Ниамару Стрелы судьбы

Помещение было мрачным и сырым, освещалось неровным светом трех чадящих факелов. Все пространство было загромождено странной мебелью, покрытой плесенью и паутиной. На столах, тумбочках и сундуках располагалось несметное количество баночек, скляночек и колбочек, заполненных разной воняющей снедью, в некоторых из них что-то кипятилось на маленьких жаровнях, испуская пузыри мерзкого цвета. С потолка свисали веники трав и, кажется, что-то похожее на мышей и лягушек. Иван с тоской оглядывал все это, думая, и что же здесь отец мог найти дельного?! Как среди всей этой требухи может определиться его судьба — его самого и его братьев?

Навстречу знатным гостям вышел колдун. Он вовсе не был горбатым и бородавчатым, как его представлял себе Иван. Колдун оказался высоким степенным стариком с длинными волосами до плеч и бородой ниже пояса. Волосы и борода были аккуратно расчесанными и даже уже не седыми, а белыми как снег. Со строгого, изборожденного морщинами, лица глядели темные глаза, излучающие, как показалось Ивану, мудрость недоступную простым смертным.

— Приветствую тебя, государь и вам царевичи здравствие! — возвестил колдун, — Зачем пожаловали в мою скромную обитель?

— И тебе здравствие, мудрый ведун! — также церемонно ответил царь, — Поведаю я тебе, зачем мы пожаловали, но сначала выслушай, что я удумал, а затем совет дай или помоги чудом каким-нибудь. А удумал я вот что: хочу я, чтоб род мой продолжался и славился, а страна бы долго благоденствовала, и желаю я, чтобы род мой долго и мудро правил. Вот есть у меня три сына — все красивы, сильны да умны. И не знаю я, кому царствие свое передать. Старшему? Так ведь все так всегда и делали, но рано или поздно вырождался их род, хотя знаю и другие примеры я. Но хочу я быть уверенным в том, что и внук мой, что взойдет на престол, был бы правителем мудрым. Но знаю я, что не только от отца то зависит, но и от матери дитя царственного. И решил я, кто лучшую себе жену найдет, тот и станет править. Но не хочу я доверять выбор этот случаю да сердцам неразумным. Дай совет мне, мудрый ведун, как выбрать невест сыновьям моим?

— Что ж… — сказал колдун, потирая подбородок с белой бородой, — знаю я способ разрешить вопрос твой, но имей в виду, царь Кондрат, коли ты начнешь обряд, то на попятную пойти уже нельзя будет — с судьбой шутки плохи.

— Я верю твоей мудрости, ведун, затем и пришел, — ответил царь, — Сказывай способ!

— Дам я тебе Стрелы Судьбы, каждый из твоих сыновей пустит свою стрелу с закрытыми глазами, и она приведет его к самой лучшей невесте, что только может предложить ему судьба. А чтобы легче было потом Стрелу разыскать, дам я каждому по перстню с волшебным камнем — чем ближе к заветной цели, тем ярче камень гореть будет.

— Я согласен, ведун. Все по-твоему сделаем, — ответил Кондрат, — давай же Стрелы, дам я за них награду по-царски, не сомневайся.

— Не так быстро, государь, — приходите через неделю, — ответил старик, пряча в бороде лукавую улыбку.

***

Царю идея понравилась. Еле дождался он, когда пройдет назначенный срок. А уж только заполучив стрелы и щедро отблагодарив колдуна, отправился он тут же с сыновьями в чисто поле. Кондрат сам завязал царевичам глаза и дал в руки луки, с вложенными в них чудесными стрелами.

Иван стоял с закрытыми глазами и думал: "Неужели сейчас, вот так нелепо, решается моя судьба? Словно в игры какие-то играем. Набрехал колдун. Не могут какие-то стрелы судьбу царевичей, а то и всего будущего их государства решить".

И тут Иван почувствовал руку на плече — пришел его черед. Отец заставил его покрутиться кругом, так что царевич совсем потерял чувство направления. Иван поднял лук, натянул тугую тетиву, прислушался к гулкому биению сердца — не подскажет ли чего? Но нет — ничего особенного не почувствовал. "Ну что ж — будь, что будет!" — спустил тетиву и услышал быстро удаляющуюся песню стрелы. Сорвал повязку, глянул, куда полетела его оперенная судьба, и обомлел — перед ним простирался дремучий Корубский лес. Иван растерянно оглянулся:

— Где ж я буду теперь стрелу искать? Обманул старый колдун! Где же видано, чтоб царевич невесту себе в чаще лесной искал?!

Но отец упрямо мотнул головой:

— Я не зря, сын, судьбу вашу и своего рода волшебным силам доверил. Будет так, как сказал ведун. Иди и ищи Стрелу, перстень тебе поможет.

— А если стрела моя в пень воткнулась? Мне что на пне жениться прикажешь?

— Тогда сходим к ведуну и у него совета спросим, — отрезал царь, — Иди! Братья твои уже в пути, уже, небось, невест своих отыскали, а ты все препираешься. Иди, не гневи отца своего!

Иван вздохнул, пожал плечами и пошел в лес: "Ничего, — думал он, — найду стрелу, принесу ее и докажу, что старый колдун все набрехал".

Под подошвами расшитых золотом сапог хрустели ветки, пока царевич бодро шагал по светлому бору мимо рыжих сосновых стволов, то и дело пиная сухие шишки и огромные красные мухоморы. Иван поглядывал на перстень — камень горел все ярче: "А то и правда волшебство! — подивился он, — Да и как обычная стрела могла бы так далеко залететь, да еще и сквозь лес?"

Между тем кроме сосен вокруг стали появляться елки, чем дальше — тем больше. Наконец, почва под ногами стала мягкой и ненадежной. Царевич глянул на землю — идет он по болотному мху, а деревья дальше все мельче да корявее. Ивану захотелось поскорее убраться подальше, но стоило ему повернуть, чтобы обойти болото, камень на перстне погас.

"Тьфу! Чертовщина! — сплюнул в сердцах царевич, — Теперь еще и в болото придется лезть!"

Он огляделся и, найдя подходящее сухое деревце, выломал себе корявую палку. Проверяя дорогу палкой, Иван осторожно углубился в болото. Вот уже сапоги его утопают до половины в трясине, однако камень на перстне горит все ярче — не дает сворачивать.

— Да что же я теперь из-за этого колдуна в болоте утонуть должен!? — царевич сердито воткнул палку в почву — та ушла вглубь на четверть длины, и тут волшебный камень-поисковик вспыхнул ярким пламенем, Иван вздрогнул от неожиданности, ибо одновременно со вспышкой услышал женский голос:

— Не это ли ты ищешь, добрый молодец?

Царевич оглянулся на голос и замер, судорожно втянув воздух — на болотной кочке сидела кикимора. Кожа ее, влажная и скользкая, была неприятного серо-зеленого оттенка, на руках и ногах — перепонки между пальцами. Длинные, спутанные волосы, зеленые как болотная трава, больше напоминали кусок тины, нежели прическу. Лицо было похоже на лягушачью морду — плоский нос, широки — будто, правда, до ушей — рот, только глаза выглядели бы совсем человеческими, если бы не цвет — они были ясного синего цвета, слишком яркого, чтобы принадлежать человеку. Но самое ужасное в том зрелище, что предстало перед глазами царевича, было то, что держала она в своей перепончатой лапе его стрелу. Но Иван быстро взял себя в руки, нашел в себе силы приветливо ей улыбнуться и ласково попросил:

— Отдай стрелу, болотная красавица. Отблагодарю, чем смогу.

Кикимора усмехнулась и покачала головой:

— Не пытайся меня обмануть, добрый молодец. Я знаю, что это за стрела. Я теперь твоя суженная, назначенная тебе самой судьбой!

— Да, ты что?! Это ошибка! Нелепость какая-то! Как же я на тебе женюсь?! Я ж человек, а ты…

— Ты — мужчина, а я женщина, — ухмыльнулась кикимора, — значит, можем пожениться. Не вижу препятствий.

Иван пришел в отчаянье и взмолился:

— Да самой-то тебе это зачем?! Любить ведь я тебя не буду, сама понимаешь. А болото для тебя — стихия родная, а во дворце ты как жить-то будешь?

— Во дворце?! Так ты еще и царевич?

Тут Иван понял, что окончательно попался, его протестующее мычанье кикимора перебила:

— Не пытайся меня обманывать, говорю! По одежде и так видать, что ты царевич! А на болоте мне порядком надоело, неужели ты считаешь, что мне во дворце хуже будет?

Царевич схватился за голову:

— Не бывать этому! Проси, что хочешь за стрелу — добуду! А нет — так и забирай ее себе! Останешься ни с чем, а я вернусь домой и скажу, что ничего не нашел!

— Пойми, ты глупый! Нельзя эту стрелу выкупить, — примирительно сказала кикимора, -

Судьба за нас решила, что быть нам супругами. Если я тебе уступлю, то и тебя и себя погублю.

— Не верю! — надрывным голосом простонал царевич, — Не желаю я в эти глупости верить!

Иван резко повернулся и собрался идти прочь. Но не тут-то было, ноги его, вроде бы и неглубоко увязшие в трясине, и шагу не могли ступить, словно приковало его к месту что-то.

— Отпусти! Отпусти меня немедленно! — закричал царевич и потянулся за мечом.

— Это не я, — устало покачала головой кикимора, — Но могу помочь.

Она спрыгнула с кочки, подошла к нему и протянула свою перепончатую лапку:

— Дай мне руку и чары Стрелы тебя отпустят, — она смотрела на него серьезным, чуть печальным взглядом. И именно от этого взгляда Иван понял, что обречен — оба они обречены. Он с опаской принял протянутую лапку, она была скользкая, но не холодная. В то же мгновенье он почувствовал, что может идти.

— А если отпущу — опять увязну? — спросил он, уже зная ответ. Кикимора, молча, кивнула.

— Вот проклятый колдун! — тихо ругнулся царевич, — Ладно, идем. Там я с ним сам разберусь! И как ты пойдешь-то на своих лягушачьих лапах? До дворца ведь путь неблизкий! — спросил он, а потом, представив, как явится он со своей лягушачьей невестой, выпалил с досадой, — Ох! Мне ведь с тобой еще по городу идти!

— Да не переживай ты так, царевич! Как-нибудь доберемся, — холодно ответила кикимора, презрительно глянув на его перекошенное лицо, достала неведомо откуда зеленое покрывало и укуталась в него так, что только глаза из-под него видны были. Иван не смог сдержать вздох облегчения, и ему почему-то стало стыдно из-за этого.

И двинулись они прочь из болота, причем кикимора, к удивлению царевича, шла быстро, словно и не на нелепых лягушачьих лапах шлепала, а на резвых девичьих ногах, да еще и дорогу показывала. Вскоре выбрались они и из болота, и лес оставили позади, вот уж по полю идут, к городу подходят, но и с твердой почвой у кикиморы сложностей никаких не возникает.

Но чем ближе они ко дворцу подходили, тем мрачнее становился царевич, но надежда на то, что отец узнав о его несчастье, велит покарать дурного колдуна, грела ему душу.

"Ну, в самом деле, — думал Иван, — Неужели, отец заставит меня на этой лягушке жениться!? Да он только сплюнет да велит колдуна за бороду притащить за такие шутки! Да и как там у братьев моих? Что-то им принесли эти проклятые стрелы?"

В городе царило оживление. Народ по площадям да по кабакам собрался, и все что-то возбужденно обсуждали. Пели, пили и веселились. Хотел было Иван спросить у прохожих, что радостно приветствовали его с интересом поглядывая на его спутницу, да передумал и заворочалось в его сердце предчувствие недоброе.

Добрались они, наконец, до дворца. Там вокруг тоже много народа, и все ждут чего-то. Но царевич уже догадывался чего.

Оказалось, что старший брат его — царевич Василий — привел в невесты дочь боярскую Елену Премудрую. Слава о ее уме и красоте давно шла по всему царству, да поговаривали, что больно строга она. И Василий давненько на нее поглядывал, да все не решался даже разговор завести, даром что старший царевич! Но когда перстень привел его к ее двору, то вышла сама она к нему навстречу в праздничном уборе и улыбнулась так, что понял Василий — будет ему в жизни большое счастье.

Стрела же среднего брата — царевича Константина воткнулась в борт иноземной ладьи, что проходила мимо их берегов. А плыла на той ладье принцесса из соседнего королевства. Сначала всполошились на корабле, думали напасть на них решили, но принцесса распознала стрелу и велела к берегу причаливать. Там уж ждал ее царевич Константин и как только глянул он на ее красоту нездешнюю так сразу и влюбился без памяти, да и принцессе царевич понравился. А уж как царь Кондрат был рад, да как он ведуна нахваливал, за затею его со стрелами — давно он мечтал с тем королем иноземным породниться, чей дочерью была та принцесса, да споры их пограничные, наконец, миром сладить.

Узнав обо всем этом, наш Иван совсем голову повесил: неужель и впрямь у него судьба такая несчастливая и суждено ему на кикиморе жениться.

***

Царь Кондрат встречал царевичей, сидя на золоченом крыльце своего дворца, где для него было установлено массивное резное кресло, подбитое красной парчой. Оба старших сына его уже воротились с прекрасными невестами, осталось только младшего Ивана дождаться. И дождался. Шел Иван, мрачнее тучи, и вел за руку девушку, с ног до головы в зеленую ткань укутанную. Подивился Кондрат, такого наряда он отродясь не видывал. Лишь отчаянные мореплаватели, ходившие к далеким неведомым берегам и привозившие оттуда пряности да всякие товары диковинные, рассказывали, что принято там женщин своих вот так от чужих глаз прятать. Но откуда Иван-то такую всего за один день добыл?

— Вот и ты, наконец, младший сын мой! Ну, так что за чудесную невесту ты к нам привел? — спросил царь, вставая с кресла навстречу сыну.

Тут понял Иван, что даже имени у нее не узнал.

— Тут народу много, отец мой, а невеста моя, — и царевич не сдержал тяжелого вздоха, — застенчива очень. И история тут чудная совсем. Я прошу позволить мне наедине ее тебе представить и обо всем поведать.

Кондрат пожал плечами и ответил:

— Ладно! Коли так — идем во дворец.

Иван последовал за отцом, ведя за руку кикимору. Царь прошел в палату, где послов иноземных обычно принимал, и велел страже одних их оставить, а потом повернулся к сыну и его таинственной спутнице:

— Ну, рассказывай, что там у тебя приключилось! Что за секреты у тебя? И кого тебе послала судьба!

— Я лучше покажу, — мрачно проговорил царевич и глянул на кикимору. А та усмехнулась невесело и скинула с себя ткань.

— Ох! — только и вымолвил царь и присел на стул у длинного стола, за которым переговоры его советники с послами проводили.

— Вот кого мне колдун твой сосватал! — укоризненно буркнул царевич.

— Здравия тебе, царь Кондрат, — подала голос кикимора, — Меня Веленой зовут. А вот доказательство, что я ему судьбою в жены уготована, — и она положила перед Кондратом стрелу.

— И ты здравствуй! — царь уже восстановил самообладание, — Что ж, добро пожаловать в мой дворец, Велена! Покои твои уже готовы. Иди, отдохни, дорога, небось, долгая была.

— Спасибо за заботу, я и вправду устала, — откликнулась кикимора и снова накинула на себя свой зеленый покров.

Царь позвал слуг и велел проводить гостью в приготовленные ей комнаты, а потом снова вернулся к царевичу, который так и стоял на том же месте и мрачно разглядывал узор паркетной мозаики на полу.

— Да-а! Дела! — протянул Кондрат, — Как же так?! У других твоих братьев все лучше некуда! А тут… — и он растерянно развел руками.

— Только не говори, что ты заставишь меня на ней жениться! — Иван резко вскинул голову, в глазах застыло отчаянье. Он ожидал, что отец разгневается на колдуна, как только увидит кикимору, и уж никак не ожидал, что тот ее приветит, да еще и в покоях, предназначенных для его, Ивана, невесты разместит.

— Тут все не просто, сын, — молвил Кондрат, — мы ж с судьбой игру затеяли! Нужно придумать пристойный выход из положения. Сейчас я Еремея позову! Он человек мудрый, недаром я его в советники взял! — и он подошел к двери, распахнул ее и крикнул: — Эй! Позвать мне Еремея сюда!

Долго чесал затылок Еремей, выслушав царя с царевичем, но не зря он был советником назначен — наконец, пришла ему в голову идея:

— Вот что. Надо назначить невестам испытание. Чай не просто невесты — а царских сыновей, значит, пусть пройдут испытание! А будет оно таким, что девушкам это по силам будет, а вот кикиморе с ним ни за что не справиться! И тогда все честно с судьбой будет — не справилась, так недостойна, значит, женою царского отпрыска стать!

— Ну, ты голова, Еремеюшка! — обрадовался Кондрат и похлопал своего верного советника по плечу, — Вот это нам подходит! Вот это, действительно, будет по-честному!

— А какое испытание-то? — спросил царевич, все еще не веря, что горю его можно так просто помочь.

— Ммм, — Еремей на этот раз принялся терзать свою бороду, оставив затылок в покое, — А вот пусть сделают будущему царственному свекру подарок своими руками! Что кикимора своими лапами-то лягушачьими слепить сможет? Да и не учили ее, небось, ничему на своем болоте. А чтоб принцесса наша иноземная не слишком напрягалась — разрешим им по одному помощнику позвать — все равно кикиморе позвать некого. Дадим три дня — с завтрашнего начиная, да поставим условие — из дворца не выходить, но любые средства испрашивать — все доставим. А сляпает кикимора какую-нибудь гадость болотную — будет законный повод государю разгневаться и выгнать ее из дворца обратно в трясину.

— Вот молодец! Вот хитромудрый-то! — радовался Кондрат.

— Хорошо придумано, — улыбнулся, наконец, царевич.

На том и порешили. Об испытании невестам объявили народу, а кикиморе царевич сам пошел рассказывать. Дойдя до покоев, что для его невесты предназначены были, Иван вздохнул, собрался с духом и постучал.

— Входите, не заперто, — послышался из-за двери женский голос, такой обычный, даже красивый. И захотелось царевичу, чтобы в комнате за этой дверью оказалась сейчас обыкновенная девушка, пусть хоть даже и не красавица, только бы не нечисть эта болотная. Он закрыл глаза и дернул за ручку, но открыв их, обнаружил сидящую в кресле перед серебряным зеркалом все ту же кикимору. Она расчесывала волосы золотым гребнем. Кусок ткани, под которым она раньше пряталась, был повязан на ее серо-зеленом теле на манер платья.

— С чем пожаловал? — спросила кикимора, глядя на него необыкновенно синими глазами.

— Да вот…Царь испытание всем невестам назначил. Надо ему подарок своими руками сделать за три дня, начиная с завтра. Условие — из дворца не выходить, просить можно любые средства. И еще помощника одного позвать можно, — Иван почувствовал фальшь в собственном голосе.

— А, ну ясно, — кикимора понимающе кивнула и невесело усмехнулась, — Это все?

Иван кивнул, и она отвернулась к зеркалу. Он постоял, неловко ковыряя носком сапога паркет. Ему стало ее даже как-то жалко — через три дня ее с позором выпроводят на болото, а ведь не она заварила эту кашу со стрелами, да и он бы на ее месте не упустил выпавший шанс перебраться из трясины во дворец. Чем она виновата?

— Ну, как ты тут устроилась? — выдавил он из себя вежливый вопрос.

— Маленько получше, чем на болоте, — насмешливо ответила она.

— А по родным не скучаешь? — Иван попытался вновь напомнить, что болото ей все-таки дом и предстоящее выдворение, наверное, будет правильным. Каждый должен быть на своем месте.

— У меня нет никого, — коротко ответила она.

— Извини. Ну, по подругам тогда, — ляпнул он, чтобы заполнить неловкий момент.

— И подруг тоже нет.

— Ты что ж, одна кикимора на все болото? — удивился Иван.

— Не одна, — она вновь усмехнулась и обратила свой пронзительно синий взгляд на него, — Только не дружила я ни с кем.

— Почему? — Иван присел на краешек стула у стены.

— Потому что ко всем к ним водяной лешак приставал, а меня не трогал — вот и невзлюбили меня.

— А почему он тебя одну не трогал? — царевич почувствовал, что задает какой-то неудобный вопрос.

— А я слово заветное знаю, такое, что всякую охоту ко мне приставать начисто отбивает! — в ее глазах заплясали искорки.

— Понятно, — протянул Иван и подумал, что у него и без всякого заветного слова никакой охоты не имеется. И тут же ему снова стало ее жалко, как только он представил, как над ней будут издеваться другие кикиморы, когда через три дня она приплетется на свое болото, где она тоже чужая, как и здесь — во дворце, где все только и мечтают от нее избавиться, и он сам в первую очередь.

— Хочешь, покажу тебе дворец? — предложил он в порыве скрасить ее краткое пребывание здесь, — Только завтра, наверное, лучше, сегодня ведь ты устала, да?

В ее взгляде мелькнуло удивление:

— Хорошо, покажи, — медленно проговорила она.

— Тогда я зайду завтра, после завтрака, — и он поднялся со стула, — А сейчас пойду, а то поздно уже, тебе отдохнуть нужно. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи! — откликнулась она и он, улыбнувшись ей, вышел.

***

Утром после завтрака Иван явился в комнату Велены выполнять обязанности гостеприимного хозяина. Утром обстоятельства, в которых он оказался волею его странной судьбы, уже не казались ему столь удручающими, и настроение было почти прекрасное:

— Доброе утро! — произнес он с порога.

— Доброе, доброе, — отозвалась кикимора. Сегодня она была одета в сарафан явно местного пошива, — Ну что, не передумал со мной по дворцу гулять?

— Не передумал, — улыбнулся царевич, — Как спалось на новом месте?

— Отлично. А тебе на старом?

— И мне неплохо. Так идем? — и он протянул ей руку.

Она усмехнулась и даже слегка покачала головой, а потом внимательно и серьезно посмотрела ему в глаза. Царевич с трудом удержался, чтобы не опустить взор. Он прекрасно сознавал, что его вдруг ни с того ни с сего образовавшееся радушие происходит лишь только из жалости, потому как он знает, что через три дня он избавится от неугодной невесты, и она совершенно бессильна этому воспрепятствовать. Это всего лишь что-то вроде компенсации и не более того.

Велена поднялась с кресла, подошла к царевичу, взяла его под руку, и они пошли по коридорам и залам дворца, не обращая внимание на пялящуюся на странную пару челядь.

Царевич старался вести непринужденную беседу и рассказывал кикиморе разные смешные истории из своей жизни, связанные с тем или иным уголком дворца. Однако, Ивана, все время подмывало спросить, как у нее дела с исполнением царского задания. Но, во-первых, он сознавал, что это будет уж совсем свинство с его стороны, а, во-вторых, кикимора вроде бы тоже не слишком об этом заботилась, по крайней мере, не торопилась возвращаться в свои комнаты и спешно что-то пытаться сделать. То ли она думала, что три дня еще впереди — успеется, то ли поняла, что обречена, и решила провести оставшиеся дни во дворце, просто наслаждаясь жизнью. Царевичу оставалось только гадать.

На дворе звонко ударил трапезный колокол, созывая обитателей дворца в обеденный зал.

— Ох, уже время обеда! — удивился царевич, он и не заметил, как быстро пролетело время. — У нас тут все вместе обедают в общем зале… — добавил он и как-то замялся.

— Ты иди. Итак спасибо за экскурсию, — усмехнулась Велена.

— Да я не в том смысле, что хочу уйти, — проговорил царевич, машинально запуская пальцы в свои густые кудри, — Я просто думаю, тебе наверно неудобно со всеми вместе обедать, так я… Давай, если ты не против, можем вместе в твоей комнате пообедать.

'Что-то я, наверное, перегибаю с гостеприимством,' — подумал Иван, сам недоумевая почему это предложил.

Велена некоторое время испытующе и с легким удивлением смотрела на царевича, выводя его из равновесия своим пронзительно синим взглядом — ему казалось, что она насквозь его видит.

— Да я-то не против, — наконец ответила она.

Через несколько минут они уже сидели за небольшим накрытым к обеду столом в комнате Велены. Царевичу было немного неловко, весь запас красноречия на сегодня он исчерпал. О чем еще говорить? Родни у нее нет, болото свое, видать, терпеть не может, да еще неотступно вертится в голове вопрос — как она с царским заданием справляться собирается. А вопрос этот Ивану не давал покоя все больше — он наблюдал, как кикимора ловко управляется со столовыми приборами своими лягушачьими лапками, словно и не в болоте всю жизнь жила. Велена ела неторопливо и с достоинством, не уронив ни одной крошки, но явно получая удовольствие от трапезы. И то и дело насмешливо поглядывала на царевича, у которого с аппетитом что-то стало не очень. Она первой нарушила затянувшееся молчание:

— А ты, царевич, на самом деле молодец, — ее глаза озорно блеснули, — Ситуацию оценил правильно. Нам с тобой лучше подружиться — все-таки вместе жить придется. Да ты не кисни, Иванушка! — добавила она, видимо узрев перемену в лице царевича, которую ему не удалось скрыть. — Ты даже не понимаешь, как тебе повезло! — она сама налила себе в кубок вина и сделала хороший глоток. — Это тебе сейчас так кажется, что ты попал в ужасную передрягу и все на свете бы отдал за нормальное человеческое счастье. Но это же скучно, Иван. Ты подумай, какая скукота — простая девушка, толстощекие дети, тепленький покой с кислыми щами, никаких тебе острых ощущений! Кикимора — это ж живое чудо, прямо рядом с тобой, а? — и она ему подмигнула, — Значит, ты хотел чуда в жизни, если тебе судьба такая досталась! И ты подумай, какой у тебя отец замечательный. Никаких банальных соседних королевн для выгоды государства. Какой полет фантазии, какое смелое восприятие жизни! Отдать будущее своих сыновей оперенной судьбе! Романтик, поэт! Ну чего у тебя такое лицо? — Велена засмеялась.

Царевич смотрел на нее с полнейшим замешательством — не может быть, чтобы она не понимала, в каком она положении! Тогда зачем эти странные разговоры? Она что, решила его уговорить на себе жениться, что ли? Чтоб он добровольно на это согласился? Или это он чего-то не понимает?

— Ну а тебе-то это зачем? — осторожно спросил он, — Тебе тоже чуда в жизни захотелось? Для тебя ведь дом родной — болото, и 'простое человеческое счастье' у тебя ведь тоже другое. Кикиморское.

— Ой, да нет! У меня чудес в жизни хоть отбавляй, — она махнула лапкой, — В пору уж и вправду захотеть простого человеческого счастья, да вот все не успокоюсь никак, — она даже как-то на миг погрустнела и нахмурилась, но потом тряхнула головой и снова насмешливо посмотрела на царевича, — Зачем, спрашиваешь? А ты не понимаешь? Тогда вспомни мое болото, а потом вокруг оглядись повнимательней, ну и в зеркало в конце концов посмотри, — ее кокетливая улыбка почему-то выглядела как-то злорадно.

Иван вымученно улыбнулся, ход разговора ему не нравился.

***

Три дня подошли к концу. Иван все это время нет-нет да заглядывал к Велене, но признаков какой-либо деятельности по поводу царского задания не наблюдал, а кикимора вела себя как ни в чем не бывало и продолжала поддразнивать царевича насчет их будущей совместной жизни.

Спалось Ивану в эту ночь неважно — мучила то совесть, то тревога. Но решающий день наступил, и в тронном зале набралась целая толпа народу. Царевичи стояли возле отца и с гордостью смотрели на своих невест — по крайней мере, это касалось Василия и Константина, потому как Иван с превеликим интересом рассматривал узор на ковре, которым было покрыто возвышение для царского трона. Елена Премудрая явилась в сопровождении своих слуг, один из которых нес резной ларец. Заморская принцесса Арианна тоже была окружена своей ярко разодетой свитой, за ее правым плечом смуглый человек в желтых одеждах держал золотой сундучок. И только Велена пришла одна, и в руках у нее ничего не наблюдалось, но вид у нее был вполне уверенный и независимый, однако Иван все равно не мог заставить себя даже взглянуть на нее и так и стоял, не поднимая взора.

— Ну, что ж, невесты сыновей царских, — начал Еремей, — покажите, какие вы умелицы, что за подарки вы приготовили нашему славному государю!

Арианна сделала знак своему слуге, и тот выступил вперед. Принцесса изящным жестом раскрыла сундучок и достала оттуда красный бархатный кафтан, искусно расшитый золотыми нитями и драгоценными камнями.

— Вот мой дар почтенному владыке этих благословенных земель! — с легким кивком головы произнесла она.

— Хорош! — откликнулся Кондрат, — Такой только по праздникам носить! Славной женой ты будешь моему Константину!

Теперь вышла к трону Елена Премудрая, за ней последовал ее человек с ларцом.

— Прими и мой подарок, царь-батюшка! — сказала она с поклоном.

Елена откинула резную крышку и достала оттуда расписную игрушку — большого позолоченного петуха. Девушка с озорной улыбкой дернула его за ноги, и петух издал смешной пронзительный звук и хлопнул крыльями.

— Ох, ты забава какая чудная! — довольно усмехнулся царь, — Не зря тебя Премудрой кличут! Спасибо тебе!

Пришел черед кикиморы, и в зале наступила напряженная тишина, прерываемая редкими перешептываниями.

— Ну а ты что ж, Велена? Неужто царя без подарка оставишь? — обратился к ней Кондрат.

— Ну как же без подарка?! — насмешливо улыбнулась кикимора, — Своего будущего свекра без подарка не оставлю!

И с этими словами она достала из рукава маленький белый сверток, а потом махнула им в сторону. Из ее ладони распустилось большое невесомое полотно белоснежных кружев и затрепетало по воздуху перед глазами изумленных зрителей. Тончайшие, чуть серебристые нити сплетались в такой сложный и невообразимый узор, что царь невольно ахнул:

— Ах, красотища-то какая! Это ж волшебство!

— Прими и мой дар, царь Кондрат! — снисходительно кивнула Велена.

— А как же ты могла такое сделать? Ведь ты же даже ниток не просила? Да и нет в нашем царстве таких ниток! — опомнился Еремей.

— Вы же разрешили помощника позвать, — ответила она, — Вот я и позвала — паучка лесного.

— Но это еще не все, дорогие невесты, — поспешно объявил царский советник, быстро собираясь с мыслями, — Будет и еще испытание! Вы должны до завтра приготовить царю угощение! И так, чтоб царю непременно понравилось!

***

— Ох, хитра! — сокрушался Еремей, когда царь с сыновьями организовали маленький семейный совет в палате за тронным залом. Кондрат при этом озабоченно хмурился, Константин с Василием еле-еле справлялись с радостными улыбками, и оттого немного виновато поглядывали на своего несчастного младшего брата — а на Иване, что называется 'лица не было'. Вот тебе и бедная кикимора, беспомощная против их коварства!

— Ведь колдунья, наверняка! — продолжал возмущаться Еремей, — Ну ничего! Чтобы она завтра ни приготовила! Ты, царь-батюшка, сморщишься, да выплюнешь, да скажешь 'Гадость какая!' Вот и выгоним ее — что де царя отравить удумала!

— Что б мы без тебя, Еремеюшка, делали! — облегченно вздохнул царь, — Только вот неправильно это как-то! — с сомнением добавил он, — А если она завтра что-нибудь столь же чудесное приготовит?! Это ведь нечестно!

Иван вскинул голову и в отчаянии уставился на отца. Хоть на душе ему было и противно от этого заговора, и чуял он, что прав Кондрат, но мысль о том, что женитьба на кикиморе стала теперь угрожать ему всерьез, приводила его в ужас. Припомнив все ее шуточки за последние три дня, ему стало дурно. А теперь выясняется, что она еще и колдунья — час от часу нелегче!

Но Еремей не спроста был царским советником назначен — быстро нашел, чем сомнения Кондрата успокоить:

— А она с нами честно!? Девушки другие, вон, три дня рук не покладали — подарки тебе мастерили! А она, небось, поколдовала — и на тебе, готовое кружево! На паутину это что-то непохоже, — Еремей с некоторой опаской прикоснулся к нежному воздушному кружеву, нити под его пальцами заискрились серебром.

— И то правда! — с облегчением согласился царь, — Поступим по-твоему, Еремей!

***

Ох, и погано у Ивана было на душе. Ее прямо-таки разрывали противоречивые чувства. Нечестно они поступали с Веленой, ох нечестно! Но все-таки мучительней всего была тревога за свое собственное будущее. Ну что он такого сделал, чтобы ему досталась такая ужасная судьба, как быть мужем кикиморы?! Ничего он особо плохого никому никогда не делал. И вообще считался тихоней. Впрочем, он был скорее не тихим, а мечтательным. Ну вот и домечтался! А может и права была кикимора? — Он ведь и вправду всегда о чем-нибудь чудесном мечтал. Но ведь не о таком же! За что же так посмеялась над ним его судьба? Загнала его в такие гнусные обстоятельства! И почему он должен чувствовать себя подлецом? Не он же это все затеял! Ничего он этой кикиморе не обещал! Не обязан он на ней жениться из-за дурацкого колдовства выжившего из ума ведуна! Так что завтра все должно кончиться!

В общем, царевич понял, что на трезвую голову он это все выносить не в состоянии и, прихватив с ужина себе кувшин вина, пошел в свою комнату с твердым намерением напиться и хоть немного поспать. Но в коридоре он натолкнулся на Велену.

— Никак собрался отмечать мой успех!? — ехидно заметила она, заглянув в кувшин, — В одно лицо не хорошо! Надо тебя спасти от алкоголизма!

— От чего? — растерянно спросил Иван, больше всего ему сейчас хотелось провалиться под землю и проспать там до того как все кончится.

— А, неважно! Пойдем вместе выпьем и потолкуем! — сказала она, беря его под руку, — К тебе пойдем или ко мне? Лично мне без разницы, скомпрометировать меня в таком виде вряд ли можно! — хохотнула она.

— Чего сделать? Что ты за словечки такие непонятные все время говоришь?! — не выдержал царевич, — Где ты их понахватала? Это у вас на болоте, что ли, так выражаются?

— Ага, на моем родном болоте именно так все и выражаются, — она опять рассмеялась, — Ну хоть улыбнись, царевич!

— Я твоих шуток не понимаю! И жениться на тебе не хочу — я тебе сразу сказал! И поводов для веселья лично для меня не наблюдаю! — угрюмо пробурчал Иван, позволяя Велене увлекать себя дальше по коридору.

Так они дошли до его покоев, и она без малейшего стеснения вошла туда вместе с ним.

'Хотя, правда, чего ей стесняться-то, кикиморе болотной?!' — подумалось Ивану.

Велена взяла из рук царевича кувшин и чарку, присела на кресло, откуда-то достала себе второй бокал и налила им вина.

— Ну что, поговорим по душам? — проговорила она, протягивая полную чарку Ивану.

Он взял вино и, мрачно посмотрев на кикимору, залпом выпил, а потом налил себе еще. Она только приподняла одну бровь и аккуратно пригубила из своего бокала.

— Да, Велена, от тебя хотят избавиться, — прямо сказал Иван, выдерживая ее взгляд, — И я сам тоже хочу. Я ничего тебе не должен! Не я затевал этот глупый ритуал со Стрелами Судьбы. Я не понимаю, почему я должен лезть в эту кабалу! Я ничего тебе не обещал, я тебя не искал, я знать тебя не знал до этих стрел проклятущих!

— Да успокойся, царевич, — примирительно отозвалась Велена, — Лично я тебя ни в чем не виню. И насчет меня не беспокойся — если судьбе будет угодно, чтобы мы были вместе, чтобы ты со своим отцом ни делал, этому суждено быть. А если не угодно, то никакая свадьба не удержит нас рядом друг с другом. Так что зря ты так боишься именно женитьбы. Ничего непоправимого из-за этой свадьбы не произойдет. Непоправимы только смерть… — ее взгляд стал печальным, — и предательство.

— Я тебя не предавал! — воскликнул царевич, — Предать можно того, кому в чем-то клялся, что-то обещал, того, кто тебе доверяет. Я не давал тебе ни клятв, ни поводов для доверия или каких-то надежд!

— Да я про тебя ничего и не говорила, — Велена улыбнулась немного грустно, — Я имела ввиду, что все остальное не сможет поломать тебе жизнь, если ты сам не позволишь. Я знаю, что у тебя чистая душа, Иван. Ты оттого и мучаешься так, что не предашь даже те клятвы, которые тебя вынудят сказать.

— Ну, на что тебе это, Велена? — устало спросил царевич, — Зачем тебе за меня замуж? Мы же совершенно чужие друг другу существа! Ты говоришь — судьба! Но ведь твоя судьба — кикиморой родиться! Тебе же должно нравиться жить на болоте со своими родичами, это твой родной дом. Любому живому созданию нравится жить в его родной стихии. Если привести волка из леса во дворец, ему будет плохо и одиноко, он захочет вернуться обратно, в свой родной лес, к своим!

— Мне некуда возвращаться, царевич. Меня нигде никто не ждет.

— Но ведь я тоже не хочу на тебе жениться. Как ты здесь станешь счастливее? Ну ладно, хочешь жить во дворце — живи. Живи как моя сестра. Я буду заботиться о тебе и оберегать, клянусь. Я не буду испытывать к тебе ненависти и неприязни, если ты будешь мне сестрой. Согласись, пока не поздно, иначе тебе придется отправиться обратно на свое болото.

— Спасибо, но меня это не устраивает. Благотворительность, а тем более жалость мне не нужны.

— Да пойми ты! Я не считаю тебя уродиной. Может быть, ты даже красавица среди своего болотного народа. Глаза у тебя красивые, даже для меня… Но я человек, я другого роду-племени, я хочу быть с человеком, я хочу любить человека!

— Дело только в этом? Ты уверен? — спросила она скептическим тоном, — А если бы я была красивой? По человеческим меркам?

— Ну да, хорошо! Для меня много значит внешность! — честно признался царевич, — Да, значит! И все разговоры про прекрасную душу, когда я смотрю на тебя, теряют смысл. Ты слишком… слишком другая. Разве это так плохо — хотеть, чтобы рядом с тобой был кто-то красивый? Кто тебе нравится, кем ты хочешь ежедневно любоваться…

— Да нет, царевич. Это нормальные человеческие чувства. Я тебя отлично понимаю. Ты ведь, знаешь, самый красивый из своих братьев.

Велена с улыбкой вновь оглядела немного смутившегося царевича. Он был еще очень молод, но уже вошел в полную силу. Высокий, статный, но не такой крепкий и широкий в плечах, как его старшие братья. Его серо-голубые глаза могли становиться чистыми как небо, когда он улыбался, и темнели, словно пасмурный день, когда он хмурился. Волны его мягких льняных кудрей так и тянуло пропустить сквозь пальцы.

— Но я никогда не буду тебя любить! — снова возразил Иван, — Я никогда даже не прикоснусь к тебе! Я возненавижу тебя за то, что потеряю возможность связать свою судьбу с кем-то, кого мог бы полюбить и, быть может, еще полюблю!

— Если по-настоящему полюбишь, я тебе не помеха. Любовь может преодолеть все, что угодно, кроме того, о чем я уже говорила — кроме смерти и предательства.

— Тогда зачем? Зачем вообще все это затевать? — в который раз повторил Иван.

Велена поставила на столик пустой бокал и поднялась с кресла:

— Потому что я тоже хочу иметь шанс на счастье, царевич.

— Но ведь…, - начал было Иван, но понял, что он говорил это уже много раз, и она все равно не отступится. Велена кивнула, словно прочла его мысли, и направилась к двери, давая понять, что разговор окончен.

— Спокойной ночи! — бросила она, выходя из комнаты.

— Спокойной…, - рассеянно отозвался Иван, — Велена, проводить тебя?

— Да не надо, не заблужусь. Спи спокойно, царевич. Как говорится, утро вечера мудренее. Все будет хорошо.

***

Спалось царевичу, конечно, не очень-то. Но на душе после разговора с Веленой стало получше. По крайней мере, они всё друг другу высказали. Но как бы то ни было, жениться он на ней не собирался.

Утром опять собрался народ в тронном зале, смотреть, что невесты царевичей приготовили.

Слуга заморской принцессы вынес золотой поднос, накрытый большой шарообразной золотой крышкой. Арианна сняла крышку, и изумленным зрителям предстал большой, высокий круглый пирог, украшенный хлопьями белого крема, завитого в диковинные цветы. Из засахаренных фруктов были сложены сказочные звери, бродившие в этом кремовом саду. Принцесса большим ножом вырезала треугольный кусок и положила его на золотое блюдо, поднесенное слугой. Она сама взяла блюдо и подала угощение царю. Кондрат попробовал.

— Вкусно! И красиво! — похвалил он, вытирая с лица крем, — Такое только на праздничный стол подавать!

Елена Премудрая приготовила гуся с яблоками. На серебряном блюде он сидел, выгнув шею наподобие лебедя, а на голове его красовалась маленькая корона, вырезанная из яблока.

— Ох, хороши невесты у моих сыновей! — не удержался Кондрат, беря уже второй кусок гуся, но потом смущенно взглянул на потупившего взгляд Ивана, — И ты прекрасная хозяйка, Елена!

Затем царь взглянул на кикимору. У нее в руках был резной деревянный поднос, а на нем лежал какой-то невзрачный пирожок. Кондрат подумал, стоит ли ему это пробовать, вспомнив о том, из чего по ее словам было сделано то кружево. Бог ее знает, из чего она могла слепить этот пирожок! Зато он почувствовал, что уж сегодня-то выгонит ее с чистой совестью, и прикидываться не придется.

