людей к работе с машинами внизу, их мозг подвергался воздействию энергетического поля. Конечно, полная автоматизация была бы эффективнее, чем труд заключенных. Но еще важнее была полная занятость. Локриджу вдруг вспомнилось чье-то изречение: ни одно государство не может существовать, не имея хотя бы молчаливой поддержки большинства граждан. Но здесь торжествовала самая отвратительная форма общественного согласия. Почти все, независимо от занимаемой ступени социальной лестницы, считали правительство Реформистов идеальным, не представляли и не хотели представлять себе другое и были довольны своим существованием. Хозяева кормили их, давали кров, одевали, обучали, лечили и вдобавок думали за них. Одаренный, честолюбивый человек мог многого добиться на поприще инженера, ученого, военного или даже отличиться в другом, более изощренном занятии, например удовлетворить садистские наклонности на месте надзирателя. Чтобы пробиться наверх, нужно было работать локтями, бить в зубы, и эти правила игры многих устраивали. Но путь в элиту общества, в класс мастеров для простых смертных был закрыт. Хозяев жизни избирали машины, с чьей механической мудростью человеческий разум не мог конкурировать. Солнце начало только всходить, робко пробивая облака смога, когда Локридж взлетел над крышами и взял курс на замок Бранна. Парящие патрульные Реформистов, как мухи, роились над стенами крепости. На каждом выступе башни торчали бочкообразные механизмы, а боевой самолет наматывал круги вокруг сияющего шара на шпиле. На этой высоте воздух был чист и прохладен, назойливый гул города казался едва слышным шепотом. Локридж приземлился по первому требованию и снова назвал свой личный номер. Затем последовало три томительных часа ожидания. Задержка была вызвана отчасти прохождением его заявки по бюрократическим каналам, отчасти неготовностью Директора Бранна к приему. Офицер довольно высокого ранга, проявляя любезность, с непонятным Локриджу намеком объяснил: — Он вчера допоздна был занят делом со своим новым партнером. Надеюсь, вы уже осведомлены. — Нет, меня давно здесь не было, — ответил Локридж. — Какая-нибудь девушка, не так ли? — Что? — Реформист был явно обескуражен. — Женщина для удовольствия? Откуда вы приехали? — Глаза офицера сузились до щелочек, буравя лицо американца. — Из прошлого, где я провел несколько лет, — поспешно сообщил Локридж. — Вы, верно, забыли о нравах наших соплеменников, живших несколько веков назад. — О, да… Я понимаю, что это существенная проблема. У агентов, засидевшихся в прошлом, поневоле возникают сдвиги и формируются извращенные вкусы. Откуда-то сверху голос произнес. — Мастер Дарваст. Директор готов вас принять. Локридж прошел через открывшийся в стене проем и попал в бронированную прихожую перед кабинетом Директора. Солдаты помогли ему раздеться: они тщательно проверили его одежду и осмотрели тело. После того, как он снова оделся, ему вернули диаглоссу, но оружие и гравитационный пояс оставили у себя. Двойные двери отворились, и Локридж очутился в просторном, с высокими потолками, изящно обставленном кабинете с серым ковром и драпировкой. Сквозь смотровое окно открывался величественный вид на Ниуорек. На одной из стен в золоченой, инкрустированной драгоценными камнями раме приютилась древняя византийская икона. После темных, напоминающих тюремные камеры помещений, которые Локридж видел в Ниуореке, кабинет вызвал странное ощущение обжитости и домашнего уюта. Бранн сидел перед компьютером. Его сухая фигура в черном была расслаблена, а бледное лицо сохраняло бесстрастность мраморного истукана. Бранн тихо произнес. — Вы должны отдавать себе отчет, что человека столь высокого ранга, к тому же приближенного, я должен знать не только по имени, но и в лицо. Тем не менее уже одно то, что вам удалось беспрепятственно пройти через сито идентификации, вызывает любопытство. Собственно, это и побудило меня удовлетворить вашу просьбу о личной встрече. Мы говорим с глазу на глаз. Вы под контролем только моих телохранителей. Говорите! Локридж прямо посмотрел на него и внезапно понял, что действие наркотика ослабевает, так как от пришедшей в голову мысли его буквально бросило в дрожь. «О Боже, я встречал и дрался насмерть с этим человеком шесть тысяч лет тому назад и тем не менее он видит меня впервые!» — Нет, — с трудом выдавил Локридж. — Я хочу сказать… я не Реформист. Но я на вашей стороне. Я хочу сделать важное сообщение, которое, как мне кажется, вы бы пожелали сохранить в тайне… Бранн изучающе смотрел на него. Ни один мускул его лица не дрогнул. — Снимите шлем, — сказал он. Локридж подчинился. — Архаичный тип, — словно про себя, пробормотал Бранн. — Я так и думал. Кто вы? — Малькольм… Локридж… США, середина двадцатого века. — Итак… — Бранн сделал паузу. Улыбка сразу же изменила его облик. — Садитесь, — пригласил он: так радушный хозяин встречает желанного гостя. Коснулся пальцем клавиши на пульте управления. Панель растворилась: из ниши на подносе выехали бутылка и два бокала. — Вы, должно быть, любите вино. — Спасибо, с удовольствием, — мгновенно отреагировал Локридж. Он сразу же вспомнил, что уже получал подобное приглашение, и поспешно осушил свой бокал в два глотка. Бранн снова налил Локриджу. — Не стесняйтесь. Чувствуйте себя как дома, — сказал он снисходительно. — Нет, спасибо, я должен… Послушайте, вам знакома Кораш из Уэстмарка? Бранн не потерял хладнокровия, но его лицо снова стало похожим на безжизненную маску. — Да. Знакома уже много веков. — Она готовит операцию против вас. — Мне это известно. Она исчезла некоторое время назад, несомненно, с определенной целью, — Бранн наклонился вперед. Его взгляд был таким пронзительным, что Локридж невольно отвел глаза, ища спасения в безмятежном спокойствии ясного лика византийского святого. Понизив голос, Бранн спросил: — У вас есть информация? — Есть, мастер. Она пробралась в мой век. В мою страну, чтобы провести коридор к вам. — Что? Невозможно! Мы бы уже давно знали об этом! — Они работают в условиях строгой конспирации. Причем начинали с нуля, используя только местные материалы и труд аборигенов. Хранители атакуют вас по этому коридору. Бранн в раздражении ударил кулаком по пульту и вскочил. — Обе стороны уже пытались сделать это раньше, — возразил он. — Ничего не получилось. Это просто невозможно! Локридж, взирая на грозно нависшую над ним фигуру, с трудом сохранял самообладание. — Ну на этот раз, по-видимому, операцию провести удастся. Бранн начал нервно расхаживать по кабинету. Локридж, откинувшись на спинку стула, наблюдал за ним. До него стало доходить, что Бранн вовсе не был злодеем. И в Эвильдаро он говорил… точнее, скажет о ютах как о добрых людях, не способных на бессмысленное убийство. Время сформировало его характер, и он служил ему, но в его серых глазах проглядывала непорочность хищника, убивающего лишь в силу своей природы. Когда Бранн потребовал доказательств, Локридж отвечал ему с сочувствием в голосе: — Вы хотите остановить ее. Я могу показать коридор. Когда откроются ворота, вы сможете нанести удар. С ней будет только несколько помощников. Схватить ее не удастся, она уйдет, но позднее у вас будет еще одна возможность напасть на ее след. По просьбе Бранна он достаточно правдиво рассказал историю своего знакомства со Сторм до момента прибытия в Эвильдаро. — Она объявила себя Богиней туземцев, — продолжал он, — и поощряла самые разнузданные языческие вакханалии. Как и предполагалось, Бранну не было известно, что племя Тенил Оругарэй, находившееся далеко за пределами зоны культурного влияния и исторических операций Реформистов, не практикует в отличие от своих соседей ритуального каннибализма. — С этого момента я начал в ней разочаровываться. Затем пришли вы во главе воинственных индо-европейцев и захватили деревню, взяв нас в плен… Мне удалось спастись. Тогда я думал, что мне повезло, но теперь ясно, что вы намеренно поставили охранять меня слабую стражу. Я добрался ставили до Фландрии и там устроился на иберийский торговый корабль матросом, доплыл до Крита и вошел в контакт с местными Хранителями. Они и переправили меня в этот год. Честно говоря, больше всего мне хотелось бы вернуться домой. Это не моя война. Но они не отпускают меня. — И не отпустят, — сказал Бранн, к которому вернулось самообладание. — В основе их логики лежат суеверия. Они считают ее святой, да что там, вы же все знаете сами. Они думают, что она — Аватар, воплощение Божества, бессмертная, как и ее спутники. Даже вы, последний неофит, теперь тоже, по их законам, божественны и не можете осквернить себя, опустившись до уровня обычных людей. — Они, следует признать, обращались со мной хорошо, — заметил Локридж. — И еще, я очень близко сошелся с верховной владычицей. Но мне кажется, что их жизнь не подходит для нормальных людей. В вас больше сострадания, и вы можете помочь мне вернуться домой, — здесь Локридж, не найдя нужных слов, перешел на английский. — Я так соскучился по дому! Там, в двадцатом веке, остались близкие мне люди… Словом, в конце концов мне удалось хитростью и лестью добиться разрешения на вылет для наблюдения за вашим материком и даже переодеться в вашу форму. Более того, я заполучил легенду на Дарваста… — он развел руками. — И вот я здесь. Бранн прекратил метаться по кабинету. Минуту он стоял молча и наконец спросил. — Вы можете дать точную информацию об этом коридоре? Локридж подробно рассказал ему все и затем добавил: — Меня только удивляет, почему после моего побега к вам Хранители не могли еще несколько месяцев назад предупредить ее об опасности? — Не могут они этого сделать, — с отсутствующим видом произнес Бранн. — Что должно произойти, неминуемо произойдет. По сути, у Кораш диктаторские полномочия, не сравнимые с моими: ее власть абсолютна. У нее есть право не доверять свои планы никому, откровенничать только с избранными. Кораш боится шпионов, и к этой операции она, похоже, привлекла только нескольких. И времени для подготовки, пока строится коридор, у нее достаточно. Теперь, когда ее возможности получать информацию о будущем ограничены, а наличных сил мало для широкомасштабных действий, она не способна создать оперативную группу для эффективной работы в прошлом. Те, кого Кораш может послать, попадут в зависимость от фактора случайности: они могут десантироваться или слишком поздно, или слишком рано. Не исключено, что она и не решится на такие перемещения. Ведь есть внутренняя оппозиция, которая будет только рада избавиться от нее. Долгое время он изучающе рассматривал Локриджа. Его пристальный взгляд уже становился неприличным. Наконец Бранн медленно сказал. — Если ваша информации подтвердится — я вам буду крайне обязан. Мы возвратим вас домой и щедро вознаградим. Но прежде мы должны провести сканирование психики для оценки вашей благонадежности. Двери распахнулись, вошли двое охранников. — Сопроводите этого человека в восьмое отделение и вызовите ко мне начальника, — распорядился Бранн. Люди в черном провели Локриджа через пустынную прихожую. Звуки доносились приглушенно, шаги были почти бесшумны. Локридж глубоко вздохнул. «Ну что ж, — подумал он, — до коридора времени я, по крайней мере, должен попытаться дойти». Вскоре он увидел шахту — отверстие темнело ровным овалом в пустой стене: из ее недр доносилось завывание нагнетаемого под давлением воздуха. Ружья у конвоиров были взяты наизготовку, но стволы опущены вниз. Заключенные, видимо, обычно не доставляли проблем. Локридж резко остановился. Ребром ладони он ударил в кадык охранника справа. Шлем отлетел в сторону, а конвоир упал на четвереньки. Локридж рванулся налево и, как в хоккее, впечатался плечом в грудь второго охранника. Потеряв равновесие, тот начал заваливаться назад. Локридж обхватил его и увлек за собой в шахту. Они рухнули вниз. Уши разрывал вой сирены. Всевидящий и всеслышащий страж-робот, следящий через объективы за всеми помещениями в замке, мгновенно поднял тревогу. Стены шахты спирально раскручивались перед глазами, уходя, как в неизвестность, в бездонное чрево колодца. Локридж крепко держал Реформиста, вцепившись одной рукой ему в горло, а кулаком другой нанося удары по голове. Наконец теле охранника обмякло, рот на кровавой маске полуоткрылся, оружие выпало из безжизненной руки. Локридж лихорадочно нащупывал пульт управления на его гравитационном поясе. Где он, черт побери?.. Мимо, как картинки в кино, пронеслись входные отверстия в шахту. Дважды из них вырывались молнии выстрелов. Как приближающийся поезд набирая скорость, снизу навстречу им неслось черное дно колодца. Локридж наконец нашел нужную клавишу и нажал. Мгновенно возникшая перегрузка чуть было не оторвала его от Реформиста. Но он успел замедлить падение, избежав неминуемого удара, и мягко приземлился на грунт. У основания шахты был вход в просторный зал. Здесь маячило двое часовых. Посреди стерильной белизны зала радужно переливающийся занавес коридор времени манил, как надежда на избавление. Часовые направили в его сторону оружие. По соединительному переходу за спиной Локриджа спешил взвод солдат. — Взять его, — скомандовал Локридж, подталкивая в их сторону полуживого охранника. Его форма с внушительными знаками различия произвела магическое действие на часовых. Система предупреждения еще не успела сообщить его приметы. Стражники подняли оружие, отдавая честь, и Локридж проскочил в «привратную». В ушах звенел оглушительный голос Бранна, грозный, как глас Божий. — Внимание! Внимание! Говорит Директор! Человек в форме старшего офицера моей свиты только что проник в коридор времени на девятом подуровне. Его нужно взять живым, любой ценой! Быстрее к воротам! Резкий перепад давления скрутил Локриджа, отбросив его в сторону. Он покатился, стукнувшись головой о пол. Пронзительная боль сразу же погрузила его в полуобморочное состояние. Но одно лишь воспоминание о расщепителе сознания тут же заставило его очнуться. Он вскочил на ноги и прыгнул в стоящие наготове гравитационные «сани». Сразу с полдюжины человек выросло из-за энергетического занавеса. Локридж нырнул на дно «саней», вжимаясь в настил пола. Бледные языки пламени вспыхнули над головой, облизывая борта машины. Американец лихорадочно врубил скорость, и «сани» тронулись с места. Реформисты оказались в коридоре со стороны прошлого, отрезав путь домой. И Локридж бежал в будущее! Черные фигуры преследователей уже казались кукольными солдатиками, они так и не двинулись следом за ним. Локридж вспомнил, что ему рассказывала Сторм Дэрруэй, сидя у костра в лесу. — Мы попытались прорваться в будущее. На пути нас встретили стражники, которые заставили повернуть назад, применив неизвестное оружие. Мы больше не рискнули повторять попытку. То, что произошло, было ужасно! — Я служил тебе, Кораш, верой и правдой, — взывал Локридж. — Помоги мне, Божественная! Издалека, словно многократно отраженное эхо, до Локриджа доносились команды Бранна. Подстегнутые приказом, солдаты восстановили боевой порядок и, включив гравитационные пояса, ринулись в погоню. Конца коридора не было видно: никаких признаков ворот впереди, только тоскливая пустота. «Сани» остановились. Локридж безуспешно молотил рукой по пульту управления. Машина словно умерла. Преследователи приближались. Локридж выпрыгнул за борт и побежал. Сверкнул луч света. Ноги американца вмиг онемели. Он остановился. За спиной раздались победные крики. И тут наступила ночь. Он так никогда и не узнал, что случилось. Он лишился зрения и слуха, отключились все органы чувств, пропало сознание; он был невесом и бестелесен — микроскопическая песчинка, подхваченная могучим вихрем и уносимая в вечность сквозь неведомые измерения; и все же действительность оставалась где-то рядом, он словно жил и одновременно не жил. Но откуда-то из глубины накатывал ужас, неотвратимый ужас — отрицание всех и вся, того, что есть, было и будет; леденящий холод за гранью