Глава 7

Картазаев очнулся с трудом, потому что его так хорошо убаюкивали, что хотелось пребывать в беспамятстве и дальше. Воды в отсеке оставалось по щиколотку. Палубу плавно покачивало, вода то приливала, то отливала. Кроме плеска волн, тишину нарушали лишь пыхтение гидравлики да заунывное пиликанье приборов. Где все?

Скорее всего, им удалось всплыть, и теперь экипаж ремонтирует субмарину. Этим надо воспользоваться. Выйти ему, конечно, никто не позволит, а тем паче сбежать на берег, и кто его знает, как далеко лодка ушла от берега, в памяти Картазаев оставалось, как лодка на максимальном ускорении уходила в открытое море. Но вот пробраться в рубку к радисту, дать ему тяжелым по балде и послать радиограмму ему вполне по силам.

Полковник вспомнил матроса Воеводина, найденного мертвым в надувной лодке. Ведь это он 3 дня на "Кобре" скрывался! Единственный из выживших. Когда лодка всплыла, он попытался сбежать и был расстрелян.

Похоже, геллы расслабились, раз полковника никто не охранял. Лодку продолжало покачивать словно люльку. Каждый раз, когда она проваливалась вниз, сердце замирало. Картазаев почувствовал беспокойство: лодка чересчур задирала нос. Похоже, на поверхности шторм. Но как же тогда ее ремонтируют?

Свет едва заметно тлел, что указывало на подключение по обходным схемам.

Ни встретив ни души, Картазаев добрался до рубки. Тоже пусто. Кресла повернуты вразнобой. Мониторы исправно функционируют, строчат информацию, только вот читать некому.

Выход наружу располагался сразу за рубкой. Лестница упиралась в массивный люк, наглухо закрученный стопором и не поддавшийся, несмотря на все усилия полковника. Смутное подозрение переросло в уверенность, когда он прошел по помещениям лодки, нисколько не скрываясь, и никого не встретил. Он был на субмарине один, и не мог выбраться наружу. У Картазаева никогда не наблюдалось клаустрофобии, но в данный момент его охватило неприятное чувство одиночества. Он один заперт в 170 метровой посудине, плавающей в открытом море безо всякого управления. Его меньше всего занимало, куда подевались геллы, чем то, что неуправляемая субмарина может в любой момент наскочить на рифы или не дай бог вообще попасть под прицел боевого корабля. Второй раз поблажки не дадут, утопят как котенка.

Картазаев вернулся в рубку с намерением поднять перископ и осмотреться. Нашел переключатель запасного питания. Когда перевел его в положение "пуск", громкое пощелкивание стартеров, громом отозвавшееся в пустынных отсеках, вызвало легкую панику. Зажигаясь, по цепочке побежали яркие огни.

Вскоре он обнаружил арматуру управления перископом. После нескольких манипуляций наугад, на полу лепестком разверзлось круглое отверстие, из которого с рокотом вырос металлический ствол. Перечеркнув пространство рубки, он воткнулся в отверстие в потолке.

Сверху ливанула холодная вода, и Картазаев с проклятиями отскочил. До этого он никогда бы не подумал, что с герметизацией на современных ракетоносцах такая напряженка: хлестало как из дырявого корыта.

Переждав водопад, Картазаев приблизился к перископу и, отведя в стороны специальные держатели, приник к резиновым наглазникам. С тем же успехом он мог смотреть на негра темной ночью. Темень абсолютная. Безуспешно покрутив перископом на 360 градусов, он оставил затею: видно прибор был поврежден.

Желая определить местоположение, он вернулся к пульту. Внимание его привлек глубиномер: как и все на мертвой подлодке он врал. На шкале застыла цифра 460, причем нолик медленно, но верно уползал, превращаясь в единицу. Картазаев похолодел, оценив все. После бомбовых ударов субмарину сбросило в морской обрыв, и теперь она медленно тонет, причем с выдвинутым перископом.

Геллы, ошибочно решив, что лодку не спасти, эвакуировались, бросив его одного в герметично запаянной банке с наполовину затопленными отсеками.

Картазаев спешно дал перископу обратный ход. Опять полилось, раздалось характерное потрескивание деформированного почти предельной глубиной корпуса, и ствол втянулся в пол обратно.

Воодушевленный первым успехом, Картазаев склонился над пультом. Глубина увеличилась до 470.Лодка плавно покачивалась, но теперь это не казалось Картазаеву добрым знаком. Он тонул.