Царь взял пирожок, вздохнул и, не скрывая опасливого выражения на лице, надкусил угощение. Корочка оказалась тонкой и хрустящей, тесто, кажется было замешено с примесью каких-то вкусных орешков, но тут в рот ему полился сладкий ароматный нектар:

— Мммм, божественно! Что это? — только после того, как эти слова уже сорвались с его губ, Кондрат понял, что он наделал. Но было уже поздно. Велена снова снисходительно улыбнулась и ответила:

— Мед фей. И спасибо за похвалу. Вижу, он пришелся тебе по вкусу, царь Кондрат.

— Так! По традиции должно быть и третье испытание! — провозгласил Еремей с досадой поглядывая то на царя, то на кикимору. На царевича Ивана лучше было не смотреть, здоровые люди такими бледными не бывают.

— Третье самое важное! — продолжал царский советник, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь стоящее, — И оно будет секретное! О нем узнают только члены царского семейства, ну и невесты, естественно! Потому на сегодня все!

***

— Эх, оплошал я! — повинился Кондрат, когда они собрались на очередное совещание, — Но вы бы только попробовали! Это такое!

— Ты ж сам все сразу и съел, батюшка, — со вздохом заметил Василий.

— Это было зелье! — объявил Еремей, — Она нас опять перехитрила! Ведьма! Но ничего, теперь мы все предусмотрим! Больше она нас не проведет! Не печалься, Иван-царевич, все путём будет! Избавлю я тебя от нечисти этой, не дам пропасть твоей светлой головушке, не боись! Придумаем сейчас что-нибудь!

Иван не ответил, лишь обреченно вздохнул.

— Значит так! Сделаем вот что! — начал Еремей, — Мы попросим их написать тебе, царю, пожелание. И в присутствии нас это сделать. И заранее ничего говорить не будем. А позовем, и пусть сразу напишут! Народ пускать не будем, чтобы если что, все переиграть можно было. Чтобы она ни написала, ты царь Кондрат скажешь, что это чушь, а то и, может, повод разгневаться найдем! Бумагу пробовать не надо — никаким зельем она теперь тебя не околдует, да и не будет она знать, к чему готовиться!

И снова подивившись изобретательности царского советника, так и порешили!

***

Ивана терзало жестокое похмелье, но это была такая ерунда по сравнению с тем, что творилось у него в душе. Сейчас все должно было разрешиться. Вся царская семья — как явная, так и потенциальная — собралась в небольшой зале, естественно, в сопровождении царского советника Еремея. На него была вся надежда, правда, надежда осталась уже только у Кондрата, у Ивана осталось только желание, чтобы это все побыстрее закончилось — хоть как-нибудь.

Невест рассадили за столы и выдали бумагу, перья и чернила.

— Напишите, дорогие невесты, царю-батюшке, пожелание. Это и будет вашим последним испытанием. А завтра уж честным пирком, да за свадебку! — провозгласил Еремей.

От звука его пронзительного голоса в голове у Ивана запульсировала боль. 'Тем лучше, — подумал Иван, — пусть уж лучше голова болит, чем душа'.

Невесты задумались. А Велена, хмыкнув, быстро что-то набросала на своем листе — ее лягушачья лапка удивительно ловко управлялась с пером, разбив тайные надежды Еремея, что она вообще не умеет писать.

Когда все девушки закончили, Еремей собрал их бумаги и подал царю.

— Ну, давай, Кондрат, — шепнул он ему, — Лучше даже не читай — скажи просто, что чушь!

Но царь не удержался и взглянул на лист, подписанный удивительно красивым вензелем — 'Велена'. Ему в глаза бросилось слово 'судьба', и Кондрат прочитал все пожелание:

'Желаю тебе, царь Кондрат, и всем потомкам твоим, никогда не бегать от судьбы. Убежишь — никогда не узнаешь ее милости, а не сможешь убежать — узнаешь ее гнев'.

Царь нервно сглотнул и встал с трона:

— Слушайте мое слово, слово царское, нерушимое! Завтра быть тройной свадьбе! Все невесты с честью выдержали испытания! Поздравляю!

— Ты что, Кондрат?! — прошипел на него Еремей, хватаясь за голову, — Что эта ведьма там написала?!

— Цыц! Это моя царская воля! — прикрикнул на советника царь, — Будет так, как я сказал!

Иван вздохнул и пошел за бутылкой — надо было подлечить похмелье и как-то пережить мысль о ненавистной и теперь неминуемой женитьбе.

— Э, нет! Так дело не пойдет! — сказала Велена, отбирая медовуху у царевича, — Ты что это решил испортить мне свадьбу? Иди лучше проспись.

— Отстань ты от меня! — он поморщился от досады, но бутылку отдал, — Не хочу я никакой свадьбы. Вот я бы посмотрел, как вы меня бесчувственного под венец потащили.

— Мужа-алкоголика у меня не будет, — усмехнулась кикимора и налила ему полчарки, — На, подлечись, а то зеленый весь, хуже меня.

— А я к тебе в мужья и не хочу. Я не знаю, кем ты меня обозвала, но я готов им стать, лишь бы ты от меня отстала.

Царевич залпом выпил медовуху и, внезапно скривившись, выплюнул на пол.

— Ты что сделала?! Вот ведьма! Я что теперь даже напиться не смогу? — вскричал Иван, понимая, что он теперь ни капли в рот взять не сможет даже через силу. Вкус был тот же, только теперь вызывал отвращение.

— До завтра не сможешь. Иди лучше поспи, говорю, — и Велена, успокаивающе похлопала его по плечу и ушла.

— Ну, ладно, она права, — буркнул он сам себе, — Что я как последняя мямля напиваюсь?! Эх, черт, и за что мне все это?

Он побрел в свою комнату, но в коридоре на него налетел радостный вихрь, вопящий голосом его старинного друга.

— Ванька! Я ведь не опоздал?! На твою свадьбу?! Я как услышал, так сразу к тебе! Что ж ты друга-то своего не подождал!?

— Ах, Корвень! — Иван расплылся в улыбке и сердечно обнял товарища. Корвень был старше его, но они были близкими друзьями. — Где ж тебя носило так долго? Тебя ж разве дозовешься?! Ты ж как ветер в поле! Если б ты знал, как я рад тебя видеть, и как ты мне нужен, друг! А свадьба? Завтра свадьба, — добавил он со вздохом.

— А ты что невеселый такой? Перед собственной свадьбой? Или похмелье мучает? Что ж ты, нехороший мальчишка, лучшего друга даже на последнюю холостяцкую пирушку не позвал? — Корвень взъерошил льняные кудри царевича.

— А ты что весточек не шлешь, где тебя носит? Да и не было никакой пирушки.

— Упрек принимаю и потому ни на что не обижаюсь. Слушай, что-то у тебя не так, — Корвень задумчиво поскреб свою трехдневную щетину, — Ну-ка накорми меня с дороги и давай выкладывай! А там и с пирушкой разберемся.

— Пошли у меня пообедаем, — предложил Иван.

— С превеликим удовольствием, — Корвень по-братски обнял друга за плечи, и они пошли к царевичу.

— Ну, рассказывай, Вань, чего невеселый такой, — потребовал Корвень, когда немного утолил свой голод, его пронзительные темные глаза пристально смотрели на друга, — Да хоть выпей со мной, Ваня.

— Не могу я пить, Корвень. И жена моя будущая — ведьма.

— Это что ли потому что заговор от пьянства на тебя наложила? — усмехнулся Корвень, — Ну на это они все ведьмы. Но мы с`час это исправим. Крепко напиться я тебе не дам, а не выпить с другом, которого сто лет не видел — грех!

Он пошептал над чаркой царевича, дунул в нее и с таинственной улыбкой протянул Ивану.

— Первая, может, не очень хорошо пойдет, но потом все путем будет.

Царевич осторожно отхлебнул — правда, все было уже не так плохо. Он с удивлением посмотрел на друга. Корвень с довольной улыбкой потянулся и распустил свои темно-каштановые волосы, которые до того были затянуты в хвост полоской оленьей кожи.

— Меня окружает сплошная нечисть! — улыбнулся царевич, а потом погрустнел, — Ты, знаешь, моя невеста — она настоящая ведьма. Но это еще полбеды. Эх, Корвень, невзлюбила меня моя судьба. Отец нас женить через стрелы судьбы удумал. Всем девушки, как девушки достались, а мне кикимора с болота.

— Что, настолько страшная?

— Да она настоящая кикимора, ну с лягушачьей кожей и лапами. Кикимора — я ее на болоте нашел.

— Ни фига себе! — Корвень присвистнул, — Да-а, влип ты парень! А, может, ну это все к лешему! Хочешь, я увезу тебя отсюда за тридевять земель, будем вместе путешествовать, охотиться. Со мной не пропадешь, Вань!

— Эх, спасибо тебе, друг! — Иван подошел и растроганно обнял товарища, — Но я не могу отца бросить. Долг свой сыновний предать. Он ведь как лучше хотел.

— А ее прогнать нельзя? Давай, я ее обратно в болото выставлю? — спросил Корвень, хмурясь, и утешающе похлопал друга по спине.

— Да, она ж тоже не виновата. Не она с этими стрелами кашу заварила. Ей теперь на болоте тоже жизни не будет, если вернется.

— Ты ж сказал, что она ведьма. А теперь жалеешь, как девочку беспомощную!

— Ну, колдовать она умеет, но ничего плохого не делает. Сирота она, и друзей у нее нет. Она умная, спокойная. И глаза у нее печальные такие.

— Глаза? В лягушачьих глазах печаль различаешь? — недоверчиво переспросил Корвень.

— Да, нет. Глаза у нее человеческие, только синие как… как камни драгоценные, как кобальт. А так красивые.

— Странная у тебя кикимора. Сколько нечисти болотной ни встречал, глаз красивых у них не видал. Да и колдовать они не умеют — так ерунду всякую, глаза там отвести, запутать, да и то, если на растяпу нарвутся. И глупые как пробки. Синие, говоришь? Как кобальт? — взгляд у Корвеня потемнел, — Интересно было бы на нее посмотреть.

— Посмотришь еще! — отмахнулся Иван, — Давай лучше о себе расскажи. Где побывал, что повидал? Отвлеки меня — ты рассказчик хороший.

Они болтали до позднего вечера, а Корвень, несмотря на зажигательную улыбку, которая редко сходила с его подвижных губ, часто украдкой хмурился.

— Ладно, Ваня. Спать уже пора, — сказал он, наконец, — Да мне бы помыться. И побреюсь, пожалуй, все-таки свадьба твоя.

— Давай. Комнаты тебе готовы уже, и вода уж небось нагрелась.

— Не унывай, Вань. Женитьба что? Ритуал! Тебя ж никто не заставляет быть ей верным! Красивых девчонок на свете полным полно, — Корвень подмигнул ему.

— Да уж не сомневаюсь, что ты в этом знаток! Дождусь ли я, что хоть одна из них поймает твое сердце?

— Боюсь, что ждать придется долго. Я слишком щедрый. Как я могу лишить счастья всех остальных? — на его губах заиграла лукавая улыбка, но в глубине глаз мелькнуло странное выражение.

'Хм. А может такая все же появилась? — подумал Иван, — Но что-то здесь не так. Неужели Корвеня угораздило найти такую, которая перед ним устояла? Корвень и безответная любовь — мне всегда казалось, что это несовместимые вещи. Хотя он не выглядит несчастным. Нет, тут что-то другое. Ох, не понимаю я ничего в любовных делах! И у самого-то у меня — кикимора'.

Царевич налил себе еще, но без Корвеня выпивка не шла. Он махнул рукой, отставил недопитую чарку и завалился спать.

***

Просыпаться ему не хотелось. Но пришлось. Свадебные приготовления были в полном разгаре. Царевич осознал, что спал в знакомых с отрочества комнатах в последний раз. Сегодня вечером его с новоявленной женой переселят в отдельный терем. Три их штуки — теремов, конечно же, а не жен — уж давно дожидались своего часа вокруг основного дворца. Иван с тоской поглядывал в окно, пока его одевали для свадебной церемонии. Дверь тихонько отворилась, и в комнату неслышной походкой зашел Корвень:

— Здорово, дружище! Счас, смотрю, принарядят тебя как павлина!

— Привет! — отозвался Иван, с некоторой завистью поглядывая на друга. Корвень оделся очень просто, но смотрелось это сногсшибательно. Его стройную, но крепкую фигуру выгодно подчеркивали белые брюки с плетеным ремнем и черная рубашка — без всяких кружев, но из очень дорогой тонкой ткани. Пара верхних тесемок были небрежно развязаны, пока не началась официальная часть. На смуглой груди виднелась цепочка из темного серебра. Ради столь знаменательного события Корвень сбрил свою любимую щетину, а волосы завязал не кожаной тесемкой, как обычно, а черной шелковой лентой.

Царевича наряжали в расшитый золотом голубой кафтан и прочую яркую ерунду. Но сафьяновым сапогам с щеголевато задранными носами, он бы с удовольствием предпочел охотничьи сапожки Корвеня на мягкой подошве, позволявшей ходить совершенно бесшумно.

Корвень уже добыл себе бокал вина, и вальяжно привалившись к дверному косяку, потягивал его маленькими глотками, с улыбкой наблюдая за другом. Он уже пообщался с Веленой и ничего непоправимого в этой женитьбе не видел. Лишь с легкой тревогой чувствовал, что на этот раз ему придется задержаться. Друг нуждался в его советах и поддержке.

Час обряда неминуемо наступил. Три пары встали полукругом возле жреца. Их осыпали цветами, возложили на головы венки, и перед ликами предков они поклялись друг другу в вечной верности. В троекратном хоре молодых и радостных голосов жрец предпочел не заметить неохотное бурчание Ивана. Ну а потом, как водится, за пиршественный стол. Гулять собирались три дня. Первый день — обрядовый, молодых спать пораньше отправляли. Второй день в традициях большой народной пьянки, ну а на третий красивый пир с плясками для иноземных гостей — бал, что у них называется.

Сегодня напиться до бесчувствия Ивану-таки не дали, но пьян он все-таки был изрядно, когда их отвели в терем.

— Так, ясно, кровать одна! Значит, я сплю на полу, — констатировал царевич, скидывая сапоги.

— Да ладно тебе! Кровать большая, можем и не встретиться, — хмыкнула Велена, — Не валяй дурака, ложись спать нормально. Тебе еще два дня пировать.

— Кому пировать, а кому судьбину свою распроклятую заливать. Не-е, я с тобой в одну постель не лягу.

— Ты меня боишься что ли? И не стыдно? — устало сказала Велена и зевнула, — Да мне что, хоть во дворе спи. Мы люди не гордые, у нас теперь свой терем есть. Нам это после болота хоромы сказочные.

И она, быстро поскидывав яркий сарафан да всякие платки и юбки, осталась в длинной сорочке и завалилась на кровать. Поуютнее устроившись и обняв подушку, кикимора с удовольствием приготовилась заснуть. Царевич стоял посреди комнаты и отчаянно чувствовал себя идиотом, притом очень несчастным и усталым.

— А ну и хрен с тобой! — махнул он рукой, разделся до исподнего белья и тоже рухнул в постель, но подальше от кикиморы.

— Спокойной ночи, муженек, — сонно усмехнулась Велена.

— Отвянь! — огрызнулся Иван.

***

Темное сонное забытье, хмельное, туманное-дурманное. И чье-то легкое дыхание рядом и чьи-то нежные тонкие пальчики убирают волосы с лица, стягивают ткань — такое грубое, неуместное препятствие для них. Глаза синие-синие, не бывает таких в жизни. Васильки — нет васильки теплые, земные. А это волшебство с холодными искорками, как в глубине драгоценного камня. Но губы теплые, а кожа под ними становится горячей. Лицо слишком красивое, чтобы быть правдой. Мрамор. Нет — хрусталь в серебряной дымке. Серебро, накрывает сказочным водопадом, окуная в экзотический аромат. Руки скользят туда, куда нельзя, разливая запретную нежность. Тело тонкое гибкое, совершенство, пойманное в полуреальные границы плоти, принадлежащей фее. Фее любви. Оно танцует и увлекает в дали, где еще не бывал, только стыдливо заглядывал. Нет не дали — вершины. Небеса, к которым взлетаешь на мучительно-сладких крыльях, а потом срываешься вниз под мелодичный хрустальный колокольчик — ее вздох или смех…

Иван открыл глаза и снова закрыл их, пытаясь удержать обрывки какого-то чудесного сна. Но они быстро растаяли. Он сел — кикиморы в постели, к счастью, не было. На сундуке рядом с кроватью стоял кувшин с квасом — какая-то сердобольная душа позаботилась. Иван с наслаждением приложился к квасу. Голова гудела, но не сильно. В дверь постучали.

— Кто там? — спросил царевич.

— Это я, — раздался из-за двери знакомый, чуть с хрипотцой голос Корвеня.

— Заходи, друг. Нашел, куда стучаться!

— Ну, все-таки терем молодых, — отозвался тот.

— Да какие там… — Иван с досадой махнул рукой, — Ты-то, небось, всю ночь за какой-нибудь красоткой ухлестывал?!

— Ох, не суди, коль не знаешь, — загадочно усмехнулся Корвень.

— Неужель, зазноба какая у тебя появилась, а? Ну-ка выкладывай! Хоть ты меня порадуй, что у тебя все как у людей.

— Вот уж этим не порадую! Еще не родилась та женщина, что привяжет вольного охотника, — а в темных соколиных глазах за смешинками прячется что-то, ой прячется, -

— Вставай давай! Жена твоя уж давно на ногах. Да и пир опять силу набирает, а ты тут валяешься.

— Эх, спасибо тебе, Корвень!

— Да за что ж, Ванька?

— Да просто за то, что ты есть.

Целый день они с Корвенем пили да гуляли, вспоминая еще недавние свои лихие проделки. Но вечером друг твердой рукой отвел царевича в терем, что тот расценил как жестокое предательство, но был уже слишком пьян, чтобы спорить.

И опять разноцветный туман, и синие бездны, и серебряная завеса от всего мира, и сладкая беспомощность, и теплые волны, превращающиеся в обжигающий прилив.

***

— Ваньк, ты чего задумчивый такой? На, выпей винца, полегчает! — Корвень протянул Ивану чарку, пристраиваясь рядом с ним на постели. Велена, как и вчера, встала раньше и ушла.

— Мне сны какие-то странные снятся, — неуверенно произнес царевич, — Я вспомнить хочу и не могу. Образы маячат и ускользают.

— О-о-о! Кончаем столько пить! — хохотнул Корвень.

— Да ну тебя, я серьезно!

— Да зачем тебе это? Вспоминать-то!

— В этом есть что-то важное. Я хочу вспомнить, — упрямо повторил Иван, морща лоб, — Это уже второй день подряд.

— Да, пьянка по-черному тоже второй день подряд! Не пей так много, коли не уме`шь! — он взлохматил и без того взъерошенные со сна волосы Ивана.

— Тебе хорошо говорить, тебя на кикиморе никто не женил. Тебе стоит только глазищами своими черными глянуть и любая твоя. Да и пьешь ты как лошадь, а тебе хоть бы что. С самого утра бодрячком!

— Ну, во-первых, насчет глаз и девушек — сам на себя в зеркало погляди, ясноокий мой. Во-вторых, ничего не как лошадь, — темные глаза озорно блестнули, — только разве что как конь. И вообще, Вань, себя надо любить. Тогда не будешь доводить себя-любимого до похмелья и прочих невеселых глупостей.

— Мне с`час себя любимого хочется доводить только до бесчувствия, но похмелье, увы, к нему неминуемо прилагается, — грустно ответил царевич.

— Как бы-то ни было, у нас сегодня пир с заморскими гостями, оно же бал! Кондрат поручил мне взять над тобой умелое руководство и представить пред заморскими гостями в надлежащем виде — так что сегодня мы не пьем, — тоном, не подлежащим обсуждению, объявил Корвень.

— Ай, какая разница! Мне с такой женой еще о надлежащем виде думать? Дай-ка сюда! -

Иван взял у Корвеня бутылку и крепко к ней приложился, но тут же поперхнулся и сплюнул на пол.

— Да вы что сговорились все?! — обиженно возмутился царевич, — Поразвелось тут колдунов! И ты туда же! Еще лучший друг называется!

— Вот поэтому и называется! — охотник хлопнул Ивана по плечу, — Хватит пить уже! Пора приходить в себя, Вань. У тебя никто не умер, руки-ноги на месте. Нечего из себя страдальца изображать!

— Ничего я не изображаю, — буркнул царевич и решительно выбрался из постели.

***

Гостей понаехало тьма тьмущая. Кто-то еще вчера присоединился к общему веселью — это было хорошо заметно по их лицам, а те, кто пировали с первого дня, тоже выделялись и среди них, но основная часть приехала именно сегодня. Велены весь день видно не было, что особо царевича и не огорчало. Но когда к ним кто-то подошел с вопросом, где же дорогая супруга, Корвень с ослепительной улыбкой за Ивана объяснил, что она отдыхает перед вечерними танцами.

Настроение у царевича падало все ниже. К сочувствующим взглядам своих он уже привык, но здесь он встречал много дальних знакомых, и их любопытные взгляды и шепот за спиной опять начали раздражать. Одно радовало, рядом был Корвень, чья высокая статная фигура неизменно привлекала взгляды. И Корвень не давал царевичу киснуть, распространяя вокруг себя уверенность и надежность.

— Вот кто придумал эту дурь?! — возмущался Иван, стоя перед большой парадной залой. Царевичи с женами по задумке должны были парами входить в залу и торжественно рассаживаться по местам. Причем гостей уже почти всех рассадили.

— И Велена где-то шляется! А, и даже к лучшему! Хоть бы и совсем не пришла!

Константин с Арианной уже прошли, Василий с Еленой взялись за руки.

Иван ощутил словно дуновение ветерка и какой-то волнующе знакомый аромат. По рядам гостей, еще не вошедших в зал, пронесся ропот. Царевич обернулся, чувствуя, как сердце замирает от странного предчувствия. Она шла к нему в темно-синем бархате и развевающихся жемчужно-серых шелках. Легкая походка, словно ноги не касаются пола. Мраморный профиль неземной, слишком совершенной для земли, красоты. Длинные серебряные косы, королевская осанка. Она остановилась, словно видение обрело четкость. На него смотрели пронзительные кобальтово-синие глаза, обрамленные длинными темными, серебрящимися как от инея, ресницами.

— Велена, — выдохнул он.

— Заждался, дорогой? — сказала она со снисходительной улыбкой на сверкающих перламутром губах. Склонилась и поцеловала в щеку, обдав тем самым ароматом из забытых снов, и он все вспомнил. И их первую брачную ночь, и волшебные ласки ледяной госпожи во вторую.

— Велена! Что… Как…

— Тшш, малыш, я тоже по тебе соскучилась. Наш выход.

Холодные пальцы твердо сжали его руку, и она уверенно повела его в зал, с привычным равнодушием принимая восхищенные вздохи, прошелестевшие по залу. Еремей осел на стул раньше времени, положенного церемонией, и схватился за сердце. У Кондрата отвисла челюсть. Константин с Василием изумленно переглянулись, а потом, не сговариваясь, оба одобрительно кивнули брату. Велена огляделась, кого-то еще не было. Темные глаза сверкнули из полумрака, и Корвень со своей неизменной чуть лукавой, но ослепительной улыбкой поднял кубок в честь молодых, небрежным жестом посылая ей воздушный поцелуй…

Царевич шел с ней рядом и не мог поверить, что нелепый кошмар превратился в волшебную сказку. Только он никак не мог понять, что ему с этой сказкой делать. Ивану было не по себе от этой ослепительной нечеловеческой красоты. И что от него взамен за обладание таким вот чудом потребует судьба? Но ощутив свою нервно дрожащую руку в уверенной холодной ладони, он засомневался в правильности постановки вопроса — кто тут кем обладает. Он танцевал с ней, чувствуя в руках ее тонкий стан, с несгибаемой осанкой. Все ее движения были легкими и уверенными, точными и острыми, как удар ножа. Кобальтово-синие глаза смотрели прямо в душу, заставляя робко трепетать. Она увела его с праздника незадолго до рассвета, и он безропотно шел за ней, чувствуя, что потерял волю в этих синих глазах.

Они вошли в терем, она выпустила его руку, и он растерянно застыл, беспомощно глядя на нечеловечески красивое созданье. Он даже к стыду своему отступил на шаг, когда она к нему приблизилась. Но она лишь со снисходительной лаской улыбнулась и тряхнула головой — длинные косы рассыпались свободным серебряным ливнем. Прохладные ладони нежно сжали его лицо, тонкие пальцы зарылись в его мягкие кудри.

— Велена, тебе не кажется, что ты должна мне кое-что объяснить. Кто ты? — проговорил царевич, ощущая себя совершенно потерянным.

— Твоя жена, разве что-то еще имеет значение? Ты говорил, что вся проблема в том, что я некрасива. Что ты думаешь теперь?

— Я хочу знать, что происходит.

— Позже поговорим, у нас осталось меньше часа, — в ее голосе появились металлические нотки.

— До чего?

— На рассвете я снова стану кикиморой.

— Кикиморой или самой собой? Какая ты на самом деле?

— Не имеет значения, хватит болтать, мой мальчик! — синий лед сверкнул из-под серебристых ресниц. Она вытянула руку, и Ивана толкнула в грудь невидимая сила. Только что он стоял почти на пороге и через мгновение уже упал на постель. Его окутал серебряный дождь ее волшебных волос, холодные пальцы запечатали ему уста, с которых был готов сорваться новый вопрос. А потом их сменили ее настойчивые губы, властно сминая любые возражения.

Сердце, наконец, перестало рвать уздечку, привязывающую его к груди. Иван больше не чувствовал на себе веса легкого, гибкого тела. Он открыл глаза и приподнял голову. Велены не было рядом, он нахмурился и окликнул ее. Дверь из соседней комнаты отворилась и в спальню вошла кикимора в зеленом сарафане.

— Ну как, все, что ты мне только что тут простонал все еще в силе? — насмешливо спросила она.

— Велена, кто сделал с тобой это?

— Что "это"?

— Чья рука повернулась превратить тебя в кикимору? Скажи мне, я убью этого мерзкого колдуна! — запальчиво пообещал царевич.

Она покачала головой.

— Какой ты стал смелый! А с чего ты взял, что не наоборот — кто-то дал мне возможность превращаться по ночам в красавицу?

— Хорошо, пусть так, мне все равно. Значит, я найду его и придумаю, как сделать, чтобы это было навсегда.

— Успокойся, это невозможно. Тебе придется смириться, что такой, как тебе нравится, я буду только по ночам.

— Если ты так хочешь, значит, я смирюсь. Но только скажи, что я могу для тебя сделать, и я сделаю.

— Ты хороший мальчик, — улыбнулась она и погладила его по голове. Он смотрел только в ее глаза и не отстранился от ее перепончатой лапки.

— Просто будь всегда таким же честным и чистым душой. Мне больше ничего не надо.

— Велена… — прошептал он.

***

Был уже поздний вечер.

Корвень сидел на берегу реки и курил маленькую ароматную трубочку, задумчиво глядя на простирающийся вдали лес. Он думал о том, как много сюрпризов преподносит жизнь, и чувствовал, что ему стоит еще задержаться. Где-то вдалеке протяжно завыл волк, бередя душу своей тоскливой песней.

— Вот ты где! А я весь дворец обегал! — Иван плюхнулся рядом.

— А чего ты за мной-то бегаешь?! У тебя вон жена молодая. И солнце уже зашло, — ответил Корвень, насмешливо сверкая темными глазами.

— Мне нужно с тобой поговорить, но я не хотел оставлять Велену одну, пока она… ну другая. А ты уже обо всем догадался, да?

— А чего тут гадать-то, — охотник протянул трубку другу.

— Как думаешь, это можно как-то исправить? — Иван втянул в себя ароматный дым, такой табак был только у Корвеня, — Ну чтобы она всегда была человеком.

— А когда на ней кожа лягушачья, она что, не человек что ли?

— Ну, я не это имел ввиду. Но ведь на ней проклятье какое-то, а она мне ничего говорить не хочет. Как же мне ей помочь, а, Корвень? Подскажи что-нибудь. Ты всегда мне советы дельные давал.

— Если не говорит, значит так лучше. Это ее дело. Если ты кого-то любишь, неважно в каком этот кто-то обличье — он всегда останется для тебя любимым человеком.

— Ну да, но… ведь она мучается, наверно, — растерянно протянул царевич, глядя на задумчивое лицо друга. Корвень опять по обыкновению был слегка небрит, но это ему даже шло — впрочем, он это прекрасно знал. Он посмотрел на царевича.

— Если ты сможешь чем-то помочь, она тебе скажет. Наберись терпения. Любовь редко бывает простой.

"И ты тоже это знаешь, Корвень, — подумал Иван, — Теперь точно по глазам вижу, что знаешь".

Но Корвень улыбнулся своей обычной чуть лукавой улыбкой и хлопнул друга по плечу:

— Да не беспокойся ты, Ванька! Подумай лучше, какую красавицу ты каждую ночь обнимать можешь! Такой как она больше на всем белом свете не сыщешь! Ну а что кикимора днем, так это для равновесия и справедливости. Что б жизня шибко медом не казалась, а то зажрешься, Ваньк, судьбу благодарить перестанешь. Да кроме того это ж сплошь и рядом обычное дело — по ночам жена царевна, а днем кикимора, — и он заразительно расхохотался.

— Да ну тебя, Корвень, тебе лишь бы позубоскалить! — отмахнулся Иван, но губы его расплылись в улыбке.

***

И побежали странные дни и удивительные ночи. Днем Иван смотрел в прекрасные синие глаза на лягушачьем лице, и сердце его сжималось от жалости, но ночью оно замирало от немного жуткого ощущения, когда в спальню входило еще более чуждое существо с неведомой силой и нечеловеческой красотой. Но она целовала его, и ее руки и губы подчиняли его себе без остатка, заставляя молить о пощаде на мучительно-сладких небесах.

И была еще радость — Корвень не умчался залетным вольным ветром, как он обычно это делал, а задержался уже на полмесяца. Они много времени проводили втроем. Корвень был единственный, кто смотрел на Велену, словно видел перед собой обычную женщину, а не кикимору, да и ее сребровласый облик не смущал его так, как царевича. Но у Ивана не шли из головы мысли, как бы прервать этот жуткий круговорот превращений его жены. Он заметил, что она никогда не оборачивается на его глазах, всегда уходит куда-нибудь в укромное место. И Ивана захватила навязчивая идея увидеть это. Но все его попытки, даже тайные, пресекались Веленой. Она сказала, что не хочет, чтобы он видел это отвратительное зрелище. Но однажды ему все же это удалось. Арианна и Константин собрались на родину принцессы. Тамошняя родня тоже хотела попраздновать по столь знаменательному поводу. Им устроили пышные проводы. Велена сказала царевичу, что придет после захода солнца, а ему надо быть к началу. Но перед закатом Иван улизнул и подглядел в щелку, как его жена меняет облик. Она просто прищелкнула пальцами и лягушачья кожа в одно мгновенье упала к ее ногам, а на ней оказалось красивое платье. Велена спрятала шкурку в сундук и поспешила на пир. Иван спрятался и, как только она ушла достаточно далеко, бросился туда и с отвращением вытащил шкурку.

— Так вот в чем твое проклятье? Что ж ты мне не сказала? Или не могла? Ну да все равно, больше тебе не придется надевать эту мерзость!

Он торопливо разжег еще тлеющую печь и швырнул туда кожу. Она вспыхнула искрами и загорелась зеленым пламенем — сгорела за пару секунд и даже пепла не оставила. Царевич облегченно вздохнул и поспешил на пир.

— Корвиэн! — окликнула Велена, заметив в праздничной толчее знакомую фигуру.

— А, моя снежная леди! Ты как всегда прекрасна! — Корвень расплылся в улыбке и тут же добыл ей бокал вина.

— А тебе опять пришлось сбрить свою щетину? — усмехнулась она в ответ, и пробежала глазами по зале.

— Не щетину, а пикантную небритость. Да, они тут горазды праздновать, а мне все время приходиться портить свой имидж.

— А где Иван?

— Не знаю. Здесь где-то. Поверь мне, тебе волноваться незачем. Ты вне конкуренции, моя дорогая леди Велена.

— Льстец!

— Предпочитаю — галантный кавалер! А вон и твой Ванечка, — Корвень кивнул в сторону появившегося в дверях царевича, темные глаза внимательно проследили за выражением лица Велены, когда она обернулась к Ивану.

Проводы затянулись до рассвета, и Велена по обыкновению увела царевича домой до восхода солнца.

— Это ты сделал?! — Иван впервые услышал, как она повысила голос.

— Что? Избавил тебя от мерзкой лягушачьей шкуры?

— Эх, дурак ты, Ваня! Что ж ты наделал! — она обреченно опустилась на стул и тихо добавила, — Видно все-таки судьба!

— Что судьба? Я должен был избавить тебя от этого — ЭТО моя судьба!

— Это заклятье наложил на меня Змий Горган. И облик кикиморы был условием моей свободы. Да и по ночам Змий не мог за мной следить. Мы могли бы быть счастливы и так, Ваня. А теперь он заберет меня с восходом солнца. Так что давай прощаться, у нас осталось минут десять, мой глупый мальчик, — она печально посмотрела на него.

— Я никому не позволю тебя забрать! Не называй меня мальчиком! Я смогу тебя защитить! — Иван кинулся к висящему на стене мечу и обнажил клинок.

— От Черного Змия? — Велена с печальной усмешкой посмотрела на вооружившегося царевича, — От огнедышащего крылатого зверя, который к тому же один из лучших колдунов в этом мире?

— Я твой муж, и я буду биться хоть с самим чертом за тебя!

— Не надо, Ванечка, не надо. Я не хочу, чтобы ты напрасно пострадал из-за моих собственных ошибок. Так получилось. Это наша судьба. Постарайся поскорее меня забыть и найди себе нормальную хорошую девушку. Ты должен быть любим и счастлив, ты очень хороший и красивый мальчик, — она подошла и погладила его по щеке, убрала со лба растрепавшиеся кудри.

— Нет, я мужчина, Велена, и я скорее умру, чем дам обидеть мою любимую женщину! И это не твоя, а моя ошибка, и мой долг — исправить ее любой ценой! — Иван решительно смотрел в синие глаза, стараясь не оробеть под этим взглядом, таившим мудрость древнего существа.

— Не надо, прошу тебя, — покачала головой Велена, — Ты не знаешь, о чем говоришь. Мне не стоило выходить за тебя замуж и портить тебе жизнь. Это очередная моя ошибка. Все, что ты можешь сделать, это забыть меня и стать счастливым — и тем самым облегчить мою совесть. Прошу тебя, не ищи меня. Со мной все будет хорошо. Клянусь тебе.

— Велена, где мне искать тебя, если я не смогу ничего сделать сейчас?

— Нигде. Прощай! — она быстро поцеловала его в щеку и исчезла.

— Велена! Велена! Где мне искать тебя? — закричал Иван в отчаянии, — Я спасу тебя! Прости меня! Я все исправлю!

***

Корвень открыл глаза и тихо выругался. Он только успел заснуть, как кто-то с воплями забарабанил в дверь. Впрочем, судя по голосу, это был Иван, один из немногих людей на этом свете, которому он мог простить подобное. Охотник выбрался из постели. Ивана он, конечно, не стеснялся, но брюки натянуть пришлось, так как белья Корвень не носил.

— Надеюсь, стряслось что-то действительно ужасное, чтобы будить меня на рассвете, да еще и после ночной гулянки, — ворчал охотник, на ходу застегивая брюки и открывая дверь.

— Корвень, беда у меня, друг! — на Иване лица не было, — Велену похитили!

— Кто? Когда? Заходи, рассказывай! — он затянул царевича в спальню.

— Я сделал ужасную вещь, я сжег ее лягушачью шкуру, — Иван присел на расстеленную постель друга, все еще сжимая в руке обнаженный меч, — И она сказала, что теперь ее заберет змий. Попрощалась и просто исчезла! Я не знаю, что мне делать и как ее искать!

— Какой змий? Она сказала, что за змий?

— Горыныч, кажется. Да точно, змий-Горыныч.

— В любом случае придется тащиться в горы. Змии живут там.

— В горы? Это за лесами которые? — Иван вскочил, — Спасибо, Корвень. Скажешь отцу, что случилось.

— Да куда-ты, глупый! — Корвень поймал его за полу кафтана, — Иди выспись сначала. И мне дай поспать. Потом все обсудим, как следует, подготовимся и поедем выручать твою Велену.

— И ты со мной поедешь?

— Ну конечно, неужели я брошу в беде друга, да еще такого непутевого, — Корвень широко зевнул, — Только поспать мне сначала дай!

— Спасибо тебе, друг. Но не могу я ждать. Я пошел.

— Ну, куда ты пошел? — Корвень отчаянно пытался справиться с зевотой и вернуть челюсть на место, — Что толку, если ты сейчас в таком состоянии ринешься в лес? Времени ты все равно не выиграешь. Далеко ты один не уедешь. Короче, давай, дай дяде Корвеню поспать, а потом будем конструктивно решать твои проблемы. Тьфу ты черт, то есть утро вечера мудренее, в общем.

— Так уже утро!

— Тем более.

— А если пока мы тут разлеживаемся, змий ее сожрет?

— Во-первых, в таком случае ты все равно не успел бы — туда за один день не доберешься, — наставительно сообщил Корвень, — А во-вторых, змии людей не едят. Они любят жареных барашков и красное вино, ну если конечно не какие-нибудь извращенцы. Все, Ванька, вали спать, я сказал. Старших надо слушаться.

— Ну, хорошо, если ты так говоришь. Я…

Но Корвень уже выпроводил его за дверь.

***

— Кто-то, помнится, говорил, что лучше быть лягушкой на болоте, чем моей женой! Видать надоело по кочкам скакать?! Во дворец-таки решила перебраться — только не в мой. Неужели ты думала, что я позволю тебе остаться с этим сопляком?!

Она не отвечала. Она неподвижно стояла посреди комнаты, не глядя на него. На ее лице застыло выражение холодной ярости.

— Он, значит, лучше меня?! Это смертное ничтожество! Его женой ты согласна быть?!

Она с усталостью посмотрела в его золотые глаза, перечеркнутые вертикальными зрачками, особенно узкими сейчас от переполнявшей его злости:

— Ладно. Верни мне обличье кикиморы и покончим с этим.

— Чтобы я снова отпустил тебя?! Ты даже на болоте способна мужика найти! — он гневно тряхнул длинной гривой черных волос.

— Горган, ты когда-нибудь слышал выражение 'Насильно мил не будешь'? — спокойно спросила она.

— Значит я буду НЕ МИЛ, — бросил он, стремительно развернулся, обдав ее маленьким вихрем от яростного взмаха его черного плаща, и выпрыгнул в высокое, под потолок, окно. Створки рамы жалобно скрипнули и с дребезгом ударились о внешнюю сторону стены. Велена проследила взглядом, как плащ за его спиной сменили кожистые крылья, и изящный черный змий, нервно извивая чешуйчатый хвост, полетел беситься в горы, раскинувшиеся широкой панорамой вокруг замка.

Она медленно подошла к окну и протянула руку. Натолкнувшись на невидимую преграду, Велена удовлетворенно кивнула головой — это не было для нее неожиданностью, скорее бы она удивилась, если бы окно ее пропустило. Она вяло поколдовала и, не получив эффекта, вздохнула: 'Что ж, ты всегда был хорошим колдуном, Горган'.

Она отвернулась от окна и хлопнула в ладоши, в двери тут же заглянуло невысокое — по пояс обычному человеку — существо со сморщенным личиком. Увидев Велену, оно расплылось в улыбке:

— О! Госпожа снова дома! — оно подошло и отвесило изысканный поклон, — Чего желаете?

— Здравствуй, Крис! От моих комнат что-нибудь осталось?

— Да, госпожа. Они будут готовы через десять минут.

— Так скоро? В них что, кто-нибудь жил? — нахмурилась Велена.

— Нет, госпожа. Хозяин приказал содержать их так, словно Вы должны вернуться на следующий день.

— Хм. Хорошо. Тогда распорядись насчет комнат и подай мне завтрак.

— Где вы изволите завтракать, госпожа?

— Хозяин уже завтракал?

— Да.

— Тогда в столовой.

— Слушаюсь. Все будет готово через десять минут, — слуга поклонился и вышел.

Велена посмотрела в окно, в горах то и дело вспыхивали зарницы:

— Да-а. Хладнокровие никогда не было твоей чертой, даром что змий.

Крис действительно вернулся очень быстро.

— Завтрак подан, госпожа, — тихо произнес он и чуть нахмурился, проследив ее взгляд и окинув картину локального апокалипсиса, все еще продолжающегося в горах.

— Спасибо, Крис.

Велена прошла в столовую, где ее ждал искусно сервированный стол. От этого зрелища, сопровождаемого восхитительными запахами, у нее вырвался благодарный вздох. Воздушные круассаны, нежный ванильный крем и фруктовый салат. И кофе, небесная благодать, настоящий ароматный кофе в высоком фарфоровом кофейнике! Наконец-то она хоть нормально поест, блины с медом или икрой ее ужасно утомили. Ее пальцы испытали удовольствие, сжав миниатюрный серебряный ножичек для крема и тонкую фруктовую вилочку.

Когда Велена покончила с завтраком, слуга проводил ее к приготовленным апартаментам. Впрочем, проводник ей не требовался, ее ноги хорошо знали эту дорогу, и от этого сердце тоскливо сжималось. Она распахнула знакомую дверь и медленно прошла по комнатам. Все было так, словно она никогда и не покидала их. Так до боли знакомо. Велена решительно тряхнула головой, отгоняя наваждение прошлого и, нахмурившись, повернулась к слуге, бесшумно следовавшему за ней.

