"Эти глаза напротив" - читать интересную книгу автора (Гончарова Тамара)

Эти глаза напротив

Наталья Петровна поднялась по ступенькам тамбура и нашла в вагоне своё купе. Там высокий парень, достав с верхней полки и раскатав матрац, свёрнутый рулоном, говорил щупленькой старушке: «Телеграмму деду я дал, он тебя встретит, не беспокойся насчёт чемодана. На праздник я с ребятишками приеду, ждите. Ну, бабуля, всего тебе хорошего, не скучайте там, деда обними за меня!» Он поцеловал бабушку, вышел из купе и вскоре уже стоял под окном, прощально взмахивая рукой. Объявили отправление, и поезд «Москва — Лена» тронулся. Старушка тоже помахала парню из окна и вытерла слёзы: «Вот, вырастили с дедом внука, мать-то его бросила, а у сына другая семья. А он сейчас нас с дедом всё в гости зовёт. Да часто ездить уж не можем — возраст». Потом постелила постель и вскоре, повздыхав, легла спать. Заканчивалась зима, но до отпускного времени было ещё далеко и пассажиров было немного. Вагон шёл полупустым, и они со старушкой так и остались пока в купе вдвоём. Наталья Петровна сидела за столиком и смотрела в окно. Отразившись напоследок в зеркале купе, угасли лучи солнца, спустились сумерки, на станциях засветились фонари. Женщина думала о завтрашней встрече со сводной сестрой, которую она не видела уже пять лет — со дня смерти матери. Жили они сейчас в соседних областях, но как-то так сложилась жизнь, что встречались редко. У них была не очень-то дружная семья, от которой и осталось, собственно, всего двое — она да сестра, которая жила в Посадске. Там же похоронили их мать, и вот сейчас Наталья Петровна ехала на пятую годовщину её смерти. Она легла и под мерный стук колёс тоже вскоре заснула.

Рано утром Наталья Петровна проснулась от голосов в коридоре вагона. Поезд стоял. Она выглянула в окно — это была узловая станция Троицк. Когда-то в молодости Наталья Петровна жила недалеко от этого городка, и с ним у неё были связаны хорошие воспоминания. Отодвинулась дверь купе, и вошёл ещё один пассажир — мужчина лет пятидесяти, среднего роста. Глянув на занятые нижние полки, он поставил чемодан на место для багажа, затем снял дублёнку и взобрался на верхнюю полку. Когда попозже Наталья Петровна и старушка поднялись и умылись, мужчина тоже спустился вниз. Проводница принесла чай, и пассажиры сели завтракать. Наталья Петровна уже несколько раз незаметно взглядывала на соседа. Что-то ей в его лице показалось знакомым. Хотя у неё была хорошая зрительная память, она всё же не сразу смогла вспомнить, где его видела. Наверное, это было давно. После завтрака в купе снова вошла проводница, развернула свёрток с билетами: «Так, кто у нас куда едет?» Выяснилось, что все трое едут до Посадска. Наталья Петровна, услышав, куда едет мужчина, вспомнила, что сел он в вагон в Троицке и ещё раз взглянула на него. А сосед предложил, почему-то глядя на Наталью Петровну: «Милые женщины, я не знаю, как к вам обращаться. Давайте познакомимся, меня зовут Алексей Иванович, а вас?» И она вдруг почему-то безотчётно солгала, ответив, что её имя Анна, Анна Петровна. А старушка предложила называть её бабой Зиной: «Меня все так зовут!» Стучали колёса поезда, бежали за окном высокие заснеженные сосны и разлапистые ели. Наталья Петровна смотрела то в окно, то в журнал, взятый с собой в дорогу, но ничего ни там, ни там не видела. Она теперь знала, кто был её сосед по купе, и думала, как же ей теперь быть. Не хотелось ей, чтобы и он узнал её. Последняя их встреча была ещё в молодости, и прошедшее время, конечно, оставило на ней свои следы. И фигура была уже далеко не та, что в двадцать лет, и от уголков глаз разбежались веером морщинки. Правда, и Алексей не помолодел: со лба к макушке уходили большие залысины, а цвет волос на висках поменялся с тёмно-русого на седой. От крыльев носа к уголкам рта пролегли резкие морщины — годы оставили след и на нём. Наталья Петровна поинтересовалась: «Алексей Иваныч, а Вы живёте в Посадске или в гости туда едете?» «Живу, и уже давно». «Тогда, наверное, Вы там многих знаете?» «Многих, конечно, но город-то всё же большой, со всеми не познакомишься. Вот и вас с бабой Зиной я там раньше не видел». Наталья Петровна улыбнулась: «Да я живу далеко от Посадска, а туда по делу еду». И неожиданно для самой себя всё-таки спросила: «А Вы с Галиной Ивановной Николаевой никогда не встречались?» Собеседник внимательно взглянул на Наталью Петровну: «Так звали до замужества мою младшую сестру, сейчас у неё другая фамилия. А вы откуда её знаете, вернее, знали, раз по девичьей фамилии называете?» «А мы в молодости вместе с ней в одном детском садике работали, потом она в Посадск уехала». Алексей Иванович, всё так же внимательно глядя на неё, сообщил, что его сестра давно сменила не только фамилию, но и профессию, что у неё двое уже взрослых детей и столько же внуков: «Но что-то я не помню, чтобы у неё была коллега с таким именем. А вот Наталья Петровна была!» — и улыбнулся. Правда, улыбка его была какой-то не очень весёлой. Наталья Петровна покраснела, опустила глаза и не знала, что ответить. Алексей Иванович протянул ей руку: «Ну что, здравствуй, Наташа!» Она в ответ подала ему свою руку, он сжал её, накрыл сверху другой и так сидел, глядя ей в глаза: «Как ты живёшь? Счастлива? Не хотела мне открыться, имя другое назвала, да всё же не выдержала, выходит?». Баба Зина со старушечьим любопытством смотрела на них: «Так вы что, раньше знакомы были? В молодости? А теперь вот и повстречались? И узнали друг друга? Ну, надо же, как в жизни-то бывает!» Алексей Иванович предложил: «Давай, Наташа, по коридору прогуляемся!»