Рация работала, но включать он ее не стал. Памятна была предыдущая встреча с "Мстительным". Ведь если он обнаружится, то это будет хороший подарок для папы Карло. На такой глубине Г.А. накроет его даже без прямого попадания. Давление само разорвет корпус.

Глубина 490 метров. Уши закладывало, перед глазами прыгали мошки. Еще несколько минут и он вряд ли будет способен принять правильное решение. На пульте бился язычок сигнала, указывающий на опасное содержание в воздухе углекислоты. Он стал задыхаться. Мокрая рубашка липла к холодеющему телу. Мучительно хотелось спать. Вот это как происходит, подумал он. Мы ни черта не знаем о смерти. Иногда это просто сон. Не зря глубокий сон называю мертвым сном. Вот и он скоро заснет.

Картазаев пересилил себя, поднял голову. Оказалось, что он давно лежит на полу, обняв упавшее кресло. Глубиномер показывал больше полукилометра. Предельная глубина преодолена. Корпус трещал как лед по весне. С потолка капало. Капли сливались, превращаясь в ручьи. Он поднялся, покачался над пультом и нажал кнопку "Продуть балласт". Заклекотало, кислород поступал в балластные цистерны, вытесняя воду. Субмарина заколыхалась, поползла верх все быстрее. Потом ринулась. Картазаев рухнул на пол, покатился, тщетно пытаясь ухватиться за что-нибудь. На пульте заверещали зуммеры, указывая не допустимость столь быстрого подъема. Корпус вибрировал, даже не трещал, выл.

Был могучий толчок, после которого Картазаев на секунду повис в воздухе: лодка вылетела на поверхность, потом плашмя упала обратно. Картазаев тоже и довольно болезненно. На разбитом лице его застыла дурацкая улыбка. Он не утоп.

Люк поддался легко и свободно. У Картазаев екнуло сердце, когда он представил, что не сработай блокировка, он бы открыл люк на глубине в 300 метров. Надо будет конструкторам свечку поставить, подумал он, поднимаясь по лестнице. В лицо ударил свежий ветер, настолько густо настоянный на кислороде, что водки не надо. Длинное тело субмарины вытянулось по обе стороны рубки, через нее лениво перекатывались волны. Если до этого у полковника были опасения, что наверху его может ждать засада, и геллы не ушли далеко, то теперь они рассеялись.

"Кобру" отнесло в открытое море. Насколько хватало глаз пустынное. На горизонте в стороне Алги виднелись дымы. Картазаев выбрался на корпус, подошел к воде, умылся. Так просто до берега было не добраться. Надо было искать плавсредство. Он в задумчивости постучал по влажной быстро сохнущей на солнышке башне. Своим мыслям сам же первый усомнился. Он еще не слышал, чтобы атомный ракетоносец водоизмещение в 48 тысяч тонн вели в одиночку. У него даже в задании, полученном в Москве лично от министра, этого не было. Он не должен был приводить ее в порт, он должен был ее найти, и он ее нашел.

Картазаев прикинул, что является обладателем идеальной берлоги, в которой можно пересидеть любую блокаду. Еда, наверное, есть. Можно месяцами жить. Для чего? Картазаев сплюнул, вернувшись с неба на землю. Вернее на море. "Гелион" на подходе, информационный монстр, носитель матриц чужаков, переместитель душ: земных в небытие, а геллов под теплое солнышко. Свое они угробили. Червям скормили.

Дизеля завелись со второго раза. Спустя час нервотрепки ему удалось включить автоштурмана. Он выбрался наружу и подставил лицо встречному ветру. "Кобра" споро рассекала волны, оставляя позади себя длинные усы из белопенных барашков. Через два часа, закрыв люк в башне, он спустился в рубку и погрузил лодку на перископную глубину. Еще через час стали просматриваться боевые корабли, появились "Скорпионы", и он перископ убрал, перейдя на локаторы. В этом он не понимал ровным счетом ничего. Он прикинул, что лучшего места для того, чтобы спрятать подлодку, чем Ремонтная гавань ему не найти. Мили до берега таяли. Глубина до дна уменьшалась. Субмарина маневрировала в опасной близости от подводных скал. Давно горящую надпись "Отключить автоматику! Перейти на ручное управление!" Картазаев игнорировал. В трех кабельтовых от берега на радаре вспыхнуло зеленая громада. Картазаев так и не понял подводным или надводным было препятствие. Ему ничего не оставалось, как отключить автоштурмана. Субмарина проскользила по инерции и со скрежетом вписалась бортом: на входе в гавань лежал затонувший танкер. Субмарина тоже была не маленькой и своим весом сдвинула его в сторону. Удары следовали один за другим. Ремонтная гавань оказалась забита, словно автостоянка в час пик.