холода, мрак за чертой мрака, пустота за пределом пустоты… Засосавшая его воронка сузилась и растворилась, ее не стало. Не стало и его. Он снова был. Сначала мир вернулся музыкой, самой нежной и проникновенной мелодией на свете — «Овечка на лугу»; детская песенка поднимала его на поверхность из сонной одури полузабытья. Затем он почувствовал благоухание роз, ощутил опору под спиной, телесный покой, полное согласие с окружающим миром. Он открыл глаза, щурясь от солнечного света. — Доброе утро, Малькольм Локридж, — сказал мужчина. — Мы ваши друзья, — добавила женщина. Оба говорили с кентуккским акцентом. Он присел. Оглядевшись, он обнаружил, что лежит на тахте в комнате с панелями из клена. Стены были пустыми, если не считать причудливого мерцания красок и медленного танца неясных теней. Распахнутая дверь выходила в сад. Вдоль дорожек тянулись заросли цветов, плакучие ивы укрывали от летнего зноя нежные лилии в пруду. На другом конце зеленой аллеи виднелся еще один маленький коттедж простой и ясной архитектуры в кружевном наряде из жимолости. Мужчина и женщина подошли ближе; оба высокого роста, уже немолодые, но стройные, с крепкой мускулатурой. Женщина улыбнулась: — Ваши диаглоссы в кармане. Мне кажется, больше вам ничего не нужно. — Кто вы? — удивленно спросил Локридж. Лица помрачнели. — К сожалению, вы не долго будете с нами, — отозвался мужчина. — Называйте нас Джоном и Мэри. — А где я?.. Когда я?.. — На тысячу лет позже, — заговорила женщина, в ее голосе слышалось сострадание. — Мы знаем, что вы пережили. К несчастью, у нас не было другого способа остановить их. — Вы отправите меня обратно? — Да, сейчас, — сказал Джон, — у нас нет выбора. Локридж встал. Они вышли из дома. Локридж пытался разрешить мучившую его загадку: — Я догадываюсь, почему вы не позволяете никому пробираться к вам из прошлого. Чем же я заслужил такую честь? — Судьба, — ответил Джон, — самое загадочное слово, придуманное человеком. — Это… это означает, что я еще не выполнил свою задачу? — Еще нет, — Мэри взяла Локриджа под руку. — Большего мы не имеем права вам сообщить, — добавил Джон. — Для вашего же блага. Война во времени — пик человеческой деградации, а главная причина — отрицание свободы выбора. Локриджу пришлось взять себя в руки, чтобы внешне остаться спокойным. — Но ведь время невероятно трудно изменить? Разве не так? — С божественной точки зрения, может быть, — сказал Джон. — Но люди — не боги. Загляните в себя. Вы свободны в выборе, не правда ли? Развязав войну во времени, они приписывают рациональное объяснение любому чудовищному преступлению, которое совершают, — они просто объявляют его фатальным, исторически предопределенным. На самом деле их деяния — плод их собственной воли, они ответственны за жестокость, смерть, ненависть, бесчисленные страдания. Мы никогда не заглядываем в будущее и только в качестве наблюдателей решаемся заглядывать в несчастное прошлое. — На меня это, как видно, не распространяется, — заметил Локридж во внезапном приступе гнева. — Мне очень жаль. Но это — малое зло, дабы предотвратить большое, — Джон внимательно посмотрел ему в глаза. — Я успокаиваю себя тем, что вы человек, способный стойко перенести выпавшие на вашу долю испытания. — Ну что же, — усмехнулся Локридж. — Бог с вами. И потом, по правде говоря, я рад вашему весьма своевременному вмешательству. — Больше мы не будем вмешиваться, — сказала Мэри. Они вышли в аллею. Отсюда открывался вид на большой город, с домами среди высоких деревьев. Робот подстригал лужайку. Люди, казалось, никуда не спешили. Некоторые с уважением, но без подобострастия здоровались, кланяясь Джону. — А вы, должно быть, важный человек, — заметил Локридж. — Канцлер континента, — с любовью и гордостью пояснила Мэри. — Мимо пронеслась ватага ребятишек. Они что-то прокричали, и Джон, невольно улыбнувшись, помахал им в ответ. — А то, что я здесь, вы держите в секрете? — спросил Локридж. — Да, — ответила Мэри. — Мы были готовы к тому, что вы появитесь. Но наши старейшины — назовем их хранителями времени — не позволяют раскрывать детали. Это для вашей безопасности. Кто-то может по неведению рассказать вам слишком много… — она торопливо пояснила, — необязательно ужасного. Но причастность к тайнам судьбы превращает человека в раба. Упоминание знакомого слова отвлекло Локриджа от тяжелых раздумий. — Хранители времени! Значит, мои союзники победили? — Оглядываясь вокруг и упиваясь лесными запахами, прохладой травы под босыми ногами, он добавил: — Да… Следует признать, прекрасный уголок. — Мне кажется, — сказал Джон, — вам было бы полезно узнать изречение одного из наших философов. ЛЮБОЙ ГРЕХ — ЭТО ПЕРЕРОДИВШЕЕСЯ ДОБРО. Задумавшись, Локридж шел рядом с ним в молчании. Вскоре они подошли к месту, обнесенному живой изгородью. Джон тронул листву, и ветви раздвинулись. За кустами стоял аппарат в форме торпеды. Они вошли в него. Джон сел в кресло. Аппарат бесшумно поднялся, земля ушла вниз, и Локридж долго видел лишь голубоватую линию восточного побережья, почти слившуюся с небом. Разглядев наконец сушу, он отметил, что она почти целиком зеленая, и прикинул, сколько времени понадобилось людям для исправления «творчества» Реформистов. На юге вдоль берега тянулась широкая полоса зданий. — А я думал, не в обычае Хранителей строить города, — заметил Локридж. — Не их, — коротко бросил Джон, — но в нашем; — Человеку необходимо присутствие рядом себе подобных, — объяснила Мэри. Внимание Локриджа привлек серебряный предмет в форме яйца, поднявшийся над горизонтом. Господи милосердный, поразился он, да ведь эта штуковина не меньше полумили в длину! — Что это? — спросил он. — Маршрутный лайнер к Плеядам, — пояснил Джон. — Но они не летали к звездам… во времена Сторм. — Нет. Они были слишком поглощены войной. Аппарат набирал скорость. Америка скрылась вдали, уступив место океану. Локридж попытался задать еще несколько вопросов. Мэри только качала головой в ответ. В глазах ее были слезы. Прошло совсем немного времени, и впереди замаячил берег Европы. Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей о своем затерянном в прошлом будущем, Локридж предпочел бы не тишину, а привычный шум двигателей. Они все еще летели на большой высоте, и поверхность земли раскручивалась перед глазами, как полотно карты. — Послушайте! Да ведь мы летим к Дании! — Да, — отозвался Джон, — к месту назначен;: можно попасть только на том же участке земли. Аппарат сбросил скорость и теперь парил над Лим-Фьордом. Всю территорию занимали леса и пастбища. Локридж увидел стадо грациозных пятнистых животных (может быть, привезенных с другой планеты?). У входа в бухту располагался город. Кирпичные стены и медные шпили напоминали ему Копенгаген двадцатого века. — Мне бы хотелось показать вам больше, Малькольм, — мягко сказала Мэри. — Но здесь мы должны вас оставить. — Где же коридор? — Ну что вы, есть гораздо более простые способы перемещения во времени, — сказал Джон. Кабина внезапно погрузилась во мглу. Сердце Локриджа замерло. Но стоит ли переживать? Он снова встретится с Ори, не говоря уже о Юлии и ее кузинах — да, знатная предстоит вечеринка! И, наконец, Сторм… Перемещение во времени завершилось. Черты лица Джона заострились. — Быстрее выходите, — сказал он. — Нас не должны видеть. Локридж довольно бесцеремонно с жаром схватил своих попутчиков за руки. — Прощайте, не поминайте лихом! — крикнул он. — О, Боже, прощай! — крикнула в ответ Мэри и поцеловала его. Створка двери отъехала в сторону. Он выпрыгнул. Аппарат взмыл вверх и исчез. Он стоял посреди девственной чащи, достойной времен Тенил Оругарэй. Сквозь голые ветви между высоких стройных стволов берез проглядывало закатное небо. Холодный ветер играл сухими опавшими листьями. Над головой кружил ворон. Локридж зябко поежился. Хороши хозяева, подумал он, бросить в одиночестве голодного человека. Он долго блуждал в сумерках и наконец набрел на тропу. Локридж настроил диаглоссу на тысячелетие, в котором оказался, и вприпрыжку припустил по дорожке, надеясь согреться. Сквозь заросли на фоне последних красок умирающего заката мелькнуло светлое пятно. Наверное, луна — спутница ночной охоты, решил он. Ори, должно быть, месяца три ждет — не дождется его. Бедняжка. Они уже давно закончили ее исследовать. «Ничего, как только найду какой-нибудь транспорт, сразу же поеду к ней», — мечтал Локридж… Он остановился. Раздавшийся вдалеке заунывный вой сковал его душу леденящим страхом. Что это? Почему, черт возьми, ему вдруг стало не по себе? Нервы? Он снова двинулся вперед. Сумерки сменила темнота ночи. Он пробирался ощупью, то и дело сбиваясь с тропы, ломая ветки и хрустя сухими сучьями. Завывание ветра становилось громче. Все еще издалека, но уже ближе донесся лай собак и звук, напоминающий сигнал горна, но, скорее, похожий на звериный рык. Возможно, охотники нагоняют его по этой же тропе, подумал он. Подождем… Нет, лучше не надо. Локридж побежал. Безотчетная тревога подсказывала ему, что с этими охотниками лучше не связываться. Преодолевая нараставшее беспокойство, он пытался разобраться в обстановке. Заповедники дикой природы вполне согласуются с философией Хранителей. Ну а жажда развлечений — это тоже понятно. Но заросли, скорее, были воплощением заброшенности и запустения. Леса неолита изобиловали живностью. Здесь же только голые деревья и кусты и никакой дичи. И леденящий кровь вой ветра, и неестественно быстрый бег настигающей его собачьей своры. Луна поднялась выше. Призрачно-бледные лунные дорожки, затканные паутиной теней, пролегли между стволами деревьев. Глубже в лесу мгла становилась непроницаемой. Беспокойство неудержимо нарастало, происходящее напоминало Локриджу бегство от погони по бесконечному туннелю. Дыхание становилось прерывистым. Звериному завыванию вторило эхо, снова раздался трубный сигнал горна, и Локридж ощутил дрожь мерзлой земли от топота тяжелых копыт. Наконец впереди открылся выход из леса. Поблескивал иней на вереске, а на черных водах Лим-Фьорда извивались серебристые спирали от мерцающего света звезд. Неожиданно лай собак перешел в яростный от, горн бешено заголосил, а монотонный бег погони сменился лихорадочным галопом. Догадка пронзила мозг Локриджа: они учуяли его запах! Животный страх подстегнул его. Он рванулся вперед. Совсем близко раздались вопли и гиканье охотников. Протяжно, как дикая кошка, закричала женщина. Он попал в полосу лунного света, и его заметили. В миле от себя, вплотную к берегу, он разглядел темные холмики и несколько крошечных желтых огоньков. Дома… Он упал, ободравшись до крови о скалы. Падение привело его в чувство, панический страх отступил. Надо бежать, останавливаться нельзя! Быстрее к опушке леса… Скорее вверх на дерево… выше по ветвям… теснее прижаться к стволу, слиться с ним — стать тенью, исчезнуть и ждать! Из леса по тропе на вересковую пустошь вылетела погоня. Гончие не были собаками — стая тварей, отдаленно напоминавших волков: их шкуры лоснились в лунном свете. Лошади оказались вовсе не лошадьми, а более крупными, мощными животными с раскидистыми ветвистыми рогами. Наездники — две женщины и четверо мужчин — были одеты в форму Хранителей. Их распущенные светлые волосы развевались на ветру. Перекинутая через седло кровавая туша, испачкавшая бок животного, оказалась телом человека: при свете луны белел вспоротый живот. Один из Хранителей протрубил в рог прямо под деревом, на котором прятался Локридж. Американец едва удержался на ветке; этот трубный глас гнал с места, подхлестывал: беги, беги, беги. «Низкочастотный сигнал!» — мелькнуло в дальнем, еще не потерявшем способность мыслить уголке сознания. Он еще теснее прижался к дереву. — Йо-ху, Йо-ху! — кричала ехавшая впереди женщина, потрясая копьем. Ее лицо напоминало лицо Сторм. Погоня промчалась мимо. Вскоре гончие потеряли след и забегали по кругу, злобно скуля. Всадники спешились. Сквозь вой животных и рев ветра Локридж слышал, как они перекликаются друг с другом. Одна из женщин настойчиво указывала рукой в сторону леса. Она догадывалась, где должен искать спасения загнанный зверь. Но ее опьяненные преследованием попутчики крутились на одном месте. Через некоторое время они бросили безуспешные поиски и направились на запад. Локридж соскользнул с дерева. Нужно немедленно идти в деревню — такого хода они вряд ли ожидают. Набрав в легкие воздух, он прижал локти к бокам и побежал. Лунный свет заливал землю, серебрилась изморозь на траве и кустах, блестели воды залива; охотники без труда могли его обнаружить, но другого выхода не было. Колючие ветви хлестали его по ногам, встречный ветер упирался в грудь, но нужно было бежать, бежать без остановки. Мир опустел, осталось только предчувствие — томительное ожидание нападения, удара рогов или копья. Что подгоняло его, что придавало ему такую сверхчеловеческую силу — ужас или введенный Джоном в его кровь стимулятор? Этот бег напоминал полет во сне: одним спринтерским рывком он достиг берега. Поселок оказался жалкой кучкой убогих строений. Несмотря на бетонные стены и гладкие синтетические крыши, дома выглядели еще боле запущенными и жалкими, чем жилища Тенил Оругарэй. Сквозь щели в плохо подогнанных дверях и ставнях просачивался тусклый свет. Локридж постучался в первый же дом. — Откройте! Никто не ответил, вообще не донеслось ни звука — дом словно вымер. Он пересек немощеную грязную улицу и заколотил в дверь другого: — Помогите! Во имя Нее, помогите! Кто-то захныкал, напряженный мужской голос ответил: — Пошел прочь! Издалека, с пустыря снова донеслись звуки охоты. Они приближались. Локридж с разгона ударил в дверь плечом. Доски оказались прочными, он отскочил, морщась от боли… Он бежал по поселку и взывал о помощи. В центре деревушки находилось что-то вроде площади. Рядом с колодцем стоял крест, футов двадцати высотой. На нем был распят юноша. Он был уже мертв. Локридж пробежал мимо креста. Теперь он явственно слышал грохот копыт. На окраине поселка начинались картофельные поля. У обочины примостился домишко, наверное, самый неказистый во всей деревне. Вдруг его дверь со скрипом распахнулась, и вышедшая на порог старуха хриплым шепотом позвала: — Эй ты. Быстрее сюда. Локридж, споткнувшись о порог, влетел в комнату. Женщина затворила дверь на засов. Сквозь собственное тяжелое дыхание он слышал полупьяное бормотание старухи: — Они не полезут сюда. Какая радость — добивать замученного доходягу? Впрочем, как вижу, лесной дикарь — мужчина. Ну и пусть. Она искусает себе локти от злости, если, конечно, узнает. Я-то свои права тоже знаю, да-да. Они взяли моего Олу, но теперь я, его мать, считаюсь святой весь год. И только сама Кораш вольна меня судить, а наша леди Истар не посмеет беспокоить Ее по такому ничтожному поводу. Силы начали возвращаться к Локриджу. Он выпрямился. Женщина беспокойно затараторила: — Эй ты, попробуй только что-нибудь сделать, не успеешь глазом моргнуть, открою дверь и закричу. У меня соседи — крепкие парни, им только дай потешиться — живо зацепят тебя своими крючьями. А там уж не знаю, сами ли они тебя разорвут на куски или отдадут Истар для охоты. Словом, не забывай, малый, твоя несчастная жизнь у меня в руках, вот так-то… — Я не причиню вам зла, — ответил Локридж, присев. Он посмотрел на нее: — Может быть, я чем-то смогу отплатить вам за добро… С удивлением он обнаружил, что женщина не так уж стара. Сутулая спина, неряшливая ночная рубашка, узловатые, скрюченные пальцы, шелушащаяся кожа и наполовину беззубый рот обманули его. В ее длинных, до пояса, волосах не мелькнуло ни единой седой нити, на лице почти не было морщин, а глаза, хоть и пьяные, сохраняли ясность молодости. Однокомнатная хижина была скудно обставлена: пара лежаков, стол, несколько стульев, сундук, буфет… правда, в углу, служившем кухней, стояла какая-то электронная аппаратура; на стене — экран видеотелефона. Напротив — маленький ковчежек с серебряной