Они вышли из купе, встали у окна и долго молча смотрели на зимний пейзаж. Деревья в тайге были завалены сугробами снега, но солнце уже светило почти по-весеннему, пригревало через стекло, чувствовалось, что весна, даже и в этих северных местах, теперь не за горами. У Натальи Петровны то ли от солнечных лучей, то ли ещё от чего-то до сих пор горели щёки и, чтобы отвлечься, она спросила: «Галина-то так в Посадске и живёт?» «Так и живёт. Вот недавно встретила случайно твою сестру, тоже еле узнали друг друга. Тебя вспоминали. А вот адрес или хотя бы номер телефона сестры она и не взяла. Я уж рассердился на Галю. И фамилии твоей сестры не знаем. Она тебе не писала?» Наталья Петровна нехотя ответила: «А мы с ней не переписываемся. Вот только сейчас на пятую годовщину мамы созвонились, я и решила съездить». «Да, я знаю, Галя рассказывала, что ваша мать умерла. А у нас сначала отца не стало, потом и матери. Ушли старики… Отец-то поначалу часто тебя всё вспоминал, ему моя жена не нравилась почему-то. Потом уже притерпелся, когда внуки родились. Первая-то у меня дочка, я её Наташей назвал. Так из-за этого жена больше любила сына». Наталья Петровна повернула к нему лицо: «Почему любила?» «А скоро два года будет, как я овдовел. Машиной её на дороге сбило, лихачей развелось — ГАИ настоящей на них нет!» Наталья Петровна легонько коснулась его плеча: «Извини!» «Ничего. Ты о себе-то расскажи! Где теперь живёшь, как семья — дети, внуки?» Разом побледневшая Наталья Петровна долго молчала, снова глядя в окно, и снова ничего там не видя. Потом, пересилив себя, всё же ответила: «Живу в Сибирске, семьи нет. Потеряла сына, потом и с мужем разошлись. Профессию тоже поменяла — уже давно. Вот, собственно, и всё». Алексей Иванович снова взял её за руку: «А я ничего этого и не знал». У Натальи Петровны вырвалось: «А если бы и знал, что бы изменилось?» И снова было долгое молчание. Она не хотела рассказывать, что с ней было, когда погиб единственный сын, как долго и мучительно приходила она в себя, да так до сих пор этого и не получилось; как начинал и продолжал свои бесконечные интрижки и загулы муж. И как, в конце концов, однажды не пришёл домой. Но это было, наверное, и к лучшему.

Они снова смотрели за окно, на вспыхивающий искрами под солнцем снег и, когда промелькнула мимо большая поляна, заросшая кустарником, наверное, одновременно вспомнили давний ноябрьский день из их молодости. И они в один голос воскликнули: «А помнишь?» Они оба до сих пор не забыли тот день! Она работала тогда с его младшей сестрой Галиной в детском садике соседнего посёлка.