— Крис, мне нужна постель! Или Горган предпочитает, чтобы я ютилась на диване?

— Госпожа, Ваша спальня в полном Вашем распоряжении, — слуга сделал приглашающий жест по направлению к двери в боковой стене дальней гостиной.

Глаза Велены метнули сердитые молнии, но тон был ледяным:

— В этой спальне я не проведу больше ни часа. Так что потрудись поставить вот в эту комнату кровать.

— Но, госпожа, хозяин спит в другом крыле замка. Эта спальня приготовлена только для Вас.

— Я, кажется, ясно выразилась, — в ее голосе зазвучали опасные нотки раздражения, — Я там спать не буду!

— Хорошо, как Вам будет угодно, госпожа, — Крис на всякий случай согнулся в почтительном поклоне, — Я сейчас обо всем позабочусь. Что-нибудь еще?

— Да, ванну мне приготовь.

— Все будет сделано. Пена, ароматическое масло?

— Да, сандал, пожалуйста.

— Слушаюсь, госпожа, — и Крис поспешил выполнять поручения. Только выйдя за пределы апартаментов, он позволил себе покачать головой.

Дверь. Она приковала к себе взгляд Велены. Из кобальтово-синих глаз исчез гнев, уступив место бессильному сожалению.

Она медленно подошла и положила руку на тяжелую бронзовую ручку. Легкий нажим и дверь открылась.

— Горган, ну зачем? — прошептала она.

Спальня была восстановлена до мельчайших деталей, словно ее шикарный интерьер никогда и не выжигали дотла. Перламутрово-бежевый шелк просторного ложа — ложа для двоих, что сейчас выглядело злой насмешкой судьбы. Золотой балдахин из тончайшей, словно паутинка, ткани, белоснежный ковер с витиеватым коричневым узором, мебель цвета темного шоколада. В высоких вазах из молочно-белого стекла, в тревожном ожидании напряженно выпрямив длинные ножки, застыли свежие калы — ее любимые цветы. Велена почувствовала, как предательски дрогнуло что-то внутри.

— Нет, — тихо сказала она сама себе, — Ничего не вернешь. Жизнь — это не комната, которую можно восстановить даже из пепла. Она ломается раз и навсегда. Разбитую вазу уже не склеишь… никогда… как бы ни хотелось этого ни тебе… ни вазе.

Велена резко захлопнула дверь, провела над ней рукой, сделав невидимой, и вышла из дальней комнаты. Она недолго успела просидеть на уютном диванчике, обитом вишневым бархатом, рассеяно перебирая свои любимые книги, которые все так же, в беспорядке, лежали на низком стеклянном столике. В дверь постучал слуга и сообщил, что ванна готова.

Через несколько минут Велена опустилась в благоухающую сандалом воду. Она откинулась на бортик, пушистая пена смешалась с серебряными волосами. А сейчас на полчаса забыть обо всем и насладиться роскошью и комфортом. Банями с запахом вареных веников она была сыта по горло.

***

Уснуть Ивану, конечно же, не удалось. До полудня он метался по своему терему, а после нетерпеливо мерил шагами коридор под дверью Корвеня. Еще через полчаса он не выдержал и забарабанил в дверь.

— Не заперто! — рявкнул Корвень и с рыком потянулся.

— Корвень, солнце уже к западу клонится! Может, поедем уже, а? — спросил царевич, неловко топчась у порога спальни друга.

— Ну, что ты выдумываешь, Ваньк! — Корвень сел в постели и взглянул в окошко, — Торчит твое солнце на самой макушке неба! А ты вещи собрал?

— Какие вещи? — удивленно спросил Иван. По его мнению, в бою со змием кроме меча и доброго коня ничего не требовалось.

— Как какие? — Корвень со скрипом поскреб подбородок, на котором уже начала отрастать темная щетина, и стал загибать пальцы, — Походный шатер, одеяла, котелок, провизию. Нам по лесам как минимум дюжину дней до гор топать. И потом скорее всего на гору лезть придется. Веревки с крючьями бы тоже прихватить надо. Эх, ты, горячий добрый молодец! — усмехнулся он, глядя на растерянную физиономию царевича, — И как ты без меня собирался идти через лес?

Иван виновато развел руками и смущенно улыбнулся.

— Ладно, Вань. Спасем мы твою царевну-лягушку, не боись!

Корвень собрался вылезти из постели, но потом с сомнением глянул на Ивана и обернул вокруг талии покрывало. Он подобрал брюки и прошлепал босыми ногами в соседнюю комнату. Потом, прихватив рубашку, охотник отправился на двор умываться. Иван поспешил следом и сам полил ему на руки и спину воду, чтобы не ждать нерасторопных после ночной гулянки слуг.

Они плотно позавтракали блинами со сметаной, а Корвень еще баранью ногу где-то в недрах кухни добыл. Должно быть, ее припрятал повар, но, может, и вправду гости не доели — столы щедро ломились особенно в последнюю ночь. Иван разыскал заспанного отца, рассказал ему о случившемся и, получив благословение после дюжины ахов и охов, вернулся к другу.

Корвень меж тем, не торопясь, но быстро собрал две заплечные сумы и одну из них вручил царевичу.

— Ну вот, теперь можно двигаться в путь, — сказал он, забрасывая сумку за плечи.

— А лошади? — спросил царевич.

— Лошади в нехоженых лесах только помеха, а в горах так и вовсе бесполезная вещь, особенно ваши мохноногие коняки, — наставительно ответил охотник, — Ничего, ножками потопаешь, здоровее будешь!

— Да я не то, я чтоб быстрее, — протянул царевич.

И они, наконец, двинулись в путь. Корвень шел легкой пружинящей походкой, словно и не было у него за спиной целой кучи поклажи. Ивану не сразу удалось приноровиться поспевать за ним, не запыхаясь. Причем он подозревал, что в его суму Корвень положил меньше, чем себе. Но Ивану приходилось еще тащить довольно увесистый меч, а на вооружении у Корвеня была пара охотничьих ножей и легкий арбалет. Короче, царевич был вынужден признать, что его друг гораздо лучше приспособлен к походам, и Иван возблагодарил судьбу, что тот согласился идти с ним. Они пересекли мост и зашагали через поля. Уже во всю колосилась пшеница, заливая все вокруг своим добротным золотом. Тут и там подмигивали невинными синими глазками васильки. Но вот пшеничные поля подкатились к зеленой стене леса. Друзья прошли через березовую рощу, миновали осинник и углубились в сосновый бор. Иван смотрел в широкую спину охотника, прикрытую большущей холщовой сумой на кожаных ремнях. Корвень уверенно шагал, словно не замечая узловатых корней, коряг да пеньков под ногами, и ни на секунду не задумывался о направлении. Он-то был здесь почти как дома, а царевич уже сбил себе все ноги. Вот сейчас Иван понял, что Корвень был прав относительно выспаться. Сонливость и вялость тяжело навалились на него. Кусты цеплялись за меч, уже довольно ощутимо бивший по бедру. Ветки соснового подлеска то и дело коварно хлестали по лицу. По виску потекла струйка пота. Царевич утер ее рукавом, стиснул зубы и прибавил хода. Через несколько часов им, к неописуемому счастью Ивана, встретился небольшой веселый ручеек, и они остановились на отдых. Царевич с удовольствием плеснул в разгоряченное лицо студеной водицы и наполнил уже изрядно опустевшую флягу. Они сжевали прихваченные из дворца краюхи хлеба с вареной говядиной. Корвень, оказывается, прихватил с собой бурдючок вина. Иван выпил совсем чуть-чуть — побоялся, что от хмельного его еще больше разморит. Через часок они снова поднялись и взвалили на плечи поклажу. Иван попытался приторочить меч с другой стороны пояса, но Корвень со вздохом отобрал его у него и прикрепил неуклюжее в переноске оружие к заплечной сумке царевича. Они снова двинулись в путь. Иван отметил, что так нести меч гораздо удобнее, и его походка стала пободрее.

***

Когда Велена вернулась в свои апартаменты, она с удовлетворением отметила, что кровать ей все-таки принесли. Поуютнее завернувшись в мягкий ворсистый халат, чародейка устроилась на диванчике с кружкой освежающего зеленого чая. Она наслаждалась прикосновениями к ее коже дорогих бархатистых тканей — пушистой мягкостью халата, щекочущей теплотой обивки дивана. Велена отыскала на туалетном столике свою старую сапфировую заколку и теперь ее, еще чуть влажные, волосы образовали замысловатую серебряную скульптуру, посверкивающую ярко-синими камешками. Чародейка взглянула в окно — зарницы больше не мелькали в горах. Небо было пронзительно голубое. Маленькое, но нестерпимо яркое солнышко яростно поливало жаром белые плечи скал. Было уже далеко за полдень. Велена долго задумчиво любовалась на самое прекрасное зрелище в мире — горы, ее дом. Но, кажется, она больше никогда не сможет спокойно на них смотреть. И вернуться домой больше не означало для нее стать счастливой. Она предпочла бы больше никогда их не видеть. По крайней мере, из этого окна. В дверь опять постучали.

— Что нужно? — бросила она.

Из проходной комнаты послышались шаги, к облегчению Велены, мелкие и легкие. Это был всего лишь Крис.

— Госпожа, хозяин приглашает Вас отобедать с ним, — церемонно произнес он.

— Я буду обедать в своих апартаментах, — заявила она, не терпящим возражений тоном.

На сморщенном личике Криса появилось несчастное выражение, хозяин передавал приглашение таким же тоном.

— Но, госпожа, милорд Горган велел мне привести Вас в столовую, — попытался настоять он, прикидывая от кого из его господ ему может влететь больше.

— Пусть подавится своим повелением! — кобальтово-синие глаза превратились в грозовые тучи, — Так ему и передай!

— Вы моей смерти хотите, миледи Велена? — умоляюще простонал Крис.

— Не искушай!

У его ног ударила маленькая синяя молния. Но Крис только вздрогнул, он уже давно привык к своим хозяевам. Маленький слуга обреченно закатил глаза и вышел.

Велена вздохнула и уткнулась в наугад выбранную книгу, но она не читала — она просто ждала. Ждать пришлось недолго. Окно с жалобным дребезгом разлетелось к праматерям. Велена спокойно подняла голову и со скучающим видом посмотрела на разъяренного Змия, который уже успел принять человеческий облик. Он стоял в проеме растерзанного окна, под каблуками высоких ботфорт хрустели стекла.

— Ты через дверь никогда не пробовал входить? — безучастно поинтересовалась Велена, — Знаешь, так проще и сквозняков в придачу с мусором меньше.

— Думаешь, тебе удастся меня игнорировать?! — золотые глаза полыхали яростным пламенем.

— Только не забудь, что в этом обличье ты не можешь дышать огнем. А то горлышко обожжешь.

Его ноздри мелко затрепетали, Горган резко прищелкнул пальцами, и с его руки сорвалась молния, уничтожив ни в чем не повинный стул, тихо стоявший в уголке.

— Давай-давай, — глаза Велены сузились, тон лишился бесстрастности, — Выжги и здесь все, может, успокоишься еще лет на пять! Ты же очень любишь все разрушать!

Его красивое лицо исказила гримаса, он посмотрел на нее с бессильной яростью.

— Я хотел, чтобы мы, наконец, поговорили за этим треклятым обедом, — произнес он предательски хриплым голосом.

— Никаких МЫ больше не существует, Горган. Ты уже мне все сказал, что только мог. А мне тебе сказать нечего, — холодно ответила Велена.

Его губы дрогнули, но из них вырвался только тяжелый вздох, а потом он вдруг упал вертикально назад, ни малейшим движением не препятствуя силе тяжести — даже рук не вскинул.

Велена вскочила и бросилась к окну — он мог не успеть сменить обличье, а человеком он был уязвим почти как смертный. Он стоял посреди каменного двора, низко опустив голову, не мешая длинным иссиня-черным волосам падать на лицо. Со ссутулившихся плеч лохмотьями свисала шелковая рубашка, разорванная крыльями, которые Змий, видимо, выпустил в последний момент. С высоты башни его фигура казалась маленькой и потерянной. Горган поднял голову и посмотрел на Велену. На миг ей показалось, что в золотых глазах мелькнули боль и безнадежная горечь. Но крылья исчезли, змий выпрямился, высокие тонкие брови сошлись у переносицы, линия губ обрела прежнюю жесткость. Велена покрутила ему пальцем у виска и отошла от окна. Она направилась в гардеробную, выбрала строгое черное платье, расчесала волосы и заплела их в толстую косу. Быстрым небрежным шагом она вошла в столовую. Там никого кроме слуг не оказалось. Велена отметила, что приборы для нее не были заранее приготовлены, значит, никто на самом деле не надеялся, что она примет приглашение.

Она велела подать еще одну пару приборов. Крис удивленно пожал плечами и выполнил приказ. Велена села за стол и, как ни в чем ни бывало, принялась за трапезу. Горган появился через несколько минут. Он уже успел переодеться в новую черную рубашку и снова выглядел безупречным, но его взгляд не сумел скрыть удивления, когда он увидел за столом Велену. Змий не произнес ни слова и, молча, сел за стол.

— Попытки самоубийства на моих глазах, с порчей интерьера в придачу портят мне аппетит, — сказала чародейка, запивая мясо красным вином, — Теперь в моих апартаментах невозможно не то, что есть, но и жить.

— Все можно починить за несколько минут, ты же знаешь, — Горган не притронулся к еде. Он сидел, подперев рукой подбородок, и смотрел на Велену.

— Нет, Горган. Увы, не все.

— Я имел ввиду твою гостиную.

— Ну, если ты каждый день будешь так приглашать меня на обед, боюсь, этот замок долго не простоит.

— И черт с ним в таком случае, — отозвался он с какой-то безысходной усталостью.

Велена приподняла брови и, хмыкнув, принялась за салат.

Змий уткнулся в свою тарелку и, наконец, уделил внимание пище, вяло поковырявшись в ней серебряной вилкой.

Обед продолжался в молчании вплоть до десерта, и Велена уже думала, что успеет быстро расправиться с клубничным желе и уйти в свои комнаты без дальнейших тягостных объяснений. Но ее надежды не оправдались.

Горган вдруг резко положил десертную ложечку и приглушенно произнес, глядя куда-то сквозь нее:

— Я не могу отпустить тебя, Велена… к этому смертному… мальчику.

— То, что ты самовлюбленный эгоист и собственник, для меня не новость, — ответила она, изобразив скуку, — Попробуй сообщить мне что-нибудь новое о себе.

— Велена, послушай, — на секунду его тон стал неожиданно умоляющим, но эти нотки быстро исчезли, оставляя гадать, а были ли они вообще, — Возможно, ты права. Возможно, мне стоило сначала задуматься, почему ты так поступила, поискать причину в моем собственном поведении. Признаю, я наломал дров в наших отношениях, ни в чем, как следует, не разобравшись. Я был ослеплен ревностью, и мыслями об оскорбленной чести. Но когда ты совершила обряд супружества с тем смертным, я понял, что могу потерять тебя навсегда. Все наши ошибки не стоят того, чтобы я навеки потерял твою любовь.

— Этого не случится.

Горган изумленно посмотрел на нее.

— Нельзя потерять то, чего нет и никогда не было! — безжалостно продолжила она. — Наш брак был сплошной ошибкой, Горган. Мне не стоило выходить замуж из одного только чувства благодарности.

— Благодарности? — его голос упал почти до шепота, — Это все, что ты ко мне испытывала?

Велена кивнула.

— Но зачем ты тогда говорила, что любишь меня?

— Это очень трудно, Горган, не ответить на пылкие признания существа, спасшего тебе жизнь.

Его лицо превратилось в непроницаемую маску, вертикальные черточки в золотых глазах стали почти неразличимы.

— Да, леди Велена, Вы правы, Вы действительно совершили ошибку… затеяв со мной подобные игры, — он встал и быстро, но с достоинством вышел из столовой.

"Вы тоже, лорд Горган!" — добавила она от себя, — "И давай, поищи причину в своем поведении, может, припомнишь кое-что!"

Обе порции клубничного желе так и остались нетронутыми.

***

Лес все густел. Ровный бор с зеленым ковром мха и рыжими колоннами высоких сосен уступил место смешанному лесу. Все чаще попадались заросли кустарника, ольха, береза и осина. К вечеру друзья добрались до маленького лесного озерца, идеально подходящего для разбивания лагеря.

Иван тут же рухнул на траву, сбросил сумку и устало вытянул ноги.

— Ну-ка, не рассиживаться! — безжалостно велел Корвень, — Сначала ставим шатер и устраиваемся, а то тебя совсем сморит.

— Сейчас, только передохну чуток! — ответил Иван, собирая остатки сил.

Корвень тут же развил бурную деятельность. Взял меч царевича и срубил им несколько тонких молодых сосенок, игнорируя благородное предназначение оружия. Обстругал деревца своим охотничьим тесаком, заостряя концы кольев. Он позвал царевича помогать ставить маленький походный шатер. У Ивана возникло подозрение, что один Корвень управился бы с этим даже быстрее, но друг, видимо, решил его научить походной жизни.

"Что ж, это полезное знание, — сказал себе царевич, — Интересно, смог бы я пройти через этот лес в одиночку? Смог бы, конечно. Но я столкнулся бы с кучей мелких трудностей, которых не предусмотрел".

— Так, теперь твоя задача собрать дров и развести костер, — продолжал командовать Корвень, — А я пойду добуду нам что-нибудь к ужину.

С этими словами он бросил царевичу огниво, вскинул на плечо арбалет и направился вглубь леса. Иван с некоторой завистью проследил за его удаляющейся бодрым шагом фигурой, облаченной в рыжеватую куртку из полинялой оленьей шкуры и такие же штаны.

"Никудышный из меня воин! — с досадой подумал царевич. — Изнежился я во дворце, захилел".

Он заставил себя резко подняться, подобрал свой меч и немного помахал им, как на тренировках со своими братьями. Нет, сила ему не изменила, руки вспомнили все, чему их учили, и легко крутили тяжелое оружие.

"Не-е, нормально все, — подумал Иван, — Просто пир этот треклятый! Всю ночь пил опять, да и по лесам давно не шлялся. Вот и умаялся с непривычки".

Более-менее довольный собой, царевич принялся собирать хворост и рубить сухой бурелом. Он старался двигаться бодро, как Корвень, и упорно игнорировал ноющие мышцы ног. Вскоре у шатра запылал веселый костерок. Иван взял котелок, набрал из озерца чуть зеленоватой, но прозрачной водицы и заодно умылся.

Он срубил две рогатины, установил по сторонам костра и пристроил на них котелок. Закипит вода, он кинет туда сушеных яблок — будет им вкусный компот.

— Та-а-ак! Это ш-што у нас за нарушитель? — раздался незнакомый раскатистый бас.

Царевич вздрогнул и схватился за меч. Меж деревьев стояло косматое коренастое существо в полторы сажени ростом. Большая голова с грубо вытесанными чертами лица. Из спутанной гривы соломенных волос торчали ветки — не то зацепившиеся за никогда нечесаную шевелюру, не то растущие прямо из макушки. В плечах, кажись, столько же, сколько в росте. Длинные узловатые ручищи с огромными ладонями. Кожа толстая, морщинистая и темная — как дубовая кора, хотя, может, она таковой и являлась. Перед царевичем стоял лешак.

— Ты это, не балуй! — погрозил леший сучковатым пальцем, — За постой платить надобно! А железяку свою лучше брось! Ты в моем лесу-то! Так што тово!

За спиной царевича что-то угрожающе скрипнуло. Он обернулся и увидел два самостоятельно выкорчевавшихся пня, недобро пошевеливающих корнями. Иван медленно опустил меч и повернулся к лешему.

— И сколько ты хочешь за постой? — спросил он, прикидывая сможет ли справиться с ним и его пневым воинством и стоит ли это того или лучше уладить дело миром. За лешим появилась еще пара недружелюбно настроенных пней.

"Спокойно! — велел себе Иван, — Ты собрался драться со змием, и это… как там сказала Велена?… огнедышащий зверь и к тому же колдун. А перед тобой сейчас пень-переросток и еще кучка поменьше. И если ты не справишься с ними, то как ты вообще собираешься спасать свою жену?"

Сбоку раздался плеск. Царевичу захотелось выругаться — из озерца вылез скользкий пузатый старикан с выпученными белесыми глазами и зеленой тиной вместо волос.

— Совсем обнаглел, сучкозадый! — возмущенно пробулькал водяной, — Это моя территория! Шатер на берегу, значит, он МНЕ за постой должен!

— С какого это такого рожна он тебе должен, полоскуну мокрохвостому?! Сидишь в своей луже и сиди, русалок лапай! Шатер на берегу, а не в воде! А берег — часть леса! — недовольно заворчал леший.

— С чего это берег твой?! Последние мозги себе шишками отколотил, пень трухлявый?! — не сдавался водяной, — Вот разведу тебе болото на пол леса, будешь знать, где тебе сидеть и поганки считать!

— Ах ты, пузырь с гнилой водой! Да я тебя…

Про царевича они временно забыли, а он слушал их перепалку и раздумывал, а не стоит ли просто от них смыться, небось, даже не заметят — так раздухорились. Но это явно была не самая удачная идея, от лешего в лесу не скрыться. Хотя там Иван окажется уже не на спорной территории, и тогда ему придется иметь дело только с лешаком. Может, лучше заплатить и не тратить силы впустую? Однако в процессе перебранки спорщики постепенно приходили к выводу, что заплатить он должен им обоим, так как и деревья жжет, и воду пьет, да еще и "рожу полоскал", как выразился водяной, "и неизвестно что еще полоскать соберется".

Царевич прикинул, хватит ли ему небольшого кошелька золота, который он на всякий случай прихватил, полагая, что деньги в лесу ни к чему.

"Хм, а тогда им-то золото зачем?! — задался вопросом Иван, — Может, они чего другого хотят? И чего, интересно знать?"

Но тут из леса появился Корвень с убитым тетеревом наперевес. Арбалет болтался у него за спиной, однако при виде честной компании охотник даже не потянулся к оружию. Совершенно спокойно он подошел к царевичу, воинственные пни при этом скромно посторонились. Корвень с умеренным любопытством прислушался ко все еще продолжающемуся спору.

— Это кто здесь моего братишку названного притеснять удумал? — рявкнул он, покровительственно обняв царевича за плечи.

Ругань мгновенно прекратилась. Водяной потаращился на Корвеня ровно пару секунд и тут же нырнул в воду. Лешему, видимо, было не так легко ретироваться. Он пожевал губами, смотря исподлобья, и негромко проворчал:

— Что ж ты сразу не сказал, что ты с этим! — косматая голова кивнула на Корвеня.

Лешак неловко развернулся и потопал в лес, что-то бормоча себе под нос.

— Ага, вода уже вскипела! — как ни в чем не бывало заметил Корвень, — Сейчас птичку ошпарим и сделаем шашлык! — он демонстративно потряс тетеревом.

— Тебя тут, я смотрю, все знают! — сказал царевич, озадаченно смотря на друга.

— Отчего ж им не знать вольного охотника! — отозвался Корвень с лукавой улыбкой, — Я ж, почитай, в лесу живу!

— И что, ты им уже все за постой выплатил, или они знают, что с тобой лучше не связываться? — не унимался Иван.

— Ну, скорее второе, — Корвень подмигнул ему и занялся тетеревом, выплеснув на птицу весь кипяток, протянул котелок царевичу, — Набери-ка еще водицы, — попросил он, а сам занялся ощипыванием добычи.

— А водяной нам воду не попортит? — засомневался Иван, глядя, как перья ритмично разлетаются в разные стороны.

— Не попортит! Еще и почище к берегу подгонит! — заверил Корвень.

Иван пожал плечами и с опаской подошел к озерцу, но все прошло без затруднений. Он просто зачерпнул воды и вернулся на берег. Пока охотник ощипывал птицу, а потом насаживал ее на проволоку, моток которой нашелся в его необъятной сумке, вода снова вскипела. Корвень снял палку с котелком и закрепил проволоку с тетеревом над догорающим костром. Судя по ее закопченному виду, проволока уже не раз использовалась для подобных целей.

Пока готовился ужин, друзья сидели и пили горячий компот. Иван смотрел на угли и клевал носом. Уснуть ему мешал только голод, поддразниваемый аппетитным запахом от подрумянившегося тетерева.

— Корвень, можно я вторым караулить буду? — попросил Иван.

— Что караулить? — Корвень широко зевнул.

— Ну, мы же не можем спать в лесу, не выставив дозор?!

— От кого дозор-то? От этой жадной коряги что ли? Перебьется!

— Ясно, — протянул царевич, хотя на самом деле ему было ясно далеко не все, — А звери? Здесь, небось, волки водятся?

— Волки-то? Водятся, — Корвень невольно посмотрел в лес. Ивану показалось, что брови друга на малую чуточку сошлись ближе к переносице, — Но им есть здесь, что пожрать, кроме людей. Насчет волков, в общем, тоже не беспокойся. И давай уже курицу захаваем!

Иван был всеми руками за это предложение. Наевшись, они убрали остатки тетерева и забрались в шатер. Ивану показалось, что он скорее потерял сознание, чем уснул, едва его голова коснулась подстилки.

Разбудил его вкусный запах свежее сваренной ухи. Иван выбрался из шатра и обнаружил у костра Корвеня с ложкой. Тот расплылся в улыбке и махнул ему:

— Вставай, соня! У нас сегодня ушица на завтрак!

— Ты что уже рыбы успел наловить? — спросил царевич, смущенно чувствуя свою бесполезность в походе, который к тому же нужен был ему самому.

— Да это водяной с утречка подкинул в качестве извинения за причиненное беспокойство, — усмехнулся Корвень, и царевич не смог определить шутит он или серьезно — с него станется. Иван понял, что он, возможно, многого не знает о своем друге.

"А что я вообще-то о нем знаю?" — неожиданно задумался он. Они познакомились на стрельбищах, которые устраивались в соседнем царстве охочим до развлечений царем Поромоном Восьмым. Все трое сыновей Кондрата прибыли туда неизвестными — честно попытать меткость и удачу. Иван улизнул от опеки старших братьев и отправился в кабак. Там он, еще совсем зеленый юнец, захмелел от пары чарок какого-то местного пойла и полез в драку за честь девицы, которую один из посетителей ухватил за юбку и приложился пятерней к ее обширным ягодицам. Иван совершенно проигнорировал тот факт, что девица, несмотря на визг, в общем-то была не против. А пьяной компании так и вовсе было наплевать из-за чего, кто и с кем дерется. Завязалась обычная кабацкая потасовка и для Ивана, который был еще совсем мальчишкой, это, очевидно, могло закончиться очень плохо. Но тут из-за столика в углу поднялся высокий мужчина в одежде из оленьей шкуры, темные глаза неодобрительно сверкнули. Несмотря на то, что здоровенным громилой он не казался, Корвень быстро утихомирил драчунов серией быстрых и точных ударов. Те, кому попало, с пола встали нескоро, остальные предпочли разойтись. Корвень вывел неудачно порыцарствовавшего юношу на улицу, и заговором остановил кровь, хлещущую из разбитого носа царевича. Твердые уверенные пальцы одним резким движением поставили на место сломанные носовые кости. Иван прикусил губу, чтобы не вскрикнуть. Он не мог позволить себе подобного перед человеком, на которого мог теперь смотреть только с восхищением.

— Ну что, живой, боец? — спросил у него темноглазый охотник, стирая своим платком кровь с лица царевича.

— Это было глупо, да? — Иван смущенно опустил глаза.

— Да уж, мудрым твой поступок не назовешь! — усмехнулся тот.

— Я теперь у тебя в долгу!

— Да брось! Какой долг! Хорошему парню грех не помочь! В следующий раз будешь осторожнее.

— Нет, я должен тебя отблагодарить! — воскликнул Иван, — Проси, чего хочешь!

— Чего хочу? — темные глаза озорно блеснули, но потом он стал серьезным, — Никогда не говори ничего подобного незнакомым людям… да и знакомым, пожалуй, тоже. А мне — чарку нальешь и будем квиты!

— Да хоть десять! — обрадовался царевич.

— Только пойдем-ка в другое место. Нечего судьбу лишний раз дразнить! — крепкая рука охотника легла на плечо Ивана и направила его в один из переулочков.

Они прошли по узкой грязной дорожке, протискивающейся среди густо настроенных изб, и вышли на широкую улицу, а потом снова нырнули в проулок.

— Тебя как звать-величать? — поинтересовался охотник.

— Иваном.

— А меня Корвень зови! Будем знакомы, значит! А вот и кабачок!

Они остановились перед крепкой избой из мореного дуба, вместо вывески над дверью висел на цепи маленький деревянный бочонок. Вход туда был низким, даже юному царевичу, который еще не достиг своего полного роста, пришлось пригнуться, вернее его вовремя заставил это сделать Корвень. Внутри было прохладно, и царил полумрак. Приятно пахло старым деревом и терпким винным ароматом. На массивных дубовых стульях за круглыми столами сидела всего пара посетителей, виночерпий скучал за стойкой, протирая глиняные чарки. За его спиной, вдоль стены тянулся ряд темных деревянных бочек.

— Ну что, по поромоновке? — предложил Иван, подходя к стойке.

— Не-е, хватит с тебя этого пойла, а то опять на подвиги потянет! — усмехнулся Корвень, и обратился к виночерпию, — Эй, любезный! Налей-ка нам по чарке красного заморского — из тех, что тамошние монахи делают!

— Самого лучшего! Золотом плачу! — Иван кинул на стойку звонкую монету.

Виночерпий кивнул и налил им из самой дальней бочки два глиняных стакана. Вино было сладким, с густым бархатным вкусом.

— А ты, я смотрю, не местный, — заметил Корвень, оглядывая царевича, — На стрельбища приехал поглядеть?

— Да. И поглядеть, и себя показать. Я с братьями приехал, мы все в участники уже записались.

— Выходит, ты мой соперник? — улыбнулся охотник.

— Если ты стреляешь так же, как и дерешься, то какой я тебе соперник?!

— Драться что — много ума не надо! А стрела требует меткого глаза и умелой руки.

— Да ну?! Хочешь сказать, что ты одной силой всех этих здоровяков уложил? На тебя поглядеть, так не скажешь, что горы ворочаешь, а они падали как подкошенные. Нет, ты и в драке ловкостью и умением пользуешься.

— Ишь ты, какой глазастый! И когда только разглядеть успел, со сломанным-то носом?!

Иван смущенно уткнулся в свою чарку.

— Ну-ка нос не вешать! А то всю мою ювелирную работу попортишь! — Корвень приподнял его голову за подбородок и, чуть откинувшись на стуле, как художник свое творение стал рассматривать профиль царевича, — Отлично! Заживет, даже следов не останется! — он отпустил вконец смутившегося юношу, — Давай-ка лучше выпьем еще.

— Да, с удовольствием! — с готовностью отозвался Иван и полез в карман за деньгами, но ладонь Корвеня остановила его руку.

— Нет. Теперь я плачу!

— Корвень, да как же! Ты меня спас и еще угощать будешь?! Нет, так дело не пойдет! Позволь мне заплатить!

— Я за чужой счет не пью! — пальцы охотника еще тверже сжали запястье царевича.

— Ну, хорошо. Давай тогда по очереди. Сейчас ты заплатишь, а в следующий раз я… — Иван осекся, подумав, какой интерес может быть Корвеню с ним пить, — ну если ты еще согласишься со мной выпить…

— Договорились, — на стойку полетела еще одна золотая монета, на этот раз из кармана охотника.

— Вот вы все здесь такие крутые, — проворчал виночерпий, разглядывая монету, — а мне сдачи не напастись с вашего золота!

— А ты, любезный, возьми обе наши монеты и пои нас вином, пока их хватает, — предложил Корвень и подмигнул царевичу, неуверенно теребящему свою чарку. Тот в ответ радостно улыбнулся и со стуком поставил чарку на стойку.

— А ты, значит, от братьев убег и в кабак? — продолжал подтрунивать над ним Корвень, пригубив новую порцию вина.

— Что значит убег?! Они мне няньки что ли?! — возразил Иван, чувствуя, как предательски горят щеки, — Пошел погулять, город посмотреть, захотелось выпить, вот и зашел… Только брага местная, уж, больно ядреная оказалась.

Корвень кивнул, сдерживая усмешку, только в темных глазах плясали веселые бесенята.

— А ты охотник? — поспешил сменить тему Иван.

— Ага. По лесам, по долам гуляю, птицу-зверя бью. Вольный, как ветер в поле, — нараспев ответил Корвень.

— А как научился так здорово драться?

— Много путешествую в одиночку, вот и пришлось научиться.

— Вот так прямо сам и научился? — не унимался царевич. Человек в одежде из оленьей шкуры с охотничьими ножами на поясе, конечно, создавал впечатление охотника, но Иван, глядя на него, почему-то вспоминал легенды о благородных разбойниках. Хотя с Корвенем он бы, не задумываясь, отправился бы даже разбойничать.

— Ну, один добрый человек помог.

— Вот бы мне тоже такого человека встретить! — Иван с надеждой посмотрел на Корвеня.

— Хочешь научиться драться?

— Так как ты! — с жаром отозвался юноша.

— А зачем? Девок по кабакам спасать? — на Ивана насмешливо смотрели темные пронзительные глаза. Он несколько мгновений колебался, думая, как ему лучше ответить.

— Нет. Глупых мальчишек, — наконец, выдал он с озорной улыбкой.

Корвень расхохотался.

— Ладно, — сказал он, отсмеявшись, и дружески хлопнул юношу по плечу, — Коли дойдешь до третьего тура стрельбищ, возьму тебя с собой на охоту, тогда и поучу чему-нибудь.

Двух монет не хватило. Пришлось выложить еще по одной. На улице уже было темно, когда Корвень, наотрез отвергнув предложение продолжить пьянку до утра, повел захмелевшего юношу на постоялый двор, где остановились братья-царевичи. Голова у Ивана приятно кружилась, но сильно напиться Корвень ему не дал, так что чувствовал он себя превосходно. Тонюсенький серп новорожденного месяца давал мало света, еще меньше его давали свечи и лучины, чьи расплывчатые огоньки едва мерцали из прокопченных окон, затянутых мутными бычьими пузырями. Но Корвень уверенно шел по переплетению узких улочек, не запинаясь и не озираясь, словно видел в темноте. Иван ступал не так твердо и пару раз споткнулся, но рука охотника надежно удерживала его от падения. Наконец, перед ними появился постоялый двор 'Серая утка', и они распрощались, как очень надеялся Иван, не навсегда.

Во второй тур вышли все трое братьев-царевичей. Отпраздновать сие событие Иван предложил в том самом кабачке, где он с Корвенем недавно пил заморское вино. Впрочем, привлекало его там не столько вино, сколько надежда встретить темноглазого охотника. В голове юноши уже зрели мечты о захватывающих приключениях в качестве лесного разбойника. Естественно благородного — грабящего богатых и помогающего бедным. Правда, он с трудом представлял, как ему удастся отлучиться из дворца хотя бы на пару месяцев. А если отец узнает о столь неподобающем занятии для отпрыска царской крови?! Эх, вот бы Корвень взял его к себе в банду, а отец выгнал из дворца! О том, что его новоявленный знакомый является главарем благородных разбойников, у Ивана уже почти не осталось сомнений — в первом туре тот ни разу не промахнулся мимо центра мишени и пару раз расщепил предыдущие стрелы.

'Черта с два отец меня из дворца выгонит! — вздохнул Иван, — Изловит и под замок посадит, а Корвень, коли узнает, что я царский сын, точно никуда не возьмет — зачем ему лишние хлопоты! Может, разве что выкуп потребовать! Эх, за что мне судьба такая скучная — царевичем уродиться?!'

В тот вечер надежды Ивана оправдались. Корвень заседал в том самом кабачке и не отказался присоединиться к их празднику. Вскоре они уже все вчетвером весело распивали заморское вино. Выход в третий тур тоже отпраздновали все вместе. К успеху Ивана приложил руку Корвень. Они встретились с утра на стрельбищах, куда пришли пораньше те, кто хотел заранее пристреляться. Поднялся небольшой ветерок, и Корвень рассказал Ивану пару премудростей, как исправлять прицел на ветер. В последний — четвертый тур из царевичей вышел только Константин, но Иван и так уже ликовал. Он едва сдержался, чтобы не напомнить охотнику о его обещании при их очередной встрече в винном кабачке. Первый приз взял Корвень, чем еще больше укрепил романтический ореол благородного разбойника в глазах юного царевича. Впрочем, в таком итоге стрельбищ Иван ничуть не сомневался. Охотник шутя бил любые мишени прямо в яблочко — и ни ветер, ни слепящее солнце ему были ни по чем. Корвень успел подружиться со всеми братьями-царевичами, и они, к удивлению Ивана, легко отпустили его с ним на охоту, условившись, что через три дня встретятся в трактире на развилке дорог. Старшие царевичи хотели задержаться еще в чужом городе и вволю погулять, поэтому были даже рады избавиться от младшего братишки.

Хотя никакого намека на разбойников Иван так и не получил, эти три дня стали самыми яркими впечатлениями в его юности. Полная свобода, дикий дремучий лес, азарт в выслеживании дикого зверя. Они охотились на глухаря и на кабана. Жарили добычу на костре. Ничего вкуснее, чем жесткое мясо добытой собственными руками дичи, Иван в жизни не ел. Они ночевали под открытым небом и в маленьком охотничьем домике, затерянным в глухой лесной чаще. У Корвеня нашлись запасы вина, и друзья очень весело проводили время. Охотник сдержал обещание и научил царевича паре хитроумных приемов. Иван оказался способным учеником, и вскоре они уже вдвоем катались по траве, весело смеясь. И хотя царевич чувствовал, что Корвень поддается, он не испытывал досады. Что уж там говорить — до мастерства Корвеня ему было далеко. Этот загадочный человек вызывал в нем глубокое уважение и восхищение, и в то же время ему было с ним так просто. Он даже признался ему в своем царском происхождении, но это ни на толику не изменило шутливо-покровительственного к нему отношения Корвеня, и он все также бесцеремонно продолжал валять Ивана по земле, обучая его премудростям своей диковинной борьбы. Но три дня пролетели, и пора было возвращаться во дворец. В последний вечер Иван напился до бесчувствия, пытаясь с лихвой нагуляться перед возвращением к обыденной жизни. Но назначенный день неминуемо наступил. Сколько ни звал Иван своего нового друга к себе в гости, тот сказал, что сейчас у него другие планы, но как-нибудь потом он обязательно заедет.

- 'Как-нибудь потом' это значит 'никогда'? — спросил царевич, упрямо глядя в темные глаза, — Ну и правильно! Во дворце скучища смертная! Вольный волк с домашним псом не товарищи!

— Эх, глупый ты еще! — Корвень взъерошил льняные кудри юноши, — Разве я когда-нибудь тебя обманывал?

— Мы знакомы всего дюжину дней, откуда мне знать?! — угрюмо ответил Иван.

— Обещал, значит, заеду! Не кисни! Умный человек везде себе занятие найдет — и во дворце, и в чистом поле!

Ивану так хотелось попросить Корвеня взять его с собой, возвращаться к скучной дворцовой жизни у него не было ни малейшего желания, но от последней реплики охотника он прикусил язык. Корвень сдержал обещание и этой же зимой заявился на царский двор. Куртку из оленьей шкуры сменил полушубок из чернобурки. На голове охотника красовалась пушистая шапка с лисьим хвостом, на ногах сапоги, отороченные мехом с щеголеватыми беличьими хвостиками. Корвень умел очаровывать людей, и вскоре царь Кондрат привечал его, как родного сына. Константин и Василий тоже были рады встрече, но они весьма скептически смотрели на то, как Иван с Корвенем валяют друг друга попеременно в снегу, тренируясь в каком-то странном единоборстве. Старшие царевичи предпочитали добрые мечи да палицы, и потому, окрестив их чудаками, участия в веселье не принимали — не царское это дело в снегу валяться. А Иван с Корвенем погуляли в ту зиму на славу! И на зимнюю охоту сходили, и на воскресной ярмарке покуролесили. Пили и травили байки ночи напролет, впрочем, в последнем занятии Корвень имел неоспоримое первенство — рассказчиком он был хорошим и повидал немало. Иван не раз засыпал в отведенных Корвеню покоях, заболтавшись почти до рассвета за чаркой вина. Царевич надеялся, что его друг останется гостить всю зиму. Что делать в лесу в такие холода? Но темноглазый охотник провел во дворце чуть больше двух недель и вновь засобирался в путь. С тех пор так и виделись они, когда Корвень приезжал редкими набегами то на недельку, а то и вовсе на пару дней. Иногда забирал царевича с собой на охоту, которую всегда превращал в развлечение, а не в добывание пищи. Иван не помнил ни одного неудачного похода в лес с Корвенем. Да, у них было немало общих впечатлений, но что Иван реально знал о друге? На все расспросы Корвень отшучивался, что охотнику отец — ветер вольный, а мать — чаща лесная, охотничьи угодья — дом родной. Да баловал царевича увлекательными байками про свои путешествия. Но неужели только в этом и состояла его жизнь?

Иван смотрел на своего друга, вот они снова сидят рядом у костра и делят пищу в который раз. Только Иван успел возмужать с их первой встречи, а Корвень все эти годы оставался все таким же — улыбчивый, с легкой лукавинкой в темных глазах, казалось, прячущих какую-то тайну, вечно загорелый и слегка небритый, но всегда в безупречно чистой рубашке, правда, никогда не застегнутой на две верхние пуговицы. Движения как будто слегка вальяжны, но в любое мгновенье могут стать ловкими и стремительными. Руки чересчур ухоженные для человека, живущего в лесу. Не загрубевшие, с аккуратно — не под корень — подстриженными ногтями.