Лабрис… Она заговорила: — А ведь ты не лесной дикарь! — Полагаю, нет. Хотя не знаю, кто они такие, — Локридж насторожился, на слух определив, что погоня изменила направление. Он облегченно перевел дыхание; теперь он знал — этой ночью ему не суждено умереть. — Но пришел-то ты из леса, убегал от них, а вот говоришь складно, почище меня… — Да, я, будем считать, чужестранец… Но не враг, — тут же уточнил Локридж. — Я как раз направлялся в ваши края, когда нарвался на охотников. Мне очень важно найти… ну, штаб Кораш. Вас щедро вознаградят за спасение моей жизни, — он поднялся, чувствуя, что промерз до костей. — Вы не одолжите мне какую-нибудь одежду потеплее? — Куда тебе теплее, — закряхтела она. Потом смилостивилась: — Ну, ладно, может быть, ты и врешь, а еще того хуже — сам дьявол, засланный искушать бедных крестьян. Все равно — мне в жизни никогда не везло. Туника Олу тебе подойдет. — Она порылась в сундуке и протянула ему поношенную накидку, сшитую из одного куска материи. Когда Локридж расправил накидку, женщина осторожно погладила ее. — Его дух еще должен оставаться в ней, — медленно произнесла она. — Может быть, Олу еще не забыл меня. Если так, то мне ничего не страшно. Локридж надел тунику через голову. — Олу был твоим сыном? — спросил он как можно мягче. — Да. Последним. Болезнь унесла других еще из колыбели. А в этом году — ему-то не было и семнадцати — жребий выпал и последнему мальчику. Пронзенный ужасной догадкой, Локридж выпалил: — Это он — на кресте? Женщина вскипела от гнева: — Заткнись! Тот — предатель! Он оскорбил возлюбленного леди Истар, Прибо, который только и сделал, что порвал его сеть! — Прости, — смущенно извинился Локридж. — Я ведь объяснил тебе, что я чужеземец. Ее настроение, послушное винным парам, менялось быстро. — А Олу, Олу… — сказала она уже спокойнее, — ему выпала честь стать ее слугой. — Она начала тереть глаза костяшками пальцев: — Прости меня, Божественная! Только бы мне забыть, как он кричал, когда его сжигали. Локридж нащупал рукой стул, тяжело осел на него и уставился в пустоту. — Да ты бледен, как мертвец, — сказала женщина. — Может, выпьешь? — О, Господи Иисусе, конечно же! — выпалил он, подумав, что Бог простит ему невольное богохульство. Она плеснула ему из банки в стакан. Вино оказалось погрубее, чем то, каким его потчевали во дворце, но эффект был похожий — успокаивающая волна прошла по его натянутым нервам, и он подумал: конечно, им нужно чем-то поддерживать себя на плаву, иначе загнешься. — Скажи, — спросил он, — а эта Истар — она ваша жрица? — Да, конечно. Ей-то тебе и нужно позвонить. Но не раньше полудня, я думаю. Она поздно вернется с охоты, а потом будет долго спать, и, какой бы важной птицей ты ни был, она не поднимется с кровати. — А эти лесные дикари? Кто они? — И откуда ты только взялся?.. Шастают по лесам, подбираются к деревням, чтобы стащить курочку или наброситься из засады на любителей побродить в одиночку. Честное слово, даже не знаю, какая муха меня укусила, когда я пустила тебя в дом, приняв за лесного дикаря. Наверное, сижу как клуша, все одна да одна, вспомнила Олу, да и… словом, чего говорить, правильно, что их убивают. Нужно их всех вытравить, а то ведь их жизнь тоже уходит в землю… Слушай, и чего это Богиня не могла нас сделать получше? «Да, — с грустью подумал Локридж, — могла бы уж постараться…» Все это он уже видел. Он помнит знакомого рабочего две тысячи лет назад, растерянного, бессильного. Его уволили, потому что тот не смог переквалифицироваться на работу с компьютером. Как же поступали с лишними людьми во все века? Если ты Реформист, то силой подчиняешь их военной дисциплине, превращаешь в вечных солдат. Если ты Хранитель, то держишь их, как скотину, на правах невежественных рабов, а некоторых для развлечения превращаешь в дикарей, прикрываясь религией… Нет, самое ужасное в том, что Хранители сами во все это верят. Ты ведь веришь, Сторм? Он должен во всем разобраться. Сквозь звон в ушах до него смутно доносилось бормотание женщины: — Пусть я грешница, но Олу сделал меня святой, пока не выберут следующего слугу. Это он, наверное, попросил меня открыть тебе дверь. А кто же еще? — Она с неожиданным воодушевлением добавила: — Незнакомец, ведь я помогла тебе. В благодарность не устроишь ли ты, чтобы я хоть одним глазком увидела Кораш? Моей бабке однажды довелось ее повидать. Она пролетала прямо над нашими местами, и волосы у Нее были чернее ночи. Бабка частенько вспоминала Богиню, о да, за шестьдесят лет не забыла! Эх, если бы мне хоть разок на нее посмотреть, я бы умерла счастливой. — Что? — вяло переспросил Локридж, утопая в вязком тумане усталости и хмеля, но тут же заставил себя встряхнуться: — И Богиня была такой же? Так давно? — А то как же! Богиня бессмертна. Здесь что-то нечисто. Видимо, ей удается сохранять молодость, манипулируя постоянными перемещениями через временной барьер. Бранн говорил, что противодействует ей на протяжении всей истории — а ведь это дорогостоящая забава: немногих удается снарядить для путешествий во времени. Лидерам Хранителей иногда приходится проводить по несколько лет в каждой эпохе… Но есть ли этому предел? Стакан выпал из руки Локриджа. Он вскочил. — Хватит, мне нельзя больше здесь оставаться, — воскликнул он. — Мне нужно добраться до Сторм. — Куда заторопился? Эта линия соединяет только с замком Истар. Неужто ты вообразил, что такие, как я, могут напрямую связаться с Богиней? Но Локридж не слушал. Он нажал кнопку вызова. На экране появилась скучная заспанная физиономия молодого мужчины. — Кто ты такой? — бесцеремонно спросил Хранитель. — Госпожа на охоте. — Твоя госпожа может провалится в ад и поохотиться там, — рявкнул Локридж. — Давай-ка соедини меня с Дворцом Кораш в Уэстмарке, да побыстрее. Челюсть у мужчины отвисла, и он неуверенно спросил: — А у вас есть полномочия? — Слушай, ты, красавчик! Если не поторопишься, я сдеру с тебя шкуру и прибью ее сушиться к дверям ближайшего амбара. Свяжи-ка меня с Ку, леди Юлией или еще с кем-нибудь из придворных. Да предупреди их, что Малькольм Локридж вернулся. И побыстрее, ради Ее имени! — Прошу прощения! Минуту, сейчас соединю! — Экран погас. Локридж потянулся к банке, но затем раздумал. Сегодня вечером нужна ясная голова. Долгое время он стоял, едва сдерживая бешенство. На улице под козырьком крыши завывал ветер. Женщина следила за ним исподлобья, беспрестанно прикладываясь к стакану. На экране возникло лицо Ку. — Это ты! А мы уже считали тебя погибшим. — Его лицо выражало скорее удивление, нежели радость. — Длинная история, — оборвал его Локридж. — Ты можешь определить, откуда я звоню? Отлично, приезжай и забери меня, — Локридж прервал связь. — Господи, пра-а-ашу извинить, я не знала. — Я обязан тебе жизнью, — сказал Локридж. — Но Кораш сейчас нет на месте, поэтому я, к сожалению, не могу выполнить твою просьбу. — Он больше не мог оставаться в этом доме, где на глаза все время попадалась аккуратно заправленная кровать погибшего мальчика. Он поднес руку женщины к губам и вышел за порог. Вокруг бушевал ветер, бросая в лицо охапки сухих листьев. Луна стояла высоко и одиноко и казалась сморщенной. Где-то очень далеко все еще слышались звуки охоты. Но теперь они его не волновали. «Нужно быть осторожным, — подумал Локридж, — несмотря ни на что, я должен доставить Ори домой». Он ждал долго и уже потерял счет времени. Наконец из мрака вынырнули две фигуры в зеленых униформах. Прибывшие отдали ему честь. — Поехали, — коротко бросил он. И снова он парил над землей. Все вокруг было окутано густой бархатной пеленой ночи. Внизу виднелись деревушки, окружавшие устремленные вверх горделивые башни дворцов-храмов. Любопытно, что от господских резиденций, равно как и от соседних поселений, каждую из деревень отделяли мили непролазных чащоб и унылых пустырей. Часто Локридж замечал крестообразные корпуса фабрик. Несомненно, думал он, Хранители так же не могут обойтись без машин, как и Реформисты. Только в отличие от своих врагов, они это тщательно скрывают. Дворец предстал перед его глазами во всем своем великолепии. Провожатые опустили его на террасу, благоухающую жасмином, среди звенящих струй фонтанов. Ку в тунике, ниспадающей к полу складками, похожими на каскады огненной лавы, встречал его на пороге. — Малькольм! — он обнял Локриджа за плечи. Правда, свое показное радушие Хранитель не замедлил сменить на деловой тон: — Что произошло? Как тебе удалось спастись да еще так далеко забраться на север, и… и, да что там говорить, твой триумф заслуживает настоящего праздника, не уступающего последним торжествам в Уэстмарке по случаю избрания Аватара — воплощения Божества… — Послушай, — прервал его американец. — Откровенно говоря, я порядком измотан для длинного разговора. Свою задачу я выполнил. Подробный отчет представлю позже. Ну а теперь — как поживает Ори? — Кто?.. А, эта девочка из неолита. Спит, я полагаю. — Проводи меня к ней. — Так, — сказал Ку, нахмурившись и нервно потирая подбородок. — Почему ты беспокоишься о ней? — Что вы с ней сделали?! — рявкнул Локридж. Ку отступил назад. — Клянусь Ее именем, ничего. Она просто сходила с ума по тебе. И потом, она, очевидно, не совсем правильно поняла некоторые вещи, с которыми ей здесь пришлось столкнуться. Этого следовало ожидать. К тому же в научных целях мы должны были исследовать кого-нибудь из того времени. Поверь, мы обращались с ней очень мягко. — Я верю. А теперь идем к ней. — Неужели она не может подождать? Я полагаю, тебе следует принять стимулятор, а после записи основной информации приступить к празднествам… — Видя его непреклонность, Ку сдался. — Ладно, как хочешь. — Он поднял руку. Появился юноша-слуга. Ку дал ему несколько распоряжений. — До встречи, Малькольм, — сказал он и вышел. Складки его туники полыхали, как зарево пожара. Локридж не смог запомнить, какой дорогой его провели. В конце пути перед ним открыли дверь. Он вошел и оказался в небольшой комнате. На кровати лежала Ори. На ней была премиленькая сорочка, и она не выглядела изможденной (местные биомедики знали, как поддерживать подопытных в хорошей форме). Но Ори металась и стонала во сне. Дрожащей рукой он приладил к уху диаглоссу и легонько коснулся щеки девушки. Она заморгала. — Барс, — пробормотала она, а затем, уже окончательно проснувшись, вскрикнула: — Барс! Он присел и крепко обнял ее, а она долго рыдала, дрожа в его руках. Слова лились из ее уст стремительным потоком: — Барс, я думала, ты уже мертв. Возьми, возьми меня отсюда, отведи домой, куда хочешь, только не оставляй здесь в этом аду. Нет, меня не били, но они содержат людей, как животных, они пасут и выкармливают их, как скотину. Тут все друг друга ненавидят, доносят друг на друга. Почему они хотят подчинять себе других, владеть ими, это все, что им нужно… Нет, она не может быть Богиней, она не должна ею быть… — Она не Богиня, — сказал он. — Я прошел по ее стране, видел ее народ, я все знаю. Да, Ори, мы вернемся домой. Дверь открылась. Он повернул голову и увидал леди Юлию. Аккуратно уложенные белокурые локоны не могли скрыть пристроенный к уху аппарат, а роскошное вечернее платье — напряженном позы. — Мне бы очень хотелось, Малькольм, чтобы ты никогда больше не делал таких заявлений, — проговорила она. 1827 год до Рождества Христова. Локридж переступил порог, завешанный шторой цвета утренней зари. — В какое время года мы попали? — спросил он. Ку сверился с календарем. — Позже, чем я ожидал, — ответил он. — Сейчас конец августа. Итак в Эвильдаро минуло уже четверть года с момента разгрома Бранна и ютов, подумал Локридж. Ори прожила почти столько же. А он всего несколько дней, хотя каждый из них стоил столетие. Чем, интересно, все это время занималась Сторм? Ку начал подниматься по пандусу. Его люди окружили Локриджа и Ори. Девушка вцепилась в руку американца и шепнула ему на ухо: — Неужели мы действительно дома? — Ты — да! — ответил он. Солнце стояло в зените над опушкой густого леса, радуя глаз буйством летней зелени. На поляне мирно паслось стало диких косуль, из-под ног взметнулись вверх тысячи испуганных куропаток. Ори, простерев руки к небу и встряхивая гривой, с восторгом озиралась вокруг. Перед отъездом она снова облачилась в одежды своего племени. Локридж заметил, как за время их разлуки возмужало и налилось ее по-девичьи угловатое тело. — Мы снова свободны, Барс! — Девушка прыгала и кричала от радости. Да, она, возможно, свободна. А он? Локридж не знал. Ку отдал приказ. Группа поднялась в воздух и правилась к Лим-Фьорду. Сегодня он снова увидит Сторм, подумал Локридж. Сердце его упало. Бог его знает, что было сильнее — страх или… она. Что бы там ни было, именно ей предстоит его судить. Никто на это не решится. Не потому, что его считали неприкосновенным; просто он нес в себе тайну ее будущего. Леса расступились. Бухта блестела, словно была залита золотом; на опушке священной рощи показались домики Эвильдаро. В море виднелись рыбачьи лодки, между хижинами — фигуры работающих женщин. Но к северу от деревни и дальше к западу раскинулись лагерем… Ори вскрикнула. Локридж невольно выругался. — Бога ради, Хранитель, как это понимать? — хрипло выдавил он. — Спокойно, — бросил Ку через плечо. — Все идет по плану. Все в порядке. Прищурившись, Локридж начал считать. Нет, это был не просто передовой отряд ютов. У вигвамов вождей стояло не менее дюжины колесниц. В толпе зевак, собравшихся поглазеть на пришельцев, оказалось более сотни мужчин. Другие, вероятно, охотились. С собой они привели женщин. Под ногами у взрослых крутились дети. Старшие, видимо, пасли коров, овец и лошадей — пастбища раскинулись на много миль. Поблизости строились земляные стойла. Враги явно пришли надолго. Ку повел их к Длинному Дому. К лагерю вплотную прилепились домишки Оругарэй, но площадка перед входом была пустынной. Дом тоже выглядел непривычно. Обычные гирлянды на перемычках окон и двери, сплетенные из дубовых веток летом и из остролиста зимой, заменила сияющая серебром и золотом эмблема Лабрис на фоне солнечного диска. Двое воинов, в кожаных доспехах, перьях и боевой раскраске, гордо стояли на часах с полным вооружением — копьями, топорами и луками. Они отдали честь, как это было принято у Хранителей. — Госпожа на месте? — спросил Ку. — Да, мой господин, — ответил старший из стражников-ютов, рыжеволосый детина с окладистой раздвоенной бородой. На его щите был изображен волк. С удивлением Локридж признал в нем Витукара. Его сломанная рука уже успела срастись. — Она творит Божественный обряд в темноте алтаря, — добавил Витукар. — Этот человек останется у дверей до зова Богини, — сказал Ку и вошел в дом. Занавес из звериных шкур сомкнулся за его спиной. Ори всхлипнула, закрыв лицо руками. Локридж погладил девушку по волосам. — Тебе не стоит здесь оставаться, — пробормотал он. — Лучше навести родственников. — Если они еще живы… — Наверняка. Битвы не было. Я уверен, Сторм сама пригласила чужестранцев. Ну иди, иди же домой. Ори пошла. Второй воин попытался схватить ее. Локридж резко ударил его по руке. — Тебе не приказывали ее задерживать, — рявкнул он. Испуганный стражник отпрянул в сторону. Ори быстро скрылась среди хижин. Витукар с любопытством наблюдал за стычкой. Его лицо расплылось в улыбке. — Да ведь это ты сбежал от нас! — вспомнил он. — Вот те на! Он опустил острие копья и подошел к Локриджу, чтобы похлопать его по спине. — Ты доблестный воин, — сказал он с искренней доброжелательностью. — Здорово ты нас разбросал, и все из-за какой-то девчонки! Ну, как твои дела? Знаешь, мы ведь стали вашими друзьями, и последнее время я так близко видел богов, что, если честно, они мне уже успели опостылеть. А вот доброго бойца я всегда рад видеть. Локридж сразу смекнул, как выгодно иметь такого влиятельного друга. — Я уезжал по заданию госпожи, — начал он медленно, — и не знаю, что у вас тут произошло. Представь, как я