Девушки ... с его младшей сестрой в детсаду, они были ..., наверное, дружили и перед седьмым ноября вместе приехали домой.

Утром седьмого Галина пришла к подруге и пригласила её к себе на праздник. Там оказался её брат Алексей, тоже приехавший к родителям. Наталья знала, конечно, старшего брата своей подруги, и они даже друг другу нравились. Как выяснилось потом, это он попросил сестру пригласить Наталью в гости. И вот эти праздничные дни, которые она провела в их семье, ещё больше подружили их и сблизили. Семья у родителей Алексея и Галины была большая, дружная. И в этот день все, кроме родителей, после праздничного обеда вместе с Натальей отправились в соседний лес. Зима в тот год началась рано, уже показали свой сибирский характер морозы, снега в лесу хватало, и все надели валенки. Наталье, которая была в сапогах с коротковатыми голенищами, тоже пришлось забраться в высокие — выше колен — серые валенки отца семейства. Ослепительно — так, что глазам было больно, сверкал под холодными лучами ноябрьского солнца выпавший накануне пушистый снег на поляне. На его белом полотне казались капельками крови ягоды рябины, поклевать которые прилетела стайка малиновогрудых снегирей. В лесу стояла торжественная тишина, но вдруг откуда-то издалека донеслась частая дробь дятла. Снегири вспорхнули, и с веток кисеёй посыпался снежок. Наталья подставила лицо под эти снежинки, а Алексей отломил несколько кистей рябины и угостил её и сестру. Ягоды были мёрзлые и совсем не горькие. Они лакомились этими ледяными ягодами, осыпали друг друга лёгким снегом и хохотали над неуклюжей в огромных мужских валенках Натальей. Алексей помогал ей перебираться через валежины, подавал руку, чтобы вытянуть на горку и не сразу отпускал. Вся компания ушла вперёд, оставив их одних позади. Румяные и весёлые ввалились они все в дом Николаевых, сели пить чай с запашистым смородиновым вареньем. Вечером Алексей пошёл провожать Наталью домой, она пригласила его послушать пластинки: «У меня и Ободзинский есть!» Мать с младшими детьми тоже ушла в гости, Наталья с Алексеем снова остались одни. Ставили одну за другой пластинки, танцевали под их музыку, вспоминали прошедший день. А когда Наталья поставила Валерия Ободзинского, и он спел «Эти глаза напротив», Алексей включил пластинку снова: «Эти глаза напротив, пусть пробегут года, Эти глаза напротив, сразу и навсегда, Эти глаза напротив, и больше нет разлук, Эти глаза напротив, мой молчаливый друг!» И снова звучали, как заклинание, слова певца: «Только не подведи, только не подведи, Только не отведи глаз!» На следующий день Галина снова пришла за подругой, и та опять весь день провела в гостях. Вечером они с Алексеем ходили в кино, он проводил её до дома, долго не отпускал, они снова целовались у калитки.

А потом праздник закончился, и они разъехались. Были письма, сначала много. Потом Наталья стала отвечать всё реже и, наконец, замолчала совсем. И Галина на вопросы брата, что же случилось, отвечала брату как-то уклончиво. Подошёл Новый год, и снова приехала к родителям Галина и к матери Наталья. Но она уже была не одна, с ней приехал знакомиться с новыми родственниками её муж. Они были дома уже утром, а к вечеру к подруге пришла Галина и позвала к себе домой: «Пойдём, тебя мама звала, очень нужно». Наталья, хотя и удивилась, но всё же, сказав мужу: «Я скоро приду!» — отправилась с ней. Оказалось, позвала её не мать, а приехавший Алексей. Он ничего не знал о замужестве Натальи, и только за три дня до Нового года сестра сообщила ему об этом. С работы его не отпускали, он как-то договорился, билетов на поезд уже не было, он добирался на электричках, потом со станции на какой-то грузовой машине — автобус тоже уже ушёл. Приехал он после смены на заводе, не выспавшийся, уставший, и всё-таки не верящий до конца в то, что написала ему сестра. А дома родные всё подтвердили, но он решил сам поговорить с Натальей и отправил за ней Галину. Видимо, для решительности выпил водки, хотя и был непьющим. Пришедшую Наталью провёл в зал, выставив оттуда младшего брата, усадил на стул напротив себя и, глядя в глаза, спросил: «Это правда?» Она только кивнула головой. Он воскликнул: «Я не буду спрашивать, как да почему — сам виноват, уехал, оставил тебя. Ты ведь не жена мне была, мы просто дружили. Да и Галя хотя бы раньше мне написала, я бы приехал, успел! Но я тебя люблю и не хочу отдавать другому! Давай будем считать, что ничего не было, ты остаёшься сейчас у нас, а потом уедешь со мной! А, Наташа?» Он попытался её обнять, она встала и отошла в сторону: «Не надо, Алёша! Ты просто устал, тебе надо отдохнуть, завтра всё будет по-другому!» «Ты намекаешь на то, что я выпил? Так я немного и для храбрости! Не уходи, садись, послушай! Ты знаешь, я столько мечтал, такие планы строил о нашей с тобой будущей жизни, и вдруг — всё зря! И у нас с тобой ничего никогда не будет, мы будем чужими людьми — вот с чем я не хочу примириться!» «А я-то ничего не знала о твоих планах, мне-то ты о них ни слова не сказал, не написал!» «Эх, никогда теперь не забуду ту песню Ободзинского: «Только не подведи, только не подведи, только не отведи глаз!»