"Кто же ты такой, друг мой? — мысленно задал вопрос царевич, — Самый надежный друг на свете. Ты придешь и поможешь в любой беде, даже если у меня не будет возможности тебя позвать. А я до сих пор ничего о тебе не знаю. И еще… я все чаще замечаю тревогу в твоих глазах. Что же тревожит твое сердце?"

Корвень задумчиво вглядывался в лес, и на его лицо на мгновенье снова легла едва уловимая тень.

— Корвень, что-то идет не так? — осторожно спросил Иван.

— А? — на его губы мгновенно вернулась веселая улыбка, — Да отлично все! Выручим мы твою Велену, не волнуйся!

— Ты как будто ждешь чего-то плохого, — озабоченно вглядываясь в лицо друга, заметил Иван.

— Плохого? — Корвень как-то странно усмехнулся, — Да нет, Вань, не выдумывай.

— У тебя что-то случилось? — не унимался Иван, — Я знаю, ты никогда со мной не делишься… но все же. Не трать на меня время, если оно нужно для тебя самого. Это была моя ошибка, и я постараюсь ее исправить. Спасибо тебе огромное за помощь, но ты не обязан…

— Ваня. Может, хватит? — остановил его Корвень, — Я же сказал — все в порядке! За меня не волнуйся, у меня все путем. И не вини себя, ты ничего плохого не сделал. Честно тебе скажу, мне все это положение вещей тоже не нравилось. Это должно было как-то разрешиться, рано или поздно. Ты предпочел рано, и, возможно, так даже лучше! Твоя жизнь — не игрушка, Иван. Ты имеешь полное право быть счастливым… и знать всю правду о том, кто твоя жена.

— Поэтому ты так задержался в этот раз?

Охотник медленно кивнул в ответ, и во взгляде друга Иван уловил искреннюю заботу.

— Спасибо тебе, Корвень, — в который раз поблагодарил царевич. На душе стало гораздо теплее от осознания, что он не один.

Котелок с ухой опустел, пора было идти. Они разобрали и упаковали шатер. Взвалили на плечи поклажу и вновь двинулись в путь, огибая озерцо.

Утро было ясным, и целый рой озорных солнечных зайчиков резвился по зеленоватой глади воды. У берега качались желтые фонарики кувшинок, с их широких листьев то и дело взлетали разноцветные стрекозы, трепеща радужными крылышками. Никаких признаков нечисти, жившей под водой не наблюдалось, хотя вот русалку бы Иван был не прочь увидеть. Но озеро они миновали, и пришлось царевичу довольствоваться вчерашним зрелищем противного водяного. Иван вспомнил, как рассказывала Велена про водяного лешака, пристающего к кикиморам. Может, это тот самый и был? Тогда можно понять, отчего кикиморы были такие недружелюбные к неприкосновенной пришелице. Иван даже невольно поморщился. А что если бы Велена не была колдуньей?! Проклятый змий!

— Корвень?

— Ау?

— А змии… они большие? — задал царевич, уже давно мучивший его вопрос.

— Ну, смотря с чем сравнивать. Ежели с горой, к примеру, то маленькие, а если допустим с коровой, то большие.

— И насколько они больше коровы?

— Они вообще-то разные бывают, но в среднем где-то раза в четыре.

— Угу, — царевич помолчал, пытаясь себе это представить, — и огнем еще пыхают…

— Не все, но горные в основном огнедышащие.

— Корвень, а он ведь не все время в своей пещере сидит, змий этот? Ведь пожрать когда-нибудь отлучается?

— В пещере?! — Корвень рассмеялся, — Думаешь, змий, способный справиться с такой колдуньей, как Велена, будет сидеть в пещере? Знаешь, Ваня, Горный Змий — это тебе не просто большая ящерица с крыльями. Они все колдуны, кто-то лучше, кто-то хуже. Кроме змииного, они имеют человеческое обличье. Живут в роскошных замках на вершинах скал, окруженные преданными слугами. И за коровами на полях не гоняются, разве что от скуки. Пропитание им их подданные доставляют. В ответ они им обеспечивают защиту и порядок. Вообще, Ваня, горный хребет за Корубским лесом очень обширный. Он поделен на множество территорий, которыми правят либо Змии, либо Дети Стихий. И наш Змий один из таких правителей.

— Человеческое обличье? — Иван крепко призадумался.

***

Велена сидела на своем любимом диване и пыталась читать, но слова давно знакомой книги никак не желали обретать смысл. Она подняла голову и задумчиво уставилась в окно. За темными громадами Черных Скал словно мираж мерцали россыпью хрусталя Ледяные Горы. Их припорошенные снегом вершины как будто парили в кристальной дымке над крепкими плечами их более земных скалистых собратьев. Это дивное зрелище еще сильнее подпитывало непрошеные воспоминания, настойчиво стучавшиеся в сознание как самые нежеланные на свете гости.

В тот далекий день ее мир пошатнулся. Демоны огня совершенно обезумели. Потоки лавы ворвались в ее ледяные владения, угрожая уничтожить ее дом. Велена тщетно пыталась это остановить. Она оказалась окруженной со всех сторон густыми потоками жидкого пламени. Они жадно пожирали ледяные стены дворца, превращая все вокруг в сухую пустыню. Велена ощущала, как под ее ногами трескается от жара древняя порода. Лишенная поддержки родной стихии, Повелительница Ледяных Гор быстро теряла силу. Все, что ей было дорого, погибало на ее глазах, и она ничего не могла сделать. Опустошенным взглядом следила, как сжимается вокруг нее лавовое кольцо. Но вдруг на горящую под ногами землю упала крылатая тень. Черный Змий вырвал Велену из самого пекла и отнес в свой замок. Когти, бережно сжимавшие ее талию во время полета, превратились в сильные мужские руки, и бархатный баритон заверил, что это скромное жилище в ее полном распоряжении. Велена жила в замке Повелителя Черных Скал, пока ее подданные строили для нее новый дворец, а она тонула в золотых глазах гостеприимного хозяина. Ее сердце сладко замирало, когда гордый изгиб его губ озаряла ласковая улыбка, предназначавшаяся только для нее. И когда его голос произнес слова любви, Велена безоглядно упала в его объятья. Она так и не переехала в свой новый дворец, их бурный роман закончился Обрядом Единения. Огнедышащий Змий и Повелительница Ледяных гор. Лед и пламя. Возможно, им было не суждено быть вместе? Может, все с самого начала было ошибкой? Но они были так счастливы…

Велена сжала кулаки и заставила себя вспомнить… Рыжие кудри на перламутрово-бежевом шелке — они смотрелись там лучше, чем ее серебряные волосы…

***

Они все шли и шли. Сумка уже привычно оттягивала плечи, Иван успел приноровиться к неутомимой поступи Корвеня и старательно подражал его пружинистому шагу. Погода их не обижала, солнышко весело прыгало по листьям юных осинок и березок, тонкими нитями скользило сквозь хвою высоких сосен. Только, разве что, было жарковато. Корвень уже снял и куртку, и рубашку, повязав их на поясе, и сейчас шел, свободно поигрывая крепкими мускулами под загорелой кожей. Иван попробовал последовать его примеру, но лямки тяжелой заплечной сумы быстро стали натирать плечи, и ему пришлось снова натянуть исподнюю сорочку. Она хоть и была тонкой — из заморской ткани, но быстро намокла от пота и стала опять противно тереть. Корвень, заметив, что Иван все возится со своей одеждой, отдал ему свою рубашку, твердо прервав возражения царевича. Рубашку Корвеня можно было носить полностью расстегнутой, а ее ткань приятно холодила кожу. Иван снова почувствовал себя непутевым мальчишкой под опекой опытного старшего товарища. Царевич стиснул зубы и решил, что как бы ему ни было трудно, он больше себя не выдаст, и бодро зашагал вровень с другом. Корвень, словно обладая звериным чутьем, завернул чуть в бок, и вскоре Иван тоже услышал журчание ручейка. Еще немного, и они вышли к весело звенящему родничку. Иван скинул сумку и рубашку и просто упал грудью в пенящуюся струю воды, бегущую по земле.

— Эй-эй, простудишься, глупый ты мальчишка! — Корвень настойчиво вытащил его оттуда и закутал в свою куртку, не обращая внимания на заверения, что тому жарко.

Они развалились на траве и достали остатки тетерева и хлеба. Корвень еще откопал в своей заплечной суме сыр и протянул царевичу бурдючок с вином, и друзья устроили роскошный обед.

— Корвень, ты говорил о каких-то детях стихий. Кто они такие? — спросил царевич, пока они отдыхали на привале, и не надо было сберегать дыхание.

— Про них ходят разные слухи, — начал Корвень, — но общепринятое мнение… то есть, люди говорят, что они плоды союзов могущественных ведьм и колдунов с демонами, являющимися порождениями стихий, из которых их дети и черпают свою силу — Ветра, Воды, Огня, Льда, Земли и так далее. Возможно, бывает, что и сами демоны обретают подобную, близкую к человеческой, форму. Может, для этого им надо влюбиться в человека — кто знает…

— И ты хочешь сказать, что Велена одна из них? Она… Дитя Стихии?

— А ты разве сам еще не догадался? Они всегда носят в своем обличье отпечатки родной стихии.

— И кто она?

— Серебро и холодный синий — лед. Она Дитя Льда, твоя Велена.

— И правительница гор?

— Да уж не кикимора болотная! В Корубском хребте есть Ледяные Горы. Видать, она чем-то крепко насолила этому Змию… возможно, межземельный спор. Они, вполне могли быть соседями…

— Корвень? Откуда ты знаешь подобные вещи? — задумчиво спросил Иван.

— Путешествовал много, а не во дворце сидел, — ответил охотник, потрепав волосы царевича, но ему не удалось вывести Ивана из сосредоточенной задумчивости. Наконец, Ванины голубые глаза, чуть сощурившись, устремили изучающий взгляд на Корвеня.

— А Дети Стихий могут быть… совсем как люди… так что и не отличишь?

— Ну, если стихия очень близка к земле, — отозвался тот, отвечая лукавой улыбкой на подозрительный взгляд царевича, — И хватит разлеживаться! Ты жену свою спасать собираешься? Или до вечера разговоры разговаривать будем?

Они вновь закинули за плечи поклажу и зашагали по лесу.

Жара. Где-то в кронах деревьев неумолчно звенят птички. То и дело натыкаешься на сети пауков, раскинутые между деревьями. Их хозяева поспешно убегают, иногда прямо по одежде неосторожного путника.

Иван в очередной раз вытер пот со лба рукавом рубашки. Ткань уже насквозь вымокла, а соленые струйки все текли и текли со лба. Иван порой склонялся уже до земли, пытаясь хоть ненадолго облегчить ноющее напряжение в плечах и пояснице. А перед глазами прямая и сильная спина Корвеня, идущего, будто только что вышел на прогулку и нет у него за плечами тяжелой сумы. Но Иван уже знал — как только начинаешь уставать, просто надо потерпеть еще чуть-чуть, и снова станет легче, и какое-то чувство, сродни злости, поможет идти быстрее, вольет в жилы новую упрямую силу.

Сухой мох под ногами — то седой, то выцветший зеленый. Жесткий низкий кустарник с мелкими колосками пахучих сиреневых цветочков цепляется за ноги. Кое-где грибы выглядывают — то темные головки боровиков, то кричащие шляпы мухоморов, то разноцветные пуговки сыроежек. Это опять вокруг стройный сосновый бор, почти не защищающий от палящего солнца. Под ногами монотонно мелькают полосы теней от высоких сосен. Хрустит сухой мох. Шуршит вереск. Корвень замурлыкал под нос знакомую песенку, Иван стиснул зубы, прибавил ходу, чтобы с ним поравняться, и стал подпевать, заставляя свои ноги двигаться в бодром ритме, не обращая внимания на душную, ноющую усталость. Откуда благословенная тень? Они вступили под гостеприимную сень дубравы. Исполинские деревья раскинули могучие руки, защищая путников от зноя уходящего лета, решившего, видимо, отплатить все долги за первую дождливую половину. Темные стволы кое-где зияют дуплами. Там наверху шелестят их зеленые кудри. Иван запрокинул голову, и она закружилась от мельтешения замысловатых узоров, образованных резными листьями. Царевичу показалось, что где-то в кудрявых кронах мелькают лица дриад. Может, обман зрения, а, может, сейчас протянутся к нему зеленые руки и утянут в свой загадочный омут. Дубрава кончилась. Вновь стройные стволы березок да осинок. И сосны опять вступают в свои права. Все больше бурелома под ногами, все чаще приходится перебираться через поваленные тела лесных великанов — древних сосен, елей и даже дубов. Корни их, уже успевшие покрыться назойливым лишайником, все угрожающе торчат вверх в приближающихся сумерках. Шаг за шагом. Все ближе к цели.

— Все, привал! — наконец, объявил Корвень и сбросил с плеч сумки. — Так, Вань, ты давай тут хозяйничай, а я пойду чего-нибудь на ужин нам организую.

— Но сейчас моя очередь охотиться, — попытался возразить царевич.

— Не-е, от тебя здесь толку больше будет, — отрезал Корвень и исчез в густых зарослях.

Иван вздохнул и принялся за дело. Он набрал веток, разжег костер и устроился рядом с уютно потрескивающим огнем ждать друга. От тепла усталые мышцы разомлели. Иван смачно зевнул и вскоре начал клевать носом.

Очнулся царевич от ощущения, что его куда-то тащат. Он попытался вырваться, что вызвало хихиканье нескольких десятков скрипучих голосков. Иван с ужасом обнаружил, что его руки и ноги крепко держат множество маленьких цепких ручек и его действительно куда-то несут. Вокруг сновали и периодически заглядывали в лицо сморщенные, корявые рожицы мелких лешачков.

— Отпустите меня немедленно! — Иван предпринял новую попытку освободиться, но безуспешно.

— Корвень! — позвал он в отчаянии, — Корвень, на помощь!!!

Лешачки снова расхохотались.

— Эй, куда вы меня тащите? Что вам от меня нужно? — Иван попытался вступить в переговоры, но ответом ему было только все то же противное хихиканье.

— Корвень! — позвал он снова. Но никто не отзывался. Царевич не на шутку испугался. Что делать в таком положении он не представлял. Его тащили по лесным тропкам как муравьи гигантскую гусеницу, и он начал опасаться, что возможно с той же плотоядной целью. Низкие ветки хлестали в лицо, сквозь листву быстро мелькало далекое темнеющее небо. Вскоре листья сменились на еловые лапы, от чьих остреньких иголок пришлось зажмуриться. По прошествии некоторого времени под ним организовалось какое-то бурное движение. Лешачки поменялись, а новая попытка освободиться в очередной раз провалилась.

Несли его довольно долго, но вдруг резко бросили и с визгом разбежались. Иван мгновенно вскочил на ноги, ощущая, как затекшие конечности пронзили противные иголочки. Причину бегства лешачков он обнаружил сразу же — перед ним стоял огромный волк. Зверь оценивающе смотрел на царевича, чуть наклонив большую длинную морду. Волк имел чрезвычайно необычный окрас. Он был серым, но не обычной волчьей серостью, а светло-дымчатым. В свете выглянувшей луны его длинная шерсть засеребрилась, слегка отливая голубизной. Глаза смотрели как-то не по-звериному, чересчур осмысленным показался царевичу этот взгляд, и хоть и не плотоядным, но отнюдь не добрым. Но тут Иван понял, что просто глаза у зверя довольно необычного для волка цвета, возможно, поэтому и мерещится, что взгляд не волчий. Правильно, где это видано, чтобы лесной волчара имел такие изумрудно-зеленые глаза?! Иван таких даже у кошек не видел, впрочем, у людей тоже.

Царевич украдкой огляделся. Его меч валялся поодаль — лешачки додумались захватить. Однако схватить оружие нечего было даже и думать, зверь, безусловно, успеет прыгнуть первым.

— Ну что, ты тоже меня съесть хочешь? — спросил царевич у волка, с укоризной глядя в его мерцающие колдовской зеленью глаза.

Иван мог поклясться, что зверь скорчил презрительную гримасу перед тем, как с достоинством развернулся и скрылся в лесной чаще. Царевич перевел дух, и с облегчением поднял свой меч.

Он огляделся — вокруг был темный ночной лес, с неба сквозь верхушки деревьев на него с любопытством заглядывала почти полная луна. Ни малейшего представления о нужном ему направлении Иван не имел.

— И что мне теперь делать? — спросил он у ближайшей елки. Елка не ответила, а царевич приуныл. Он еще пару раз на всякий случай позвал Корвеня, но лес отозвался только подозрительными шорохами. Иван попытался найти след лешачков, которым они его тащили. Но маленькие ножки даже в большом количестве, видать, ковер из иголок не приминали. Никаких тропинок, никаких поломанных веточек. Густой еловый лес и темный мох под ногами, густо усыпанный хвоей. А ведь они с Корвенем по сосновому бору шли, с кустами да зарослями осинника кое-где. Как же далеко его лешачки успели унести?

Иван припомнил направление. Вчера солнце вставало почти прямо перед ними. Нет — немного все-таки левее. Значит, они шли на юго-восток. Вон луна торчит. А как по луне определить? По елкам попробовать? Иван попытался понять, с какой стороны они пышнее и где у них там лишайник. Но густой серебристый налет рос, как ему вздумается, невзирая на стороны света, а ели все как на подбор ровные, словно садовник их подстригает.

Царевич махнул на это дело рукой, представил примерно, откуда его тащили, и пошел в ту сторону, крича 'Эге-гей!'.

***

Велена сидела на краю полуразрушенного балкона и смотрела в темную пропасть. Башня, к которой крепился балкон, стояла на самом краю скалы, и сейчас, когда на горы спустилась ночь, провал под ногами Велены, казалось, уходил в черное небытие. Вот и хорошо — это зрелище отлично соответствовало состоянию ее души. Она подтянула к себе колени и обняла их. Ей казалось, что эти три года, что она провела в одиночестве в лесной глуши, помогли ей все забыть, помогли сердцу залечить свои раны. И тот смертный мальчик стал самым чудесным лекарством. Но вот она снова заглянула в золотые глаза, и осознала, как она ошибалась… Очередной брак — очередная ошибка. Неужели она не создана для счастья?! Бедный смертный мальчик! Зачем она втянула его в это? Даже если он и не любил ее, печать пусть хоть краткого внимания бессмертного может остаться на этой юной душе навсегда. 'Прости меня, Ванечка. Прости, но ты был прав — я не для тебя!' — прошептала она, уткнувшись лицом в колени. Стихии Небесные, только бы он не вздумал ее искать! Впрочем, он оказался не так прост, как она ожидала. Все может быть… Велене стало не по себе… И почему такие как этот юный царевич так привлекают бессмертных?!

— Скучаешь по своему смертному? — произнес из темноты знакомый голос, но в нем не было ни капли яда.

'О нет! Только не сейчас! — мысленно взмолилась Велена, — Оставь меня, иначе я не выдержу! Иначе я разрыдаюсь и брошу тебе в лицо все, что так истерзало мою душу! Лучше я умру, чем ты увидишь мои слезы! Как ты мог?! Как ты мог так жестоко предать меня?!'

Но Повелительница Ледяных Гор осталась верна себе — когда она повернулась к Горгану и разомкнула губы, в ее взгляде и голосе был лишь лед:

— Это не твое дело, по кому я скучаю!

Золотые глаза мерцали в прозрачном полумраке лунной ночи. Он не разозлился, только его губ коснулась чуть печальная улыбка. Горган присел рядом, грациозно опираясь локтем на одно колено, и посмотрел на нее с давно забытой теплотой, от чего у Велены предательски защемило сердце.

— Уходи. Я хочу побыть одна, — спокойно произнесла она. Если бы он знал, чего ей стоило это спокойствие!

— Я только посижу рядом, посмотрю, чтобы ты случайно не упала, — его пальцы с изящными черными когтями бережно дотронулись до ее щеки. Она замерла, не в силах пошевелиться. Это неожиданное нежное прикосновение лишило ее воли. Она совершила ошибку — позволила боли просочиться в ее взгляд. А его пальцы все еще скользили по ее лицу. Велена опомнилась и резко отдернула голову.

— Не прикасайся ко мне! — процедила она сквозь зубы, ее глаза полыхнули злобой. Велена очень сильно надеялась, что он не догадается, что злилась она в основном на себя.

Она стремительно поднялась и пошла прочь. Что-то заставило ее остановиться… может быть, шорох шелка, подхваченного ветром… но ночь была безветренной. Она обернулась — на маленькой каменной площадке, бывшей когда-то балконом, никого не было. Велена, не отдавая себе отчета, кинулась к краю. Там была только тьма. Она перегнулась через каменную плиту, вцепившись в нее руками, и заглянула в пропасть, чувствуя, как бешено колотится сердце. Что за дурацкие шутки?! Но ведь он не сошел с ума?! Он ведь сменил обличье?!

Она успела услышать шорох кожистых крыльев, ощутить на лице движение потревоженного их внезапным взмахом воздуха… но она не успела отпрянуть, когда требовательные горячие губы страстно приникли к ее раскрытому в тревоге рту. Сильные нежные руки прижали ее к обжигающей жаром груди и сдернули с балкона. Она повисла над бездной в его объятьях, остро чувствуя под своими инстинктивно вцепившимися в его плечи ладонями движения мощных мускулов, поддерживающих крылья. Она не могла вырываться, иначе бы упала — только поэтому… только по этой причине… их поцелуй длился так долго…

— Убери руки! — крикнула она, пытаясь высвободиться.

— Не могу, ты упадешь, — произнес он с коварной усмешкой.

— Оставь меня!

— Пропасти? Не-е-ет, — он склонился к ее шее, и его губы стали страстно ласкать ее кожу. Его руки по-прежнему крепко прижимали Велену к груди, только левая ладонь сползла с ее талии немного ниже. Ярко-синяя молния сверкнула между двух сплетенных над пропастью тел. Горган отпрянул от неожиданности, и Велена, вскрикнув, полетела вниз, но, быстро среагировав, замедлила падение и застыла в воздухе, пытаясь отдышаться. Крылатая тень мелькнула где-то уже внизу. Но потом змий в наполовину человеческом обличье завис над ней. Она зло вскинула голову и с яростью посмотрела на него. Широкие кожистые крылья простирались над его гибким мускулистым телом. Ниже пояса его уже покрывала иссиня-черная чешуя, превратив стройные ноги в извивающийся хвост. Над его мощными, с вздымающимися из них крыльями, но все еще вполне человеческими плечами развевались растрепанные восходящими потоками воздуха локоны длинных волос. Он протянул Велене руку, на тонких пальцах сверкнули клинки острых когтей, непроизвольно выброшенных при нападении. Велена слишком долго не обращалась к родной стихии, сил подняться у нее уже не было, да и удержаться в воздухе помогала только злость. Она только скрипнула зубами и приняла его помощь. Он поставил ее на пол замкового коридора, уже обретя полный человеческий облик. Горган бросил ей: 'Спокойной ночи!' и ушел прочь…

***

Светало. Иван охрип, замерз и зверски проголодался. Корвень так и не отозвался. Елки то сгущались, то расступались. Никакого соснового бора словно и в помине не было.

Царевич устало опустился на корягу и зевнул. Он так устал, что впал в полнейшее отчаяние. Идти дальше он смысла не видел. Не забыв определить по начинающему светлеть краю неба, где восток, Иван залез под лапы огромной ели, и заснул на колючем ложе в обнимку с мечом в жестких ножнах.

Когда он вылез из своего зеленого шатра, заспанный и разбитый, солнце было уже высоко. Но в еловом лесу все равно царил полумрак.

Нужно отыскать Корвеня. Что если он тоже попал в беду, и никакой лохматый спаситель не пришел к нему на помощь? Иван сориентировался по солнцу и повернул на — по его мнению — северо-запад. После пары сотен бодрых шагов в животе настойчиво заурчало. Иван скептически взглянул на тяжелый меч — вряд ли с ним можно было что-нибудь добыть.

— Эх, лук бы сейчас! — раздосадовано воскликнул он.

Среди елок начали попадаться заросли осины и молодые березки. Вскоре ельник сменился смешанным лесом. Под ногами захрустела поспевающая брусника — какая-никакая, а еда. Царевич набрал горсть крепких, словно деревянные бусины, красных с белыми бочками ягод и закинул их в рот. Кисель была приятная, но, увы, лишь раздразнила аппетит. К счастью, Иван набрел на малинник. Спелые ароматные брошки сладких ягод сами падали в ладонь стоило только поднести руку.

— Да, с таким подкреплением мечом много не намашешь, — вздохнул царевич, утирая рот от липкого сока.

Корвень так и не отозвался. Лес вокруг был незнакомым. Одно утешение — хоть грибы стали попадаться. Белые. Только не крепкие черноголовые боровички, а светлошляпые ледянники. А вот костер было развести нечем, огниво лешачки захватить не догадались. Пришлось есть грибы сырыми. Царевич прожевал сладковатую мякоть. Вкусным это определенно назвать было нельзя, но хоть голод утоляло. Лес поредел, и Иван вышел на маленькую опушку — в глаза бросилось большое светло-серое пятно на зеленом, в цветочную крапинку, ковре травы. Царевич осторожно подошел поближе. На земле лежал волк, не узнать которого было невозможно. Дымчатая шерсть на левой задней лапе окрасилась кровью. Голень была накрепко зажата капканом. Он не скулил и не скалил зубы. Лежал, не шевелясь. Изумрудно-зеленые глаза смотрели с мрачной обреченностью.

Иван присел рядом с ним на корточки.

— Эх, дружище, как же ты так! — сказал он волку и долго вопросительно смотрел на зверя, не решаясь к нему прикоснуться.

— А ты меня не укусишь, если я тебя попытаюсь освободить?

Волк прикрыл глаза и положил голову на передние лапы. Иван воспринял это как знак доброй воли и постарался как можно аккуратнее отжать рычаги. Это удалось на удивление легко. Только лапа сильно пострадала, зубы капкана глубоко впились в мышцы, порвав клоками шкуру, от того, что царевич вынул их, кровотечение возобновилось. Иван промыл раны водой из фляги, оторвал подол рубашки и перевязал пострадавшую лапу. Кость, к счастью, не была сломана, но зверю придется нелегко — охотится с такими ранами будет очень трудно. Волк неожиданно лизнул царевичу ладонь горячим мягким языком и благодарно заглянул в глаза. Иван с опаской, очень медленно протянул руку и осторожно погладил зверя по голове. Шерсть оказалась на удивление шелковистой. Волк прижал уши и уткнулся мордой ему в плечо.

— И тебе спасибо, дружище, — прошептал растроганный Иван. — Если бы не ты, мне бы тоже плохо пришлось.

Волк потерся влажным теплым носом о его шею, а потом Иван снова ощутил на своей коже его язык. Зверь лизнул его в ухо, затем в щеку. Царевич заворожено оцепенел. 'Вот уж не думал, что волки такие ласковые, — подумал он, — Видать, туго бедняга влип'.

— Ну, все хватит-хватит! — Ивану пришлось осторожно оттолкнуть серую морду, когда волчий язык неожиданно лизнул его в губы, — Мне идти надо, дружище. Ты уж дальше сам как-нибудь.

Царевич поднялся с земли. Он мог бы поклясться, что в волчьем взгляде вспыхнула обида, и очень недобрая обида.

— Слушай, я не могу взять тебя с собой, — стал объяснять ему царевич. Стоило только посмотреть в эти изумрудно-зеленые глаза и сомнений в том, что этот необычный зверь способен понимать человеческую речь, больше не возникало, поэтому Иван продолжил: — Мне нужно друга своего отыскать. Я боюсь, он в беду попал. Мне спешить надобно, а тебе сейчас лапу поберечь нужно. Я не могу больше ничем тебе помочь.

Царевич сделал шаг, волчьи губы беззвучно приподнялись, обнажая клыки.

— Ну, послушай, ну, что ты еще от меня хочешь? Я должен найти своего друга, я спешу. Он бы ради меня уже весь лес перевернул! А вдруг с ним что-то случилось! Все, прощай! Удачи тебе и будь осторожен!

Иван повернулся и медленно пошел прочь. Но не успел он сделать и пары шагов, как до него донеслось угрожающее рычание. Он осторожно обернулся. Зверь готовился к прыжку. Даже раненый, волк таких размеров и так близко представлял смертельную опасность.

— Эй, подожди! Ты чего? — Иван крепче сжал рукоять меча, но ему все же хотелось договориться миром. Все-таки они спасли друг другу жизнь, — Не стоит быть таким неблагодарным. Я к тебе от всей души, а ты меня теперь сожрать решил? — продолжал он увещевать волка.

Но тот не послушал, прыгнул так внезапно, что Иван даже не успел заметить, как зверь оторвался от земли. Мгновенье и царевич оказался на лопатках, прижатый к траве тяжелыми лапами, а его меч словно сам вырвался из руки. Иван уперся в широкую мохнатую грудь руками, пытаясь оттолкнуть волка от своего горла. Но зверь оказался невероятно сильным, он легко смял его сопротивление, и Иван с ужасом зажмурился, ощутив на своей шее горячее дыхание.

'Ну, вот и все! — сказал себе царевич, — Прости, Велена, не сумел я…'

Острые клыки сомкнулись на его горле.

Но через мгновение Иван обнаружил, что не испытывает боли. Зубы на его шее лишь слегка прикусили кожу, явно не стараясь ее порвать, а потом он почувствовал прикосновение языка. Царевич замер от удивления и потому не сразу понял, что его пальцы больше не сжимают длинную шерсть, под его ладонями был тонкий шелк, под которым ощущалась горячая человеческая кожа.

— Испугался? — на нем верхом сидел зеленоглазый юноша и смеялся.

— А… э… — это все, что смог произнести царевич, хватая ртом воздух от изумления.

Юноша лукаво посмотрел на него сквозь темно-серые ресницы, откинул с лица длинные светлые волосы необычного дымчатого оттенка и прошептал:

— Ты спас мне жизнь, рыцарь, и теперь я твой навеки, — с этими словами он снова наклонился к царевичу.

— Эй, ты чего! — Иван столкнул его с себя и вскочил на ноги.

'Оборотень!' — заключил он, разглядывая, сидящего на земле с обиженным видом юношу. Шерсть на нем сменилась на тонкую серебряную рубашку и белые брюки — наряд для леса явно не подходящий, но одежда была чистой, и даже крови на его левой штанине не наблюдалось. В человеческом обличье оборотень крупной комплекцией явно не отличался и был настолько хрупким и изящным, что возраст определению не поддавался. Однако у царевича возникло подозрение, что эта хрупкость обманчива. 'И как я сразу не догадался, что это не волк?' — подумал Иван и со смущением вспомнил чересчур обильные проявления благодарности от оборотня.

— Я вижу, ты уже от капкана оправился, — проворчал царевич.

— Да, при смене обличья все повреждения заживают, — промурлыкал юноша нежным голоском, — Просто капкан был серебряным, и я не мог транс… перекинуться. Но ты меня освободил, теперь я должен тебя отблагодарить, — он грациозно поднялся на ноги и направился к царевичу.

— Так, не надо! — тот инстинктивно отпрянул. Юноша вел себя очень странно и, хотя его действия нельзя было назвать враждебными, Ивана они почему-то беспокоили.

— Меня Вилан зовут, — сказал он, усмехаясь, и протянул руку для пожатия. У него были тонкие изящные пальцы с длинными острыми серебряными ногтями.

— Иван, — царевич пожал его ладонь, и ему пришлось первым вырвать руку, потому что этот странный парень застыл как изваяние, глядя ему в глаза, — Слушай, давай договоримся, — предложил Иван, — Я тебя освободил, но и ты меня прошлой ночью спас, так что мы квиты.

— Хорошо, — согласно кивнул Вилан, — Тогда я помогу тебе просто так. Ты сказал, ты тут кого-то потерял.

— Друга.

— Друга, значит? И давно вы… друзья? — улыбочка, появившаяся на лице юноши, Ивану не понравилась, хоть он и не мог понять, с чего это тот так лыбится.

— Давно. А тебе-то что?

— Ну не надо так грубо, Иви! Я же помочь хочу. И что вы c… хм… другом делали в лесу? Вдвоем? Ночью погулять больше негде?

— Меня Иван зовут, — напомнил царевич, — У меня жену змий похитил, мы шли в горы ее выручать. А потом из-за этих лешачков треклятых разминулись.

— Кого? Как ты их назвал? — Вилан рассмеялся, — Ладно, не важно. Так ты женат, значит, Иви? — он как-то странно вздохнул.

— Да, женат. И, слушай, меня зовут ИВАН! Я ж тебя Вилли не называю!

— Я был бы не против, — Вилан склонил голову, позволив челке упасть на глаза, а потом кокетливым жестом смахнул ее с лица.

— Ладно, все! Странный ты какой-то. Я, пожалуй, пойду! Под ноги в следующий раз смотри или под лапы там! — Иван махнул ему рукой в знак прощания.

Вилан не шелохнулся.

— Счастливо! — бросил Иван и повернулся уходить.

— Ну, куда ты убегаешь, глупенький! — руки юноши обвили его шею, — Ты ж по лесу всю жизнь один блуждать будешь!

Царевич глубоко вздохнул и убрал с себя Вилана.

— Слушай, ты не мог бы меня не трогать? — терпеливо попросил он.

— А что, тебя это очень… смущает? — нежно проворковал Вилан и похлопал пушистыми ресницами.

— Извини, но мне это неприятно.

— Неприятно?! А с ко… с корешем тебе своим по лесу гулять приятнее, значит? — в изумрудно-зеленых глазах мелькнуло злое выражение.

— Не вижу связи! И я с ним не гулял! Дело у нас серьезное, ты что, не понимаешь?! У меня жену похитили!

Вилан некоторое время буравил его испытующим взглядом, но потом снова улыбнулся:

— Хорошо, идем спасать твою жену! Ты знаешь, что за змий ее похитил? Ты его видел?

— Нет, не видел. Она просто исчезла и все.

— А с чего ты взял, что это змий ее похитил?

— Она сама так сказала. Что с рассветом ее заберет змий… Горыныч, кажется.

— Горыныч? Может, Горган? Хотя нет… Горган…

— Точно! Горган! — вспомнил царевич, — Велена так его назвала!

— Велена? Велена твоя жена? — юноша широко распахнул глаза и еще раз тщательно осмотрел царевича с ног до головы.

— Да. А что?

— Ничего. Всякое на свете бывает. Впрочем… я ее понимаю, — Вилан со вздохом снова скользнул взглядом по царевичу. — Насчет Горгана, это тебе надо к ведьме Ягарине. Я могу тебя к ней отвести, — он опять ласково улыбнулся Ивану и приобнял его за плечи, причем этот жест почему-то не показался царевичу дружеским, тем более из-за того, что Вилан был ниже ростом, это смотрелось довольно странно.

— Спасибо, но сначала, я должен найти своего друга! — ответил Иван, вежливо отстраняясь.

— Так, тебе кто больше нужен жена или…хм… друг?

— Что ты за вопросы дурацкие задаешь? — не выдержал царевич, — Я же не могу друга посреди леса бросить, а вдруг с ним тоже что-нибудь случилось!?

— Ну, хорошо, давай так. Я отведу тебя к Ягарине, а сам поищу твоего друга. Я один быстрее его найду. А потом мы с ним вместе тебя нагоним. Идет?

Иван с подозрением посмотрел на Вилана, старательно изображающего честный-пречестный взгляд.

— А с чего это ты так рвешься мне помочь? Я ж тебе сказал, что ты мне ничем не обязан?

— Ты мне нравишься, Иви. Вот я и хочу что-нибудь для тебя сделать.

— С чего это так вдруг?! — недоверчиво буркнул царевич.

— Эх, — вздохнул Вилан, — А ты в зеркало на себя погляди! — пальцы с серебряными ногтями осторожно убрали упавший на лоб царевича льняной локон.

— Да чего вы все заладили со своим зеркалом! — Иван тряхнул головой, а юноша лишь усмехнулся.

— Так идем к Ягарине? — спросил Вилан.

— Ну хорошо, поверю тебе, — неуверенно проговорил царевич, — Хотя я в жизни не видел более странного типа!

— А друг твой не странный? — как бы между прочим спросил оборотень, и, взяв Ивана под руку, повел через лес.

— Друг у меня нормальный мужик! Я бы с ним в любое пекло пойти не побоялся, — царевич сдался и позволил себя вести таким фамильярным способом.

— Надежный, значит, друг, — Вилан опять вздохнул и как-то загрустил.

Они зашли в совсем густую еловую чащу, а под ногами между тем захлюпало. В темном мху ярко засверкали ядреные мухоморы. Ели встали перед ними сплошной стеной, но Вилан нырнул куда-то вбок и твердой рукой заставил царевича пригнуться. Иван опять подивился, какой тот на самом деле сильный. Когда оборотень позволил царевичу выпрямиться, перед ними извивалась тонюсенькая тропинка.

— Слушай, — чуть смущенно протянул Вилан, — мне, знаешь, не стоит с Ягариной встречаться. Это она на меня капкан поставила, так что я дальше не пойду. А ты иди по этой тропинке, она приведет тебя к избушке…

— На курьих ножках, что ли?

— Это не ножки, это шасси, — рассмеялся Вилан.

— Что это???

— Шутка! Впрочем, не суть. Короче, постучишь, и тебе откроют.

— Ягарина? Это баба Яга что ли? — догадался Иван.

— Ой, ты ее лучше так не называй! — усмехнулся оборотень.

— А с чего это вдруг она мне будет помогать? Как я понял, что я от тебя, говорить бесполезно. У вас не самые дружеские отношения.

— Иви… — начал Вилан, расплываясь в этой своей странной улыбочке, и пропустил прядь своих волос сквозь пальцы.

— Только не надо опять про зеркало, я серьезно! — царевич уже понял, к чему тот ведет.

— Но все же, если ты повнимательнее в него посмотришь, — Иван внезапно обнаружил губы Вилана у самого своего уха, — ты, возможно, перестанешь задавать глупые вопросы… Иви.

Царевичу подумалось, что для того, чтобы сказать ему это, вовсе необязательно было ТАК близко прижиматься к его уху. Он отодвинулся от оборотня подальше и спросил:

— Ну, так я пошел? Где и когда мне вас с Корвенем ждать? Э… Корвень — это мой друг.

— Я сам тебя найду. Но мне нужна какая-нибудь твоя вещь, чтобы твой друг мне поверил, что я от тебя, — руки Вилана бесцеремонно потянулись к поясному ремню царевича.

— Эй-эй, подожди! — он схватил юношу за запястья, пытаясь убрать его руки подальше от себя, — Ты что-нибудь другое взять не можешь?

— А что мне еще можно… взять? — Вилан даже не попытался высвободиться и наградил царевича таким взглядом, от которого тот почувствовал, что краснеет, сам не понимая отчего.

— Перстень, например, — Иван отпустил юношу и отошел на шаг.

— Я бы предпочел рубашку.

— Ты что с ума сошел?! И что Корвень подумает, если ты притащишь ему мою рубашку, да еще и порванную? — царевич указал на рваный край полы, которая пошла на перевязку лапы. Он чувствовал абсурдность разговора, но ему показалось, что других разговоров с этим парнем и не бывает.

— А что, он может что-то такое подумать? — и опять странная улыбочка.

— Нет, ты точно чокнутый совсем! — воскликнул Иван и стал стаскивать перстень с пальца, — Кольца будет достаточно.

— Давай помогу, — Вилан облизал губы и хотел взять царевича за руку.

— Вот уж не надо! — Иван отдернул ладонь.

Вилан пожал плечами и, наконец, отстал от него. Царевич справился с перстнем и протянул его оборотню. Тот забрал его, как нарочно скользнув кончиками пальцев по ладони Ивана, спрятал в карман брюк и опять выжидающе уставился на царевича.

— Ну, все, я пошел к Ягарине! — сказал Иван.

— Только с тропинки не сходи!… Хотя если что, я тебя еще раз с удовольствием спасу!

После этой 'угрозы' Иван твердо решил, что с тропинки он ни ногой.

— До встречи! Корвеню привет от меня передавай! — попрощался он.

— Может, что-нибудь еще кроме привета передать?

— А что еще-то? — подвох Иван заметил слишком поздно.

— Например, это! — Вилан приподнялся на цыпочки и прикоснулся губами к его щеке.

— Что он красна девица, чтобы я ему поцелуи передавал?! — пробурчал Иван, в очередной раз отцепляя от себя руки Вилана, — И что ТЫ ко мне лезешь, я тоже понять не могу!

— А-а, ну-ну! — неопределенно хмыкнул оборотень, — Удачи! — и скрылся в чаще.

Иван облегченно вздохнул и зашагал по тропинке. Исполинские ели почти полностью закрывали небо и создавали прохладный сумрак, казавшийся зловещим посреди солнечного дня. По сторонам узенькой дорожки поднимались ввысь темные сырые стволы, покрытые седым лишайником и какими-то желтоватыми наростами. Над головой переплелись почти сплошной мрачной сетью раскидистые игольчатые лапы. Из глубины темной чащобы иногда доносились весьма странные звуки, от которых неприятно замирало сердце.