удивился, застав ваше племя на этом месте. — Все началось с середины лета или чуть позже. Понимаешь, мы были здорово напуганы, даже самого Громовержца — и того повергли, что уж говорить о нас: чужеземцы со своим оружием из железа просто изрубили многих наших в куски. Оставшиеся почитали за счастье, что остались живы, и вернулись домой. Мы принесли щедрые жертвы богам этой страны. Но вскоре от Нее прибыл посланник и выступил перед Советом. Он сказал, что Богиня не гневается на нас. Словом, Богиня склонила нас перейти к Ней на службу, а свою стражу отправила обратно за море. Конечно, вспомнил Локридж, англичан предполагалось отправить домой — их вопиющее несоответствие этой эпохе явно бросалось в глаза и могло быть замечено шпионами Реформистов. Да и Сторм как-то намекнула о некой своей идее по поводу нового театра военных действий… — Что тут скажешь, — продолжал Витукар, — мы колебались. Юнцы могли пойти за Ней, а мужи, обремененные семьей? Уйти от наших богов? Тогда ее посланник объяснил: ей не нужны наемники — люди, которые приходят на Ее землю, приходят навсегда. Рыбаки храбры, но неопытны в бою и не умеют обращаться с оружием. Они будут добывать пищу, мы — охранять землю. Она не против наших богов. Солнце и Луна, Огонь и Вода, Небо и Земля — это все, что дарует жизнь. Она не будет бороться с нашими богами. Вот наши старейшины и решили, что пастбища стали тесны для табунов и стад, а союз с такой могущественной Владычицей — к нашей выгоде. На следующий год, неровен час, Она нанесет удар по тем, кто еще не признал ее власть, и тогда можно вообще остаться ни с чем. А нам предложили хорошую землю, и сама Богиня, Сестра Солнца, теперь на нашей стороне. Этим северным племенам еще не приходилось влезать в имперское ярмо, подумалось Локриджу. — А как вы ладите с жителями Эвильдаро? — спросил Локридж хрипло. Витукар сплюнул: — Это все пустяки. Они не посмели ослушаться ее и не тронули нас. Но многие из них сбежали, а оставшиеся глядят косо. Ты ведь знаешь, какие их женщины недотроги: если кому-нибудь из наших парней приспичит повеселиться, ему остается только заловить местную козочку в лесу и взять силой. А нам запретили ссориться с ними. — Лицо его просветлело: — Ничего, дай только срок. В конце концов мы заставили их плясать под нашу дудку. — Он наклонился к уху Локриджа, слегка толкнул американца локтем и признался: — А знаешь, что Она пообещала мне? Вскоре должны играться свадьбы, и знатные роды наших племен объединятся. А по местным законам наследство от их матерей перейдет к нашим сыновьям. А в результате их самих свяжут по рукам и ногам, подумал Локридж. Стоп! Ведь это было делом рук Реформистов! Но разве основы заложили не Хранители? Он так долго и угрюмо молчал, что Витукар обиделся и вернулся на свой пост. Солнце близилось к полудню. Погруженный в тяжелые раздумья, Локридж даже обрадовался появлению Ку, который передал ему, что Она желает видеть его немедленно. Он буквально пролетел через занавес, никто его не сопровождал. В Длинном Доме священный огонь по-прежнему не горел, и только холодное мерцание сфер освещало помещение. Дальний конец зала тонул во мраке. Под ногами Локридж чувствовал твердое покрытие, стены были задрапированы серой материей. Неуместные среди грубых колонн машины и предметы мебели из будущего смотрелись как театральные декорации. Сторм подошла к нему. Теперь она уже не казалась изможденной. Иссине-черные волосы, золотистая кожа, желтовато-зеленые глаза, словно пылающие внутренним огнем, стремительная поступь, заставляющая легкую ткань туники плотно облегать тело, подчеркивая округлости груди, бедер и лодыжек, — все в ней невольно поражало мысли о воскресшей крылатой богине Нике Самофракийской. Туника на этот раз была белой с глубоким вырезом на груди и голубым орнаментом цветов Критского царственного дома. Над ее бровью сиял серебряный полумесяц. — Малькольм, — начала она по-английски. — Твое возвращение — настоящая награда для меня. — Она взяла его лицо в ладони и в звенящей тишине пристально посмотрела ему в глаза. — Спасибо, — сказала она на языке Оругарэй. Локридж был достаточно опытен в обращении с противоположным полом, чтобы почувствовать, когда женщина ожидает поцелуя. Испытывая головокружение, он с трудом удержался от искушения и постарался взять себя в руки, припоминая все сомнения и обиды. — Ку должен был передать мой доклад, — сказал он. — Мне больше нечего добавить. — Ничего и не нужно добавлять, милый, — жестом она предложила ему сесть. — Мы еще успеем обо всем поговорить. Он присел рядом с ней. Их колени соприкасались. На столике перед ними стояла бутылка вина и два бокала. Она подала ему один и подняла свой: — Выпьем за нас? — Бранн тоже угощал меня вином, — заметил он. Улыбка исчезла с ее лица. Но еще не успев поставить бокал на стол, Сторм смягчилась. — Я знаю, о чем ты думаешь. — О том, что Хранители ничем не лучше Реформистов, и пусть они все вместе катятся к чертовой матери? Да, ты угадала. — Ты ошибаешься, — возразила она с неподдельной убежденностью. — Однажды ты упомянул о нацистах вашего века как об абсолютном зле. Я согласна с тобой. Они порождение Реформистов. Но постарайся понять — только не обманывай самого себя — будь ты, к примеру, человеком из неолита, перенесенным в 1940 год, неужели ты обнаружишь значительную разницу между демократами и нацистами? Малькольм, большинство недостатков моей страны порождены войной. Не будь врагов, мы не нуждались бы в железной дисциплине, имея возможность свободно экспериментировать и проводить реформы. Да, я знаю, что представляет собой Истар. Но ты не настолько наивен, чтобы думать: правителю, обладающему якобы неограниченной властью, достаточно издать указ — и его безоговорочно исполнят. Я вынуждена идти на компромиссы. Вышло так, что Истар оказалась на моей стороне. Ее наследница — а я не могу изменить закон о наследстве, не разрушив основ государства, — представляет другую фракцию. — Юлия? — вырвалось у него непроизвольно. Сторм усмехнулась. — Прекрасная Юлия… Как ей хочется стать Кораш! И как плохо ей это удается! — И уже спокойнее она добавила: — Я знаю себе цену, Малькольм. У тебя была возможность убедиться в моих способностях. Захватив Бранна, я теперь с твоей помощью готова нанести Реформистам смертельный удар. Немногим дан талант разрабатывать операции во времени, и, по сути, очень многое зависит только от этих людей. Пока Бранн был свободен, почти вся моя энергия уходила на то, чтобы сдержать его. Ты развязал мне руки. Но, с другой стороны, наша победа стала причиной целого ряда серьезных осложнений. Во время твоего отсутствия верный Ку разослал в разные эпохи своих агентов, и они хорошо потрудились. Мои противники дома — кстати, их значительно больше, а дворцовые интриги гораздо изощреннее, чем ты предполагаешь, — эти заговорщики, с которыми из-за войны мне приходится мириться и даже изображать дружеское расположение, усилили свой натиск по главному стратегическому вопросу. Разве Юлия не намекала тебе о вознаграждении, согласись ты стать ее человеком в моем лагере? Локридж согласно кивнул. — Вот видишь. Они настаивают на концентрации усилий в зоне Средиземноморья и на Востоке. Надо забыть про Север, утверждают они, это бесперспективный район. Поскольку индо-европейская экспансия, по их мнению, неизбежно охватит земли на юге и востоке, надо держаться подальше от Севера, дабы не привлекать к нему внимание врага. Я же говорю иное: забудьте о Юге и Востоке, держите там только символический контингент, заставляя Реформистов бросать туда главные силы, своих лучших людей: а мы втайне от них создадим на Севере оплот, способный — во времени — опрокинуть врага. Локридж отвел взгляд от ее вдохновенного лица, точеного порывистого тела и сказал, хотя и с меньшей решительностью, чем намеревался: — Ради этого стоило предавать людей, доверившихся вам? — Ах, какое несчастье! Я призвала ютов, а мирным строителям мегалитов это не понравилось, — произнесла Сторм с иронией. — Малькольм, в конце концов это история. Но теперь, почти ничего в ней не меняя, мы перетащим ее на свою сторону! Она придвинулась к нему ближе. — Война — грязное дело, — сказала она. — Но кому-то надо им заниматься. Я обещала тебе: после задания ты сможешь вернуться домой. Но мне очень нужны верные люди. — Я — этот человек, — устало сказал Локридж. — Малькольм, ты необыкновенный! — произнесла она. — А королевству, которое мы построим, необходим достойный король. Он поцеловал ее. Ее губы ответили ему. Она быстро шепнула ему на ухо: — Идем же, мой король. Сюда, сюда… …Солнце село. С запада, где морские воды отливали золотом, вернулись рыбачьи лодки; над хижинами курился дымок; жрица в сопровождении своих прислужников направлялась в священную рощу для вечерних жертвоприношений. С лугов доносился бой барабанов: люди Боевого Топора желали спокойной ночи своему грозному Богу. Тело Сторм напряглось. — Хватит, милый. Сейчас тебе лучше уйти, — задыхаясь, сказала она. — Прости, но мне нужно отдохнуть. Но ты ведь придешь еще. Правда? — Когда ты только пожелаешь, — хрипло ответил он. Он вышел на улицу. Сгущались сумерки. Необычайная умиротворенность владела всем его существом. За Длинным Домом кипела повседневная жизнь племени Тенил Оругарэй. Детвора все еще возилась возле хижин, мужчины обменивались последними новостями, за открытыми дверями жилищ их жены пряли, шили, стряпали, накрывали на стол, лепили из глины посуду. Но стоило ему приблизиться — все вокруг замолкали. Он вошел в хижину Эчегона. Уж здесь его наверняка примут. Семья сидела вокруг очага. Увидев его, все испуганно расползлись по углам. Только для Ори он все еще оставался человеком. Она подошла к нему и с упреком сказала: — Как долго ты был с Богиней. — Так было нужно, — коротко ответил он. — Ты говорил с Ней о нас, да? — с мольбой спросила она. — Ведь Она наверняка не знает, какие они жестокие. — Кто? — Да те, кого Она привела сюда. О, Боже, Барс, что мне рассказали! Они же выгоняют своих собак на наши поля, насилуют женщин, заставляют приносить им рыбу, хлеб и вино. Они напали на наших братьев, разве ты не знаешь? Сегодня ночью в свой лагерь они привели людей из Улара и Фаоно, моих родственников, как рабов! Скажи же Ей, Барс! — Скажу, скажу, если будет возможность, — нетерпеливо отмахнулся он. Ему хотелось хоть ненадолго остаться одному. — Чему быть — того не миновать, Ори. А сейчас я хочу перекусить и забраться в какой-нибудь тихий угол. Мне нужно все хорошенько обдумать. Как и любая другая война, эта также требовала сосредоточить главные силы на решающем направлении и использовать фактор внезапности. Силы соперничающих во времени группировок были рассеяны: их агенты пребывали во множестве уголков истории, причем сразу в двух измерениях — пространственном и временном. Сторм Дерруэй оказалась вообще в незавидном положении — практически одна. Она не отрицала, что зависть ее политических оппонентов не являлась единственной причиной ее разногласий со своими сородичами. Ее стратегия основывалась на использовании решительных мер, например, вложении значительных материальных средств и людских ресурсов в старые и обреченные историей цивилизации по всему свету. Некоторые влиятельные жрицы Хранителей вполне искренне предупреждали ее, что те результаты, которые она клятвенно обещала достигнуть, нужно продемонстрировать уже на раннем этапе работы. Фактически война во времени обошла стороной Северную Европу эпохи Бронзового века. Ни Хранители, ни Реформисты никогда не вели мало-мальски серьезных операций в этом тысячемильном пространственно-временном отрезке. — А не доказывает ли это, что ты можешь ошибаться? — с волнением спросил Локридж. — Нет, — решительно ответила Сторм. — Напротив, это может быть доказательством моей правоты. Вспомни, из-за строгой охраны коридоров людьми из будущего мы в нашем веке ничего не знаем о последствиях, к которым может привести наша деятельность. Мы не можем предсказать даже завтрашний день. Организовывать сложные комбинации во времени, устраивать ловушки, подобные той, в которую угодил Бранн, на практике крайне сложно — слишком велик риск ошибки при переходе временного барьера. — Понятно. Но послушай, дорогая, ты с тем же успехом можешь прозондировать обстановку в более ранней эпохе, попробовать отыскать своих агентов там. — Если они работают чисто, разве мы их сможем разыскать? Мы увидим только повседневную жизнь племен и народов. Когда агенты Хранителей маскируются от Реформистов, их почти никогда не могут опознать и сами Хранители. — Гм… Правила конспирации. Ты не позволяешь своим подчиненным знать больше, чем следует. — Это только часть проблемы, — добавила Сторм надменно, — весь этот театр войны — мой. И я использую своих людей там, где считаю нужным. Свою власть я вольна применять не только против Реформистов. У меня есть кое-какие соображения по устройству домашних дел тоже. — Когда-нибудь ты запугаешь меня до смерти, — сказал Локридж. — А если не запугаю? — игриво промурлыкала она. — Тогда доведешь до полного изнеможения! Но у них оставалось мало времени на любовные игры. Работы была уйма. По плану Сторм она не имела права отлучаться из Эвильдаро. Богиня, королева, судья, законодатель, она должна была придать подвластному ей народу нужную форму и вложить в него нужное содержание. Ку отводилась роль связного и посредника в ее отношениях с родиной и Критом. Обычно агенты могли использоваться только как курьеры или охранники; причем люди, приведенные в Эвильдаро Ку, не подходили даже для выполнения этой нехитрой роли, и она отослала их обратно. Сторм нужен был надежный человек для работы с племенами. Этим человеком и стал Локридж. Вскоре он отправился в путь. Витукар и несколько воинов были выделены для его сопровождения. Рыжеволосый ют пришелся американцу по душе: они вместе бражничали и частенько засиживались за полночь у костра. Походная жизнь нравилась Локриджу. Основной задачей была ассимиляция племен Оругарэй и людей Боевого Топора, их объединение в один народ. Это вполне соответствовало истории: Ютландия заявила о себе как страна, населенная одним народом, но его своеобразие достаточно ярко проявлялось даже в двадцатом веке. Впрочем, в других регионах развитие шло по той же, схеме. Альтернатива состояла в следующем: либо индоевропейское нашествие, поддерживаемое Реформистами, уничтожит старую культуру (как это Реформисты и замышляли); либо носители культуры мегалитов выживут, пусть даже в подчиненном состоянии (в этом случае восторжествуют идеи Хранителей, поставивших своей целью тайно сохранить старинный уклад в северных странах на протяжении всего Бронзового века). Доклады агентов из следующего тысячелетия свидетельствовали, что сценарий Хранителей может с успехом осуществиться, а усилия Реформистов обернуться против них же. Однако при создании новых государственных образований следовало соблюдать осторожность; во-первых, из-за недостатка сил надо было рассчитывать свои возможности и ставить посильные задачи; во-вторых, Хранителям нельзя было афишировать свое вмешательство. На первом этапе предполагалось объединить расселенных по берегам Лим-Фьорда земледельцев в более тесный политический союз, чем тот, который они до сих пор знали. Сторм рассчитывала добиться этого посредством собственного авторитета, а там, где его было недостаточно, прибегнуть к военной помощи ютов. В то же время она стремилась вовлечь в союз племена, проживающие в глубине полуострова, как местные, так и пришлые. Локриджа она послала «вести агитацию». Он предпочел бы отправиться верхом. Но местные лохматые крупноголовые лошади никогда не использовались для верховой езды, а чтобы объездить хотя бы одну, потребовалось бы слишком много времени. Поэтому они с Витукаром отправились в дорогу пешком. Приближаясь к какому-нибудь селению, они влезали на колесницы и на время обрекали себя на зубодробительную тряску, но