Разговор их был тяжёлым и долгим, но закончился ничем. Наталья ушла домой, через день они с мужем уехали к его родным, Алексей вернулся на свою работу. Когда Наталья приезжала к своей матери, иногда встречала отца Алексея. Он всегда останавливал её, расспрашивал о том, как у неё дела в семье, на работе, всё ли ладится. А вот дружба с Галиной у Натальи оборвалась. Та вскоре уехала в Посадск к брату и не прислала ей ни одного письма. Наталья восприняла это как должное и не обиделась. Поезд, между тем, уже подвозил их к Посадску, оставалась всего одна станция. Алексей Иванович спросил: ««А ты надолго к сестре?» «Да вот взяла отпуск без содержания на неделю, но думаю, что многовато — успею и за три дня. Сестра работает, мне там всё равно делать нечего, уеду домой раньше» — просто ответила Наталья Петровна. Он попросил у неё адрес и телефон её сестры, дал свой номер телефона и адрес, сказал, что позвонит: «Я думаю, что нам надо с тобой поговорить!» И они пошли в купе собираться. Поезд подошёл к их станции, Алексей Иванович помог бабе Зине вынести из вагона её тяжёлый чемодан и вручил его встретившему её деду. Наталью Петровну тоже встретила сестра, подъехавшая с зятем на машине. Подав на прощание руку Алексею Ивановичу, Наталья Петровна отправилась к сестре. На следующий день они всей семьёй съездили на кладбище к матери, помянули её, сёстры наплакались на её могиле и вернулись домой. Племянница с мужем уехала домой, её мать занялась домашними делами, а Наталья Петровна, сидя перед телевизором, снова вспомнила о своей встрече в поезде. Собственно, она и не забывала о ней. О чём собирался говорить с ней Алексей?

Они прожили жизнь вдали друг от друга, и виновата в этом была она. Это она, когда Алексей уезжал из Троицка, как-то быстро вышла замуж за другого. Она не знала, как сложатся их отношения с Алексеем, а тот, другой, был рядом. Это она не согласилась потом, когда Алексей приехал за ней, бросить своего мужа и уйти к нему. Всё равно он, как она думала, не сможет ей простить, не поверила его словам. Она с мужем уехала, а Алексей долго не женился. И вот, оказывается, назвал свою дочь её именем. Понятно, что его жене это не понравилось, и потому она больше любила сына.

Её мысли прервал телефонный звонок. Подошедшая к телефону сестра удивлённо сказала: «Наташа, это тебя!» Наталья Петровна взяла у неё трубку и услышала: «Наташа, ты не хочешь приехать ко мне в гости? Это не очень далеко, собирайся, я на машине, буду ждать у подъезда!» И положил трубку. Она ничего не успела ему ответить и растерянно проговорила сестре: «Вот, в гости зовут!» Та удивилась: «Ну, ты даёшь! Кто зовёт?» «Алексей Николаев, мы же вчера вместе приехали, в одном купе». «Так это он был вчера на вокзале? А мне некогда было, я и не разглядывала никого, думала, что просто попутчик. Тогда что ты стоишь, собирайся быстрее!» Наталья Петровна развела руками: «Мне и надеть нечего, я ведь по гостям не собиралась ходить!» Сводная сестра была хоть и младше, но всегда более деятельная: «Не переживай, найдём тебе что-нибудь понаряднее!» Пока Наталья Петровна умывалась и наносила кое-какой макияж, та подобрала ей симпатичную сиреневую блузку из своего гардероба: «Помнится, ты этот цвет любила? Ну, и когда тебя домой ждать?» Уже надевая пальто, старшая ответила, что долго гостить не собирается: «Поговорим, молодость вспомним, да и приеду! Перед выездом позвоню». Со двора послышался гудок автомобиля, и Наталья Петровна, махнув сестре рукой и сказав: «Пока!» — закрыла за собой дверь.