Откуда-то слева, совсем близко, раздался долгий стон, но понять, что в нем перемешалось, было невозможно. Просто на крик о помощи или выражение боли это не походило. Да и человеческий голос вряд ли мог создать звук столь богатый незнакомыми нотами. Иван остановился и повернул голову, вглядываясь в глубину леса — там угадывался не то, что просвет, но ощущение открытого пространства. Царевич протянул руку и отогнул тяжелую еловую лапу. Картина, представшая его взору, заставила замереть в немом изумлении. Круто заворачивая, вдаль уходило ни то длинное узкое озеро, ни то река, хотя течения заметно не было — поверхность черной воды не тревожила ни единая рябинка. Казалось, что вода тяжелая, как расплавленный металл. По ее берегам ровной колоннадой росли голые деревья, их безлистые ветви торчали вверх, как заломленные в муке руки. Иван вдруг понял, что елового леса, способного затмевать солнечный свет, там нет, но над черной водой царил полумрак. Царевич взглянул на небо, его покрывали тяжелые низкие тучи. Взгляд привлекло какое-то движение. Из воды совершенно бесшумно, без единого всплеска поднялась темная фигура и присела на выступающий посреди странного водоема булыжник — их там много виднелось таких маленьких каменных островков. У существа была черная как уголь кожа, только блестящая, но не мокрая, а словно лоснящаяся. По плечам ниже пояса рассыпались темно-зеленые волосы. Оно сидело спиной к царевичу, и он не видел, над чем оно там склонилось. Вдруг существо выпрямилось и медленно повернулось. Иван не успел разглядеть лица — оно было таким же черным, как и все тело, только полыхали ядовито-зеленым огнем большие со змеиным разрезом глаза — зрачков царевич тоже не заметил. Он в ужасе отпрянул и выпустил еловую лапу. Ноги понесли его по тропинке почти бегом. А что было бы, если он сошел с тропы? Что это вообще за место? И стоило ли доверять этому странному оборотню?

Больше Иван за ветви не заглядывал и старался не обращать внимания на странные звуки. Лес впереди вроде начал светлеть, а тропинка стала расширяться и, наконец, привела его к маленькой опушке.

Перед Иваном стояла самая замшелая избушка, на которую только способно воображение. Она и вправду опиралась на какое-то возвышение, но что это было — сваи, пни или вправду куриные ноги — понять было невозможно из-за густо опутывавшей его неопределенного вида махры. Может, это был лишайник. Может, древняя паутина, накопившая на себя многолетние слои пыли. Может, какие-нибудь полуотмершие растения, опутывающие дом. А, может, и вовсе — все вместе взятое. Иван припомнил, как там говорилось в сказках по поводу обращения к подобным строениям, и, приложив все усилия, чтобы его голос звучал 'зычно', гаркнул традиционное приветствие:

— Избушка-избушка! Повернись ко мне передом, а к лесу задом!

Избушка не повернулась, но это, наверное, было и к лучшему — все-таки дверь изначально была обращена к царевичу. Вот она-то и распахнулась в ответ на его пламенную речь. Душераздирающе скрипя, пять неведомым способом скрепленных гнилых досок самоотверженно повисли на кривых петлях. На пороге появилась сгорбленная старуха — именно такая, какая должна была по идее соответствовать избушке. Вся в бурых морщинах и бородавках, с ввалившимся щербатым ртом, беспрерывно что-то пожевывающим. Крючковатый нос цеплялся за трясущийся подбородок. Только сквозь дряблые складки век светились колдовской зеленью хитрющие глазки, напоминающие, что бабушка отнюдь не простая.

— К лесу задом! — недовольно прошамкала она, — Что, больше поз никто не в состоянии придумать? Царевич что ль?

— Здравствие тебе, бабушка! — Иван пропустил мимо ушей странное замечание и отвесил ей поклон на стародревний манер, — Прости за беспокойство! Царевич я, верно ты говоришь. Пришел помощи у тебя просить. О мудрости твоей наслышан. Будь любезна, не откажи, одари советом!

Старуха с извечным стариковским недовольством нахмурила косматые брови и еще угрюмее зажевала губами.

— Ишь ты, совета! Нашли благотворительное справочное бюро! — выдала она ворчливым тоном, — Одари его, видишь ли! А ты мне что?

Иван вздохнул. Нечисть в этом лесу до крайности отличалась жаждой наживы.

— А чего ты желаешь, бабушка? — вопросил он самым учтивым тоном, на который был способен, — Чем смогу — помогу… за совет твой добрый, — предусмотрительно добавил Иван.

— А! Воть это другой разговор! Ну, заходи, коли такой сговорчивый, — она изобразила гостеприимный жест своими костлявыми ручонками с безобразными желтыми ногтями.

Иван глубоко вдохнул напоследок свежего воздуха и вскарабкался по ветхой лесенке в избушку. Внутри оказалось темновато. Где там были окна, можно было судить по тусклым размытым пятнам света, виднеющимся с неопределенных сторон. Сырость и затхлость ощущалась даже зрительно, однако никакой особой вонью вроде бы не прошибало — может быть, от того, что царевич предусмотрительно дышал только сквозь плотно сомкнутые зубы.

— Ну, чего там? — прошамкала старушка, — Кормить-поить тебя сначала надобно, али и так все расскажешь? — и злорадно улыбнулась, показав остатки гнилых до черноты зубов.

Понять, что это — предложение гостеприимства или угроза — было не так-то просто. Однако, несмотря на то, что царевич проголодался, один вид ее грязных, с длинными крошащимися ногтями рук отбил ему всякий аппетит.

— Дозволь, уж расскажу тебе свое горе-беду и задерживать тебя не буду, бабушка! — церемонно молвил Иван.

— Ну, уж расскажи! Куда от тебя денешься, раз у тебя горе-беда! Ишь ты, и беда и горе! Такой хорошенький и все сразу!

'Хорошенький? Это, надеюсь, не то же самое, что и вкусненький? — подумалось царевичу, — Ну, Вилан, вот зараза! Куда ты меня завел?!'

— Да, беда у меня, бабушка. Подлый змий… э… как там его… Горган! Украл у меня жену мою ненаглядную. Вот брожу по лесам по горам, мечтаю сыскать ее, выручить.

— Горган?! — голос старухи даже лишился своего дребезжащего тона, — Твою ЖЕНУ???… Э… гм… хм… Видать, жена у тебя… э… не… э… непростого роду-племени?

— И что? Ну, непростого! — Ивана уже начали раздражать эти удивленные взгляды и непонятные фразы. Сначала Вилан, теперь еще эта — глаза таращат! Да что ж это такое тут происходит?!

— Что за жена? — деловито поинтересовалась старуха.

— Женщина…

— Ну, слава богу! — усмехнулась старуха.

— Не до шуток мне, бабушка! Женщина с серебряными волосами и глазами синими как каменья драгоценные… Велена…

— Вот… эмм… ешкин кот! — старуха смачно сплюнула, однако пол, вопреки ожиданиям царевича, не задымился. — И ты туда же!

Она плюхнулась на лавку и некоторое время буравила его своими узкими щелочками глаз, а потом как-то недобро усмехнулась:

— Ну что ж… понимаю… гм… од-на-ко-же!!!

— Так ты можешь мне помочь найти этого Горгана?

— Могу. И не просто найти… Я могу дать тебе зелье, которое поможет тебе победить змия… но не бесплатно, естественно.

Иван кивнул:

— Сколько ты хочешь?

— За деньги я не продаюсь, я женшшшина приличная, — нездорово развеселилась старуха.

— Ну, и чего же ты хочешь вместо денег? — вздохнул царевич, прикидывая, что починить эту избушку будет едва ли ни меньшим подвигом, чем победить змия голыми руками.

— Поцелуй, красавчик! Один поцелуй и получишь и зелье, и клубок путеводный! — захихикала ведьма.

— Поцелуй?! Ты хочешь, чтобы Я… ТЕБЯ… ПОЦЕЛОВАЛ? — к горлу Ивана подкатил тошнотворный ком. 'Ну, бабка дает!' — удивился про себя царевич.

— Не так уж и много прошу. Потешь старушку на старости лет! Чего тебе стоит?! А потом с Веленой своей вдоволь намилуешься! — ехидно заявила она.

Царевич задержал дыхание и быстро, как только мог, чмокнул ее в морщинистую щеку.

— Размечтался! — тон старой ведьмы стал еще более язвительным, — Так легко не отделаешься, красавчик! В губы целуй! И не чмокай, а как женщину поцелуй! Иначе не получишь ничего!!!

— Ты что совсем рехнулась?! — он осекся, наткнувшись на полный злорадства взгляд, — Я… Я не смогу…

— А вот сейчас превращу тебя в жабу, может, тогда сговорчивей станешь! — из потолка над ветхой дверью незнамо откуда свалился чугунный щит, отрезая пути к отступлению, а меч царевича неожиданно дернулся из руки и утонул в деревянном настиле.

Иван сполз по стенке на пол, зажав рот рукой.

— Бабушка, милая, опомнись! Ты что творишь?! — пролепетал он.

— Так значит, в жабу предпочитаешь? Лягушки больше нравятся? — она безжалостно усмехнулась гнилым ртом.

— Подожди! Подумать дай! — Иван вскинул руку в защитном жесте.

— Ну, подумай!

Он раз пять попытался сглотнуть липкую слюну, но один взгляд на старуху заставлял его желудок прыгать в болезненных спазмах. Но это было не то препятствие, из-за которого стоило останавливаться и обрекать Велену на вечную расплату за его ошибку.

— Я согласен! — выдавил Иван и решительно поднялся с грязного пола.

Ведьма поманила его узловатым пальцем и до омерзения кокетливо ухмыльнулась. Царевич на негнущихся ногах подошел к ней. 'Я должен это сделать — ради Велены, — уговаривал себя Иван, — Я должен исправить свою ошибку, иначе как я буду жить дальше с этим камнем на сердце? Это всего лишь поцелуй, минута этой гадости и все'. Он закрыл глаза и попытался не дышать, но все равно ожидал, когда ему в нос ударит удушливый смрад грязной старухи. О ее гнилых зубах он старался не думать. Иван подался навстречу и с отвращением нашел ее рот, только вместо слюняво-скользких морщинистых ошлепков его ожидали нежные теплые губы, и царевич вдруг окунулся в аромат полевых цветов и спелой малины. К его бешено бьющемуся сердцу прижалась упругая девичья грудь. Иван изумленно открыл глаза. На него смотрела смеющаяся девушка. Лукавое, чуть курносое личико обрамлял водопад рыжих кудряшек, а глубокий вырез красного платья открывал до смущения соблазнительную картину. В зеленых глазах — не колдовских изумрудах, а обычных человеческих глазах — весело плясали озорные чертики.

— Какой ты смешной и милый! — усмехнулась она и вновь медленно, с манящей улыбкой склонилась к нему и поцеловала.

Ошарашенный царевич растерянно замер. Но ее губы были такими упоительными, нежный язычок скользнул ему в рот и вновь приглашающе улизнул, и царевич непроизвольно попытался его догнать, погружаясь в томительно сладкую глубину. Девушка прижалась к нему своим гибким молодым телом, он даже через два слоя ткани их одежд почувствовал отвердевшие горошинки ее сосков и вдруг понял, что ее небольшие высокие грудки просто выскользнули из низкого выреза и между ними только тонкий шелк корвеневской рубашки. Это открытие немедленно ударило волной жара в низ живота. Руки рыжей колдуньи вдруг захватили его в плен. Они были повсюду — зарывались в его волосы, гладили шею и плечи, ласкали грудь и бедра. Она была такой ошеломительно страстной, что царевич непроизвольно сомкнул объятья, и его ладони сами собой заскользили по обворожительному женскому телу. У Ягарины была узкая талия, а вслед за ее соблазнительным изгибом руки царевича легли на гладкие ягодицы, прикрытые лишь коротеньким платьицем. Ткань так и поползла под пальцами вверх, а за ней ничего не было, кроме горячей кожи. Иван, уже не владея собой, сжал ладони, теснее притягивая девушку к своим бедрам. Она выгнулась в его руках, томно вздыхая, у царевича закружилась голова, и они упали на что-то мягкое. Ее кудри защекотали его грудь, а горячий язычок заскользил по коже. Он понятия не имел, куда делась его одежда, но это его сейчас и не волновало. Ее стройные ноги сжали коленями его бедра.

— Ведьма! — прошептал он. И не в силах больше сдерживать желание, вошел в ее страстно выгибающееся тело. Он услышал ее стон, и это окончательно свело его с ума. Велена никогда не стонала в его объятьях, Велена никогда так пылко ему не отвечала…

Когда Иван немного отдышался, он обнаружил, что они лежат на пухлом жизнерадостно-желтом диванчике, а вокруг светлая чистая комната, обшитая узкими деревянными панелями. Ягарина потянулась с довольной улыбкой и спросила:

— Есть хочешь?

— Да, спасибо.

— Пойдем в столовую, накормлю тебя.

Иван был так смущен и растерян от всего произошедшего, что способен был сейчас отвечать только односложно.

Царевич не знал, как он оказался в этом большом красивом доме, но предположить, что так может выглядеть изнутри та избушка не представлялось возможным. Скорее всего как раз она являлась мороком. О том, что страшная баба-яга была всего лишь наваждением, Иван поверил сразу и без сомнений.

Ягарина усадила его за круглый стол, покрытый цветастой скатертью. На столе в глиняной вазе благоухали роскошные цветы, явно не лесного происхождения.

— Это брат притащил. Я сама больше полевые люблю, — объяснила девушка, заметив, что он разглядывает букет, — Подожди минутку, сейчас обед принесу.

Вскоре перед Иваном появилось блюдо с подрумяненным куском мяса и печеными овощами, пироги, кувшин с морсом и еще один с вином. Голод тут же напомнил о себе, и царевич, что-то благодарно промычав, накинулся на еду. Ягарина уселась напротив и, подперев рукой подбородок, смотрела на царевича и улыбалась. Короткое красное платьице высоко открывало ее длинные загорелые ноги, так и притягивающие взгляд Ивана.

— Спасибо за угощение, — поблагодарил он, отодвигая пустое блюдо.

— На здоровье. Даже смотреть приятно, когда такой аппеетит. Ну что, жену свою спасать еще собираешься, или уже без надобности? — спросила она с лукавой улыбкой.

— Ты меня околдовала, ведьма, — негромко сказал он, чувствуя, как вспыхнули щеки.

— Ах, ну конечно! — усмехнулась она.

— Ты обещала мне зелье и путеводный клубок, — напомнил царевич. Ему было трудно смотреть ей в глаза, и он смущенно уставился куда-то в стол.

— Зелье приготовить еще надо. Это очень серьезная работа. Горган сильный противник. Он древний колдун, а я всего лишь маленькая лесная ведьма. Но я знаю рецепт зелья, способного на время лишить Змия силы. На его приготовление уйдет около трех дней.

— Хорошо. Я приду через три дня, — кивнул он.

— Собрался в лесу жить?

— А где ж еще?!

— У меня живи — дом большой. К тому же мне потребуется помощь.

— Договорились, я останусь, но только чтобы помогать, — согласился царевич.

Он взглянул на нее и на минуту задумался.

— Ягарина, у тебя есть зеркало? — спросил он вдруг.

— Конечно! В соседней комнате, аж во всю стену. Идем.

Она провела его в другую комнату с нежно зелеными стенами, белыми занавесками на больших окнах и светлой мягкой мебелью. Там действительно имелось большое зеркало под потолок. Ягарина забралась с ногами на диванчик, а Иван уставился на свое отражение. Ну и что? На него смотрел растеряный молодой человек. Наспех одетая одежда в беспорядке. Тонкая несвежая рубашка, да еще и с чужого плеча, застегнута всего на пару пуговиц, правая пола от нее оторвана. Светлые льняные немного вьющиеся волосы растрепались и спутались. Широкие плечи, хорошо развитая мускулатура — не богатырь, конечно, но вполне сильный взрослый мужчина… если бы только большие голубые глаза не имели такого наивного и сейчас очень смущенного выражения. Да и борода у него еще не росла. И черты лица носили некоторую мягкость, из тех, что придают облику вечную юность.

— Ты с Виланом что ли успел пообщаться? — расплылась в насмешливой улыбке Ягарина.

— С каким-таким Виланом? — отозвался царевич, пытаясь сообразить, как она догадалась, и стоит ли ей все рассказывать.

— Не умеешь врать и краснеешь еще при этом! Небось, от капкана его спасал, а он еще сказал, что я этот капкан на него и поставила. Да еще и серебряный, и он, бедняжка, не мог из него выбраться.

Царевич уставился на нее широко распахнутыми глазами, озадаченное выражение лица выдавало его с головой.

— А ты к нему пригляделся бы повнимательнее, царевич! — продолжила Ягарина, — У Вилана сережки серебряные в ушах и побрякушка такая же на шее висит. Ну что? Отблагодарил он тебя… за спасение? — усмешка юной ведьмы стала еще шире.

— Он меня тоже спас, так что мы были квиты, — царевич решил, что дальше отпираться уже бессмысленно.

— От кого же, интересно? Небось, от таких маленьких противных существ, еще постоянно мерзко хихикающих?

— Да-а, — удивленно протянул Иван. То ли она была очень хорошей ведьмой, то ли он чего-то здесь не понимал, — А что?

— Да ничего. Просто они по какой-то неведомой мне причине считают Вилана своим повелителем.

Лицо у Ивана вытянулось еще больше.

— Ему не стоит доверять, да? — он вдруг осознал, что оборотень отправился на поиски его друга, даже не спросив, как тот выглядит.

— Ну разве что в некоторых… определенных вещах, — хохотнула Ягарина, — А что был повод… хм… для потери… хм-хм… доверия?

— Что ты имеешь ввиду? — Иван не понимал, к чему она ведет.

— Не понимаешь, значит? Эх, царевич… А как тебя, кстати, зовут-то?

— Иван.

Ягарина расхохоталась.

— Что смешного?!

— Ха-ха-ха! Классика жанра! Иван-царевич и серый волк… хотя…, - она прыснула в ладошку, — Какой он, к черту, серый!

— Вы меня уже все достали! — не выдержал Иван, — Все постоянно говорят какие-то странные вещи, загадочно усмехаются. И на все мои вопросы отсылают к зеркалу!

— Ну извини, Ванечка. Но ведь ты, правда, такой хорошенький! Вот даже и Велена не устояла! Да и я тоже, — она лукаво улыбнулась, напоминая проказливого рыжего чертенка, — А кто тебя еще к зеркалу отсылал?

— И Велена и даже мой друг Корвень.

— О-о! Тогда мне все ясно!

— Что тебе ясно?

— Извини, но я опять же могу только отослать тебя к зеркалу!

Иван махнул на нее рукой.

— Ладно, хватит болтать попусту, — Ягарина вспомнила о своих обязанностях хозяйки, — Ты, наверное, хочешь умыться и переодеться?

— Да, я был бы очень тебе благодарен.

— Ты посиди здесь, а я ванну тебе приготовлю, — она резво вскочила с диванчика.

— Ягарина! Может, помочь чем? Воды натаскать?

— Не надо, у меня водопровод, — крикнула девушка, уже скрываясь за дверью.

'Водопровод? Это как? — пожал плечами царевич, — Вода прямо в дом, что ли, проведена? Интересно. Эх, Вилан! Наверняка меня обманул. И Корвеня даже искать не собирался. Но зачем ему вообще все это? И Ягарина — поможет или тоже обманет? И что мне делать теперь? Идти Корвеня искать самому? Но я в этом лесу до старости блуждать буду. Ладно, Корвень всю жизнь по лесам мотался, без меня он вряд ли пропадет. Только вот волноваться будет, куда я делся! Вот черт! Если эти лешачки слуги Вилана, то все это вообще могло быть подстроено. Но зачем?'.

В дверях появилась Ягарина и позвала его за собой. Помещение, в которое она его привела, на баню совсем не походило. Стены и пол были из мрамора. Посреди стояла большущая лохань — тоже мраморная — полная горячей воды. Ягарина протянула ему белый сверток:

— Вот, держи пока халат. А рубашку и брюки я тебе попозже организую. Вон там висит полотенце, в той бутылочке мыло.

— Спасибо.

— Спинку потереть? — она подарила ему озорную улыбку.

— Не надо, сам справлюсь.

— Ну давай, — и она оставила его одного.

Горячая вода после долгой дороги царевича совсем разморила. Он выбрался из ванны, широко зевая и закутался в длиннополое одеяние, названное халатом. Иван немного побродил по дому и нашел Ягарину на кухне. Она рылась по шкафчикам и выставляла всякие коробочки и баночки на стол. Иван присел на стул и стал за ней наблюдать, однако это занятие оказалось не лишенным определенных трудностей — когда девушка наклонялась за чем-нибудь, ее и без того коротенькое платьице еще больше оголяло ее соблазнительные бедра. Иван устал отводить глаза и через мгновенье вновь обнаруживать, что он на нее смотрит. Она была очень подвижной, и все ее движения были легкими и простыми. Она делала много лишних жестов, то почесывала затылок, забираясь пятерней в рыжие кудряшки, то прикладывала пальчик к губам, то сосредоточенно терла подбородок, то щелкала пальцами, тут же срываясь с места. Иван невольно стал сравнивать ее с Веленой, обладавшей расчетливой грацией хищницы. В каждом повороте головы синеглазой чародейки, даже когда она была в обличье кикиморы, чувствовалась гордость, иногда доходящая до надменности. Ивану никогда не было легко рядом с ней. А сейчас перед ним прыгала озорная девчонка, такая живая, теплая, уютная и в то же время, хранящая свою совсем не мрачную загадку. Маленькая ведьма, готовая даже свою силу использовать для баловства. Иван вспомнил ужасную бабку, теперь это показалось ему смешным.

— А что ты делаешь, Ягарин? — спросил он.

— Приворотное зелье! — она изобразила злорадную улыбку, — Чаю хочешь?

— Чтобы мне зелье подлить?

— Расслабься! Я его еще не сварила! И потом, с чего ты решил, что для тебя?! Вот втюхаю его тебе для змия, потом будешь от него по всем горам бегать! — она звонко расхохоталась, и Иван невольно подхватил ее смех.

— За что ж так жестоко, Ягарина?

— Почему жестоко? Горган — мужчина красивый!

— А мне-то это на что?!

— А, не обращай внимания! С Виланом побольше пообщаешься, еще не таких шуточек нахватаешься!

— Что-то мне не очень понравилось с ним общаться!

— Знаешь, меня это даже радует, — она опять прыснула в ладошку.

— А Горган, он какой из себя?

— За Велену беспокоишься?

— Ну-у-у…

— Правильно беспокоишься! У него обалденные золотые глаза и иссиня-черные волосы ниже плеч. И такое мускулистое смуглое тело!

Иван почувствовал, что ему неприятно слышать слышать от нее такие вещи про змия. Но он попытался убедить себя, что это из-за Велены.

— Ясно…

— Да ладно, не кисни, а то опять к зеркалу отправлю! Ты что, не понимаешь, какой ты сам хорошенький?! — на его коленях внезапно оказалось ее легкое тело, и его рукам показалось самым естественным обнять девушку.

Она улыбнулась и устроилась поудобнее, болтая ногами, ее милые пальчики ласково потрепали его волосы.

— Ягарин, а Вилан… он может что-нибудь плохое сделать? — спросил царевич.

— Нет. Он хороший. И очень добрый. Он, конечно, иногда может какую-нибудь вредную шутку сотворить, но плохого — нет. А почему ты спрашиваешь?

— Он обещал найти моего друга и… в общем, я ему не верю… он даже не спросил, как Корвень выглядит.

— О, за это не волнуйся! Ничего с твоим Корвенем не случится! Нашел, за кого бояться, а тем более из-за Вилана! Давай-ка я лучше тебе чаю налью!

Она спрыгнула с его колен и заварила ароматный травяной чай. Вручила ему кружку, а сама продолжила осмотр своих запасов. Иван опять зевнул и скоро начал клевать носом.

— А ну-ка, пойдем, я тебя спать уложу! Умаялся, красавчик, по лесам бегать! — рука Ягарины опять взъерошила льняные кудри.

Иван только кивнул, а потом его устроили на широкой мягкой кровати, и он провалился в сон.

***

Велена сидела на подоконнике спиной к окну. Очередное приглашение к обеду она отвергла, но на этот раз Горган не стал настаивать, и ей стало грустно. Она отчетливо почувствовала разочарование. Вчера ночью она показала свою слабость. Проклятье! Но разозлиться не получалось, даже на себя. Велена решительно спрыгнула с подоконника и твердым шагом направилась в самую дальнюю комнату своих апартаментов. Взмахом руки она заставила дверь в спальню снова стать видимой, а потом медленно отворила ее и сделала шаг внутрь. Калы в молочно-белых вазах все также свежи, перламутрово-бежевый шелк снова выглядит неприкосновенным.

Велена сжала кулаки. Вспомни!

Тот день. День, который она никогда не позволит себе забыть.

Она как обычно отправилась в Ледяные Горы, чтобы убедиться, что у ее подданных все хорошо в ее отсутствие, и решить накопившиеся у них проблемы. Ее пребывания там один день в неделю было вполне достаточно, к тому же к ней всегда можно было выслать гонца. Но тут вдруг к ней заявился Вилан — этот маленький зеленоглазый чертенок, и с плохо скрываемой тревогой спросил, не видела ли Велена Ягарину. Эта рыжая бестия, которая никак не могла оставить в покое Горгана — своего бывшего любовника, приходилась Вилану троюродной сестрой. Хотя, возможно, их родство было и еще более отдаленным, но он почитал своим долгом заботиться об этой смертной. Когда Велена спросила, с какой стати он ищет ее именно здесь, Вилан сказал, что сегодня она умчалась с намерением с ней поговорить, а вернее разобраться. Велене очень не понравилось, как виновато отвел глаза Вилан. Как только он, извинившись, ушел, Велена поспешила в замок Горгана, чувствуя как нарастает в сердце нехорошее предчувствие. Она прошла по всем комнатам замка в поисках мужа, но его нигде не было. И когда она, наконец, оказалась перед дверью их спальни, что-то заставило ее остановиться. Велена очень медленно и бесшумно отворила дверь. На их супружеской постели спали два утомленных любовника. Рыжие кудри, перемешались с иссиня-черными локонами. Велена также тихо закрыла дверь, развернулась и ушла, надеясь, что слуги не заметили ее стремительного визита…

Он нашел ее только через два дня. На карнавале в Корфонелльском лесу… Пьяную, до безумия веселую… В объятиях двух прекрасных близнецов-эльфов в легких полумасках. Она запуталась в их руках, утонула в их серебристом смехе, ловя попеременно их сладкие губы. Горган чуть не убил их, за что ее до сих пор терзала вина. Она защищала этих прекрасных созданий как самое священное, что было для нее на этом свете. Если бы они пострадали из-за ее безрассудства, она бы этого себе не простила. Но Горган, к счастью, оставил их в покое и даже извинился, быстро поняв, что они ни при чем в данной ситуации. А потом она смотрела, как он в ярости метался по своему замку, обрушивая на нее потоки обвинений в вероломстве и бесстыдстве. Это лишь немного облегчило ее боль. Он так и не узнал, что это была месть, Что все ее ядовитые слова, брошенные ему, были продиктованы уязвленным самолюбием. Что ее душа истекала не ядом, а болью… Что его заклятье стало убежищем для разбитого сердца, а вовсе не наказанием… По-настоящему изменить ему она решилась только через три года… когда вслед за стрелой, в которой она узнала руку своего двоюродного дяди, к ней явился прекрасный смертный мальчик. Такой чистый и невинный… и она поверила, что связь с ним не могла причинить ей новой боли… Она так устала… Она не видела выхода… И вдруг эти голубые глаза, глядящие на мир со столь искренним ожиданием чуда. Ее дядя слишком хорошо знал, как притягательны для бессмертных подобные юные создания… И она сдалась, приняв столь милый подарок… он был слишком своевременным для души, уставшей бороться с болью…

***

Иван проснулся от прикосновения губ… но в столь неожиданном месте, что это заставило его снова изумленно замереть, ровно настолько, чтобы упустить момент, когда он все еще мог найти в себе силы ее оттолкнуть. Рыжие кудри щекотали его живот и бедра, и все что он мог с этим поделать, так это тихонько постанывать, закусив губу.

А потом она упала рядом с ним на постель, облизываясь, словно наевшаяся украдкой сливок кошка, и, как ни в чем не бывало, спросила:

— Хочешь малины? Свежая! Только что с куста!

— Я пить хочу, — растерянно отозвался царевич.

— Подожди, молока тебе принесу, — и она умчалась ровно на минутку.

И снова прыгнула на кровать, держа в одной руке стакан с молоком, а в другой корзинку с малиной. Иван утолил жажду, и нежные пальчики тут же сунули ему в рот малину. Она смеялась, скармливая ему ягоды прямо с рук. Одна ягодка упала ему на грудь, и Ягарина поймала ее губами, но она не поспешила сразу же оторваться от его кожи.

— Ты ведьма! — простонал он, мягко отстраняя ее от себя.

— Несомненно! — рассмеялась она, — А ты опять меня хочешь! — ее руки поспешили немедленно это подтвердить.

— Ягарина, не надо! Я не хочу этого!

— Глупости! — прошептала она. — Ну сейчас-то уже просто глупо так себя вести после всего, что было! Ну, расслабься, это просто чары! Я подлила тебе в молоко приворотное зелье! — и она прижалась к нему всем телом…

Заснули они только ближе к рассвету.

Ивана разбудило яркое солнце. Он повернул голову и, обнаружив, что Ягарины рядом нет, ощутил легкий укол разочарования. Это заставило его нахмуриться. Велена сейчас в плену, из-за него, а он тут…

Дверь отворилась и на пороге возникла рыжая ведьмочка с подносом в руках. На ней было столь же коротенькое платьице, но зеленое в крупную ромашку. Оно замечательно шло к ее лучистым глазам и ни капельки не скрывало позолоченных солнцем ног.

— Завтрак в постель! — объявила она и опустилась рядом с царевичем.

Когда они покончили с чаем и пирожками, Иван решил напомнить причину своего здесь пребывания:

— Ты говорила, что тебе нужна моя помощь, чтобы зелье от змия сварить.

— Нужна-нужна! Непременно нужна! — она чмокнула его в щеку, — Сейчас пойдем корешки собирать!

Помощь заключалась в том, что Иван носил за Ягариной легкую корзинку, а она скакала, причем босиком, по полянкам и кочкам, то и дело присаживаясь на корточки. Там она ковырялась маленькой лопаткой в земле и что-то оттуда доставала, а потом с возгласом 'Фигня!' выбрасывала это через плечо. Единственной сложностью в 'работе' Ивана была необходимость вовремя уворачиваться от летающих неугодных корешков.

Они бродили по солнечным местам и забирались в темные чащи. Но в корзинке полезного сырья так и не набралось больше половины, а потом еще и убавилось, когда Ягарина объявила обеденный перерыв и достала из нее сверток с едой. Для перекуса Ягарина выбрала берег маленькой речушки, нашедшейся в окрестностях ее дома, в которых если честно царевич уже окончательно запутался. Утолив голод, она развалилась на траве, щурясь от яркого солнца. В его лучах Иван заметил, что на ее милом носике проступили веснушки.

— Пойдем купаться! — предложила она.

— Ты ж мне нательного белья не дала! Только штаны да рубашку!

— Фу! Еще в белье купаться! Так ведь никакого удовольствия! — фыркнула она, немедленно скидывая платье, — Купаться надо голышом! И потом кого ты стесняешься, скажи на милость?!

Она озорно улыбнулась, оставшись полностью обнаженной.

— А вот ты, я смотрю, вообще ничего не стесняешься! — смущенно буркнул Иван.

— А чего мне стесняться? Со здоровьем у меня все в порядке, а скрывать мне нечего!

— Да уж, — царевич с нервным вздохом взглянул на ее загорелое тело.

— И ты давай раздевайся! Или ты боишься, что тут Вилан где-то бродит? — усмехнулась Ягарина, — Это да! Этого, пожалуй, точно стоит бояться! Такого соблазна он не вынесет! — она расхохоталась, — Придет серенький волчок и ухватит… ха-ха-ха! Серенький — как же!

— Да ну тебя! С твоими шутками дурацкими! — не выдержал Иван и тоже скинул одежду. Он быстро прыгнул в воду, чтобы лишний раз не демонстрировать, насколько Ягарине нечего скрывать. Но в воде его поймала рыжая зеленоглазая русалка.

— Ягарин, я женат, ты понимаешь? — сказал он ей, чувствуя, что безнадежно запутывается, — У нас с тобой дальше ничего не будет. И сейчас не должно быть!

— Да перестань ты об этом думать! — беззаботно отмахнулась она, — Меньше чем через три дня уйдешь и можешь забыть! Нам будет просто немножко хорошо, вот и все! Я зелье приворотное на тебе испытываю! Потом отворотное дам — не волнуйся!

Только вот царевич боялся, что зелье это состояло из зеленых глаз, рыжих кудрей и нежных губ, и поможет ли от этого отворотное…

***

Бессонница. И Велена опять напрасно терзает книгу, с трудом вколачивая в сознание строчки. 'Когда же он наконец поймет, что ничего не вернуть! — мысленно взмолилась она, — Как мучительно здесь оставаться! Но надо остаться, пусть поймет, что отколовшиеся кусочки уже не притянутся друг к другу, уже не склеятся никогда. Иначе мы так и будем ходить по замкнутому кругу… Пора уже друг друга отпустить!… А понимаю ли это я сама?…'.

Она подняла измученные бессонницей глаза и вдруг увидела в окне крылатый силуэт. Он сидел на ее подоконнике, с той стороны стекла, и, положив голову на согнутое колено, безмолвно смотрел на нее волшебным золотым взглядом. Но стоило их глазам встретиться, как стремительный взмах крыльев унес его во мрак ночи, словно померещившееся ей видение.

На следующий день Велена поняла, что больше не в состоянии сидеть в четырех стенах. Ну и что такого в том, что они вместе пообедают? Если у Горгана вдруг возникнут какие-то иллюзии на этот счет, она быстро поставит его на место.

Однако на этот раз приглашения на обед не последовало, Крис просто принес поднос с едой в ее комнату. Велена с трудом сдержала вздох разочарования. Впрочем, любое обманутое ожидание вызывает разочарование, даже если и не было особо значимым…

***

Иван сидел на ее большой светлой кухне и пил чай, наблюдая за действиями Ягарины, сортирующей собранные вчера корешки.

— Красивый у тебя дом, — сказал он, разглядывая потолок, обшитый многоугольными пластинками разного дерева.

— Да, это братец мой постарался. Он у меня щедрый, хотя зачем мне одной такой домина! — отозвалась девушка.

— А кто твой брат?

— А ты не понял, что ль? Вилан.

— А! — почему-то это открытие его не удивило, он уже не раз ловил сходство во взгляде озорных зеленых глаз, — А у меня тоже братья есть, двое. Только старшие.

— А ты думаешь, что мне Вилан младший?

— Ну, он же выглядит как мальчишка, ему больше восемнадцати не дашь, — хотя на самом деле царевич ему бы и шестнадцать не дал.

— А он всегда так выглядит. Сколько я себя помню — все такой же! Он мне не родной брат. Он вообще мне сколько-то там — юродный дядя, а может даже и дед. Я в деревне родилась. Мои родители ведовством не занимались, да и бабки родные тоже, но у нас в деревне все знали, что в моем роду ведьмы были — у какой-то из прабабок сестра знатная колдунья была, говорят, с оборотнями путалась. И вот, когда на нашу деревню чума напала, все вспомнили, что я ведьмино отродье, да еще и рыжее. И даже то, что мои родители тоже умерли, их не особо смущало. Сидела в избе, еще совсем девчушка маленькая, и ждала расправы. И вдруг на пороге появляется юноша с такими необычными зелеными глазами и волосы, словно пеплом присыпаны. И говорит, что он мой брат, что забирает меня к себе и теперь всегда будет обо мне заботиться. И заботится до сих пор. Это Вилан меня колдовать научил и дом мне этот построил… А я ему только хлопоты доставляю, — она вдруг загрустила.

— Дед? Ты что серьезно? Сколько же ему лет тогда? — удивился царевич.

— Это нескромный вопрос, — усмехнулась Ягарина, — Я его секреты выдавать не собираюсь. Вдруг он на тебя какие виды имеет, а я ляпну, что он тебе в дедушки годится! — она опять расхохоталась.

— Какие еще виды? Это опять твои шутки дурацкие? — но она так беззаботно смеялась, что обижаться на нее было совершенно невозможно, и царевич тоже улыбнулся.

— Так. Почти все есть! — подытожила юная ведьма, разобравшись со склянками и корешками, — Осталось только змею изловить.

— Змею?

— Ага. Горган у нас черный змий, значит, черную гадюку надо отыскать.

— Ты ее тоже варить будешь? — поморщился царевич.

— Нет, что ты! Это уже каннибализм получится — зелье-то для змия! — она опять прыснула в ладошку, — Мне нужен ее яд, а потом пусть себе дальше ползает.

После обеда они отправились на поиски змеи. Ягарина повела его вдоль берега реки, покрытого густыми зарослями плакучей ивы, ольхи и лещины. Ноги ступали по мягкой сырой земле, прилипавшей к подошвам.

— И как мы будем ее ловить? — спросил царевич.

— А мы ей песенку споем, — улыбнулась Ягарина.

— И что?

— И все! Она нам яду даст, если песенка понравится!

— Ну тебе виднее, ты же ведьма! — сдался Иван.

— Несомненно! — отозвалась Ягарина и углубилась немного в сторону леса.

И тут она запела. Гортанный тягучий мотив, пробирающий до глубины души. Это была нечеловеческая песня, от нее щемило сердце и кружилась голова. Вдруг Ягарина остановилась. Из-под коряги к ним навстречу ползла большая черная змея, постреливая раздвоенным язычком.

Песня Ягарины изменилась и змея замерла перед ведьмой. Девушка присела на корточки и стала нараспев читать заклинания. Тело змеи безвольно обмякло.

— Как яд у тебя заберу, змея лесная, так и змий горный силы лишится, — прошептала она и вновь забормотала неразборчивые слова. Она достала из сумы скляночку, разжала змее рот и потек с ее клыков желтоватый яд.

Ягарина отпустила змею и вывела еще одну странную ноту. Змея очнулась и уползла прочь.

— Вот! Теперь все есть! — объявила девушка, — Завтра будем зелье варить, а сейчас пойдем купаться!

И потянула его обратно к реке, где они плескались до самого вечера, то брызгая друг в друга водой, то неожиданно подлавливая, резко вынырнув и обняв. В перерывах между этими нехитрыми забавами они валялись на траве, подставляя солнышку свои обнаженные тела и уже ничуть друг друга не стесняясь.

***

Чтобы хоть как-то разнообразить свой досуг, Велена достала свой альбом и стала рисовать. Получалась какая-то абстрактная белиберда, а настроение портилось все больше. В ее окно раздался тихий стук. Она подняла голову и увидела там Горгана, сидящего с той стороны стекла — так же, как и вчера ночью. Она вопросительно посмотрела на него, старательно изобразив легкое раздражение. Однако на самом деле Велена была рада уже любой возможности хоть как-то развеять скуку.

Он открыл окно и свесил ноги в ее комнату.

— Кажется, двери я никогда не освою, — улыбнулся он.

— И чего тебе здесь надо?

— Я подумал, что если женщина не принимает моих приглашений на обед, может, нужно приглашать ее на ужин? Может, я просто не разбираюсь в этикете? Потому что иной причины, почему совместное поглощение пищи может казаться чем-то неприличным, я, хоть убей, не могу отыскать!

— Да? Я как-то не думала об этом с подобной точки зрения.

— Так что, могу я надеться на то, что ты со мной поужинаешь?

— А что, одинокое поглощение пищи не способствует аппетиту?

— Точно! Ты тоже заметила?

— Горган, во-первых, мне надоело с тобой препираться, во-вторых, мне тут скучно, в-третьих, я просто скажу 'да'.

— Тогда жду тебя в столовой, — и он, улетел, послав ей воздушный поцелуй.

'Мне просто скучно!' — сказала себе Велена и отправилась ужинать.

***

Вот и пришел третий день. Ягарина заперлась в отдельной комнате, стащив туда свои корешки, склянки, коробки и добытый вчера змеиный яд. Иван слонялся по дому и скучал. Только вот не трепетало его сердце от воспоминаний о пронзительно-синих глазах. И ночи в серебряной дымке волшебных волос потускнели в памяти. А в ушах все стоял звонкий смех Ягарины, и во всем доме он ловил ее запах, а на своей подушке рыженькие завитки. Обедал царевич в одиночестве, Ягарина просила не беспокоить, только еще с утра оставила на печи горшок с рассольником и пироги с капустой. Ивану было тоскливо. Он старался ни о чем не думать, слишком невеселые мысли лезли в голову. Единственное, что имело значение — у него долг перед Веленой. Он должен спасти свою жену, попавшую в плен по его вине. А все остальное… все равно он завтра уезжает… и вряд ли сможет отыскать затерянную в волшебном лесу…

— Эх, Ваня, Ваня, ты женат! А это все — ведьма! — сказал он себе вслух.

Вечером появилась Ягарина и торжественно вручила ему пузырек с черной жидкостью.

— Вот! Зелье! Оно лишит змия силы, но только на время. Для этого оно должно попасть ему в кровь. Если выпьет — подействует через минут десять. А пока пусть настоится еще в тепле! — она сунула пузырек куда-то за печь, — А сейчас давай поедим, я проголодалась зверски!

Они сели ужинать.

— А про отворотное зелье не забыла? — спросил Иван, неуверенно улыбнувшись.

— А что, надо? — пробормотала она, жуя за обе щеки, и бросила на него озорной взгляд, — Про приворотное-то я пошутила, конечно.

— Ясно все с тобой, ну тогда обойдусь, — последнее заявление не явилось для него неожиданностью.