зато уж показывались на глаза поселянам во всем блеске. В целом, несмотря на некоторые сложности, Локридж считал, что редко в жизни ему удавалось так хорошо проводить время. Почти везде они встречали радушный прием, но особенно его радовала возможность своими глазами наблюдать в деталях повседневную жизнь людей ушедших эпох. В лагерях племени Боевого Топора грубоватые церемонии приема завершались пиром. В деревнях с патриархальным укладом к пришельцам сначала относились настороженно, но в этой наивной подозрительности отсутствовал страх: на здешних мало заселенных просторах стычки с чужаками возникали редко, и народ не был запуган. Тут все начиналось со строгих ритуалов, а заканчивалось, как правило, шумным празднеством, способным изумить самого искушенного любителя развлечений. Послание, с которым Локридж обращался к людям, было очень простым: Богиня избрала своей столицей Эвильдаро. Она, вопреки разным слухам, не враг Солнца и Огня, напротив, Она — Мать, Жена и Дочь богов-мужчин. Боги желают, чтобы Их дети объединились и жили так же дружно, как живут они сами. Ради этого первый Совет Племен будет собран в Эвильдаро в середине этой зимы, на нем обсудят пути и способы объединения. Приглашаются все вожди. Локридж не объяснял, что может последовать в случае отказа, но, в общем-то, это было понятно. Ему нравились эти люди. Они не казались ему примитивными. Их внешние контакты были достаточно широки: что касается племен Боевого Топора, то их связи, например, простирались до Северного Причерноморья. Политические противоречия были не менее запутаны, чем в двадцатом веке, зато не затуманены идеологией; а местные лидеры во многом даже превосходили власть имущих будущего — невежественные в вопросах физики, историографии, экономики, они были мудры, интересуясь только Землей, Небом и человеческой жизнью. Их маршрут проходил мимо Священного Холма, на месте которого позднее был построен Виборг. Взору открывались земли девственно чистые, каких он не видел даже в будущем. Они шли на север к берегам Скиве, обрамленным широкой полосой прибоя, и снова на юг вдоль Лим-Фьорда. Но это лишь начало. На весь путь требовалось еще не менее месяца. Когда они наконец вернулись в Эвильдаро, вереск уже цвел, заливая целину золотыми и пурпурными красками. На рассвете природа украшала себя кружевами инея, а листья деревьев рябили осенней пестротой. В этот день морской ветер налетал порывами с запада, пятная землю огромными тенями облаков, волнуя воды залива и покрывая рябью бесчисленные лужи, оставшиеся после ночного дождя. Лес вздыхал и шумел; желтели скошенные нивы и копны сена на путах. В далекий Египет, курлыча, улетал журавлиный клин. Прохладный воздух нес запахи моря, дыма и лошадей. Локриджа и его людей заметили издалека. Юты встретили их грубыми шутками и приветствиями. Никто из Тенил Оругарэй не вышел к ним, за исключением Ори. Она выбежала навстречу, радостно выкрикивая придуманное ею имя американца. Он заставил возницу остановиться, притянул ее к себе и крепко обнял. — Здравствуй, моя малышка, все у меня хорошо, в дороге беда нас миновала. Очень рад тебя видеть, но, прости, прежде я должен встретиться с Богиней и все ей рассказать… — Ему хотелось поднять ее к себе, но на площадке было слишком мало места, и девушка, танцуя, бежала рядом всю дорогу, едва не попадая под колеса колесницы. Рядом с Длинным Домом она вдруг посерьезнела, озабоченно бросив: — Я должна вернуться домой, Барс, — заспешила в деревню. Витукар долго смотрел ей вслед и, почесав бороду, сказал: — Сытая девчонка. Интересно, как она умеет ласкать мужчину? — Она девушка, — коротко ответил Локридж. — Ну да? — обескураженно пробасил ют. — Не может этого быть. У Людей Моря такого не бывает. Локридж объяснил ему, что произошло. — Та-а-ак, — протяжно промычал вождь. — Так-так. Но ты-то ведь ее не боишься? — Нет. Но мне некогда думать об этом, — отрезал Локридж, давая понять, что тема исчерпана. — Ах, да, — притворно вздохнул Витукар, едва сдерживая усмешку. — Ты же любимец Богини. После того как вождь и американец вместе лазили по скалам, гнались за оленем, проклинали холодный дождь и чадящий костер, частенько глядя в глаза смерти, это щекотливое обстоятельство уже не было табу в разговорах. — А что касается этой Ори, — добавил Витукар, — мне она и прежде нравилась, но я, признаться, считал ее твоей. Уж очень она льнула к тебе. — Мы друзья, — сказал Локридж с заметным раздражением. — Будь она мужчиной, мы были бы кровными братьями. Любое оскорбление, нанесенное ей, я сочту нанесенным лично мне и отомщу наглецу. — Конечно, конечно. Но ты ведь не пожелаешь ей вечно оставаться одной, не так ли? Локриджу оставалось только покачать головой. — И потом, она наследница местных вождей, а ты говорил, что проклятье уже снято с нее… «Может быть, — подумал Локридж, — для нее это лучший выход?» Но он не мог позволить себе долго думать о девушке: Сторм ждала. В присутствии Ку и Витукара она поздоровалась с ним подчеркнуто официально и, казалось, слушала его доклад достаточно рассеянно. Вскоре она отпустила его, но, прощаясь, улыбнулась и шепнула по-английски: — Сегодня вечером. После такого приема Локриджу не хотелось проводить день в обществе Тенил Оругарэй. Из жизнерадостных людей, какими он знал их раньше, они успели превратиться в угрюмые тени. Он мог бы пойти к ютам… но там испортил бы настроение при виде рабов. Заглянуть к Ори? Но их отношения приблизились к опасной черте. И он решил побродить в одиночестве, направившись к священному озеру на краю леса, где можно было смыть с себя дорожную грязь. Казалось, ничто не мешало ему чувствовать себя счастливым, но его мучали тревожные мысли. Они стали появляться еще в дороге. Бесспорно, мирное объединение двух народов было благой целью. И люди Боевого Топора вовсе не так уж плохи, разве что излишне тщеславны, как невоспитанные мальчишки. Они нуждались в Боге, гнев которого мог бы их сдержать. Прежде всего им надо было научиться ценить человечность местных племен. Сейчас же они просто включили Богиню Луны в пантеон собственных богов, согласившись с ее требованием не рассматривать мирных рыбаков как свою добычу. Да и за всю историю вряд ли можно отыскать пример, когда бы одна культура с уважением относилась к другой, не испытав на себе силу ее оружия. Прогресс… подумал Локридж с грустью. А изменились ли люди за четыре тысячи лет? Мы, белые американцы, беззастенчиво грабили индейцев, но поскольку те умели защищать себя, мы гордимся, что в наших жилах есть капля индейской крови. Мы откровенно презирали негров, и только к концу двадцатого века, когда они решительно выступили в защиту своих прав, начали на деле считаться с ними. Вероятно, только его знакомые Джон и Мэри способны оказать почести человеку, независимо от того, может ли он постоять за себя. Но разве нам дано перенести в прошлое нравы будущего? Юты прекрасно понимают: не вмешайся боги, они бы давно покорили Тенил Оругарэй. Сейчас они приглашены на эту землю Богиней благодаря своему военному превосходству. Конечно, хорошо бы создать Совет Племен и избрать короля. Но как избежать политического устройства, где одним предназначена роль хозяев, а другим — холопов? Да и нужно ли это Сторм? Но, Господи! Что там происходит? Локридж так увлекся размышлениями, что, лишь добравшись до озера, понял, чем занимается на берегу группа людей. Да и сами эти люди, семеро юношей и девушка из деревни, были так поглощены своим делом, что не заметили появления Локриджа. Девушка, распростершись, лежала на жертвенном валуне. Шестеро юношей стояли вокруг с ветвями омелы, а седьмой занес нож над грудью жертвы. — Что вы делаете! — взревел Локридж и бросился к ним. Юноши отпрянули. Поняв, кто перед ними, от страха они упали на колени и застыли; девушка так и не вышла из оцепенения. Локридж, с трудом сдерживая возмущение, произнес: — Во имя Ее требую исповедаться в вашем грехе. Юноши с неохотой заговорили, опасливо поглядывая на Локриджа. О многом они, конечно, умолчали, но Локридж все же сумел восстановить картину случившегося. «Богиня» — не совсем точное определение той роли, которую Сторм играла в культуре Тенил Оругарэй. Японское «ками» более соответствовало здешнему представлению о ней, то есть она была чем-то вроде сверхъестественного существа, скажем, духа реки или дерева, повелевающего природой. Это было не религиозное чувство — скорее, покорность перед силой, рожденной колдовством и властью над вещами. И так же Люди Моря рассматривали нашествие ютов; для них оно было вызвано Ее магической волей. Они могли бы бежать во Фландрию или даже Англию, что и сделали некоторые их соплеменники, но родина не отпускала их. И теперь они взывали к другим силам, чтобы бороться с Ее чарами. До них дошли рассказы о человеческих жертвах среди племен на юге, а ведь этим племенам удалось сохранить свободу… — Возвращайтесь домой, — приказал Локридж. — Я ничего не скажу Ей о вашем грехе. И запомните: лучшие времена не за горами. Обещаю вам. Пятясь, они отошли от Локриджа на несколько шагов и побежали. Он вернулся в деревню только после заката. Погода портилась: с моря наплывали громады тяжелых туч, принося с собой холод и ранние сумерки. На улице не было ни души, двери хижин закупорены шкурами. Перешагнув порог дома Эчегона, Локридж словно очутился в другом мире: едкий дым щипал глаза, углы жилища тонули в непроглядном мраке, загадочные тени плясали вокруг тускло мерцающего очага. Родня Ори как-будто ожидала его: ее мать (накануне она поразительно напомнила ему женщину, спасшую его от гончих Истар), несколько младших сводных братьев, тетка и дядя, простой рыбак, смотревший на него совершенно бессмысленным взглядом, их дети — некоторые уже спали, другие, достаточно взрослые, при виде Локриджа съежились и сбились в кучку. — Где Ори? — спросил Локридж. Ее мать показала на лежанку. Пшеничные волосы девушки разметались на покрывале из оленьей шкуры. — Она измучила себя плачем. Может быть, поднять ее? — Нет, — Локридж переводил взгляд с одного непроницаемого лица на другое. — Что случилось? — Ты должен знать, — ответила мать; в ее голосе не слышалось упрека. — Я ничего не знаю. Скажите мне! — огонь в очаге тревожно вспыхнул, бросив отсвет на фигуру спящей девушки. Ори спала, по-детски зажав в кулачке большой палец. — Ты всегда был ей другом. Но разве ей от этого легче? — вздохнула мать. — Сегодня днем пришел один из вождей ютов, Витукар, и попросил, чтобы она стала ему… никак не могу запомнить этого слова. — Женой, — подсказал Локридж. Он вспомнил, что у Витукара уже есть три жены. — Да, так и сказал. Послушай, ты умнее нас и знаешь этого человека. Он пообещал взять всех нас под свою защиту. Это правда? В этом доме очень не хватает мужчин… Локридж кивнул. Однако защиту придется щедро оплачивать, подумал он, но промолчал. — Ори отказала ему, — сказала мать устало. — Он заявил ей, что Богиня одобряет их союз. Тогда она прямо-таки взбесилась, страшно сказать — проклинала Богиню. Мы ее едва угомонили, а потом пошли к Длинному Дому. Мы долго ждали, а когда Она вышла, то приказала Ори идти за Витукара. Но у ютов все это иначе, чем у нас. Он не может овладеть ею до совершения обряда. Поэтому мы привели ее обратно. Она бредила, кричала, что уйдет в море, но, видишь, уснула. Что же нам делать? — Я поговорю с Богиней, — негромко сказал Локридж. — Спасибо. Я сама не знаю, что лучше. С ним она не будет свободна, но разве мы все уже не потеряли свободу? Да и Богиня, считай, приказала… Но Ори никогда не согласится на жизнь в неволе. Может быть, ты ей скажешь, как лучше? Тебя она послушает. — Подождите, я скоро вернусь. Было уже темно. Он ощупью добрался до Длинного Дома. Юты, стоящие на часах, без возражений пропустили его. Все так же мерцали призрачным светом шары. Сторм склонилась над пультом психокомпьютера. В помещении было жарко натоплено, и на ней была только коротенькая просвечивающая туника. Но ее соблазнительный вид на этот раз не возбудил в Локридже желания. Она обернулась и, увидев его, со смехом потянулась. — Так скоро, Малькольм? Что же, мне, признаться, уже надоело быть одной… — Послушай, — начал он, — нам надо поговорить. Ее веселость мгновенно улетучилась, она подобралась, ожидая его слов. — Все это неправильно. — заявил он. — Ну да, я думал, они успокоятся. Но за то время, пока я отсутствовал, все стало еще хуже. — Ты слишком легко бросаешься из крайности в крайность, — сказала она тоном учительницы младших классов. — А чего ты ожидал? Повсеместного братания племен? И что, по-твоему, должна делать я? Оттолкнуть ютов — моих верных союзников? — Нет. Но тебе следует хотя бы сбить с них спесь. — Малькольм, дорогой, — заговорила она мягко, — мы появились здесь не для того, чтобы создавать Утопию. Нельзя браться за неосуществимые проекты. Нам необходимо одно — сильный плацдарм. А это означает — поощрять тех, у кого есть потенциальные возможности стать сильными. Подожди, ответь на один вопрос: спрашивало ли правительство твоей страны индейцев, желают ли они покинуть родные места, когда вам потребовалось освободить территорию для ядерного полигона? Локридж беспомощно пожал плечами и заметил: — Ты бьешь меня одними и теми же аргументами. Сторм поднялась. Взгляд ее зовущих глаз волновал и манил. — Особенно убедителен этот, — сказала она игриво. — Нет-нет, проклятье, только не сейчас! — запротестовал Локридж. — Нет, я не могу. Человек должен хотя бы защищать своих друзей, а Ори — мой ДРУГ. Сторм замерла. Какое-то время она стояла неподвижно, затем, пробежав легкими пальцами по черным, как ночь, локонам, вкрадчиво произнесла: — Итак, опять она. Ну что же, я полагаю, это можно обсудить. Продолжай. — Ну… Она не хочет в гарем Витукара! — Разве он негодяй? Урод? Калека? — Нет, но… — Значит, ты хочешь, чтобы она осталась — как у вас говорят — старой девой? — Нет, но… — Может, у тебя есть кто-нибудь для нее на примете? Уж не твоя ли собственная кандидатура? — усмехнулась Сторм. — О, Боже милосердный! — воскликнул Локридж. — Ты же знаешь… ты и я… — Не слишком ли высоко ты себя возносишь, мой милый!.. А теперь об этой девчонке. Брачные союзы сейчас неизбежны и весьма желательны. Брак — очень важный социальный институт для людей Боевого Топора, он поможет примирить их с туземцами. Ори наследница вождя своей общины. Витукар, как ты знаешь, имеет вес в своем племени и тоже вождь. Оба здоровы и молоды. Лучшего примера для остальных и придумать нельзя. Конечно, ей придется поступиться своей гордостью. Неужели ты так наивен, что веришь, будто она всю жизнь останется безутешной? Не полюбит своих детей? Или не сможет никогда забыть тебя? — Я уверен в одном: она имеет право на свободу выбора, — сказал Локридж мрачно. — А кого она может выбрать, кроме тебя, не желающего спать с нею? Или, о юный Малькольм, ты хочешь взять ее в жены? Но тогда тебе придется остаться здесь, мой дорогой, — в твоем веке она погибнет. Локридж молчал. Сторм, бросив на него сочувственный взгляд, продолжала, словно размышляя: — Англичане будут еще более несчастны после нашествия норманов. Но через два века никаких норманов уже и в помине не останется. Все население острова станет англичанами. Для нас — здесь, сейчас — этот процесс начнется браком Ори и Витукара. Так чего же с точки зрения истории стоят разговоры о свободе? Или в войнах должны участвовать только добровольцы? Локридж чувствовал себя совершенно беспомощным. Сторм подошла к нему и обвила руками. — Я знаю, Ори называет тебя Барсом, — прошептала она. — Вот тут я с ней согласна. — Но послушай… Она уткнулась лицом в его грудь. — Позволь мне не слушать. Из-за занавеса раздался голос стражника-юта: — Богиня, лорд Ку просит принять его. — Проклятье! — прошептала Сторм. — Ничего, я постараюсь избавиться от него как можно скорее. — И уже громко приказала: — Пропустите его. Ку согнулся в поклоне, как тростник на ветру. — Прошу