Завыли судовые сирены: "Кобра" шла носом в пирс. Картазаев успел дать полный назад, последовал удар. Лодку повело, закачало, показания приборов размылись. Полковник торопливо выключил дизеля и включил балластные цистерны на продувку. Расшвыривая покатыми боками конкурентов, "Кобра" устремилась вверх. И встала. Картазаев торопливо развинтил люк и вскарабкался наверх.

Наверху как назло была безоблачная звездная ночь. Луна круглолица и ослепительна, словно ночное солнце. Картазаев оглядел пирс, но ничего подозрительного не обнаружил. Он понял, что самим своим присутствием демаскирует лодку. На списанной субмарине не может быть экипажа, и поспешил выбраться на берег.

Очень трудно было идти по некачающейся под ногами тверди. Ноги все время разъезжались. В этом месте был небольшой склон, Картазаев поднимался, пока не выдохся и уселся на самом верху. Ремонтная гавань была как на ладони. У берега застыли несколько субмарин, среди которой никто бы не вычленил боевую лодку с 14-ю "гранатами" на борту. Отдыхая, Картазаев сунул в рот всегдашнюю спичку. У него созрел план.

— Помещение должно быть большим, очень большим, — сказал Мозгер.

Он браковал все предложения геллов, пока ему не показали просторный ангар.

— Этот подходит. Выводите объект.

Десант геллов рассекал пустые причалы на двух "хаммерах". Из одного вывели Поню. Тот высокомерно глянул на геллов.

— Вы знаете, кто я? Землю скоро будет жрать.

Никто не удосужился ему ответить. Завели в ангар, заломали руки, опрокинули на землю. Один из геллов сделал инъекцию в зад, прямо через брюки, и Поню словно некая сила дернула. Оторвать заднюю часть от земли он уже не мог.

Мозгер продолжал командовать. На Поню одели ошейник и цепь. Развернули лицом к воротам. "Хаммером" приволокли якорную цепь. На все это Поня смотрел уже с ужасом. Начал поскуливать. На него никто не обращал внимания. Мясо.

— Кормите его все время, — приказал Мозгер. — Как можно больше белковой пищи. Нам нужен настоящий монстр.

Картазаев обедал в ресторане. Полковник выковыривал пальцем шпроты из банки, словно классового врага, из другой рукой доставал помидоры. Хлеба найти не удалось. Да и столик оставался целый только один. Скатерть в несвежих высушенных пятнах от соуса или жира.

Ресторан имел бледный вид. Скоро вся планета будет иметь бледный вид, а он, полковник ведомства специально созданного, чтобы разрушать козни вселенского врага, ничего не может поделать. Картазаев зло смахнул со стола недоеденные консервы, расколачивая вдребезги единственный стол, замахивается стулом на чудом уцелевшую витрину-и застывает. С той стороны словно памятник поставили. Голый, как и все элефанты, но казавшийся одетым из-за широких, словно штаны, лоскутов кожи, прижав ничего не выражающее лицо к витрине, стоит великан метров на пять. Рука козырьком, всматривается в полковника. Картазаев нерешительно взвесил стул на руке. Чтобы свалить такую зверюгу надо бы кое-что потяжелее.

— Аев? — сипло спрашивает великан.

Картазаева хватило на то, чтобы согласно кивнуть. Он и не предполагал, что у него есть знакомые среди великанов.

— Ыходи! — велел элефант.

— Зачем?

Картазаев оглянулся, прикидывая, успеет ли добежать до двери, ведущей на кухню. Элефант покачал головой и продемонстрировал камешек килограмм на сто. Пришлось подчиниться. Он вышел, незаметно прихватив консервный нож. Убить им элефанта нельзя, но воткнуть в глаз еще никто не запрещал.

Великан повернулся к нему лицом и сказал:

— При-азывай!

Картазаев не поверил, переспросил.

— Ты выполнишь любой приказ? — элефант подтвердил. — Как тебя зовут?

— Осьмой!

— Вот что, Восьмой, скажи-ка любезный, далеко до гостиницы "Морж".

— Алеко, — согласился великан.

— Тогда вот что…

Ехать на загривке у элефанта довольно неудобно. Задница на голой коже скользит (элефант потеет, как и все люди, амбрэ еще то, господа), к тому же лысая голова ограничивает возможности держаться. Полковник едва пару раз с непривычки чуть не загремел, что в его положении было бы равносильно несчастному случаю с летальным исходом, потом приспособился держаться за ухо. Обзор с высоты пяти метров был великолепен, это да. Великан переваливался словно утка, чересчур толстые ноги не позволяли идти ровнее.