— Чего невеселый такой? Никак по жене соскучился? — она хитренько усмехнулась.

— Ты на лисичку похожа, когда так улыбаешься, — Ивану нечего было сказать на ее последний вопрос, — Устала?

— Угу! Колдовать — это тебе не на печи лежать. Это у Вилана просто получается, щелкнул пальчиками и все тебе на блюдечке, а мне сложно. Зелья вот варить приходиться. Я в основном по зельям и морокам мастер.

— О, да! По морокам ты мастер! Я эту бабку до конца своих дней не забуду! — рассмеялся Иван.

— Ага! Бабуля охочая до добрых молодцев! — подхватила Ягарина, — Ты бы видел свое лицо!!!

— Мне тогда было совсем не смешно!

— А если бы я не только поцелуй потребовала? — она вскочила со стула и направилась к царевичу, сгорбившись и потирая ручки. На губах появилась коварная улыбка, — Не-е-т, милок, почелуем не отделашься! — прошамкала она старушечьим голосом, — Тело твое молодецкое хочу! Одна нощщщь — и зелье твое! Ха-ха-ха-ха-ха! Попался?

— Попался-попался! Ох, как попался! — прошептал царевич, ловя ее в свои объятья и сажая к себе на колени…

— Пошли в спальню теперь, — предложила Ягарина через полчаса, — Сегодня наша последняя ночь, а тебе еще выспаться перед походом надо! И как нам все это совместить?

— Не знаю, — вздохнул царевич и отнес ее на руках в постель.

***

Ночью Велена опять пришла к полуразрушенному балкону. Зачем?! Ноги принесли сюда сами, пока она бесцельно бродила по замку. Опять захотелось посмотреть в темную бездну — словно заглянуть в собственную душу. Да, это было ошибкой — на краю каменной площадки сидел Горган. Ветер трепал его длинные волосы, то бросая их на чуть склоненное лицо, то развевая над плечами. В руках он держал бокал, рядом стояла бутылка. Велена тихонько развернулась, чтобы уйти.

— Мне сделать вид, что я тебя не заметил? — остановил ее голос Горгана.

— Я всего лишь искала уединенное место, где можно подышать свежим воздухом, — ответила она, — Мне осточертело сидеть в своих комнатах!

— Воздух сейчас не просто свежий, — произнес он, и она почувствовала, как он улыбнулся, и повернулась к нему, — Чувствуешь запах?

Велена вышла на площадку, оставшуюся от балкона. Горган был прав, ночь благоухала запахом цветов.

— Сегодня расцвела амарская роза, — продолжал змий, — Помнишь, ее еще называют 'Снежная королева'?

Велена прекрасно помнила. Он засадил весь сад этими цветами, когда она поселилась в его замке.

— Да, я узнала запах, — кивнула Велена.

— Луна почти полная, в ее свете лепестки амарской розы почти прозрачные. Наверное, так же выглядит роза, если ее выточить изо льда… Хочешь, прогуляемся по саду? Там сейчас очень красиво!

— А без конвоя я, конечно, не могу этого сделать? — попыталась огрызнуться Велена, но она уже чувствовала, что сдается, и сейчас примет приглашение.

— Не-ет, — он посмотрел на нее с ироничной улыбкой.

— Значит, придется гулять под конвоем, чтобы не задохнуться в четырех стенах!

Он поднялся и подошел к ней поближе.

— Хочешь вина? — предложил змий, — Можем взять с собой бутылку! Лунный свет, 'Снежная королева' и холодное шампанское! По-моему, прекрасное сочетание!

Велена ощутила очень опасное головокружение. О, он умел говорить такие вещи, от которых у нее кружилась голова! Особенно, когда при этом так на нее смотрел. Он протянул ей руку, но она покачала головой.

— Ты боишься обжечься о мою ладонь, Снежная королева? — вкрадчиво проговорил Горган, — Я, конечно, огнедышащий змий, но я не настолько горячий, чтобы обжечься… может, быть только растаять… Этого ты боишься?

'Ошибаешься, Горган! Об тебя можно обжечься! И еще как! — мысленно сказала она, — Но я не растаю! Даже не надейся!'

— Понятно! — она заставила себя холодно усмехнуться, — Значит, конвой предполагает еще и оковы! Боишься, что я упорхну, стоит выпустить меня из рук? Правильно боишься! — и она вложила свою руку в его ладонь.

Он провел ее по коридорам замка, заглянул в бар и захватил пузатую бутыль темного стекла и два высоких бокала. А затем они, наконец, вышли из замка. Вглубь сада уходили темные аллеи. На пышных кустах, обрамлявших дорожки, светились в лунном сиянии белые цветы. Их нежные венчики казались полупрозрачными на фоне лунной ночи. Они источали дивный аромат, но к его сладости, столь свойственной розе, примешивалась легкая освежающая нота. Так могла пахнуть только амарская роза.

Горган увлек Велену, растроганную этим давно забытым зрелищем, в темную аллею. Поворот, еще поворот, как хорошо он ориентировался в своем запутанном саду! Но вот и увитая плющом беседка. Змий завел Велену внутрь, выпустил ее руку, и с легким хлопком откупорил бутылку. Велена украдкой проверила, нет ли защиты на беседке и с удивлением обнаружила, что нет. Она могла убежать… могла ли?

Горган протянул ей бокал, пенящегося шампанского.

— За что будем пить? — спросила она.

— За амарскую розу! За 'Снежную королеву'! — черные когти, сжимавшие бокал, нежно поглаживали стекло.

— Почему нет, красивые цветы! — она выпила шампанское.

'Что я здесь делаю? — спросила она себя, смотря в золотые глаза, — Зачем я сюда пришла? Какая к черту роза!'

Он улыбнулся и налил ей еще. А потом поднес к своим губам открытую ладонь и тихонько подул на нее. По воздуху поплыл маленький огонек в форме мотылька и запорхал огненными крылышками. А потом еще и еще один. И вот уже целая дюжина их расселась на плюще, обвивающем беседку.

Велена зачарованно следила за его действиями. Ее бокал опустел, и он налил ей еще. Когда уже вся беседка и окружающие ее кусты роз светились порхающими огоньками, Велена осознала, что дала себя напоить. А Горган прищелкнул пальцами, и сад наполнился звуками музыки. 'Я пьяна! Нужно немедленно уходить!' — подумала Велена и позволила рукам Горгана увлечь ее в танец. Они закружились в медленном вальсе. Велене показалось, что она попала в сон. Танец среди ночного сада, сверкающего холодными фонариками белых цветов и горячими огоньками пламенных мотыльков. В такой обстановке так легко забыть о реальности… С каждым кругом он привлекал ее все ближе, и вот она уже прижалась к его груди. И как близко эти золотые глаза… и губы…

Он, конечно, получил пощечину, но перед этим они долго целовались…

***

Утром руки Ивана наткнулись лишь на пустую подушку. Он оделся и пошел на кухню. Ягарина деловито суетилась там, заканчивая приготовление завтрака.

— Я тебе все собрала! Поешь и давай в путь!

— Доброе утро! — сказал Иван.

— Да? Серьезно? — усмехнулась она, — А что рожица такая пасмурная? Али передумал жену спасать?

— Не передумал, — буркнул Иван и уткнулся в яичницу.

У порога она вручила ему меч, заплечную сумку, пузырек с зельем и клубок, с виду обычных ниток.

— Вот, клубок пустишь по дорожке, он тебя к замку Горгана приведет. И нитку от него держи — он не размотается, просто так ты его не потеряешь. Ну про зелье я тебе еще вчера все сказала… Еще я там тебе пирогов в дорогу положила.

— Спасибо! Эх, Ягарин, пора мне!

— И еще… — добавила она как-то неуверенно и нервно покусала губку, — Иван… ты мне должен кое-что пообещать.

У царевича все внутри сжалось.

— Ягарин, если это насчет нас с тобой, то даже не проси… не терзай душу, ладно? Я тебе сразу сказал, что женат…

— Да расслабься! — усмехнулась она, — Очень ты мне нужен! Ты хорошенький, конечно, сладкий мой, но не единственный такой милашка на всем белом свете! Насчет этого можешь забыть — хорошо провели время вместе и ладно! А обещание я с тебя такое хочу. Это зелье сделает змия беспомощным на некоторое время. Поклянись, что не воспользуешься этим и не убьешь его!

— Почему ты об этом просишь? — Иван ощутил болезненный укол разочарования и… ревности.

— Не твое дело! — вдруг огрызнулась Ягарина, — Не ты это зелье сварил, не ты добыл главный его компонент, и не имеешь права пользоваться беспомощностью Горгана! И смотри — нарушишь клятву, я тебе отомщу! И очень страшно! И ни Велена, ни Корвень тебе не помогут! Уж это я умею — не беспокойся!

— Хорошо-хорошо! Я клянусь тебе, что не стану убивать змия, пока он беспомощен из-за твоего зелья.

— Вот и хорошо! — ее взгляд потеплел, — А теперь прощай, Ваня! Целоваться не будем, уж ночью распрощались!… Но… если вдруг у тебя змий опять какую жену утащит, — она озорно улыбнулась, — заходи на огонек!

Иван посмотрел на нее, и от этих лучистых глаз у него защемило сердце.

— Прощай! — прошептал он, повернулся и пошел, не оглядываясь.

Через пару десятков шагов он опустил на землю клубок и тот резво покатился, указывая путь.

***

Велена открыла глаза. Было уже далеко за полдень. А в ушах все еще звучала чарующая музыка волшебного вальса, и запах амарской розы, как назло уже пропитал все вокруг.

'Дура! — сказала себе Велена — Зачем ты ему вообще позволила увести себя в этот чертов сад?… Дело не в саду! Могла бы просто холодно усмехнуться ему в лицо, когда он предложил танцевать… Я просто не смогла перед ним устоять! Он все-таки чертовски хорош, а я еще и напилась!… Но ты ведь хорош не только для меня, верно, Горган? Думаешь, я забуду?! Все прощу ради твоих красивых глаз?! Иди, охмуряй свою рыжую стерву!'

Она решительно вскочила с постели и обнаружила на своем столике целую охапку свежих цветов — свидетелей ее вчерашней слабости. Велена осторожно дотронулась до белых лепестков с голубыми прожилками, и из ее груди вырвался печальный вздох.

***

Иван шел за клубком, с удивлением обнаруживая, что эта дорога совсем не похожа на ту, по которой он сюда пришел. Никакого мрачного елового леса, вдоль дороги ольха да осина, подальше береза и дуб попадаются. В ветках над головой птички щебечут да солнышко лучиками играет. Обычный лес. Только вот…

Прямо на дороге стояло кресло, выглядящее крайне неуместно посреди леса. На кресле, закинув ноги на подлокотник, развалился Вилан. Он был одет в обтягивающие красные бриджи и белоснежную рубашку с до неприличия открытым воротом. И теперь Иван действительно увидел у него на груди кулон из чего-то сильно похожего на серебро. Чем-то этот кулон показался Ивану знакомым. Вилан игрался с каким-то гибким предметом, скручивая его в колечко и кокетливо покачивал ножкой. Обут он был в высокие белые сапоги с нехилыми каблуками. Как он умудрялся в них ходить по лесу для Ивана было неразрешимой загадкой. Царевич поймал клубок и подошел ближе.

— Приве-е-ет, Иви! — промурлыкал Вилан, грациозно вскакивая на ноги. Кресло при этом тут же превратилось в пень и даже благоразумно отползло на обочину.

— Ну и где Корвень? — мрачно спросил Иван, который к тому времени уже был совершенно уверен, что тот даже и не думал его искать.

Вилан с довольным видом протянул царевичу свою игрушку. Это оказался плетеный поясной ремень из оленьей кожи.

— Ну и что это?

— А ты не узнаешь? — в изумрудно-зеленых глазах мелькнуло странное выражение, показавшееся Ивану недобрым.

— С какой стати я должен это узнать?

— Твой друг оказался меньше подвержен предрассудкам и отдал мне свой ремень в знак того, что я действительно с ним встречался.

Иван покрутил в руках ремень. Черт его знает, может, Корвень и носил такой. Иван не приглядывался. Но с какой стати он отдал ремень этому странному типу?

— Ну и где он сам в таком случае? — спросил Иван.

— Ты знаешь, у него есть личные проблемы, за которые он никак не мог взяться, потому что был вынужден возиться с тобой. Но сейчас я согласился тебе помогать, а он отправился решать свои дела.

Иван с подозрением уставился на Вилана.

Опять же, черт знает, может это и правда была. Иван и сам подозревал, что у Корвеня что-то неладно. Куда-то он все время рвался и оставался только из-за царевича. Но с какой стати Корвень так спокойно поверил Вилану, что с его другом все в порядке?

— Я тебе не верю! — наконец, выдал Иван оборотню.

— Н-да? Интересно почему? Потому что не веришь, что Корвень тебя мог со мной оставить? Он должен непременно бегать за тобой?

— Ну нет, — смутился Иван, — но… Ты даже не спросил как он выглядит, когда пошел его искать.

Вилан усмехнулся:

— Темно-каштановые волосы ниже плеч. Карие глаза, обрамленные длинными черными ресницами. Твердые губы. Соблазнительно красивый. Высокий. Широкие плечи. Сильные руки. Чуткие пальцы. Гладкая мускулистая грудь. Плоский живот с накаченным прессом. Стройные ноги. Крепкие ягодицы.

— Хватит! — оборвал его Иван, — Я уже понял, что ты его видел! Громы небесные, ну у тебя и описание!

— А что, разве я в чем-то ошибся? — он лукаво улыбнулся.

— Да нет, просто… Не знаю как тебе сказать. Но ты… ты странный такой! Ладно, забей! Хорошо, допустим, я тебе поверил. Выбора у меня все равно нет. Мне Корвеня в одиночку в этом лесу не сыскать, ну да он уж наверное без меня не пропадет!

Вилан одобрительно кивнул и поинтересовался:

— Что тебе дала Ягарина?

— Клубок путеводный и зелье, на время лишающее змия силы.

— Отлично, этого нам вполне хватит, чтобы спасти Велену.

— Нам? Я иду один!

— Иви, такими темпами ты доберешься до гор где-то приблизительно через пару месяцев, а я могу домчать тебя за пару дней!

— Домчать? Это каким образом?

— Обыкновенным. Сядешь на меня верхом, и я тебя понесу. В волчьем обличье я очень быстро бегаю.

— На тебя верхом? — Иван с сомнением посмотрел на оборотня, чем-то его это предложение смущало.

— Я сказал в ВОЛЧЬЕМ обличье, — усмехнулся Вилан, — но другой вариант мы тоже можем рассмотреть. — Его улыбка стала слаще меда.

— Какой еще другой вариант?! — буркнул царевич, — Не надо других вариантов!

Вилан пожал плечами и опустился на четвереньки, превратившись в волка. Иван снова подивился, как из такого почти мальчика получается столь огромная зверюга.

— Ну что ты там медлишь? Садись! — оказалось даром речи он и в волчьем обличье обладал.

Иван нерешительно подошел к нему и опустил клубок на дорогу.

— Это ты себе на память забери, я и без клубка дорогу знаю! — заявил волк.

— А зачем же ты меня к Ягарине отправил!?

— А зелье? И к тому же, неужели моя сестра плохо гостей принимает?

— Хорошо, — вздохнул царевич, — И что мне вот так прямо на тебя садиться?

— Давай-давай, красавчик, не стесняйся! — ухмыльнулся Вилан, — Чай не первая брачная ночь!

— Шуточки у тебя! — отозвался Иван и, закинув ногу, осторожно опустился на волчью спину, ощутив под собой мощные мускулы.

— Сожми ноги крепче, — промурлыкал Вилан.

— Что?

— Ногами меня крепче обхвати, говорю, а то свалишься! Что ж ты несмелый такой, красавчик? Вроде женат уже! И за шею меня обними! Я очень быстро побегу!

— Причем здесь женат?! Хватит уже шуток своих дурацких! — проворчал царевич, крепче прижимаясь к волку.

— Да, вот так лучше! — сказал Вилан умильным голосом.

— Может, поедем уже?! Или ты уже забыл, зачем я на тебя сел?

Иван никогда не предполагал, что волки умеют хохотать.

— Ну поехали! — Вилан отсмеялся и рванулся с места. Деревья замелькали с такой быстротой, что слились в сплошную зеленую стену. Иван вцепился в шерсть оборотня и прикрыл глаза, чтобы остановить начинавшееся головокружение. Но вскоре он привык и ему даже стало нравиться смотреть на летящую навстречу дорогу. И все-таки волки так быстро не бегают… впрочем они также не говорят и не лезут обниматься…

Через несколько часов они сделали привал. Иван соскочил с волка и стал разминать затекшие ноги. Вилан принял человеческое обличье и хлопнул в ладоши. Откуда ни возьмись, появились те самые маленькие лешачки. Иван нахмурился, но Вилан только лукаво подмигнул ему, сверкнув изумрудным глазом. На придорожной полянке лешачки расстелили скатерть и натащили всякой снеди.

— Мне Ягарина дала еды с собой в дорогу, — сказал царевич.

— Это ты оставь пока, в горах пригодиться, там я их вызвать не смогу, там уже Горгана владения!

— Так испортится же! — возразил Иван.

— Не бойся, стряпня Ягарины так быстро не портится. Она хорошая ведьма.

— Она сказала, что это ты ее всему научил.

— Правда? — Вилан очень тепло улыбнулся.

— Зачем ты сказал, что это она на тебя капкан поставила? Она же тебя любит!

— Да ладно, она на такие шутки не обижается! Я ж на ее не обижаюсь!

— Да, странные у вас обоих шутки, честное слово!

Вилан только усмехнулся.

***

Велена приняла приглашение на обед, правда, уже не от скуки, а с твердым намерением отомстить за то, что он воспользовался вчера ее слабостью.

— А ты коварен, Горган! Я с тобой больше пить не буду! — усмехнулась она, присев за обеденный стол.

— Так тебе не понравилось со мной пить или целоваться? — парировал он с ироничной улыбкой.

— Нет, мне все понравилось! — ответила она и зло улыбнулась, — Я, когда пьяная, мне всегда нравится целоваться с красивыми мужчинами… или там эльфами…

Горган помрачнел:

— Хочешь сказать, что тебе без разницы?

— Ну почему же? Эльфы зато не ревнивы, можно сразу с двумя или даже с тремя. Это так весело! Советую попробовать, мужчин они тоже любят!

Змий скрипнул зубами и подарил ей тяжелый взгляд.

Велена уже почти зачислила себе победу в этом поединке, как золотые глаза вдруг коварно сверкнули, а на губы змия легла насмешливая улыбка:

— А знаешь, я пробовал. Уверен, я целуюсь лучше. В поцелуях эльфов не хватает страсти, огня… они слишком невинны, даже когда занимаются любовью.

— Эльфы… невинны? — Велена растерянно заморгала, на самом деле дальше поцелуев у нее с эльфами так и не зашло, но они скорее были не невинными, а лишенными мужской агрессии.

— Велена, почему ты так упорно хочешь сделать мне еще больнее? — спросил он, став серьезным, — Мстишь за то, что ты все-таки испытываешь ко мне нечто большее, чем благодарность? Но почему ты так этого боишься? Если мы можем начать все сначала…

— Не можем, — в ее голосе прозвучала предательская горечь, — Я не хочу ничего начинать ни с начала, ни с чего бы там ни было еще. Все кончено, Горган. Давай не будем друг друга мучить? Отпусти меня!

— К этому смертному мальчику?

— Да, — тихо отозвалась она.

— Я тебе не верю, — вздохнул Горган, откладывая вилку, — Не верю, что ты могла влюбиться в такого!

— Думаешь, ты единственный мужчина на земле, в которого я могу влюбиться?

— Не думаю… но почему бы и нет? — он печально улыбнулся.

— Ладно, я подожду, когда ты, наконец, поймешь, что я больше никогда не буду твоей.

— Почему? Просто скажи — почему?

— Потому что не хочу! Все, спасибо, я сыта! — она встала из-за стола и вышла.

***

Они плотно подкрепились и снова двинулись в путь. На этот раз Иван оседлал оборотня уже более уверенно, на что тот как-то насмешливо хмыкнул. А потом они снова помчались через лес, пока не начало смеркаться. Оборотень остановился, Иван едва успел слезть с него, как тот принял человеческое обличье и все еще сидя на земле томно посмотрел на царевича снизу вверх. Иван хотел подать ему руку, чтобы помочь подняться, но этот взгляд его смутил. В спустившихся сумерках глаза оборотня слегка светились, придавая лицу призрачную бледность, меж чуть приоткрытых губ сверкнули совсем нечеловеческие клыки.

— Ну что, наша первая ночь… в этом походе! — медленно проговорил Вилан.

— Эх, жаль шатра у нас нет! — Иван решил, что разумнее проигнорировать последнюю реплику.

— Это не проблема, мы все еще в МОЕМ лесу, — отозвался Вилан.

— Ты долго на земле сидеть будешь?

— А ты хочешь, чтобы я лег?

Иван глубоко вздохнул, чтобы набраться терпения.

— Ты что-то насчет шатра говорил, — напомнил он оборотню.

— Это подойдет? — Вилан указал куда-то за спину царевичу.

Иван обернулся и обнаружил там очень симпатичный шатерчик, только, пожалуй, маловатый для двоих, особенно если учесть, что второй — Вилан.

— А побольше нет? — в слабой надежде спросил Иван, подойдя к шатру.

— Ничего, Иви, мы поместимся. Я маленький, много места не займу, — на его губах появилась улыбка, которая царевичу почему-то не понравилась.

— Ладно, тогда я первый буду дозор держать! — Иван нашел самый простой выход из положения.

— А дозор это обязательно?

— Необходимо!

— Ладно, но давай лучше я первый, для меня ночью бодрствовать привычно!

— Но ты ведь устал наверняка!

— Ммм, приятно, что ты за меня беспокоишься, Иви, — Вилан наконец поднялся с земли и направился к Ивану. Возможно, в этом были виноваты каблуки, но зачем он их вообще носит в лесу, если при этом походка становится такой… хм… виляющей?

— Впрочем, как хочешь! — сдался Иван и поспешил ретироваться в шатер.

Подстилка была очень мягкой и вроде бы даже теплой. Да, с колдуном типа Вилана путешествовать было еще удобнее чем с Корвенем.

Не успел Иван заснуть, как почувствовал, что Вилан опустился рядом с ним.

— Эй, что уже моя очередь? — спросил он сонно.

— Да там все в порядке! Спи ты спокойно, я не кусаюсь… когда спать хочу! — оборотень зевнул и отвернулся, закутавшись в отдельное одеяло.

Иван почему-то с облегчением вздохнул и тоже позволил себе заснуть.

***

Велена не отказалась от приглашения на ужин, но они провели его почти в молчании. Она равнодушно смотрела в его золотые глаза и односложно отвечала холодным тоном на его попытки завести беседу. Наверное, эта была более удачная тактика, чем избегать и дразнить его.

Велена вошла в свои комнаты. Запах цветов вновь был таким сильным… и манящим. Ее, очевидно, опять ждала бессонница, но ночью по замку Велена решила больше не гулять. На душу опустилась тоска. Она прошла в комнату, отведенную под спальню, присела на постель и устремила опустошенный взгляд куда-то в пространство.

Какая безысходная ситуация! Она никогда не простит его, но тот смертный мальчик тоже не сможет заполнить пустоту в ее сердце… маленькое милое утешение, не более того. И это тоже не прибавляло ей настроения — так ведь нечестно…

Велена подняла глаза и посмотрела в окно. И изумленно ахнула. Ничего кроме белых венчиков роз она там не увидела. Цветы заполняли весь проем окна.

— Горган, это уже слишком! — она резко раскрыла рамы, сталкивая розы. Но в ее комнату ворвался целый вихрь белых лепестков и осыпал ее с головы до ног, словно волшебный, благоухающий сладким запахом снег.

Она онемела от этой изумительной картины.

Велена подставила ладони, и на них, кружась, опустились белые с голубыми прожилками лодочки, невесомые, как мимолетный поцелуй.

— Горган… ну почему ты такой… — прошептала она, чувствуя, как опять тает на сердце ледяная корочка, которую она так тщательно сегодня восстанавливала.

— Какой?

Она вздрогнула и вскинула глаза на окно. Он парил там на своих широких крыльях, лепестки роз лежали на его плечах, запутались в его черных волосах, плавали в бокалах шампанского, которые он держал в руках.

— Упрямый! Самоуверенный! Несносный!

Он рассмеялся и протянул ей бокал.

— Опять хочешь меня напоить? — спросила она язвительным тоном.

— И соблазнить. Попробуй доказать мне, что у меня не получится!

— Я не собираюсь тебе ничего доказывать! Не надо этих глупых подначек!

— Жаль! — он разжал пальцы, и бокалы улетели в небытие. Он взмахнул крыльями, и они умчали его в спустившуюся на горы ночь. Но она успела поймать печальный взгляд золотых глаз, когда он на миг обернулся.

***

Утром царевич обнаружил голову Вилана на своем плече, он уже хотел осторожно оттолкнуть его, когда заметил на лице спящего очень несчастное выражение. Что-то ему нехорошее снилось, наверное — Вилан выглядел сейчас мальчиком, потерявшим свой дом. Ивану вдруг стало его жалко, и он осторожно провел ладонью по пепельным волосам. Вилан вздрогнул и открыл глаза. Он вопросительно посмотрел на Ивана, и тот уловил в его взгляде укор, о причине которого он не имел ни малейшего понятия.

— Тебе дурной сон снился? — спросил царевич, чувствуя неловкость от внезапного порыва пожалеть оборотня.

— Нет, все в порядке, — тихо ответил юноша и выбрался из шатра. Он умылся утренней росой, а его маленькие слуги устроили им завтрак.

Они неслись по лесным дорогам весь день, и вот земля под ногами пошла на подъем. Царевич уже видел впереди горы. Цель становилась все ближе.

На дорогу внезапно вышла высокая фигура и вскинула арбалет. Вилан споткнулся, и Иван кубарем полетел с его спины.

— Корвень, стой! Это друг! — крикнул царевич, вскакивая на ноги. В земле торчало уже три стрелы.

Вилан, успевший принять человеческий облик, спрятался за спину Ивана.

— Да-а? И давно он тебе друг? — прорычал Корвень, медленно обходя царевича. Иван никогда в жизни не видел его в такой ярости. Темные глаза сверкали нечеловеческой злобой, лицо превратилось в гневный оскал.

— Корви, не надо! — взвизгнул Вилан, — Корви, я все объясню! Корви-и-и!

Охотник прыгнул, и Вилан в одно мгновенье оказался зажат в мощном захвате.

— Эта сволочь к тебе приставала? — обратился Корвень к Ивану и его локоть сильнее сдавил оборотню шею — тот только беспомощно захрипел.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — растерянно отозвался царевич.

Вилан резко дернулся, сбрасывая руку со своего горла.

— Вот видишь? Он даже не понимает о чем ты! — хрипло рявкнул он, — Убери руки, извращенец!

— Что-о-о? — Корвень немедленно отпустил его, — А ну-ка брысь отсюда!

Вилан вскочил, отошел от него и демонстративно повернулся спиной.

— Очень ты мне нужен! — проворчал он.

Но Иван, в отличие от Корвеня, видел его лицо. Изумрудные глаза подернулись болью, и он вдруг перестал казаться капризным мальчиком. Царевич внезапно по-настоящему осознал, что Вилан древнее существо и очень одинокое.

— Корвень, зачем ты так с ним? — вступился Иван, — Он мне помогал, к ведьме Ягарине отвел, она мне зелье от змия дала… А вы знакомы?

— Знакомы-знакомы, с собакой этой серой! — Корвень отряхнулся от пыли и подошел к замершему Вилану, — Ну ладно, не дуйся! — сказал он, приобнимая его за плечи.

— Отвали! — Вилан дернул плечами, но руки не сбросил.

— Ну, все, волчонок, ну прости! — Корвень притянул его к себе поближе, — А что я, по-твоему, подумать должен был? Я в лес пришел, а от тебя ни ответа, ни привета, и потом еще друга моего уволок, и уже пятый день неизвестно где с ним пропадаешь!

— А обо мне ты подумал?! — вдруг заорал на него Вилан, — Ты сказал, что идешь на свадьбу к другу! А тебя не было месяц, Корви! Месяц не могли свадьбу отпраздновать?! А потом ты заявляешься в мой лес с этим смазливым блондинчиком!

— Я же тебя звал!

— Звал?! Чтобы познакомить со своим новым… уммм… — Корвень зажал ему рот рукой.

— Ну, все-все, успокойся! Ну, волчонок! Я был не прав! — он зарылся лицом в его пепельные волосы, — Прощаешь? — его ладонь медленно соскользнула с губ Вилана.

— И не надейся, что тебе это так просто сойдет с рук! — тихо ответил оборотень, но его лицо уже смягчилось.

Иван с недоумением наблюдал эту сцену. Он, хоть убей, не понимал, почему эти двое друг на друга орут, но то, что они знакомы и, видимо, уже давно, было очевидно.

— Э-э, может, правда, не будем ссориться? — неуверенно начал Иван, — Корвень, у тебя все в порядке?

— Почти! — вздохнул охотник, немного виновато глядя на Вилана, который тут же состроил непроницаемое выражение лица.

— Тогда, может, перекусим что ли, а потом в путь? — предложил царевич, — Ты с нами идешь, Корвень?

— Ах, уже с ВАМИ? — как-то недобро протянул охотник, за что немедленно получил локтем под дых от оборотня, — Вилан! Ч-чертенок! — просипел Корвень, согнувшись.

— Эй, ну хватит вам уже! — снова попытался успокоить их Иван, — Из-за чего вообще весь сыр-бор?

— Ну, сейчас ты у меня получишь! — по губам охотника скользнула недобрая улыбка, и он рванулся за Виланом.

— Корви, не надо! — вскрикнул оборотень и кинулся к лесу. Бегал он быстро даже на каблуках. Корвень нагнал его, когда Вилан уже перескакивал через придорожные кусты — вот в них-то они оба и свалились. Из зарослей послышалась возня и жалобные вопли Вилана, а потом вдруг воцарилась тишина.

Иван решительно ничего не понимал, но за оборотня испугался.

— Эй, вы там друг друга не поубивали? — крикнул он им.

К его удивлению из кустов в унисон на два голоса раздалось "Отвали!", кажется, адресованное ему.

Иван пожал плечами, почесал в затылке, но эти действия прояснить ситуацию не помогли. Через некоторое время из кустов выбрались две растрепанные фигуры. Вилана все еще изображал оскорбленную невинность, но глазки уже светились прежним озорством. А у Корвеня был довольный вид лиса, удачно побывавшего в курятнике.

Между этими двумя, наконец, воцарился мир, и они все устроились на перекус, опять обеспеченный маленькими слугами Вилана.

— Ну, что, мальчики, план у вас имеется? — поинтересовался Корвень, — У вас есть зелье, но как вы собираетесь подлить его змию?

— Подлить не получится, — заявил Вилан, — Если в замке Велена, то там тотальная охранительная сеть. Внутри нее он почувствует любое враждебное колдовство. Ягарина наверняка использовала заклинания, когда варила зелье. Зная ее, это, скорее всего, не яд!

— Ты прав, — подтвердил Иван, — Она даже взяла с меня клятву, что я не воспользуюсь его беспомощностью.

Вилан нахмурился и тяжело вздохнул.

— Ну и как мы в таком случае подсунем это зелье? — спросил царевич.

— Змия надо выманить из замка, — ответил Корвень.

— Верно, я это сделаю, — вызвался Вилан. — А Корви ранит его стрелой, смоченной в зелье.

— А что буду делать я?! — возмутился Иван, — Жену украли у меня, а вы за меня всю опасную работу сделаете?! Так дело не пойдет!

— Для нас в этом ничего опасного нет, — покачал головой охотник. — Горган лично знает Вилана, ничего странного в том, что тот позовет его прогуляться, не заподозрит. Единственная опасность в этом для Вилана… — и Корвень с усмешкой погрозил оборотню кулаком, но тот только нахально ухмыльнулся и показал ему язык.

— Эй, только не начинайте опять! — воскликнул царевич, пытаясь урезонить потянувшегося было к Вилану охотника, — Давайте дело до конца обговорим, потом будете отношения выяснять!

— Мальчик дело говорит, — промурлыкал оборотень, отодвигаясь подальше.

Иван вздохнул и продолжил:

— Тогда я буду стрелять!

— Нет, — возразил Вилан, — Это должен сделать Корви!

Корвень кивнул.

— Но почему?! Это же мое дело! — не унимался Иван.

— Потому что, — начал Вилан, — ты сме…

— Смелый парень, но стреляю я лучше! — встрял Корвень, — А ты, Вань, в это время побежишь в замок и найдешь Велену. Зелье будет действовать недолго, нам надо успеть оттуда убраться! Да, волчонок?

— Угу, — отозвался Вилан.

— Хорошо, уговорили, — сдался Иван.

— Пора двигаться! Засветло надо до пещерки добраться! — Корвень поднялся на ноги. Дальше они продолжали путь уже втроем. Дорога стала круто забирать вверх. Идти становилось все труднее. Вилан принял волчье обличье, видать, на четырех лапах ему было сподручнее.

— Пора совершать переход, — заметил оборотень, — Змиева скала на параллели.

Корвень кивнул, и окружающее пространство словно мигнуло. Вокруг них со всех сторон выросли каменные громады.

— Ближе нельзя, учует! — заявил Корвень и двинулся вперед.

— А что произошло? — недоуменно спросил Иван. Он заглянул за край тропы и увидел уходящий далеко вниз склон.

— Мы прошли через портал, — ответил Вилан, — Так быстрее, иначе долго до нужной скалы добираться. Горган живет в центре своих владений. Ему-то что — у него крылья!

— Корвень, ты и раньше это мог сделать? — Иван изумленно уставился на друга, тот кивнул, — А какого же рожна мы по лесу пешком шли?

— Нужно было одного вредного волчонка разыскать! А прямо к замку сейчас нельзя, змий почует чужое колдовство.

Эти горы были мало покрыты лесом. Скудная растительность изо всех сил цеплялась за негостеприимную породу Черных Скал. Тропка сильно петляла, то и дело теряясь, и тогда им приходилось карабкаться по беспорядочно торчащим выступам. К счастью, до нужной пещерки им удалось добраться почти засветло. Темнело в горах быстро, и все вокруг стремительно погрузилось во тьму. С заходом солнца ощутимо похолодало. Они разожгли костер из набранного Корвенем по дороге хвороста и подкрепились пирогами Ягарины.

— Держи подстилку и одеяло, ночи в горах холодные, — сказал Ивану Корвень, распаковав свою сумку.

— А ты как же? — нахмурился царевич.

— А у меня есть очень теплая шкурка, — улыбнулся охотник и сгреб в охапку Вилана, уже принявшего волчье обличье. Эти двое устроились на расстеленном на полу шатре. Волк вытянулся, положив морду на лапы, а Корвень обнял его и зарылся носом в длинную шерсть. Иван снова пожал плечами и тоже устроил себе постель.

Сквозь утренний сон царевич слышал, как они шептались, а потом тихонько ушли. Когда он окончательно проснулся, в пещере кроме него никого не было. Он выбрался из-под одеяла и размялся, но что-то заставило его не отправляться на поиски друзей. Однако вскоре они оба заявились — довольные, босиком и раздетые по пояс, с каштановых и пепельных волос стекала вода. Иван, наконец, понял, где он видел кулон Вилана — точно такой же красовался на груди охотника.

— Здесь недалеко водопад с горячей водой, где-то наверху бьет гейзер, — объяснил Корвень, — Советую искупаться. Хочешь, проводим тебя туда?

— Ну, пошли!

Водопад был невысоким, от него шел пар, заворачивая окрестности в расплывчатую дымку. Иван попробовал воду, она и вправду была очень теплой, почти горячей. Должно быть, из гейзера наверху и вовсе бил кипяток. Царевич сбросил одежду и спустился в небольшое озерцо, образовавшееся в размытом водопадом углублении, от которого потом поток уносился дальше. После двух дней пути и холодной ночи в горах горячая вода показалась настоящим чудом. От нее шел едва уловимый запах серы, и вкус она имела немного необычный. Царевич проплыл немного и обернулся, помахав друзьям рукой. Корвень сидел на берегу, опустив ноги в воду. Вилан лежал рядом, его голова покоилась на коленях охотника, на худенькие плечи накинута куртка из оленьей кожи. Выражение лица у оборотня было абсолютно счастливым.

После сна и купания в теле не осталось ни следа усталости. Чудесный водопад даже придавал бодрости. Они снова целый день карабкались по камням. Как ни странно, змий выбрал для своего замка не такую уж крутую гору.

— Здесь живет горный народ, — объяснил Корвень. — Гонец всегда должен иметь возможность добраться до своего повелителя. С другой стороны горы вообще есть удобная тропа, но она для наших целей непригодна.

Для ночлега выбрали плоскую площадку, на которой Корвень каким-то непостижимым образом поставил шатер, вбив колья в твердую породу. Им всем пришлось потесниться…

Иван сидел и устало слушал перепалку Вилана и Корвеня на тему, кто из них ляжет в середине. Иногда до него долетали весьма странные фразы. Попытка царевича порешить это дело предложением, что он сам ляжет в середину, чтобы никому не было обидно, закончилась тем, что они оба на него зарычали. После этого он сидел, помалкивал и ждал, когда им надоест.

Вскоре все-таки надоело, и Корвень снова выдал Ивану одеяло в единоличное распоряжение, а сам заснул в обнимку с волком.

— Это какое-то сборище умалишенных! — пробурчал Иван, закутываясь плотнее, — Полчаса ругаться кто, где спит! Вы друг на друга дурно влияете, честное слово!

В ответ эти двое дружно расхохотались.

***

Велена распахнула окно и впустила в комнату благоухание вечернего сада. Она села на подоконник и долго любовалась закатом в горах. Оранжевый пожар в небе сменился кроваво-красным маревом, разбросав розовые блики по белым шапкам Ледяных Гор. На землю спустились лиловые сумерки, и меж скал обозначились темные провалы, хотя их верхушки еще золотили последние лучи уходящего за изломанный горизонт солнца. Вскоре и их поглотил ночной мрак, но его бархатную ткань прорезали крохотные крылья огненных мотыльков. Их вереница медленно проплывала мимо окна Велены, ни капельки не сомневавшейся в их происхождении. Мотыльки закружились, их рой все рос, питаясь подлетающим из соседней башни подкреплением. Они танцевали перед окном, образуя замысловатые фигуры, сначала не имевшие смысла, а потом вдруг сложившиеся в красивый вензель 'Велена'.

Она покачала головой — кажется, он никогда не успокоится!

Чародейка услышала шорох больших крыльев и оглянулась.

— Принцесса, сидящая у открытого окна, просто напрашивается, чтобы ее похитил дракон! — произнес он с улыбкой.

— Нет. Это дракон напрашивается на неприятности, ибо прекрасно знает, что ему за это будет!

— Ну, я готов получить еще пару пощечин, — и он сдернул ее с подоконника…

***

Новый день встретил их ярким солнышком. Воздух был необычайно прозрачен и свеж. Откуда-то неуловимо доносился запах цветов.

— Через час будем на месте, — заметил Вилан. — Хм, амарская роза зацвела! В саду Горгана должно быть очень красиво!

— Вот бы Велена там сейчас гуляла! — размечтался Иван.

— Если и гуляет, то под ручку с Горганом, — возразил Вилан, — Он ее вряд ли хоть на шаг из замка отпускает, или она давно бы уже сбежала… наверное…

Иван нахмурился, тон оборотня ему не понравился. Они вскарабкались на широкое плато. Отсюда уже виднелся замок. Черный, с множеством далеко выступающих балконов и острых башенок, между некоторыми из которых были перекинуты открытые галереи. Иван был вынужден признать, что деревянный дворец его отца явно терялся перед этим замысловатым и красивым сооружением.

Они прошли через сад. Деревья разных пород образовали множество аллей, складывающихся в зеленый лабиринт. Если деревья и подстригали, то так, чтобы не мешать их естественному росту. Из травы по обочинам дорожек выглядывали нежные головки цветов. И весь сад буквально утопал в зарослях розовых кустов, усыпанных белыми с голубоватыми прожилками бутонами. Сад создавал впечатление дикого, однако не заброшенного парка.

Путники прокрались под сенью деревьев к замку, даже никого не встретив.

— Ну, я пошел! — сказал Вилан и принял человеческий облик.

Он оказался одет в длиннополый темно-синий жакет с высоким воротником. На солнце поблескивали искусно вплетенные в ткань серебряные нити. По краю воротник усыпали мелкие бриллианты. Правда, в одном Вилан остался себе верен — вырез жакета был далек от приличия, и рубашки на нем не было. На шее оборотня красовалось усыпанное драгоценными камнями украшение, сильно напоминающее ошейник. На ногах снова обтягивающие бриджи, на этот раз голубые, и сапожки в тон жакету, опять на каблуках. Пепельные волосы стягивал серебряный обруч с крупным сапфиром.

— Лорд наносит визит лорду, — сказал он с улыбкой в ответ на изумленный взгляд царевича. — Я должен выглядеть соответственно. Хм. Последний штрих!

Он прищелкнул пальцами и в его руке, затянутой в тонкую голубую перчатку появилась трость с набалдашником в виде волчьей головы.

Перехватив трость поудобнее, оборотень развернулся на каблуках и направился к замку.

— Он что, лорд? — спросил Иван, припоминая, что это какой-то высокий заморский титул.

— Есть такое дело, — кивнул Корвень, провожая изящную фигурку ревнивым взглядом. — Давай зелье, Вань! Готовность номер один!