прощения, Ваше Величество, — начал он. — Я только что завершил дозорный облет. Сторм насторожилась: — И что же? — Скорее всего, мое беспокойство напрасно. Но я обязан доложить: внушительный флот пересекает Северное море. Флагманский корабль — иберийский, за ним — обтянутые кожей ладьи. Никогда не приходилось слышать о таком сочетании. Они держат курс из Англии в Данию. — В это время года? — Сторм, похоже, уже забыла о своем обещании Локриджу. Она сделала ему знак отойти и осталась одна в холодном свете призрачных сфер. — Это тоже вызывает удивление, — заметил Ку. — Кажется, современных приборов у них нет, во всяком случае мы не обнаружили. Тем не менее через день-два они будут здесь. — Операция Реформистов? Или какая-то местная экспедиция? В эту эпоху аборигены ничего не принимают на веру, не увидев собственными глазами, — нахмурившись, произнесла Сторм. — Поэтому мне лучше, следуя местным обычаям, убедиться самой. Она достала гравитационный пояс и застегнула его на талии, энергетическое оружие прикрепила к бедру. — Ты можешь остаться здесь, Малькольм. Я скоро вернусь, — сказала она и вышла вслед за Ку. Некоторое время Локридж расхаживал по залу. Ночь выдалась ветреной и поэтому шумной, но он ощущал звенящую тишину, затаившуюся в глубине дома. Господи, думал он, что же делать человеку, не способному помочь своему ближнему, взывающему о помощи? И как разобраться, где правда? Через шесть тысяч лет состарившаяся до срока женщина расскажет ему о заживо сожженном сыне, веря в благородную цель этой жертвы. Действительно ли веря? Локридж остановился. Он оказался почти на границе мрака, за которым Бранн прошел через последние страдания и принял смерть. Он напрягся. Почему они не убирают этот угрюмый траурный экран-занавес? Он никогда об этом не спрашивал. Правда, тогда его это особенно не интересовало… Локридж закусил губу и ступил сквозь бесплотную черноту экрана. В этом конце дома мебель явно не меняли. Грязный пол, лавки, покрытые пыльными шкурами. Помещение освещалось одной сферой, так что в углах царила непроглядная тьма. Черный экран оказался вдобавок еще и звуконепроницаемым: сюда не проникал шум ветра. Локридж стоял в полном безмолвии. Лежавший на столе человек, соединенный множеством проводов с машиной, вдруг напрягся и застонал. — Нет! — в ужасе закричал Локридж, словно пригвожденный к полу. Бранн все еще жил. От человека почти ничего не осталось: только сухая пергаментная кожа да выступающие кости. Искру жизни поддерживали подведенные к телу трубки, череп был утыкан электродами; электрические разряды постоянно возбуждали мозг, терзая его, а извлеченная информация записывалась специальной аппаратурой. Вероятно, для дополнительной стимуляции веки были вырезаны, и оголенные белки глаз беспомощно вращались под прямыми лучами направленного света. — Боже, что они с ним сделали, — содрогнувшись, сказал Локридж. Бледные язык и губы пошевелились, силясь что-то произнести. У Локриджа не было диаглоссы, рассчитанной на время Бранна, но и не разбирая слов он мог поклясться — несчастный умолял: убей, убей меня… И это происходило тогда, когда по ту сторону светонепроницаемого занавеса она и он… Локридж потянулся рукой к машине. — Остановись! Что ты делаешь? Он медленно повернулся и увидел Ку и Сторм. Энергетическое оружие в руках Хранителя было нацелено на него. Сторм возбужденно заговорила: — Я не хотела, чтобы ты это видел. Извлечь из памяти всю информацию не так-то просто, требуется много времени. Это уже почти труп, так что жалеть его бессмысленно. И, пожалуйста, не забывай — то же самое он хотел сделать со мной. — Ты считаешь это оправданием? — закричал Локридж. — Перл-Харбор оправдывает Хиросиму? — спросила она. — Скажи, сколько тебе лет? — внезапно спросил Локридж. — Одной жизни не хватило бы, чтобы совершить столько мерзостей, сколько удалось тебе. Теперь я понимаю, почему в твоем же дворце точат на тебя кинжалы: имя Кораш — это право на бессмертие. Угадал? — Не тебе судить меня, дикарь, — ледяным тоном произнесла Сторм. — А ты ведь, кажется, действительно слишком много возомнил о себе. — Мне нет дела до того, сколько любовников ты сменила. И я, представь себе, готов был смириться с ролью преданного слуги, — горько сказал он. — Но помыкать Ори я не позволю. Ни ее людьми, никем. Возвращайся в ад, туда, откуда пришла! Ку поднял ружье: — Достаточно! Перед рассветом полил дождь. Его шелест, приглушенный на выложенной торфом крыше и громкий на земле, разбудил Локриджа. Через решетку, закрывающую дверной проем, он видел пастбище, на котором уныло паслись мокрые животные ютов под присмотром таких же мокрых пастухов. Под ударами тяжелых капель увядшие листья один за другим срывались с дуба, как солдаты, падающие под шрапнельным огнем. Из стоящей на отшибе хижины, превращенной в тюрьму, не было видно ни деревни, ни залива. От этого становилось еще более тоскливо, а заключение казалось вечным. Он из принципа не хотел снова надевать форму Хранителей; но теперь, практически раздетый, начинал зябнуть. Попрошу одежду Оругарэй, думал он, или даже соглашусь на платье ютов. Полагаю, она не откажет мне в этой просьбе, прежде чем… А что она с ним сделает? Локридж гневно встрепенулся. Бедная Ори, подумал он в отчаянии, бедный Витукар. Воспоминания о девушке, к удивлению Локриджа, успокоили его. Он все еще мог помочь ей, ведь больше помощи ей было ждать неоткуда. Даст Бог, и она, может быть, сумеет бежать на одном из кораблей, приходящих в Эвильдаро. Из обрывков разговора между Сторм и Ку он понял, что плывущие по Северному морю суда — иберийского и британского происхождения, вероятно, принадлежащие пиратам. Действительно, прежде такого не бывало, но именно в этот периодов Англии должны были происходить значительные события. Сторм, похоже, не придавала кораблям большого значения. Ее успокоило то, что в результате наблюдений обнаружилось: команды кораблей состояли из современников Ори — Реформаторов на них не было, как не было и людей из других эпох. При такой погоде флот, несомненно, задержится еще как минимум на день-два. С Локриджем уже успеют расправиться. Хотя, возможно, у него еще остается время подсказать Ори способ спасения. Появившаяся цель придала ему силы. Он подошел к двери и просунул лицо между прочно связанными жердями; капли дождя стекали по его щекам. Четверо ютов, закутанные в плащи из шкур, сторожили его. При виде Локриджа они отошли в сторону и, подняв оружие, стали делать какие-то знаки, вероятно, отгоняя злых духов. — Приветствую вас, друзья, — сказал Локридж. (Сторм разрешила ему оставить свою диаглоссу). — Могу ли я попросить вас об одолжении? Старший из охранников нервно и неприветливо отозвался: — Что мы можем сделать для того, кто попал в немилость к Богине? — Вы могли бы кое-что передать от меня. Мне всего-то нужно разок встретиться с другом. — Никому не позволено говорить с тобой. Одну девчонку из-за тебя уже разыскивают. Локридж сжал зубы. Конечно, Ори уже знает о его аресте. Будь ты проклята, Сторм, исчадие ада, подумал он. Даже в тюрьме, из которой я тебя вызволил, не запрещались свидания с посетителями. — Так, — протянул Локридж. — Тогда я бы хотел видеть Богиню. — Ну да! — со смехом воскликнул воин. — Неужели ты ее зовешь? — Вы можете передать: я прошу свидания. — А зачем? Она сама знает, что Ей делать! Локридж зловеще усмехнулся: — Глупец, если ты решил, что, оказавшись за решеткой, я потерял свою власть над тобой, то попробуй не выполнить мой приказ, и сам убедишься в обратном. Твоя драная шкура слезет с тебя, живого, и пойдет гулять по лесу. Юты в страхе отступили от хижины. Локриджу пришло в голову, что реакция дикарей — первые плоды воспитания аборигенов в новом духе. — Иди! — приказал он. — И не забудь захватить для меня завтрак на обратном пути… — Прости, колдун, я не смею. Нам не позволено оставлять пост без разрешения. Но подожди, — вожак вытащил горн и протяжно протрубил: сквозь шум дождя звук разносился грустно и жалобно. Вскоре появилась группа воинов с топорами в руках. Вожак сразу послал их к Сторм. Это была хоть крошечная, но все же победа, и теперь Локриджу его положение начало казаться не столь уж безнадежным. Он набросился на принесенные ему черствый хлеб и жареную свинину. «Сторм, наверное, может сломить меня, — подумал он, — но для этого ей понадобится, как минимум, расщепитель сознания». Его даже не удивило, когда через пару часов она действительно пришла. Он со смущением ощутил, что его сердце вновь учащенно забилось. В длинном платье, высокая, гибкая и необычайно красивая, она словно парила над землей. Она держала в руке посох Мудрейшей; ее свиту составляло не менее дюжины ютов, среди которых Локридж заметил и Витукара. Гравитационный пояс создавал вокруг нее бледное сияние, образующее над головой ореол, о который, как о невидимый зонтик, разбивались капли дождя и каскадами устремлялись вниз, не задевая ее, — она словно утопала в серебристых струях водопада, подобно нимфе или русалке. Она остановилась прямо перед хижиной; взгляд ее больших глаз оказался неожиданно печален. — Ну вот, Малькольм, я здесь, — сказала она. — Я не могу отказать тебе… — А вот я, кажется, уже не могу бежать к тебе по первому зову, как прежде, дорогая, — ответил он. — Жаль. Ведь я гордился тем, что принадлежу тебе. — Ты не придешь? Он покачал головой: — Мне бы хотелось, но я просто не могу. — Знаю. Так уж ты устроен. Если бы ты не хотел, это огорчило бы меня куда меньше. — Что ты собираешься со мной сделать? Убить? — Нет, я попытаюсь сохранить тебе жизнь. Ты даже не догадываешься, как я стараюсь. — Послушай, — сказал он с внезапной надеждой в голосе, одновременно радостно и обреченно, — брось эту глупую затею. Прекрати войну во времени. Ты же ведь можешь. — Нет, — сказала она непреклонно и гордо. — Я — Кораш. Он не ответил. Капли дождя монотонно стучали по крыше. — Ку хочет убить тебя и как можно скорее, — сказала Сторм. — Ты — орудие судьбы, и, если теперь ты стал нашим врагом, разве мы имеем право оставить тебя в живых? Но я убеждаю его, что сам факт твоей смерти может вызвать катастрофические для нас последствия. — Ее решимость заметно ослабла, она сиротливо стояла посреди фонтана из сверкающих брызг. — С какой радостью я думала после твоего возвращения о том, что ты мой талисман, меч наших побед. А ныне я уже не знаю, кто ты. Теперь любое мое начинание может закончиться неудачей. А может быть, наоборот, успехом? Кто знает… Только в одном я уверена, ты мой рок, и мне очень хотелось бы спасти тебя. Ты позволишь мне это сделать? Локридж посмотрел в манящие любимые глаза и сказал с жалостью: — В далеком будущем люди мудрее вас. Судьба превращает нас в рабов. Ты слишком добра, чтобы быть ее рабыней, Сторм. Нет, точнее, ты не ведаешь ни добра, ни зла, ни греха, ни добродетели… И мне очень горько, что ты обрекла себя на такую судьбу. Заметил ли он слезы на ее лице под пеленой дождя?. Но голос ее сохранил твердость: — Если я решу, что ты должен умереть, то сделаю это сама, и ты не почувствуешь боли. Тебя похоронят под дольменом у ворот времени со всеми почестями. Но я молю Бога, чтобы этого не произошло. Теперь он боролся с колдовством более изощренным и древним, чем самая могучая власть. Он сказал: — Можно ли мне попрощаться со своими друзьями? Она не смогла сдержать гнева. Яростно вонзив посох в землю, она крикнула: — Опять эта девчонка? Завтра ты увидишь ее женой Витукара! А после этого я еще раз поговорю с тобой. Она резко повернулась и пошла прочь. Почетный эскорт последовал за ней. Только Витукар, сделав несколько шагов вслед, внезапно повернул назад. Часовой пытался задержать его, но был отброшен в сторону. Витукар приник к решетке и протянул сквозь нее свою руку. — Ты по-прежнему мой брат, Малькольм, — хрипло сказал он. — Я буду просить Ее за тебя. — Спасибо, — пробормотал Локридж, пожав его руку. — Обещай мне одно: не обижать Ори, хорошо? Пусть она останется свободной женщиной. — Сделаю все, что смогу. Мы назовем сына в твою честь и принесем жертвы на твоей могиле, если ты умрешь. И все же я надеюсь, что до этого не дойдет. Мы еще будем мчаться с тобой в одной колеснице, — с этими словами ют отошел. Локридж сел на лежанку и долго смотрел на дождь; такими же долгими были его думы. К полудню ливень прекратился. Но солнце так и не пробилось сквозь густые облака. Над лугами поднимался туман, и вскоре все вокруг увязло в сероватом мареве, утратив привычные очертания. Изредка откуда-то доносились то окрик, то лошадиное ржание, то мычание коровы; но и эти звуки вязли в тумане, словно сама жизнь отказывалась от Локриджа, оставляя его в непроглядной и беззвучной пустоте. Холод и сырость наконец загнали его под одеяло. Усталость взяла свое — он уснул. Ему снились страшные сны. И, просыпаясь, он никак не мог понять, что происходит. Реальность и грезы перемешались: он погружался в черные воды бушующего моря, из них возникла Ори, выкрикивая имя его матери, звуки горна призывали собак; он услышал лязг металла и оказался среди вспышек молний, оглушенный раскатами грома… Наконец он окончательно проснулся — в хижине было темно, в дверь сквозь мглу просачивались сумерки, а за плотной завесой тумана раздавались крики и звон оружия… Это был не сон! Он вскочил с лежанки и, подбежав к двери, стал исступленно расшатывать решетку, взывая в темноту: — Что случилось? Где все? Выпустите меня, черт вас побери! Сторм! Раздавались крики ютов; стук копыт то приближался, то затихал вдали; скрипели колеса и оси колесниц. Где-то прозвучал короткий женский вскрик, тут же заглушённый грохотом падающих камней. Слышался звон бронзовых мечей, свист стрел. В смутной, перемешанной с пылью дымке двигались призрачные фигуры — его стражи. — Нас атаковали с берега, — хрипло бросил вожак. — Чего мы ждем, Крано? — крикнул другой воин. — Наше место на поле боя! — Не вздумай уйти! Наше место здесь, так приказала Она! — Послышался чей-то торопливый шаг. — Эй, кто там, скажи, кто на нас напал? — Люди с моря, — ответил кто-то невидимый. — Движутся прямо на наш лагерь. Один из стражей тихо выругался и растворился в тумане. Вожак тщетно пытался догнать его. Звуки боя нарастали: видимо, нападавшие натолкнулись на сопротивление ютов. Пираты, подумал Локридж. Наверняка они с тех кораблей, которые обнаружили в море Хранители. Морские разбойники, должно быть, гребли и днем и ночью и под прикрытием тумана незаметно высадились на берег. Средиземноморские флибустьеры, вероятно, объединились в поисках добычи с каким-нибудь диким британским племенем; Англия оказалась им не по зубам, и они решили поживиться в Ютландии. Интересно, как они поведут себя, когда наткнутся на огонь энергетического оружия Сторм и Ку? В Эвильдаро и так уже достаточно натерпелись, не хватало только налета пиратов и продажи людей за море в рабство. Локридж, вцепившись в жерди решетки, напряженно ждал первых признаков паники среди пиратов; рано или поздно они должны были встретиться с Богиней. Силуэт вынырнул из тумана — рослый светловолосый рыбак с бешеными глазами. Вожак ютов взмахом руки указал ему прочь: — Именем Марутца, ты, оругарэйский цыпленок, — крикнул он, — убирайся обратно в свой курятник, здесь тебе делать нечего. Блондин метнул гарпун — вожак согнулся, хватаясь за торчащее из живота древко, и со сдавленным стоном упал на колени. Другой стражник с диким ревом метнул топор. Но второй рыбак, оказавшись за его спиной, ловко накинул ему на шею лесу и затянул узел могучими руками. Третий часовой рухнул на землю с проломленным черепом. — Сестра, путь свободен! — крикнул светловолосый. Он подбежал к двери хижины. В тусклом свете Локридж разглядел блестевшие в его бороде бусинки дождя и узнал сына Эчегона. Из десятка беспокойно толпившихся у дверей мужчин одних американец знал по имени, других в лицо. А вот и вчерашние участники незадачливого жертвоприношения. Сын Эчегона, достав кремневый