— Почему ты выполняешь мои приказы? — спросил Картазаев напрямик.

— Тебя кар-ыж!

Картазаев несколько раз произнес производные от услышанного от элефанта и при слове "картридж" элефант закивал, при этом ухо выскользнуло из рук полковника, и, потерявший единственную опору, он чуть не упал и повис, вцепившись в кожный лоскут. Элефант поправил его, ручища оказалась бесчувственной, словно бревно, и едва не раздавил. Картазаев попросил, чтобы в следующий раз гигант не кивал, а просто сказал "да". Полковник хотел спросить, о каком картридже идет речь, но озарение пришло чуть раньше, и он лишился возможности свалиться при следующем кивке. Картазаев достал из кармана диск, врученный профессором, на котором были записаны "поля Бзилковского".

Топот стада слонов отвлек его. Со стороны бокового проулка бежали четыре великана, у одного в руке наподобие карандаша был зажат гранатомет.

— Назад! Спусти меня! — крикнул Картазаев, чудесно понимая, что с такого расстояния его "коня" запросто уложат первым же выстрелом.

— Аши! — успокоил элефант, продолжая идти.

Подбежавшие пристроились сзади. Картазаев почувствовал себя увереннее. У него уже был отряд самых могучих воинов. Лодка была с 15 стратегическими ракетами "Гранат". Чего у него только не было, кроме возможности влиять на ситуацию. Вскоре к его отряду присоединился элефант, несший под мышкой мотоцикл "Харлей" с магазинкой биркой. Картазаев приказал бросить, и великан с готовностью подчинился. Он оказался совсем молод и, пристроившись рядом, все норовил заглянуть в лицо. В глазах его была щенячья преданность перед господином. Никогда еще Картазаев не попадал в более дурацкие ситуации. Разве что с Мошонкиным. Молодой говорил гораздо более чисто, чем остальные.

— Люди нас убивают, — пожаловался он.

— За что? — изумился Картазаев.

Молодой пожал плечами, на которых можно было посадить в ряд полдесятка Шварценеггеров. Вскоре за ними увязались еще гиганты. Улица сотрясалась от топота тяжеловесов, когда они выехали на знакомую площадь, откуда по существу все и началось. На площади его ждали еще несколько десятков гигантов, кто меньше размером, кто больше. Полковник "спешился" и вошел в отель. Некогда сверкающий чистотой холл был затоптан, на полу следы даже на пыли, а грязи. Откуда ей взяться в сухую погоду? Полное ощущение, что рота солдат в сапогах вышла из болот и прошла маршем. Картазаев покашлял, обернувшись на приникшее снаружи к окнам свое воинство. Пожалуй, они могли тут похозяйничать. Не сразу же такими вымахали.

Поднявшись в номер, он обнаружил свой зип, который и не чаял уже увидеть. Курьеры должны были оставить его, только если их самих уже не было в живых. Картазаев понял причину, когда попытался вызвать Москву и наткнулся на полное радиомолчание: зип был отключен. Полковник безрезультатно повторил вызов центральной линии несколько раз, потом на удачу позвонил Гному. И здесь удача улыбнулась ему еще раз.

— Ало, — произнесший это говорил осторожно и с большим недоверием, словно у него в доме зазвонила старая резиновая калоша, никак не приспособленная под другие нужды, кроме как по прямому назначению: сохранять ревматические ноги хозяина в ненастную погоду.

— Здорово, бородатый. Никак не чаял тебя услышать, — обрадовался Картазаев, но сам тон Гнома его насторожил.

— Кто это? — не понял то или сделал вид, что не понял.

— Вольд. Ты что, меня не узнал?

— Это даже не шутка, это юродство. Погибшего даже еще не предали земле.

— Какого погибшего? — не понял Картазаев. — Гном, что ты городишь?

— Вольд погиб десять часов назад при взрыве подводной лодки "Кобра". Я сам читал отчет.

— Прекрати нести ерунду. Вы там все с ума посходили. Если бы это был не я, зип ни за что не запустился бы. Он реагирует на отпечатки пальцев, а после включения регистрирует частоты и тембр голоса. Ты что голос не узнаешь, бродяга?

— Голос я узнаю, но ты не Вольд. Ты тот, кто взял его тело. Ты используешь его как старое пальто, его плоть, его отпечатки пальцев, голос. Тебе меня не провести, зомби проклятое! Или ты элефант? Убирайся прочь жирный ублюдок! — распсиховался Гном окончательно.