Позвонила она часа через два, потом приехала. О чём-то задумавшись, рассеянно отвечала на вопросы сестры. Сказала, что у Алексея снова услышала сегодня песню Валерия Ободзинского: «Эти глаза напротив». А сестра и не помнила, кто это такой и что это за песня. Утром, когда та ушла на работу, Наталья Петровна тоже собралась и прошлась по магазинам. Купила недорогой костюмчик, сходила в парикмахерскую, дома примерила костюмчик перед зеркалом. Вечером за ней снова заехал Алексей Иванович. Так было ещё один вечер, а на третий она к сестре не вернулась. Позвонил он, сказал, что Наталья сегодня останется у него и приедет завтра. На следующий день она, вернувшись, собрала свою дорожную сумку и съездила на вокзал за билетом. Закончился её недельный отпуск, на следующий день ей надо было уезжать домой. Вечером, когда она сказала, что завтра уезжает, сестра поинтересовалась, что же происходит, что они с Алексеем решили. «Да ничего пока не решили. Он предлагает переехать к нему». «А ты?» «А что я? Боюсь. Боюсь всё бросить — работу, квартиру. Больше у меня ничего и не осталось. А вдруг не сложится — куда я тогда? А дома уж как-нибудь потихоньку. «Дура ты, Наталья, дура! Человек тебе во второй раз предлагает руку и сердце, а ты в свои сорок семь лет ещё капризничаешь! Ну что ты за человек! Тебя муж бросил (лучше бы тебе никогда в жизни его и не встречать!), Алексей вдовец. А квартиру, в конце концов, и поменять можно! Ведь не к другой же он женщине пришёл, а к тебе! А, что с тобой, блаженной, разговаривать!» Сестра сердито махнула рукой и ушла на кухню. Наталья Петровна пришла следом и присела на табуретку: «Ты пойми, когда я замуж выходила, то сама себя не понимала, а муж мне просто мозги запудрил, пока Алексея не было. А когда он вернулся, решила, что уже поздно что-то менять, да и стыдно было перед Алексеем. Вот и плачу всю жизнь по счетам за свою глупость». «Вот-вот, ты всё решила тогда одна, за себя и за Алексея! И сейчас снова наступаешь на те же грабли! Неужели не больно было, когда они тебя по лбу с размаху стукнули?» Наталья Петровна удивилась: «Да вы с Алексеем как сговорились! Он тоже мне сказал вчера, что я думаю только о себе». Сестра только пожала плечами.

Утром, отпросившись с работы, она поехала провожать Наталью Петровну на вокзал. Там она всё почему-то оглядывалась, словно кого-то высматривая. Они уже подошли к нужному вагону, когда их догнал Алексей Иванович: «Ну, слава Богу, успел! Еле отпустили с работы! Ты, всё-таки, собралась уезжать? Вот, Наташа, при сестре тебе говорю, что люблю тебя и уж на этот раз никуда не отпущу! Сколько можно испытывать судьбу?» Он отобрал сумку у Натальи Петровны, крепко взял её за руку и повёл, как маленькую, от поезда к выходу в город. Она упиралась, пыталась, было, ему возражать, что у неё билет на поезд, который уже отходит, но Алексей Иванович, не слушая её, говорил: «Один раз тебя послушал, а во второй — уж нет! Дудки! Дети у меня взрослые, у них своя жизнь, сами мне сказали, чтобы я женился! Чего ещё ждать? Обижайся, не обижайся, а времени в запасе у нас с тобой больше не осталось!»

Он продолжал что-то говорить ещё, Наталья Петровна ему отвечала, но сестра их не слушала. Она шла за ними следом и, если бы Наталья Петровна была ведуньей, то уловила бы её мысли: «А всё-таки, какая я молодчина! Правильно я сделала вечером, позвонив Алексею и сообщив, что Наталья собирается сегодня уезжать». И она победно улыбнулась сама себе, хотя ей было немного грустно и чуть-чуть по-женски завидно. Она вырастила дочь одна, без мужа, с которым тоже давно уже развелась из-за его измены.