нож, принялся пилить ремни, которыми были связаны колья решетки. — Сейчас мы тебя освободим, — сказал он, — только бы нам не помешали. Мы собрались бежать. Ори весь день носилась по деревне, убеждая всех тебе помочь. Сначала мы колебались, но тут пришли чужаки — как знак свыше, да и Ори напомнила нам о твоей власти в подземном мире. Так что пусть они там воюют, а мы выйдем в море. Здесь нам больше оставаться нельзя, — светловолосый внимательно посмотрел в глаза Локриджа. — Мы поступили так, потому что Ори убедила нас: ты можешь защитить племя от гнева Богини. Это правда? — Барс, ты сможешь спасти нас! Я знаю, ты все можешь. Скажи, что ты будешь нашим вождем, — взмолилась Ори. В висках Локриджа бешено стучала кровь, ее пульсация, казалось, заглушала шум боя. — Я не достоин этого, — сказал он. — Я не достоин тебя. — Бессознательно он произнес эти фразы по-английски. Ори выпрямилась и с величием королевы гордо произнесла: — Он снимает заклятие с нашего племени. Он поведет нас туда, где много рыбы и нет стрел. Ремни лопнули. Локридж пролез между жердей. Вокруг клубился туман. Он пытался сориентироваться в полумраке, понять, где идет сражение. Похоже, сейчас оно бушевало в деревне. Поэтому, вероятнее всего, на побережье сейчас никого не осталось. — Туда, — указал он в сторону залива. Люди старались держаться поближе к нему, словно ища защиты. В толпе встречались женщины и дети, жавшиеся к ногам взрослых; матери несли в руках младенцев. Любой из этих людей, дерзнувших рискнуть жизнью ради свободы, готов был слепо подчиниться каждому его слову. Но ему еще осталось выполнить последний долг. — Я должен проникнуть в Длинный Дом, — сказал он. — Барс! — Ори в страхе вцепилась в его руку. — Не пущу! — Идите к лодкам, — твердо приказал он. — Не забудьте захватить мехи с водой, оружие и снасти. К тому времени, как вы погрузитесь, я успею присоединиться к вам. Если же я не приду, не ждите, отплывайте без меня. — Зачем ты идешь к Ней? — сын Эчегона нервно передернул плечами. — Что тебе нужно? — Я должен сделать… словом, сделать то, без чего нам не будет сопутствовать удача. — Я с тобой, — заявила Ори. — Нет, — он прижал ее к себе и поцеловал, чувствуя соленый привкус моря на ее губах. Даже в эти короткие секунды он успел ощутить тепло ее тела и сладкий запах волос. — Куда угодно, но не туда. Иди, приготовь для меня место в лодке. Прежде чем она успела ответить, он исчез в тумане. Сквозь плотную мглу проступали темные стены хижин, в которых дрожали от ужаса не решившиеся бежать жители деревни Мимо пронеслась черная свинья. Он приблизится вплотную к месту битвы. Кругом раздавались дикие вопли, топот ног, звон металла, свист стрел и тяжелые удары боевых топоров, но Локридж, как сомнамбула, бесчувственный к происходящему, упрямо шел к своей цели.. Как он и надеялся, Длинный Дом никем не охранялся. Лишь бы внутри не было Сторм и Ку… Пробравшись в дом, он в нерешительности остановился перед темной завесой. Ну же, приказал он себе, ты должен идти. Усилием воли он заставил себя сделать шаг сквозь экран… Агония Бранна была ужасна. Локридж склонился над ним и сказал: — Если ты хочешь умереть, я тебе помогу! — Умоляю тебя, — простонал умирающий, задыхаясь. Локридж вздрогнул от неожиданности — ведь Сторм уверяла его, что в нем уже не осталось разума. И здесь она солгала, подумал он, приступая к делу. Безоружный, он не мог перерезать Реформисту горло. Оставалось отсоединить от тела провода и трубки. Бледное, в черных пятнах тело корчилось от боли, издавая жалобные стоны. Из открывшихся ран даже не показалось крови. — Не заботься ни о чем, — сказал Локридж. Он легонько погладил лоб Бранна. — Тебе недолго осталось ждать. Прощай. Он выбежал, — едва сдерживая спазмы в горле. Не успел он выскочить за порог, как шум битвы почти оглушил его. Сражение опять вкатилось в деревню, разгораясь с новой силой. Раздался шипящий залп из энергетического оружия. Пожалуй, пиратам придется несладко. Надо немедленно убираться отсюда. Он выбежал на площадь. И тут же увидел Ку. — Кораш! — звал тот в отчаянии. — Кораш, где ты? Нам нельзя расставаться, дорогая… Ку вертел головой из стороны в сторону в поисках своей госпожи. Локридж понял, что ему не удастся ускользнуть незамеченным, не успеет он и спрятаться в Длинном Доме. Американец рванулся вперед. Ку наконец заметил его и вскрикнул. Ствол взметнулся вверх. Но Локридж уже достал Ку в прыжке — оба покатились по земле. Американец вывернулся из объятий Хранителя и поднырнул под руку, заходя противнику со спины. Применив мертвый захват, он лишил Ку подвижности, а затем, взяв в замок шею, резко рванул на себя. Даже в шуме боя он явственно различил хруст позвонков. Тело Ку обмякло. Локридж склонился над упавшим Хранителем. Он был мертв. — Мне очень жаль, — прошептал, он, закрывая ладонью веки на остекленевших глазах. Взяв оружие, он кинулся прочь с площади. Какое-то мгновение им владело искушение разыскать Сторм. Теперь, когда он был вооружен не хуже ее, Локридж уже не опасался встречи. Но вступать с ней в схватку было чересчур рискованно: он сомневался, хватит ли у него духу стрелять в Сторм, а кто-нибудь из ее подручных-ютов мог запросто проломить ему череп. Впереди Локридж разглядел тень большой обтянутой кожей лодки, покачивающейся на волнах, над бортом судна копошились похожие на призраки фигуры. Ори ждала на берегу. Она устремилась навстречу, смеясь сквозь слезы. Он на мгновение обнял ее, затем вошел в воду и вскарабкался в — лодку. — Куда же мы поплывем? — спросил сын Эчегона. Локридж оглянулся. В тумане смутно виднелись приземистые хижины, проступала священная роща, мелькали силуэты сражающихся. Прощай, Эвильдаро, — сказал он про себя. — Храни тебя Господь! — Айрил Варай, — произнес он: — В Англию. Дружно ударили весла. Кормчий напевно подавал команды гребцам, словно вознося молитву Владычице Моря, испрашивая благословения у новой доброй Богини — Ори, пришедшей на смену злой Богине-ведьме. Плакал ребенок, тихо всхлипывали женщины, мужчина застыл на корме, подняв копье в прощальном салюте. Они обогнули западный мыс, и Эвильдаро скрылся из глаз. В миле или чуть дальше от них в сгущающейся тьме на горизонте проступали очертания пиратских кораблей. Лодки были вытащены на берег, иберийская галера стояла на якоре. Удивительно, что дикие мореходы бронзового века все еще не поддались панике и не бежали с позором. Конечно, в первые минуты боя Сторм и Ку разделились, чтобы собрать разрозненные силы застигнутых врасплох ютов вокруг своих чудо-ружей. Но затем по непонятной причине Ку оказался в одиночестве. Но даже без него Сторм было вполне по силам справиться с дикарями. Впрочем, все это Локриджа уже не касалось. Действительно ли не касалось? Слепо веря в предначертания, в знаки судьбы, Сторм не успокоится, пока не отыщет и не уничтожит его. Если же он попытается найти убежище в двадцатом веке… нет, это безнадежно, ее агентам не составит труда отыскать его в цивилизованном мире. Скрыться на необжитых бескрайних просторах неолита гораздо легче. К тому же он несет ответственность за племя, которое вручило ему свою судьбу. — Барс, — прошептала Ори. — Наверное, это очень глупо — чувствовать себя счастливой сейчас, правда? Но я все равно счастлива. Она совсем не была похожа на Сторм. И от этого ничего не теряла. Он привлек девушку к себе. Кто знает, может быть, Джона и Мэри волновало только одно — сохранить для человечества такие качества, как храбрость и нежность, которые оно могло унаследовать от Ори? Самого себя он ценил не так высоко, но не исключено, что великие дела окажутся по плечу его сыновьям и дочерям… Погруженный в мысли, он сидел без движения так долго, что своим видом напугал Ори. — С тобой все в порядке, мой дорогой? — спросила она. — Да, — ответил он и поцеловал ее. Теперь он знал, что следует сделать… Всю ночь беглецы упорно работали веслами, медленно преодолевая сопротивление грифельно-черных волн. На рассвете они укрылись в заболоченных зарослях, позволив себе отдых. Позднее мужчины охотились, ловили рыбу и наполняли мехи питьевой водой. Северо-восточный ветер окончательно разогнал клочья тумана, и следующей ночью все небо было усеяно мириадами звезд. Локридж поднял мачту и развернул парус. К утру они уже были в открытом море. Плавание оказалось опасным, тяжелым и неспокойным. Только таким опытным морякам, как Тенил Оругарэй, было по плечу справиться с управлением хрупким и перегруженным суденышком в подобный шторм. И все же, несмотря на все тяготы путешествия, Локридж испытывал чувство облегчения: ведь Кораш, не найдя его, вполне может решить, что он утонул, и прекратит поиски. .. Наконец на горизонте, на фоне по-осеннему ясного неба проступили очертания восточной Англии. Просоленные, обветренные, голодные и усталые беглецы вытащили лодку на берег и утолили жажду, вдоволь напившись студеной воды, из обнаруженного поблизости ручья. Команда предлагала попросить убежища у какого-нибудь рыбачьего племени. Но Локридж был против. — Я знаю лучшее место, — обещал он. — Чтобы добраться до него, надо пройти через подземный мир, зато потом мы будем в безопасности и колдунья не сможет нас найти. Что вам больше по душе: трястись от страха, как загнанным зверям, или жить свободными людьми? — Мы пойдем за тобой, Барс, — ответил за всех сын Эчегона. Они пошли вглубь острова; продвигались медленно — их задерживали дети и охота. Локридж беспокоился, не достигнут ли они цели слишком поздно. Ори больше волновало другое. — Мы уже на берегу, дорогой, и здесь растет такой мягкий мох, — говорила она. Американец устало улыбался: — Потерпи до конца пути. Наконец они миновали холодные болотистые пустоши и вышли к острову. Забредать сюда опасались даже самые смелые охотники окрестных племен. Местные жители (из деревушки, где рыбаки останавливались на ночлег) уверяли, что это место заколдовано. У них он и уточнил дорогу. Отыскав вход, он прошел через отливающие пламенным свечением ворота. Рыбаки, собрав все свое мужество, последовали за ним. — Нам нельзя медлить, — сказал он. — Смелее к новому рождению! Возьмите друг друга за руки и идите за мной! Он вывел их через другую арку тех же ворот, только в противоположной стене. Это означало, что они нашли убежище в прошлом, отстоящем от их времени на двадцать пять лет. Царило лето. Болотистая низина утопала в зелени, шумел тростник, блестела вода, щебетали птицы — и все это происходило за четверть века до того, как он и Сторм появились в Дании эпохи неолита. — Господи, какая красота! — вздыхала Ори. Локридж обратился к племени. — Вы Люди Моря, — торжественно произнес он. — И мы пойдем к морю и будем жить на его берегу. Вы быстро освоитесь и окрепнете на этой земле, — он сделал паузу. — Что касается меня… если вы пожелаете, я буду вашим вождем. Местные племена многочисленны, но разобщены. И мы должны, продвигаясь с юга, сплотить их. Это моя задача. Он с грустью вспоминал о своем времени — далеком будущем, теперь уже навсегда утерянном. Он терял слишком многое: Парфенон и мост «Золотые ворота», музыку, книги, европейскую кухню, медицину, науки, лишался всех преимуществ, приобретенных миром за четыре тысячи лет, — и все ради того, чтобы стать, смешно сказать, вождем племени каменного века! Локридж понимал: своим выбором он обрекает себя на одиночество. Но он знал, ради чего это делается. Он смотрел на своих новых соратников — семена, занесенные в прошлое, чтобы дать добрые всходы в будущем. — Вы поможете мне? — спросил он. — Да, — Ори отозвалась, казалось, всем своим существом. Прошли годы, и снова наступил день, когда осенний ливень сменился густым туманом, и под его прикрытием дружина из Англии поднялась по Лим-Фьорду к Эвильдаро. На носу галеры стоял человек, которого все называли Барсом: едва ли не самый старший среди воинов, с седыми волосами и бородой, но он по-прежнему был могуч, не уступая в силе четверым своим сыновьям. Все они были вооружены бронзовыми мечами и облачены в бронзовые доспехи. Зоркие глаза сыновей Барса пристально вглядывались в смутно проступающую в туманной дымке береговую линию. Но вот их отец сказал: — Мы высадимся здесь. Дрогнувшим от волнения юношеским голосом шестнадцатилетний Ястреб, сын Ори, передал приказ команде корабля. Плеск и скрип весел мгновенно затихли. Каменный якорь гулко ухнул за борт. Воины ринулись в воду, перелезая через борт по всей длине судна, лязгая боевым снаряжением; они тяжело ринулись в холодную воду, погружаясь в нее по плечи. Обтянутые кожей лодки союзников уткнулись в песчаный пляж; воины, вооруженные кремневыми ножами и копьями, выскакивали на берег. — Прикажите им вести себя потише, — бросил Барс. — Если нас обнаружат — все будет кончено. Капитан кивнул. — Эй, там, ну-ка без шума, — скомандовал он матросам. Как и сам капитан, они были иберийцами — смуглыми, круглоголовыми, горбоносыми — и не признававшими дисциплины. — Я собрал столько олова и мехов, что их хватит оплатить десять твоих плаваний. — сказал ему вождь по имени Барс. — Все это — ваше. Но учти: враг наш — ведьма, повелевающая молниями. Огонь и молнии подвластны и мне, но если ты трусишь, воля твоя, оставайся на берегу. И предупреждаю: мы прибыли сюда не грабить. Достаточно ли тебе и твоим людям моей платы? Капитан подтвердил уговор, поклявшись Ее именем — Той, на которую сейчас нацелил копья. Во взгляде голубых глаз вождя было не меньше величия, чем в грозном взоре Миноса Критского. Что бы там ни было, подумал Локридж, но они должны довести дело до конца. Сегодня вечером он уже будет не подвластен судьбе… Он двинулся на корму. Ори ждала его. Еще трое их детей — две девочки и мальчик, слишком маленький, чтобы носить оружие. — стояли рядом с матерью. Высокая, крепкая телом, с распущенными, все еще яркими волосами, ниспадающими на платье критского покроя, Ори мужественно и прямо смотрела на мужа. Четверть века она была правой рукой вождя, и время оставило на ней отпечаток благородства и величия. — Прощай, мой дорогой, — сказала она. — Ненадолго. Мы победим, и ты возвратишься домой. — Ты подарил мне другой дом — за морем. Если ты погибнешь… — Тогда вернись в Англию. Правь Уэстхейвеном так, как мы правили прежде. Локридж поцеловал Ори и оставил ее. Сойдя на берег, он сразу же очутился в окружении воинов. Только немногие из них родились в Эвильдаро, покинув его грудными младенцами. Остальные были уроженцами Британии. Он привел своих людей в прекрасный край, позднее получивший название Корнуэлл. Здесь его племя сеяло и жало, охотилось и рыбачило, люди влюблялись и приносили жертвы с прежней первобытной наивностью и безрассудством; но мало-помалу он убедил их в тех выгодах, которые сулили добыча олова и торговля. Он приобрел новых единомышленников среди энергичных окрестных племен, с охотой перенявших новый образ жизни и способы труда. Вскоре Уэстхейвен прославился от Скара Брай до Мемфиса как богатое и могущественное королевство. А он тем временем заключал новые союзы — с кузнецами Лонгдейл Пайка, с поселенцами долины Темзы и даже с суровыми землепашцами южных равнин, которых ему удалось разубедить в том, что человеческие жертвы угодны богам. Он вел переговоры о строительстве величественного храма в Солсбери — символа единства. А когда пришло время отправляться в плавание, он выбрал сотню лучших охотников из тысяч, откликнувшихся на его призыв участвовать в битве на востоке. — Построиться, — скомандовал Барс. — Вперед! Северяне и южане образовали слаженный строй (приятно было отметить, что подготовка не прошла даром) и двинулись в сторону Эвильдаро. Шагая в промозглой, туманной сырости, безмолвие которой нарушалось только легким шорохом шагов, он ощущал странное нарастающее удушье. «Сторм, Сторм, — билось в его мыслях, — я возвращаюсь к тебе». Двадцать пять лет разлуки не стерли ее образ. Превратившись в седовласого мужа, пережив горести и радости бурной жизни целого поколения, он не мог