Иван протянул охотнику пузырек. Корвень достал несколько стрел, смочил черной жидкостью наконечники и зарядил арбалет, оставив еще три стрелы под рукой.

— Господин, к Вам лорд Вилан Лериак с визитом, — перед Горганом склонился слуга.

— Интересно, какого черта ему здесь надо?! — проворчал змий, отставляя бокал, — Пригласи его в каминный зал, я буду через минуту.

Вилан сидел в кресле и потягивал вино. Как всегда чуть вызывающе одет, со своей сладкой улыбочкой, способной соблазнить самого дьявола. Маленький зеленоглазый демон. Что ему вдруг здесь понадобилось? Вроде бы Ягарина уже давно оставила свои притязания. Ему не о чем беспокоиться.

— Здравствуй, Горган! — промурлыкал Вилан, заметив змия в дверях, — Любуешься? — он закинул руку за голову и откинулся в кресле. Пепельные локоны рассыпались по бархатной обивке.

— Ты как всегда до безобразия красив! — усмехнулся Горган и присел в соседнее кресло.

— А ты этого ни разу не оценил! — Вилан кокетливо надул губки.

— Хватит болтать глупости, чертенок, зачем явился?

— Надо поговорить, — Вилан стал серьезным и выпрямился в кресле.

— О чем?

— О ваших отношениях с Веленой.

— А при чем здесь ты?

— Я кое-что знаю. Ягарина проболталась. И тебе это тоже не помешает знать. Может, ты, наконец, поймешь, почему все так получилось.

— Ягарина?! Она-то какое отношение имеет к нашей размолвке?! После нашего с Веленой Обряда я с Ягариной никаких дел не имел.

— Я бы не хотел говорить об этом в стенах этого замка. Велена ведь снова здесь, верно? Поэтому я и пришел. Тебе пора узнать правду, Горган. Так что пойдем, прогуляемся! У тебя прекрасный сад. Амарская роза в самом цвету.

Горган пристально посмотрел на Вилана, сердце кольнуло нехорошим предчувствием. Змий медленно кивнул:

— Хорошо, идем!

Они вышли в сад, разбитый на каменной террасе. Вилан взял его под руку и повел к кленовой аллее.

— Ну, Вилан, я тебя слушаю, — сказал змий, когда молчание затянулось.

Тот остановился и повернулся к змию.

— То, что я скажу тебе… — начал Вилан и положил ладони ему на плечи.

Горган успел повернуть голову на свист стрелы, но не успел вскинуть рук для защитного заклинания — пальцы оборотня стальными тисками сжали его плечи. Он отбросил Вилана, но стрела уже вонзилась ему в бедро. Горган резким движением вырвал стрелу из ноги, но вдруг побледнел и начал оседать на землю. Вилан подхватил его, и змий упал к нему на руки.

Иван обнажил меч и побежал к замку, массивная дверь оказалась приоткрыта — видимо, Вилан постарался. Царевич оглядел огромный холл со множеством уходящих вдаль коридоров. По бокам поднимались наверх две лестницы с резными мраморными перилами. Иван припомнил заморские легенды, что змии держат принцесс в башнях и, выбрав лестницу наугад, кинулся наверх. Обнаружив на втором этаже целый лабиринт коридоров, он бестолково помотался по нему и тут натолкнулся на низенького человечка, спешившего куда-то по своим делам.

— Стой! — крикнул царевич и схватил его за шиворот, — Где пленница?! Отвечай! — он приставил к горлу перепуганного существа острие меча.

— Пленница??? — глаза человечка распахнулись на половину его сморщенного личика, — Я не знаю ни о какой пленнице! — пролепетал он и вдруг истошно завопил, — Помогите!!!! Убивают!!!!

— Тихо! — царевич тихонько ткнул его, — Женщина с серебряными волосами! Где она?!

— Кто-нибудь, помогите!!!!!! — надрывался человечек.

Иван зажал ему рот рукой, но тот попытался его укусить.

— Крис! — царевич услышал возмущенный женский голос, и ему в ноги ударила синяя молния.

Иван едва успел отскочить, выпустив человечка. Перед ним стояла разгневанная волшебница, грозный взгляд ярко-синих глаз сменился изумлением.

— Ваня? — не веря своим глазам, вымолвила Велена.

— Велена! Бежим! Бежим отсюда скорее! — он схватил ее за руку и увлек за собой.

Велена бежала за царевичем, сердце бешено билось, но совсем не от быстрого бега.

'Ну, вот все и разрешилось, Горган! — подумала она. — Значит, все-таки судьба мне быть с этим мальчиком. Теперь я ухожу! Теперь навсегда, даже если ты попытаешься помешать, я тебе не позволю!'

Вилан усадил змия, прислонив спиной к дереву.

— Прости меня, — прошептал он Горгану.

— Кто здесь еще? — спросил тот хрипло, — Что вы собираетесь сделать?

— Мы пришли забрать Велену. Не волнуйся, твоя честь не пострадала, стрела пущена рукой лорда Корвиэна Мердока.

Золотые глаза изумленно распахнулись.

— Корвиэн?… Но… но как он мог?!

— Да, он обещал не вмешиваться в твои дела с твоими женщинами, но он покровительствует тому смертному мальчику, за которого Велена вышла замуж. Корвиэн здесь только присматривает, чтобы с его драгоценным Иваном ничего не случилось! А стрелять взялся для того, чтобы быть уверенным, что ты не пострадаешь.

— Какая трогательная забота! — прорычал змий сквозь зубы.

— Тебе не стоит мстить Корвиэну или его смертной игрушке.

— Я? Мстить Корвиэну? — Горган горько усмехнулся.

— Вот именно, да и главный виновник этого — отвергнутая тобой женщина.

— Ягарина?

— Да. Увы, я не в силах все время присматривать за этим рыжим бесенком. Я знаю, тебе и так от нее досталось. Но то, что я делаю — я делаю ради Корвиэна, а для него я готов на что угодно.

— Значит, зелье Ягарины! И когда только успела взять мою кровь, ведьма!?

— И не вздумай трогать Ягарину, она имела право на месть! Ты просто поиграл с ней и бросил ради своей Снежной королевы.

— Все было не так… Не совсем так…

— Это уже неважно, но эта девочка под моей защитой, — изумрудные глаза предупреждающе сверкнули.

— О, не волнуйся, эта рыжая стерва способна сама за себя постоять.

— Моя школа! — усмехнулся Вилан, но потом его взгляд вновь стал серьезным, — Горган, я обещал тебе рассказать правду насчет Велены. Я сдержу обещание. В тот день, накануне вашей с Веленой ссоры, Ягарина пришла к тебе якобы мириться. Она подлила тебе в чай дурманное зелье… приворотные на тебя, увы, не действовали. Ты почувствовал себя плохо, и она отвела тебя в постель, на которой ты просто отключился. А она раздела тебя и легла рядом. Ей и ждать-то долго не пришлось. Я не знал, что она затевает, но, почувствовав неладное, кинулся предупредить Велену, а она немедленно отправилась в замок. Теперь сам представь, что она там увидела.

— О, Небо! — простонал Горган, — Теперь мне все ясно! Расскажи ей все это, Вилан, прошу тебя!

— Поздно, Горган! Слишком поздно. Иногда так бывает, люди расстаются из-за ошибки, но потом встречают еще кого-то и уже становится неважным, почему они расстались со своими прежними возлюбленными. Отпусти ее, Горган. Ничего уже не исправить, если она полюбила этого смертного мальчика.

Горган резко откинул голову, грива его черных волос взметнулась, заставив Вилана отпрянуть.

— Я не могу поверить, что все кончено! — сдавленно проговорил, — Я не предавал ее, небеса свидетели, я не предавал! Я люблю ее… Велена!

Царевич выбежал из замка, ведя ее за руку.

— Велена! — змий титаническим усилием начал подниматься на ноги.

— Нет, Горган, не надо! — Вилан схватил его, и тот снова упал к нему на руки.

Велена остановилась, вырвав ладонь из руки царевича.

— Вилан, что с ним?! — крикнула она, и ее голос зазвенел тревогой.

— С ним все нормально, Велена. Это чары, через час спадут, — отозвался Вилан. — Идите, Корвиэн откроет вам портал.

— Велена! — золотые глаза посмотрели на нее с такой болью, — Ты любишь его? Просто скажи мне! Я должен знать!

Она медленно кивнула, взяла Ивана под руку и пошла, не оглядываясь.

Горган безмолвно сполз на землю, опустившись на колени, и все еще опираясь на Вилана. Оборотень положил ему руки на плечи и тихо произнес:

— Мне жаль.

Змий взглянул на него и отстранился. Он сел на траву и устало махнул рукой.

— Иди. Со мной все в порядке! И не беспокойся, я никому не стану мстить. К чему мне это теперь? Все равно этим ее не вернуть…

Вилан кивнул и побежал к Корвеню. Тот уже открыл портал, и перед царевичем с Веленой мерцала арка, ведущая в их терем.

— Ну, идемте! — поторопил их Иван, крепко сжимая руку жены.

— Нет, Вань! — отозвался Корвень, — Вы идите, а мы с Виланом к вам попозже заглянем. У нас с ним есть кое-какое дело, — он усмехнулся и приобнял оборотня за талию. Тот посмотрел на него и, склонив голову, чуть смущенно улыбнулся. Иван заметил, что рядом с Корвенем оборотень сразу превращается в неуверенного мальчика. Хотя, что там между этими двумя происходило, он ума не прилагал.

— Ну ладно! Только обязательно заходите в гости! — Иван махнул им рукой на прощанье и шагнул в мерцающие ворота.

Они с Веленой оказались в собственной спальне. Одни. И царевич снова почувствовал робость в ее присутствии.

Она долго, молча, смотрела на него, а потом по-доброму усмехнулась, только это вышло у нее немного печально.

— Все-таки сумел разыскать?! — тихо сказала она.

— Я же обещал тебе!

— А ты оказался непростым мальчиком!

— Все еще называешь меня мальчиком? — но это больше не вызывало в нем досады. Они не бросались друг к другу в объятья, не говорили нежных слов после разлуки… но это почему-то казалось Ивану естественным.

— Интересные у тебя друзья, Ванечка, — заметила она, помолчав, — Корвень твой — знатный колдун, да еще и с Виланом путается!

— А что плохого в Вилане?

— Плохого-то? Хм. Плохого — ничего!

— Он хороший парень, странный немного, но добрый.

— Хороший парень, говоришь? Ну, ладно тогда.

— Пойдем к моему отцу, скажем, что все в порядке. Он волнуется, наверное, сильно.

— Ты иди. А я потом, хорошо? — она потрепала его по волосам и отвернулась к окну.

— Хорошо, — пожал плечами Иван и вышел.

Она устало опустилась на постель и уставилась в пространство. Прощальный взгляд золотых глаз так и стоял перед ее взором. В них была такая боль… От воспоминания, как он из последних сил тянулся к ней, беспомощно вися на руках Вилана, сжималось сердце.

'Он предал меня! Предал! Предал! — повторяла она, — Я не прощу! Не могу простить!'

Вернулся Иван и позвал ее ужинать.

— Давай поужинаем здесь, — предложила она.

— Но там праздничную трапезу в честь нашего возвращения устроили. Отец хотел еще пир завтра закатить, но я попросил Корвеня подождать.

— Ну, коли праздничную трапезу, тогда конечно.

Она поднялась с постели и прищелкнула пальцами. Ее простое серое платье превратилось в роскошное ярко-синее одеяние с низким вырезом и высоким стоячим воротником. На шее, запястьях и в ушах засверкали крупные бриллианты. Волосы завернулись в высокую прическу с сапфировой диадемой.

Иван вздохнул, почему-то это эффектное превращение не вызвало в нем восхищения. И он подумал, что будет чувствовать себя немного неловко рядом с этой ослепительной королевой. Вспомнился Вилан — 'лорд наносит визит лорду'. Хотя он вроде тоже царевич, но…

Велена подошла к нему и сделала пас рукой. Иван посмотрел на себя в зеркало — что ж, теперь его одежда тоже ей соответствовала. Он был одет примерно как Вилан, только под жакетом имелась шелковая рубашка, а бриджи не столь обтягивающие, и сапоги, слава предкам, без каблуков. Цветовая гамма только другая — бежевый и белый.

— Я выгляжу как кукла, — тихо заметил царевич.

— Не выдумывай. Очень красивый мальчик! — усмехнулась Велена, взяла его за руку и повела во дворец.

Их посадили на почетные места. В их честь произносили тосты. Хвалебные речи по поводу 'храброго царевича, победившего подлого змия и спасшего свою жену-раскрасавицу из вражьего полона', очень скоро стали раздражать и Ивана, и Велену. Поэтому, как только гости, как следует, подвыпили, они тихонько улизнули к себе в терем.

В спальне роскошные одежды обратились в тонкое белье. Велена подошла к окну и долго смотрела в ночь. Запах амарской розы больше не терзал ее, в темном небе не порхали огненные мотыльки… Из-за них Горган получил не пару, а целую дюжину пощечин, не считая синей молнии, но он все равно поцеловал ее в их последний вечер. В самый последний в жизни…

Царевич чувствовал, что Велена стала к нему еще холоднее. Или, может, она всегда такой была, просто раньше ему было не с чем сравнить? Но впрочем, он был даже рад. Иван вдруг осознал, что не представляет, как ляжет теперь с ней в постель после Ягарины. Все совсем запуталось, и он не видел выхода. С обреченной тоской пришло понимание, что он предпочел бы сейчас оказаться в светлом домике в глубине леса и, смеясь, ерошить пальцами мягкие рыжие кудри.

Велена резко обернулась. Смертный мальчик все еще стоял на том месте, где она выпустила его руку. Он был такой растерянный, голубые глаза широко распахнуты, словно от испуга.

'Мой очаровательный подарок судьбы!' — сказала про себя Велена, отмечая, что царевич и вправду очень хорош собой.

Велена подошла к постели и села. Иван смотрел в ее пронзительно-синие глаза и не мог заставить себя сдвинуться с места. Она была красива, как совершенство. Мраморная статуя, облитая серебром… или ледяная… Она поманила его, и он, выдавив улыбку, приблизился к ней и сел рядом. Она провела своими прохладными пальцами по его лицу, убрала пряди волос, упавшие ему на лоб. Ее рука властно легла царевичу на плечо и заставила лечь. Она склонилась над ним, но ее взгляд был ледяным, и он невольно внутренне сжался. Холодные губы прижались к его рту, и он просто покорно приоткрыл его. Бессмертная! Она прервала поцелуй и пристально посмотрела на него:

— Устал?

— Да, — он заставил себя улыбнуться, от ее нечеловеческого взгляда стыла кровь. Дитя Льда.

— Ты тоже скованная какая-то, — добавил он, чтобы сгладить неловкость.

— Тяжелый был день, — отозвалась Велена. Он был прав, этот смертный мальчик, она даже не старалась быть с ним теплой. Это было жестоко — дать ему почувствовать, что такое быть смертной игрушкой. Интересно, лорд Мердок…

— Давай спать, что ли? — прервал он затянувшееся молчание. — У нас еще вся жизнь впереди.

— Да, — согласилась она. И они легли в постель — рядом и в то же время бесконечно далеко друг от друга.

***

Корвиэн развернулся на каблуках и пошел к сидящему на земле Горгану, увлекая за собой оборотня.

— Корви? Может, лучше оставить его в покое?

Но охотник только помотал головой, отпуская Вилана, и протянул змию руку. Тот поднял на него тяжелый взгляд и отвернулся, бросив тихое:

— Как ты мог?!

Корвиэн присел рядом на корточки и тронул его за плечо, снимая чары.

— Послушай, этот смертный мальчик никогда бы не успокоился. Он бы искал Велену, пока либо не сложил голову сам, либо не убил тебя. Я не хотел потерять ни одного из вас.

Пока не убил меня?!? — змий вскочил на ноги, — Этот смертный?!

Ты уже однажды недооценил одну смертную… — заметил Корвиэн, поднимаясь на ноги.

Она ведьма! А этот жалкий щенок ничего бы не сумел без вашей помощи! Нашел тоже оправдание, Мердок!

Вилан, предпочитавший держаться в сторонке, шумно вздохнул и изобразил на лице: 'Я же тебе говорил — надо оставить его в покое'.

— Горган, у него было зелье, — Корвиэн продолжал терпеливо увещевать змия, — И если бы он даже выполнил данное Ягарине обещание, не пользоваться твоей беспомощностью, он элементарно в глаз тебе мог стрелу засадить.

— Так хорошо стреляет? — Горган скептически поднял бровь.

Ну да-а, — смущенно пробормотал охотник. — Я сам учил, потому и арбалет от него сегодня отобрал. Кто знает, что ему могло в голову взбрести от ревности, когда вместо ожидаемого чешуйчатого гада, увидел бы такого красавца.

Ой, только вот не начинай… — Горган на миг смутился и резко тряхнул гривой длинных волос, спешно строя презрительную мину, тем более, что, кажется, даже Вилан отвлекся от созерцания своих ноготков, чтобы посмотреть на его реакцию. — Хорош друг! Моего потенциального убийцу стрелять научил! Может, и жену мою ему тоже сосватал? Тебе Велена никогда не нравилась!

— Нет, жену сосватали ее родственнички. Дядюшка троюродный постарался из Заклинателей. Они ведь на тебя страсть как злы были, что ты их красавицу отправил на болото лягушкой квакать.

— Надо было подальше в трясину спровадить! Вот ведь! — змий сплюнул, и трава под ногами задымилась. — А эта, ваша стервоза рыжая! Ты знал, что она натворила?!

— Ну-у-у, она недавно призналась… Не выдержала, что я эту твою ледышку во всем винил. Не мог ей простить того, во что ты превратился.

— Это во что же я превратился? — золотые глаза опасно сощурились.

— Затворник! Вечно угрюмый, злой, сидишь тут и пьешь целыми днями!

Вот значит как?! А ты хотел бы, чтобы я вместе с тобой тут с этими лесными… — змий осекся.

Мердок зарычал, в глазах заклубилась тьма, до краев наполнив глазницы:

— Еще одно слово, Дитя Огня, и ты об этом пожалеешь!

— Вот и поговорили… — мрачно вздохнул Горган.

Вилан неодобрительно покосился на змия, поджав губы, и не удержался от засверкавшего гордостью взгляда на Корвиэна, к которому уже снова вернулся нормальный облик. Оборотень напустил на себя независимый вид, подошел к ближайшему кусту роз и принялся придирчиво выбирать себе цветок. По полупрозрачным венчикам с голубыми прожилками с деловитым жужжанием сновали пчелы. Взмахом наманикюренных пальчиков Вилан отогнал насекомое с облюбованного цветка, аккуратно сломал черенок и, насладившись ароматом, пристроил в петлицу.

Корвиэн, краем глаза проследив за маневрами своего спутника, продолжил перепалку со змием.

— Горган, это не я разрушил твой брак! Не я морочил голову юной ведьме! Не я женился на ледышке, которой гордость настолько застила разум, что она, не сказав ни слова, помчалась искать утешения в объятиях эльфов! Что стоит ее любовь, если она не способна верить любимому человеку?! Месть и собственная гордость для нее превыше всего на свете! Ягарина, конечно тоже хороша, маленькая мстительная стервочка… А зачем ты ей голову морочил!? Она ведь тебя предупреждала, чтобы не играл с ней в такие игры!

— Она мне нравилась! С ней было весело и просто — и подруга, и любовница. Она красивая, в конце концов, а я не каменный! Я думал, это надолго… а потом встретил Велену и пропал!

— Знаю я, как ты пропал! А Веленка — молодец, сразу тебя раскусила, сердцееда подколодного!

— Почему это подколодного?!

— Ну, горного козла, коли хошь, и не дала, пока не женился! — припечатал Корвиэн.

Иди в бездну, черт! Это была Любовь! С самой большой буквы, понял?! — змий, с решительным видом, метался перед охотником, не в силах уже просто стоять на месте. Черная грива волос то и дело взвивалась при резких поворотах. — Я люблю Велену и верну! — резко остановившись и сжав кулаки, заявил Горган, сверкнув золотым огнем из глаз.

Вилан смял в пальцах очередную облюбованную им розочку и опустил глаза, кусая нижнюю губу. Может, они Корвиэном все-таки не правы? Надо было завести смертного мальчишку подальше от Черных Скал змия, пусть бы попутешествовал, ума-разума набрался, а Горгану с Веленой пока бы сами разобрались со своими чувствами. Но голос Мердока был тверд:

— Оставь ее, Горган.

— Да я ни за что не поверю, что она любит этого мальчишку! — не отступал змий.

— Она же тебе сказала!

— Кивнула только. Да у нее от злости ум за разум зашел, я ж ее знаю! Это еще чудо, что на той постели два трупа обледенелых не осталось!

Горган. Она мне поклялась. Сказала, что любит Ваню, и не оставит, пока смерть ее верного возлюбленного не разлучит их.

Вилан изумленно вскинул голову, он об этом тоже не знал. Такие клятвы Дети Стихий нечасто приносят смертным и только по большой любви. Этими словами они связывают себя с человеком до самой его смерти, только обычно всегда есть условие, а тут даже этого оборотень не услышал. Неужели Велена успела настолько влюбиться в этого милого голубоглазого мальчика?! Или такова сила гордости Королевы Льда?

— Нет… — Горган побледнел, едва осознав последние слова Мердока. — Нет! Она не могла принести ТАКУЮ клятву этому мальчишке! Я тебе не верю!

— К чему мне тебе врать, Горш? — печально спросил Корвиэн. — Не принеси она такой клятвы, я не позволил бы этой свадьбе состояться. Ваня твоей снежной королеве не игрушка! Мне жаль, Горш, но тебе придется смириться. И мальчика не тронь, я тебе не позволю!

Горган прикрыл глаза ладонью:

— Поверить не могу, — севшим голосом выдавил он. — Я не могу в это поверить. Просто не могу и все!

— Придется, Горш, придется, — Корвиэн осторожно обнял змия за плечи. — Но это же не конец жизни. Ну, мало ли девок на свете! Найдешь другую, лучше этой своей ледяной красавицы. Огню со льдом не судьба…

— Оставьте меня! Одного меня оставьте! — Горган высвободился и кинулся к обрыву, на бегу перекидываясь в свою крылатую ипостась.

Корвиэн тяжело вздохнул, глядя на быстро удаляющегося в горы змия. Вилан подошел и осторожно тронул его за локоть, тот обнял оборотня:

— Вот как бывает, волчонок.

— Будешь теперь охранять своего блондинчика день и-и ночь? — спросил Вилан подозрительно нейтральным тоном.

Корвиэн скосил взгляд на капризно надутые губки:

— У него Велена для этого имеется, а у меня тоже есть, о ком позаботиться, — он покрепче стиснул плечики оборотня и очертил арку портала.

***

Знойное солнце заливало лужайку, жужжащую насекомыми, неутомимо собиравшими нектар с мелких полевых цветов в такую жару. Вокруг шелестел листочками и иголками лес, где-то в ветвях перекликались птицы. И все это сливалось в звенящую летнюю тишину. На небе ни облачка, только резной навес крылечка давал прохладную тень. На последней ступеньке сидела Ягарина, подставив коленки жарким лучам, а голову с копной рыжих волос спрятав в тень. Пахло нагретым солнцем деревом и сладковатым запахом подвяленой травы, разливая вокруг ленивую безмятежность. Но Ягарину погожий летний денек не радовал, погрустневшими глазами она следила за порхающей по полевым цветам бабочкой. На душе было муторно, словно не было вокруг солнечного леса, чудесного светлого дома за спиной, а впереди долгой жизни и юности, которую магией можно было продлевать еще очень долго. К чему ей эта юность, если лед в нестерпимо синих глазах милее ее глупого, влюбчивого сердца?! И пусть она — маленькая лесная ведьма заставила страдать этих гордых бессмертных, почему-то ей не принесло это ни радости, ни удовлетворения — солгали поэты, что месть сладка.

Ягарина терзала в пальцах ни в чем неповинную травинку, сдвинув тонкие каштановые бровки, и вспоминала те дни, когда эта история только начиналась.

Корвиэн тогда бессрочно гостил в замке Горгана, а Вилан разрывался между ним и любимой сестренкой, которая из перепуганной деревенской девочки успела превратиться в красавицу — лесную ведьму, чьим успехам в магии названный братец не мог нарадоваться. Ягарина училась у местных ведуний и духов леса и весьма быстро постигала науку зелий и заклинаний. А уж иллюзии, которым учил ее брат, так и вовсе давались ей лучше всего. Вилан с гордостью утверждал, что это наследственное.

Когда заскучавший Корвиэн в очередной раз отправлялся вытаскивать своего волчонка из лесного дома Ягарины, то зависал там и сам. Хозяйка была этому только рада и старалась, чтобы они погостили подольше. Однажды, оставив своих гостей вдвоем, юная ведьма устроилась на опушке леса перед домом упражняться в заклинаниях.

— Ага, живность лесная, гады чешуйчатые, ползучие… ага, — бормотала она, листая фолиант в кожаном переплете и то и дело слюнявя пальчик. — Ну-с, начнем!

Она подожгла пучок трав и затянула нужную ноту. Внезапно солнце накрыла большая тень. Ягарина изумленно подняла голову, на опушку стремительно снижался черный горный змий.

Горган обычно привык производить на девушек несколько другое впечатление, эффектно обращаясь из крылатого ящера в высокого брюнета. Но уж никак не такое, чтобы рыжекудрая красавица озадаченно чесала в затылке и приговаривала:

— Упс, что-то великоват гад. И должен быть вроде ползучий, а не летучий…

— Ну, спасибо, за радушный прием, хозяюшка! — проворчал змий, направляясь к дому.

— Это куда это ты собрался без приглашения?! — девушка преградила ему дорогу, решительно уперев руки в бока, Горган хотел было ее обойти, но засмотрелся на вырез зеленого платьица.

— А Корвиэн ведь здесь? — поинтересовался он, вспоминая, зачем собственно пришел.

Ягарина лихорадочно соображала, кто такой может быть этот красавчик, который явился явно не по ее змеиному зову. И не спалит ли он дом с расстройства, застав там Корвиэна, мягко говоря, не одного.

— Слушай, извини, что я тут про гадов чешуйчатых говорила, — Ягарина выдала свою самую очаровательную улыбку, продемонстрировав ямочки на загорелых щеках. — Это не про тебя. Это у меня домашнее задание. Я сейчас магию леса прохожу, — заговаривая зубы, златоглазому брюнету, девушка пыталась послать телепатический зов брату.

— Ого, какие красивые ведьмы завелись в Корубском лесу! И этот зеленоглазый паршивец прячет от меня такую сестренку! — усмехнулся змий. — Я Горган, друг лорда Мердока. Корвиэн разве про меня не рассказывал?

— Ой, так ты и есть Горш… гм… мне казалось, ты моложе…

— О, черт! Юные ведьмочки уже записывают меня в старики! — он театрально хлопнул себя по лбу.

Ягарина рассмеялась:

— Да нет, это просто любвеобильные охотники за нечистью записывают тебя в мальчики!

— О-о, спешу сообщить, что я… как бы это выразиться… не его мальчик.

— А чей? — ведьма озорно улыбнулась

— Поверь, моя юная прелестница, — он вдруг сделал шаг, подходя вплотную и ловя девушку за талию. — Я давно уже мужчина, — доверительно сообщил он ей на ушко. — Могу предоставить доказательства в любом уютном уголке…

— Аййй! — змий отдернул руку, которая сползла с талии ведьмы существенно ниже и была чем-то ужалена.

Ягарина выдала зловредную ведьмовскую улыбку.

— Пойдем чаем тебя пока напою, мужчина, а то этих двоих, как наедине оставишь, так фиг дозовешься. Ну да ты наверно в курсе, они ж у тебя тоже гостят. Или ты их вдвоем не оставляешь? — она хитренько усмехнулась и стала похожа на лисичку.

— Оставляю конечно иногда, — начал было змий, еще не понявший, к чему она клонит.

— Только иногда, да?

— Тьфу! У меня другие вкусы, если ты еще этого не поняла, могу объяснить на практике. Аййй! Да что ж такое?! Я ж защиту от магии поставил!

— А осам параллельна защита от магии. На прошлом занятии мы как раз проходили гадов крылатых.

Змий задумался, ос ли она имела ввиду под 'крылатыми гадами', но стройные ножки уже мелькали на ступенях резного крылечка, и ему пришлось поспешить.

Чай был вкусным, варенье с плюшками еще вкуснее, о хозяйке в жизнерадостно-желтом фартучке и вообще нечего говорить. Ягарина порхала по кухне, то и дело, ловя на себе взгляд золотистых глаз и расплываясь от удовольствия в дразнящей улыбке. Корвиэн с Виланом наконец соизволили появиться, охотник щеголял голым торсом, оборотень все же соизволил накинуть на плечики рубашку.

— Ой, Горган, заскучал без нас? — промурлыкал Вилан, завидев новоприбывшего гостя. — А у нас тут хорошо: лес, птички, травка мягкая.

— Привет, красавчик! — Корвиэн сгреб змия в объятия.

— Что-то вы тут надолго засели, — сказал Горган, высвобождаясь. — Если б я тебя не знал, подумал бы, что тебя одна рыжая ведьмочка приворожила!

— О-о, кажись, она тут кого-то другого, по-моему, приворожила! — Мердок дружески ткнул змия кулаком в плечо. Горган усмехнулся, не отрывая глаз от ведьмы, а та только тряхнула кудряшками, чтобы не видно было проступившего на щеках румянца.

— Мой тебе совет, дружище! — жуя, продолжал вещать Корвиэн. — Хочешь сохранить свободу, не ешь ее пирогов! — видимо, в подтверждение своих слов, охотник схватил с тарелки уже второй пирожок.

— А что, зелье приворотное подсыпает? — улыбнулся змий.

— Да какое там зелье! Мм, за такие пироги душу можно продать, не то, что свободу!

— Ну тебе, может, этого и не понять, но я вижу здесь есть чем полакомиться, кроме пирогов, — золотые глаза хищно блеснули, окидывая фигурку в желтом фартуке.

— А вот с этим поосторожнее! — предупредил Вилан. — Она ведьма! Причем моей породы!

— Это я уже заметил, — проворчал Горган, потирая дважды пострадавшую руку.

Вечером Ягарина проводила гостей и, вздыхая, уселась у окошка, накручивая на пальчик блестящий черный волос.

Однако Вилан сестричку не забывал и продолжал регулярно проведывать. Через пару дней на пороге возникал Корвиэн, как всегда заявляя, что Вилан только предлог, а на самом деле он приходит пирогов поесть. Змий тоже не заставлял себя долго ждать. Золотистые глаза обжигали чуть насмешливым взглядом из-под черных ресниц, и у юной ведьмы сердце начинало биться, как маленькая птичка.

Однажды Горган не выдержал этих постоянных метаний и просто забрал всю кампанию в свой замок, объявив, что заодно поучит Ягарину магии огня. Корвиэн с Виланом с хитрыми усмешками следили за тем, как змий сосредоточенно направляет руку девушки, ведущую магические пассы, при этом зачем-то обнимая ведьмочку за талию.

А он шептал в рыжие кудряшки, обдавая хорошенькое ушко жарким дыханием:

— Нужно почувствовать слияние с Огненной Стихией и тогда все получится само собой… Огонь… он есть в тебе… я это чувствую… — а еще он чувствовал, что девушка тает в его объятиях и это придавало урокам все большую привлекательность.

— Ох, смотри, змий, с огнем играешь! — грозил наманикюренным пальчиком Вилан.

— Я же Дитя Огня, — смеялся Горган, — я обожаю с ним играть! Особенно, когда у него такие хорошенькие веснушки на носике!

— Огонь тоже можно погасить, змий! — усмехалась Ягарина, и только зеленые глаза в этот миг оставались серьезными.

Корвиэн пребывал в состоянии абсолютно счастливой безмятежности. Они вчетвером походили на веселую беззаботную семью. Вместе завтракали, гуляли допоздна, лазали по горам, резались в карты на раздевание, устраивали всякие хулиганства с применением магии, а потом совершенно несолидно удирали через портал. Корвиэн с Виланом давно записали змия с ведьмочкой в женихи и невесты, а те оба только озорно улыбались. Ягарина не играла с Горганом в женские игры, она чувствовала себя в кругу друзей, к одному из которых питала чувства более горячие, чем дружба. Казалось, их сплоченную компанию ничто не в силах разрушить. Но однажды Горган увидел зарево над Ледяными Горами и умчался туда — посмотреть, в чем дело. Вернулся он со снежной королевой на руках.

— Леди Велена поживет у меня, пока ее дворец не восстановят…

И с этих пор их беззаботным дням пришел конец. Никаких фривольных шуточек в обществе леди, и уж тем более никаких глупых выходок, даже Вилан с Корвиэном перестали прилюдно обниматься. А Горган все больше времени проводил отдельно от них.

Однажды Ягарина не выдержала, наткнувшись на змия с Веленой в саду.

— Может, ты уже определишься, наконец, с кем ты?! Со мной или с ней?!

— Лорд Горган? — холодный голос и строго приподнятая бровь. — Вы же сказали, что это просто смертная сирота, которую приютил этот… Вилан?

— Да, леди Велена, она его названная сестра, я пригласил их обоих у меня погостить, потому что Корвиэн без Вилана жить не может. Ягарина, пожалуйста, мы с тобой потом поговорим.

— Я не муха, от которой можно отмахнуться, Горган! Смертная сирота, значит?! А мне ты что-то другие слова на ушко шептал!

— Горган, я не собираюсь слушать разборки с Вашими пассиями. — Велена развернулась, чтобы уйти, но змий заступил ей дорогу, ловя в ладони изящную руку и бросая полный досады взгляд на растрепанную рыжую девчонку.

— Велена, прошу Вас, это недоразумение. Ничего серьезного, да и это в прошлом. С тех пор, как я Вас увидел, других женщин для меня не существует!

Ягарина умчалась в ярости, проклиная свою наивность и строя страшные планы мести. Эти двое возомнили себя великими бессмертными, которым безнаказанно можно играть с другими людьми. Думают, что они могущественные маги, и для них маленькая ведьма не страшнее назойливой мухи?! Ну что ж, снежная королева поплатится за свою непомерную гордость, а Горгану боком выйдет его репутация бабника.

Остыв немного, юная ведьма решила, что, возможно, этот роман между льдом и огнем долго не продержится, и Велена сама поплатится за свою самоуверенность. К тому же у Ягарины опять гостили Корвиэн с Виланом, всячески утешая и уверяя, что Горган дурак, если думает, что с этой ледышкой он будет счастливее. Мердок ожидал, что змий снова явится к ним и попросит вернуться в замок. Но время шло и, похоже, Горган был только рад, что его оставили наедине со своей ледяной красавицей. Корвиэн мрачнел все больше, так что Вилан даже начал по-тихому ревновать, хотя знал, что лорда Мердока с Горганом связывают узы давней дружбы и спасенная жизнь тогда еще совсем юного змия.

Корвиэн не зря называл себя вольным охотником, только Ивану он не сказал, что охотится на так называемую нечисть. Когда-то сам он был рожден смертной женщиной в семье великих колдунов, и начинал свою карьеру охотником на драконов, оборотней и прочих магических существ, вздумавших причинять вред людям.

Это была уже далеко не первая охота, их отряду удалось загнать чем-то насолившего местному барону молодого горного змия в магический круг, принудительно заставлявший принимать человеческую ипостась. Мердок был мастер на такие штуки, в его арсенале всегда имелись сети и ошейники с подобными свойствами. В человеческом обличье нечисть была наиболее уязвима. Крылатый ящер обернулся совсем еще юным парнем с черными, как смоль волосами до плеч, золотые глаза на побледневшем лице горели отчаянной решимостью. Он дрался, как дьявол, поражая реакцией и не обращая внимания на кровь, почти насквозь пропитавшую изодранную белую рубашку. И что-то заставило Корвиэна крикнуть:

— Отступить всем! Я его возьму!

Мердок был старшим в отряде, его послушались. Юноша уже не пытался вырваться из круга, он стоял, чуть покачиваясь, и подрагивающей от напряжения рукой сжимал залитый кровью меч, ожидая последнего боя. С минуту золотые глаза смотрели в темные, не уступая, обещая продать свою жизнь, как можно дороже. Но змий устал и потерял много крови, а охотник был опытным бойцом, к тому же магом, бой длился едва ли минуту. Корвиэн выбил клинок из руки противника. Золотые глаза не закрылись, все так же неотрывно глядя в лицо убийце. Только знаменитый охотник вместо того, чтобы прикончить очередного "чешуйчатого гада", толкнул, уже еле стоявшего на ногах, юношу из круга прямо в арку открытого Мердоком портала. А потом за ними двумя еще долго гонялись лучшие охотники королевства, правда, никто из тех, кому удалось догнать, не вернулись.

Горган все-таки явился на порог ведьминого дома… чтобы пригласить их на Обряд Единения Стихий.

— Ягарина, я ничего тебе не обещал. Мы с тобой приятно провели время, но сердцу не прикажешь… Так уж получилось. — Змий пожал плечами, глядя в пылающие яростью зеленые глаза.

— Разве ее ледяное сердце способно на любовь? На страсть? На нежность? Или все дело в том, что его было трудно растопить, верно, Горган? Гораздо легче, чем мое, правда? Глупое, человеческое сердце. Совсем не такое, как у гордых бессмертных, так?

— Ягарина, нет смысла искать причины. Я полюбил другую. Да, она рождена бессмертной, она Дитя Стихии, Ледяная Леди. Я не знаю в этом дело или в том, что взгляд ее синих глаз заставляет замирать мое сердце. Не знаю… Но с тобой мы можем только расстаться друзьями.

— Друзьями? Значит, я по-прежнему желанная гостья в твоем замке?

— Ну Ягарин, — он покачал головой, — ну ты ведь умная девочка…

— Не хочешь, чтобы я заставляла твою снежную королеву кипятиться от ревности? Боишься, что от нее одна лужа останется?

— Не веди себя, как ребенок!

Так вот зачем ты еще и со мной решил поговорить? Чтобы я не вздумала появляться в твоем замке? А она знает, что ты сейчас ко мне полетел? Ай-ай, Горги, ты ей даже не сказал!? Нехорошо, змейчик, нехорошо-о, — она недобро сощурилась. — Если люди любят, они должны доверять друг другу! Запомни это змий, и хорошенько подумай на эту тему! А не то, ты еще наплачешься со своей ледышкой! Помяни мое слово, змий! — тихим и страшным голосом добавила ведьма, словно прокляла. Она отвернулась и пошла в дом, и только резко махнули рыжие кудри, ударив змия по лицу, словно пощечина.

Вилан, прознав, что сестра вынашивает планы мести, долго пытался вразумить обиженную ведьму.

— Ягариночка, не делай глупостей, его ты все равно не вернешь, только неприятностей себе наживешь!

— Вот еще! Больно он мне нужен после своей снежной бабы! Но и так просто я это не оставлю. Я не игрушка этим бессмертным!

— Ягарина, не надо! Ну ради меня, одумайся! Не бери тьму на душу.

— Да успокойся, волчик. Ничего страшного я им не сделаю. Коли она его любит горячей меня, так это маленькое испытание только укрепит их отношения. А коли этой снежной бабе ее чертова бессмертная гордость дороже всего на свете, пусть он узнает, на что мою любовь променял!

Травинка в пальцах превратилась в зеленую кляксу, а солнце, уже потеряв знойную яркость, сонно заваливалось к горизонту. Перед крыльцом замерцал портал и на лесную опушку ступил разодетый в пух и прах Вилан в сопровождении Корвиэна, гораздо менее парадной наружности.

— Братишка! — Ягарина с радостным воплем спорхнула с крыльца и повисла на шее Вилана.

— Рыыыжик! — оборотень тепло улыбнулся и потрепал рыжие кудряшки.

— Ну что, спасли вы Снежную Королеву из страшного плена Злого Змия? — язвительно спросила она.

— А то ж!

— Вы серьезно?! — Ягарина заморгала, — И ОНА ушла с… с… э-этим царевичем?!

— Да, она Горгану в лицо сказала, что любит Ваню, — подтвердил Корвиэн, только как-то особой радости в его голосе было незаметно.

— Только, Ягарин, ты это… не надо… — Вилан замялся, подбирая слова.

— Думаешь, я к нему побегу?! — ведьма скривила губы и покачала головой. — Плохо меня знаешь, братик! — и вдруг уголки рта задрожали и она, беспомощно всхлипнув, уткнулась лицом в плечо оборотня.

— Ну ладно тебе, сестренка, ну перестань, пройдет, забудется, мало что ли этих змиев на свете?! Я знаешь, сколько их пере… ай, Корви, больно же!!! Я сестру утешаю, между прочим!

Ягарина не выдержала и рассмеялась.

— Пойдемте в дом, я вас чаем напою! Я по вам обоим так соскучилась! — она притянула к себе Корвиэна и несколько секунд они стояли, обнимаясь все втроем. — Все, идемте! — снова вернулась веселая рыжая девчонка, стремительная, словно солнечный лучик, и потащила гостей в дом. — Все, самое малое неделю я вас отсюда не выпущу, даже и не рассчитывайте! Еда у меня вкусная, кровать в вашей комнате большая! Чего вам еще надо?!?

**

— Корви нужно съездить в родовой замок, переговорить с братом, — заявил оборотень, накручивая на пальчик светлую прядку.

— Жаль, погостили-то всего пару дней, — вздохнула Ягарина. — Ну да ладно, что с вами сделаешь, счастливого пути.

— Я еще не сказал, что тоже уезжаю, — возразил Вилан. — Ягарин, а давай поедем с ним, а? Ты развеешься, знаешь, как там у них красиво?! И брат у него… такой же красавец, как Корви, и не женат… а, сестренка?