— Ладно, будь по твоему, — легко "сдался" Картазаев. — Сколько часов говоришь назад погиб Вольд?10?Ты переживешь его ровно на 11, потому что мне понадобится один час, чтобы вычислить тебя, и тогда я вырву твою бороду и пересажу тебе на задницу!

— Вольд? — неуверенно произнес Гном. — А ты случайно не элефант?

— Для этого меня надо бы хотя бы регулярно кормить!

— Вольд, живой! А тебя хотели посмертно к награде представить, а теперь после того как выяснится обратное, тебе как всегда ничего светит.

Внезапно в пустом как гробница Тутанхамона отеле заработал лифт.

— Подожди, тут ко мне кто-то поднимается! — сказал Картазаев.

Гном только успел сипло крикнуть, но полковник оставил зип и кинулся к лифту. Ему показалось, что он бежит слишком медленно, и створки лифта откроются раньше, чем он добежит, но успел даже чуть раньше. Створки распахнулись прямо перед носом, в кабинке мелькнуло что-то светлое, у Картазаева возникла уверенность, что его выцеливают, и он прыгнул прямо на неизвестного. Раздался хлопок, в лицо пахнуло нечто вроде озона, по которому он и распознал открывшийся Парус, и фигура исчезла, а сам полковник со всего маху влепился в стенку. Он лежал на полу и смотрел на качающееся над собой радостное и смущенное одновременно лицо Раисы Томлевой. Он не видел ее всего несколько часов, но девушка сильно изменилась. Черты лица обострились, усталые глаза словно выцвели.

Решив, что негоже боевому офицеру смотреть на влюбленную женщину лежа внизу, а должно все быть с точностью наоборот. Когда он встал, девушка вжалась в него со словами "Я так ждала!" Он подумал, что если она не проконтролирует и случайно включит Парус, то размажет его по стенке.

— Как же ты тут уцелела? Почему не уехала? — он ужаснулся при мысли, что девчонка эти часы провела в разоренном городе, где не действовали никакие законы, кроме пули патруля.

— Я тебя ждала, — призналась она.

— Что с дочкой Закатова?

По ее виду он понял, что случилась беда.

Как и можно было предполагать, едва они с бароном отчалили, Закатов рванул к дочери. На даче он появился с грузовой машиной в сопровождении грузчиков. Неразборчивость в выборе его и погубила. Скорее всего, это были промышляющие в городе мародеры, и они сразу решили Закатова ограбить.

Погрузив больную дочь профессора, они поехали в аэропорт, где их ждал личный самолет Закатова, укомплектованный экипажем. По приезду выяснилось, что профессор не подумал, что элефанта в пассажирский лайнер им не погрузить.

Томлева могла бы с ним не ездить, но во-первых, у нее был приказ Картазаева. Во-вторых, она видела, как четыре здоровых мужика нехорошо переглянулись.

Возможно, она взяла бы ситуацию под контроль, если бы Закатов не отослал ее на поиски транспортного самолета. Не успела она отойти, как услышала выстрелы.

Нелюди не стали церемониться с больным элефантом и пристрелили девчонку, а сейчас били Закатова, чтобы вытрясти из него оставшиеся деньги.

— Я убила их всех, одного за другим, — всхлипнула она. — Не смогла остановиться, когда увидела, как они мучают профессора, а он молча смотрит на них. После убийства дочери, он сам словно умер. Как он мог так довериться этим нелюдям?

Картазаев знал. Он так сильно напугал профессора тюрьмой для его дочери, что когда он исчез, тот обезумел от радости. Ослепленный близкой перспективой исчезнуть вместе с больным ребенком, он не видел ничего. Так что как ни крути, опять вина на нем. И отмазка, что вина косвенная, не греет. Все в мире косвенно. Даже когда стреляешь в человека, убиваешь не ты, а пуля.

Томлева прислушалась и обеспокоено сказала.

— Там кто-то кричит.

— Это Гном, я зип не выключил, — махнул рукой Картазаев.

Они вернулись в номер, он еще посмотрел в окно, где вразнобой расположилось его голое воинство, кто сидел, кто лежал. Сотня голых больших по большей части безоружных людей.

Казалось, что он видит картинку из сборника сказок, и на лицо норовила выплыть глупая улыбка, но она растаяла, когда он услышал, что орет Гном:

— Немедленно уходи из гостиницы! Сейчас там такое начнется!