забыть черные локоны, зеленые глаза, янтарный отлив кожи, изгиб губ, некогда отвечавших на его поцелуи. Каждый шаг навстречу неизбежному приговору судьбы давался ему с трудом: север должен быть спасен от ее гибельной власти, человеческая раса должна выжить. Без противодействия Бранна Сторм приведет Хранителей к победе. Они обязаны истощить друг друга в своей взаимной вражде, покуда несомое и теми и другими добро не возобладает над греховным, злым и жестоким, открывая дорогу будущему — светлому миру Джона и Мэри. Он так и не смог стать настоящим Барсом, великим вождем, мудрым и непобедимым. Он остался все тем же Малькольмом Локриджем, влюбленным без памяти в Сторм Дэрруэй. Предстояла тяжелая битва, в которой он мог лишиться всего, и невыносимой была мысль, что он выступает против Кораш. Ястреб бесшумно вынырнул из серой пелены: — Отец, я видел несколько человек в деревне, — сказал он. — Они похожи на ютов, как ты их описывал. Сторожевые костры у колесниц едва видны в тумане, а люди почти все лежат, закутавшись в плащи. — Хорошо, — довольно произнес Локридж. — Разделим отряд и возьмем их в клещи. Одна за другой группы исчезали в сумерках, пока Локридж не остался с небольшим отрядом. Он пересчитал людей по щитам, обтянутым бычьей кожей и, подняв руку, сказал: — Слушайте, воины! Мы будем драться с самой ведьмой. Примите мою клятву: сила моего волшебства не уступает ее могуществу. Но пусть каждый, кому страшно стать свидетелем нашего поединка, уйдет. — Ты долго водил нас в бой, и ни разу мы не усомнились в тебе, — сказал свирепый горец. — Я останусь верен своей клятве. — Дружный шепот одобрения пробежал по строю. — Тогда — за мной. Они разыскали тропинку, ведущую к священной роще. После начала битвы Сторм и ее приближенные из Длинного Дома могли выйти к месту сражения только этим путем. В тумане раздались крики. Локридж остановился под деревьями. Справа нарастал гром схватки: трубили горны, ржали лошади, визжали и гикали наездники, звенели тетивы луков, раздавались удары топоров. — А может быть, она не выйдет? — шепотом спросил его сын по имени Стрела. Локридж почувствовал дрожь. Одного энергетического оружия было достаточно, чтобы разметать целое войско, а ведь его оружию противостояло два аппарата в руках его противников. Со стороны Эвильдаро послышался топот. В тумане показалось дюжина ютов с искаженными от ярости лицами. Впереди бежал Ку. Чувствуя, как мурашки пробежали по спине, Локридж с ужасом подумал, что ему предстоит убить Хранителя еще раз. Ку резко остановился. Ствол взметнулся вверх. Зажатое в руках Локриджа оружие словно по собственной воле выбросило фонтан пламени. Вокруг вспыхнули языки огня. Юты накинулись на опешивших британцев, которые в смятении разбежались. — Кораш! — кричал Ку в центре разбушевавшегося огненного смерча. — Это Реформисты! Он не узнал Локриджа. Менее чем через час Хранителю суждено лежать поверженным в пыли перед Длинным Домом. Но Локридж словно оцепенел. Ку подбирался все ближе. Рядом ют с ревом бросил томагавк. Горец, недавно говоривший о верности клятве, рухнул к ногам Локриджа. Это заставило американца прийти в себя. — Люди Уэстхейвена! — воззвал он. — Постоим за своих сородичей! Мимо просвистела стрела. Его бронзовый меч ударил, распарывая всполохи огня, и, возвратившись после удара, окрасился кровью. Стоящий рядом Ястреб принял выпад противника шлемом, который отозвался протяжным гулом, подобным колокольному, и со смехом нанес ответный удар. А на выручку уже бежали братья Ястреба, увлекая за собой остальных. Людей Локриджа оказалось больше, схватка была короткой и беспощадной. Локридж попытался достать Ку клинком. Хранитель, видя поражение своего войска, взмыл в воздух и исчез в клубах тумана. Было слышно, как, кружа над полем боя, он призывал Сторм. Видимо, она выбрала другой маршрут. Локридж крикнул: — За мной! — и ринулся вперед. Он выбежал на луг. Колесница ютов делала разворот, направляясь на боевой строй британцев. Подготовленные к таким атакам воины невозмутимо ждали, и только когда колеса готовы были вот-вот врезаться в человеческую массу, строй разомкнулся, пропуская лошадей. Возница, утыканный стрелами, рухнул на траву. Не чувствуя твердой руки хозяина, кони умчались в туман. Британцы осыпали тучами стрел приближающихся ютов. Локриджу все происходящее чудилось чем-то вроде боя с тенью в боксе. Он искал Сторм. Он пересек со своим отрядом сжатое поле. Время от времени в разрывах тумана мелькала битва. Вот ют снес череп воину Уэстхейвена — и тут же был изрублен иберийцем. Двое противников катались по грязной земле, как сцепившиеся псы, жаждущие перегрызть друг другу глотки. Юноша по имени Тюно распростерся в луже крови, уставившись в мутное небо остекленевшими глазами. Локридж не останавливался. Ножны били по ногам. Шлем и панцирь пригибали к земле. И вдруг он услышал за облачной пеленой крики. Из тумана вынырнула группа людей — это были его воины с перекошенными от страха ртами. Он сумел остановить старшего. — Ведьма там, на окраине поселка, — задыхаясь, вымолвил тот. — Она сожгла троих! И тут он услышал ее голос: — Ты, ты и ты. Найдите вождей. Передайте мой приказ немедленно явиться. Я буду здесь. Обещаю: пираты погибнут страшной смертью! Локридж ринулся на голос, разрывая молочную пелену тумана. Но вот мгла расступилась, и перед ним предстала Она. Несколько ютов окружало свою госпожу. Переминались запряженные в колесницу кони, а на узкой площадке с поднятой алебардой возвышался готовый к бою Витукар. На Сторм была лишь легкая туника, не скрывавшая гибкие формы охотницы; над бровью сиял полумесяц. Ее мокрые волосы отливали в тусклом свете чернотой, лицо и глаза пылали энергией и жизнью. Он выстрелил. Но она оказалась проворнее. Силовой щит мгновенно прикрыл ее. Огонь вступил в схватку с огнем, сила с силой, ярость с яростью. — Реформист, — спокойно поманила она сквозь бушующие радужные потоки плазмы, — иди же смелее и прими смерть. — Локридж надел диаглоссу и сразу без труда понял Сторм. Он двинулся вперед. Ее прекрасное лицо исказила гримаса ужаса. — Малькольм! — вскрикнула она. Сыновья Локриджа обрушились на ее подручных; дружно заработали мечи, копья, топоры. Краем глаза Локридж заметил, как Витукар опускает свой длинный топор на голову Ястреба. Юноша ловко увернулся, вскочил на колесницу и сделал выпад мечом, целя вождю ютов в грудь. Возница-подросток загородил Витукара, приняв удар на себя. Пронзенный, он согнулся, а его предводитель набросился на Ястреба. Сын Локриджа уже не успевал выдернуть оружие из тела мальчика, но, изловчившись, сумел схватить юта за шею. Оба свалились с колесницы и продолжали борьбу под ее колесами. Повсюду воины Уэстхейвена встречали яростное сопротивление. Им противостоял смелый, опытный враг, отвечавший ударом на удар, натиском на натиск. Звуки битвы не смолкали под начинающим темнеть небом. — Боже, Малькольм, — воскликнула Сторм, — что же время сделало с тобой… Он не смог позволить себе ни жалости, ни сомнения и приближался к ней, сжимая в одной руке наведенное ей в грудь энергетическое оружие, а другой вцепившись в рукоятку меча. В любое мгновение она могла упорхнуть, как Ку. Она пятилась вместе со своими людьми, не давая Локриджу приблизиться. Как только на короткий миг между ними образовалось свободное пространство, оба немедленно выставляли защиту, окутываясь огненным ореолом. В любую минуту каждый из них мог угодить в один из многочисленных водоворотов безжалостной звериной схватки и потерять противника из виду. Бой докатился до улиц поселка. Громада Длинного Дома угрюмо чернела над крышами хижин. Неожиданно сыновья Локриджа прорвались через боевой порядок ютов. Топча ногами тела убитых, они ударили с тыла. Воины Уэстхейвена ринулись через образовавшуюся брешь. Битва распалась на локальные схватки, вспыхивающие то там, то здесь у стен домов. Сторм оказалась лицом к липу с Локриджем. Он выстрелил, прыжком бросаясь вперед. Слившиеся в одно пятно вспышки их оружия слепили обоих. Локридж наугад ребром ладони рубанул разбегающуюся многоцветными кругами темноту. Сторм вскрикнула от боли — он почувствовал, что выбил ружье из ее рук. Прежде чем она успела взлететь, он вцепился в нее. Слившись, словно в объятии, они покатились по земле. Она дралась руками, голенями, головой, царапала, лягала, кусала его. Он чувствовал струйки крови, сбегающие по израненной коже, но все же сумел прижать ее к земле, навалившись всей тяжестью тела, удвоенной весом бронзовых доспехов. И вдруг она приподняла голову и поцеловала его. — Нет, — выдавил он, задыхаясь. — Малькольм, — шепнула она, часто дыша ему в ухо. — Я могу снова сделать тебя молодым. Останься со мной. Слова давней клятвы сорвались с его губ: — Я принадлежу Ори. — Правда? — она внезапно ослабла, словно силы разом покинули ее. — Тогда достань свой меч. — Ты ведь знаешь, я никогда не смогу этого сделать, — он встал, расстегнул и снял с нее пояс, помог ей подняться и, стоя к ней лицом, связал ей руки за спиной. Она улыбнулась и прижалась к нему. Битва заканчивалась. Юты, увидев, что их предводительница попала в плен, бросили свои топоры и бежали. Раненые стонали на поле боя. — Мы схватили ведьму, — объявил Локридж. Его голос доносился откуда-то издалека. — Теперь остались только ее слуги. Сыновья подошли к нему с обнаженными мечами. Но и увидев среди них Ястреба, он не почувствовал себя хоть немного счастливее. Локридж отпустил Сторм. Даже со связанными руками, в грязи и кровоподтеках, она не утратила своего величия и, гордо оглядев его детей, надменно произнесла: — Неужели это судьба, о которой ты мечтал? — Это та судьба, которую я заслужил, — сказал Локридж. — На что ты надеешься? Ты же знаешь, завтра здесь будут тысячи моих слуг! — Нет. Когда другие Хранители потеряют связь с тобой, разумеется, они пошлют шпионов выяснить причину. И не найдут тебя. Узнав о набеге, они решат, что это дело рук честолюбивого племенного вождя, прослышавшего о трудностях в Ютландии и решившего испытать свою судьбу. Он рискнул, и ему повезло, и прежде чем ты и Ку успели применить свое мощное оружие, вы оба пали от шальных стрел дикарей. И для твоих наследниц ваша гибель послужит еще одним доказательством бесперспективности этой эпохи. У тебя слишком много конкурентов, Сторм. Сторм некоторое время молчала. — Возможно, ты прав, — наконец признала она. — У нас ты мог бы заслужить славу блестящего полководца. — Мне это неинтересно, — ответил он искренне. Она выпрямилась, ее прозрачная одежда плотно облегла тело. — Что ты сделаешь со мной? — Не знаю, — сказал он грустно. — Ты смертоносна. Но я… я не могу убить тебя. Она улыбнулась: — Придешь навестить меня? — Нет. — Придешь. Тогда и побеседуем, — она отвела в сторону меч британца, сына Ори, подошла к Локриджу и поцеловала его. — До свидания, Барс. — Уберите ее, — взревел он. — Связать! Только осторожнее. Не причиняйте ей боли. — Куда ее, отец? — спросил Стрела. Локридж молча отошел в сторону и оказался на площади перед Длинным Домом. Скрюченное, сухое тело Ку лежало у его ног. — Здесь, — принял он решение и указал на Длинный Дом. — В ее логове. Выставите охрану. Похороните павших и помогите раненым. Он следил, как ее провели за порог. Опьянение победой звенело в ушах, бродило в крови. Он не мог успокоиться и не мог сдерживать себя. Он бежал по деревне и кричал: — Люди Эвильдаро, Люди Моря, мы пришли освободить вас! Ведьма свергнута! Мои воины бьются за вас! Если среди вас остались мужчины, выходите! И они начали появляться: один за другим из хижин выходили охотники и рыбаки, вооруженные кто чем. Ведомые его сыновьями, они пробежали через священную рощу и обрушились на продолжавших сопротивляться Людей Боевого Топора. И строй врагов сломался. Когда была перевернута последняя колесница и последний ют бежал, ища спасения на вересковых пустошах, Локридж приказал привести пленников. Витукар оказался цел и предстал перед Локриджем со связанными за спиной руками, сразу же узнав его и с вызовом глядя ему в глаза. Локридж сочувственно смотрел на несчастных ютов. — Вам больше ничто не угрожает, — сказал он. — Завтра вы можете уйти. Это место принадлежит нам. Оно не ваше. Но наш человек пойдет вместе с вами, чтобы говорить с другими племенами о мире. Витукар, я надеюсь, ты тоже будешь там. Ют вздрогнул. — Брат, — сказал он. — Не знаю, что за странная напасть так изменила тебя всего за одну ночь. Но поверь, мы по-прежнему кровные братья, ты и я. Всегда можешь рассчитывать на меня. Локридж помог ему подняться. — Освободите его. Он мой друг. Озирая своих людей, Барс понимал, что его дело еще не закончено. Жизнь в Уэстхейвене была надежно устроена. В следующие двадцать или тридцать лет — в зависимости от того, какой век ему предопределен, — такой же племенной союз ему предстоит создать и здесь, в Дании. Если только не помешает Сторм… Человек подбежал к нему и упал в ноги, едва не касаясь лицом земли: — Мы не знали! Мы не знали! Мы слишком поздно услышали! Ночь, как саван, опустилась на глаза Локриджа. Он закричал, требуя принести факелы, и со всех ног бросился к Длинному Дому… Она лежала в холодном безжалостном свете мерцающих сфер. От ее красоты не осталось и следа: задушенный человек, с посиневшей кожей, вывалившимся изо рта распухшим языком и выпученными глазами не может выглядеть привлекательным. И все же в загадочном блеске ее разметавшихся волос, в тонких чертах лица, в изгибе тела, в изломе рук, некогда ласкавших его, оставалось что-то волнующее и трогательное. Поперек нее лежал труп Бранна. Локридж совсем забыл о нем. Он просто не смог бы жить, вспоминая о Бранне, а тот, полумертвый, выполз в зал за черный экран и застал ее, свою мучительницу, связанной и беззащитной. Сторм, бедная Сторм! Люди Моря молча наблюдали, как плачет их вождь. Он приказал принести дров. Сам положил ее на смертное ложе, а затем собственноручно поджег Длинный Дом. С завыванием рвалось вверх яростное пламя; вокруг стало светло как днем. Здесь, решил он, мы построим часовню. На земле оставалось единственное место, куда ему не было больно идти. Он пошел к кораблю. Руки Ори обняли его… К рассвету он успокоился. Господь или Судьба — как бы ни называлась эта могучая сила — должны благодарить его за труд. Наступил новый период истории человечества — Бронзовый век. Увиденное им за последние годы вселяло уверенность в том, что это время будет эпохой изобилия, мира и счастья; может быть, она будет более счастливой, чем последующие века, и даже отдаленное будущее, в котором ему довелось родиться и жить. В оставшихся от века бронзы памятниках и реликвиях не было отпечатков жестокости и зверства, следов пожара, свидетельств порабощения слабых сильнейшими. И золотая солнечная колесница, и рога тура, изгибы которых напоминали кольца Божественных Змей, доказывали одно — северные племена стали единым целым. Их слава шагнула далеко: гордую поступь датчан слышали улицы Кносса и в Аравии были известны корабли из Англии. Некоторым смельчакам Севера даже удалось достичь берегов Америки, где в эпосе индейцев сохранились предания о мудром добром Боге, о Богине по имени Лепесток Цветка. Большинство смельчаков возвратилось на родину; ибо где можно найти жизнь лучшую, чем на благодатной земле, на которой впервые утвердился строй, соединяющий могущество со свободой? В конце концов и эта эпоха завершится, уступая грубой силе жестокого века железа. Но и тысячелетие счастья можно считать выдающимся достижением, а порожденный им дух останется жить в веках. Через столетия будет упорно пробиваться забытая истина, некогда открытая поколениями, вдоволь вкусившими от радости бытия: чтобы жить счастливо, надо уметь терпеть и хорошо работать. И те, кто стремится построить лучшее будущее, признают ее верность и возвратятся в страну счастья, основанную Барсом. — Ори, — прошептал Локридж. — Останься со мной. Помоги мне. — Навечно с тобой. |
||
|