Ведьма покачала головой:

— Нет уж, хватит с меня колдунов и бессмертных! Ты поезжай, волчик, не волнуйся за меня.

— Ну, а что ты тут одна-то будешь?!

— До сих пор одна справлялась и ничего, не пропала. Мне еще учиться многому надо. Да и шабаш в конце лета пропускать не хочется.

— Ах да, праздник конца лета… мне ж тоже на нем надо присутствовать. Мы вернемся к тому времени. Поедем, рыжик!

— Вилан, — Ягарина сощурилась, — ты никак боишься, что я к змию побегу?!

Оборотень заморгал светлыми ресницами, изображая настолько невинный взгляд, что ведьма не сдержала улыбки.

— Успокойся, братец, и езжай со спокойной душой, развлекайся. Даже если этот чешуйчатый гад сам приползет ко мне, я прогоню его, на порог не пустив. Сердце ведьмы обид не прощает. Да и Велена к нему скоро вернется, не пара ей этот царевич.

— Не вернется, — Вилан снова стал серьезным.

— Да брось, бессмертные с людьми только играют, — отмахнулась Ягарина. — Она за него замуж вышла, только чтоб Горгану насолить. Побесится и вернется. Ты же ведь змию все рассказал, так, братец? Теперь уж он точно не отступится от своей ненаглядной ледяной куклы. Жду не дождусь, когда она ко мне явится отношения выяснять! Я ей с радостью подтвержу, что она дура.

Вилан слушал ведьму, все больше мрачнея.

— Отступится — не отступится, а Велену Горгану еще долго дожидаться придется. Она Корвиэну клятву насчет царевича дала.

— Какую-такую клятву?! — зеленые глаза ведьмы потемнели, на лицо словно тень легла.

— Что не покинет его, пока смерть ее верного возлюбленного не разлучит их. Ягарина скривилась, на миг до боли закусив губу:

— Ах ты ж, черти болотные, сколько пафоса! Так небось и представляла, какое у Горгана будет лицо, когда Корвень ему это выскажет. Чертова ледяная гордячка!

— Забудь ты про них, Ягарин! — Вилан поймал ее руку и сжал в своих ладонях. — Дело прошлое. Они оба достаточно наказаны. И всем вам пора начинать новую жизнь. Может, все-таки поедешь с нами?

Девушка упрямо помотала головой, о чем-то крепко задумавшись, тонкие брови сошлись у переносицы.

— И рада бы забыть, да судьба нас с Веленой все время сталкивает… И ты.

— И я? А что я? — растерянно спросил Вилан.

— Тебе в эту историю ввязываться не стоило, — с каким-то особенным сожалением сказала ведьма. — Ладно, надоели мне разговоры на эту тему, давайте чай пить.

А потом Ягарина сидела в глубокой задумчивости и, подперев кулачком щеку, смотрела, как медленно опускаются за окном сумерки. Гости уехали, и только три чашки с остатками травяного чая, сиротливо стоявшие на столе, напоминали о том, что еще недавно дом не был так гулко пуст. Солнце закатилось за лес, и он словно еще вырос, черной громадой окружая опушку с ведьминым домом. Над острыми верхушками елей зажглась первая звездочка, пока еще одиноко отсвечивая на темно-синем куполе вечернего неба. Где-то ухнула сова, которой не терпелось начать охоту. Ягарина щелкнула пальцами и на столе зажглись толстые свечи из ароматного воска, но от их огоньков сумрак за окном стал казаться еще темнее.

— Значит, пока смерть твоего верного возлюбленного не разлучит вас?! — зеленые глаза недобро сощурились. — Какая же ты дура, Велена! Да он тебе такой же верный, как, впрочем, и возлюбленный!

И ведьма отправилась варить новое зелье.

***

Иван открыл глаза. Было уже утро, рядом спала его жена. Он тихонько приподнялся и долго разглядывал ее безупречный профиль. Серебряные ресницы, идеально чистая кожа, ни пятнышка — ровный, почти белый цвет. И эту неземную красоту ему волею судьбы позволено обнимать… А ему всю ночь снилась Ягарина — ее веснушчатое личико с чуть вздернутым носиком, рыжие кудри, загорелые ноги, страстное тело, которое все не могли забыть его руки.

'Ничего, все забудется, все наладится, — сказал себе царевич. — Велена такая красивая. Разве раньше мне было с ней плохо?'

Синие глаза распахнулись.

— Доброе утро, — улыбнулась она, — Что там насчет завтрака?

— Сейчас велю принести.

Иван выглянул в сени и кликнул слуг. Толстощекая девчонка в красном сарафане принесла поднос со снедью, поставила на стол, поклонилась, шваркнув косой по полу, и убежала, сверкнув босыми пятками. Царевич заглянул в спальню и позвал жену.

— Неси сюда, — Велена сладко потянулась.

Иван принес ей завтрак в постель:

— Держи.

— Что тут у нас? Блинчики с медом. Блинчики с икрой. Блинчики с капустой, — перечислила она. — Ну, с икрой я, пожалуй, съем. И еще не помешает чашка кофе, — она прищелкнула пальцами и в ее руке появилась крохотная чашечка. — Вань, ты будешь?

— Нет, я все-таки квас. Твоя темная бурда меня как-то не привлекает, — при дневном свете Велена выглядела уже менее неземной, и царевич понял, что снова стал к ней привыкать.

— Темная бурда? Много ты понимаешь! — усмехнулась она. — Неужели Корвень никогда не угощал тебя кофе?

— Нет. Ему квас тоже нравился.

— Понятно. Между прочим, то же самое можно сказать и о твоем квасе, такая же темная и такая же бурда, еще и забродившая.

Царевич пожал плечами, не собираясь вступаться за честь любимого напитка.

Они покончили с завтраком, сходили прогуляться. Пообедали в общем зале. Жизнь постепенно входила в свое привычное русло.

— Пойдем в терем! — сказала Велена, когда ей надоело бродить по этому грязному городу и любоваться на яблони с грушами, растущие возле дворца и, видимо, символизирующие сад.

'Интересно, от меня ответ вообще предполагался?' — мрачно подумал царевич, следуя за женой.

Велена устроилась у окна. За ним росло какое-то плодовое дерево, загораживая вид на… еще кучу таких же деревьев, растущих там без всякой системы. Впрочем, какая разница — за садом был высокий частокол, за частоколом — город.

— Велена, я пойду Василия навещу, — сообщил Иван и оставил ее одну.

Она распахнула окно, на подоконник прилетел пожухлый листок. Велена положила его на ладонь, и в голову полезли непрошенные мысли, что в замке Горгана вместо этого унылого осеннего привета летали лепестки белых роз. "Лунный свет, 'Снежная королева' и холодное шампанское!" — воспоминание о его голосе, вкрадчиво произносящем эти слова в благоухающей цветами ночи, принесло почти физическую боль. Велена сложила руки на подоконнике и уткнулась в них лицом.

**

Горган сидел в каминном зале, уставившись в одну точку. В рассеянно повисшей руке чудом держался бокал. Остатки вина пролились на пол, но змий этого не заметил. Силы к нему уже вернулись, в отличие от воли к жизни.

За его спиной раздался стук каблучков. Он поднял голову и медленно обернулся.

— Лучше уйди! — негромко сказал он, поморщившись.

— Братец все разболтал? — усмехнулась Ягарина и устроилась в кресле напротив, закинув ногу на ногу. Она была в длинном темно-красном платье, но, когда села, высокий разрез оголил ее стройные ноги.

— Ягарина, мне просто не хочется вообще ничего делать, иначе бы я просто тебя убил, — тихо проговорил змий.

— Неправда, ты никогда не поднимешь руку на женщину, — она изобразила кокетливую улыбку.

Он мрачно посмотрел на нее:

— Чего ты хочешь?

— Вообще-то тебя… хм… хотела, но, глядя на твою скорбную физиономию, что-то все желание пропало.

— Тогда какого черта ты тут все еще торчишь?

— Что-то ты стал грубияном, Горган. Ну да ладно, тебе прощаю… Хреново? — серьезно спросила она.

Горган устало вздохнул и кивнул.

— Могу помочь.

— Как? — едва слышно произнес он. Его черты исказила болезненная гримаса, и он опустил голову, тряхнув волосами так, чтобы они закрыли лицо.

— Я сварила еще одно зелье. Быстрое и безболезненное решение твоих проблем.

Он горько усмехнулся:

— Думаешь, я уже дошел до этого?

— Решил, что я собралась тебя отравить? — она склонила голову на бок.

— А разве нет? Или что, напиток забвенья, а потом ты в моей постели?

— Звучит заманчиво, но я больше не хочу в твою постель, Горган. Это была не попытка тебя вернуть. Это только месть отвергнутой ведьмы, — беззлобно сообщила Ягарина.

— Довольна? — все таким же бесцветным тоном поинтересовался Горган.

— Да, с тебя хватит, а теперь держи лекарство, — она протянула ему пузырек с темно-синей жидкостью.

— От жизни? — он поднял голову. — Я не собираюсь умирать, Ягарина. Разбитое сердце и факт, что все женщины стервы, я как-нибудь переживу. Время лечит.

— Все еще думаешь, яд? Не все так просто, мой дорогой. Но решать тебе, мое дело предложить… Но советую попробовать, станет лучше, обещаю, — она поднялась и ушла.

Горган посмотрел на пузырек в своей руке, встал и подошел к окну. Залитые предзакатным солнцем, безмятежно стояли горы. Над изломанной их главами линией горизонта парили прекрасным миражом ледяные вершины. Горган откупорил пузырек. Даже если это и яд… может, это не такая уж плохая идея. Он залпом выпил безвкусную жидкость. Его сердце забилось быстрее, а потом вдруг стало замедляться. Паузы между ударами все удлинялись, у змия потемнело в глазах, и он осел на пол, глубоко дыша.

— Значит, все-таки яд! — Горган вымученно улыбнулся. — Но ты права, ведьма, так лучше…

Иссиня-черные локоны рассыпались по каменному полу.

***

Стук каблучков гулко раздавался в коридорах замка. Жилище змия охраняла мощная магия, потому в его пределах гостю нельзя было открыть портал, и ведьма направлялась в сад. Она последний раз оглядывала высокие своды, подпираемые колоннами, и загадочные барельефы. Здесь когда-то разбилась ее надежда на сказочное счастье. Хотела бы она вернуть те времена? Нет. Единственное, о чем жалела рыжая ведьма так это то, что поддалась чарам золотых глаз. Туфли-лодочки были непривычными, длинное узкое платье тоже, словно напоминая, что визит к бессмертным, обставленный по их правилам, это нечто глубоко противное ее жизненному укладу. Но Ягарина хотела показать, что она тоже может быть такой чопорной стервой и отказывается от всего этого добровольно. Может, это и было полудетское желание что-то кому-то доказать, но это не она сейчас валялась на полу собственного замка, умирая от безнадежной тоски по женщине, отвергшей любовь из-за гордости. Так уж случилось, что их судьбы — маленькой лесной ведьмы и ледяной чародейки — перемешались, и как бы это ни бесило Ягарину, история повторялась. Она снова думала о мужчине, женатом на Велене. И единственный способ разрушить клятву Дитя Льда — смерть ее верного возлюбленного.

— Что ж, Велена, у тебя только один ВЕРНЫЙ возлюбленный, — усмехнулась ведьма. — Так что второго — не верного да и не возлюбленного — придется оставить.

***

Иван вернулся в терем и нашел Велену в спальне. Она сидела на постели в глубокой задумчивости. Царевич опустился рядом, но она даже на него не взглянула. Он заложил руки за голову и уставился в потолок.

Тоска. Не о таком он мечтал. И хоть жена раскрасавица, каких свет не видывал, и чудеса в их жизни есть, и приключения Иван пережил буквально сказочные, а вот тоска душу ест и кажется, что все в этой чудесной с виду жизни неправильно. Велена ему чужая и ближе никогда не станет. И все, что он о ней узнал, было из уст других людей. И лезла в голову крамольная мысль, что не стоило ее спасать. Не похож оказался змий на чудовище из сказки, и Велена в тот день больше о Горгане беспокоилась и что-то кидаться в счастливых слезах спасителю на шею не спешила. Царевич тяжко вздохнул.

Внезапно посреди комнаты замерцали призрачные ворота портала, и в комнату шагнула рыжая ведьма. Иван вскинулся на постели, сердце чуть из груди не выпрыгнуло. Сегодня Ягарина не была похожа на смешливую девчонку, волосы взметались, как огненные всполохи, зеленые глаза горели торжествующим огнем, на губах сияла уверенная улыбка победительницы. Велена вздрогнула, увидев незваную гостью, ее черты исказились от ярости.

— Какого черта ты тут делаешь? — прошипела она.

— Остынь, Снежная королева, — со злой насмешкой отозвалась Ягарина. — Я сполна тебе отомстила за то, что ты перешла мне дорожку! И ты даже не представляешь насколько! Но сейчас я тебя просвещу! Ты видела нас с Горганом в постели, но между нами ничего не было. Я подлила ему наркотик в чашку перемирия и просто легла рядом, когда он отрубился. Сработало превосходно! Такой гордой дуре, как ты, хватило одного взгляда. Бедняга змий, сколько он бегал за своей ледышкой, напрасно пытаясь понять, в чем же он провинился.

— Замолчи! Замолчи, стерва! — Иван еще никогда не видел, чтобы Велена настолько теряла самообладание.

— Стерва, не отрицаю, но ты тоже хороша, гордячка ледяная! Впрочем все это уже неважно… потому что сегодня… хм… какая жалость, — она накрутила рыжую кудряшку на пальчик, — Горган покончил с собой.

— Что?! — синие глаза наполнились бездонным ужасом. — Этого… не может… быть… — Побелевшими губами прошептала Велена, не сумев дотянуться до огня в душе, что когда-то соединилась с ее ледяной сутью Обрядом Единения Стихий. — Если я не вытащу его из смерти, ты пожалеешь, что родилась на свет! — севшим голосом выкрикнула она и исчезла в дрожащем мареве портала.

***

Велена промчалась по замку ледяным вихрем. Она нашла его в каминном зале, он неподвижно лежал у окна, его смуглая кожа смертельно побледнела, губы безвольно приоткрылись, но из них не вырывалось ни вздоха. Велена упала перед ним на колени, дрожащими пальцами попыталась нащупать биение сердца, но его кожа была холодна, а кровь не отвечала ее пальцам. Она обняла его и, рыдая, прижала к себе, отдавая свои силы.

— Горган! Прости меня! Я не поверила тебе! Я дала проклятой ведьме разрушить наше счастье! Прости! Вернись, прошу тебя, вернись! Я же люблю тебя! ВЕРНИИИИИИИИИИИИИИСЬ!

Его сердце билось, только очень медленно. Через несколько минут после того, как он выпил зелье, он уже понял, что не умирает. Жизнь замерла в нем, но уходить не собиралась. Должно быть, так чувствовали себя змеи в зимней спячке. А когда над ним, рыдая, склонилась Велена, он понял замысел Ягарины и внутренне улыбнулся — маленькая ведьма действительно решила все исправить. В Горгана вливалась сила Повелительницы Ледяных Гор, его возлюбленной снежной королевы. Как только способность двигаться вернулась, он протянул руки к Велене… Чародейка вскрикнула от неожиданности, внезапно оказавшись прижатой к полу гибким и сильным телом змия.

— Горган! — радость от того, что этот златоглазый паршивец жив-здоров быстро сменилась возмущением. — Что ты делаешь?!

— Ну раз на галантные ухаживания ты не поддаешься, я решил сменить тактику, — его губы расплылись в коварной улыбке, и он дернул шнуровку платья на ее груди.

— С ума сошел?! Пусти!

— Ну уж нет, никуда я тебя больше не пущу. Тебя даже на болото отпускать нельзя, ты даже там умудрилась неудачно замуж выскочить! И молнии тебе твои сейчас не помогут, после твоего лечения у меня временный иммунитет на магию льда. Видишь, как все удачно складывается! — змиевы когти безжалостно расправились со шнуровкой.

— Горган! Я не позволю тебе ТАК со мной обращаться! — зарычала волшебница и все-таки испробовала на нем синюю молнию, но тот оказался прав, а ее запястья теперь пригвоздила к полу тяжелая лапа с черными когтями.

— Во-первых, дорогая, давай-ка припомним тот факт, что у меня с этой рыжей ведьмой после нашего Обряда ничего не было. А по твоей милости я уже три года веду монашеский образ жизни, даже не зная, за что так сурово наказан. А вот с твоими похождениями мы еще разберемся! — он задрал ей подол платья.

— Горган! — она просто поверить не могла, что с ней смеют вытворять подобное прямо на полу. — Ты… ты… ты что, собрался меня изнасиловать?!

— Вообще-то, наверное, следовало бы, — заметил он, покрывая обжигающими поцелуями ее шею и грудь. — Но не получится, ты захочешь меня раньше, чем я успею это сделать. О, ну вот я же говорил, — его рука, бесцеремонно шарящая под подолом, получила тому весьма явные доказательства, вырвав у Велены беспомощный стон. — Уверен, что этот смертный для тебя всего лишь робкая кукла в постели, — самодовольно усмехнулся змий, отпуская ее запястья и срывая с нее остатки платья.

***

— Так и знала, что побежит спасать! — Ягарина довольно улыбнулась и опустилась на постель рядом с ошеломленным царевичем.

Он отодвинулся от нее:

— Я не знал, что ты такая злая! Это мерзко!

— Дурачок, я же их только что помирила. С Горганом ничего не случится, поваляется в обмороке немного, а потом очнется в объятьях своей ненаглядной Велены.

— Как это помирила?! Она же моя жена!

— Глупенький, для бессмертных ваши ритуалы ничего не значат. Они с Горганом женаты Обрядом Единения Стихий. Хотя и это, по большому счету ерунда, просто они любят друг друга, а я стерва, которой дорожку лучше не переходить… Но я исправлюсь, честно! — она придвинулась поближе и обвила руками его шею.

— Значит, со мной она только поиграла? В отместку этому своему змию? — нахмурился Иван.

— Увы, они все такие, эти бессмертные, — сочувственно кивнула Ягарина, расцепляя кольцо рук и чуть отодвигаясь. — Но и я, видишь, кое-что могу, чтоб не зарывались. Правда, теперь мне это все без разницы, — добавила она со вздохом и невесело поглядела на раздосадованного царевича.

— И мне тоже! Ну и черт с ней, с этой снежной королевой! Я никогда и не хотел на ней жениться! — выпалил Иван, притягивая девушку обратно. — И спасать поперся только потому, что, дурак, думал, сгубил ее, спалив эту ее шкуру лягушачью! Да если б ты мне сказала тогда, да я бы никуда и не ушел… — Иван смутился, припомнив, как Ягарина ему змия описывала, — эээ… не пошел… бы.

На губах юной ведьмы заиграла очень милая улыбка:

— Знаешь, Ваня, я о тебе вспоминала, — она положила голову ему на грудь, — а ты?

— Только вспоминала?

Ягарина еще улыбнулась, уловив нотки волнения в голосе царевича.

— Ну, еще скучала… — протянула она, проводя пальчиком по вырезу расшитой золотом рубахи царевича.

— А в сны не наведывалась? — осторожно спросил Иван.

— А что, я тебе снилась? — зеленый глаз лукаво блеснул из-под челки. — И что там было, в твоих снах?

— Ну-у… — замялся царевич, чувствуя, что в условиях тесно прижавшегося к нему стройного тела юной ведьмочки, скрыть направленность снов не представляется никакой возможности. Воспоминания так и обдавали его жаром, заставляя наливаться кровью щеки, и не только.

— У-у-у, наверно, прогулки при луне снились, — хихикнула она, проводя рукой вниз.

— Ягарина…

— Что? Ты же уже не женат!

— А змий, наоборот, теперь опять женат? — царевич поджал губы.

— Ой, а ты ревнуешь?

— Ты ведь их специально поссорила, чтобы его вернуть.

— Нет, чтобы он понял, на кого меня променял. Я бы не вернулась к нему, даже если б он вокруг меня так же ползал, как вокруг Велены. Ну да ладно, что это я перед тобой оправдываюсь?! — Ягарина отстранилась. — Если вдруг захочешь меня увидеть, бросишь мой волос на зеркало. В общем, заходи, не стесняйся, чаем напою… с малиновым вареньем.

И она, послав воздушный поцелуй, скрылась в портале.

— А…

Иван вскочил и начал лихорадочно шарить по постели в поисках рыжего волоса, но ему попадались только серебренные, которые он с раздражением отбрасывал.

— Черт, Ягарина так нечестно! — крикнул царевич в потолок. — Вот ведьма! Он быстренько прикинул, сколько добираться до лесного дома Ягарины, и с отчаяньем понял, что без Вилана не найдет дорогу.

— Вилан! — вдруг осенило царевича. — Они же с Корвенем обещали приехать!

До ночи Иван метался то по терему, то по двору. Теперь воспоминания, не сдерживаемые супружеским долгом, так и лезли в голову. Смеющаяся рыжая девушка, ароматная малина, озорная русалка, прогулки по лесу, уютные чаепития на кухне, ее вес на коленях, и как она стремительно вскакивала, оставляя чувство потери. И Иван прокручивал в голове каждое слово их последнего разговора, каждый взгляд. Звала ли в гости, потому что правда скучала, или он и ей нужен, как средство забыть змия? От последней мысли, кулаки так и сжимались, и хотелось вопреки всем здравым смыслам идти бить морду этому златоглазому красавчику.

— И чего она так сорвалась? — спрашивал царевич у старой яблони. — Или и так приходила просто, чтоб Велене еще раз досадить!? Стоп, она ведь помирила их… чтобы Велена вернулась к змию… А зачем ей могло быть это нужно, чтобы Велена к змию от меня ушла? Эх, я дурак!? — он смачно стукнул себя ладонью по лбу. — Девушка говорит, что соскучилась, а я… "А змий, наоборот, опять женат!"… Дурак! Дурак! Как есть Иван-дурак!

И припомнилась присказка, подцепленная от Ягарины — 'классика жанра'. Царевич невольно улыбнулся, вспоминая ведьмину улыбку, и кинулся в спальню, чтобы еще раз обшарить постель, но снова попался ему только очередной серебряный волос.

До ночи Иван метался то по терему, то по двору. Теперь воспоминания, не сдерживаемые супружеским долгом, так и лезли в голову. Смеющаяся рыжая девушка, ароматная малина, озорная русалка, прогулки по лесу, уютные чаепития на кухне, ее вес на коленях, и как она стремительно вскакивала, оставляя чувство потери. И Иван прокручивал в голове каждое слово их последнего разговора, каждый взгляд. Звала ли в гости, потому что правда скучала, или он и ей нужен, как средство забыть змия? А от последней мысли, кулаки так и сжимались, и хотелось вопреки всем здравым смыслам идти бить морду этому златоглазому красавчику.

— И чего она так сорвалась? — спрашивал царевич у старой яблони. — Или и так приходила просто, чтоб Велене еще раз досадить!? Стоп, она ведь помирила их… чтобы Велена вернулась к змию… А зачем ей могло быть это нужно, чтобы Велена к змию от меня ушла? Эх, я дурак!? Девушка говорит, что соскучилась, а я… "А змий, наоборот, опять женат!"… Дурак! Дурак! Как есть Иван-дурак!

И припомнилась присказка, подцепленная от Ягарины — "классика жанра".

Царевич невольно улыбнулся, вспоминая ведьмину улыбку, и кинулся в спальню. Он еще раз обшарил постель, но снова попался только серебряный волос.

— Петька! — крикнул Иван в сени.

— Чего изволите, вашество? — поклонился слуга.

— Перестели постель! — велел Иван, скидывая камзол.

Петька закончил возиться с бельем и подхватил камзол царевича.

— Я почищу, вашество.

— Стой! — царевич подскочил к слуге и хлопнул себя по лбу, снимая с рукава рыжий завиток. — Иди, Петька, иди! — выпроводил он слугу, с нездоровым любопытством уставившегося на явно сбрендившего хозяина.

Иван уже протянул руку с волосом к поверхности зеркала, но вдруг замешкался и придирчиво уставился на свое растрепанное отражение. Причесавшись, зашнуровав рубашку и еще раз аккуратно заправив ее в штаны, Иван с замирающим сердцем кинул рыжий завиток на зеркало, но ответом ему была только его напряженно ожидающая чуда физиономия.

— Нет, ну так нечестно! Ягарина! — в отчаянии крикнул царевич и стукнул по зеркалу, кулак провалился внутрь. Иван осторожно сунул туда же голову и встретился с насмешливым взглядом зеленых глаз.

— Привет, — неуверенно промямлил царевич.

— Ну заходи уж весь, коли заглянул.

Иван шагнул вперед и оказался в комнате Ягарины, той самой, где он в зеркало гляделся, пытаясь выяснить, почему его все к нему посылают. Девушка сидела на диване, поджав ноги, и изучала толстенный фолиант в кожаном переплете, рядом на низеньком столике стояли кружка и ваза с конфетами, возле которой накопилась уже солидная кучка фантиков. Иван такие видел только однажды, Корвень как-то на новый год привез сладкий заморский подарок.

— Что ты тут все учишь? — поинтересовался Иван, подходя ближе и заглядывая в явно мудреную книгу.

— Да вот, гости разъехались, заскучала я что-то. Думаю, полистаю-ка книжку, новый рецепт для приворотного зелья откопаю, да на тебе испробую.

— Да зачем мне теперь приворотные зелья? — улыбнулся царевич, с нескрываемым восхищением глядя девушку в коротком зеленом сарафане, который так шел к ее глазам.

— Садись, что стоишь столбом, али штаны жмут? — усмехнулась она, захлопывая книгу и убирая на нижнюю полку столика — Сейчас чаю тебе принесу, — она легко спорхнула с дивана и, чмокнув его в щеку, умчалась на кухню. Иван присел на краешек в мгновенье ока осиротевшей мебели.

— Ну вот держи чай, с малиновым листом, — Ягарина поставила кружку перед царевичем. — Вот я тут пирог испекла. Фирменный, с приворотным зельем. Конфеты тоже бери.

— Да возьму-возьму, Ягарин, спасибо. Иди уже сюда, — он усадил увлекшуюся гостеприимством девушку рядом с собой.

— А ты, я смотрю, быстро соскучился, — заметила она.

— Да я волос твой все никак найти не мог, — смущенно поведал царевич, так и не поняв, был ли это сарказм или она правда считает, что быстро.

— Мм, понятно, — неопределенно отозвалась ведьма, разглаживая складочки на подоле.

— А я уж собирался тебя по лесам разыскивать, — признался он, прихлебывая ароматный чай.

— И не совсем серого волка бы не убоялся?!

— А чего мне его бояться?! Мы, кажется, даже подружиться успели, хоть он и странный малый.

— Подружиться? Ну-ну, — в зеленых глазах заплясали озорные чертики.

— А… а что за гости у тебя были? — Ивану вдруг пришло в голову, что она, возможно, не его имела ввиду.

Ягарина как-то странно на него посмотрела, сдерживая лукавую улыбку:

— А ты никак ревнуешь?!

Иван не ответил и продолжал упрямо смотреть на нее исподлобья.

— Да братец с твоим Корвенем забегали проведать, — посерьезневшим тоном ответила девушка и, надув губы, добавила. — Тебя я ждала и пирог тоже тебе испекла.

Иван расплылся в счастливой улыбке, а потом вдруг хлопнул себя по лбу и вскочил:

— Ой, так, может, они ко мне поехали! Ягарин, пойдем! — он потянул ее за руку.

— Они поехали к брату Корвеня, через неделю только вернутся, — сообщила Ягарина, притягивая царевича обратно.

— Ну и ладно, — он с удовольствием снова плюхнулся на диван. — А мне можно у тебя погостить? Или, может, ты ко мне в гости надумаешь?

— Может, и надумаю. Потом, — она развернула очередную конфетку. — Ну рассказывай про свои подвиги, победитель змия.

Иван засмотрелся, как она облизывает пальчики, испачкавшиеся в шоколаде, и потому ответил не сразу.

— Да что рассказывать, мне и сделать-то ничего толком не дали. Все вокруг друг друга знают, включая змия. Один я не при делах. Как дурак, иду жену от чудовища спасать. Там оказывается, он никакое не чудовище, а законный муж ей. И я так, с боку припека, пока они там отношения выясняют. А ведь не хотел я на ней женится! Мы с Еремеем столько испытаний придумали, чтоб от нее избавиться. Кто ж знал, что она чародейка?! И отец тоже глупость какую выдумал, жен сыновьям с помощью стрел колдунских искать. Хотя… если б не колдун этот, мы бы с тобой и не встретились… — он посмотрел на девушку и медленно выдохнул. — Ягарина… а если бы моя стрела к тебе прилетела?

— Не прилетела бы. Стрелы эти троюродный дядька Велены делает. Заклинатель Ветров.

— Так и знал, что с колдуном этим что-то нечисто. Ягарин, ну серьезно, если бы я к тебе за стрелой пришел, ты бы со мной пошла?

— Ну не сразу, конечно, сначала бы в деле проверила! — она хихикнула, забираясь к нему на колени, а потом вдруг осеклась и удивленно посмотрела на напряженно ожидавшего ответа царевича:

— Вань, а ты к чему такие вопросы задаешь?

— Жениться на тебе хочу, — он крепче сжал ладонями тонкую девичью талию.

Она растеряно моргнула:

— Ваня, а… а ты не слишком торопишься? Не боишься ведьму в свой дом привести?

Он помотал головой:

— Ягарина, я другого боюсь — что однажды ты вот так шагнешь в свои волшебные ворота и больше никогда не вернешься. А я не найду твой рыжий волосок или зеркало навсегда останется холодным и твердым, и я буду бродить по лесам, как безумный, разыскивая затерянный в чаще домик лесной ведьмы. А домика этого, как и самой ведьмы, может, и в мире-то нашем уже и нет.

Она слушала его, и ее улыбка расцветала все ярче.

— А ты целуй крепче и никуда твоя ведьма не денется, — шепнула девушка, наклоняясь к губам царевича и зарываясь пальцами в льняные прядки. И он немедленно последовал совету, а через пару минут было уже и не до разговоров…

Иван лежал, подперев голову рукой, и любовался на девушку в облаке растрепанных рыжих кудрей: зеленые глаза довольно жмурились, на веснушчатых щечках еще не остыл румянец их недавней страсти. И так царевичу не хотелось снова уходить и гадать, ждет или нет, или умчалась уже куда-то за тридевять земель и неизвестно, вернется ли.

— Ягарина, так что же ты мне ответишь? — снова спросил Иван, убирая пушистую прядку с ее лба.

— Ваня, и после того, что сейчас было, ты еще сомневаешься в моем ответе? — она снова потянулась у нему.

— Ягарин, ну скажи! Да?

— Да-да-да. Только… — она вдруг перестала его целовать и нахмурилась.

— Что?! — встревожился Иван.

— Ты ведь царевич.

— И что?

— Ну ты ж особа царских кровей, о тебе все все знают. И что скажут люди? Вчера у тебя была одна жена, потом другая сразу…

— Да что мне люди!? Я ведь тебя люблю, а на Велене меня насильно жениться заставили!

Ягарина, я всем скажу, что стрела тебе предназначалась, потому и в лес полетела, но там ее злой дух перехватил, слышишь?

— Злой дух? Это Велена что ли? — она злорадно усмехнулась.

— Ага.

— А-ха-ха, точно! Злой дух из семейства "стерва ледяная" — развеселилась ведьмочка. — Ванька, ты такое чудо! — она опрокинула его на лопатки и, усевшись сверху, принялась целовать, щекоча кудряшками.

***

— Батюшка, — Иван отвесил царю поклон, не выпуская из руки ладонь Ягарины. — Вот, отыскал я, наконец, свою истинную судьбу! Ей стрела моя предназначалась! Но злые духи перехватили стрелу: то кикиморой мне голову морочили, то ледяным демоном. Но я все равно отыскал свою истинную любовь, и демон растворился без следа.

Кондрат моргнул, выслушав витиеватую речь сына, помолчал, разглядывая рыжую красавицу, явно чувствующую себя не совсем уютно и оттого жавшуюся к Ивану, и вдруг выдал, улыбаясь во все имеющиеся зубы:

— О-о-о, вот так-то лучше будет! А то, чего это: волосы серебро, глаза синие, аж жуть берет! Не-е, мне внучат лучше рыженьких! А как зовут-то тебя, красавица?

— Ягарина, царь-батюшка, — она тоже поклонилась.

— Ну и славненько! Ягаринка, значит! — Кондрат хлопнул в ладоши и потер их, явно чем-то довольный. — Так, может, все-таки завтра пир соберем, отпразднуем на славу?

— Отец, давай Корвеня дождемся, тогда и отпразднуем! — снова попросил Иван.

— Где ж он опять там скачет, беспокойная душа?! — покачал головой Кондрат.

— Да, дело у него какое-то срочное, брата надо повидать. Но обещал в гости скоро наведаться. С ним еще друг приедет, он мне тоже… эээ… жену искать помогал.

— Хорошо, подождем. Чего ж не подождать?! А невесту Корвень там не присмотрел себе?

— Нет, насколько я знаю, — пожал плечами Иван, а Ягарина принялась с интересом разглядывать пол, пряча улыбку в рыжих кудряшках.

— Ну, мы пошли! — объявил царевич.

— Давайте, детки! Отдыхайте!

— Что-то тут неладно, — пробормотал Еремей, когда за царевичем с Ягариной закрылась дверь, — Я чего-то не понял, это та же девица, на которой он женился, только она теперь расколдовалась или другая? А ежели другая, то он ведь вроде как еще на той женат…

— Так, Еремей! Какое еще — женат?! Сказано тебе — то был злой дух! — отрезал Кондрат. — И мне вообще все равно, эта мне больше нравится: красивая деваха, нашей породы. А от той будто холодом и силой нечеловеческой веяло. И Ванька наш рядом с ней вечно потерянный был, а теперь вон как соколом глядит! Короче, чтоб я от тебя, Еремей, на эту тему больше не слышал ничего! На этой рыженькой Ваня теперь женится и дело с концом!

— Да я что?! Мне лишь бы все вы счастливы были! — замахал руками Еремей. — А от Велены этой я вас еще тогда избавить хотел, а ты все заладил "судьба-судьба", и колдуна этого и след уже простыл, я проверял.

Иван с Ягариной, держась за руки, вышли из дворца и посмотрели друг на друга.

— Ну, что, царевич, теперь ты меня невестой объявил, я пойду приданое там собирать, платье шить, то да се, — она с хитрой улыбкой потихоньку высвободила свою ладонь из его пальцев.

— Ягарина, подожди! Ты что сейчас опять исчезнешь что ли?

— Ага, Ваня, до свадьбы теперь ни-ни.

— Ну, ни-ни так ни-ни, только не исчезай вот так!

— Боишься, что сбегу из-под венца?

— Нет, просто расставаться с тобой не хочу, — он притянул ее к себе и чмокнул в веснушчатый носик.

— Ладно, пошли, значит, вместе мне платье выбирать, — она прочертила арку портала в какое-то очень странное для царевича место, но куда только не сунешься ради любимой девушки…

Когда царевич, увешанный пакетами "с приданым", вернулся с Ягариной в терем, выяснилось, что приехал Корвень, и сейчас они уже с царем час, как беседуют.

Иван было обрадовался, но тут же со смущением понял, что сейчас явится к другу совсем не с той женой, которую они с таким трудом выручали. Пока Ягарина вертелась перед зеркалом, примеряя новое платье, Иван пытался придумать, как бы все это объяснить другу.

В посольском зале за круглым столом сидели улыбающиеся Корвень с Виланом, отвечая на многочисленные расспросы Кондрата.

— О, а вот и детки наши! — обрадовался царь, завидев в дверях мнущуюся в нерешительности парочку.

— Привет, Корвень! Здравствуй, Вилан! — поприветствовал друзей Иван.

Оборотень кивнул сестре с заговорщицкой улыбкой, а Корвень только приподнял одну бровь.

Иван с Ягариной уселись рядом с ними.

— Эх, Корвень, — проворчал Кондрат, — когда ж мы на твоей-то свадьбе погуляем?

Ягарина, закусив губу, уставилась на свои руки.

— Боюсь, нескоро, — невозмутимо ответил Корвень.

Иван взглянул на друга и заметил, что он под столом нашел руку Вилана и тихонько сжал ее, оборотень повернулся к Корвеню и нежно, но чуть растерянно улыбнулся.

— Ну, завтра пир соберем, — продолжал Кондрат. — А пока отдыхайте. Твои палаты, Корвень, как всегда тебя дожидаются, и для Вилана там по соседству выделим.

— Я пойду Вилану город покажу, — отозвался Корвень. — Он здесь первый раз.

— А и то верно, сходите погуляйте, — согласился царь. — У нас город хороший, невест красивых много. Ну, другу твоему еще рановато пока, а ты, Корвень, давай, присматривай!

Ягарина зажала рот ладошкой и как-то подозрительно закашлялась.

Вилан смущенно опустил голову, рука охотника еще крепче сжала его ладонь.

— Ну, мы пошли тогда. До вечера! — Корвень поднялся, и они с оборотнем направились к выходу.

— Корвень! — окликнул его царевич.

— Потом, Вань! Мы с Виланом погуляем пока, — бросил ему охотник, и они ушли.

Ивана терзало беспокойство. За весь день ему так и не удалось поговорить с Корвенем. А его друг так ему ничего и не сказал по поводу того, что вместо Велены с ним сейчас Ягарина. А они ведь с Виланом рисковали, спасая Велену.

Иван решил все-таки переговорить с другом перед сном. Он вошел во дворец, добрался до палат, отведенных Корвеню, и негромко постучал.

— Какого дьявола там кого-то принесло? — недовольно рявкнули из-за двери.

— Корвень, это я! — отозвался Иван.

— Тысячу дьяволов на твою непутевую голову, только не говори, что у тебя опять украли твою очередную ведьму!

— Нет, я только хотел поговорить… как раз насчет "очередной ведьмы", — смущенно пробормотал Иван.

— Ваня, будь другом, отвали! Я занят! — проворчал Корвень раздраженным тоном.

— Да ладно тебе, Корви, — послышался из-за двери знакомый слащавый голосок, — Давай его к себе возьмем! Он такой сладенький… Ай, Корви-и-и, не надо!

— Иван, если ты сейчас же не свалишь в туман, я кого-нибудь убью и у тебя есть все шансы оказаться этим кем-нибудь! — прорычал Корвень.

— Корви-и-и! А..а..акх! Я пошутил! А чего он тебе в спальню среди ночи стучится? Он что тут частый гость? — раздался обиженный голос Вилана.

— Я вот тоже сейчас пошучу! — приглушенно прознес Корвень, но уже совсем беззлобно и даже с нежностью. Из-за двери раздался очень странный вздох.

— Извините, — пробормотал Иван и ушел с твердой убежденность, что чего-то он в этой жизни недопонимает.

— Ты откуда с такой озадаченной физиономией? — поинтересовалась Ягарина, когда он вошел в спальню, — Ты никак к Корвеню ходил? — она расхохоталась, — И он тебя еще никогда ТАК не посылал?

— У меня что, все это на лице написано? — проворчал царевич.

— Ваня, оставь Корвеня в покое, они с Виланом по твоей милости целый месяц не виделись! Дай людям вместе побыть! А то смотри, и я тоже ревновать начну!

— К кому? — недоуменно спросил царевич.

— Эх, святая простота! — Ягарина упала лицом в подушку и всхлипнула от смеха.

А на следующий день царь Кондрат закатил пир горой. Вино лилось рекой, столы, как полагается, ломились от всевозможных явств. Правда, четверо основных виновников торжества в самом разгаре пира смылись, прихватив с собой бурдюк с вином и жареного гуся.

Они устроились на берегу реки.

— Корвень… это… — начал Иван, крепче обнимая Ягарину.

— Ваня, если тебе эта ведьма нравится больше, чем та, это твое личное дело! — облегчил его задачу друг.

Охотник развалился на траве, к нему под бочок пристроился Вилан. Корвень отрывал от гуся кусочки и осторожно складывал их прямо ему в рот, оба выглядели весьма довольными этим занятием, и Иван благоразумно решил их больше не отвлекать со своими "пустяками". Но вскоре непринужденная атмосфера вернулась, Корвень с Ягариной прекрасно ладили и иногда перебрасывались им одним понятными шуточками… вернее шуточки эти, судя по румянцу на щеках Вилана, кажется, были понятны всем в компании, кроме Ивана, но тот почему-то и не рвался в них вникать. Ему и так было хорошо с друзьями и с любимой девушкой в обнимку.

Вчетвером они весело провели время, и когда над рекой догорел закат, а от гуся остались только косточки, поднялись и направились по домам. Возвращаться на пир никому не хотелось: Ивана ласковые руки Ягарины манили сильнее, чем сомнительное пьяное веселье в шумной толпе, а Корвень заявил, что они с Виланом ужасно устали и хотят немедленно завалиться в постель. Ведьмочка с хохотом заявила, что вот в последнее верит безоговорочно. Однако, пока они все неспешно шли по траве, сбивая первую вечернюю росу, охотник с оборотнем поотстали. Царевич хотел было обернуться, но что-то его остановило, и он предпочел поцеловать Ягарину, а когда смог оторваться от ее губ, обнаружил, что друзей уже и след простыл.

— Да не верти ты головой, — засмеялась Ягарина. — Они через портал ушли. Давай и мы также сделаем? — она заговорщицки подмигнула и принялась расстегивать царевичу рубашку. — Через портал очень удобно падать прямо в постель.

КОНЕЦ